Текст книги "Жуткая история Проспера Реддинга"

Глава 21
Тьма и ужас

В эту ночь мальчик заснул гораздо быстрее, чем в прошлую. Аластора ужасно раздражала необходимость снова притворяться. Ну, да ладно. По правде говоря, это было довольно весело. Смешно было видеть выражение лица маленькой ведьмы, когда она повторяла свое карманное заклинание, «связывая» его, и чувствовать самодовольную радость мальчишки. Во имя всех королевств, люди действительно самые глупые создания на свете!

Неудивительно, что великие предки Аластора догадались перетаскивать их никчемные души в Нижний мир и нагружать работой, соответственно размеру их мозга. У мальчика в голове было так пусто, что Аластор слышал эхо собственных мыслей.

Он откинул одеяло, заставил мальчика встать и вышел в холл. Дел было много, а времени не очень.

Найтлок ждал его снаружи, у окна. Он пыхтел от нетерпения, так, что стекло запотело от его дыхания. Едва увидев Аластора, хоб оскалился и стал скрести по стеклу, как будто демон мог его не заметить.

– Мой господин и повелитель! – Найтлок с трудом балансировал на верхней перекладине лестницы, но все же рискнул поднять руку, чтобы поковырять в ухе. Аластор решил не упустить возможности и щелкнул гоблина между глаз.

Падая вниз, хоб вскрикнул от неожиданности, но не обиделся. Если бы у Аластора было сердце, оно бы разбилось от одного только выражения его огромных глаз. Шапочка из гнилой тыквы разлетелась на куски, упав в нескольких метрах от гоблина.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание? – спросил Аластор.

Найтлок наморщил лоб:

– Банан?

– Что, прости?

– Ветер?

Рука мальчика схватила хоба за шею, и без того выпученные глаза гоблина теперь буквально вылезали из орбит.

– Господин не объяснил, что хочет услышать, – задыхаясь, выдавил хоб. – Какие слова вас порадуют? Чем Найтлок вызвал ваше недовольство?

– Дом! – хотел громогласно прорычать Аластор, но решил все-таки перейти на шепот. – Ты вычистил дом и почти выдал нас!

Маленький гоблин собрался с мыслями, шмыгая носом и сдерживая слезы. Он был возмущен.

– Эта лачуга не подходит моему властелину! Нет, хоб не станет с этим мириться, ни вверху, ни внизу, ни между мирами! За вашим высочеством следует ухаживать соответственно вашему положению, вы не можете жить среди мусора, который натащили сюда гадкие людишки! Тьфу!

И хоб чихнул, демонстрируя крайнюю степень отвращения.

Аластор присел, внимательно глядя на него, и, поразмыслив, спросил:

– Так ты сделал это для меня?

– Только для вас, Ваше высочество вечный господин кошмаров, приходящих в темные сны!

Бесчувственная поврежденная рука беспомощно болталась, когда Аластор поднимался на ноги.

– Оторвите мне рог, – бормотал Найтлок. – Вы должны забрать его, должны, должны!.. Иначе я не заслужу прощения, и вы всегда будете смотреть на меня с осуждением. Господин, вы должны! Я тупое, глупое существо и не заслуживаю права носить рога!

Аластору традиция лишения рогов всегда была противна. Возможно, потому что гоблины страшно кричали и бились во время наказания. Хуже было только видеть, как они утирают слезы и превозмогают боль сразу после экзекуции, делают вид, что ничего не произошло, и тут же принимаются за работу, несмотря на адскую боль. Он много раз видел, как его отец калечил хобов. За ничтожные проступки, вроде пролитого стакана тролльего молока, например. Иногда он делал это просто потому, что у него было плохое настроение и дела шли не так, как ему хотелось.

Самым ужасным был случай, когда отец заставил Аластора и Пиру смотреть, как отрезали правый рог их няне-хобу – за провинность Аластора.

