Текст книги "Хирург. Бегун. Беглец"

Глава 15

Густаву пришлось ждать еще минут пять, не меньше, в полной тишине, пока Кир не выпустил его из музыкальной комнаты.

– Что он тебе рассказал? – спросил хирург, пытливо глядя на странника.

Судя по всему, Кир ничего не слышал. Его волосы были влажными, приглаженными, на лице блестели капельки воды. Значит, все это время он действительно принимал душ.

И что ему делать? Повести себя как «дружок мясника»?

Странник решил рассказать все начистоту. Ему было крайне интересно, как отреагирует Кир.

Реакция была бурной.

– Сделку с Легионом?! – Хирург искренне, как показалось страннику, рассмеялся. – И ты в это поверил?

– Звучит убедительно, – осторожно сказал Густав.

– Послушай! – Кир с силой ткнул пальцем в дверь. – Он разводит тебя, понимаешь? Издевается. Фантазии ему не занимать, но до такого даже я не додумался бы, а ведь я, страшно сказать, иногда пишу стихи. Договор МКГ с Легионом! Как он себе это представляет?

– Не знаю. Возможно, что не МКГ, а Легион выйдет на контакт.

Кир вздрогнул:

– Такого не может произойти. «Гелиос» на Луне, эти твари здесь, нет, это из разряда дешевой фантастики. Легион – даже не люди другой языковой группы, они абсолютно непонятные нам существа. Какие с ними могут быть переговоры?

– Примитивные, – сказал Густав. – Как с мутами, например. Ты даешь ему что-то в руки, а он отдает тебе что-то взамен, в те же руки. Вот и все. Вопрос в том, кто даст вещь первым. Обычно это делаю я, потому что знаю: в случае чего я убью его и заберу все себе. И если у мута есть хоть чуть-чуть мозгов в голове, то он это просекает.

– Ты обмениваешься с мутами? – удивленно спросил хирург.

– Да, порой. А что тут такого? Я не люблю убивать просто так, а у мутантов иногда в запасе есть интересные и полезные штуки.

– Ценная информация, – протянул Кир. – Но могу я надеяться, что ты не воспринял бредни этого лидера всерьез и не думаешь, что я… что МКГ готовит глобальный план по сдаче Земли? Я готов предоставить доказательства! Ты пойми, нам важно сотрудничество с тобой, но никак не с ними.

Густав задумчиво потер шею под подбородком:

– Нет, конечно, я не верю, слишком уж накручено. – Он подмигнул Киру.

Тот улыбнулся в ответ:

– Вот и славно! А то он бы еще чистильщиков приплел: мол, это пришли послы доброй воли с дарами и пряностями, но мы их не послушались. Тогда бы вообще весело было.

– Чистильщики? – Густав встрепенулся. – Кстати, о чистильщиках, их упоминала твоя жена. Перед тем как приехать к вам, я попал в район дуги, следа от Большого Взрыва, которая проходит через город. И в общем, когда я спустился посмотреть, что это за хрень такая, то там мне стало плохо, почти потерял сознание, и в этот момент почему-то вспомнилось это слово – «чистильщик». Я не могу сказать точно, наверное, я где-то раньше его слышал, возможно, что от отца. Ты не объяснишь мне, кто такие чистильщики?

Кир удивленно посмотрел на странника:

– Ты спускался в аорту?

– Куда?

– Ну, на магистраль, дугу. В общем, в эту рытвину, которая разбороздила город. Ты был в ней?

– А, ну конечно был. Интересно же.

– Невероятно! – прошептал хирург. – С каждым разом ты удивляешь меня все больше и больше.

– Что в этом такого? Там не такие уж крутые склоны.

– Склоны? Ха! Это след от чистильщика Е-два, той твари, что всасывала в себя всю органику в нашем районе. Мы называем его аортой или магистралью. Остальные – как придется, многие – дугой, и это действительно дуга, так как она тянется через весь земной шар. Дело в том, что аорта обладает очень сильными остаточными явлениями, что-то вроде радиации, но абсолютно другой природы. Человек, попадающий в нее, не в силах выбраться.

– Но я же здесь!

