Текст книги "Незримые старцы"

А как на самом деле?

Первые эксперименты по чипированию сложных биологических объектов проводились, конечно же, на собаках. Относительно Америки уже были такие публикации. Кинологи в восторге: их пёсик не пропадёт, не убежит, не потеряется! Так и человек: никуда не денется от своего хозяина. Какого хозяина я имею в виду? Каждый «свободный» гражданин «свободного мира» прекрасно знает. И, получая кусочек бекона, виляет хвостом.

Второй этап экспериментов всегда проводится на социально незащищённых людях. Я уверен: первыми у нас чипировали не чиновников из аппарата Путина и не суперменов из группы Альфа, а людей, ещё более свободных – бомжей. Так что на данный момент чипированный джентльмен – это дурно пахнущий субъект. Он кочует не между Сиэтлом и Парижем, а между чердаком заброшенного дома и помойкой. В голове у него наверняка звучат корректирующие поведение голоса, ведь чип является передающим устройством.

Фантазии, скажете вы? Но вот и пресса сообщает: «Впервые эксперимент по внедрению радиочастотных микрочипов был проведен Департаментом здравоохранения и социальных услуг США, с целью углубленного мониторинга и оказания помощи бездомному населению страны. В рамках процесса внедрения бездомные люди подверглись обязательной имплантации идентификационными микрочипами. С помощью такой имплантации социальные службы и полиция смогли отслеживать передвижения людей в реальном времени, удерживать бездомных от преступлений и вовремя предоставлять им лекарства и пищу».

Очень трогательно! А что дальше? Наше светлое будущее также показывает опыт США. Всё происходит ведь по единому сценарию. Так вот, количество людей, желающих обезопасить себя с помощью чипов, в Америке резко увеличилось после провокации 11 сентября. Компания «Прикладные цифровые решения», производитель миниустройства, известного под названием «Цифровой Ангел», не упустила такого подходящего момента и запустила продажу чипов. Такой же стимулирующий случай, когда придёт время, устроят и у нас.

Ведущий разработчик микрочипов доктор Питер Чу заклинает: «Цифровой Ангел станет связующим звеном между вами и электронным миром. Он станет вашим хранителем, защитником. Он принесет вам добро»… Какое добро?

Американский режиссер Аарон Руссо, который был лично знаком с Ником Рокфеллером, за несколько месяцев до своей смерти в одном из интервью заявил: «Вся программа включает в себя создание всемирного правительства, где все люди имеют вживленный в тело микрочип радиочастотной идентификации (RFID). Все деньги будут находиться в этих чипах, наличных больше не будет. Если им покажется, что вы слишком экономите на налогах – они просто снимут деньги в цифровом формате. Если вы протестуете – они просто отключат вам чип, и у вас больше ничего не останется. Это то, что мне лично сказал Рокфеллер».

Такой вот «хранитель и защитник». Ждите. «Ангел» уже летит к вам!

Микрочип может быть имплантирован и в мозг. «Каждый человек имеет присущую только его мозгу биоэлектрическую резонансную частоту, так же, как он имеет уникальные отпечатки пальцев. Используя различные частоты, тайный оператор, работающий с компьютером, может даже менять эмоциональную жизнь человека, вызывая агрессию или апатию. Точно также можно искусственно влиять на половую функцию человека. Можно контролировать не только сознание, но и подсознание. Человеку можно внушать даже мечты…

Эта секретная технология используется вооруженными силами в некоторых странах НАТО с 1980-х годов…

Заголовок статьи в «Коммерсанте» гласит: «Через 20 лет россияне будут щеголять наночипами, вживлёнными в мозг». В ней говорится, что через полтора десятилетия российские ученые внедрят нанотехнологии в человеческий мозг. Минпромэнерго утвердило программу развития электронной промышленности до 2025 года, согласно которой к этому времени предполагается… запустить в производство наноэлектронные устройства, обеспечивающие «беспроводной контакт мозга человека с окружающим миром». [21, с. 147].