Он нарушил запрет. Старший из шестерых детей, Аластор мог бы придумать что-нибудь и получше, чем вылазка в мир людей. А ведь он всего лишь хотел, чтобы отец им гордился, но братья постоянно ставили ему подножки. Хотел привести в Нижний мир человеческую тень, чтобы та вечно прислуживала им, но случайно оставил портал между мирами открытым. Через него пробралась ведьма и едва не убила отца. Один-единственный мерзкий человечишка едва не разрушил их империю. И все равно, для Аластора во всем этом самым трудным оказалось перенести наказание, которому подвергли няню.

Притворяясь, что смотрит на свой нос, Аластор взглянул на извивающегося слугу, на его дрожащее маленькое тельце и вздохнул.

– Не трогай больше вещи этих людей, если я не приказывал этого делать. Понятно?

Найтлок кивнул, прижав когтистые ручки к груди. Аластор испугался, что тот снова расплачется, на этот раз – от радости. Так и вышло.

– Ты нашел демона, о котором говорил вчера?

Аластор заключил с мальчиком сделку лишь для вида, чтобы заставить его поверить в честный обмен, но это была всего лишь приманка. Ему, конечно, было интересно, слышала ли маленькая ведьма что-нибудь о Нижнем королевстве, но он не ждал от нее новостей, затаив дыхание. Нет, у него был запасной план.

Найтлок кивнул:

– Да, я нашел его. Он расскажет вам правду о нашем мире. Заклятие над ним не властно, нет. Он не подчиняется Черному трону.

– Как это возможно? – спросил Аластор.

Нет демонов, над которыми не властен Черный трон. Его семья – самая влиятельная в королевстве.

Хоба потряхивало, в горле у него булькнуло, когда он попытался сглотнуть.

– Дело в том, мой повелитель, – ответил он, – что это вовсе и не демон. Это эльф.

Аластор не мог понять, взбешен он или полон отвращения из-за перспективы иметь дело с эльфом. Он как-то встречал одного из них – давно, когда он был очень юным, стотрехлетним сорванцом. Эльф был похож на человека, он пришел к его отцу на заседание Темного Суда, чтобы выступить от лица демонов, изгнанных из Нижнего королевства.

Эльфы не были ни демонами, ни людьми, они были гораздо более мягкими, тихими, воздушными… Короче, омерзительными. Они чуть ниже ростом, чем люди, их зеленая кожа местами покрыта листьями и молодыми побегами. Ходят слухи, что они родом из самого глубокого из четырех миров – Королевства Древних.

Загадочные эльфы обладали поразительной изобретательностью и великолепными навыками ремесленников, но они отказывались применять свой дар для создания артефактов, которые могут быть использованы во зло. Никаких смертоносных клинков, чтобы поразить врага.

Возможно, именно поэтому глупые эльфы решили жить в Королевстве людей, а не демонов. Природная магия позволяла им оставаться невидимыми среди людей, но они предпочитали просто селиться в таких местах, о которых люди, если и знали, то все равно старались туда не заглядывать.

Эльф, который побывал тогда в замке, был очень старым – судя по его коже, ему было больше тысячи лет. Чем старше становился эльф, тем жестче и толще становилась его кожа, а волосы темнели, меняя оттенок от серебристого до цвета лесной зелени. Когда наступало время отправляться в мир иной, они находили подходящее место и становились тем, что люди называют деревьями.

Сама мысль о том, чтобы после смерти превратиться во что-нибудь полезное для человека, вызывала у Аластора тошноту.

– Сюда, сюда, – показывал Найтлок. Он мчался вперед на четвереньках.

Аластору в теле мальчика пришлось бежать, чтобы не отстать. Он решил больше не обращать внимания на странные уличные украшения, которые вчера сбили его с толку. Кажется, они направляются в то место, которое маленькая ведьма назвала как-то… ловушкой?.. Приманкой для туристов?

Еще хуже было то, что Аластор повсюду встречал мужчин и женщин, одетых в дурацкие костюмы ведьм и монстров, которых, на самом деле, не существовало. Ему не удавалось понять, почему деревня, которая некогда гордилась тем, что ловит и истребляет ведьм, теперь кишит их изображениями.

Аластор думал об эльфе, который живет здесь, и никак не мог представить зеленые ветви, растущие прямо из головы, грубую кожу, скрипящие суставы, медленно превращающиеся в древесину. Скорее всего, мозгов у этого эльфа тоже уже не было.

