Текст книги "Организация воспитательной работы в детских домах и интернатных учреждениях"

Какими были в древности книги…

– Как вы думаете, когда появились у людей книги? Какими они были?

Книги у людей появились давно, но далеко не сразу приобрели они привычный для нас вид. Если бы вы жили пять тысяч лет назад в городе Вавилоне, то и тогда могли бы составить себе библиотеку. Рядами стояли бы у вас небольшие глиняные плитки с углублениями в форме клиньев – черточек, утолщенных с одного конца и постепенно суживающихся к другому. Каждая буква состояла из нескольких клиньев, а какой звук означает эту буква, вы узнавали б по числу и расположению клиньев. Выдавливались клинья на сырой глине заостренными деревянными или тростниковыми палочками. Каждая, даже небольшая книга занимала сотни плиток. Чтобы перенести клинописную книгу, нужно несколько носильщиков.

– Где и когда была изобретена бумага?

– На чем писали до ее изобретения?

Бумагу изобрели в Китае более 2 тысяч лет назад. Китайцы очень долго держали в секрете от всего мира способ ее изготовления. Но книги у людей были уже тогда, когда бумаги еще не было.

В Европе знали два материала, годных для письма. Один назывался папирусом, по имени египетского тростника. Стебель папируса разрезали на тонкие ленты и склеивали их в несколько слоев. Получался плотный, хотя и не очень прочный лист, на котором можно было писать.

Другим материалом для письма был пергамент – выделанные телячьи кожи. Папирус для письма приготовляли только в Египте, и в Европу его попадало мало, да и стоил он недешево. Пергамент был, впрочем, еще дороже, но все-таки им пользовались для письма гораздо больше, чем папирусом. Он крепче, прочнее, к тому же выделывать телячьи кожи умели во многих странах. Но для печатания книг пергамент был неудобен – листы его толстые и тяжелые, а для ста экземпляров не слишком толстой книги нужно было несколько сотен телячьих шкур.

Китайский способ изготовления бумаги удалось в конце концов узнать. Но каким сложным путем, как медленно он добирался до Европы! Сначала он попал в страны Малой Азии. Это путешествие продолжалось около пятисот лет. За следующие триста лет он дополз до Европы. Еще через двести лет способ изготовления бумаги узнали в Испании и Италии. Это было в начале XI века, а за следующие двести лет научились делать бумагу во Франции, в немецких государствах и у нас, в России. Китайцы изготовляли бумагу главным образом из бамбука. Арабы, первыми узнавшие китайский способ изготовления бумаги, вместо бамбука нашли другое сырье. Для приготовления бумаги нужны мягкие растительные волокна, поэтому арабы догадались варить бумажную массу из льняных тряпок, из старых канатов. Арабский способ перешел в Европу, и несколько столетий бумагу всюду, кроме Китая, делали из тряпок. Только в XVIII в. научились изготовлять ее из любой размягченной древесины.

– Кто знает, как изготовляли книги до того, как изобрели книгопечатание?

Еще пятьсот лет тому назад книги печатать не умели. Их переписывали от руки. Поэтому они и стоили очень дорого. Ведь для того, чтобы переписать большую книгу красивым почерком, раскрасить заглавные буквы, сделать рисунки, писцу нужно было работать несколько месяцев. Такие книги могли покупать только самые богатые люди. Но грамотных людей становилось все больше, и потребность в книгах стала расти.

Немецкий мастер Иоганн Гуттенберг изобрел способ печатать книги. Это было около 1450 г. Первые же книги, напечатанные Гуттенбергом, начали вытеснять книги, переписанные от руки.

За двести лет до рождения Гуттенберга в Германии и Голландии уже можно было найти печатные книги. Они отличались от современных книг тем, что печатались не с набора, составленного из отдельных металлических букв, а с больших деревянных досок, на которых вырезались текст и рисунки. Доски покрывались краской и делали оттиск на бумаге. Но это не было новым изобретением, так как в Древней Греции с деревянных досок печатали географические карты, а в Древнем Китае и книги.