Вот так. Возвратимся к бомжам. И задумаемся: беднягу уже нашли таким и начали над ним экспериментировать или, наоборот, он стал таким (т.е. проворонил свою квартиру, спился, потерял работу и семью) именно потому, что его «задолбили» звучащие в голове голоса? Я склоняюсь ко второму варианту. Эксперимент ведь должен доказать способность дистанционно превращать человека в животное.

Вы думаете, – преувеличение? Но говорил же ведь британский философ Бертран Рассел, что различие между людьми станет в дальнейшем таким же, как между видами животных. Главное вот в чём: всеми этими видами будет легко управлять.

«Не поднимают же овцы восстание против производителей мяса!?» – не без своеобразного юмора вопрошал лорд Рассел.

И еще. Скажите честно: вы что, всё ещё доверяете Российскому государству? (Или, тем более, стоящим над ним глобалистским структурам). Вы довольны оказываемой вам социальной помощью, развитием здравоохранения, размерами пенсии? Блаженный Августин говорил, между прочим, что при отсутствии справедливости государство является разбойничьей шайкой. Так вот: вам не кажется, что вас попросту хотят побыстрее сжить со света?

Если вы знаете кое-что о разработках Римского клуба и вам – «кажется», то вас не удивит вот что: «Когда „железный бес“ будет вживлен, то первое, что он сделает – это уничтожит силу воли человека, чтобы исключить возможность сопротивления. И Господь не станет запрещать ему делать это, так как… человек по собственной воле вживил его в себя и тем самым отдал сатане всю власть над собой, став не Божиим рабом, но – сатаны. После вживления микрочипа человек обречен. В частности, через микрочип можно воздействовать на подсознание человека, можно просто его уничтожить – вызвать острое нарушение мозгового кровообращения, остановку сердца или паралич органов дыхания…»

Но самое главное – не физическая гибель. Рассказывают случай, когда один паломник, грек из США, не смог сойти с парома на афонскую землю. Топтался у трапа и не способен был сделать одного шага! С ним происходило то же, что со святой Марией Египетской, которую удерживала невидимая сила и не пускала в храм… Тут и выяснилось, что этот человек носит в себе микрочип. Да, если он на берег Святой Горы не мог сойти, то как же он войдет в Царство Небесное, которое прообразует гора Афон? Не получится ли так, что тот, кто получит чип, не ступит с корабля, то есть из земного путешествия по житейскому морю, в Вечную гавань?!

Скажете, опять понапрасну пугаю? Но вот и папа Яннис говорит: «Мы – последнее поколение. Кроме печати, всё по Апокалипсису уже исполнено».

Заоблачная вершина

Что влечет нас на вершину Афона? Уж не прихоть ли? Или это православная разновидность альпинизма? Вспоминаю свой давний разговор со схиигуменом Венедиктом. Мы карабкались вверх по руслу горного потока и батюшка сказал: «Я, когда был студентом МВТУ, альпинизмом увлекался. Уже потом стало ясно, какой прелестью является этот риск и связанная с ним «героическая» романтика. Искушают альпинисты Бога! А ведь часть наслаждения риском основана на смерти товарищей. «Он погиб на моих глазах», – с печальным пафосом говорят они, сидя у костра. Но про себя не без самоупоения думают: «А я остался жив»…

Одному альпинисту старец Паисий сказал: «Вот что, Константин, на высокие горы подниматься можешь. Ведь, поднимаясь на них, ты поднимаешься выше к Богу. А вот по скалам больше не лазай, потому что, лазая по ним, ты возделываешь свой эгоизм». Но только потом, когда молодой человек сорвался со скалы и чудесным образом, молитвами Старца, был спасён Богородицей, он осознал смысл сказанного…

Нет, нам не до баловства. Те, кто уже поднимался на Гору, знают: НЕЧТО касается там твоей души. И что получается? Вполне конкретное чудо. Такое чудо было практически у каждого из нас.

Самая длинная молитва

Помолитесь о нас, старцы. Начинаем восхождение. На этот раз – по наиболее «пологому» маршруту – от румынского скита Продром. Я ещё не знаю, что там, наверху, меня ждет удивительная встреча. Ладно, об этом – после.