Они свернули за угол и проскочили на мигающий желтый сигнал светофора. Найтлок растворился в темноте, только его глаза поблескивали время от времени.

– Что это за эльф? – шепотом спросил Аластор. – И что он делает среди людей?

– О, господин, – со вздохом ответил хоб. – Этот эльф наделен огромным талантом, да! Он продает на улице украшения, которым нет равных. Он обещал хобу корону, достойную Вашего величества, когда вы выберетесь из этого мальчишки.

Корона, созданная руками эльфа? С чего бы эльфу вообще таким заниматься, ведь они презирают демонов и обожают людей? Аластор был скорее готов расплавить золото и вылить его себе на голову, чем надеть корону, сделанную таким бесславным, отвратительным…

Это глупое щебетание он услышал за несколько секунд до того, как нос мальчика почувствовал тошнотворный сладкий запах.

– Феи, – сказал он хобу. – Ступай аккуратно… Их там, должно быть, целое облако.

Но запах был каким-то… не таким. Прошло несколько сотен лет, но Аластор прекрасно помнил эту вонь – сладкую, даже приторную, с легкой кислинкой. Он почувствовал, как у мальчика подвело живот.

В Нижнем мире феи питались другими мелкими существами, например, трехголовыми ящерицами или огнерогими жуками. Они были вредителями, которые не давали другим вредителям слишком быстро размножаться. Когда где-то становилось слишком много фей, они переключались на добычу покрупнее, обгладывали кости, из которых демоны строили свои здания. Они испражнялись прямо на улицах, гадили на шляпы уважаемых демонов. Феи – это просто летающие крысы. И размножаются с той же скоростью, с какой огонь охватывает сеновал.

Найтлок провел его еще через один переулок – к задней двери в магазин сладостей и кондитерских изделий, выпечки и… мороженого? Демон взглянул на хоба, пытаясь понять, верна ли его догадка.

– О, да, это то, что люди называют мороженым. Слишком много молока, слишком много сахара. Бе-е!

Аластор вынужден был согласиться. Не так много вещей казались ему столь же отвратительными и отравляющими его нежные вкусовые рецепторы, как сладости. Единственное, что он признавал в замороженном виде – драконьи кишки, но только щедро политые кровью нимф и поданные в пиале из черепа человека или бесенка.

Однако здешние феи не разделяли его изысканных вкусов. Облако мелких тварей нависло над мусорными пакетами. Если бы они не махали так быстро крылышками, то человек принял бы их за маленьких жирных молей. Их черные крылья были покрыты белой пыльцой и липкими зелеными и золотыми пятнами. У них были серые бархатистые тела, по две пары тоненьких ручек и хрупкие паучьи лапки.

Феи были меньше ладони мальчика, во всяком случае, должны были быть. Но эти раздались вширь чуть ли не на два своих роста. Они громко булькали, всасывая что-то своими змеиными языками. А лица их были похожи на крошечные кошачьи мордочки, такие же пухлые, как их животы.

– Шоко-шо-шо-шоко-шоко-шоколад…

– Соус, соус дня. Вторник – тыква, пряная тыква…

– Апельсиновый лед, сливочный лед, чудо-лед…

Мозг у фей меньше пылинки. Но, к сожалению, он все еще позволял им разговаривать. И к еще большему сожалению, они могли лишь повторять то, что недавно услышали. Сколько тайных замыслов и коварных планов, о которых говорили шепотом, раскрылось и разлетелось по всему Темному королевству из-за того, что весь мир кишел невидимыми феями, сидевшими на камнях и статуях!

Найтлок явно уже бывал здесь: он пришел подготовленным. Хоб залез в карман широких пестрых штанов и достал оттуда недоеденную шоколадку, которую маленькая ведьма оставила дома накануне вечером. Щебет как по волшебству прекратился, феи уставились на хоба. Их глаза расширились от голода и налились кровью, и Аластор вдруг заметил, что пятится.

Найтлок швырнул шоколадку так далеко, как только мог. И облако фей, жужжа, поползло и полетело в ту сторону.

