Текст книги "Миф тесен"

Нация малая и слабая обижается, средняя – оскорбляется, посылает ответные оскорбления обратно или другому, более беззащитному адресату, сильная – отвечает на оскорбления подчеркнутой вежливостью. «Что это там шумит в прихожей, Бэрримор?» «Москва-река, сэр».

Украина и Россия

Почему Украина не нужна Европе без России

Поглядишь со стороны – и нет для Европы страны важнее Украины. Как и жила-то без нее так долго? Но правда состоит в том, что европейская семья без Украины не чувствует себя неполной. Она еще без много кого себя неполной не чувствует. Еще десять лет назад греки возмущались, что Брюссель выпустил брошюрку для народа об истории единой Европы и возвел ее к империи Карла Великого. Я душой был за греков, но умом понимал и Брюссель.

Европейская семья не чувствует неполноты и без гораздо более близких соседей – Румынии, Болгарии, Сербии, Македонии, Албании да и Латвии с Литвой, по большому счету, и даже без древних и давно капиталистических Греции и Кипра. Европейская семья, наоборот, бранится: зачем они у нас, зачем нам эти? «Румыния и Болгария должны быть счастливы, что вовремя заскочили в уходящий поезд», – говорил мне в 2007 году в Бухаресте отъезжающий и потому разговорчивый посол ЕС. Из европейских статистических опросов и замеров, сделанных не только до, но и в разгар и после Майдана, видно, что большинство граждан как старых, так и новых стран – членов ЕС считают процесс расширения Евросоюза завершенным.

Европейской семье на Украину по большому счету наплевать. Европейской семье не наплевать на Россию. Она делает вид, что думает об Украине, а в уме держит Россию.

Если бы за границей Украины начинался пролив, а за ним сразу Кавказ, если бы за ее границей начинался океан, Европа принимала бы решения исходя именно из своих отношений с Украиной – братская она или нет, европейская или нет, позвать – не позвать. Но европейская семья принимает решения об Украине, Грузии, Молдавии, Белоруссии, исходя из своих отношений с Россией. Даже не отношений, а просто факта ее существования на месте желательного океана.

По самым разным причинам, на которые сейчас некогда отвлекаться, а также и вовсе без причин, по привычке, она считает, что дела здесь нельзя пустить на опасный самотек. Потому что самотек может привести к расползанию России, а она вечно расползается. А этого нам не надо.

Европе Украина нужна, примерно как нам Средняя Азия: то есть не слишком, но страшно, что без нашего там присутствия и порядка придут другие: китайцы, талибы, американцы, татаро-монголы, Чингисхан. Нет уж, пусть лучше мы. Чтобы не пришли другие, как-нибудь привинтим их к себе, чего-нибудь наобещаем, подкинем.

Поэтому в треугольнике отношений «Европа – Россия – соседи России» не предвидится момента, когда Россия вдруг станет ближе Европе, чем Украина или любой другой наш общий сосед. Независимо от того, какой режим, какая власть, какая идеология в Москве, сосед России будет роднее Европе, чем сама Москва. Конечно, есть и открытие нового рынка, и все такое, но главная причина сближения Европы и Украины не во влечении Европы к Украине, а в отвержении Европой Москвы.

Акунинский режим

Поэтому неправда, что Европа спасает Украину от русского авторитаризма. Ее выбор в пользу любого из соседей, а не России, никак не зависит от того, кто сидит в Кремле и как он себя ведет. Тимошенко сидела в тюрьме, а ЕС все равно подписывал с Украиной соглашение об ассоциации. В Кремле может сидеть сам писатель Акунин, но Европа все равно не будет проводить свою границу ни по Тихому океану, ни по Уралу. Граница пройдет где-то в районе Днепра – чуть левее-правее. Каким бы демократическим, прогрессивным, реформаторским ни был режим в Кремле, симпатии Европы будут на стороне соседа, если он намекнет, что противостоит российскому расползанию, – не важно, ползет в данный момент или не ползет.

Для европейской семьи любой сосед России самим фактом, что он не Россия, будет предпочтительней. И нет такого политического режима в России, который бы это изменил. И Акунин в Кремле этого не изменит. Наша жизнь, возможно, поменяется к лучшему, но Европа будет вести себя все так же. И отчасти поэтому у нас в Кремле не Акунин.

