Текст книги "Проходящий сквозь стены"

– Неделька не неделька, а вибратор свой она уже этим вечером сожжёт, – сверля изменницу уничтожающим взглядом, прошипел Жерар.

– Что ты там бормочешь, негодный? – нахмурился Сулейман. – Говори вслух. Все свои, да.

Он приблизился ко мне, забрал конец бороды в кулак и принялся покачиваться с пятки на носок. Мне захотелось немедленно бухнуться на колени, простереться ниц и, прося милости, целовать его блестящие штиблеты. Поэтому я распрямился и посмотрел шефу в глаза. Он одобрительно причмокнул и выпустил бороду.

– Ну, Жерар всегда был хитрожопым, – наконец сказал он абсолютно серьёзно. – Ты-то куда наладился, душа моя?

– Прежде всего, к одним хорошим девушкам. А затем в «Серендиб», – ответил я. – Зарина, ласточка, почему шеф задаёт мне такие вопросы? Не тебя ли я просил устроить нашу встречу ещё прошлой ночью? И не ты ли меня с этим продёрнула?

Бывшая вечная девочка, а ныне без малого барышня на выданье вместо ответа уставилась на Сулеймана.

– Зачем говоришь: продёрнула? – сейчас же пришёл Сул на выручку любимице. – Была ночь, ребёнок спать хотел. Подумаешь, напутала немножко. Утром опомнилась, и вот мы здесь. – Шеф ступил на лестницу. – Идёмте. – Он сделал паузу и добавил: – А хорошим девушкам придётся капельку обождать. Мы потом вместе к ним наведаемся. Сам проверю, что это за вертихвостки. И можно ли моему драгоценному Павлинчику с ними водиться.

– Надо сейчас, – упрямо сказал я. – Кажется, они попали по моей вине в беду.

– Нет! – отрезал Сул. – Я сказал! Или ты идёшь со мной по доброй воле или… А к девицам этим так и быть, пошлём кого-нибудь. Всё будет в полном ажуре.

Наверное, на лице моём выразилось сомнение, потому что он напористо сказал:

– Верь мне, понял?

Я пожал плечами.

– Ты пантомиму не разводи. Плечиками он заподёргивал. Ишь!.. – Сулейман повернулся к Зарине, призывая её быть свидетелем моего предосудительного поведения. Зарина покачала головой. Сул положил ладонь мне на плечо. – Ты вот что… Ты пойми, нам действительно нужно о многом переговорить. Ты ведь не против того, чтобы переговорить?

– Я за. Только за.

– Вот и превосходно. Рядом! – строго скомандовал шеф Жерарчику и двинулся к выходу.

Возле подъезда нас ждало знаменитое белоснежное ландо Сулеймана, запряжённое парой вороных рысаков. На облучке восседал толстый цыганистый кучер в цилиндре, казакине с позументами и золотыми пуговицами. Мы погрузились, кучер пронзительно свистнул, лошади тронулись.

Жерар съёжился у меня под ногами и жалобно вздыхал.

Глава тринадцатая
COUP DE GRACE[26]26
  Удар милосердия (фр.) – средневековый фехтовальный термин. Удар, добивающий побеждённого противника.


[Закрыть]

– Да, действительно, ваша парочка служила в первую очередь для отвлечения внимания, – безжалостно говорил Сулейман, вышагивая с заложенными за спину руками по своему кабинету. Время от времени он извлекал их из-за спины и хватался за бороду, словно за спасательный круг. Борода теряла ухоженный вид с катастрофической скоростью. – И нечего расстреливать меня зверскими взглядами! Я пёкся в первую очередь о деле! К тому же вас страховал кое-кто. Надёжно!

Мы с бесом размещались на низенькой жёсткой скамеечке, обитой зелёною медицинской клеёнкой. Спины наши были неестественно прямы, а рты плотно сжаты. Думаю, примерно так же, как мы в тот момент, чувствуют себя чучела в зоологических музеях. Заклятие обездвиживания и немоты, наложенное на нас сразу после того, как я закончил лаконичный рассказ о том, что посчитал наиболее важным (Жерар буркнул, что ему добавить нечего), позволяло шефу не отвлекаться на наведение порядка. Сул слишком хорошо знал своих подчинённых, чтобы полагать, что мы будем безмолвны во время его речи. А выслушивать желчные комментарии беса и бороться с моими попытками проявить независимость хотелось ему менее всего.

