Текст книги "Миф тесен"

Глас вопиющего в Курилах

Президент России съездил на Южные Курилы, и японцы дают понять, что для их утонченного сознания он совершил бестактность, вроде как высморкался в занавеску в присутствии фрейлин. У них-то так не принято. Там даже «нет» не говорят, а отвечают уклончиво. Мальчик скупыми жестами объяснил, что его зовут Накоси. А тут нашла коса на сад камней, лиса на журавля, улитка на склон Фудзи.

Министр иностранных дел Сэйдзи Маэхара сказал, что поездка Медведева ранит чувства японцев. Это истинно японская формулировка. Ведь, следуя японской добродетели, выражаемой загадочным понятием «кэнкё», японец, даже если он прав, посредством самоуничижения старается смягчить свое превосходство. А Медведев делает ровно наоборот: моя страна, куда хочу – туда и еду.

Как-то разбираясь в Японии, что они там думают про эти Курилы, я разговаривал с тогдашним вице-спикером японского МИДа Акиро Чибой. «Вы видели японца, переходящего на красный свет? Мы – страшные легалисты, мы везде следуем правилам. То, что СССР нарушил пакт о нейтралитете, – невыносимый поступок для японского сознания. А эти четыре острова вообще были заняты после того, как мы подписали капитуляцию 2 сентября 1945 года. Некоторые наши ученые утверждают, что с юридической точки зрения – это попросту новая война». Это как срубить казацкой шашкой буйну голову церемонно раскланивающемуся самураю, вложившему меч в ножны в знак окончания поединка.

С точки зрения японцев, Россия, поступив так, потерпела моральное поражение и потеряла лицо. Спасти его и вернуть доверие она могла бы актом щедрости. «Что плохого в том, чтобы вернуть эти острова? Уверяю вас, японцы это оценят очень высоко», – говорил раскрасневшийся от саке молодой менеджер в рюмочной под токийской окружной железной дорогой. «Россия тратит большие деньги на эти острова, это для нее большое бремя. Если она вернет эти острова, это будет великий жест со стороны русского народа, Япония сумеет быть признательной», – говорил пожилой церемонный хозяин продуктовой лавки в жилом районе за чаем в кладовке («Вы оказали нам честь, посетив нас в ненастную погоду»).

Чувствительные японцы жалуются, что визит Медведева нарушил их правила хорошего тона, и не замечают, как сами нарушают чужие. После того как японский МИД предостерег Медведева от поездки на Курилы, у него не оставалось выбора. Ведь есть же и у нас представление о потере лица, выражаемое загадочным словом «слабо».

К тому же японские премьеры сами регулярно оказываются в похожей роли, и особой чувствительности при сём не проявляют. Соседи в Китае и Южной Корее шлют в японские посольства в своих столицах не то что ноты протеста, а собственные отрезанные пальцы, протестуя против того, что японские премьеры ходят молиться в храм Ясукуни. А те ходят и ходят, хотя не могут не заметить, что ранят чувства соседей. С пальчиками-то кровавыми в глазах – попробуй не заметь.

Ясукуни – синтоистское святилище в Токио, где хранятся таблички с именами павших за императора. Среди чтимых духов особенно вредные – 14 духов министров японского правительства, приговоренных как военные преступники класса А к смертной казни или пожизненному заключению на Токийском процессе 1946–1948 гг. (азиатский аналог Нюрнберга). Духи предков сраму не имут, поэтому премьер-министры Японии регулярно навещают родимые пенаты. А китайцы и корейцы смотрят на это, как мы или поляки смотрели бы на Ангелу Меркель, идущую всплакнуть на могилку Гиммлера.

«Немцы очень хорошо сделали, что покаялись за свое прошлое, – говорил дипломат Чиба. – Но Япония не будет им следовать, потому что мы не делали того, что они, например не уничтожали специально какой-нибудь один народ. У Японии не было нацистов и СС, у нас был только наш “Вермахт”». Чиба уверял, что немецких преступников судили за преступления против мира и человечности, а японских – только за преступления против мира. А это большая разница. Чувствуете?