– Ужас, – заметил Найтлок. – Они подсели на эти жуткие человеческие сладости. Жуткие, жуткие, жуткие! Они отравлены, не могут ни о чем больше думать, все время хотят больше и больше.

Стайка фей набросилась на добычу, а Найтлок повернулся к металлическому мусорному контейнеру и трижды постучал по его стенке. Очень громко.

– Эльф, Его величество прибыл… Поторопись, – сказал Найтлок. Потом снова постучал, на этот раз еще громче и быстрее. – Не заставляй моего властелина ждать. Ему пора возвращаться в кроватку: завтра в школу!

– Тихо! – шикнул Аластор, чувствуя, что краснеет. Князь Третьего королевства сам решает, когда ему пора в кроватку. Если только он не заперт в теле мальчишки…

Ветер сменил направление и пронесся по переулку, взъерошив темные волосы Проспера и принеся с собой запах железа. Липкий, горячий, с едва заметным оттенком влажной земли.

Найтлок, который хоть и был низшим существом, тоже его учуял. Его огромные глаза вновь были готовы вылезти из орбит.

– Открывай, слуга! – Аластор едва смог проглотить комок в горле мальчика.

Хоб напряг плечи и мощные ноги, и всем телом налег на контейнер, пытаясь отодвинуть его от кирпичной стены. За контейнером они увидели стену, увитую зелеными побегами, хотя в этом месте ничего не должно было расти.

Аластор пошел по неестественно яркому зеленому следу на отмытой дождем стене, в другой, более узкий переулок, который скрывался за мусорным баком. Он шел туда, откуда тянулись побеги, и вдруг увидел огромную лужу изумрудно-зеленой эльфийской крови.

Найтлок метался и стенал у него за спиной, цеплялся за ногу мальчика. Хоба трясло.

– Господин, господин, нет! – кричал он, но Аластор упорно продвигался вперед, чтобы узнать, что произошло в доме эльфа.

Переулок был крошечным, очень чистым и уютным. Сверху над ним была натянута блестящая ткань, видимо, для защиты от снега и дождя. Под тентом стояли кровать, рабочий стол и скамья. Недоделанные украшения и драгоценные камни лежали нетронутыми. Они сияли, маня Аластора. Так действовала истинная магия эльфов – невозможно устоять перед тем, к чему они прикасались.

Это не было похоже на ограбление, ведь воры забрали бы драгоценности. Аластор посмотрел на то, что осталось от эльфа. Кровавые раны лентами опоясывали все его тело, самые глубокие были на груди, в которой прежде билось два сердца.

Аластору стало дурно. И даже хуже. Вообще-то, у себя в королевстве ему случалось сражаться на поле боя, приговаривать преступников к смерти и мучить братьев ужасными кошмарами. Но это… Это было чересчур. От такой жестокости ему стало не по себе.

– Что за тварь могла это сделать? – скулил Найтлок. – Ради всех королевств!

Вдруг на них с диким рыком набросилась тень – оборотень-гуль. У Аластора была отличная реакция: он взмахнул рукой, и из его сжатого кулака хлынул раскаленный поток энергии. Удар пришелся в челюсть гуля справа.

Его зеленое лицо состояло, казалось, из одних зубов, а в огромный рот легко могла бы поместиться голова мальчика. Четыре пары глаз выглядывали из кожистых складок, которые, видимо, когда-то были человеческими веками. Густые темные волосы хлестнули мальчика по лицу, когда гуль попытался ударить его в живот.

– Ты нападаешь на меня? – зарычал Аластор, посылая ему еще один разряд потрескивающей энергии. – Ты дерзнул вызвать меня на бой?

Гуль был на две головы выше мальчика. Его руки и ноги вытягивались и втягивались куда он хотел. И он потянулся куда-то себе за спину и вытащил из-за пояса зазубренный нож. Аластор перехватил нож и расплавил металл.

– Возвращайся вниз! – приказал он, атакуя гуля потоком своей ярости. – И…

И тут Аластор заметил, что у гуля нет ошейника. Это отчасти объясняло, почему он напал на них. В Нижнем королевстве гулей по приказу Бюна, брата Аластора, использовали только для того, чтобы добывать магию из детских страхов. Гули насылали на детей страшные сны. А если душегубам срочно была необходима магия, они позволяли гулям проходить сквозь зеркала и прятаться под кроватями или в шкафах.