Одного не понимаю, с какой стати он вообще решил перед нами отчитаться? Может, надеялся, что рассуждения вслух помогут увидеть решение, просмотренное ранее?

– Да, действительно, главные надежды я возлагал на Максима, внедряя его непосредственно в «СофКом», – продолжал Сулейман. – И, замечу, надежды эти действительно оправдались. Хоть не в том объёме и далеко не с теми результатами, как было задумано. Говоря по совести, он сумел разузнать лишь то, что в общих чертах было известно ранее. Софья Романовна намеревается выпускать «Гугол». Полуфабрикаты ей кто-то поставляет. Вместо современных цивилизованных расчётов используется почему-то бартер. Составы с пшеницей грузятся на Кубани и отправляются в Сибирь. Пункты назначения всякий раз новые, и всякий раз поезда бесследно пропадают где-то между Императрицыным и Омском. Вернее, пропадает груз. Машинисты, охрана, экспедиторы – вся эта братия бездельников, пригоняя пустые вагоны на Омск-сортировочный, свято убеждена, что отгрузка осуществлена строго в соответствии с документами! И ведь представляют эти самые документы – в полном порядке. С лесом вообще тёмный лес. Валится, трелюется и так далее, а потом улетучивается прямо по пути с делянок. Шофёры опять же размахивают безукоризненными путевыми листами. Посылали наблюдателей. Лучше бы не посылали…

Сулейман огорчённо махнул рукой. Потом подошёл к своему столу и гадливо потрогал карандашиком баночку из-под детского фруктового пюре. Крышка была плотно завёрнута и обмотана полиэтиленовым пакетом. На дне баночки угнездилась крошечная серенькая лужица. То, что осталось от быстро разложившейся сопливой гадости размером с горошину. Дохлая «личинка наездника». Имплантат «Гугола» собственной персоной. В последний раз мсье Кракен решил не ограничиваться пипеткой и «парой миллиграммов прозрачной жидкости без вкуса и запаха» биохимического агента. И засадил мне в башку полноценный процессор. Жерар обнаружил эту дрянь возле двери в ванную (вывалилась во время транспозиции из моего затылка прямо у него на глазах), но до поры до времени не показывал. Боялся расстроить. К тому же она на редкость отвратительно воняла.

– Но вот что интересно, – задумчиво сказал Сулейман. – И машинисты и шофёры в один голос утверждают, что перед теми рейсами проходили медицинский осмотр. Во время которого им что-то закапывали в нос, после чего болела голова. Так что твоя, Паша, информация о пипетках, содержащих «мобильный агент» крайне важна. Но об этом после. Так… Что дальше?.. Угу. Ну, самих заготовок процессоров в «СофКоме» пока что нет, как нет. – Он бросил хмурый взгляд на баночку. – У нас, собственно тоже. Опытная партия, сколько-то сотен штук в пяти стальных цилиндрах размером с термос, однажды появлялась на складах фирмы. Буквально ниоткуда. Пролежала одну ночь и тут же перекочевала якобы в исследовательский центр. Где он? Бог весть. Вот так. Куда ни кинь – везде клин. Неужели вы считаете, что нашим клиентам этой чертовщины достаточно?

Вопрос был риторическим. Сул отлично понимал, что его клёпаные клиенты (из-за которых у нас с Жераром одни неприятности и которые, между прочим, выступают в деле с «Гуголом» как соперники и недоброжелатели нашей державы) никому кроме него в нюх не упёрлись; да ведь и ответить мы не могли. Однако он строго посмотрел на нас, как бы всё-таки ожидая реакции. Мы хлопнули глазами. Он поморщился и вновь двинулся мерить кабинет шагами.

– Поймите, заказчикам важно доподлинно знать, по отношению к кому применять санкции, вводить квоты. А может, и войска. Даже самый тупой конгрессмен всем известной страны рассмеётся в лицо тому, кто объявит, что товары, подрывающие экономическую безопасность названной страны, поставляются в Россию пришельцами из космоса или океанских пучин.

