Текст книги "Жуткая история Проспера Реддинга"

Глава 10
Разговоры при свечах

Мне очень часто врали. Если собрать всю ложь, которую я слышал, и сплести из нее веревку, длины хватило бы от Редхуда до Юпитера. Каждый день я сталкивался с мелким враньем двоюродных братьев и сестер. Например, Дэвид уверял, что если есть брокколи, в животе вырастут деревья. Случалось мне слышать и вранье посерьезнее – мама и папа частенько говорили: «Проспер, ну, что ты, конечно, бабушка тебя любит, все будет хорошо, а гигантская пантера из твоих снов не имеет никакого отношения к реальности». Зато теперь я понимаю, врет человек или нет, раньше, чем он закончит говорить.

Но чем дольше я смотрел на дядю Барнабаса, чем дольше ждал реакции внутреннего «детектора лжи», тем медленнее билось мое сердце, и наконец почти замерло.

– Он сейчас опять в обморок упадет. – Нелл придвинулась ближе и заглянула мне в лицо.

– Все с ним будет нормально, – сказал дядя Барнабас, поглаживая меня по спине. – Но мне кажется, он очень устал от всего этого. Мы, пожалуй, оставим тебя…

Устал от всего этого? И что, они предлагают мне уснуть и увидеть еще один кошмар?

– Стойте, – выдохнул я. – Подождите!

Я, конечно, тот еще тормоз, но даже до меня дошло. Какая-то часть мозга знала, что они имели в виду, хотя я решительно не понимал, как это вообще возможно. Мои родственники пытались убить демона, заточив его в теле человека. Но что-то пошло не так. Демон-душегуб сказал, что вернется, чтобы отомстить. Они хотят снова от него избавиться. Для этого им нужно избавиться от меня, пока он не вылез и не уничтожил их. Это война. А я – пушечное мясо.

– Значит, они не остановятся, пока я не умру? – Я увидел лица дяди и Нелл, и этого был достаточно, чтобы понять, каким будет ответ. – М-м, отлично.

– Но тебе нечего бояться, пока ты с нами. – Дядя Барнабас фальшиво улыбнулся. – В отличие от остальных членов семьи, я никогда не считал убийство хорошим решением. Поэтому они не рады меня видеть.

– И что вы собираетесь делать? – спросил я. – Как мне от него избавиться?

Стоило подумать, что во мне сидит какой-то вредитель… Паразит, который угнездился в моих костях… И вот уже миллионы муравьев маршируют под кожей. Я нервно почесал руку, хотя она, вроде бы, и не чесалась.

Дядя Барнабас молча смотрел на меня, приглаживая волосы. А я получил ответ. Только не от него.

«Ты меня спроси. – Холодный снисходительный голос прозвучал у меня в голове. – Ты, мелкий недоумок».

За последние сутки завеса над некоторыми семейными тайнами наконец приоткрылась. Например, стала понятна ненависть бабушки ко мне и моим двоюродным братьям и сестрам. И почему она не хотела даже слышать о дяде Барнабасе. И что именно находилось в подвале. Ну, знаете, все эти обычные семейные недомолвки…

А теперь я стоял перед огромным зеркалом. Оно было пыльным и треснувшим. У него были когтистые лапы. Я подошел к нему. И вдруг понял, откуда в Редхуде взялось суеверие насчет зеркал.

Я выполнил инструкции демона. Нашел свечу и зажег. Встал со свечой у зеркала. Стоял и ждал. Не так уж это и сложно.

– Это он? – спросил дядя Барнабас, расхаживая между мной и зеркалом. – Он с тобой говорит, да? Что он говорит?

А вот с этим была проблема… Очевидно, что это существо – демон-или-что-это-на-самом-деле – говорило по-английски, но он употреблял такие слова и выражения, которых я никогда прежде не слышал. Например, «скудоумная выхухоль». Я не вполне понимал, что это значит, и уж точно не хотел повторять вслух. И не повторял, потому что дядя Барнабас и так отлично проводил время, разговаривая с самим собой.