– Чем не устраивал людей этот способ печатания книг?

Первая книга, отпечатанная в Германии с деревянных досок, называлась «Библия для бедных». Но среди бедных было тогда грамотных мало, а потому и печатных книг было немного. Когда грамотных стало больше и книги понадобились многим, то оказалось, что печатание с досок – все же неудобный и недостаточно дешевый способ. Вырезать текст на досках очень долго: каждая страница – новая доска.

Гуттенберг стал изготовлять отдельные буквы, а не целые доски с текстом. Из этих букв можно было сложить любые слова, а когда книга отпечатана, использовать набор букв для другой книги.

Но некоторые ученые считают, что первую книгу с набора напечатал голландец Лаврентий Костер лет за 20 до Гуттенберга. Голландцы поставили Костеру памятник как первому печатнику.

В бельгийском городе Брюгге Иоанн Брито напечатал небольшую книжку тоже с набора, вероятно, раньше Гуттенберга.

В Италии соорудили памятник поэту Тамфилио Кастальди за то, что он будто бы первым в Европе напечатал книги с набора.

Почему же все-таки весь мир признал изобретателем книгопечатания не Брито или Кастальди, а Иогнанна Гуттенберга? Потому что он изобрел самый лучший способ печатания книг, такой удобный, что его принял весь мир. Лишь спустя четыре века после Гуттенберга сумели этот способ усовершенствовать, а основа его сохранилась и теперь.

Десять лет трудился Гуттенберг над своим изобретением. Почему так долго? Ведь он с самого начала решил, что печатать книги надо, набирая текст из отдельных букв. Но это был замысел изобретения. А осуществление его оказалось совсем не простым, оно и потребовало десяти лет упорного труда.

– Как вы думаете, в чем состояла трудность изобретения?

Трудность была в том, чтобы найти способ массового изготовления букв, а не вырезать каждую отдельно. После многих проб и опытов Гуттенберг нашел гениальное решение – отливать буквы из расплавленного металла, а не вырезать их из дерева. Делал это Гуттенберг так. Прежде всего готовил выпуклые изображения букв, вырезая их на брусочках твердого железа. Потом брал кусочек меди (она мягче железа), приставлял к медному брусочку вырезанную из железа букву и ударял по ней молотком. На меди оттискивалось изображение буквы – уже не выпуклое, а вогнутое. Печатники называют такое вогнутое изображение буквы матрицей. В матрицу Гуттенберг лил расплавленный свинец и, когда металл застывал, вынимал из матрицы брусочек с выпуклым изображением буквы. Это изображение было обратным, зеркальным. Называются такие свинцовые бруски с оттиснутой на них буквой литерами. Одну матрицу можно использовать для изготовления тысяч одинаковых литер, так же как вырезанная на железе буква давала возможность сделать много одинаковых матриц.

Массовое изготовление металлических литер, из которых составляется набор, – главная часть изобретения Гуттенберга. Им пользуются до сих пор, с той лишь разницей, что работа делается сейчас не вручную, а с помощью машин.

Нужно было еще придумать, как ставить буквы в ряд, чтобы получилась ровная строчка, и как собирать из строчек страницу. Для этого он изобрел несложное приспособление – металлическую дощечку с тремя бортами, один из них подвижный. Такую дощечку называют верстаткой. На нее наборщик укладывает литеру за литерой в том порядке, как нужно по тексту, борта не дают литерам рассыпаться. Строка за строчкой – получается страница. Ее закрепляют в рамке, чтобы буквы и строчки не разваливались. Набор страницы или нескольких страниц, уложенных в одну рамку, называют печатной формой. Форму покрывают типографской краской и прижимают к ней лист бумаги. Получается оттиск набора – печатный текст.

Гуттенберг не только придумал способ изготовления литер и приспособления для ровного набора текста (верстатку), но создал и печатный станок. Станок Гуттенберга состоял из нижней доски, на которой укреплялся в рамке покрытый краской набор, и верхней доски, опускавшейся с помощью винта. Эта верхняя доска плотно прижимала лист бумаги к набору, и краска ложилась ровнее, чем при ручном приглаживании щеткой, оттиск получался более четким.