Даже благожелательнейший Аверинцев, которого ну никак не заподозрить в антиевропейских, антизападных чувствах, лучший из русских европейцев, писал в одной из своих поздних статей в 90-е, что европейскому общественному мнению не стоило бы вести себя в отношении России, добровольно и благонамеренно прекратившей противостояние с Западом, как в отношении поверженной вражеской державы, вовсе не учитывая ни российской инициативы в прекращении вражды, ни ее благонамеренных усилий.

Если Европа хочет понять, почему у нас в Кремле Путин, а не Акунин, она легко найдет среди причин и вот эту самую.

Бескорыстная любовь

И вот доказательство, что Европа говорит об Украине, а думает о России. Европа хочет, чтобы Украина оторвала себя от России за свой же счет.

В Европе отлично знают, что перетягивание Украины на свою сторону прочь от России – дорогое предприятие, но хотят, чтобы Украина оплатила это предприятие сама – на энтузиазме и вере в мечту.

А та Европа, о которой думает Украина, – семья равных, воспитанных и богатых, – это, конечно, мечта. Такой Европы не существует. И там есть богатые и бедные, и одни страны равнее других. Несколько подписей под бумагой со звездами не могут поменять ни человеческую среду, ни качество и количество населения, ни валовый продукт, ни соотношение долгов и резервов. Если рассуждать трезво – Лукашенко равнее в отношениях с Кремлем, чем греки с Меркель: попробовали бы греки посадить главу немецкого концерна, как Лукашенко посадил главу российского «Уралкалия».

Присоединение к ЕС не сделало ни одну страну Восточной Европы западноевропейской. Так же свободные выборы в СССР в конце 80-х не сделали СССР Америкой.

Все вещества состоят из одних и тех же протонов, нейтронов и электронов. Частицы – те же, а вещества получаются из них разными. Вещество не может просто так взять и стать другим. Мало найти у себя такие же протоны, как в Европе, и сказать: смотрите, мы Европа. Вот у нас тут, допустим, сера, или свинец, или мышьяк. А там, допустим, легкий и приятный кислород, дорогие и полезные серебро и золото. Нелепо утверждать на том основании, что частицы те же, будто и мы тут без пяти минут золотые. Чтобы выделился кислород, нужна реакция с выпадением всяких там солей-щелочей, а для золота реакции вообще не придумали, в лучшем случае добудем алюминий. И к России, и к Украине относится.

Полезность мечты

И все же европейская мечта для Украины полезна. Она создает общественный оптимизм, который очищает воздух и поднимает настроение в стране. Так это много лет работало в Восточной Европе, почему бы не сработать на Украине. Потом в Восточной Европе было и разочарование, но, во-первых, не везде, во-вторых, до него прожито много лет с хорошим настроением.

Нам же нечего обижаться, что Украина не идет к нам. Если мы сами не знаем, куда идти, как может кто-то захотеть идти к нам. Если Украина все-таки выберет нас – это будет конъюнктура, необходимость, прагматика, а мечты в этом не будет.

Может быть, если бы осуществилось у нас что-то вроде условной чубайсовской либеральной империи, что-то вроде местных США – многоязыкого разномыслящего пространства с хорошим образованием, высокой управленческой и политической культурой, свободным рынком и огромной личной независимостью, это могло бы сработать. Но такому пространству вот так сразу неоткуда взяться. Для этого нужно население совсем другого качества, с совсем другим представлением о собственной самостоятельности. Реакция выделения кислорода. А нынешним сульфуром в виде добавки православия в преамбулу Конституции кого заманишь? Это все для внутреннего потребления.

Нашему политическому руководству надо понять, что оно может раз за разом переигрывать и Европу, и даже Америку дипломатически – как это часто и происходит, но страны мечты, полюса притяжения из нас это не сделает. Так, присосаться и заработать.

Европе же нужно понять свое: если она хочет видеть другую Россию, русские должны быть точно уверены, должны точно знать, что к этой другой России не будут относиться так же, как к прошлой и нынешней. То есть – как всегда. Что не предпочтут нашим симфоническим оркестрам любой Афганистан, любой взбунтовавшийся против русских аул с шариатом.

А этого не добьешься заверениями в нотах по дипломатическим каналам. Это вся целиком атмосфера в европейском общественном мнении должна быть другой. Пока вместо европейской мечты Европа вечно предлагает России капитуляцию, ничего хорошего ни для Европы, ни для России, ни для наших общих соседей не будет.