– С помощью зеркал демоны переходят из своего мира в наш, и обратно, – говорил он, хмурясь. – Но сильные демоны, такие, как душегубы, наверное, и сами могут открывать порталы между реальностями. Я думал, что разговаривать с людьми они могут только через сны. Во всяком случае, это та информация, которую я нашел. Я и не подозревал, что можно использовать зеркало… Потрясающе.

Я не обращал внимания на его болтовню и сосредоточенно всматривался в свое отражение. Нелл сунула мне в руки толстую белую свечу, которая пахла воском и медом. Она щелкнула пальцами и пламя вспыхнуло. От неожиданности я вздрогнул, огонек погас, и ей пришлось зажечь его снова.

– Расслабься, – сказала она. – Из всех чувств страх – самое отвратительное.

Я закатил глаза:

– Извини, мне сейчас только печенья с предсказаниями не хватает…

– Молодец, молодец, – сказал дядя Барнабас и оттолкнул меня от зеркала так, что я налетел прямо на Нелл. Нелл посмотрела на него и усмехнулась.

– Ты занималась простейшей магией! У тебя получилось…

И они стали возбужденно болтать о своем, то и дело употребляя слова вроде «очень ловко», «ежедневные заклинания» и «чары».

А я… Ну, я был немного занят, разглядывая того, кто смотрел на меня изнутри зеркала. Жаба тоже его заметил. В страхе он взмыл на шкаф и теперь сидел там, шипя и брызгая слюной.

Свеча дрожала в моей руке, пламя яркими вспышками отражалось в треснутом зеркале. Я вздрогнул и отвернулся. Когда сердце снова забилось ровно, отражение исчезло, и зеркало стало похоже на окно.

Там спокойно и молча в кромешной тьме сидел белый лис, помахивая пушистым хвостом. Он был маленьким и очень худым – одни кости. Странно, но мне очень захотелось присесть и заглянуть ему в глаза. Один глаз был ясным, ярко-голубым, другой – черным, как фитиль горящей свечи.

– Перестаньте, – наконец сказал я, пытаясь привлечь внимание дяди Барнабаса и Нелл. Они вместе выглянули у меня из-за спины. Я чуть не расхохотался, когда Нелл удивленно выдохнула, а дядя забормотал:

– Что? Что такое? Я ничего не вижу…

– Ты… – сказал я, медленно сжимая кулаки, чтобы хоть как-то уменьшить нараставшее внутри напряжение.

– Я. – Ответ облетел вокруг меня, извиваясь как черный блестящий шелк. Его видимо, услышал даже дядя Барнабас, стоявший у меня за спиной. Он побледнел так, что его лицо стало призрачно серым.

Голос был именно тот, что я слышал у себя голове – и сейчас, и тогда, в подвале. И принадлежал явно моему ровеснику. Он говорил отчетливо и правильно, но безумия ситуации добавляло то, что говорил со мной… лис.

– Я мог бы сказать, что рад знакомству с тобой, Проспер Океанус Реддинг, но в действительности единственное, что может меня обрадовать – это крушение твоего счастья.

Нелл стояла справа от меня, сложив руки на груди, и прищурившись, смотрела на зеркало.

– Что происходит?

Лис не обращал на нее внимания. Он улыбнулся, показав пасть, полную зубов, белых и острых как бритвы.

– Почему он так старомодно говорит? – спросил я дядю Барнабаса. – Он что, слопал кого-то из отцов-основателей?

Но дядя лишь покачал головой, шевеля губами и издавая невнятные звуки. Нелл шагнула вперед.

– Звучит, как будто… – Она покачала головой, а потом медленно и четко спросила: – Что известно тебе о твоем положении?

– Барышня обучена правильной речи? – Лис взмахнул хвостом. – Или мне придется снизойти до вашей убогой манеры изъясняться?