При храме Ясукуни есть музей, при музее – сувенирный магазин. Если бы такой вдруг появился в Германии, Путин, Обама и Кэмерон слетелись бы на новую Ялтинскую конференцию.

У входа – бронзовый летчик-камикадзе, гордый утонченный юноша, смотрящий вдаль. Напротив – три бронзовых памятника погибшим на войне животным: лошади, собаке и суши – рыбе тунцу, главной кормилице японских солдат. Недавно к ним добавился еще один – памятник индийскому правоведу Радха Бино Палу, автору юридической экспертизы с выводами о неправомочности Токийского процесса и приговора японским военным преступникам.

Самое интересное в музее – сувенирная лавка. Пришедшие на экскурсию школьники радостно меряют шапочки японских солдат времен Второй мировой, а взрослые мнут в руках старомодные пачки кофе, который, как написано на ценнике, «пили наши героические солдаты на войне», и листают книжки «Япония невиновна» (индийского юриста, увековеченного у входа), «Так называемая Нанкинская резня», «Реквием по летчикам специальных сил». В общем, этими папиросами согревались наши героические зольдатен под Сталинградом.

Я не встречал ни одного японца, который испытывал бы раскаяние или хотя бы неловкость за участие Японии в войне, похожие на те, что есть почти у каждого немца. Максимум – за отдельные грехи, вроде принуждения кореянок и китаянок к сексуальному обслуживанию японских военных. И у японцев масса объяснений. Япония сама стала жертвой самого страшного военного преступления – атомной бомбардировки, это снижает эффективность обличения бывшими противниками японских грехов. Японцы чувствуют лицемерие в освободительной риторике союзников-победителей: ее обвиняют в оккупации и порабощении стран и народов Азии, при том что большинство из них в то время были даже не странами, а заморскими владениями европейцев, в том числе самих упрекающих. Япония же вела войну под лозунгом возвращения Азии азиатам.

Японцам не стыдно за союз с Гитлером: они не разделяли его идеологии, не устраивали холокост, он для них далекий и чисто военный тактический союзник из другой цивилизации. Собственно, за Гитлера должно быть стыдно не японцам, а самим победителям – ведь он порождение не дальневосточной, а их же собственной западной, европейской цивилизации. Наконец, Япония чувствует себя жертвой вероломства. В то время как она всю войну соблюдала пакт о ненападении с СССР, игнорируя своего союзника, СССР в угоду своим союзным обязательствам этот пакт нарушил и, хуже того, не просто нанес военное поражение ее армии, но и забрал ее территории.

Германия чувствует себя наказанным злодеем, осознавшим, искупившим свою вину и вставшим на путь исправления. Япония чувствует себя жертвой, которую сильные по праву победителей осудили как злодея, – жертвой несправедливого суда. Точно так же не чувствовали себя виноватыми Германия, Австрия и Венгрия, да и ни одна страна-участница после Первой мировой войны. Атмосфера в Азии после Второй мировой и до сего дня больше напоминает обстановку в Европе после Первой мировой. Война кончилась, но нет виноватых – только обиженные.

Для Азии это была ведь, по большому счету, не вторая, а первая мировая война. А кто помнит, чтоб Германия раскаивалась после 1918-го? В Азии сейчас, как в Европе тогда, все считают себя одинаково правыми, одинаково пострадавшими и одинаково благородными. И у всех друг к другу мелкие территориальные претензии.

Бывший немецкий канцлер Гельмут Шмидт приезжал в Токио в то же время, когда я разговаривал с Чибой. Он прочел японцам неприятную лекцию. «Германия совершала худшие преступления, чем Япония, – говорил Шмидт, – но современная Япония гораздо более одинока. К сожалению, у японского народа очень мало искренних друзей во внешнем мире». Япония – второй донор ООН после США, главный жертвователь на программы развития в Азии: об этом от Индии до Филиппин сообщают щиты на больницах, мостах и дорогах. Но когда Япония пыталась пробиться на место постоянного члена Совбеза ООН, даже после соответствующей дипломатической обработки за нее проголосовали из всей этой части света только Афганистан, Бутан и Мальдивские острова.

