Текст книги "Избранные жития святых. Осень: Сентябрь. Октябрь. Ноябрь"

Страдания святых мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии

17 сентября

При римском императоре Адриане во II веке жила в Риме вдова христианка по имени София. Она имела трех малолетних дочерей, которых она назвала именами трех христианских добродетелей: Верой, Надеждой и Любовью. София, сама ревностно исполнявшая заповеди Господни, воспитывала дочерей своих в благочестии. Она научала их воле Божией, заставляла часто молиться, читать Евангелие и писания апостолов и притом прилежно заниматься и делами домашними; она старалась им внушить твердость духа, необходимую для чистой и праведной жизни. Богу угодно было испытать их благочестие и веру.

Один из начальников римских, узнав от них самих, что они христианки, донес о том императору Адриану, который жестоко преследовал христиан. Адриан послал сказать Софии, что желает видеть ее с дочерьми. В те времена гонений легко было догадаться, зачем их зовут, и они стали усердно молиться Богу. «Всесильный Боже, – говорили они, – да будет с нами по святой воле Твоей! Не оставь нас, но пошли нам всемогущую Твою помощь, дабы мы не испугались смерти и не отступили от Тебя, Бога нашего». Господь услышал эту поистине христианскую молитву, ибо они просили не о том, чтобы избавиться от бедствий, но о силе перенести бедствия. Он послал бедной женщине и слабым детям всесильную Свою помощь.

Помолившись, они все вместе пошли во дворец царский, сотворили крестное знамение и предстали без страха перед царем. Царь сидел на престоле, окруженный царедворцами. Он стал расспрашивать Софию о роде ее и о вере. Она коротко отвечала на первый вопрос, но больше говорила о Том, Кто для нее был выше всего на свете, то есть об Иисусе Христе, называла себя Его рабой и имя Его восхваляла. «Мое имя честно тем, – говорила она, – что я называюсь христианкой». Царь, выслушав ее, отправил ее с детьми под надзор к одной женщине, которой приказал через три дня представить их всех к нему во дворец.

Все это время София провела в молитве и в благочестивых разговорах с дочерьми, которых старалась приготовить к предстоявшему подвигу. «Дочери мои! – говорила она. – Ныне пришло время подвига нашего. Не жалейте отдать жизнь временную за жизнь вечную; не жалейте о молодости своей, славы ради Христовой не бойтесь отдать за Христа тела ваши на мучение. Господь наш Иисус Христос есть здравие вечное, и красота неизреченная, и жизнь бесконечная. Он облечет вас в нетление и украсит красотой небесной. Не прельщайтесь обещаниями царя, если он вам будет предлагать дары, богатство и честь мира сего. Все это исчезает, как дым. Вечны одни дары Божии. Не устрашайтесь жестоких мучений. Недаром Бог сказал верующим в Него: скорее забудет мать дитя свое, чем Я забуду вас. Он не оставит вас, страждущих за имя Его, а укрепит и поддержит. О, милые мои дети! Вспомните, что я в страданиях родила вас, что в трудах воспитала вас, и утешьте старость матери своей твердым исповеданием веры Христовой. Мне будет радость и честь, если увижу вас, мужественно стоящих за святое имя Его». Такими словами укрепляла мать дочерей своих, и они ее слушали с любовью и готовились молитвой к священному мученичеству.

В назначенный день они опять все вместе отправились во дворец и были приведены к царю. Он тотчас обратился к юным девам, думая, что они легко прельстятся его словами.

– Дети, – сказал он им, – жаль мне вашей молодости и красоты, и, как отец, я советую вам: поклонитесь богам всемогущим. Если вы послушаетесь меня, то приму вас вместо дочерей своих. Перед начальниками городскими, царедворцами и советниками моими назову вас дочерьми, и будете всеми уважаемы и чтимы. Если же не хотите, то опечалите старость матери своей и погибнете в злых мучениях в таких годах, когда вам следует наслаждаться жизнью и всеми ее благами. Послушайте меня; я вам даю добрый совет, ибо полюбил вас и не желаю вас лишить жизни, но желаю видеть вас детьми моими.