– М-м, лучше второе, – сказал я, почесав затылок. – Ты можешь говорить не как Шекспир?

– Я бодрствовал, пока ты спал весь день, – сказал Аластор, светясь от гордости. – Я слушал, в величайшем потрясении, твою манеру современно говорить, и, как ты можешь заметить, уже освоил ее.

– Ну, раз ты так думаешь, старина…

– Потрясающе, – с трудом выдавил дядя Барнабас. Он наклонился к зеркалу, потыкал в него пальцем и отпрыгнул, будто удивившись, что оно твердое.

– Да, – пробормотал он себе под нос. – Да, он будет использовать старомодный язык, пока не привыкнет к нашему. Потрясающе.

Я поставил свечу на пол и, скрестив ноги, сел рядом. Странно было чувствовать себя так спокойно, ведь я только что получил бесспорное доказательство того, что дядя Барнабас и Нелл говорили правду.

Я глубоко вздохнул. Все оказалось гораздо проще, чем предупреждал дядя Барнабас. Внутри меня заточен демон, а это значит, что сейчас он не может причинить вреда маме, папе или Прю. От этой мысли мои ноги перестали быть такими ватными.

Помогло еще и то, что говорил я с лисом, а не с каким-нибудь брызжущим слюной монстром-мозгогрызом. Лис наклонил маленькую пушистую голову и высунул черный язычок. А еще у него был такой аккуратный носик. Вообще-то это даже было… мило.

Аластор совершенно не был похож на изображения нечистой силы, которые я видел. У него не было ни перепончатых крыльев, ни трезубца, ни чешуйчатого хвоста.

Белый лис уставился на меня немигающим взглядом. На этот раз, то, что он говорил, слышал только я. «Ты еще узришь… Увидишь мое истинное обличье, невежда. Когда все кончится, ты спустишься со мною в Нижний мир, и я явлю тебе ужас».

«Ты что, слышишь мои мысли? – Кровь прилила к моему лицу. – Все?»

«Я все о тебе знаю, Проспер. Все, что есть в тебе, принадлежит мне. Я твоя тень. Я знаю все твои страхи, желания, все, чему ты завидуешь… Знаю, где ты прячешь коллекцию маленьких фарфоровых пони…»

Я повернулся к дяде Барнабасу.

– Можно как-то заставить его замолчать?

Дядя Барнабас задул свечу. Вместе с пламенем исчез и белый лис.

– Так лучше? – спросил он.

Где-то яростно мяукал Жаба, пытаясь привлечь наше внимание. Я услышал «шмяк» и подумал, что он спрыгнул со шкафа. Цокот когтей по паркету был заглушен гомерическим смехом, который слышал только я.

«Мальчик, я слышал все ваши прожекты… Все, что вы замышляли против меня. Но я прожил восемь сотен лет, и ничто, кроме конца света, пожалуй, не доставит мне больше удовольствия, чем разорвать всех твоих родных на кусочки, а достояние Реддингов обратить в пыль и рассеять по миру».

– Ну, давай, – сказал я. – Попробуй.

«Поверь, я легко могу показать тебе, насколько человеческое сердце – нежная материя. Но… Ты ведь это уже и так знаешь, не правда ли? Представь, как легко уничтожить то, что достигнуто».

Прю!

– Что это значит?! – закричал я, чувствуя страх и ненависть. Я схватился за раму зеркала с двух сторон и начал трясти его так сильно, как только мог, пока полки, стоявшие вокруг, не задрожали. – Что это значит?!

Нелл рывком оттащила меня.

– Хватит! Что он сказал?

Я вырвался, прыгнул к дивану с кучей одеял, выхватил самый темный и большой плед и рванулся обратно к зеркалу, чтобы накрыть его. Но не успел. Жаба завизжал, яростно завыл, его маленькие клыки сверкнули, он разинул пасть так широко, как только мог, и вцепился в ногу Нелл.

– Ай! Жаба, да что с тобой?!