Украинская старушка Европа

Я написал об эту статью за пять лет до Евромайдана и за два года до того, как партия «Свобода» прошла в парламент. Тогда ее с удовольсвием прочли и сами украинцы, и даже согласились: примерно так все и есть. С тех пор все обострилось, а сам сюжет подхвачен и упрощен пропагандистами. Но я публикую ее сейчас. По ней видно, что именно обострилось, ведь она написана, когда про обострение никто не думал.

* * *

На греческом острове Сирос, населенном пополам католиками и православными, я столкнулся с неожиданной культурной аномалией. Католики Сироса – греки, крещенные венецианцами, в чью республику входил остров, небогатые и не шибко ученые крестьяне, живущие по деревням в глубине острова и на горах. А православные – бежавшие с турецкого востока судовладельцы, капитаны и лоцманы – богатые и образованные, в XIX веке построили у моря Эрмуполи (Гермесоград), столицу кикладского архипелага, город особняков с классическими балконами, расписными потолками в нимфах, фортепиано в гостиных, гимназиями и оперным театром – уменьшенной копией Ла Скалы, куда приплывали с гастролями сопрано из оригинала. Бывшие же венецианские подданные выращивали кабачки и свеклу для бывших турецких и возили ее на осликах на рынок.

В нашей картине мира Запад с его культурной религией, благосостояние, гуманизм, вежливость, опрятность, просвещенность, прогресс и прочие прекрасные вещи существуют в одной упаковке. А Восток, православие, отсталость, бедность, невежество, бытовой консерватизм, опаска перед чужим, закрытость – части другого пакета, где, как в советском продуктовом наборе: одно идет в нагрузку к другому. Не будете брать? Тогда проходите, не задерживайте очередь.

Для простоты взгляда удобно объединить вместе все хорошее. Но и прежде не бывало, чтобы в нагрузку к шпротам давали исключительно икру. Твердые как камень конфеты «Школьные», это – пожалуйста, и сейчас «благо смешано со злом». И то, что «в нагрузку», подсунули хуже, чем ожидалось, прогорклое.

Распад привычных цепочек не хуже, чем на Сиросе, можно наблюдать на Украине. Западные области Украины декларируют свою принадлежность Европе, а восточные считаются частью советского, российского, темного, почти азиатского мира. Наша интеллигенция склонна с этим согласиться. Еще бы: жители западных областей Украины еще до Майдана и войны по всем опросам в два раза больше стремились в Европейский союз и на президентских выборах голосовали за проевропейских кандидатов. Они же искренне увлечены собиранием доказательств своей европейской принадлежности в прошлом. Хотя чего тут собирать – провинции Польши или Австрии, и так ясно, что провинции Европы.

Но в западноукраинском наборе есть и третья сторона. Купи две футболки, получи третью бесплатно. Вот ее как раз бы не надо, она все портит: на ней матерное написано или, к примеру, «дякую Пану Богу, що я не москаль, не жид и не орда». Это прилагается к местной европейскости в нагрузку.

Если бы Украина была Америкой, то Восток, Юг и Киев голосовали бы за демократов, а Запад – за республиканцев. Именно в западных областях Украины повышенная концентрация консервативных носителей традиционных семейных, национальных, религиозных и прочих почвенных и народных ценностей.

Именно у «республиканской» аудитории западных областей Украины имеют успех самородки вроде главы партии «Свобода» Олега Тягнибока или мэра Ужгорода Сергея Ратушняка и те, кто пришел им на смену.

Самое знаменитое высказывание Тягнибока на мероприятии в честь УПА в Ивано-Франковской области в 2004 году звучало так: «Нужно отдать Украину, наконец, украинцам. Эти молодые люди и вы, седоголовые, – это есть та смесь, которой больше всего боится москальско-жидовская мафия, которая сегодня руководит в Украине». Примерно с такой же идеологией – полновластие украинской нации «в своей Богом данной стране» партия Тягнибока заняла первое место на выборах в Тернопольский облсовет 15 марта 2009 года (154 000 голосов из 444 000) и прошла в Раду в 2010 году.

После ивано-франковской речи Ющенко заставил Тягнибока извиниться и пригрозил выгнать из партии «Наша Украина», но осенью 2004 года он был координатором штаба Ющенко в Европейском доме.

Мэр Ужгорода Сергей Ратушняк в августе 2009 года обругал кандидата в президенты Арсения Яценюка «обнаглевшим еврейчиком, который прется в президенты Украины», а в сентябре опроверг слух о вручении награды раввину Берл Лазару, который приехал открывать памятник в Ужгороде: «Никаких медалей или орденов мы раввину не вручали. Раввину можем разве что билет в одну сторону подарить!»