– Отцом имеем мы Бога Небесного, – отвечали в один голос три девицы. – Он хранит жизнь нашу, и Ему принадлежат души наши. Его любви мы желаем и Его детьми хотим называться, Ему поклоняться и Его повеления исполнять; твоих же богов мы презираем и не боимся угроз твоих, потому что с радостью готовы умереть за Бога истинного.

Удивленный таким твердым ответом, царь спросил Софию, как зовут дочерей ее и сколько им лет.

– Первая, – сказала она, – называется Верой, и ей двенадцать лет; второй, Надежде, десять лет, а третьей, имя которой Любовь, только девять.

Царь еще более удивился их твердости и вновь стал их убеждать, начав со старшей. Когда же он увидел, что она и слушать его не хочет, то повелел ее жестоко бить и мучить; но она все терпела спокойно, как будто не страдая. Все окружавшие жалели о ней; царь приказал положить ее на железную решетку, раскаленную на огне; но Бог, снисходя к ее немощи, сотворил чудо, и она, пролежав два часа над огнем, встала невредима. Тогда опустили ее в котел, полный кипящего масла, но и тут она продолжала славословить Бога. Царь, разгневанный своей неудачей, велел наконец отрубить ей голову мечом. Услышав этот приговор, она обратилась к матери своей:

– Молись о мне, мать моя, – сказала она, – настал конец мой, и я скоро приду к желанному краю. Увижу Спасителя и Бога моего.

Сестрам же она сказала:

– Не забывайте, милые сестры, что, знаменуясь крестным изображением, мы обрекаем себя на вечное служение Богу, и оставайтесь Ему верны до конца.

Потом, поцеловав сестер и мать, которые напутствовали ее благословением, она пошла на смерть, и ей отсекли голову.

Тогда царь обратился ко второй сестре, Надежде, и стал уговаривать ее, чтобы она поклонилась богам, но она с твердостью отвечала:

– Разве я не сестра той, которой ты отсек голову? Разве мы не в одну веру крещены, не от одной родились матери, которая научила нас признавать единого Бога и Ему одному поклоняться? Не думай, царь, чтобы я побоялась последовать за сестрой моей.

Царь велел ее бить и жестоко мучить, но она все перенесла с твердостью, хваля Бога и взирая на мать свою, которая все время молила Бога даровать дочери ее терпение и силу. После того царь велел опустить Надежду в котел с кипящей смолой; вдруг котел растаял, как воск; из него потекла кипящая смола, которая, не повредив девице, обожгла мучителей. Но и это не вразумило царя; он приказал отрубить голову святой девице. Надежда, обратившись к матери, сказала ей: «Мир тебе, мать моя, поминай меня»; а сестре: «Не отстань от нас, дабы нам всем вместе явиться пред Святой Троицей». Потом она поцеловала их, получила благословение от матери и, обняв мертвое тело сестры, приняла смертный удар.

Оставалась третья, меньшая сестра, Любовь. Царь то старался ласками и льстивыми словами склонить ее к отступничеству, то, указывая ей на раскаленную печь, грозил бросить ее туда, если не поклонится богам.

Но святая не обращала внимания на слова его, мужественно вытерпела разные мучения и потом сама вошла в огненную печь. Милостью Божией она осталась невредима, между тем как огонь, вырвавшийся из печи, опалил близ стоявших. Она вышла из печи здрава, к изумлению мучителей и во славу Божию. Тогда царь повелел ей отсечь голову. Услышав это, она стала славословить Бога, говоря: «Пою и благословляю имя Твое, Господи Иисусе Христе, за то, что Ты сподобил меня с сестрами страдать и умереть за Тебя». Мать ее, не перестававшая молиться, говорила ей:

– Третье дитя мое возлюбленное! Потерпи до конца, добрым путем идешь, и уже готовится тебе венец нетленный, и Жених стоит, ожидая тебя и взирая с высоты на подвиг твой. Когда под мечом отпадет глава твоя, Он примет душу твою и успокоит тебя с сестрами твоими. Помяните же и меня во Царствии Отца Небесного, да будет Он милостив ко мне и не лишит меня вечного пребывания с вами во славе Его!

После этого отсекли святой Любови голову.

Софию царь не предал на мучение, понимая, конечно, что никакие пытки не поколеблют веры женщины, которая с такой твердостью взирала на страдания и смерть детей своих. Он позволил ей взять тела дочерей. Она увезла их за город, похоронила и неотступно оставалась на их могиле; на третий день после того она сама скончалась. Христиане похоронили ее близ дочерей.