Самая важная особенность изобретения Гуттенберга в том, что он создал весь процесс книгопечатания – от литья металлических литер до выпуска готовой книги. Чтобы осуществлять это, было сделано не одно, а несколько изобретений.

– Перечислите, какие изобретения в книгопечатании сделаны Гуттенбергом.

Домашнее задание: Узнайте, когда и где появились первые книги на Руси. Какими они были? Известны ли имена тех, кто их создал?

Преданья старины глубокой

Древняя Русь ценила книги как редчайшие сокровища. Иметь несколько книг означало обладать целым состоянием. «Если прилежно ищешь в книгах мудрости, – замечал летописец, – то найдешь великую пользу душе своей».

– Как вы понимаете смысл этих слов?

В отделе рукописей Ленинской библиотеки, которая находится в Москве, в шкафах, в особых приспособлениях и на столах – старинные фолианты, пришедшие к нам из глубины веков. Вот под стеклом лежит летопись, открытая на странице, где записан красочный рассказ о волхве, предсказавшем вещему Олегу смерть от любимого коня.

– На создание какого произведения воодушевила АС. Пушкина эта летописная легенда? («Песнь о вещем Олеге».)

Здесь же, на выставке, находятся книги, знаменующие целые эпохи в народной жизни: «Житие Александра Невского», «История Казанского царства», «Повесть о разорении Рязани Батыем» и многие другие. Многие рукописи одевались в кожаные переплеты – оклады, украшались и драгоценными камнями, и многоцветными сияющими эмалями.

Драгоценным камнем, ограненным великим мастером – Временем, можно назвать древнерусскую литературу, богатства которой мы еще только начинаем в полной мере осознавать. Год от года все глубже идет проникновение в смысл словесности, складывающейся столетиями. Мы перечитываем забытые или полузабытые литературные памятники и все более убеждаемся в их художественной силе.

В древнерусской литературе существовали свои условности. Писатель должен был сообщить о герои лишь важное, существенное. Внедрение в повествование, например, окружающих бытовых потребностей противоречило литературному этикету того времени, снижало ореол святости героя, его духовность и величие. Иным был и средневековый читатель.

«Каждое произведение Древней Руси рассчитано не на обычное, беглое чтение, а на прилежное «книжное почитание» в поисках книжной мудрости и книжного наставления, – пишет Д.С. Лихачев. – Если можно было бы представить себе древнерусского читателя за чтением любовно переписанных от руки книг, то, наверное, это чтение было бы особенно истовым, торжественным и благоговейным».

Не случайно на старых книгах встречаются записи: «Горе тому, кто черкает у книг по полям, на том свете бесы исчеркают ему лицо железом»; «Эту книгу не продати, не отдати нельзя»; «А еще где криво написал, то не плящите меня, грешного раба». Читатель книг ощущал себя приобщенным к вечной мудрости мира; создателями сочинений, как правило анонимных, выступали люди большой художественной культуры, искренно заботившиеся о судьбах своей Родины, мыслившие во вселенских масштабах.

– Какое значение для нас, потомков, имеют эти старинные книги?

Слова А.М. Горького о том, что чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймем великое значение творимого нами настоящего, в наши дни не утратили ни своего значения, ни своей актуальности. Полнокровными, полнозвучными искусство и литература могут быть только в том случае, если их питают корни лучших традиций отечественной культуры. Особое место в познании истоков принадлежит книге – она хранительница нашей истории, нашей культуры. «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве», «Задонщица»… Без этих великих произведений не могло бы быть Пушкина, Толстого, Горького, как без могучего орнамента устного и письменного народного творчества Древней и средневековой Руси не могло бы возникнуть величественное здание русской литературы.

Выдающееся произведение «Повесть временных лет» поражает своей грандиозностью, сплавом достоверных фактов с очаровательными народными легендами. Составленная из разножанровых отрывков, созданных в несхожие эпохи, она единое художественное целое, включившее в себя сведения о жизни страны, войнах и разорениях, характеристики князей, похвалы героям, плачи о погибших, дипломатическую и придворную хронику, сказания о чудесах, назидания потомкам. И все это в непринужденной форме, поразительно емкой и лаконичной.

