Текст книги "Рожденный Богом"

– Что случилось, Отец? – наконец вымолвил он, когда немного, успокоил страх.

– Один из вас посмел предать меня, – прорычал он и с силой оттолкнул его.

«Господин» отлетел к стене и, ударившись, сполз на пол. В следующую секунду раздался свист, и кожу обожгло болью. Он взвыл и схватился за руку, на которой наливалась черной кровью рана. От его ноги медленно, словно змея, к Волосу пополз длинный обсидиановый хлыст. Подземный царь резким движением отбросил его назад.

– Я научу вас, твари, что значит слово «Отец».

Щелчок, когда хлыст врезался, рассекая воздух и»«Повелитель»» чуть не заорал, пытаясь закрыть рану на груди, что пролегла широкой и длинной полосой.

– За что? – он не умел плакать, потому что в этом не было необходимости, но если бы мог, то сейчас бы рыдал. Рыдал, потому что не понимал, за что Отец обозлился? Ведь он ничего не сделал.

– Урок должны пройти все, – в голосе почувствовалось смягчение. – Чтобы в следующий раз никому неповадней было.

– Да, Велес, – склонил голову»«Господин»» и попытался подняться.

– Я еще не закончил, – прервал его подъем Волос. – Любая попытка предать меня или кого-то из Отцов ставит под угрозу появление Творца. А этого допустить нельзя.

– Его не было давно, – согласился»«Повелитель»».

– Очень, – грустно выдохнул Подземный царь, и плеть вновь пошла вверх.

Он только и успел, что закрыть глаза и попытался сжаться как можно сильнее. Правда хватило одного удара, чтобы глаза распахнулись и попытались вылезти из орбит. Из пасти вырвался крик, а чешуйчатую шкуру, словно в кипящую смолу опустили. Он царапал каменный пол когтями, обламывая их, стонал и молил о пощаде, разрывал легкие в крике, а плеть все взлетала вверх и с характерным щелчком опускалась вниз. И с каждым новым ударом, он все сильнее и сильнее ненавидел… Творца.

Потому что это он виноват в случившимся. Волос злиться, потому что не может допустить еще одного провала. В прошлый раз, когда подходило время для ЕГО появления, человек, тело которого ОН выбрал для себя, узнал, кем он является на самом деле. На следующий день он повесился – слабак. Такие люди недостойны занимать Небесный трон – Отец должен быть сильным.

Тогда, да и потом тоже, никто не объяснил ему, что человек всего лишь оболочка, от которой зависит Создатель.

Так что в какой-то степени Волос сам виноват в происходящем. Это он, буквально, вбил в голову «Повелителя» безумную – поначалу – идею.

– Я должен занять Небесный трон, – тихо произнес «Господин», когда плеть в очередной раз опустилась на распластанное тело. – Он будет моим.

Он повторял это как заклинание: когда Велес ушел, оставив его лежащим на полу и истекающим кровью; когда Мразь осторожно промывал его раны, хоть это и было не обязательно. Боль утихнет, кровь остановится, раны затянуться, но останутся шрамы, которые будут напоминать об уроке Волоса. А еще останется ненависть к Творцу и стойкое желание подняться выше Небес.

Убийца ловок, силен, быстр, да еще и сумел застать врасплох Веснова. Однако и тот немало его удивил. Реакция у тех, кто знает, кто такие волколаки всегда одна и та же – страх.

– Никогда бы не догадался, что это ты, – пусть немного ошарашено, но все, же спокойно произнес Георгий.

– Никто бы не догадался. Мы слишком долго дружим с Ильей, – оскалился оборотень.

– Убьешь меня?

– Зачем?.. Ты мне пригодишься в другом деле, – на пальцах вырастали острые когти, а во рту клыки.

– Ничего у тебя не получится, – негромко произнес Гоша и еще раз очень сильно удивил Убийцу.

Ну не знал он, что Веснов не просто друг Волосова. Нет, он, конечно, знал, что Георгий не просто человек, а один из богов – не самый высший, но все-таки. Вот только он не знал, какой именно, а изучать сопутствующую литературу, не было ни времени, ни желания. Зато теперь он узнает, что не стоит связываться с молодым богом, который только начал взрослеть.