Японцы будут и дальше протестовать и запрещать первым лицам России ездить на острова. Этого требует от них главная японская добродетель, та же самая, что заставляет молодых менеджеров часто без толку сидеть до ночи в офисе – «гамбари», «сделать все возможное». В отличие от Голливуда, японские герои – не те, кто добились цели, а те, кто для этого сделали всё, что могли. Результат уже не важен. Как писатель Юкио Мисима, который в 1970 году поднял обреченный на провал монархический мятеж. У нас же будут реагировать на это с помощью традиционной русской добродетели «пофигу», что может означать «положиться на естественный ход вещей».

Японцы по-своему правы, требуя острова назад. Но эта правота не спасает Японию от одиночества. А к одинокому журавлю, что отбился от стаи родимой и кличет в заводях речных, можно и не прислушиваться.

Бремя желтых

По поводу любовного треугольника Россия – Япония – Курильские острова есть два интеллигентских заблуждения.

Первое такое: зачем, посылая в поездки на острова наших первых лиц, мы портим отношения с японцами. Под поверхностью этой фразы вот какой смысл: менее развитая страна-полуизгой Россия не может позволить себе поссориться с цивилизованной страной Японией.

Возможно, на западном направлении такая логика была бы правильной. Но на Востоке все иначе. Здесь Япония – сама изгой, ее ненавидят Китай, Корея (и плохая Северная, и хорошая Южная), Гонконг, Тайвань, Австралия и даже какие-нибудь Филиппины. Из всей этой компании отношение русских к Японии, пожалуй, самое теплое.

Второе заблуждение не связано с таким самоуничижением, а потому распространено шире: «надо отдать острова тем, кому они действительно нужны». Оно базируется на достойном Афанасия Никитина представлении, что Япония под завязку плотно населена аккуратными японцами, которые от безысходной тесноты существования насыпают в океане чистенькие острова из мусора и немедленно строят на них небоскребы, дороги, монорельсы, скоростные поезда «Синкансен» и разбивают японские сады. Если все это богатство достается какой-то куче из пивных бутылок и поношенных гольфиков японских школьниц (например, остров Одайбо посреди Токийского залива), то какая же завидная судьба ожидает Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи! Через четыре года после присоединения здесь будет город-сад, огород и парк культуры и отдыха.

Действительно, 127 млн японцев непостижимым для нас образом умещаются на площади в 45 раз меньше российской. Однако образ этот не так уж непостижим. Примерно 13 млн россиян и жителей бывших российских владений умещаются в Москве и городах-спутниках. Плотность населения Москвы примерно в 30 раз выше плотности населения Японии – и ничего, живем. И не проявляем никакого стремления равномерно расселиться по родным просторам, по тем же Курилам, например. Но ведь и в Японии – то же самое. Япония – это миллионов плечи, друг к другу прижатые еще туже, чем в России.

Каждый японец знает, где зарыт фазан, но молчит. У Японии уже есть Северные территории – огромный остров Хоккайдо; в переводе с японского Северный морской путь. Японцы и относятся к нему, как мы к Таймыру или Ямалу. Для них – это дикий запад, местная Сибирь и Крайний север. Туда ссылали каторжников. Сейчас – новичков-контрактников полуофициальной японской армии. Чтоб понюхали снега и мороза, чтоб поняли: служить в силах самообороны – это не сенькину мать куснуть. Год воинской и гражданской службы на Хоккайдо приравнивается к двум. Менеджер или чиновник, согласившийся поехать на Хоккайдо, быстрее делает карьеру. Там платят северные надбавки и дают северные налоговые льготы.

Но всё не впрок: население Хоккайдо неуклонно сокращается. Население Японии в целом уменьшается из-за сокращения рождаемости, но на Хоккайдо падение самое стремительное и самое неуклонное. Население 152 из 212 муниципалитетов Хоккайдо стабильно сокращалось последние двадцать лет.

А ведь оно и так не чрезмерно. Площадь Хоккайдо 83 500 кв. км, на ней проживает 5,5 млн человек, в то время как на главном острове Японии – Хонсю – на площади 227 962 кв. км живет 103 млн человек. Площадь Хонсю лишь в 2,5 раза больше, чем Хоккайдо, а население больше почти в 22 раза. Всякий, кто бывал в Японии, видел, что почти все японцы и живут на равнине между Токио и Осакой, с выступом в сторону Хиросимы. Хоккайдо же в сознании японцев – это поля, леса, степь кругом и доктор едет снежною равниной. Сегодня снег выпал только на два с половиной сяку – может быть, и доедет.