Он поискал бутылку гуля для сбора энергии в надежде восстановить силы, но ничего не нашел.

Странно…

Вообще-то гули не нападают на высших демонов. С ошейниками или без них, они действуют только по приказу Бюна, брата Аластора.

– Кому ты служишь? – спросил Аластор, сжимая руку мальчика на шее гуля. Существо выплюнуло изумрудную кровь. – Зачем ты сюда явился?

Гуль посмотрел Аластору в глаза. Неслыханный акт неповиновения!

– Я служу, – выдохнул он, – единственному истинному и достойному наследнику – моему властелину Бюну!

Последний разряд энергии прокатился из Аластора в руку мальчика. Он не отпускал гуля, когда тот с воплем вспыхнул изнутри. В конце концов от него остался только пепел, оседающий в переулке, где когда-то жил эльф.

– Бюн… – прошептал Аластор, затаптывая пепел. Теперь он знал имя предателя. Грудь мальчика стеснила невыносимая тоска. – Я знал, что это он.

– Повелитель! – сказал Найтлок, выползая из-под скамьи. – Как… Каким грозным вы были! Хоб и не знал, что вы так быстро вернули себе столько сил.

Он восстановился. Человеческая «средняя школа» оказалась идеальной почвой для взращивания страданий. Аластор пировал, обжираясь бессилием, злобой и разочарованием, которые находил там. Но он не стал говорить хобу, что только что потратил слишком много сил. Он чувствовал, что уже не так хорошо управляет мальчиком, и это становилось опасным. Так что теперь, если мальчишка не подпишет контракт, у Аластора не будет шансов выбраться наружу до его тринадцатого дня рождения.

Но он не позволит Бюну победить.

Его брат всегда был гораздо более жестоким, чем требовалось. Аластор считал, что люди заслуживают того, чем оборачивается их собственная глупость, но Бюн хотел уничтожить их всех, вместе с их королевством и магией. Раз и навсегда.

Именно он запер Пиру в башне за то, что она не могла превращаться в животное. Бюн издевался над ней, бил ее, говорил, что она жива только благодаря папенькиной милости. Будучи наследником, Аластор поклялся Пире, что освободит ее, как только взойдет на трон.

Но на троне оказался Бюн.

И это значило, что Пира в гораздо большей опасности, чем он думал. Если она вообще еще жива.

Глава 22
Доброе сердце, острый нож

На третью ночь кошмар вернулся.

Пантеры со сверкающей черной шкурой и мощными ногами я не видел, зато повсюду полыхал огонь. Он поджег что-то у меня под кожей, ноздри наполнились запахом тухлых яиц. Слова пантеры били меня по позвоночнику, словно гибкий шелковистый хвост.

– Слышишь поющую кость? Слышишь поющую кость?

В автобусе по дороге в школу я наконец решился спросить об этом Нелл. После того, как представители турагентств с большим энтузиазмом согласились сотрудничать с Домом семи ужасов, она больше не выглядела такой отчаявшейся.

«Как я и сказал, чтобы получить что-то, сначала ты должен сам что-то дать».

Я отмахнулся от Аластора, и стал ждать, когда Нелл ответит.

– Поющая кость? Это что-то из фольклора, из сказок, – сказала она. – Мама однажды рассказывала мне об этом. Есть разные варианты этой истории, но вот традиционный сюжет: завистливый брат или сестра убивают других братьев и сестер и прячут их кости. Но однажды кто-нибудь находит останки жертв, и кости поют, рассказывая правду о том, что произошло.

– М-м, – протянул я.

Но при чем тут мой сон? Что подсознание хочет до меня донести?

– А почему ты спрашиваешь? – спросила Нелл, когда дверь автобуса открылась, и мы пошли к выходу. Я увидел, как она украдкой оглянулась, когда мы проходили мимо каких-то ребят, но за всю поездку они ни слова не сказали ей или о ней.