Он мотнул хвостом в сторону зеркала, бешено указывая на него.

Белый лис исчез, но отражение чердака в пыльном зеркале так и не появилось. Там что-то шевелилось. Что-то темное надвигалось прямо на нас. По поверхности зеркала пробежала рябь, словно по воде. Здравый смысл вопил, чтобы я не смел этого делать, но я все равно подошел и потрогал зеркало пальцем. На пальце осталось что-то, похожее на серебряную краску.

И тогда далекая тень перестала быть далекой. И тенью это существо больше не было. Его темные одежды закручивались и развевались, будто оно поднималось из темного колодца. Мелькнуло что-то красное – это была маска. Существо пускало пузыри, паря передо мной, и с интересом смотрело на меня, склонив голову набок.

– Привет, – сказал я.

– Проспер… – произнесла Нелл сдавленным голосом, – пригнись!

– Что за… – Я не успел договорить, как существо попыталось разбить зеркало и выбраться наружу.

Глава 11
Магнит для пиявицы

В искусстве есть такая штука, как негативное пространство. Это пустое пространство вокруг главного предмета картины. Иногда оно создает дополнительный образ, который может оказаться интереснее самого предмета.

Тень не была негативным пространством. Это была просто черная дыра в форме существа, похожего на мумию. И существо это медленно парило посреди чердака. Обтрепанный край черного плаща оставлял узоры на пыльном полу.

Когда оно проплывало мимо, возникало чувство, как на американских горках: доехал до самой вершины и резко вниз. Сердце замирало. Существо было в маске, и я видел только его зубы, бесконечные ряды зубов. Внезапно оно вздохнуло с громким свистящим звуком, который, казалось, длился вечность. Каждый волосок на теле встал дыбом.

Меня куда-то тащили, и тело снова словно горело. В глазах помутилось, и вроде бы я что-то кричал – чувствовал, что произношу слова, но не слышал их. Я посмотрел на свою вытянутую руку. Казалось, что она исчезает.

«Беги! – взревел Аластор. – Беги, слизняк!»

Но было уже поздно. Мои ноги стали словно бумажными и подгибались. Тонкий черный язык скользнул изо рта твари и хлестнул меня по лбу, оставив темный вонючий и вязкий след до самой переносицы.

«Как посмел ты, – голос Аластора звенел в ушах, пронзительный, как утренний воздух. – Как посмел ты красть у меня? У меня?!»

Существо наклонилось ко мне, и стало почти невозможно дышать. Его разинутая пасть нависла над моим лицом, брызжа слизью. Красная маска раздвоилась, потом их стало три, четыре… Я моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Боковым зрением я видел только черноту. Чувствовал, что стал мягким, как желе, кости будто растворились. Я стал таким слабым – казалось, мне теперь понадобится целый год, чтобы пошевелить пальцем.

– Проспер! Проспер!!!

Это Нелл? Или Прю?

«Глупец, нечистый на руку мерзавец! – гремел Аластор. Его голос звучал все громче, и я вдруг понял, что это я сам кричу. – Ежели имеешь наглость предположить, что я прощу такое, ты глубоко заблуждаешься! Я приду за тобой и заберу каждую каплю силы, что ты украл! Изничтожу тебя, сокрушу, пока ты…»

– Скользи из тьмы на белый свет! – закричала Нелл. – Ты прятаться не смеешь, нет!

Из стоявших вокруг ламп вырвался поток света, закрутился в воронку, и над нами возник раскаленный белый шар, похожий на полную луну. Страшное существо издало вопль, похожий на скрежет железа по стеклу, и, продолжая вопить, взмыло к потолку. Нелл схватила синее пластиковое ведро и плеснула из него наверх, чтобы облить тварь водой. С громким шипением в воздухе взорвалось что-то белое, облепив чудовище, словно иней. Я зажмурился, когда остатки белого вещества, похожего на соль, осыпались на пол вокруг меня. Так и сидел с закрытыми глазами, пока не раздался новый вопль.