Сильный удар отбросил оборотня в стену, заставляя ту задрожать и осыпаться штукатуркой и камнями из-под спины волколака. Убийца мгновенно вскочил на ноги и бросился на Веснова. Ярило, только и успел, что увидеть смазанное движение, как нечто подхватило его, подняло в воздух и бросило на фонарный столб, который так, кстати, оказался недалеко от арки. Заскрежетал металл, а лампочка лопнула, осыпая юношу острыми»«слезами»». Столб опасно накренился, грозясь рухнуть на ближайший дом.

Вновь смазанное движение и Гоша почувствовал как в живот, словно бетонным тараном, бьют. Легкие требовали воздуха, но он не мог позволить себе такой роскоши. Человеческое тело слишком слабо, чтобы выдержать натиск Убийцы. Ярило не нужно было никаких заклинаний, зелья или других жидкостей, чтобы стать самим собой – Бог всегда остается богом. Вот только существует одно «НО»: Ярило бог весны, о котором вспоминают всего раз в году, все той же весной. Сейчас же на дворе осень.

Есть одно правило, которое не может нарушить даже Творец: Бог жив, пока его помнят и чтят.

– Ничего… у тебя… не… получится, – удерживал Веснов Убийцу за руки, не давая тому размахивать ими. Голос звучал надтреснуто. – Ты умрешь, – он ударил оборотня ногой в живот с такой силой, что он отлетел от него словно мячик.

Ярило, силен – он все-таки Бог, – но сейчас не его время. Оба это понимали, поэтому Убийца поднялся и, оскалившись, бросился на него. Сейчас волколак почти принял свой истинный облик: лицо вытянулось в ужасную морду, с черной шерстью и чешуей, оранжевыми глазами и пастью усыпанной клыками; сквозь порванную одежду пробивается густой мех, который на груди еще и прочными пластинами закрыт.

– Ну попробуй, – усмехнулся он, подминая под себя Гошку. – Ты слаб… божок, – язвительно произнес он, беря его горло в замок.

Веснов пытался вырваться из цепких лап Убийцы. Он словно уж, извивался в его руках, стараясь дотянуться до морды. Самое болезненное место у волколаков – нос. Если бы ему удалось ухватиться за него. Однако и оборотень был не промах и вертел головой из стороны в сторону, не давая, Ярило схватить его, а сам тем временем продолжал сжимать горло.

Воздух уже не мог вливаться в кровь. Легкие изнывали, требуя хоть небольшого глотка, а перед глазами все чаще появлялись круги. Они разрастались, смазывая картинку и заставляя ее терять цвет. Веснов, словно рыба на суше, бессмысленно открывал рот, стараясь хоть немного…

– Спокойно ночи, – похлопал по бледной щеке Убийца, осторожно опуская бесчувственного бога на землю.

Чудо – для него, – что за все время драки никто их не заметил, хотя все происходило во дворе жилого дома. Может потому что никому не интересно, что там за шум, а, может, потому что уже довольно темно и трудно, что-то разглядеть, даже если пристально вглядываться.

Волколак взвалил тело Ярило на плечо, и скрылся в темноте леса, прежде чем кто-то что-то сделал.

Илья долго звонил, разыскивая Веснова: ему домой, на мобильный телефон, общим друзьям. Вот только никто ничего не знал: либо видели его до института, либо в институте, после ссоры с ним.

– Дедушка, чую я, что с ним, что-то не так, – пытался объяснить он Власию свои предчувствия.

– Успокойся. Это нормально, что ты переживаешь, ведь вы никогда раньше так сильно не ссорились и вполне естественно, что он не хочет с тобой сейчас разговаривать.

– Все же мне не спокойно. Душа словно горит, – постучал кулаком в грудь Волосов-младший. – Мы можем как-нибудь узнать, где он сейчас и что с ним?

Власий думал некоторое время, медленно поглаживая холку Щура. Пес не отходил от маленького хозяина ни на шаг, сопровождая его повсюду. Ну, кроме института и встреч с друзьями. Он корил себя за то, что не смог защитить хозяина, и даже уговоры Велеса, что он ни в чем не виноват, не могли успокоить собаку. Щур дал себе слово больше прежнего оберегать Илью, чтобы не повторилось ничего подобного. Любой, кто посмеет поднять руку на маленького хозяина, будет растерзан без предупреждения.