Фразу насчёт пришельцев Сул произнёс с карикатурным английским акцентом, после чего опять воззрился на нас, видимо, призывая посмеяться вместе с «тупым конгрессменом всем известной страны» над нелепостью подобного предположения. Мы опять хлопнули глазами. Сул потеребил бороду и воскликнул:

– Да и я этому не верю! Не было за историю Земли контактов с инопланетянами и глубоководными монстрами. Не-бы-ло! И нет. Тогда кто они такие, эти ваши кракены-мракены? Увы, мы в тупике.

Шеф вцепился в многострадальную бороду сразу обеими руками и задумался.

Уж это точно, подумал я. В тупике. И вдобавок по самые уши в кое-чём жидком и пахучем. Кого теперь спросишь? Жухрай в могиле. Кракенов-солдат начисто выкосил чернокнижник Стукоток. Кракена-доминанта Ареста Кондотьеровича угораздило пободаться с грузовиком. Аннушка? Идут они в задницу, все заказчики, если ради их благоденствия должна пострадать куколка моя, ангел мой небесный.

Остаётся Софья Романовна.

* * *

А Софья Романовна, коварная волчица в шкурке ягнёнка, куда-то запропала. Оставив фирму на попечении молодого, но крайне перспективного начальника отдела «IT» Максима Феликсовича. Нашего Максика. (Резво он рванул! Из секретарей детективного агентства – во вторые лица преуспевающей фирмы. Может, он и вправду редкостный талант, раз так высоко оценён Софьей Романовной?)

Об этом, о гибели Ареста и о многом другом Сул сказал нам ещё по дороге в «Серендиб». Копыта постукивали, кучер посвистывал, Зарина улыбалась всем без разбору и махала ручкой, а шеф будничным голосом выкладывал последние известия. Он считал, что так нам будет легче избежать в предстоящем докладе лишнего.

Не то чтобы Леди Успех и Элегантность исчезла совсем бесследно, однако точный адрес отсутствовал. По заверениям Максика, умнички нашей, СофКомовские мужчины уверены, что целью поездки является международный экономический форум в Давосе. Женщины, которых в фирме большинство, имеют на этот счёт свои догадки. Догадок множество, одна головокружительней другой. Что Софья арендовала в Каннах яхту, курсирующую вдоль побережья Французской Ривьеры. Что совершает кругосветный круиз на суперлайнере «Куин Элизабет – 2». Что нежится среди сказочных интерьеров королевских апартаментов «BURJ AL ARAB» – единственного в подлунном мире семизвёздочного отеля, построенного арабскими эмирами на рукотворном острове. Что, наконец (помилуйте, какие корабли и отели?.. когда это Софья была мелочной?), откупила целый атолл в Полинезии, где и намерена провести месяц-другой. Единодушны дамы лишь в одном: куда бы патронесса ни отправилась, сопровождает её новый возлюбленный. Между прочим, его видели. О, вкус у Софьи как всегда безупречен – мужчина производит впечатление. Он немолод, слегка прихрамывает, но чертовски, чертовски интересен! Кажется, японец и, кажется, самый настоящий самурай. Во всяком случае, имя у него типично японское. Овлан.

Бедный Жерар! Известие о бегстве Убеева в тёплые края его просто сразило. Он взвизгнул: «Ложь! Старичок так не мог!» и враждебно оскалился. Сулейман пожал плечами и, тронув кучера за плечо, справился, нет ли у того мобильного телефона? Мобила была, причём с навороченным тарифом. «Роуминг без ограничений» – гордо заметил кучер и протянул трубку Сулейману. Шеф брезгливо поморщился (это ведь не почтовый голубь) и велел взять мне. Я взял и передал бесу. Тот суетливо, промахиваясь когтями мимо кнопок (трансформировать лапку в кисть было бедняжке недосуг), набрал номер. Ему ответили, он, озирая нас с победительным видом, гавкнул:

– Старичок, ты где? – но вдруг переменился мордой и подавленно переспросил: – Как на хер?

Трубка отозвалась гудками.