Борис и Глеб, первые русские святые, стали литературными героями созданных в древнейшую пору житейских произведений. Еще в 1015 году была написана летописная хроника об убийстве их Святополком, затем появились «Сказания и страсть», «Похвала святым мученикам Борису и Глебу» и, наконец, «Чтение о жизни и о погублении блаженных страстотерпивцев Бориса и Глеба». В Третьяковской галерее есть две иконы, запечатлевшие юных русских князей. На одной из них, датируемой 1340 годом, Борис и Глеб изображены на фоне горок, едущими на разномастных конях. Другая, написанная в XIV веке, особенно интересна клеймами, иллюстрирующими историю жизни и гибели Бориса и Глеба. Наконец, во Владимирском храме в Киеве М.В. Нестеров в конце прошлого века написал трогательные фигуры Бориса и Глеба на фоне мягкого русского пейзажа, подчеркнув в образах юношей красоту и одухотворенность. Борису и Глебу посвящены многие храмы, их именами названы селения, об их драматической судьбе пели стихи калики перехожие, заставляя слушателей плакать.

Борис и Глеб стали символом страдания за дело правое, вот почему так много церквей воздвигнуто в бескрайних русских просторах во имя этих святых.

 
Убогость соломенных крыш
И полосы желтого хлеба!
Со свистом проносится стриж
Вкруг церкви Бориса и Глеба!
 

В. Брюсов

– Почему на протяжении столетий эти образы волнуют самых разных людей, находят отзвук в их сердцах?

В произведении дается характеристика поведения и прямая оценка действий двух сторон – убиенных и убийц. Борис и Глеб – вечные заступники за русскую землю, «светильники сияющие». По мысли автора, каждый должен стремиться уподобиться в нравственном отношении Борису и Глебу. Святополк же, прозванный в народе Окаянным, разбитый Ярославом, бежал в «пустыню между чехи и ляхи» и умер в муках: «и есть могила его и до сего дне, и исходит от нея смрад зелий на наказание человекам…»

Как видите, древнерусская литература создала разнообразные произведения, сохранившие в лучших своих образах значение для нас, отдаленных потомков. Не будь их, насколько бедна была бы наша культура, искусство.

– Как вы думаете, продолжается ли поиск старинных книг и есть ли основание рассчитывать на то, что великие поэмы, сказания, повести, исторические песни и легенды не исчезли, как исчез Китеж – град, погрузившийся на дно озера Святояр?

Обратимся к событиям последнего времени.

Еще в начале двадцатого столетия в научных кругах бытовало мнение о том, что Крайний Север России «не имеет ничего выдающегося в смысле рукописей». Первая же поездка научного сотрудника Института русской литературы в Ленинграде (Пушкинский дом) В.И. Малышева в 1949 году дала поразительный результат: ученый привез из Усть-Илимска свыше тридцати рукописей. А на следующий год он собрал в Мезенском районе пятьдесят рукописных сборников. Оказалось, что Русский Север – сокровищница древнерусских памятников письменности.

– Как вы думаете, почему?

Старообрядцы и раскольники, спасаясь от преследований, бежали в северные лесные скиты, основывали в глуши новые поселения. Северяне жили замкнуто, и еще в девятнадцатом столетии они воспринимали рукописные сведения как вполне современные. Знатоки старославянской грамоты были высокоуважаемыми людьми в северных селах – почиталось за честь принять «начетчика» в доме. Летописи и жития, повести и сказания, травники и лечебники свято передавались из рода в род. Экспедиции Пушкинского дома находят их теперь в северных деревнях.

По данным, опубликованным в журнале «Панорама» № 3 за 1976 год, с 1967 по 1974 г.г. в районах Русского Севера найдено 2 554 старинные рукописи, содержащие богатейшее культурное наследие Древней и Средневековой Руси.