– Я говорил про обычных людей, Густав. А ты, выходит, не такой.

– Ты думаешь, это из-за передатчика?

– Есть другие объяснения?

– Пожалуй, нет. Но вдруг есть что-то еще, ты ведь знаешь об аортах больше меня! – воскликнул странник.

– Твой случай уникальный. Столько людей погибло в этих аортах после вторжения, не пересчитать. Многие годы магистрали только и делают, что сосут людские жизни. И я не уверен, что сейчас магистрали настолько ослабели, что отпускают людей просто так, без последствий. Даже я не подхожу к местной аорте ближе чем на километр и видел ее только с высоты. Мышки смотрят на мышеловку со стола, понимаешь? Если же все так с тобой интересно сложилось, то нам нужно будет познакомиться с аортой поближе.

– Как? – спросил Густав.

– Мы пойдем туда. Сегодня вечером. Нам предстоит увидеть красивое зрелище, я знаю одно местечко, откуда открывается прекрасный вид. Магистраль ночью волшебна.

– А днем?

– Днем ты все уже видел. Можешь пока отдохнуть, поспать, заняться кораблем, спортом, поесть. В общем, делай что угодно. Я загляну к тебе часов в десять.

– А ты чем будешь заниматься?

– Я? – Кир посмотрел на запертую дверь музыкальной комнаты. – Я снова поговорю с этим упрямцем. Нужно узнать, кто же такой на самом деле беглец.

– Мне тоже это нужно.

– Общие цели? Чем не предпосылка для начала хорошей дружбы?

Хирург похлопал Густава по плечу, давая тем самым понять, что беседа закончена. Странник посмотрел ему вслед, вздохнул и направился убивать время. Такого с ним давно уже не случалось.

Глава 16

Густав сразу же понял, что корабль хирурга гораздо лучше его собственного. Это была быстроходная комфортабельная машина на восьмиколесной базе с регулируемой по высоте подвеской и с обязательной для Кира лабораторией. При этом внутри корабля вольготно чувствовали себя как минимум трое взрослых людей.

Странник надеялся, что Ира отправится вместе с ними смотреть на световое шоу магистрали, но хирург сказал, что не хочет брать туда беременную жену, пускай она останется дома в безопасности и в максимальной удаленности от аорты.

Салон корабля был обшит бежевой кожей, всюду мягко мерцали индикаторы различных приборов. Когда хирург захлопнул дверь, стало очень тихо, не было слышно даже двигателя, который работал на биотопливе.

Хоть странник и чувствовал себя вполне уютно, но ощущение, что он в чужом корабле, не покидало его. Да и царящая здесь просто-таки вопиющая чистота доставляла дискомфорт. У Густава в салоне со стерильностью обстояло проще.

– Этот корабль достался мне от МКГ, – сказал Кир, когда машина мягко выехала из подземного гаража и прочертила первый след на девственном покрывале снега, укрывшем давно уже безымянную улицу Воронежа. – Я был не против, знаешь ли.

– А как происходила доставка?

– Секретная информация, – сказал Кир.

Повисло напряженное молчание. Тишину лишь изредка нарушал легкий скрип, когда корабль проходил некоторые, совсем уж «выдающиеся» препятствия. Через несколько секунд хирург разрядил ситуацию коротким словом.

– Шутка! – рассмеялся Кир. – Хотя не совсем, – заговорил он снова после недолгого молчания. – Эту информацию тебе знать можно. Люди из МКГ, что остались в живых, не все поголовно пустились в мародерство или проведение опытов над Легионом, что равнозначно. Некоторые из них начали создавать общины. Но общины высокоразвитые, на бывших освоенными когда-то «Гелиосом» местах, богатых ресурсами. Появились военные, транспортные, медицинские базы и все такое прочее. Для этого не нужно слишком много ума – бери карту и внушай кому-нибудь желание дойти или доехать до этого места, вот и все. Таких центров немного, но они есть. В них и производят всякие технические штуки. Иногда механизмы доставляют транспортными челноками прямо с Луны. Редко, но метко.

– Почему бы вам не поделиться этим добром с обычными людьми?