Раздавленный горем Жерар горько расплакался. У меня самого нехорошо запершило в горле и защипало в глазах. Бес даже не огрызался, когда его взяла на колени перебежчица Зарина и начала успокаивать, нежно гладя, называя славным пёсиком, милым дружочком и целуя в морду. К тому времени, когда мы доехали до «Серендиба» и Зарина передала его мне с рук на руки (сама она уезжала за Максиком, созвать того на «военный совет»), бесёнок уже не плакал – только время от времени мелко вздрагивал и нервно облизывался.

* * *

– Ну, что молчите, на краю торчите? – прервал воспоминания голос шефа. – В головах совсем пусто, да?

Я начал вращать глазными яблоками. Этому-то заклятие не препятствовало.

– Что ты мне глазки строишь? Я девочка разве? Зарине бы лучше строил.

Пришлось придать лицу печальное выражение.

– Ах, да! Ну, отомри!

Сулейман пошевелил пальцами, в результате чего они сложились в старую добрую дулю, а я почувствовал, что могу не только говорить, но и двигаться. Я со вкусом потянулся и сказал:

– Напарника моего, Сулейман-ага, освободите.

– Вы подумайте, какая верность!

Дуля обратилась на Жерара. Тот с безучастным видом встряхнулся и принялся вылизывать животик. Взгляд его был по-прежнему потухшим.

– В спешке забыл кое-что вам сказать, – с невинной улыбкой сообщил я. Кое-чем являлась информация о моём втором визите в «Скарапею». – Не исключено, что существуют документы, способные пролить свет…

– Короче, – рыкнул Сулейман.

– Короче, нам потребуется шкура ламии.

– Одна? – Шеф был сама деловитость. Будто всерьёз собрался заделаться живодёром. А впрочем, шут его знает, вдруг у него и пылится где-нибудь в сундуке чешуйчатый змеиный плащик? Изготовленный лет этак тысчонку назад?

– Лучше бы, конечно, десяток. Но можно, наверно, обойтись и качественной фотографией в высоком разрешении, – быстро сказал я, видя, как он с диким блеском в глазах одной рукой вцепляется в растрёпанную бороду, а другую подносит ко рту и начинает грызть свой заветный перстень.

– Идём, – буркнул вдруг он и направился к глубокому книжному шкафу, стоящему за его столом.

Погрузившись в шкаф почти целиком, он долго двигал и переставлял книги, нажимал скрытые рычаги и выстукивал по полкам странные мелодии. Наконец шкаф повернулся вокруг вертикальной оси, обнаружив доступ к крошечной дверце сейфа. Сулейман отпер её старинным ключом с вычурной бородкой, засунул внутрь руку – рука ушла по самое плечо – и с зубодробительным скрежетом что-то там дёрнул. На этот раз шкаф вместе с участком пола и куском стены, где находился сейф, отъехал по сизым, блестящим от жира рельсам вначале наружу, а затем вправо. От стрельчатой дверцы, показавшейся после всех манипуляций, веяло ощутимой древностью. Была она, кажется, бронзовой, с выделанной нарочито грубо мерзкой демонской харей. Из вытекших глазниц демона торчали острые рога, изо рта – откушенные человеческие головы. Шеф с усилием свёл рога к вдавленной переносице и вывел на харе перстнем косой крест (барельеф был весь исчерчен мельчайшими рисками от подобных операций), после чего толкнул створки ладонью и поманил нас в отворившийся проход.

Не без трепета мы ступили на спускающиеся вниз каменные ступени.

Помещение, куда привела лестница, оказалось мрачноватым, достаточно просторным и сравнительно аскетично обставленным. Мохнатый багрово-коричневый ковёр во весь пол. Сводчатый потолок и стены с наполовину вмурованной толстой, но удивительно изящной решёткой из жёлтого металла (от таких субчиков, как я). Мощная трёхламповая люстра на цепи. Механический соловей на золотом деревце. Видавший виды кальян. Несколько ёмких медных котлов под тяжёлыми крышками, стоящих на разлапистых треножниках вдоль правой стены. Над ними – тёмный гобелен, а на нём коллекция изукрашенного каменьями холодного оружия. Слева заключённый в дубовую раму элемент выцветшего и подпорченного временем мозаичного панно: грозно насупившийся Сулейман Куман эль Бахлы в сложном головном уборе принимает от крошечных человечков подношения нагими рабынями и белыми быками.