Святая мученица Ариадна

18 сентября

Святая Ариадна жила во II веке рабой в богатом языческом доме. Господин ее потребовал, чтобы она приняла участие в языческих празднествах, которые происходили в его доме по случаю рождения у него сына. Рабы-христиане, служа у язычников, помнили слова, сказанные апостолом Павлом: «Рабы, повинуйтесь господам своим… служа в простоте сердца вашего, как Христу, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души, служа с усердием, как Господу, а не как человекам» (Еф. 6: 5–7).

Они исполняли обязанности свои, как дело, возложенное на них Богом, и были примером послушания и усердия; но не могли быть послушны, когда требовалось от них отречение от закона Христова. Скорее, чем преступить этот закон, они шли на смерть, и многие положили жизнь за веру свою. Ариадна отказалась совершить языческий обряд. Господин предал ее жестоким истязаниям; затем она удалилась в пустыню, и Господь дивным образом скрыл ее от гонителя.

В тот же день совершается память преподобного Евмения, епископа Гортинского, который с ранних лет служил Господу. Он раздал все имение свое бедным, творил много чудес и почил в старости в пустыне Фиваидской.

Страдания святых мучеников Трофима, Савватия и Доримедонта

19 сентября

В Антиохии совершалось празднество в честь идолов; язычники пели и ликовали, славя ложных богов своих. Вдруг подошли к ним два иностранца и, вздохнув, воскликнули: «Боже, создавший вселенную словом Твоим и сотворивший человека по подобию Твоему, призри с небес и исторгни людей сих от руки сопротивного!»

Из этих слов язычники тотчас поняли, что иностранцы – христиане, схватили их и повели к верховному судье своему Илиодору. Судья велел разлучить их, чтобы допросить их отдельно, и, призвав одного, спросил об имени, звании и вере его.

– Имя мое Трофим, – отвечал незнакомец, – я сын родителей благородных и свободных, но был рабом греха, пока крещением Христовым не получил истинной свободы.

– Какой ты веры? – спросил опять судья.

– Я уже сказал тебе, какой я веры, – отвечал Трофим, – но если хочешь, чтобы я выразился яснее, то повторяю тебе: я христианин, раб Христа, и готов быть жертвой за имя Христово.

Судья начал объяснять Трофиму, что запрещено исповедовать веру Христову, и убеждал его отречься от нее. Но увещания его остались бесполезны. Тогда он велел жестоко мучить Трофима, бить его и потом терзать его тело железными острыми орудиями. Трофим переносил с терпением это мучение, повторяя только тихим голосом: «Господи, помоги рабу Твоему».

Судья услышал эти слова и, ругаясь над верой мученика, говорил с насмешкой:

– Где же Христос твой, Трофим?

– Христос со всеми, призывающими Его, – отвечал Трофим. – Он неотлучно при мне. Разве я мог бы терпеливо переносить мучения, которые превышают силы человека, если бы Бог не помогал мне?

После жестоких истязаний отвели Трофима в темницу, и судья призвал к себе товарища его, которого звали Савватием. На вопрос судьи о звании, отечестве и вере его Савватий отвечал: «И сан мой, и достоинство, и отечество, и богатство, и слава – все для меня заключается в одном: я верую во Христа, Сына Божия, промыслом Коего стоит и управляется вселенная».

Судья ударил Савватия и велел ему поклониться богам; но Савватий в ответе своем обличил ложность идолов. Тогда начали жестоко терзать его и замучили до смерти.

Продержав Трофима в темнице некоторое время и убедившись, что он не отречется от веры своей, судья рассудил отправить его во Фригийскую область к правителю Дионисию, который был человеком злым и жестоким. Весь путь был страшным мучением для Трофима. Обутый в железные сапоги с острыми гвоздями, он шел за воинами, которые ехали на конях и понуждали его не отставать от них. Но тяжкие страдания не победили твердости Трофима, не охладили ревности его к Богу; и когда привели его в город Синад и представили правителю Дионисию, то он мужественно исповедал пред ним веру свою во Христа.