– Так не пойдет. Что скажут люди, узнав, что кто-то руководит ими с Луны? И этот кто-то не Господь Бог? Они скажут: а пошли вы, суки, куда подальше! У нас тут анархия и самоуправство! А мой дед, скажет какой-нибудь дикарь, просто прирожденный лидер, он объединил вокруг себя людей. И когда он умрет, то я встану во главе общины по родственной линии, меня будут уважать, и самые лучшие девки станут раздвигать для меня ноги просто так, без предварительных ласк и любви.

– Не все же такие, – сказал Густав.

– И как нам узнать, кто все, а кто не все?

– Не знаю.

– Вот и в «Гелиосе» не знают. В конце концов, это просто корпорация, фирма, которая обеспечивает своих сотрудников всем необходимым, заодно работая на благо человечества, так уж вышло.

– Если бы люди узнали об этом, то захотели бы работать на МКГ.

– В «Гелиосе» не нужен кто попало, нам нужны лишь лучшие, все же подряд таковыми не являются. И с этим ничего не поделаешь. Ты вот опять пытаешься взять на себя роль мозга, который придумает очередную оригинальную идею. Но я не скажу «вау». Я скажу, что ты слишком много на себя берешь.

– Я всегда брал на себя ровно столько, сколько мог вынести. Пока не появились вы и не навалили на меня огромную кучу собачьего дерьма, – сказал Густав. – Причем не сказав мне ни слова извинений.

– Играй по правилам, и все будет шоколадно.

– От игры по чужим правилам никогда не станет шоколадно.

– Желаешь придумывать свои? – Кир быстро посмотрел на Густава и опять сосредоточился на дороге.

– Нет. Желаю свалить отсюда, да все как-то не получается, затягивает дальше и дальше.

– Бывает, – саркастически произнес хирург.

Насколько понял Густав, они уже подъехали на близкое расстояние к магистрали, потому что начали попадаться покосившиеся, полуразрушенные или обвалившиеся высотные дома. Было в них что-то печальное и одновременно зловещее, как в заострившемся носу мертвеца.

Кир резко свернул налево, встав поперек улицы, и даже привыкший ко всему странник схватился за поручень, вжавшись в кресло.

– Куда тебя черт несет?! – крикнул он.

Но хирург не среагировал.

Свет от фар корабля выхватил пространство между домами, от которого вверх поднималась плоская и ровная поверхность, которую Густав поначалу принял за подъем на холм или дорогу на мост. Но когда корабль, подпрыгивая и теряя сцепление со скользкой от снега поверхностью, начал взбираться на нее, странник все понял.

Это была стена поваленного дома, прислонившаяся к другой стене соседнего дома, как первая черта в букве «Л», словно костяшка домино, так и не сумевшая побороть более устойчивого собрата.

Густав немного опустил боковое стекло, чтобы успокоиться, подышать свежим воздухом, и явственно услышал стон арматуры, державшей на себе всю эту конструкцию. Слышен был также хруст стекол, вылетевших из окон, когда дом рухнул.

– Мы же провалимся на хрен! – сказал странник, цепляясь за поручень мертвой хваткой.

– Я уже проворачивал этот фокус, не бойся, – ответил хирург.

Корабль носило из стороны в сторону, колеса иногда проскальзывали, буксуя, но они уверенно поднимались все выше и выше по стене, пока наконец не достигли самой высоты. Там дом упирался в крышу соседнего дома, который тоже немного покосился от удара. Кир остановился, выискивая что-то глазами. Затем прошептал: «Вот и оно» – и свернул правее.

– Ты же не… – Странник не успел закончить фразу, потому что корабль играючи переехал по одинокой бетонной плите через узкую, но очень глубокую пропасть и очутился на заснеженной крыше.

По ней Кир ехал уже увереннее, вплоть до самого края, где и остановился.

– Вылезаем, – весело сказал он, достал из-под сиденья скатанный в трубочку спортивный прорезиненный коврик и выскочил из машины.

Странник осторожно вышел из корабля, предварительно прощупывая почву под ногами. Но крыша казалась весьма крепкой и устойчивой. Кир тем временем стряхнул с борта на краю крыши снег и положил туда толстый коврик.