Размахивая рукавами, тень завертелась по комнате, чуть не задев Жабу, который залез на спинку дивана и пытался вцепиться когтями в непрошеного гостя. Еще недавно плащ мерзкой твари развевался тихо и величественно, будто она плыла под водой. Но теперь и она, и ее плащ затвердели и тут же рассыпались, превратившись в сверкающие осколки, которые зависли в воздухе.

Нелл наклонилась, подняла ведро и, что-то бормоча, подбросила его. Ведро попало в скопление парящих осколков и взорвалось на тысячу – или миллион – кусочков, которые, перемешавшись с осколками уничтоженной твари, кружились над нами. Красная маска упала мне на колени, через секунду осыпалось и все остальное. Сияющий круг заклинания Нелл превратил осколки в черный песок.

– Ты в порядке? – спросила Нелл, как ни в чем не бывало, стряхивая с себя песок, как будто это не она только что уничтожила существо из параллельного мира.

– Нормально, – простонал я. Ноги все еще не двигались.

– Вообще-то я Жабу спрашивала. По тебе и так видно, что все нормально.

Она схватила красную маску и показала ее дяде Барнабасу.

– Ну и ну, – сказал он, – да это пиявица.

– Что это? – Губы онемели, но мне все-таки удавалось шевелить ими. Я попытался встать на ноги.

«Кровопийца, – проворчал Аластор. – Омерзительное, смрадное создание. Я полагал, что численность их значительно сократили. Это было необходимо, поскольку они питались энергией высших диаволов. Но вижу, что мы не искоренили их полностью. Мне придется исправить это обстоятельство».

– Некоторые называют их психо-вампирами, – объяснил дядя Барнабас, помогая мне подняться. Он безуспешно пытался стряхнуть соль и песок с моих волос. – Они питаются энергией диаволов и… талантливых людей. Душегуб, должно быть, открыл портал, когда заставил тебя смотреть в зеркало.

– Ну, не знаю, – ответил я, пытаясь вернуть чувствительность рукам. – Мне показалось, что Аластор разозлился и офигел не меньше, чем я. Не думаю, что это он вызвал пиявицу.

«Что значит…“офигел”? Отвечай, слизняк, и немедленно!» – Но я притворился, что не услышал вопроса.

– Я имею в виду, что если она кем-то и питалась, то точно не мной.

– Да, это так, – сказал Барнабас. – Возможно, она оказала нам услугу, забрав часть силы у твоего демона. Но теперь нам придется быть предельно осторожными. Нелл, разбей, пожалуйста, все зеркала в доме.

– Подождите, – вмешался я, – а разве это не плохая примета? Минус семь лет счастья за каждое зеркало, и все такое?

– Сам ты плохая примета, – ответила Нелл. – Особенно если не можешь задвинуть подальше это твое реддинговское самолюбие и не отказаться от привычки то и дело смотреть на себя. Я бы на твоем месте избегала сейчас отражающих поверхностей.

Меня начинало раздражать, что моя двоюродная сестра, которая никогда не общалась с «отвратительными Реддингами», то и дело говорит о них. Не то, чтобы в ее словах совсем не было правды – некоторые члены нашей семьи действительно отвратительны, – но ведь не все же!

– Ты, похоже, забыла, что ты тоже Реддинг, – сказал я. Нелл набрала в грудь воздуха и открыла рот, собираясь ответить. Но дядя Барнабас кашлянул и отвлек ее, протянув ей красную маску. Он кивнул в сторону окна.

– Повесь ее там и насыпь на порог соли. На некоторое время это их остановит. Проспер и так устал от демона, который тянет из него соки. С другими существами ему сейчас встречаться точно не стоит.

Я поднял руку, чтобы привлечь внимание Нелл. Они оба были нужны мне, чтобы получить ответ.

– Какой у нас теперь план? У меня внутри демон. Мне что, ловить и вытаскивать его с помощью зеркала? Скормить пиявице, чтобы он не съел меня?