– Напрасно надеешься ты на имя Христа, – сказал ему Дионисий. – Имя это было виной казни многих; если же хочешь избавиться от смерти и жить в мире, то оставь суетную надежду свою и поклонись богам.

– Я никаким образом не избавлюсь от смерти, – отвечал Трофим. – Если ты не умертвишь меня, то закон природы положит конец дням моим, но смерть ведет к жизни вечной, несравненно лучшей сей временной жизни, – и той жизни я желаю.

Тогда Дионисий велел предать Трофима жестоким истязаниям, между тем продолжал убеждать его отречься от Христа хоть на словах, но Трофим даже не отвечал ему и мужественно перенес страшные истязания. Он только твердил про себя слова псалма: «Многи скорби праведнику, и от всех их избавит его Господь» (Пс. 33: 20).

– Ты ошибаешься, Трофим, – сказал Дионисий, услышавший слова его, но не понимавший их. – Никто не придет избавить тебя от мучений, но ты можешь избавиться сам, поклонясь богам.

– Никогда не отрекусь от Бога истинного, – отвечал Трофим.

Тогда Дионисий велел мучить его самым жестоким образом и огнем опалять раны его, но ничто не победило твердости христианина: он перенес мучения с изумительным терпением и был потом опять отведен в темницу.

В том же городе жил знатный и богатый сановник по имени Доримедонт. Он был христианином, но хранил веру свою в тайне из страха язычников. Узнав о Трофиме, он стал посещать его в темнице, носил ему все нужное, обвязывал раны его. Пример мужественного терпения Трофима подействовал благотворно на Доримедонта и убедил его долее не скрывать веры своей. Настал какой-то языческий праздник, на котором присутствовал Дионисий со всеми знатными сановниками города. Доримедонт не пошел на праздник. Дионисий, заметив отсутствие его, послал его звать, но Доримедонт ответил посланным, что он – христианин и не может присутствовать при языческом торжестве. Дионисий послал за ним во второй раз и получил тот же ответ. Тогда Дионисий велел взять его под стражу и через некоторых приближенных своих увещевал его не упорствовать в решении своем; но никакие увещания не могли склонить Доримедонта на уступку.

На следующий день Дионисий призвал его на суд.

– Что с тобой? – сказал он ему. – Почему ты не пришел вчера на праздник? Почему ослушался царского веления и оказал презрение богам? Или надоело тебе быть всеми уважаемым и занимать между нами почетное место?

– Кто любит Бога истинного, тот не смотрит на земные почести и земную славу, – отвечал Доримедонт. – Что мне в почетном сане? Что мне в пышных богатых одеяниях, если с этим я должен поклониться суетным, бездушным идолам? Это все суетно и временно, отлучает от Бога и готовит геенну огненную.

Дионисий долго еще убеждал Доримедонта отказаться от веры своей и потом предал его истязаниям. Доримедонт перенес их терпеливо, возносясь сердцем к Богу и убеждая мучителей своих познать истину. Слова его только раздражали судью, который придумывал самые ужасные пытки в надежде победить твердость мученика; но он не достиг желаемого. Тогда он велел заключить Доримедонта в темницу и опять стал мучить Трофима. Но Трофим остался, как прежде, тверд и среди страданий благодарил Господа.

Посоветовавшись с приближенными своими, Дионисий решился отдать обоих христиан на съедение зверям. Привели их на позорище и выпустили на них медведицу, леопарда и льва, но звери не коснулись святых мучеников, и многие из присутствующих при этом язычников, видя это, начали славить Бога, дивно хранящего служителей Своих. Но жестокий Дионисий упорствовал в неверии своем, хулил Христа, называл христиан волшебниками; наконец он велел отрубить им головы мечом. Святые мученики с радостью и упованием положили жизнь за веру свою.

Страдания святых мучеников князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора

20 сентября

В XIII веке Россия подверглась ужасному бедствию: она была покорена татарами. С первой половины XIII столетия эти варвары начали делать набеги на южную Россию, жгли города, разоряли церкви, жестоко мучили народ и везде оставляли за собой ужас и разрушение. Россия, разделенная тогда на многочисленные мелкие княжества, правители которых враждовали между собой, не могла одолеть татар и должна была уступить им. Около 1240 года монгольский хан Батый, взяв многие города – Киев, Чернигов, Владимир, Рязань, – сжег Москву и в битве при Сити победил и убил самого великого князя Георгия Всеволодовича. Россия принуждена была подчиниться хану и платить ему дань.