Профессор Н.Н. Покровский – крупнейший знаток сибирской крестьянской литературы, собравший ее со своими учениками по всему обширному пространству Западной Сибири, Урала и Алтая, рассказывает: «У нас вообще с подачи властей распространялся слух, что сибирские пустынники – это сбежавшие в тайгу колчаковцы. А сибирские кержаки не только сохранили старую русскую культуру (уже и это подвиг), но и продолжили литературную традицию историко-житейских повествований. Я читал исторические сочинения, где описаны события с XVII века почти до наших дней. Четверть века назад, в первой же экспедиции, мне удалось увидеть в горах Южной Сибири не только действующий скрепторий (мастерскую по изготовлению рукописных книг), но и сами памятники литературы крестьян Урала и Сибири. Литературы, о которой мы раньше, в общем-то, и не подозревали.

До наших находок бытовали скептические суждения: дескать, зачем же крестьянину-переселенцу брать в тяжелый, во многие тысячи верст, путь увесистые фолианты. Но вот – брали, везли! Оказалось, что переселенцам нужны были и обличия никонианской церкви, и продукция центров славянского книгопечатания».

Старообрядчество в Сибири сохранилось много лучше, чем в европейской России. И традиционное назначение древней книги не отошло в прошлое. Жители монашеской общины с петровских времен до наших дней – своеобразный Урало-Сибирский памятник. Несколько исторических и философских сочинений написал сибирский крестьянин Афанасий

Герасимов. Его «Повесть о дубческих скитах» опубликована в девятом номере «Нового мира» за 1991 год.

Это рассказ о разгроме старообрядческих скитов в 1951 году. Карательная экспедиция НКВД обрушилась на староверцев с неимоверной, прямо необъяснимой жестокостью, старцев и стариц унизили, оскорбили, подвергли пыткам, требуя показать дорогу к еще не обнаруженным скитам. А обнаружив, предавали огню «келии и всю святыню, книги, иконы». Каратели методично и безжалостно стирали с лица земли трудом и подвижничеством созданное в этих суровых местах земледельческое поселение.

После разгрома в начале 50-х скиты опять возрождались. Люди уходили дальше в глубь лесов от гонений и насилия. И там восстанавливалась книжность. Вот и о разгроме скитов сами жертвы этого ужаса сложили в 1958 году повествование в традициях древнерусской литературы о мучениках.

Рукотворная крестьянская книга представляет нам, по сути, народное общественное сознание: она повествует о поисках правды-истины, о борьбе с государством за право верить по собственному разумению.

«Память – преодоление времени, преодоление смерти», – пишет Д.С. Лихачев. То, что дошло до нас из глубины веков, что создали и сохранили для нас далекие предки, есть Память Земли нашей.

 
Их мало осталось – имен и фамилий.
Что имя? – исчезли народы, державы,
Но те, чьи творенья века пощадили,
Бессмертья достойны по праву.
У нас есть особая гордость и слава —
Потомки славян, ратоборцев, поэтов —
Истории нашей кровавые главы
Любовью согреты.
Звучало призывом великое «Слово»,
Будило в сердцах благородные чувства,
И мы одолели врагов и крамолу —
Не только мечом, но и силой искусства.
Жестокость и злоба – распад и бессилье,
А сила народа – в его человечности!
Без книг, без ремесел, без слова сердечного
Погибла б Россия.
 

В. Доманский

Сценарий по мотивам русской народной сказки в стихотворной обработке[15]15
  Обработка А. Рогатневой.


[Закрыть]

Ведущий.

 
Приветствуем мы вас, друзья,
Сегодня в нашем зале.
Ту сказку, что представлю я,
Наверно, все читали.
Слушайте в два уха,
Смотрите в оба глаза:
Жила в селе старуха,
Старик и кот-проказа.
На всю округу скупостью
Своей старуха славилась,
А злой душой да грубостью
Вряд ли кому нравилась.
Старик же слыл таким тихоней,
Что не обидит мухи.
И очень уж покорен
Он был своей старухе.
Что до усатого, так тот,
Бывало, тенью прошмыгнет,
Если бабка ненароком
Оказалась недалеко.
 