Из мебели в комнате имелся бордовый кожаный диван, а возле – изящный шахматный столик с незавершённой партией. Напротив столика замерла в позе лотоса терракотовая фигура задумавшегося седобородого мудреца в натуральную величину. Изваяние было облачено в шелковые желто-зеленые одежды средневекового китайского мандарина. На лбу старца, под шапкой с золотым шариком, чужеродным пятном серела несущая следы склейки заплата из обожженной глины. «ZMET», – было начертано на заплате твёрдой рукой. При нашем приближении терракотовый шахматист приподнял с шуршанием тяжёлые веки и смерил всех поочерёдно всепроникающим взглядом агатовых глаз. Веки опустились.

И, наконец, вдоль дальней стены – апофеозом страшной сказки – три поднявшихся на хвосты, готовых к смертоносному броску ламии.

Джулия, находившийся в центре, был точно живой. Казалось, разбей стекло плоского аквариума, в котором мариновались люди-змеи, и вслед за потоком спирта заструится его сильное тело. Зашипит тонкогубый рот, вскинутся мускулистые руки с заточенными под стилет и накрашенными алым лаком ногтями…

– Паучок Ананси! – выдохнул я, когда первая оторопь прошла. – Его трофей. Верно?

– Слушай, юноша, – с весёлым изумлением спросил Сулейман, – может, твоя фамилия не Дезире, а совсем даже Мегрэ, а?

Пройдя к аквариуму, он ласково провёл по грани ладонью.

– Верно, верно, паучок… Э-эх, знали бы вы, как я замучился с этим бесноватым! Пока человек – вроде нормальный, да? Ну, почти. А как превратится в чучело доисторическое, всему хана и секир башка. Совершенно не соображает, что делает. Вот ни на столько. – Сул показал кончик мизинца. – Посылаешь за одним, доставляет другое. Говоришь, чтобы остерёгся убивать животных, притаскивает их живыми. Возись потом! Ой-ой-ой…

Заявление о том, что бешеный трилобит Ананси может существовать и в человеческом облике, честно признаюсь, меня напугало. Я в смятении опустился на диванчик. Терракотовый мудрец тотчас задвигался. С грацией заводной куклы приподнял подагрическую лапку, натянул колпак до носа (при этом из дедушки в прямом смысле сыпался песок) и отвернул голову. Видать, моё общество его чем-то не устраивало. «Вот вам и хвалёная китайская вежливость!» – подумал я, показал болвану язык и спросил у шефа напрямую:

– Человеком я его знаю?

– Достойный муж Гоу Лем. При жизни – второй распорядитель церемоний при палате исправления наказаний императора Цинь Ши Хуанди, – сказал Сул.

– Палач, – лаконично подытожил бес.

– Но я его держу за маломальское умение играть в шахматы, – с простодушным выражением лица возразил шеф. – И похвальную сдержанность на язык.

Интересно, когда он научился острить?

– Тьфу! – Моей терпеливости позавидовал бы сам Будда. – Да я о паучке Ананси.

– Паша, неужели ты до сих пор не догадался, что это… – тявкнул вдруг Жерар. Однако Сулейман сверкнул на него глазами и бес замолк. Наверное, пасть его оказалась опять заколдована.

– Знаешь, не знаешь – это покамест не важно, – сказал шеф, принимая тон душевнейшего существа на свете и возлагая мягкую длань мне на плечо. – В своё время, ежели потребуется, я вас познакомлю. И даже наверное. А сейчас, Павлинчик, попробуй убедительно доказать, что я привёл тебя сюда не зря. И что польза от снятия кожи с этих диковинных созданий (жест в направлении заспиртованных ламий) оправдает утрату важного элемента обстановки моего любимого гнёздышка.

– Да запросто, – сказал я, после чего в двух словах поведал про сейф-яйцо в подвале «Скарапеи» и варварское задание Кракена, которое исхитрился выполнить по-своему. А в заключение справился, знает ли шеф древнегреческий койн?