«Ты заблуждаешься, сморщенное подзаборное яблоко! – Аластор обиделся. – Я не питаюсь грязными человеческими душонками. На вкус они как мята и солнечный свет. Фу!»

Дядя Барнабас посмотрел на потолок.

– Мы рассматриваем, м-м… несколько способов решения твоей проблемы.

– То есть, вы понятия не имеете, что делать, да? – расстроенно спросил я.

– Нет, нет, нет! – замахал руками дядя Барнабас. – Мы перебираем варианты, но, кажется, самое удачное решение – довести до конца то, что начала Гуди Пруфрок. Мы переместим его из тебя в другое живое существо. В паука, лягушку, или… – Тут он ударил кулаком по ладони. – Но возникло небольшое препятствие. Мы пытаемся собрать все ингредиенты, необходимые для заклинания…

– И что это за ингредиенты? – спросил я. – Разве нельзя просто заказать все, что нужно, по интернету?

– Кое-что можно, – ответила Нелл. – Но нам, например, нужно три пальца с ноги повешенного преступника…

– Ого, – сказал я. – Как… необычно!

Нелл покачала головой и раздраженно продолжила:

– «Три пальца с ноги повешенного преступника; слизь новорожденного угря, собранная с уважением к нему; крылья черного таракана, оторванные в полете; два яйца гадюки, украденные в ночь на субботу; сверкающий камень, упавший с Луны; все бросить в котел ровно в полдень» – и конечно, произнести правильное заклинание.

Пальцы повешенного, яйца гадюки, камень с Луны… Серьезно?

– И это сработает? А мне что делать? – Я говорил все громче. – Чем я могу помочь?

Нелл посмотрела на меня, как будто я вызвался отрастить себе еще три пары ног:

– Хочешь сделать что-то действительно полезное?

– Думаешь, я буду просто сидеть сложа руки, дожидаясь, пока это… Это существо не уничтожит мою семью?

Мои родители слишком долго и тяжело работали, чтобы увидеть, как их Фонд превратится в пепел. Я не сумел увести Прю из дома, но могу сделать кое-что другое. Финансовые потери моя семья пережила бы спокойно. Но почему-то мне казалось, что «месть» подразумевает нечто большее, чем лишение Реддингов того уровня доходов, к которому они привыкли. Похоже, речь идет об убийстве.

«Хм… Ты, слизняк, предлагаешь весьма соблазнительные идеи».

– Твоя задача – сидеть тише воды и не ввязываться в неприятности, – сказал дядя Барнабас. – Пальцы мертвеца – это, м-м, действительно проблема. Но у меня есть зацепки. Один человек в Австралии собирается выкопать старого преступника, ну и… чик-чик.

Я постарался не вздрогнуть.

– Сколько времени это займет? Мы что, не можем купить билет и слетать за ними?

Еще не договорив, я уже пожалел о своих словах. Билет в Австралию стоит дорого. Моя семья могла себе это позволить, но это не значит, что дядя Барнабас тоже может. И, конечно, я оказался прав.

– А деньги? – усмехнулась Нелл. – Ты, что ли, заплатишь?

– Мои родители попросили вас помочь, разве не так? – снова попытался я. – Может быть, они могут и заплатить?

– Нет, Проспер! – почти крикнул дядя Барнабас, но тут же заговорил более мягко: – Мы ни в коем случае не должны с ними связываться. Твоя бабушка сейчас пристально следит за ними, и, насколько я понимаю, у нее есть доступ к их банковским счетам. Паспорта у тебя с собой нет, а на то, чтобы понять, есть ли другой способ вывезти тебя из страны и ввезти обратно, уйдет слишком много времени.

Логика иногда бывает совершенно беспощадна.