– Садись и любуйся, – пригласил он Густава. Он тоже уселся на край, свесив ноги и накинув на голову капюшон, оставив открытыми уши.

Густав сел боком, опасаясь многометровой высоты, где порой возникал совсем уж неприятный, липкий и увлекающий вниз ветер, будто кто-то через него пытался засосать людей в сонную ловушку.

Но он забыл об опасности, когда увидел то, что хотел показать ему хирург.

Магистраль. Аорта.

Она была живой.

– Похоже на северное сияние, да? – спросил Кир.

– Никогда его не видел, – выдавил из себя Густав.

– Ну, тогда на полыхающую радугу безумной расцветки.

– Вроде того.

В широко раскрытых глазах странника отражалось чудо, которое, по словам хирурга, убивало людей. Широченное поле или дорога гигантских масштабов, опоясывающая Землю, ночью наполнялась причудливыми вихрями вспыхивающих, рождающихся и мгновенно гаснущих огней.

Масса эта неторопливо текла по аорте, словно подтаявшее клубничное мороженое, капающее из конуса вафельного рожка.

Аорта мерцала. В ней проносились фейерверки, а то возникал невидимый водоворот, скручивающий, хватающий и пожирающий все цвета, находящиеся рядом, и заново рождающий новые оттенки.

– Просто божественно! – только и смог произнести Густав.

– На самом деле это приманка.

– В смысле?

– В прямом. Есть растения, поедающие насекомых. Для привлечения жертвы они используют запахи и яркие цвета. И когда добропорядочная муха садится на пестик, то прилипает к нему, и затем цветок ее медленно переваривает. Так же и тут. Только аорта манит людей красотой. Волшебная, сука.

– Но как они это сделали? Зачем?

– Никак. В момент Большого Взрыва появились так называемые чистильщики. Они собрали гигантский урожай. Существует теория, что легионеры – это третий уровень существ. Чистильщики – второй. А первый – это те, кому все они скопом приносят пищу или что-то еще. Высшая каста. Проверить эту теорию невозможно. Поэтому чистильщики – именно то, что мы реально знаем о Легионе. Этот след-дуга от Е-два, что в расшифровке означает: второй в Европе. Первый слегка задел запад континента, ошибочно, видимо, пройдясь по океану. Поэтому большая часть людей выжила на территории Германии и Австрии, твоей родины.

– Сколько всего существует аорт?

– Много, нет смысла перечислять. Но они одинаковы по сути. Е-два ничем не отличается от Е-один или А-три. След чистильщика – магистраль – несет в себе множество функций. Помимо поимки людей, животных и ночных насекомых, то есть добывания пищи, Легион использует аорты для мгновенного перемещения. Легионеры и так двигаются быстро, но чтобы попасть из одной точки планеты в другую, они пользуются магистралью.

– Прямо по ней? – зачарованно спросил странник.

– Да. Сеть магистралей соединена в двух точках или замкнута, это как подойти к вопросу, поэтому покрытие стопроцентное. И это еще не все. Дело в том, что аорта – ожог на времени. А время как многослойный пирог. Очень многослойный, так сказать. – Кир хохотнул. – Чем дальше в будущее, тем след меньше. Поэтому с каждым годом аорта теряет свою силу. Но временные аномалии не исчезают. Странное это чудо природы, странное. Крутит временем и пространством, как хочет.

– Получается, что я видел все по-настоящему? Все то, что произошло здесь в прошлом? Картинки. Я думал, что это вроде помешательства или сна.

– Возможно, ты прав. Что ты видел конкретно?

Густав рассказал. Все это время хирург сидел, смотря на аорту, и от ее мерцания тени на его лице как будто вели свою собственную, отдельную жизнь.

– Просто поразительно, – наконец сказал он. – Я уверен, что ты никогда раньше не слышал о чистильщиках. Это она, аорта, каким-то образом сообщила и передала тебе информацию. Господи, а вдруг ты испытывал то, что испытывает Легион при перемещении по магистрали?

– Вряд ли их тошнит или они теряют сознание, – сказал Густав.