Итак, пошли. Бог даст, красные метки на камнях не дадут сбиться с извилистой тропинки и на этот раз. Соблазну срезать путь лучше не поддаваться: на Афоне это заканчивается плохо. Так и в духовной жизни: идти надо за теми, кто уже поднялся. За святыми. След в след. Только необходимо знать: метками могут оказаться кровавые пятна, оставленные на страницах священной истории христианскими мучениками.

Хождение по афонским тропам – это как проекция духовного пути. Если молиться и быть внимательным, дорожка приведет туда, куда надо…

Добрый паломник может встретить и весьма необычного проводника. Раб Божий Александр рассказывал нам: «Однажды на афонской тропе неожиданно появилась собака. И пошла передо мной. Я остановлюсь, и она – стоит, ждет. Получилось, что она привела меня к одинокой келье. Из нее вышел старец. Русский. Спросил:

– Твоя собака?

– Нет, я думал – ваша.

А собака, выполнив свою задачу, убежала. С тем старцем у меня состоялся важный душеполезный разговор. На прощание он вынес угощение: кружку чая (заварка заваривалась уже неоднократно), кусок засохшего хлеба и дольку дыни, которая лежала, видимо, несколько дней. Но для меня это было очень утешительно – есть ещё аскеты на Афоне»!

Вспомнилось, когда старца Иосифа Исихаста спросили, как он выдерживает свой строгий пост, тот ответил: «Ну вот, если у тебя дома мертвец, захочешь ли ты есть и пить?» Память смертная ослабляет неукротимое чувство голода. [4, с. 72].

Так что это было с собакой-проводником? Чудо? Или все-таки случайность?

Другой мой сопаломник, Виталий, сказал о случайности так: «Случайность – одежда для Господа, когда Он хочет остаться незамеченным. Но к „случайности“ необходимо быть чутким. Ангел шепнет на ушко – надо услышать. Со мной недавно было такое. В этом году я решил отдохнуть в Тунисе, отправился туда и вдруг – откуда ни возьмись – мысль об Афоне. Недолго думая, сел в самолет – и вот я здесь».

Усталые, мы только что упали прямо на обочину тропинки, не думая ни о змеях, ни о скорпионах. Виталий обмолвился: «Ничего, здесь гораздо симпатичнее, тем в болотах Габона. Там после марш-броска с полной выкладкой плюхаешься прямо в вонючую жижу»…

Он служил когда-то радистом в Севастополе. Когда умерли родители, решил посмотреть мир. Жил в Аргентине. Потом во Франции завербовался в Иностранный легион. Подписал пятилетний контракт. Тренировочный лагерь, затем – Корсика, парашютный полк. Пришлось повоевать в Габоне, Кот д` Ивуаре и других местах. Ни царапины за все пять лет! А вот «на гражданке» тут же попал в жуткую автокатастрофу: черепно-мозговая травма и открытый перелом левого бедра с осложнениями. Это было семь лет назад. С тех пор даже пятиминутная лёгкая пробежка вызывала страшную боль в ноге…

«Мой сюжет затрагивает тайну этой Горы, – говорит Виталий. – То, что произошло со мной, можно назвать чудом. В первые дни представилась возможность подняться на вершину. Могут спросить: зачем лезть на эту гору? У каждого свой выбор. Я пришел сюда с покаянием…

Я работаю с людьми, занимаюсь остеотерапией, мануальной терапией. Можно было бы сказать – исцеляю, но исцеляет Бог. Прежде чем помочь кому-то, решил помочь себе.

В начале подъёма какие-то люди попросили поднять на вершину продукты и вещи для подвизающихся там румына и русского. На первый взгляд ведь не понятно, что мне трудно ходить. Что ж, взял я этот груз. А про себя сказал: «Господи, помилуй»! И потом – постоянно: «Господи, помоги!» Подъём был самой длинной молитвой в моей жизни. Недалеко от часовни Панагия казалось, что сейчас упаду и больше не встану…»

«– Да, знаю я этот участок. Самый тяжёлый психологически. За деревьями и камнями всё не видно и не видно конца пути, а позади уже не один час подъема. Зато когда увидишь вдали часовенку, сил прибавляется».