Собака сидела, навострив уши и медленно вдыхая воздух, стараясь увидеть угрозу раньше, чем она приблизиться к Илье. Пес чувствовал, что юноша беспокоиться и старался понять из-за чего. О конечно понимал, что его друг – Ярило – поссорившись с ним, пропал, но он не понимал, зачем так нервничать. Щур был согласен со старым хозяином – не стоит беспокоиться.

– Петр Михайлович, думаю, сможет помочь, – наконец произнес Власий.

– Хорошо, – кивнул Илья и взял трубку телефона, намереваясь позвонить Родову.

– Он еще на работе, – остановил его дед, посмотрев на часы. – Сегодня у него ночная смена, так что придется подождать до завтра.

– Ладно, – тяжело вздохнул Иля, положив трубку на место. – Завтра, так завтра.

– Илейка, – остановил внука Власий, когда тот собрался выходить из кабинета, – все будет хорошо. Это только ссора, пусть и самая большая со времен детского сада. Он подуется, и завтра первым прибежит мириться, – тепло улыбнулся он.

– Надеюсь, очень на это надеюсь, – кисло ответил Илья на улыбку, открывая дверь. – И все же… где ты Веснов? – закрыл он за собой дверь.

– 21 —

Петр Михайлович проснулся оттого, что солнце ласково грело кожу. За окном распевали птицы, а величавый лес прогибался под порывами ветра. Маленькими белыми парашютиками на землю опускались снежинки. Первая половина ноября почти прошла, а значит скоро уже и зима наступит.

Родов с хрустом потянулся и сел. Кожаный диван, что стоял в его кабинете, натужно скрипнул. Врач потер лицо руками, стараясь пробудить себя. Ночное дежурство всегда тяжелы: либо слишком много работы – приходится вскакивать чуть ли не каждые пять минут; либо ее совсем нет – порой это даже тяжелее. Сегодня как раз был второй вариант, так что вначале второго Петр Михайлович попросту свалился на старый диван и провалился в сон. Вот только это не принесло облегчения: всю ночь снились кошмары.

Он куда-то торопился, старался найти кого-то, кто шел на два шага впереди, утопая в окружающей темноте. Однако даже со спины было видно, что он знает этого человека. Родов старался нагнать его, но как это часто бывает, прежде чем ты успеваешь что-то сделать, сон меняется.

Теперь он быстро шел куда-то и спиной чувствовал, как его преследуют. Нечто темное и страшное, что он даже боялся обернуться и посмотреть. Вот только если бы решился на такое, вряд ли бы увидел преследователя.

Вдруг впереди блеснул яркий лучик, и секунду спустя рядом шла Леля. Тело ее было напряженно, она шла быстро и отрывисто, словно ей требовалось некоторое время, чтобы вспомнить, как передвигать ноги. Взор устремлен только вперед и не видит ничего вокруг – Родов пытался докричаться до нее, но все тщетно.

Вот так они и шли, нога в ногу, а сзади напирало нечто темное: из тех кошмаров, от которых вскакиваешь по ночам, утопая в собственном крике. Лишь изредка на пути возникали светлые пятна, отбрасываемые невидимыми фонарями, но от этого становилось только страшнее, потому что каждое последующее пятно было бледнее предыдущего.

Леля неожиданно схватилась за живот и закричала. Вот тут бы проснуться, но доктор не мог. Он понимал, что все это сон: страшный, непонятный, бессмысленный. Тогда почему он не может покинуть его?

Его дочь кричала и продолжала идти, не снижая шага. За ней оставалась темная мокрая дорожка из… Он готов поклясться, что это кровь. Родов вновь попытался обратить внимание Лели на себя, но вновь она только смотрит вперед и кричит.