– Возможно. – Хирург принялся растирать немеющие от холода пальцы. Хотя ночь выдалась не слишком холодной, около нуля градусов, сидение на свежем воздухе и на ветру давало о себе знать. – Слушай, не хочешь еще раз наведаться туда?

– В аорту? – уточнил Густав.

– Да, прямо сейчас. Вместе со мной.

– Не понял юмора, – сказал странник, нахмурившись.

– Тут нет никакого юмора. Магистраль – одно из направлений исследований МКГ. Именно над ней построили «ледяную» ловушку для Легиона – ведь как иначе поймать этих тварей? Столько людей погибло, ты не поверишь. Там происходили просто невероятные вещи. Ученые уходили группами, ради перестраховки, но один раз они исчезли с глаз наблюдателей, а потом появились в нескольких километрах оттуда. Вернулись не все. Сказали, что внезапно вокруг потемнело и они потерялись, а потом – бац! – и кое-кого недосчитались. Ну, были и другие истории. Все официально задокументировано. Я некоторое время даже хотел посвятить себя изучению аорт, но передумал.

– Родители отговорили? – неожиданно спросил Густав.

Кир в ответ только нервно кивнул:

– Да, родители. Сказали, что это слишком опасно. Они вообще хотели, чтобы я остался на Луне. Но я решил быть хирургом на Земле. Думал, что так будет веселее жить.

– И не ошибся?

– Нет. Но аорты интереснее, чем лидеры. Аорты очень важная проблема, потому что они – узлы сообщений лидеров. И их капкан в перспективе. Это что-то, что очень значимо для них, иначе чистильщики не проложили бы магистрали первым делом. Я хочу узнать, что магистрали есть на самом деле.

– Для этого существуют другие люди. Специальные. Ты ничего не поймешь за час-два.

– К черту!

– А если ты погибнешь? – спросил Густав.

– Ты меня вытащишь.

– А если погибну я или просто не смогу выбраться? Вдруг не получится на этот раз?

– Должно получиться. Должно. Я в это верю. Я в тебя верю.

Кир посмотрел на Густава. Глаза его горели лихорадочным огнем, и это не было мерцание аорты. Это был фанатизм мальчишки, случайно дорвавшегося до пластмассового грузовика, о котором он мечтал долгие шесть месяцев.

Странник когда-то и сам был таким, когда-то давно, лет тринадцать назад, когда полез отбирать всамделишную чудную игрушку у тупоголовых мутов. Именно тогда он получил сейчас уже едва заметный шрам на нижней губе, трепку от отца, саму игрушечную машинку и урок на всю жизнь, что, прежде чем лезть в драку с желанием отобрать силой, стоит попробовать обменяться.

Кирилл хотел драки с Легионом. И ему нужен был свой шрам, чтобы понять, насколько это опасно.

Глава 17

– Веревка, с ее помощью ты меня спасешь.

Кир деловито, словно гусеница шелкопряда паутиной, обматывал себя альпинистским тросом, пропуская его между ног, оборачивая вокруг талии, накидывая на грудь. В конце концов он завязал какой-то хитрый узел и дополнительно сцепил конструкцию карабином.

– Думаешь, все пройдет настолько плохо, что тебя понадобится спасать? – спросил Густав.

– Я уверен в этом, – сказал Кир. – С аортой нельзя шутить, как и с речной стремниной, – она всегда опасна. И если я иду туда, совершаю последний шаг в пропасть, то я отдаю себе отчет, что подвергаюсь опасности. Возможно, операция пройдет гладко. Но я не исключаю и того, что меня жестко потреплет.

– И веревка спасет? Это нормально – идти в аорту с обычной бечевкой?

– А что ты предлагаешь? До меня такое делали не раз, это не я придумал.

– Даже так?

– Сейчас я зацеплю трос за корабль и оставлю двигатель включенным. Если ты не сможешь меня вытащить сам, то выбирайся из аорты, беги сюда и газуй, выдергивай меня настолько быстро, насколько позволит машина. И не бойся – лучше переломать ноги, чем сгинуть навсегда в магистрали.

– Или шею себе свернуть. А что, если ты исчезнешь до того, как я доберусь до корабля? – спросил странник.