– Читаю и перевожу со словарём, – усмехнулся ифрит.

Нет, он определённо научился острить! Поверить не могу!

– Скверно. Очень на вас рассчитывал, эфенди, – заметил я.

– Пустяки, дорогой. Ведь к нашим услугам беззаветный бухгалтер Менелай сын Платона! Кому как не патриарху с античным именем знать язык отцов и праотцев?

Я откинулся на спинку дивана и закинул ногу на ногу.

– Ну, так давайте пригласим его сюда! Кроме того, мне потребуется несколько листов высококачественного ватмана, удобный стол или кульман.

– В нашем бюро служат только товарищи Ватман и Рейсфедер, Кульман – через дорогу! – выпалил, повизгивая от удовольствия, Жерарчик.

«Значит, не заколдован», – отметил я с некоторым сожалением и заявил, что рейсфедер вряд ли понадобиться. Зато будет нужен набор приличных карандашей, мягкий ластик и по-настоящему острый перочинный нож.

– Думаю, сгодится ваш бухарский красавец, эфенди.

Сулейман теребил бороду и щурился на меня с любопытством. Громов и молний, кажется, ничто не предвещало. Поэтому я безмятежно добавил:

– Не помешает также кофе, коньячок и что-нибудь этакое пожрать. Да, к слову, шеф, вы уже решили, кто будет свежевать аспидов?

– Безусловно, – сказал он. – Вряд ли в наше время, время забвения рукомёсел, мы отыщем специалиста лучшего, чем почтеннейший Гоу Лем. Да и ему отвлечься не вредно. Иначе, боюсь, старикан зевнёт и эту партию. Слона он уже профукал.

Сулейман двинул вперёд ферзевую пешку.

* * *

…К тому времени, когда уровень мирового океана начал повышаться, человечество уже которое столетие было разделено на две неравные части. Первую, подавляющую по численности, составляло около полутора миллиардов человеческих особей, представителями второй части презрительно называемых «трутнями». Впрочем, они того заслуживали. Полтора миллиарда профессиональных потребителей, из лексикона которых давно исчезли за ненадобностью слова голод и нужда. А также, увы, любознательность и созидание. Основу существования «трутней» составляли смены туалетов, половых партнёров, средств передвижения, жилищ и прочие столь же привычные для вида homo развлечения. Вторую, меньшую, часть населения Земли составляла интеллектуальная аристократия. «Мудрецы». Миллион высоколобых гармонично развитых сверхлюдей, гордящихся творческой наполненностью собственных замыслов и поступков.

С каждым годом незримые стены, разделявшие человечество, росли. И это притом, что существовать друг без друга «мудрецы» и «трутни» были неспособны физически. Одним требовался приток свежей крови и генов (поиску, отбору и рекрутированию молодых сподвижников «мудрецы» уделяли огромное внимание), другим – дальнейшее улучшение качества жизни. Без деятельности высоколобых это было недостижимо.

«Мудрецы», дабы обособиться от суетного мира, оплота лености и мещанства, вынуждены были скрываться в незаселённых районах. Однако покоя от вездесущих прожигателей жизни не было нигде. В конце концов, «мудрецы» удалились в горы. Оседлали самые малодоступные, морозные и бедные кислородом вершины. Возвели там жилые и исследовательские корпуса. Видоизменили самих себя, и в первую очередь собственные лёгкие, снабдив их дополнительными наружными органами дыхания. А потом появился аппарат свёртки пространства, и горные пики с гнездящимися на них «мудрецами» попросту исчезли для «трутней». Навсегда. Их словно бы спрятали в «потайные карманы» континуума. Будто в сказке о заколдованном круге, можно было бродить возле них годами, не видя их и никак не ощущая.