«Убийца!» – мелькнуло слово в темноте, и в это время он почувствовал, как нечто, что шло за ними ускорилось и вот-вот нападет. Огромная лапа, больше чем они сами, с огромными когтями, вылезла из тьмы и схватила девушку. Раздался хруст сминаемых костей. Леля истошно завопила. Отец бросился к ней и… Будильник в телефоне настойчиво пикал свои противным голосом, заставляя открыть глаза и выключить его.

– Бред какой-то, – помотал головой врач, стараясь прогнать остатки сна, а вместе с ним чувство неизбежного.

Прохладная вода бросилась в лицо, охлаждая его, а заодно и проясняя голову. Родов не верил во сны, потому что знал, откуда они берутся, но в тоже время, что-то в этот раз было не то. Он и раньше видел, так называемые кошмары, но всегда умел их контролировать: если не выходил из них победителем, то спокойно просыпался. Здесь же, все не то, и все не так, как будто это был не его сон, а чей-то другой.

– Петр Михайлович, – постучали в дверь.

– Да, да – секунду, – отозвался он, закрывая кран и вытираясь полотенцем.

– Петр Михайлович, – вновь постучали, на этот раз более настойчиво.

Родов мельком взглянул на часы, до конца смены было еще полчаса. За дверью стояла молоденькая медсестра, с перепуганным лицом.

– Что случилось? – вмиг севшим голосом спросил доктор.

– У Солдатенко воды отошли, – тихо произнесла девушка.

– Фу, ты черт, – облегченно выдохнул он. – Я уж думал, что-то серьезное… Новенькая? – посмотрел она на медсестру.

– Да. Недавно диплом получила.

– Понятно.

Вот так всегда происходит. Им присылают еще совсем молодых юношей или девушек – последних все-таки больше, – которые только-только окончили институт. Казалось бы, все видели, и ни чем таким уже не испугаешь. Однако стоит какой-нибудь роженице начать рожать: воды отошли, схватки участились, матка раскрылась – все, словно напрочь забывают чему учились. Неподдельный страх в глазах, и полная потеря ориентации, да и знания вмиг улетучиваются, как будто она здесь случайно оказалась, а не учились этому делу. Абсолютно все впадают в ступор – не было еще ни разу, чтобы новенькая или новенький сразу же принялись за дело.

Хорошо хоть во второй раз это проходит, и нет уже выпученных глаз, будто бы ты не в больнице с современным оборудованием, а в полутемной пещере и из инструментов у тебя только медный таз и кувшин горячей воды.

– Ничего страшного не случилось, – спокойно ответил он, вытирая руки и убирая туалетные принадлежности в небольшой шкафчик над раковиной. – До самого рождения может пройти еще не один час, так что не стоит сильно нервничать… Хорошо?

– Хорошо, – быстро закивала девушка.

– Вот и славно, а теперь возвращайтесь в палату. Сообщите, когда схватки участятся.

Петр Михайлович предпочитал все роды принимать сам. У него хорошая команда, опытные работники, которые и сами справятся, но все же каждый раз, когда ребенок появлялся на свет и делал свой первый вздох, его переполняла гордость – это ЕГО дети. Все они.

Телефон зазвонил неожиданно. «Кому это не спиться?» – подумал врач, беря телефон и смотря на маленький экран.

– Илья? – удивленно произнес он.

– Да, это я, – донеслось с той стороны. – Петр Михайлович, мне нужна ваша помощь.

– Чем смогу. Естественно, – торопливо ответил Родов, понимая по голосу собеседника – что-то произошло. – Иля, что случилось?

– Тут такое дело, – Волосов немного замялся. – Мы вчера с Весновым поругались… Сильно, конечно, сказано: скорее он на меня обиделся, что подозревал.

– Ярило, должен был понять, что это ради общего блага, – непонимающе ответил Петр Михайлович.

– Он правильно понял. Слишком правильно, – слабо выдохнул юноша. – Гоша обиделся на то, что я подозревал его.

– Понятно. Теперь он бродит неизвестно где, не отвечает на звонки, а ты не находишь себе места, – довольно точно описал Родов нынешнюю ситуацию.

– Я прошу вас поискать его. Дедушка сказал, что вы можете помочь в этом, – голос просящий.