– Да наткнулся, пока искал… Ну ты поняла, – сказал я, переходя на шепот. – Кстати, мне кажется, стоит заглянуть в тот словарь с именами демонов…

Нелл резко остановилась, и я налетел на нее сзади.

– Думаешь, мы не смотрели? Поверь, заклинание – единственный вариант.

– Да знаю, но…

– Дядя Барнабас связался с тем, кто должен достать для нас пальцы мертвеца. – Она снова понизила голос. – Не исключено, что их пришлют к концу следующей недели. Очевидно, он нашел способ доставки, чтобы на таможне никто не упал в обморок.

Мне показалось, что где-то глубоко внутри меня Аластор нервно вздохнул.

Я понимал, что у нас был план, и это был единственный надежный план, но вся эта история с истинными именами не давала мне покоя – я ведь помнил реакцию Аластора. Если Нелл и дядя Барнабас решили больше не думать об этом, я попробую сам. Вдруг нам понадобится запасной план?

– Эй… Еще кое-что, – сказал я тихо. – А ты не слышала ничего странного про Нижнее королевство? Не происходит ли там сейчас чего-нибудь… этакого?

«Ты не забыл?» – Аластор был искренне удивлен.

Нелл уставилась на меня.

– А почему я вообще должна что-то об этом слышать? У меня там нет друзей по переписке.

«Ну, я попытался, – ответил я демону. – Могу попробовать спросить у Мисси».

«Правда?»

Пока мы шли от автобуса до школы, я все еще думал об этих словах и о том, как демон удивился. Я не мог отделаться от этих мыслей, пока не наступил момент, чтобы привести еще один мой план в действие.

– Ну, ты идешь? – спросила Нелл, когда я свернул не в тот коридор.

Я посмотрел на часы в холле. Оставалось меньше десяти минут.

– Да, только сначала в туалет, – сказал я и помахал ей рукой. – Встретимся через пару минут.

Как только она скрылась, я выскочил на улицу под моросящий дождь, очень холодный, возможно, даже со снегом. Гигантские облака неслись по небу, и мне показалось, что я попал в центр туманной воронки.

«Что ты делаешь, слизняк?» – удивленно спросил Аластор.

Я никогда не был в школьном театре, но Нелл показывала мне его, когда мы проходили мимо. Он был в том же здании, что и художественные мастерские. Коридоры там были увешаны фотографиями актеров и работников сцены – больше половины из этих людей были заняты в «Суровом испытании». Между фотографиями висели большие афиши, на всех в главных ролях была одна и та же женщина с пышной прической в стиле семидесятых – Анна Драммер. Также известная как мадам Драммер, руководитель театрального кружка.

Я нашел ее в кабинете: склонив голову в мелких сиренево-розовых кудряшках, она штопала костюм, который выглядел даже старше нее. Справа стояли декорации, и я смог рассмотреть некоторые из них.

Не стоит, наверное, критиковать чужую работу, но… ой-ой-ой. Унылый лес внизу весь сморщился – очевидно, декорация пострадала от воды.

– Мадам Драммер?..

Женщина подскочила километра на два и схватилась за грудь.

– Простите, не хотел вас напугать, – сказал я. – Просто пришел поговорить. У вас есть минутка?

– Что ж… Господи, дайте мне хотя бы отдышаться, – ответила она. – Вы пришли на прослушивание?

Единственное, в чем мадам Драммер, носившая сразу три шарфа, и моя бабушка были похожи, – так это в том, что они пытались придать обычным словам – таким, как например, «просмотр», – французский флер, несмотря на то, что произносили они их с диким акцентом.

– Не для меня, – сказал я. – Для моей двоюродной сестры Нелл Бишоп.

Мадам Драммер уставилась на меня:

– Я не вполне понимаю…

– Она хочет играть Джона Проктора, – сказал я. – Выучила весь текст. Она очень хороша. Не понимаю, почему вы не позволяете ей хотя бы прийти на прослушивание.

– Потому что она девочка, – медленно и отчетливо сказала мадам, как будто я был неразумным младенцем.

«Неслыханно! – Аластор неожиданно возмутился и занял сторону Нелл. – Для Шекспира это не стало бы причиной отказа. У него в театре играли только мужчины, даже женские роли».