– Чему быть, того не миновать.

– Немного опрометчиво с твоей стороны при беременной жене.

– Нисколько. – Хирург покачал головой. – Я знаю, что ты скоро уйдешь. Пойти за тобой следом я не смогу, поэтому именно сейчас существует единственный шанс для того, чтобы ты провел меня на магистраль и вывел обратно. Ты – лучшее решение для подобной затеи.

Кир повернулся к аорте, немного помедлил и зашагал к ней навстречу, на ходу разматывая кольца полосатого троса, висевшего на руке. Трос падал, проваливаясь в снег и оставляя в нем темную извилистую полосу, будто сшивавшую следы хирурга вместе.

Магистраль жила своей жизнью. Вблизи это было не столь прекрасно, как с высоты, но по-прежнему необычно. С земли казалось, что рытвину огромных размеров накрывает что-то грандиозное, словно купол или тоннель из непонятного света, похожего на переливы поверхности увеличенного в тысячу раз мыльного пузыря.

Густав осторожно шел за хирургом, постоянно оглядываясь назад и прикидывая, сколько метров по рыхлому снегу ему придется преодолеть, прежде чем добежать до корабля. Чем ближе они подходили к аорте, тем теплее становился воздух. Можно сказать, жарче. Но странник видел снег, ничуть не подтаявший и лежавший везде, где только можно. Разве что внутри и по краям магистрали он интенсивнее искрился и переливался.

Странник нагнулся и положил немного снега в рот – холод обжег язык. Значит, ощущения его обманули.

Хирург подошел к границе аорты и вытянул руку. По ее контуру вспыхнули тысячи крохотных искр, как от бенгальских огней, которые тотчас исчезли, но рука продолжала светиться голубоватым газовым светом. Кир пошевелил ею, рассматривая с таким интересом, будто впервые в жизни увидел женскую грудь.

От аорты шел едва заметный низкочастотный гул. Он звучал как орган, усыпляя слух. Густав встал рядом с Киром. Он надеялся, что, подобравшись максимально близко к мечте, тот вспомнит о ждущей дома жене с их будущим ребенком в животе.

Но когда хирург заговорил слегка дрожащим и хриплым голосом, Густав понял, что он не передумал. Подобным голосом разговаривают, оставшись наедине с долгожданной любовницей.

– Аорта притягивает к себе своей красотой, – сказал Кир. – И только. Необъяснимые ощущения, которые испытывали добровольцы, несущественны и индивидуальны. Эта штука божественна сама по себе, ей даже не нужно пытаться трахнуть твой мозг. Ты бы без промедления полез в нее, если бы наткнулся ночью, странник?

– Не знаю. Не могу сказать точно. Красивая, да, но и пугающая. Я думаю, нормальный человек убежал бы отсюда.

– Человеку свойственно любопытство, а ты и вправду рассуждаешь необычно, может быть, потому что знаешь магистраль по опыту. Но поверь, в аорту постоянно попадают люди любого склада ума и с любым жизненным багажом – от стариков до подростков. Раньше так вообще тысячами шли. Душистый вкусный мед не может убить, думали они. И шагали вперед. А затем им насильно открывали рты и лили в глотки этот мед литрами, пока они не захлебывались в липкой красоте. Я не осуждаю их. Я… – Кир закрыл глаза.

Странник с тревогой посмотрел на него.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да. Я начинаю ощущать что-то непонятное. Картинки, как ты говорил. Нечетко, нужно полностью погрузиться в аорту. Ты со мной? – Не дожидаясь ответа, Кир шагнул вперед и заскользил вниз по склону.

Густав, не раздумывая, бросился за ним, выбив сноп разноцветных искр из прозрачного купола магистрали.

Сначала ничего странного не произошло. Внутри аорты было светлее, чем вне ее пределов, и практически не виднелись звезды на небе.

Хирург медленно шел вперед, озираясь по сторонам. На руке у него остался последний виток троса, но он его не бросил, поэтому веревка просто стянулась на предплечье в петлю, сжав дутый рукав куртки.

– Стой, дальше нельзя! – крикнул Густав.