– Я могу постараться, – уточнил врач. – Через… пятнадцать минут у меня смена кончается, так что…

– Петр Михайлович, Наталья Федоровна рожает, – ворвалась в кабинет маленьким, встревоженным ураганчиком медсестра.

– Илья, созвонимся чуть позже, – попросил он и положил трубку. – Схватки? – тут же обратился к сестре.

– Каждые сорок секунд.

– Очень хорошо, – потер руки доктор и вышел вслед за девушкой в белом.

Вол сидел и глядел в лес, не мигая уже минут двадцать. Если быть точным, то смотрел он только на одно дерево, что высилось в нескольких метрах от их убежища. Толстяк и Негру, Коготь и Брыс были на деле, и в доме оставался только Пес, но с ним не поговоришь. А так хотелось высказаться, обсудить, проанализировать – если это вообще возможно – сложившуюся ситуацию. Ирод был его правой рукой и злыднем, который выслушает и даст совет. Пес не такой.

Все дело в том, что ему не дают покоя слова Лешего. Даже не слова, а обещание, которое он произнес: «Очень скоро вам всем придется доказать это». Обычно после таких слов идет довольно неприятная ситуация, из которой мало кто сможет выбраться.

Да, они дети лесного царя и они обязаны подчиняться ему, так как приносили клятву. Все же почему так не спокойно, будто их собираются послать в пекло к Велесу?

– Пес, как думаешь, что имел виду Леший? – не выдержав, спросил он.

– Да хрен его знает, – пожал плечами отморозок. Как раз сейчас он занимался разведением костра, чтобы потом поджарить на нем две заячьи тушки. Да и мало его интересовало, что там сказал, а тем более, имел виду, Леший – как решит большинство, так и будет.

– Хрен может и знает, вот только мы как кроты – в неведенье, – огрызнулся Вол. – Ты пораскинь мозгами. Отец просто так ничего не делает, а тут он явно дал понять, что мы попали… Причем довольно крупно.

– Вол, ну чего ты бесишься? – спокойно произнес Пес, насаживая тушки на вертела. – Ты же знаешь Лешего, он много чего говорит.

– Только всегда по делу.

Пес задумчиво посмотрел на главаря. Было видно, как двигаются его мыслительные процессы, которых не так много.

– Забей, – наконец сказал он, махнув рукой. – Братья скоро подойдут, а у меня жратва еще сырая.

– Ладно, – отмахнулся от него Вол. – Я пойду… прогуляюсь.

Лес это живое существо, которое имеет свой разум, свой язык, свою историю. Еще он имеет свой цвет и запах, для каждого времени года свой. Сейчас лес был окрашен в золотисто-красный цвет, с небольшими вкраплениями коричневого и зеленого. Хоть и говорят, что «зимой и летом – одним цветом», но даже зеленый имеет кучу оттенков, вплоть до коричневатого. Так что и ели, и сосны не были ярко-зелеными, а старались особо не отличаться от остального пейзажа. Последняя листва, мягким прелым ковром покрывала землю, проглядывая сквозь снег. Некоторые животные уже готовились к зимней спячке и делали запасы: вон белочка понесла какой-то орех к себе в дупло.

Вол брел, загребая ногами в неизвестном направлении. Его сейчас очень волнует то, что сказал Леший и как он это сказал.

– Что же ты имел виду? – произнес он вслух.

– То, что нам придется отдать свой долг, – раздалось откуда-то сверху.

Злыдень резко обернулся и посмотрел на высокую толстую сосну. На ней, цепляясь длинными когтями и неизвестно как ногами за голый ствол, сидел тать.

– Лесной любимчик, – выплюнул с призрением отморозок.

После того как Леший взял Рога под свою защиту, тот слишком осмелел, даже огрызаться начал.

– Я не ругаться к тебе пришел, – не обратил внимания на слова Рог.

– Что тебе надо?

– Поговорить хочу.

– Тоже мне нашел собеседника, – холодно ответил Вол.

Злыдень с удовольствием бы всадил в татя нож, или размазал все по той же сосне, вот только потом придется отвечать перед Отцом.

– Не хочешь не надо, – повернулся Рог. – Я ведь хотел о словах Лешего поговорить, – всем видом он показывал, что разговор ему наскучил, и он собрался уйти.