«– Точно, – подтверждает Виталий, – после Панагии оставшийся пятисотметровый участок я буквально взлетел. Помолился на вершине. Пора в обратный путь. Спускаюсь и вдруг понимаю: впервые за семь лет ничего у меня не болит! Мышцы эластичные, как будто и не было такой нагрузки. Как медик могу сказать, что такого не бывает. А как паломник, хочу пожелать каждому ступить на эту землю. Не могу всего объяснить. Это таинство Божие. Оно происходит здесь ежедневно».

…Мы поднимаемся выше, и солнце делает то же самое. Когда выходишь из тенистого участка на голые камни, чувствуешь себя рыбой на раскалённой сковородке. Наконец, очередной привал. Конечно, у ручья. Есть не хочется, скорее бы хлебнуть холодной горной воды. Ещё пару глотков! Всё! Слава Богу! Такие потоки, что течет рядом, порой ведь и пересыхают. Один из опытных сопаломников вспоминает: «Когда я впервые оказался на Афоне, мне сказали, что утолить жажду всегда можно из ручья или из краника. Вода подается через многокилометровые, тянущиеся откуда-то сверху, чёрные шланги. Места, где можно попить, – это вытесанные из камня старинные чаши. Они напоминают умывальники. Их уже очень давно устроили вдоль основных троп. Так что мне посоветовали брать с собой в горные переходы пустую бутылку. Но тот год был засушливый. Я прошел одну каменную чашу, другую, – в шлангах воды нет. Ручьи пересохли. А пить хочется страшно. Взмолился: „Матерь Божия, помоги!“ И тут же заметил в расселине, немного ниже тропы, какое-то растение с плодами. Полез туда – маленькие дыньки! Одну съел сразу же, – сочная! – а ещё две взял с собой на вершину. Хозяйка Афона никогда не оставит тебя без помощи»…

Ну всё, пора дальше.

«Вставай, Георгий!» Ты что? Что с тобой?! Господи помилуй!».

У нашего друга, видимо, тепловой удар! Думали, что он просто лежит, отдыхает под кустом, а он встать не может. Всё, говорит, плывёт перед глазами. Кто-то замечает: «Не надо ему было на прошлом привале голову мочить. Мокрую голову сильнее солнце греет!»

Ну ничего, отдохни. Подождём ещё. Тем более что самая трудная часть продъёма ещё впереди.

Продолжаем разговор с Виталием. Он рассказывает:

«В одном греческом афонском монастыре мне дали этот вот маленький молитвослов на русском языке. Он сразу открылся на том месте, которое я давно знал наизусть. Тропарь Воздвижения честного Животворящего Креста. Много раз его читал. Но тут прочувствовал эти слова сердцем. „Победы благотворным людям Твоим на сопротивныя даруя…“ Бог помогает, если намерения наши добрые. Если у тебя есть благое намерение и вера… Опять вспоминаю первый подъём на Гору. Мне дали вот этот посох…» (Он показывает какую-то кривую и корявую палку, которая явно дисгармонирует с его ладной европейской экипировкой).

«– Неказистый с виду»…

«– Чудесный! В прошлый раз, когда он сослужил свою службу, помог сотворить благо для добрых людей, я оставил его у источника. А сейчас снова подобрал».

«– Да, в этот раз ты помогаешь нам, штатив несёшь».

«– Услышал ваши разговоры о том, как трудно будет подниматься по жаре со съёмочным оборудованием, и решил помочь. Совершить восхождение ещё раз»…

Поднимавшийся с нами Иоанн, трудник из кельи Кукувино, развил тему благодарения: «Надо просить за других; по такой молитве даётся и тебе. Здесь это чувствуется как-то особенно ясно. Матушка Богородица, за кого ни попросил, – даёт. Я даже подумал: на Афоне „загадывать желания“ надо с особой осторожностью».

Ну ладно. Как ты, Георгий? Пора в путь.