Он догнал хирурга, заглянул в его лицо и ужаснулся: на мгновение ему показалось, что оно стало пустым, без глаз, рта, носа. Но видение исчезло, зато не исчезло ощущение пустоты – Кирилл будто бы глядел куда-то внутрь себя, не замечая Густава.

– Эй, Кир! Очнись! – Странник наотмашь ударил хирурга по щеке, но тот не заметил и этого. – Пошли назад!

Густав толкнул Кира, однако тот лишь слегка пошатнулся, не сдвинувшись с места ни на сантиметр.

– Едут машины, без пассажиров, – хрипло пробормотал он. – Сами по себе, коляски с неродившимися детьми.

– Что ты несешь?! – закричал странник. – Возьми себя в руки!

– А? – Кир вздрогнул, и на какие-то секунды в его глазах вспыхнул проблеск разума. Он вцепился в руку странника и притянул его к себе. – Я видел, что произошло. Я вижу, что здесь происходило. О господи, Густав, я вижу это как наяву. Ты тоже? Нет?

– Я вижу только тебя.

– Странно.

Хирург схватил странника и отшвырнул его в сторону. Сам же истошно закричал, переходя на визг, и упал ничком, натянув альпинистский трос до предела. Странник быстро поднялся и постарался вытряхнуть снег, попавший за шиворот. И вдруг ощутил слабость.

Земля выпрыгнула у него из-под ног, превратившись из пола в стену. Из опоры в скользкий вертикальный забор. Густав потерял ориентацию и взмахнул руками, инстинктивно зажмурившись, а когда открыл глаза, то понял, что очутился в другом месте. Совсем другом.

Один.

Некоторое время он стоял, недоверчиво озираясь по сторонам. Вокруг раскинулась сухая, серо-коричневая, ровная площадь то ли пустыни, то ли пустыря. Было жарко, слишком жарко для зимы. И чересчур жарко для лета. Горизонт размыло марево. Странник сделал шаг в сторону и услышал хруст – его нога раздавила чьи-то белые кости, отмытые временем и иссушенные дождями.

– Где я? – прошептал Густав.

Он обернулся, но везде, куда ни падал его взор, лежала безжизненная равнина. Страннику вспомнился рассказ хирурга о том, как исчезали ученые «Гелиоса». Неужели они тоже попали сюда? Тогда почему не все возвратились? Или…

Густав стянул капюшон, шапку и расстегнул куртку. Солнце, стоящее в зените, пекло неимоверно. Ему захотелось пить, и он с наслаждением подумал о чистом снеге, который окружал его всего-то несколько минут назад, – ешь и пей одновременно сколько захочешь.

Наверное, нужно куда-то идти, но куда? И где сейчас хирург? Густав вздрогнул – ему почудилось, что перед ним возник Кир, но он был совсем один. Совершенно. Боль звонким ударом с отдачей вспыхнула в его голове столь неожиданно, что Густав зажмурил залитые потом глаза и снова увидел Кира. Ему показалось даже, что в лицо пахнуло холодом, но когда он упал на четвереньки, не в силах бороться с болью, то его руки зарылись в раскаленную мягкую пыль.

– Черт побери! Выпустите меня отсюда! – простонал Густав. – Оставьте в покое!

Он пополз вперед, морщась от боли и пота. Ему жизненно необходима была тень. Кир, как доктор, сказал бы, что…

Пальцы с хрустом вошли в снег, и странник задохнулся от ледяного воздуха, ворвавшегося в легкие. Снова была ночь, и снова температура явно не превышала минус десяти. Но как же так? Ведь эта пустыня…

Опять. Дикая жара, обрушившаяся на тело кузнечным молотом.

– О, нет, – сказал Густав. – Только не это, пожалуйста.

Он встал на колени и зашагал на четвереньках, как собака, низко опустив гудящую голову. Чем ниже он опускал голову, тем меньше давала о себе знать боль. Из-за нее странник не мог мыслить здраво, но оставались воспоминания. На этот раз не гремело никаких картинок из чужого прошлого, были слова хирурга о том, что Легион путешествует по аортам.