Это не о том, что на Западной Украине есть националисты: они есть везде, как радиоточка. Это о том, что люди, которые собираются купить раввину билет в один конец, необъяснимым образом считают, что они и их избиратели – больше европейцы, чем донецкие или одесситы, и что они со своим «дякую Пану Богу, що я не…» ведут страну в Европу. И еще об ошибочном представлении московской и, к примеру, парижской интеллигенции, которой издалека кажется, что Запад Украины – прогрессивней, либеральней и современней не-Запада.

Тягнибок на поздравительных предвыборных роликах сидит в рубашке-вышиванке в хате, рядом жинка и дети, на столе вареники, в одном углу елка, в другом – иконы. Тягнибок призывает спеть рождественскую коляду, как пели деды и прадеды. Запад Украины хуже относится к разводам, абортам, матерям-одиночкам, геям, иностранцам, сексуальной свободе, атеизму, евреям, смене религии и глобализации.

Вернее так: хуже относился до того, как единственно верную сексуальную ориентацию начали пропагандировать как главную духовную ценность, основу «русского мира». Теперь запад и восток относятся к ним одинаково плохо, но у востока, хоть он постоянно ссылается на православие, тут больше дворовых понятий, а у запада – старомодной церковно-приходской неприязни к другим да чужим.

«В качестве “национальной идеи” украинцам подсовывают разный суррогат: евроинтеграцию, евразийство, “многовекторность”, “американскую мечту”, “политическую нацию” и другие объедки с чужого стола, – жалуется Тягнибок. – Хотя ясно же: чем дальше идет мир “по пути глобализации”, тем сильнее становится национализм».

Это здоровое общество сел и небольших и средних городов, не испорченное политической корректностью и отменой национальных границ. В 90-е население большинства областей Украины уменьшилось примерно на 10 %, а западных почти не изменилось. Рожали детей. До самых 90-х Западная Украина была главным поставщиком молодых священников для РПЦ: позднее присоединение к СССР сохранило тамошнюю церковь (кроме униатской) и деревню. Это Европа, какой она когда-то была. В самой Европе такой Европы уже нет, разве что где-нибудь в восточной Польше или Румынии. В остальных местах «евробарометр» показывают крутое падение уважения к традиционной триаде: религия, нация, семья. Но не на Западной Украине. Объединение украинской национальной интеллигенции «Просвита» во главе с Павлом Мовчаном обсуждает, как бы убрать из конституции фразу: «Украинский народ – граждане Украины всех национальностей», так как эта фраза, – с горечью иронизирует интеллигенция, – «напоминает подзабытое положение Конституции СССР».

«Просвита» тоже хочет, чтобы Украина попрощалась с немытой Россией и окончательно переселилась в Европу. Но в мытой-то Европе, где умываются мышата, и котята, и утята, и жучки, и паучки, такая «советская» статья – давно обязательная часть каждой конституции.

Промышленный Восток – тоже по-своему застрял в прошлом, но другим боком. На Востоке 26 % респондентов «Центра Разумкова» положительно относятся к коммунистической идеологии, а в западных областях только 5 %. Посмотри в свое окно, все на улице красно. 14 % жителей Востока до сих пор считают 7 ноября главным праздником года, а в западных областях таких, считай, и вовсе нет.

С другой стороны, первый русский капитализм, советская индустриализация, а потом переход к дикому рынку вытравили из него традиционные ценности. Восток оказался более материалистическим, космополитичным, раскрепощенным, свободным от старой семейной и религиозной морали, от консерватизма национальных традиций. В этом смысле он больше похож на современный Запад, чем Западная Украина, которая как-то слишком всерьез воспринимает колядки.

«Что вам нужно для счастья: гордиться своей страной или личное материальное благополучие?» – задал в 2009 году вопрос «Центр Разумкова». «Гордиться своей страной», – ответил Запад. «Личное материальное благополучие», – ответил Восток. «Какие права вы считаете более важными?» – спросил в другой раз «Центр Разумкова». «Скорее личные», – ответили на Западе Украины: право на жизнь, семью, неприкосновенность частной жизни, свободу слова, вероисповедания, тайну переписки. «Скорее экономические», – ответили на Востоке: право на труд, на ведение своего бизнеса, на достойный жизненный уровень и социальную защиту.

Удивительно, но политические права – избирать и контролировать власть – оказались тогда одинаково мало важны и Востоку, и Западу – в районе 3–4 %.