«Отличный аргумент!»

– А вот у Шекспира женщин играли мужчины, – сказал я. – Конечно, тогда были другие времена, но… Это просто несправедливо.

«Большинство людей не заботит справедливость, это все очень субъективно. Тем не менее, их мотивацию можно резко поднять обещаниями богатства и успеха».

Мне понадобилась примерно секунда, чтобы понять, что Аластор имеет в виду.

– Понимаете, пьеса достаточно специфична… Но подумайте, как много внимания можно будет привлечь таким образом! И, конечно же, условия должны быть равными для всех. Вы ведь каждый год ставите одну и ту же версию спектакля. С теми же декорациями и костюмами…

Мадам Драммер недовольно смотрела на меня:

– И что вы предлагаете?

– А что если… Ну, не знаю… Но разве сама пьеса не о том, как несправедливые гонения ломают человеку жизнь, а ложь и сплетни легко распространяются в любом обществе. – Я молол все подряд, что приходило мне в голову. – Это же… Это совсем как в школьной жизни! Что если оставить текст, как есть, но немного изменить обстановку и героев?

– Молодой человек! – заговорила мадам Драммер, набрав воздуха в грудь. – Спектакль в следующую среду, а сегодня пятница. Даже если мы будем работать все выходные, где же взять средств на новые декорации и костюмы? Вы что, действительно, считаете, что я могу попросить учителя рисования, эту дамочку с куриными мозгами, о помощи?

– Но если действие происходит в наши дни, актеры могут прийти в своей одежде. В школе вы можете взять парты и другой реквизит, а я бесплатно нарисую декорации. Просто подумайте об этом. Нелл великолепная актриса. Но вы так этого и не узнаете, если не дадите ей шанса.

В кабинете наступило долгое молчание, которое в конце концов прервал звонок.

– Я хочу увидеть ваши рисунки, – медленно сказала мадам Драммер, – и идеи.

– Хорошо, – ответил я. – Во время перерыва на обед я сделаю несколько эскизов. Вам понравится, я уверен! Значит, вы позволите Нелл прийти на прослушивание?

Мадам Драммер махнула рукой:

– Да, да, ступайте уже на уроки.

Я не стал прятать улыбку, развернулся и, перепрыгивая через грязь, побежал обратно в школу.

«Зачем тебе это? – спросил Аластор. – Что ты попросишь у маленькой ведьмы взамен?»

«Ничего. Не все же только ради выгоды», – ответил я.

«Ты делаешь это, чтобы считать себя лучше?»

Душегуб, очевидно, никак не мог усвоить идею дружбы, не говоря уж о доброте.

«Я хочу помогать близким. Я думал, что ты знаешь, как это бывает. Ведь, как я понял, ты пытаешься узнать о том, как дела у твоей семьи, а не о том, что происходит в королевстве».

«Что за чушь! – возмутился он. – Какая дерзость!..»

Тут я увидел Паркера: он на костылях поднимался по пандусу рядом с лестницей, пытаясь не отстать от своих друзей. Я взбежал, с трудом вписавшись в дверь, разбрызгивая грязь и дождевую воду, и испачкал пол.

– Эй, – завопил уборщик, ткнув пальцем в знак с надписью «Проход закрыт» так сильно, что тот перевернулся. – Ты вообще смотришь, куда идешь?!

Я обернулся на бегу. Паркер и его компания подошли к уборщику.

– Идите в обход! – снова завопил тот. – Мне плевать, что вы опаздываете! Пол мокрый, тут опасно…

Я влетел в класс с первым звонком. В кроссовках чавкало, пока я бежал к своему месту рядом с Нелл. Второй звонок прозвенел как раз в тот момент, когда я плюхнулся на стул. Нелл встревоженно посмотрела на меня, а миссис Андерсон, писавшая на доске план урока, бросила на меня удивленный взгляд.

Пока учительница объясняла план, Паркер так и не появился. Но наконец он вошел в класс, хромая, промокший и злой.

– Ты опоздал, Паркер, – сказала миссис Андерсон, указывая на стул у доски. – Ты знаешь правила.