Восхождение по чёткам

В лаврском издании XVIII века мы читали, что на самом пике в течение трех лет подвизался русский монах, преподобный Савва. Подвиг! Это может оценить только тот, кто пожил на вершине хотя бы месяц. С таким человеком мы и повстречались у часовни, именуемой Панагия. Вот он, румынский монах Иоанн. Белые подтёки высохшего пота на черном подряснике. На голове меховая шапка, напоминающая папаху. Оказывается, именно ему и ещё одному русскому паломнику наш товарищ Виталий и поднимал наверх тёплые вещи.

Панагия – значит «Всесвятая». Название часовни связано с преданием о том, что до этого места поднималась сама Богородица. Здесь есть всё необходимое. Цистерна с дождевой водой. Очаг, на котором в праздник Преображения Господня готовят пишу для идущего наверх крестного хода. Несколько кроватей для отдыха. И, конечно, – храм.

Короткая трапеза в тенёчке. Долго рассиживаться нельзя. Ещё пятьсот метров по вертикали. А подняться надо бы засветло. В сумерках легко сбиться с тропинки и загреметь в какую-нибудь пропасть. Как-то Герман Стерлигов с малолетним сыном поднимался сюда зимой! По снегу, в темноте. Милость Божия, что остался цел!

Приснопамятный брат Вонифатий однажды рассказывал мне, как в тонком сне увидел удивительную картину: к вершине Горы прикреплены длинные чётки, и монахи, перебирая их, поднимаются вверх. Удивительный образ молитвенного восхождения! Тогда же инок подарил мне свои чётки. Они и теперь со мной. Я всегда считал, что это сотка, а сейчас понял, что в них почему-то сто десять узелков. Затёртые! Концы кисточки показывают, что нити, из которых они сплетены, когда-то были чёрными. Теперь же чётки неопределённого, коричневатого цвета. Видно, с их помощью совершён не один подъём.

От некоторых паломников слышишь иногда:

«– А мы поднялись за четыре часа!

– Мы за три с половиной!

– А мы»…

Кому нужны такие рекорды?! Восходить надо неспешно и молитвенно. Без суеты, которой так много в мирской жизни.

Обходим последнюю скалу. Вершина открывается, как всегда, неожиданно. Старинный металлический крест на мраморном пике. Навстречу идёт высокий сухощавый человек – лицо бронзовое и голубые глаза как бы выгорели на солнце. Он раскидывает руки, чтобы обнять меня и облобызаться! Брат Александр! Так вот что за сюрприз! Это он и подвизается на вершине! В Москве мы живем буквально в соседних домах. А тут – такая встреча!

– Перед моим отъездом на Афон мы с вами встретились у булочной, – напоминает мой московский сосед, – я тогда ничего не сказал о поездке, а про себя подумал: ну вот, встретил афонского паломника и получил благословение.

– Как же возможно подвизаться на вершине?

– В разгар лета днём здесь тепло. Только ветра сильные. Это сейчас вам повезло. А бывало, ураган сносил доски, приготовленные для нового храма.

Александр показывает нам цистерну – ёмкость, забетонированную в площадку рядом с храмом. В неё собирается дождевая вода. Не меньше тонны!

Чуть позже сюда поднялся один паломник из Болгарии, но когда узнал, что это единственный здесь источник воды, поспешил спуститься обратно. Дождевую воду европейцы пить опасаются. А Александр набрал для нас водички, поставил ковшик на костёр, бросил в кипяток чабрец, который растет прямо здесь же, и вскоре мы пили душистый чаёк.

Пока пили, Александр рассказывал: «Одному греку с острова Крит – он собирался уже возвращаться с Афона домой – приснился сон: надо подняться на Гору, помолиться и принести провизию двум людям, которые подвизаются на вершине. Сначала он не поверил сну и даже ничего не сказал о нём своему сопаломнику. Но потом решил всё же подняться. Когда увидел нас – меня и отца – Иоанна, был поражен! Его припасы оказались как раз вовремя. Наш скудный запас сухарей к тому времени иссяк. Много мы сюда и не брали; Петров пост, хотелось посильнее подвизаться.