Восток Украины – мир промышленных мегаполисов – больше ориентирован на дело и деньги, на достижение личного благополучия в глобальной экономике, если угодно – на американскую мечту, но и на социалистическое иждивенчество, Запад – на патриотические и семейные ценности, но и на скромный индивидуальный труд вне большого коллектива. Согласно еще одному опросу, Западу Украины близки национальные и христианские идеологии, а либеральные и социалистические – не очень. Согласно исследованию украинской Research and Branding Group, к национализму относятся положительно 63 % на Западе Украины и отрицательно 64 % на Востоке Украины. Восточный результат явно ближе западноевропейскому.

В современной Европе тоже иногда побеждают мэры, которые борются за все свое против всего чужого. В роли чужого чаще других теперь арабы. В Европе давно уж не обзывают политических противников «евреями», реалии изменились. Но в Тернополе и Ужгороде нет арабов, поэтому там все по старинке: жиды да москали.

Европа изменилась с тех пор, как от нее перед войной, 70 лет назад, СССР отрезал Западную Украину. Тогда Европа ходила в церковь, рожала детей, гордилась своей нацией и не доверяла другим, была недовольна границами, бранила в кафе и пивных соседние страны, евреев и большевиков, от Испании до Польши голосовала за своего Тягнибока. Оторванная от нее Западная Украина, вопреки советскому давлению, как могла сохраняла свою европейскую идентичность. А Европа ее не сохранила и стала другой. Теперь западные украинцы хотят обратно в Европу, которой больше нет. Западная Украина – несомненно, Европа, но это Европа 70-летней давности.

Украина и орда снаружи и внутри

Сколько раз все последние годы, с 2004-го и дальше, как только заходил разговор о русском авторитаризме или о русских протестах, недовольные в России каждый раз вспоминали Украину. «Там смогли, а у нас нет. Молодцы, а мы не очень. Значит, там и власть, и, главное, люди другие – получше, посмелее, посвободнее. Потому что, наверное, ближе к Европе». Это – по нашу сторону границы.

А по их сторону соглашались. Да, мы другие, получше. Потому что природные европейцы. Украина потому и не Россия, что Европа. И власть у нас бывает плоха, а все ж не Путин. Чувствует, что она в другой стране власть. Наши менты свой народ, как ваши, бить не станут. Да и народ не тот: не потерпит. Не зря тут магдебургское право, письмо султану, святой престол и казачий протопарламент.

Когда в Москве выходят сто тысяч, здесь – миллион, одни расходятся, другие остаются, одних разгоняют, а других не разгонишь. В общем, там – рабское сознание, тут – вольный дух. Русские сдаются, а мы нет. У вас – орда, у нас – Европа. И каждый народ заслуживает ту власть, какую имеет.

А ясно же, говорят некоторые, почему: в России угро-финны, а тут славяне, а значит, европейцы. Весь украинский интернет пропитан этой славяно-угрофинской, европейско-ордынской альтернативой. Свет мифа так ярок, что ослепленный разум не замечает противоречий. Например, угров и финнов, которые давно в Европе, и балканских славян, которые недавно так лихо резали друг друга, выясняя, кто из них настоящие европейцы, что в Европу их зовут с большими оговорками, а некоторых и вовсе не зовут.

Был как набег

Эта «там орда, а тут Европа» мешает украинцам – и им сочувствующим – понять, что происходит на Украине.

Все-таки все эти разговоры о том, что «разогнали, сволочи», «президент – гад», про жестокости «Беркута», несправедливые суды и автозаки как-то странно слышать одновременно с разговорами «тут вам не Россия, рабы не мы, там орда, а тут – прирожденные европейцы».

А гад президент, сволочи омоновцы, неправедные судьи – это Батый с дружиной вчера прискакал и кибитки под автозаки переоборудовал? Или они тоже с некоторого боку все украинцы? Или «украинец» – это просто местный синоним хорошего человека, который за свободу? Пока мы тут в России мучаемся, как такого назвать, там все придумали.

Одни мои украинские друзья для защиты собственного разума искали отличия Майдана от Болотной: людей больше, сидели настойчивей, побитых поменьше, синяки светлее, результат есть – вот, круглый стол. Другие продолжают развивать тему орды: «Беркут» – не здешний, не киевский, а крымский и еще вроде криворожский, менты и президент – донецкие. Внутренние войска еще с какого соседнего мамаева побоища, и командовал ими лично Путин. Хотя на карте мира все эти места закрашены одним с Киевом цветом и у всех (кроме лично Путина) одинаковые с обитателями Майдана паспорта.