– Куда, – подпрыгнув, схватил его за ногу отморозок и сдернул вниз.

Рог плюхнулся на землю, и тут же тяжелый ботинок сдавил грудь. Вол навис над распростертым существом, облокачиваясь на ногу. Тать попытался, было дернуться, но рифленая подошва только сильнее надавила, заставляя его замереть.

– Будешь рыпаться – раздавлю, – зло пообещал Вол.

– Я под защитой Лесного царя.

Рог попытался говорить как можно спокойнее, но дрожащий голос предательски выдавал его. Леший хоть и обещал защиту, да еще и ясно дал понять, что он последний из рода, но вот только сейчас Отца нет рядом. Злыдень хоть и не дурак, но кто знает, что творится у него в голове: надавит сильнее и ребра попросту порвут его изнутри.

– Знаю, – сверкнул глазами Вол. – Я и не собираюсь тебя убивать.

Хотелось бы облегченно выдохнуть, вот только ботинок этого не дает, да и отморозок еще не закончил фразу.

– Зато Леший не запрещал тебя избивать… до полусмерти, – наклонился он еще ближе.

– Отец хочет нас испытать, – прохрипел тать.

Главный чуть ослабил давление и внимательно посмотрел на лежащее существо. Весь в синяках, на горле бледнеет полоса от ножа, несколько когтей сломано, одежда порвана и еще больше напоминает лохмотья. Вол не испытывал к нему злобы, да и убивать или калечить особо не хотел. Тут скорее отвращение, что такое существо может существовать рядом с ними – благородными злыднями.

– Что, ты, там вякнул? – прорычал он.

– Леший хочет нас испытать, – вновь повторил тать.

– Это и без тебя было понятно: мы произнесли клятву, значит, Отец может нами распоряжаться, как ему угодно. Думаю, что мы очень крупно попали, – Вол снял ногу с груди татя.

– Я тоже так думаю, – сел тот, потирая ушибленное место. – Мне кажется, что нам придется столкнуться с чем-то… страшным.

– Лесной царь слишком любит нас, чтобы подставлять под смерть. Если ты это имеешь виду.

– Мы все провинились перед ним и… перед тем, другим, – по телу Рога пробежали мурашки, стоило только вспомнить вчерашний день.

– Я уже испытывал… это чувство, – неизвестно почему вдруг произнес злыдень.

– Я тоже, – негромко отозвался тать.

– Несколько лет назад…

– В лесу…

– Мы тогда пытались позабавить с одной девчонкой…

– Там было еще два парня, которые помогли ей…

– Мы не ожидали, что кто-то осмелиться…

– Один из них нанес мне смертельное оскорбление…

– Когда мы схватились с тем, здоровым, то я…

– Страх пронзил меня…

– Я так сильно никогда не боялся. Думаешь, что этот парень один из?..

– Скорее всего, да, – ошалевши от собственных рассуждений, выдохнул Рог.

– Мы ведь его замочили, – у Вола глаза стали на выкат, а голос стал обреченным. – Так вот почему Леший…

– Мальчишка жив, – сплюнул сквозь зубы тать. – Сам недавно видел, – пояснил он на одуревший взгляд отморозка. Либо вы только его поцарапали, либо он слишком живуч.

– Он был искромсан как капуста: ни одного живого места – мы свое дело знаем… Тогда второе, – неутешительно выдохнул злыдень.

Если они оба правы, то из этого следует, что парень не простой. Даже тать или злыдни не смогли бы пережить такого нападения, а уж они-то очень живучи. Остаться в живых после мясорубки, что они устроили в больнице, может только:

– Отец, – севшими голосами, разом, проговорили они и, неизвестно откуда взявшиеся эхо, подхватило слово и разнесло его сотнями копий, отражаясь от каждого дерева или куста.

Веснов очнулся оттого, что ногу свело судорогой. Он попытался вытянуть ее, чтобы уменьшить боль и пропустить кровь дальше, но не смог. Зато почувствовал, как веревки сильнее врезались в тело. Он открыл глаза, вот только это не помогло, в… где он сейчас?.. темно и ничего не видно. Боль в ноге усиливалась, и Георгий стиснул зубы, тихонько застонав. Где-то справа послышался негромкий скрип, словно кто-то встал, а потом ударило ярким. Ярило, зажмурил глаза, правда, успев увидеть, что в комнате – а это точно она – есть кто-то еще.