Я рассказал греку, что по благословению духовника решил провести на вершине свой трехнедельный отпуск. Помолиться, успокоиться от московской суеты… Но, честно говоря, думалось, что на вершине меня ждёт большее уединение. Сюда же почти ежедневно поднимаются паломники, в основном русские. Впрочем, отпуск подходит к концу. На днях спускаюсь вниз. И отец Иоанн тоже».

«– У меня, – говорит румынский монах, – не было благословения Матери Божией оставаться на вершине. Слишком много здесь искушений. Нет еды. Возможно, отправлюсь к отцу Силуану. Мы с ним друзья. Я уже жил в их келье».

«– Почему же не остался?»

«– Там много работать надо! – смеется румын. – А я люблю везде ходить».

Получается, наш собеседник – прирожденный сиромаха – монах, не имеющий постоянного пристанища. Кажется, у этого улыбчивого темноглазого человека нет никаких документов. Даже румынского паспорта. Как говорят на Афоне, есть монахи для клетки, а есть – для ветки. Кому в монастыре хорошо, а кому – под открытым небом.

На вершине Афона теперь всё по-новому. Построили помещение, где на двухъярусных кроватях – пружинные матрацы такие скрипучие! – могут переночевать паломники. Это хорошо. А прежний, маленький, такой уютный и намоленный храм, снесли. Новый не закончен, хотя служить – есть где. Кругом лежат стройматериалы, мусор, из бетона торчит арматура… Даже двери в храм нет – проём завешен тряпкой. А вдруг собака забежит? Сюда, говорил Александр, какой-то пёс в поисках объедков поднимается. Нехорошо всё как-то…

Говорят, у лавры кончились деньги, а прибегнуть к помощи русских, которые быстро могли бы довести дело до конца, греки не хотят. Новый храм будет гораздо более просторным. Зачем? Для малочисленного братства незримых старцев хватило бы и прежнего.

На вершине поневоле вновь вспоминаешь об этой афонской тайне. Вот и Александр рассказывает, что слышал, будто в последний раз загадочных аскетов видели в 80-е годы. Впрочем, это тема особая… К ней мы ещё вернемся.

Наутро практически все, кто поднимался вместе с нами, – причастились Тела и Крови Христовой. Слава Богу! Сразу вспомнилось прошлое причастие в прежнем храме. И предыдущий подъём. Я описал его несколько лет назад так.

Как близко было Небо

Есть горы, поднявшись на которые ты и впрямь оказываешься ближе к Небу. Они велики не нагромождением камня, как Эверест. В священной географии мира среди самых высоких вершин – Фавор, Хорив и Афон. На пике каждой из них – небольшой храм Преображения Господня.

«…взяв Петра, Иоанна и Иакова, взошел Он на гору помолиться.

И когда молился, вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею». (Лк. 9, 28—29).

Ежегодно – во образ восхождения на Фавор – афонские монахи поднимаются на Святую Гору в праздник Преображения Господня. Говорят, что в этот день на благословенной вершине, словно зацепившись небесной ватой за белый мрамор, всегда стоит облачко – таков знак Богоприсутствия…

И вот паром «Агия Анна» приближается к одноименной пристани. Гора вырастает на глазах. Она приобретает размеры, пугающие тех, кто готовится к восхождению впервые. Казалось бы, выраженная в цифрах высота не впечатляет – всего два с небольшим километра. Но это «чистая» высота, от самого уровня моря. Ультрамаринового, а у берега – прозрачно-зеленоватого Эгейского моря. Да, пик Горы кажется недостижимым. Но мы уже были там. И знаем: смирение, послушание, покаяние – гораздо более заоблачные для нас вершины.

Причаливаем. Нос парома опускается на цепях. По нему, как по мостику, мы выходим на пристань, арсану. Высадилось несколько десятков паломников. Так многолюдно бывает здесь крайне редко. Первый участок восхождения – едва ли не самый тяжелый. Крутая тропинка давно уже одета в бетон. Ступени лестницы кажутся бесконечными. Ноги наливаются свинцом. Без палок, которые заботливо вручил нам инок Вонифатий, было бы еще труднее. Говорят, недавно по этой лестнице водили принца Чарльза, и он искренне поражался тому, что среди здешних чудаков-отшельников есть бывший врач, музыкант и даже полицейский.