Открывается занавес. На сцене: стол с продуктами, печь, скамейка. Скрип двери. Осторожно, с опаской оглядываясь, входит кот.

Кот.

 
Мяу! пахнет мясом здесь,
Ах, как хочется поесть.
(Прыгает на стол, нюхает)
Вкусного-то сколько тут,
Аж слюнки изо рта текут!
Эх, отведать бы колбаски,
Да устроит ведьма встряску,
Что и сам не будешь знать,
Пятый угол где искать!
 

Резко распахнув дверь, вбегает старуха.

Обработка А. Рогатневой.

Старуха.

 
Ах ты, облезлый воротник!
Лазить по столам привык?
Я сейчас тебя «уважу» —
Против шерсточки «поглажу».
 

Хватает ухват и бежит за Котом. Кот прячется под печь. Старуха уходит. Кот вылазит из-под печи, зализывает раны. Входит старик, гладит кота.

Старик.

 
Что, Котеюшка усатый,
Получил, небось, ухватом?
 

(Грозит пальцем старухе)

Старик садится на лавку, кот прыгает ему на колени.

Старик.

 
Похлебать бы щей с капустой,
До того в желудке пусто…
 

Кот.

 
И у тебя-то жизнь не лучше:
Вон уже дошел до ручки,
Чай, начнешь уже вот-вот
Чесать хребет через живот!
 

Старик.

 
А что поделаешь со злюкой?
Не повезло мне со старухой,
И словом-то задеть боюсь.
 

Кот.

 
Хоть ты-то передней не трусь!
 

(Скрип двери, входит старуха)

Старуха.

 
Вот вы где, два лоботряса,
 

(Замахивается на кота)

 
У-у, лохматая проказа!
Так и крутится с утра
Вокруг печки да стола.
 

(Кот теснее прижимается к старику)

Старик.

 
Что ты с самого утра
Перебранку завела?
Лучше печку растопи
Да обед быстрей свари.
 

Старуха.

(Затапливает печку)

 
У вас только и забот,
Как быстрей набить живот.
 

Кот (тихо).

 
У тебя его набьешь,
Скорее с голоду помрешь!
 

(Слышны шаги, стук в дверь)

Голос.

 
Эй, хозяин, дверь открой,
Пусти солдата на постой.
 

Старуха.

(Проворно убирает все со стола)

 
Гость в доме, может быть, и честь,
Да ведь он попросит есть.
 

Старик открывает дверь, впускает солдата.

Солдат.

 
Мир дому сему.
А мне самому
Миску бы каши
Да ковш простокваши.
Когда живот крепче,
Так и на сердце легче.
Хозяйка, может, дашь поесть?
 

Старуха.

 
Чего, милок? Вон там повесь!
 

Кот.

 
Она туга на уши,
Когда попросят кушать.
 

Старуха уходит за печь, возится с горшками, ухватом.

Старик.

 
Так скупа она, служивый,
Видишь, сами еле живы.
Давно уж нету живота
Ни у меня, ни у Кота.
 

Кот.

 
Рада нас со свету сжить,
Лишь бы только не кормить.
Что ей до деда да кота —
Она с пальчиков сыта.
 

Старик.

 
А ты – бывалый солдат,
Сметкой богат,
Если хочешь сытым быть,
Сумей старуху обхитрить.
 

Солдат (тихо).

 
Ах ты, старая калоша,
Проучу тебя я все же:
Не только скатерть потрясешь,
Но и на стол всем поднесешь.
 

(Обращается к старухе):

 
Эй, старуха, я вчера
Кашу ел из топора.
Если хочешь, по секрету
Передам премудрость эту.
 

Старуха выбегает из-за печи, бегает вокруг солдата.

Старуха.

 
Ась? Чего? Когда? Вчера?
Кашу ел из топора?!
Ай, не врешь мне? Побожись!
 

(Наступает коту на хвост)

 
Опять под ноги лезешь! Брысь!
 

(Пинает ногой Кота, тот прячется за старика)

Старик.