И одновременно открывали для себя то, что мы открыли в 2000-е и раньше. Оказывается, спецназ может бить своих граждан; оказывается, демонстрантов могут тащить в воронок; оказывается, прокуратура может заводить дела против демонстрантов, а суд – присуждать им сроки, а собственный президент – отдавать такие приказы при согласии министров и большинства депутатов, которые за все это не хотят прогнать правительство в отставку. И главное, пока одни киевляне и жители областей стоят в мороз за Европу, другие, не менее многочисленные, проезжают на метро станцию «Майдан Незалежности», едут в свой район домой к телевизору и переключают новости на сериал.

Продвинутые украинцы уперлись в то же, во что и мы. Оказывается, у них тут не одна, а две страны. Не один, а два народа. Один неравнодушный, граждански сознательный, с мечтой. А другому все равно, другой считает, что его лично эти разборки не касаются, что все куплено, а ему – обычному человеку – тут ловить нечего. А есть еще такие, которые думают, что это те, кто с мечтой, куплены, а настоящая мечта у них, у тех, кто против Майдана и за Москву. Оказывается, и украинцы – как мы с Путиным в 2011-м или в 2012 году, – могут проснуться в другой стране, и никакое магдебургское право не поможет.

Бунт в себе

Мы, допустим, уже знаем, что и те, кто выходит на митинги и возмущается Мизулиной, и те, кто не выходит и хвалит Мизулину, – люди очень разные, но народ они один. То, что мы тут мучаемся, не знаем, что с этим делать, какое дать имя одному и другому народу, а на Украине знают, что один, который сознательный, – это украинцы, а другой – неведомо кто, ничего не меняет. Ни «Беркут», ни президент, ни донецкие олигархи, ни донецкие боевики не перестали быть украинцами, если под Украиной понимать то, что мы видим на карте и встречаем на местности, а не незримую духовную сущность.

И еще важное отличие между нашим и украинским протестом: у нас мало, а там, на Украине, среди протестующих полно простых людей из областей, из маленьких городов, из сел. И понятно почему. В украинской борьбе за Европу против России есть сильный национально-освободительный привкус, как в свое время в Польше или Прибалтике. А обычному человеку, рабочему и землепашцу, гораздо проще стать европейцем и демократом, если он считает, что его страну угнетает отсталая иноземная сила и он за Европу против той самой силы.

Вот сейчас пойдут разговоры, чем станет Украина: Россией без нефти, Белоруссией без Батьки, Польшей без Европы, но в итоге все сойдутся на том, что она все равно Европа, не чета нам. Но в действительности она не стала ничем другим, кроме самой себя.

Я отлично помню 90-е, когда в России была свобода печати и собраний, а на Украине Кучма и режим красных директоров. Или раннюю перестройку, когда Украина числилась оплотом позднесоветской тоски и ее пришлось раскачивать из Москвы: снимать первого секретаря Щербицкого, чтоб не препятствовал гласности.

Совершенно естественное желание городских украинцев сбежать подальше от России, где правит Мизулина, совпадает с желанием не очень городских украинцев сбежать подальше от любой России, будь там у власти хоть весь коллектив «Эха Москвы» в полном составе.

Но могут ли протестующие уйти от собственной страны? А если они согласны признать Украиной и украинцами только своих единомышленников – кто тогда все прочие?

Границы Европы

Проводить рубеж между Европой и Ордой по украинской границе надо крайне осторожно. Очевидно, что разговоры про «тут Европа – там Орда» упрощают реальность. Недавно я познакомился с превосходным современным композитором Кузьмой Бодровым. Ему 34, он родился в киргизском городе Ош и учился музыке там и в Бишкеке, в самых глубинах Азии, и преподает в «ордынской» Московской консерватории, замещая на кафедре композиции ее главу Александра Чайковского. И ему, а не обладателю безупречной европейской анкеты, курия Папы Римского заказала мессу для Всемирного дня молодежи в Испании. Credo из нее подпевали три миллиона католиков со всего мира, включая украинцев.

История про прирожденных европейцев с безупречным происхождением, от рождения свободолюбивых, которым все удается, потому что «здесь вам не там», искажает реальность. А исказить гораздо проще, чем улучшить. Это не про злорадство, а про то, насколько полезно самим украинцам утешать себя разговорами про угро-финнов и европейскую ментальность, в то время как кибитки внутренней Монголии равно делят Майдан с палатками внутренней Европы. Всегда делили и еще долго будут.