Батый, покорив кроме России еще много областей польских и венгерских, Болгарию, Молдавию, Валахию и страны кавказские, утвердил владычество свое от устьев Дона до реки Дунай. Остановившись на берегах Волги, он требовал, чтобы к нему в Орду, то есть в его воинский стан, приезжали русские князья на поклонение. Всякий новый князь получал свое достоинство в Орде. Как ни тягостно это было русским князьям, но они принуждены были покориться необходимости и исполнять волю победителя.

Когда монголы напали на Киев, в этом городе находился Михаил, князь Киевский и Черниговский. Видя невозможность устоять против неприятеля, он ушел в Венгрию и потом долго странствовал по чужим странам и разным городам, стараясь набрать войско и уговаривая других князей соединиться с ним против общего врага. Это ему не удалось. Тогда, возвратившись на родину, он поселился сначала на острове близ Киева; но вид сожженного и разрушенного Киева тяготил его душу, и он отправился в Чернигов с другом своим, боярином Феодором, верным его товарищем в бедствиях и странствованиях. Но и там было не легче, и там завоеватели распоряжались всем, переписывали народ и на всех налагали поголовную дань. Послы Батыя объявили Михаилу, что ему нельзя оставаться в Чернигове, не имея на то дозволения от хана, и что он должен ехать в Орду наравне с другими князьями. Михаил решился ехать в Орду с внуком своим Борисом и другом, боярином Феодором.

Перед отъездом своим князь и боярин пошли к духовнику своему отцу Иоанну, чтобы принять от него благословение и причаститься Святых Таин. В России ходили слухи, будто бы хан, который был идолопоклонником, требует от подвластных ему князей, чтобы они поклонялись его идолам, солнцу и огню. Духовник, услышав, что князь едет в Орду, устрашился за него и, вздохнув, сказал: «Многие, ездившие туда, погубили душу свою, поклонились солнцу и огню и разным идолам. Если и ты туда же едешь, ступай с миром, но ради временного княжения не забывай единого вечного Бога». – «Мы не отречемся от Него, – отвечали князь и боярин, – и готовы положить за Него жизнь свою». Тогда духовник причастил их тела и крови Христовой, дал им в путь запасные дары и, благословив, отпустил со следующими словами: «Господь Бог да укрепит вас и да пошлет вам дары Святого Духа, чтобы вы были тверды в вере, смелы в исповедании Иисуса Христа и мужественны в страданиях».

После этого князь со спутниками отправился в Орду. Прибыв туда, они хотели тотчас войти в шатер Батыя, но остановлены были жрецами или волхвами, которые объявили им, что сперва они должны пройти чрез священный огонь, разложенный по обеим сторонам шатра, и поклониться кумирам. Но князь сказал: «Я пришел поклониться царю вашему, потому что волей Божией мы ему подвластны; но христианин не поклоняется ни огню, ни идолам».

Один из вельмож Батыя по имени Ельдега пошел донести хану об отваге Михаила. Между тем несколько князей, находившихся тут же, и молодой Борис уговаривали его, чтобы он исполнил волю хана. «Почему бы тебе не поклониться огню и солнцу? – говорили они. – Этим внешним обрядом ты избавишь себя, а может быть и нас, от мучительной смерти. Бог, верно, тебе не вменит в грех, что ты сделаешь по принуждению; а возвратившись на родину, ты молитвой и покаянием загладишь свою вину; да и мы все за тебя станем молиться». Но не такие советы давал князю боярин Феодор; он до конца показал себя верным его другом, ибо укреплял его в правде и добродетели. «Помни, благочестивый князь, – говорил он, – что ты обещал Богу отдать за Него жизнь свою. Христос сказал: „Кто погубит жизнь свою Меня ради и Евангелия, тот спасет ее. Какая польза человеку, если он приобретет мир весь, душу же свою погубит? – Кто исповедает Меня пред людьми, того и Я исповедую пред Отцом Моим Небесным, а кто отречется от Меня перед людьми, от того отрекусь и Я пред Отцом Моим Небесным“» (Мк. 8: 35, 36; Мф. 10: 32, 33). Князь с радостью слушал эти слова, согласные и с его мыслями, и, исполненный ревности по вере, с твердостью ожидал приговора ханского. «Не хочу, – говорил он князьям, – только на словах быть христианином, а дела творить языческие».