 
Зачем обидела Котейку?
Не сердце – ржавая копейка
Внутри-то у тебя, видать.
Как пес цепной – ни дать, ни взять!
 

Старуха.

 
Замолчи, сморчок гнилой!
Ты не спятил ли порой?
Мне перечишь целый день,
Раньше-то молчал как пень!
 

Солдат.

 
Прекращай-ка, бабка, спор
Да тащи скорей топор,
Если хочешь за обедом
Каши с топором отведать.
 

Старуха.

 
Молчу я, миленький, молчу!
Отведать каши так хочу,
Что рада у печи стоять,
Твои приказы выполнять
И не перечить деду
До самого обеда.
 

(Старуха уходит за топором)

Солдат.

 
А тебя сейчас, дедок,
Надоумлю я разок,
Как себя защищать
И в обиду не давать.
 

(Шепчет что-то на ухо деду. Возвращается старуха с топором)

Старуха.

 
Принесла топор, служивый,
Что с ним делать? Смазать жиром?
 

Солдат.

 
Коли принесла топор,
Так клади его в котел.
Ты готовь, Котейка, ложки,
Чашки, миски, поварешку,
Не забудь нарезать хлеб.
Без него какой обед?
Помогайте дружно бабке,
А я отдохну на лавке.
 

(Снимает вещевой мешок, садится отдыхать)

Старик.

 
Ну, старуха, ближе к делу.
Вот, вода уже вскипела.
Молочка пора налить,
Чтоб топор в нем отбелить.
 

Старуха.

 
Подожди, старик, чуть-чуть,
Как бы лишку не плеснуть.
 

Старик (Забирает крынку у старухи и выливает в котел все молоко).

 
Лей смелей, не жалей —
Учись потчевать гостей.
Всыпь туда крупы побольше,
Потоми в печи подольше,
Посоли ее немножко
Да помешай как надо ложкой.
 

Солдат.

 
Ох, и вкусной будет каша!
Туда бы маслица, мамаша.
Чай, со мной не будешь спорить —
Кашу маслом не испортить!
 

Ведущий.

 
Ладно дело спорится:
Никто ни с кем не ссорится.
Варят кашу бабка с дедом,
Мирную ведя беседу.
Кот на стол всем накрывает,
 

Солдат на лавке отдыхает. (Солдат подходит к бабке, берет поварешку, пробует кашу)

Солдат.

 
Ну, готова уже каша.
Котейка, подавай-ка чашки,
Рассаживайтесь за столом:
Обед красен едоком.
 

Все садятся за стол, солдат раскладывает по чашкам кашу.

Котейка(потирая лапы).

 
Где блины, там и мы.
Где с маслом каша,
Там и место наше.
 

Все дружно едят кашу.

Старуха.

 
Хороша, служивый, кашка,
Да мала у меня чашка.
 

(Протягивает для добавки чашку)

Старик.

 
Никак тебе, старуха, мало?
 

Старуха.

 
Вкуснее каши не едала
Еще ей-ей я до сих пор.
Когда же будем есть топор?
 

Солдат.

 
Жестковат еще топор,
Не сварился до сих пор.
Бог с ним, с этим топором,
Доварите его потом.
 

(Солдат выходит из-за стола, берет мешок, надевает на плечи)

Солдат.

 
Ну, спасибо, тебе, дед,
За приют и за привет,
А тебя, мамаша,
Благодарю за кашу.
Мне ж пора уже в дорогу
Собираться понемногу.
Гость-то лишь тогда в чести,
Когда немного погостит.
В благодарность за постой
Дам я вам совет простой:
Когда в семье согласно,
Дела идут прекрасно.
Ежели в семье разлад,
Тогда и дому-то не рад.
Знайте мудрые слова:
Всегда муж в доме голова.
Жена – глаза и руки,
Тогда не будет муки.
 

Ведущий.

 
Говорят, что с этим пор
Нету больше в доме ссор:
Бабка не перечит деду,
Варит вкусные обеды,
Всех заботой окружила.
 

(Проучил ее служивый!)