Средняя плотность населения Японии – 337 человек на кв. км (36-е место в мире, в Южной Корее, Израиле или в Индии она заметно выше.) Плотность населения на Хоккайдо в пять раз меньше даже средней по стране – 67 человек на кв. км, причем более половины жителей сосредоточены в Саппоро и его окрестностях – в юго-западной части острова. На севере – в направлении желанных Курил, которые будто бы немедленно заселят трудолюбивые японцы, вообще пусто.

С чем сравнить эти 67 человек на квадратный километр? Это близко к плотности населения Болгарии (64,9 чел. на кв. км) и не сильно отличается от показателя по Литве (55 чел. на кв. км). Разве Болгария или Литва выглядят перенаселенными? Скорее, наоборот. Ведь у большинства восточноевропейских стран, от Польши до Румынии, этот показатель в два раза выше: более 100 чел. на кв. км. Даже в пасторальной Словакии 111 чел. на кв. км. Будем срочно расселять Словакию или поделимся с ней территорией? Например, вернем на столь же шатких основаниях отобранную в 1945 году Закарпатскую область. Пускай ужгородцы поживут в ЕС, им же лучше будет. Или, может быть, Японии сперва освоить Хоккайдо, а потом по мере надобности перейти к разговору о прочих Северных территориях?

С чего бы ждать, что японцы застроят Курилы заводами будущего от «Тойота» и «Сони», если они и Хоккайдо пока не застроили? После сферы услуг (которая, как в любой развитой стране, везде на первом месте) главная отрасль экономики северного острова – сельское и лесное хозяйство: рожь, картошка, соя, сахарная свекла, лук и древесина. Ну, и рыба, конечно. А все жители Сахалина и Владивостока в один голос добавят (и будут правы), что важная отрасль экономики Хоккайдо – вывоз подержанных автомобилей в Россию.

Получив Курильские острова, японцы, весьма вероятно, попытались бы сделать из них витрину благополучия, но это усилие было бы столь же показушным, как и аналогичное наше. С таким же успехом, мы можем демонстративно начать строить там аэропорты и дороги. Если бы никому ничего не нужно было доказывать, японцы стали бы эксплуатировать острова так же, как и мы. Там поселились бы, оставив морячек и рыбачек на Большой земле, не инженеры-электронщики, а суровые матерящиеся японские рыбаки и солдаты. Или шахтеры добывали бы вахтовым методом редкие земли.

Разумеется, японские рыбаки и солдаты живут лучше наших. На Сахалине вам всякий скажет, что японские бараки, в которых до сих пор живет часть населения, – крепче и суше советских. И на отсталом, по меркам Японии, Хоккайдо суши свежее и рис не в пример рассыпчатей, чем на том же Сахалине. Про дороги не будем.

Но эта проблема уже выходит за рамки конкретного территориального спора. «Живут там люди ужасающим образом», – говорят про наши Курилы. «Острова надо отдать Японии, – утверждает часть русской интеллигенции, – поскольку Япония – более развитая, богатая, упорядоченная, законопослушная страна, а поэтому она лучше освоит эти территории, и их населению – не важно, какому по национальности – будет лучше жить под властью более цивилизованной Японии, чем менее цивилизованной России». Даешь бремя желтых! – право более развитой и цивилизованной нации управлять неразвитыми территориями.

Тогда давайте будем последовательны: японцы с тем же основанием в начале XX века заняли Китай и Корею. Они-то поразвитее были: пароходы, броненосцы, торговый дом «Мицуи». Или, скажем, в Нюрнберге улицы были чистыми, цветочки на окнах стояли, и немецкий мальчик бегал в свою «шуле» в кожаных башмачках, а в Пскове, Салониках, Курске, Лодзи и Бердичеве было меньше цветочков, и мальчик бегал в школу в валенках по горке ледяной. И руководство третьего рейха считало это достаточным основанием для того, чтобы управлять упомянутыми территориями.