Катастрофа меж тем близилась. Океаны неумолимо наступали, площадь суши, пригодной для жизни, сокращалась. И дальнейший прогноз был абсолютно неутешительным. Перед «мудрецами» во всей неприглядной красе встал вопрос: как поступить с нелюбимыми, но родными братьями и сёстрами? Приютить у себя? Где там! Прежде всего, такой массе народа на безопасных вершинах попросту не хватит места. Да и что греха таить? – мизантропия в стане высоколобых цвела махровым цветом. Они даже между собой общались преимущественно через средства связи. А обретаться предпочитали в обществе выращенных из собственных клеток клонов-андрогинов и автоматов. Однако оставалось в них что-то и от прежних мальчишек и девчонок, топтавших со сверстниками травы лугов, мхи лесов и площади городов. Боги спустились на грешную землю и предоставили людям выбор. Либо, трансформировавшись в подобных дельфинам и тюленям праздных существ, уйти в океаны. Либо остаться гуманоидами, но переместиться в прошлое, к заре человеческой истории. Космос даже не рассматривался.

На стороне первого варианта было беспечное и сытое будущее в гладкой шкуре морских жителей. Против него – утрата привычного тела, и более чем вероятная деградация до уровня тех же дельфинов, в допотопные времена бывших даже более разумными, чем люди. На стороне второго сохранение человеческого облика; против – суровое существование бок о бок со свирепыми чудовищами древности. Тем не менее, предпочесть рекомендовалось именно прошлое: справившись с мелкими проблемами, «мудрецы» сами вскоре прибудут туда, где и начнут опекать подопечных с новым пылом. Одно лишь было утаено от «трутней». То, что движение против хода времени начисто выметает из человеческого мозга всё, сколько-нибудь серьезно выходящее за рамки животных инстинктов. Молодость мира беженцы были обречены встретить младенцами. Адам и Ева сойдут на Землю нагими.

(Снимать кожу с Джулии шеф запретил категорически. По его словам, столь великолепного экземпляра человека-змеи не было ни в зверинце Искандара Двурогого Зу-ль-Карнейна, ни даже в коллекции Абу ибн Синны, мир с ними обоими! И раз уж ему ничтожному повезло превзойти великих хотя бы в этом, расставаться с сокровищем он не намерен ни за какие соблазны под солнцем и луной. Оказавшиеся же в нашем распоряжении шкуры двух меньших ламий сведений о том, как протекала эвакуация, не содержали. Надо полагать, трагических событий хватало. Не знаем мы и того, каким было соотношение между выбравшими судьбу «дельфинов» и «троглодитов».)

Мелкие проблемы, заключавшиеся в поиске методов, позволяющих людям, не теряя разумности, перемещаться в прошлое, затянулись. И когда «мудрецы» оставив затопленную Землю, явились на закате каменного века к подопечным (вместе с милыми и обжитыми вершинами; подвижки земной коры от этих операций были ужасающи и грандиозны), их ожидала дикая картина. Человечество, выдержав жестокие сражения с животным миром, потеснив могучих неандертальцев, пережив оледенения и переселения народов, оказалось во власти духов и демонов. Сверхъестественные существа, осознавшие, кто может вскоре стать реальной грозой их благополучию, насели на бывших «трутней» со всех сторон. Прогресс, о котором грезили «мудрецы», методично выполняя план затопления Земли будущего («Перепишем историю с чистого листа!» – таков был лозунг грандиозного терраформирования, уничтожившего мещанскую цивилизацию «трутней»), остановился. Человечество вновь впадало в варварство. К счастью, демоны не имели представления о том, что прокатившиеся по планете землетрясения и извержения вулканов вызваны прибытием к театру боевых действий гвардейского резерва человечества. Как и о том, что населяют «потайные карманы пространства» те, кому не привыкать к роли богов.

Научив людей бороться с духами, дав им гуманные религии, «мудрецы» взялись-таки за дело, о котором мечтали. Взращивать из потомков «трутней» прекрасную и высокую культуру, от которой не придётся прятаться на незримых горных пиках…

* * *

– Это всё, на что способен старый грек, делом жизни которого является не сочинительство, а бухгалтерия, – сказал Менелай Платонович.

Он допил третий стакан воды и передал Сулейману исписанные мелким аккуратным почерком листы. Поработали мы с ним аккордно. Управились с расшифровкой и двойным переводом (шутка ли: рисунок чешуи – в текст на древнегреческом, затем на русский; а чего стоила адаптация к современной лексике!) за какие-нибудь три часа.

– Теперь я могу быть свободен?

Шеф кивнул.