Он чувствовал, как рядом находится нечто тяжелое, истончающее злую энергию и осознание собственной власти, и силы. Оно ходило вокруг, легко ступая по скрипучему полу и иногда дергая веревку, словно плохо натянутую струну. Каждое прикосновение отдавалась, путь небольшой, но все-таки ощутимой болью. В ноге судорога стала ноющей и тупой и не так сильно беспокоила, как неведенье, в котором находился Гошка: глаза закрыты от яркого света; руки и ноги связанны; явно висит, потому, что не может нащупать пол.

– Долго еще будешь так кружить, или может, скажешь что?

В ответ раздался только негромкий смешок, а веревка, сильно дернувшись, натянулась, врезаясь в онемевшие руки. Веснов почувствовал, как Убийца – наверняка, это он – приблизился: на лицо пахнуло горячим с явной примесью крови, а потом оборотень шумно втянул воздух.

– Смотри не задохнись, – посоветовал Ярило.

Свет бил прямо в лицо, и сколько он не пытался открыть глаза, каждый раз зажмуривался. Ответа вновь не последовало лишь негромкое насмешливое рычание. Убийца понимал, что Веснов в его руках и ничего сделать не может, вот он с ним – все что угодно.

Волколак притащил его к себе домой. Да, да, именно к себе, хотя разумнее было бы куда-нибудь в укромное место: подальше от города, народа и огромной возможности, что кто-то что-то увидит, услышит, узнает. Может и разумнее, но квартира самое надежное и укромное место, хоть и находится в черте города, чуть ли не в самом его центре. Большое помещение: некогда четырехкомнатная квартира была переделана в трехкомнатную, из которых гостиная и спальня самые маленькие. Основную часть занимала так называемая темная комната. Она действительно была темная: черные жалюзи и тяжелые шторы не пропускали в нее ни капельки света. Лишь несколько мощных светильников вделанные в стену, освещали ее. Тяжелые крюки располагались на стенах и потолке. В углу стоял небольшой кожаный диван и пара пластмассовых кресел. Там же располагался пластмассовый столик, несколько полок и несколько мотков веревок.

Сюда бы еще дополнительную атрибутику какого-нибудь маньяка: ножи, пилы, щипцы – ну остальное додумаете сами. Вот только ничего этого в комнате не было. На самом деле именно это помещение служило комнатой отдыха для Убийцы. А крюки на потолке и стенах не для того чтобы мучить здесь свои жертвы, а для поддержания физической формы – нечто вроде спортивного зала. Насколько вы помните, оборотень никого не убил в квартире. Однако на всякий случай помещение было звуконепроницаемым.

– Если ты думаешь, что моя смерть чем-то тебе поможет… Зря надеешься, – зло произнес Веснов, этот односторонний разговор начал выводить его из себя. – ОН все равно Взойдет, со мной или без меня.

И снова лишь злорадный смех. Убийца, молча, ходил вокруг него. Он и не собирался ничего говорить – зачем? Ведь нет ничего страшнее и мучительнее чем неведенье, в котором тебя держит твой враг. Страх, все-таки великая вещь и уж что-что, а этим он умел пользоваться, всего-навсего молча в нужный момент. Все остальное сделает сама жертва: навоображает такого, что ему и в голову не сразу придет. Все же Ярило был другим: Богом – пусть и не Отцом.

Волколак не мог убить Бога, он это знал и Веснов тоже. Однако всегда существует «НО» иногда даже не одно. Бог бессмертен, зато его оболочка очень, даже подвержена влиянию времени и другим прелестям обычной человеческой жизни: в том числе и смерти. При всем том, Убийца не настроен, сейчас уничтожать Георгия. Он ему нужен для осуществления долгожданного плана: сущность самого Творца – достойнейшая из наград, когда-либо полученных им. И Ярило в этом поможет.