В этом, выходит, была своя логика. Тогда Великобритании надо немедленно вернуть бывшие африканские колонии, Индию и Пакистан. Франции – Алжир, Тунис, Сенегал и Камбоджу, им же лучше будет. Нидерландам – Индонезию. Кубу и Мексику присоединим к США. И пойдем дальше.

Где выше уровень жизни и больше порядка – в России или в Киргизии? Берем назад Киргизию для ее же удобства. Дороги в Таджикистане даже похуже наших будут – значит, возвращаем себе Таджикистан, построим им дороги. А афганцам – поликлиники: уже ведь начинали.

На Кавказе без нас явно не справляются. В Армении ВВП на душу населения 5500 долл., в Грузии – 4400 и с отоплением проблемы, а у нас – больше 15 000. Придется присоединять. О Молдавии с Приднестровьем и говорить нечего: по праву ВВП – наши. Или Крым – беднее Сочи, перебои с бензином, воду дают по расписанию. Вернуть Крым России, тем более там, в отличие от Курил, и население само не против. Построим там наши дачи, починим отопление, повесим глаженые занавески на окнах. Пока рассуждал на тему – уже вернули.

В Японии ведь не только жизнь побогаче, но и с правами и свободами получше. А у нас похуже, чем в Японии, зато получше, чем в Узбекистане, Туркмении или Белоруссии. Так что и этих берем – на правах более развитой демократии.

И, наконец, о страхе: мол, поссоримся с Японией, а нам «Тойоты» не дадут. Я был в токийской штаб-квартире «Тойоты». И менеджер «Тойоты» по международным делам Томоми Имаи говорил мне, что для их бизнеса в России не имеет большого значения, подписан мирный договор или нет. «Если бы мы боялись политических трений, у нас вообще не было бы никакого бизнеса ни в Китае, ни в Корее – с ними наши отношения не в пример хуже». «Тойота» долго не приходила в Россию не потому, что ждала мирного договора. Например, в США первое полностью «тойотовское» производство появилось только в 1987 году. «Просто у нас так принято, – объяснял Имаи, – японцы приходят очень медленно, зато, при возможности, навсегда».

Главная ошибка Израиля

Конечно, арабы опять начали первыми, кто бы сомневался: обстреляли джип, запустили ракету, а кому это понравится, любой народ имеет право на защиту. Каждый раз, когда в Израиле стреляют, выясняют, кто первый начал и кто виноват. Это важный вопрос для начала войны, но абсолютно второстепенный, когда война длится 65 лет. Когда война длится несколько поколений, давно нет вопроса о первом выстреле, есть просто перестрелка.

Стрельба из Газы и по Газе – такое же сезонное явление, как миграция скворца обыкновенного. Я вырос под эту новость, и те, кто меня на десять лет старше, выросли под нее же, и те, кто старше их. А что тут можно придумать, когда два почти равночисленных народа делят одну страну? В Бельгии делят, допустим, мирно. На Украине тоже делили мирно до поры до времени. Но если бы не мирно, если бы, допустим, как кошка с собакой, как сербы с хорватами, как ахейцы с троянцами одну Елену, то что бы вышло?

Вот победили, значит, ахейцы троянцев, киевские донецких, или наоборот, в каком угодно честном бою: наша страна, разумейте, языцы, и покоряйтеся. Они же покорились, но не разумеют: живут, вымирать не планируют, в стаи не сбиваются, со скворцами не улетают, не тают по весне, не опадают осенью. Они ж, палестинцы, донецкие, львовские, не «понаехали», не киргизские кровельщики, не молдавские штукатуры. Тут родились, выросли, ходили в садик и школу, как и их папа с мамой. Живут, значит, едят, пьют, качают права. Лесные братья ушли в леса, горные в горы, степные в степи. Привет Мальчишу. И что тут придумать? Либо наделить их правами в своей стране (их же бывшей), либо сделать им отдельную страну. А ни того, ни другого не хочется, жалко. Думаешь, встанет когда-нибудь из мрака розоперстая Эос, поглядит с высоты, а их и след простыл. Нету, словно и не было на свете. Просыпаешься, а они все тут. Как плохой сосед, постылая жена или надоевший вид за окном.