Жара – далеко за тридцать. Пот льёт градом. Идём с Иисусовой молитвой. Многие именно на подъёме учатся молиться по четкам. Здесь становится совершенно ясно: молитва – это двигатель. Запускаешь его, потом сбиваешься на посторонние мысли, и двигатель глохнет. Ноги не идут. Тогда пытаешься завести моторчик снова. Лучше – вслух. Старец Ефрем Катунакский советовал: «Ум всегда старается убежать. Наша задача – вернуть его назад. Начинаем молитву шепотом или вслух, пока не соберется ум и не начнет внимать молитве. Затем уже молимся умно, без шептания». Когда двигатель работает бесшумно – это уже признак его высокого качества.

Время от времени сквозь просветы в кустах и деревьях видим вверху нашу сегодняшнюю цель – постройки красного цвета. Скит Агия Анна.

Слева открывается двухэтажная белая келья. Здесь подвизается с послушниками один из самых известных афонских старцев. Его зовут папа Яннис. Мы беседовали с ним прежде.

Наконец – кириакон. Хотя мы и скептически оценивали свои физические кондиции, поднялись сюда, кажется, первыми. На столе беседки, в спасительной тени, появляется восстанавливающий силы, традиционный набор для паломника: стопка анисовой водки, лукум, чашечка кофе… Но в первую очередь каждый залпом выпивает стакан холодной воды. Небольшой дворик между храмом и архондариком постепенно заполняется запыхавшимися людьми и их рюкзаками. Некоторые подготовились основательно: несут с собой спальные мешки и даже палатки. Вскоре всех приглашают в храм. После яркого солнечного света его полумрак сначала кажется едва ли не полной темнотой. Постепенно словно рассеивается туман веков – и ты оказываешься в базилике, где на тёмно-синем фоне византийских сумерек себя встречают строгие лики святых. Стены небольшой снаружи церкви как бы раздвигаются – внутри она оказывается на удивление просторной. Здесь – словно другое пространство.

Молимся перед образом святой праведной Анны с Пречистой Дочерью, Богородицей на коленях. Вся икона увешана дарами. Среди них – старинная сабля. Оставлена в далекие времена каким-то патриотом-разбойником, одним из тех борцов с османским игом, который при удобном случае мог и афонского монаха в рабство продать. Но вот – уверовал… Рядом – стопки детских фотографий. Это те, кто родился по молитвам святой. Её мощи – главная святыня скита. Вот выносят старинный ковчежец. Слава Богу, сподобились приложиться и мы.

Предстоит ночлег, но мест в гостинице уже нет. Ничего, получив в архондарике по два тёплых шерстяных одеяла, располагаемся на плоской крыше одной из хозяйственных построек. Благодать: справа внизу – лазурная гладь моря, прямо перед нами – светлые, словно выгоревшие на солнце скалы. Они окрашены в розоватые тона заходящего светила. Тепло и тихо. Тишину нарушают только редкие вскрики привязанных где-то поблизости мулов.

С рассветом – в путь. По холодку. Тропу пересекают ползущие камнепады. Идти надо осторожно, а то на этой гальке вполне можно поехать вниз. Выжженный на солнце кустарник, заросли огромных кактусов сменяются пышным лиственным лесом. Посреди него – красный крест. К нему сходятся дорожки от близлежащих скитов и Великой Лавры. Дальше тропинка только одна – к вершине.

Говорят, где-то рядом у «восков», незримых старцев, есть храм невидимый; здесь питаются они манной небесной. Приходилось слышать даже подробные объяснения: сначала нужно найти кран, где поят мулов. Оттуда 372 шага в гору и 360 шагов вправо. Вроде там и будет. Иногда здесь слышат пение, аромат удивительных благоуханий.

Но зачем искать этот неотмирный храм?