– Ты сам убьешь ЕГО, – прошептал на ухо Георгию оборотень и улыбнулся, увидев, как округлились закрытые глаза пленника.

Смена закончена, роды удачно приняты, даже не одни и впереди еще целых полдня, для того чтобы…

– Петр Михайлович, я вновь с просьбой, – прозвучало в трубке телефона, когда Родов садился в машину.

– Хорошо, Илья, я скоро буду. Встречаемся у нас в квартире, – выслушав Волосова, сказал он и завел двигатель.

– Привет, старик, – раздалось сзади и машина, дернувшись, заглохла. Так неожиданно прозвучало с заднего сиденья приветствие, что доктор слишком резко отпустил педаль сцепления, не успев нажать на газ.

– И вам»«привет»», – посмотрел он в зеркало заднего вида.

На сиденье расположились два субъекта так разительно отличающиеся друг от друга, что сразу же удивляло: как они в принципе могут быть знакомы? Один одет во все черное и кожаное, с черной банданой на голове, с нарисованной на ней смертью, что протянула руки. Второй был больше похож на бомжа: лохмотья вместо одежды, побитое лицо, обломанные длинные ногти, которое нетерпеливо постукивали по спинке соседнего кресла.

– Нам бы поболтать, батя, – нахально начал тот, что в черном.

– О человечке одном, – поддакнул второй.

– Хорошо, – пожал плечами Родов. – Ничего если в это время я машину поведу?

– Веди, – кивнул тот, что повыше и в бандане.

Петр Михайлович вновь завел двигатель и неспешно вывел машину со стоянки роддома.

– Старик, расскажи-ка нам о парне, которого вы навещали в больнице, – попросил черный таким голосом, которому трудно отказать – себе дороже.

– Это, про какого же? – доктор сделал вид, что недопонял о ком идет речь.

Он с первого же взгляда узнал и злыдня и татя. Все же ему непонятно, как они тут оказались, да еще и вместе?

На самом деле все просто. Вол и Рог, начали потихоньку вспоминать все события и действующие лица, связные с Ильей. Кто бы мог подумать, что они такое вообще могут. Сыщики из них, конечно, не получились бы, но в логике двух голов не откажешь. В конце концов, оба пришли к выводу, что про парня надо бы узнать чуть больше. С девчонкой связываться не стали: Рог как услышал это предложение, тут же взобрался на дерево и уже оттуда, оглядываясь по сторонам, поведал, что она одна из Дочерей, чем вызвал неподдельный ужас и у Вола, стоило тому вспомнить, ЧТО они хотели с ней сделать. Второго парня тоже трогать не стали, так как решили, что и он обладает некой силой. Зато оба вспомнили о старике с белыми, зачесанными назад волосами, голубыми глазами, что шел рядом с девчонкой. Вот его они и решили расспросить, посчитав, что уж старик-то вряд ли является кем-то из Высших. Ну невдомек им было, что Родов не только Отец, но еще и один из тех, кто занимает Небесный пантеон.

– Ты его в психушке навещал, – пояснил Вол. – Кто он такой?

– Внук моего друга. Я когда-то сам принимал роды у его матери, так что он мне не совсем безразличен, – спокойно ответил Петр Михайлович, перестраиваясь из одного ряда в другой.

– Точнее, старик, – осклабился Рог.

Ему не нравились машины, ему не нравилось, что за рулем старик, и, в конце концов, ему не нравился сам старик. Он бы с удовольствием пару раз врезал ему по лицу – для острастки, – и уже потом бы спрашивал. Однако злыдень сражу же отверг такой метод действия, пояснив это тем, что:»«Хрен его знает, кто этот старик на самом деле – можем напороться»». Так что сначала они действуют тихо и спокойно, а если дед начнет артачиться, вот для этого уже существует лес, который хранит в себе многие тайны… и тела.

– Его зовут Илья Волосов. Двадцать три года, студент. Встречается с моей дочерью. Достаточно точно? – вопросительно посмотрел доктор в зеркало заднего вида.

– Ты нам тут глазки не строй, – сквозь зубы процедил тать. – Нас интересует, почему этот гаденышь жив остался?

– Жив? После чего? – вновь сделал непонимающее лицо Родов.