План Путина

У Израиля как не было, так и нет плана на случай – давно одержанной – победы. Поэтому приходится побеждать снова и снова. За последние 65 лет побеждали несколько раз по-крупному и множество раз по мелочи, и конца не видать.

Бывает, в Израиле свою войну сравнивают с чеченской. Россия воевала более жестоко, чем Израиль. Но у чеченцев, как за двести лет до них у поляков, в случае поражения была понятная перспектива – остаться российскими гражданами. Может, не всем хотелось, но все-таки. Как она реализуется, мы с вами видим. Чеченцы побеждены и с российскими паспортами летают за границу, ездят по России, делают бизнес, покупают недвижимость, справляют свадьбы. И на территории побежденной Чечни не строят микрорайоны социального жилья для подмосковных очередников. Может, это не всем нравится уже в стане победителей, но это другой вопрос. У палестинцев такой перспективы не просматривается.

Что делать с побежденными? Шесть миллионов израильтян, очевидно, не хотят делать четыре миллиона арабов гражданами своего государства. Можно понять, я бы тоже задумался – при таком-то соотношении. Хорошо бы уехали – в Иорданию, в Тунис, в Египет. Вокруг огромный арабский мир, пусть катятся. Но добровольно не уезжают, и силой не выгнать: дети ревут, женщины голосят, мужики смотрят злобно, чемоданы, узлы, дороги, пыль да туман. Все это по CNN показывают, самим противно, чего уж.

Позволить иметь свое государство? Так сначала и планировалось: если не коммуналка, то разъезд. Но тут жди раздела имущества, а его уже в дело приспособили: обставились, обжились, сервант, комод, книжные полки, поселили родственника из провинции на раскладушке. Куда его теперь?

Да и с другой стороны, жалко: за что воевали, земля, политая кровью дедов, отцов, братьев, – как отдать? Ни пяди. Ну, может, одну или две. А этим ведь пол-Иерусалима подавай. Представьте себя на месте израильтян. Чеченцев не миллион, а почти как нас с вами – допустим, 100 млн, и еще говорят, что пол-Москвы – это их город.

Чтобы оттянуть момент, когда надо что-то решить, говорят: там не с кем договариваться. Если ждать, когда у палестинцев возникнет правительство, как в Дании или хотя бы как в Иордании, всегда будет не с кем. ХАМАС, возможно, вообще худшее правительство в мире. Но это потому, что оно вообще не правительство. Уберите из Москвы власти, армию, полицию, и в городе будут заправлять те, у кого есть оружие и нет жалости. Примерно так и произошло в Газе.

Затянувшееся наказание

И вот из всех путей не выбрано никакого. Пусть оно как-нибудь само. Само получается плохо. Тележку с рухлядью катить по узким переулкам гетто – это сейчас не про Израиль, это сейчас, конечно, про Газу. Трущобы, перенаселенные пораженными в правах людьми, местными и согнанными-сбежавшимися из окрестностей, замкнутые по периметру охранниками, а внутри заправляют самые безжалостные и самые вооруженные. Решительные, так сказать, люди.

Отсутствие плана у победителей рождает перестрелки длиной в полвека. 70 лет назад Германия стреляла по русским, американцам и французам, Италия – по англичанам, Япония – по китайцам, Англия – по индийцам. А сейчас разве можно себе это представить? За это время восстали и пали империи, начался и закончился коммунистический эксперимент в Европе, стали независимыми Африка и Азия, Китай перешел от гражданской войны через культурную революцию к капитализму. А тут всё стреляют – из Газы и по Газе.

Европейцы наказали Германию за агрессию оккупацией в 1945 году, израильтяне наказали арабов за агрессию оккупацией почти тогда же – в 1948-м. Однако если бы сейчас, 70 лет спустя, на месте Германии были «немецкие территории», иначе называемые «Западный берег реки Одер» или «Восточный берег реки Рейн», мы бы, скорее всего, имели немецкие самодельные «фау» над французскими городками и немецких фольксфрайхайт-шахидов в московском и лондонском общественном транспорте.