– Но мне пришлось идти в обход, – ответил Паркер, повиснув на костылях. – И вообще ходить с этими штуками трудно…

Учительница уперла руки в бока, а весь класс пытался не рассмеяться от визгливых нот в голосе Паркера. Мне хотелось заступиться за него.

«Слизняк, он не заслуживает твоей жалости».

– К несчастью для вас, – сказала миссис Андерсон, – я видела, как вы болтали с друзьями во дворе. У вас было полно времени, чтобы подняться сюда до звонка и успеть к началу урока.

Ох, миссис Андерсон была холодна как лед.

– Что сейчас будет? – спросил я Нелл шепотом, когда Паркер сел.

– Ему придется отвечать на вопросы, – сказала она. – Если ошибется, то в наказание его оставят после уроков.

– Итак, – сказала миссис Андерсон, глядя на Паркера, – вот ваш вопрос. Сколько внутренних слоев Земли?

Паркер дернулся, его лицо посерело, и стало ясно, что ответа он не знает. Я показал четыре пальца и начал поднимать руку над столом, но Аластор заставил меня ее опустить.

– Пять?.. – предположил Паркер.

Я вздохнул. Миссис Андерсон покачала головой.

– Четыре. Значит, обедать мы будем вместе.

Костыли застучали по плитке, когда Паркер шел к своей парте. Он тяжело опустился на стул и закрыл лицо руками. Миссис Андерсон велела открыть учебники.

«Не нужно его жалеть, – сказал Аластор. – Он получил то, чего заслуживает, а в мягкое сердце проще всего всадить нож».

На уроке литературы мистер Гупта отозвал меня в сторону и сказал, что поговорил с учительницей рисования, – удивительно, но ее фамилия тоже была Драммер, – и что меня рады будут видеть на последнем уроке, и, если все пройдет хорошо, я смогу выбрать рисование в качестве спецкурса.

Не было таких слов, чтобы описать мое восхищение, поэтому я просто прокричал: «Да!» в лицо мистеру Гупте. Не думаю, что в гимназии Редхуда я мог бы посетить хотя бы один урок рисования – только не вместе с теми, кто осуждал меня и издевался, что бы я ни делал. Но здесь я был Итаном и всем вокруг – о, чудо! – было на меня плевать.

Не прошел я и двух шагов в сторону кабинета рисования, как прямо у дверей увидел еще одну женщину с сиренево-розовыми кудряшками, выбивавшимися из-под косынки. Одного взгляда хватило, чтобы понять, кем приходятся друг другу преподавательницы по фамилии Драммер.

Они были двойняшками, как мы с Прю.

Я вздохнул, пытаясь прогнать мысли о сестре.

«Больше тоски, грусти и одиночества, слизняк, умоляю. Божественно!» – ворковал Аластор.

– Ты, наверное, Итан, – сказала мисс Драммер, вытирая руки о фартук, перепачканный красками. – Приятно познакомиться! Мне очень понравились рисунки, который показывал мистер Гупта. У тебя настоящий талант, так передавать светотень… Ты учился рисовать?

Я помотал головой.

– Ничего страшного, но даже очень талантливым людям нужны техника и наставник, чтобы реализовать свой потенциал. Надеюсь, мы сможем поделиться с тобой полезными навыками и идеями, которые помогут тебе расти дальше и развивать свой собственный стиль.

У меня не было слов. Я смог только восторженно пискнуть, как сдувающийся воздушный шарик.

– Сейчас у меня занятие с восьмиклассниками, но это не важно, – сказала мисс Драммер, провожая меня в класс. – Единственная разница между классами в том, что я рассказываю им о разных техниках рисования и живописи. Но тебе явно нечего делать с семиклассниками, там для тебя не будет ничего нового.

Мы вошли в огромный зал, оформленный в стиле хай-тек – много открытого пустого пространства, вокруг металлические стеллажи с красками и прочими материалами. В центре – большие деревянные столы, покрытые отметинами: тут что-то пролито, там – нарисовано или процарапано. Учеников было немного, всего человек двадцать пять. Пока все доставали холсты из высоких и узких шкафчиков, мисс Драммер представила меня классу.