Один афонский насельник рассказал мне такую простую историю. Как-то его благословили проводить на Гору двух паломников, людей, едва начавших воцерковляться, бизнесменов. Привыкшие к кабинетной жизни, поднимались они медленно, с трудом. Рассчитывали переночевать в часовне Панагия, но здесь, в лесу, их уже застали сумерки. И вот искушение: сели батарейки в единственном фонарике. Без лучика света даже опытный человек легко может сбиться с пути. Сюда бы пару «жучков», которые работают не от батареек, подумалось в тот момент. Новые русские паломники, привыкшие к тому, что «всё включено», приуныли. И вдруг – сверху, по тропинке, спускается монах с длинной седой бородой. Протягивает два «жучка»: возьмите, мне они уже больше не нужны… И проходит мимо остолбеневших от неожиданности людей… Говорил по-русски, хотя на Афоне такого монаха нет, здесь все знают друг друга. Конечно, это мог быть просто русский паломник, который возвращался с вершины… Но наших скептических бизнесменов встреча поразила. И впредь они ходили по Горе уже с какими-то открывшимися глазами, с распахнутыми сердцами. Господь может просветить человека в одно мгновение. Иногда, чтобы не заплутать, и нужен-то всего лишь фонарик…

Меж тем и мы приблизились к Панагии. Окрестности часовни сейчас превратились в лагерь. На кустах сушатся мокрые от пота рубашки, люди отдыхают перед последним переходом. Звучит колокол. Мы пришли как раз к трапезе. Заходим в помещение для паломников. Слева – обдаёт жаром очага. С углей только что сняли два больших чана, один диаметром метра полтора, другой – чуть-чуть поменьше. Предлагают на выбор: осьминоги с макаронами или рис с картошкой.

Смотрим на часы: половина второго. Снова – вверх. Мимо редких, искривленных постоянными ветрами сосен. Под ногами – лишь клочки выгоревшей травы. Это сейчас, в разгар лета и дня, здесь жарко. А вообще, на такой высоте климат, наверно, как в Приполярье. Попадаются ярко-красные плоды шиповника, которые растут на стеблях длиной всего пять-десять сантиметров. Такой карликовый кустарник.

Не сбиться бы с тропинки! Вообще, хождение по афонским тропам – это как проекция духовного пути. Мы уже замечали: стоит только проявить излишнюю уверенность в выборе дороги на пересечении тропинок, где нет указателя, – начинаются многочасовые блуждания. А если помолился, дорожка приведет туда, куда надо… Поиск правильного направления – вещь сугубо молитвенная.

На удивление легко, через час сорок после выхода из Панагии, мы достигаем вершины. На высшей точке – металлический крест. Именно здесь стоял золоченый идол Аполлона. И как только стопа Пречистой ступила на землю, называвшуюся в древности Аполлониадой, он, как и прочие кумиры, рассыпался в прах. Возможно, осколки белого мрамора, которые собирают на память паломники – остатки этого гиганта? Так преобразилось и это капище – для монашеского делания.

Рядом – Преображенский храм. Такой маленький! Но, чтобы построить его, два монаха из Лавры поднимали сюда материалы на протяжении тридцати лет. Этот храм построили в конце XIX века, а раньше был другой. Во всяком случае, Святогорец рассказывает в своих «Письмах», что видел на вершине русский антиминс времен императрицы Елизаветы. Он прочел на нем следующую надпись: «Антиминс, сиесть трапеза священная на приношение безкровныя жертвы в Божественной Литургии освятися благодатию Пресвятаго и Животворящего Духа; сего ради имеет власть священнодействовати во храме, верху Афона, Преображения Господня».

Небо чистое. А в непогоду в вершину постоянно бьют молнии. (Может быть, здешние скалы содержат железо?). Вот и копие на кресте погнуто – от одного из таких ударов. Площадка вокруг церкви опоясана металлическим контуром заземления… Описание XIX века рисует нам картину «расстрелянного» грозами и не защищённого громоотводами прежнего храма: вывороченные камни пола, снесённая крыша, пробитые иконы из меди… Еще Вергилий называл Афон «местом, куда бог Зевес мечет свои молниеносные стрелы в глубокую полночь. Так что земля трясется, звери бегут, люди трепещут, дождь ливнем льется, в лесах воет ветер, на небе мятутся звезды».