Ельдега, возвратившись, объявил Михаилу, что он должен или умереть, или покориться воле хана; что в последнем случае хан окажет ему милость и утвердит его в княжеском достоинстве.

– Скажи хану, – отвечал князь, – что говорит Михаил князь, раб Христов: тебе, как царю, которому за грехи наши Бог дал над нами власть, я поклоняюсь; но отречься от Христа и поклониться твоим идолам ни за что не соглашусь. Они не боги, а твари, и я не хочу быть столь безрассудным, чтобы отречься от Создателя и поклониться созданию.

Ельдега возразил:

– Ты ошибаешься, князь, называя солнце созданием. Скажи мне, кто же мог взойти на высоту небесную, чтобы создать там такое великое светило, освещающее весь мир?

– Если желаешь это знать, – отвечал Михаил, – то я скажу тебе, Кто создал весь мир видимый и невидимый. Бог безначальный и бесконечный – вот Кто сотворил небо и землю, и солнце, которому вы поклоняетесь, и луну, и звезды, и море, и сушу, и самого человека. Человеку Он дал заповедь, да не творит себе богов ни на небе, ни на земле, но да Ему единому поклоняется. Я Ему поклоняюсь и не дорожу милостями твоего хана, который, будучи сам временный, может мне дать княжество только временное; а Бог, на Которого надеюсь, даст мне Царство вечное».

– Если ты так упорствуешь в своем непослушании, – сказал Ельдега, – то не миновать тебе смерти.

– Пусть будет так, – сказал князь, – не боюсь я той смерти, которая мне даст вечную жизнь с Богом. Но к чему еще слова? Я – христианин, исповедую Творца неба и земли и с радостью умру за имя Его.

Сообщили хану ответ Михаила. Князь между тем вынул запасные дары, причастился Святых Таин и, обратившись к князьям, которые продолжали со слезами убеждать его, снял с себя княжескую мантию, бросил ее вместе с мечом своим и сказал:

– Возьмите славу земную, хочу небесной.

Ельдега возвратился с приказанием хана казнить Михаила. Татары бросились на него и стали его мучить. Он же с боярином Феодором пел псалмы и молитвы и укреплялся на подвиг памятью святых мучеников. «Мученицы Твои, Господи, не отвергошася Тебе, – воспевали князь и боярин, – не отступиша от заповедей Твоих!» Его повергли на землю и продолжали жестоко мучить, а он только повторял: «Я христианин». Наконец один из ханских служителей мечом отрубил ему голову. Последним словом Михаила было: «Я христианин».

Совершив убийство, мучители начали уговаривать боярина Феодора исполнить волю Батыя, обещая ему за то великое богатство и наследство князя. «Не хочу я наследства князя моего, – отвечал боярин, – ни милостей вашего хана; а желаю идти ко Христу Богу тем же путем, которым шел святой мученик князь Михаил, господин мой. Не могу кланяться твари, хочу страдать за Христа моего, как и государь мой князь».

Тогда разъяренные ордынцы бросились на Феодора и после жестоких мучений отрубили ему голову, приговаривая: «Кто не хочет поклониться солнцу, тот недостоин и смотреть на него».

Тела князя и верного его боярина были брошены псам, но остались невредимы. Русские сохранили их и перевезли в Чернигов. Впоследствии мощи их были перенесены в Москву и положены в Архангельском соборе, на правой стороне у западных дверей, недалеко от святого царевича Димитрия.

Старшая дочь князя Михаила, Феодулия, во цвете молодости и красоты приняла иночество с именем Евфросиния в Суздальском Ризположенском монастыре, и почитается Православной Церковью как святая.

В тот же день Церковь совершает память святого великомученика Евстафия Плакиды, который был славным военачальником при императоре Римском Траяне. Приняв веру Христову, он был испытан тяжкими бедствиями, но остался добрым и верным служителем Христовым; а при Адриане во II веке скончался мученической смертью вместе с женой Феопистией и сыновьями Феопистом и Агапием.