Не могло ли так случиться, что и Густав, благодаря частичке легионера в своей голове, отправился в долгое путешествие?

– И как вернуться назад? – спросил странник, обращаясь неизвестно к кому. – Кто тебе ответит, не Кир же…

Едва он произнес это, как свет погас, разлилось радужное сияние, в воздухе появилась морозная свежесть. Густав зачерпнул обеими ладонями снег и начал жадно его кусать. Затем перевернулся, как в лихорадке. В отдалении темнела чья-то фигура, и странник направился к ней, чувствуя, что силы совсем его покинули.

– Кир! Кир, я путешествовал в пространстве, как Легион! Я оказался в гребаной пустыне!

Мгновение – и он снова в пустыне.

Густав мог поклясться, что перемещение в пространствах происходило за какой-то крохотный промежуток времени, неизвестный и неведомый ни одному живому организму на Земле. Он опять остался один, посреди высушенного русла, прорезанного чистильщиком. Но снег и холод немного отрезвили его ум, придав уверенности и сил.

То, что сейчас происходило с ним, не убивало, а лишь выводило из себя. И в этом можно было отыскать некую закономерность, он уловил систему.

– Мысли и образы, – сказал странник безмолвному солнцу. – Мне нужно всего лишь думать о том месте и не вспоминать это. Господи, как трудно…

Он прижал пальцы к вискам и зажмурился до боли в скулах, представляя перед собой Кира. Языки ледяного воздуха, как бритвой лизнувшие открытые участки тела, возвестили о том, что опыт удался. Густав открыл глаза и тут же дал сам себе сильную пощечину, физически выбивая из головы все то, что туда залезло за последние минуты.

– Кир, где ты?! – крикнул он. – Нам нужно скорее выбираться!

«Скорее, скорее, скорее!»

– Сюда, – послышался слабый голос, и странник пошел на него.

Понадобилось совершить двадцать долгих шагов, прежде чем он нашел хирурга. Тот лежал на боку и рыдал. Соленые слезы не замерзали, но оставляли на его лице широкие блестящие следы, словно там проползла пара слизняков.

– Поднимайся. – Густав схватился за веревки, опоясывающие хирурга, и дернул его обмякшее тело на себя. – Поднимайся, сука!

В хорошие времена странник взревел бы от злости и отчаяния, но сейчас единственное, на что он был способен, так это тихо и едва слышно говорить.

– Надежды разума тщетны. – Кир захихикал. – В пустых глазницах бытия мы лишь пылинка, которая исчезает в прибое морского бриза. Машины без пассажиров, дети без будущего и котенок из прошлого. Мы влипли. Влипли, превратились в муху!

– Тупица, – пробормотал Густав, стараясь не вслушиваться в бред хирурга.

Он обошел его стороной, взялся за веревку, намотал ее на предплечье и потянул несопротивляющегося Кира по снегу, как сани.

Было тяжело. Даже слишком. Густав шел, спотыкаясь на каждом шагу, но еще больше сил из тех, что имелись в запасе, уходило на то, чтобы сосредоточиваться на разных мелочах. На предметах, которые ничего не значили. И не думать о пустыне.

Судя по тому, что Воронеж и снег не исчезали из поля зрения, справлялся с этим он пока что отлично.

У самого склона он оставил хирурга лежать на земле, сам же полез наверх, чтобы сесть за руль корабля и наконец-то перестать сдерживаться в мыслях, освободив захлебывающееся подсознание из песочного плена.

Кир, лежа на спине и бесконтрольно размахивая руками и ногами, орал во всю мощь легких:

– Машины без детей! Бездна вырванных глаз! Зубы на ветру! Я не пойму! У земли есть лица, в ней замурованные! Дети лежат околдованные! Я смотрю на Луну! Шею к ней свою вырываю и тяну! Странник, забери меня отсюда! Переговорщик! Младенцы! Боже мой, они вылезают у меня из пяток! Дети без пассажиров!

Густав сделал последний рывок, плюхнулся на сиденье и нажал на газ, медленно трогаясь с места и искренне надеясь, что Кир не повредит себе ничего жизненно важного. Ни на что другое у странника просто не осталось сил.