– Конечно. Да, и, дорогой… Выпишите себе премиальные, какие посчитаете справедливыми.

– Ах, стоит ли? – жеманно спросил Менелай Платонович и вскинул руки ладонями вперёд, словно бы отталкивая саму возможность получения премии. – Могут возникнуть неучтённые…

– Пустяки, – мягко, но непреклонно возразил Сулейман и, приобняв бухгалтера за талию, начал подвигать к выходу. – Сущие пустяки. Да ведь вы и сами отлично это знаете, старый вы лис!

Они переглянулись, сдержанно хохотнули, и Сул лично раскрыл перед ним дверь.

– Не смею далее вас задерживать.

– Прощайте, молодые люди, – сказал Менелай Платонович, пожал шефу руку и тихонько выскользнул из кабинета.

Подвал был нами оставлен, как только почтеннейший Гоу Лем извлёк из широкого рукава халата кривой ножичек. Даже Сул, повидавший за долгую жизнь разного, заявил, что он уже не столь юн, чтобы интересоваться содержимым змеиных кишечников. Единственным существом, высказавшим охоту пронаблюдать за анатомированием ламий, оказался Жерар. Да и тот спустя каких-нибудь пятнадцать минут вылетел из-за книжного шкафа с поджатым хвостом и перекошенной мордой и огромными прыжками унёсся в клозет блевать.

– Эпическая сила! – тявкнул он с восторгом, едва дверь за Менелаем Платоновичем закрылась, вскочил на стол и пошевелил усами. – Кракены в роли сверхинтриганов! Слушайте, кто-нибудь кроме меня верит этой саге о «мудрецах» с вершин?

Сулейман сказал «гм», а я многозначительно опустил веки.

– Чувачок, твоё моргание следует расценивать, как «да»? – Очень уж хотелось бесу заполучить союзника. Хотя бы в моём лице. – Или ты просто борешься с дремотой?

– Да. В смысле, верю.

– Да ведь кому и верить, как не нам с тобой, напарник! – пролаял он с воодушевлением. – Видоизменённые лёгкие Сына Неба мы видели, спрятанный в «карман пространства» горный пик, куда он хотел от нас дёрнуть – тоже. Чего же ещё? А?

Шеф поощрительно кивнул. Дескать, молодцом, продолжай в том же духе. Я изобразил что-то вроде аплодисментов. После чего оба с ожиданием уставились на беса. Сговор меж нами отсутствовал, но причина, по которой мы предоставили Жерару почётное право делать выводы, была, безусловно, одна. Если он ляпнет глупость (которая со стороны всегда виднее), мы со вкусом над ним поржём. Если что-нибудь упустит, покровительственно укажем на недосмотр. Он продолжал:

– На что кракенам зерно и лес, также более-менее понятно: хлорелловая похлёбка и пластик «под дерево» – полный кал даже в моём представлении. И…

Он сделал многозначительную паузу и обозрел аудиторию. Сулейман наблюдал за ним сквозь полуоткрытые веки, покручивая на пальце заветный перстень. Я слушал, подперев щеку кулаком. Оба еле заметно улыбались. Бес с вызовом пролаял:

– …И осмелюсь заявить, что лично мне теперь абсолютно ясно, с какой целью зачат проект «Русский Гугол».

– В самом деле? – с фальшивым удивлением спросил Сулейман, а я подложил под челюсть другую руку. – Ну, порази.

Жерар отчеканил:

– «Трутни» (прости, Паша!) вновь двинулось по неверному пути. Многотысячелетний труд «мудрецов» пошёл насмарку. Поэтому «мудрецы», не желая рисковать вторично, решились на кардинальные меры. Сделать человечество послушным, вставив каждому в мозги блок управления. А что? – Он соскочил на пол и изменил тон выступления на более демократичный. – Почву люди сами подготовили. Развитием персональных компьютеров и прочей машинерии, без которых многим уж и жизнь не жизнь. Гарантирую, новая фенечка при грамотной рекламной раскрутке воспримется на ура. Представьте только. Слоган: «”Гугол”. Сделай апгрейд своих извилин!». А!

– Здорово! – похвалил я. – Или так: «Самый модный девайс для вашего гипоталамуса!».