– Но я могу быстренько позвонить, – не сдавался я. – Могу оставить им сообщение с таксофона или отправить письмо по электронной почте…

– Нет! – Нелл перебила меня так резко, что Жаба подпрыгнул. Летучий кот парил за спиной дяди Барнабаса. Его огромные глаза не мигали и будто высматривали врага. Когда дядя Барнабас обернулся, кот тут же упал на холмик земли, покрытый засохшей травой.

– Ты ни с кем не можешь связаться. Как только мы выехали из Редхуда, я наложила на тебя чары. Никто не сможет тебя найти или узнать, пока ты сам себя не обнаружишь.

– Никто-никто? – спросил я. Люди обычно не стеснялись фотографировать членов моей семьи и отправлять снимки в газеты или выкладывать в интернет. – Но ведь стоит кому-нибудь опубликовать всего одну мою фотографию…

– Все увидят мои чары, а не твое лицо, – сказала она, сверкая глазами из-под очков. – Это что-то вроде волшебной маски. Не волнуйся, у тебя теперь огромный нос и крошечные глазки.

Я вздохнул.

– Ну, хуже явно не стало. Все говорят, что я просто вылитый двоюродный прапрадедушка Икабод, а он был похож на бешеную белку.

Нелл громко засмеялась, но тут же прикусила губу, пытаясь сдержаться. Она снова села, на этот раз – на другой конец дивана, подальше от меня.

– Ну, пожалуйста, – сказал я. – Мне нужно чем-то заняться. Дайте мне какое-нибудь дело.

Что угодно, лишь бы не думать о том, что во мне кто-то сидит.

– Ну, хорошо. Думаю, ты можешь поискать подходящий сосуд, чтобы мы могли переместить туда демона, – сказал дядя Барнабас.

– И все? – спросил я. – А как насчет отрывания крыльев в полете? Я могу попытаться. Что для этого нужно? Пинцет?

– Это у нас уже есть, – ответила Нелл. – Так что уймись.

Я чувствовал, что мой голос дрожит:

– Ладно… Но что, если демон восстановит силы раньше, чем мне исполнится тринадцать. Я имею в виду, до моего дня рождения?

– Что ж, тогда и будем с этим разбираться, – сказал дядя Барнабас. – А сейчас ты должен поверить в этот план. И, главное, ни при каких условиях не пытайся связаться со своими близкими.

Я кивнул и вытер кровь со щеки. Руки и лицо болели, все в порезах от осколков.

– Кажется, я просил тебя насыпать соли, – сказал дядя Барнабас, поворачиваясь к Нелл. Она отошла, держа Жабу на руках и поглядывая на нас из-под очков. – И принеси, пожалуйста, заживляющую мазь, хорошо? Мы же не можем допустить, чтобы наши гости разгуливали в синяках и порезах.

– Но…

– Прямо сейчас, Корнелия. И не забудь про зеркала.

Разочарованно вздохнув, Нелл вскочила. Она прекрасно поняла, что на самом деле ей велели покинуть помещение. Она сняла со шкафа серебряную баночку и чуть ли не швырнула ею в меня.

Крышка отскочила, я почувствовал приятный запах алоэ и мяты. Зачерпнув светло-розовый крем, я начал смазывать им лицо и руки. Через минуту боль исчезла, а раны начали затягиваться. Я снова не мог поверить своим глазам.

Невероятно. Это было просто… невероятно.

Нелл отошла подальше и подхватила с пола ведро, которое к моему изумлению опять оказалось целым. И только тут я заметил, что звездочки с ее волос осыпались на пол.

– Ну и пожалуйста, – прошипела она, прижимая к груди ведро.

Господи, да что я за придурок! Даже спасибо не сказал, а ведь она спасла мне жизнь! И меня тут же подкосила мысль, что ей пришлось меня спасать, пока я валялся на полу, как дохлая креветка. У меня, между прочим, тоже есть гордость. К счастью, не слишком много. Но я не успел поблагодарить Нелл: она умчалась, крикнув:

– Жаба, за мной!

Кот полетел за ней, но тут же вспомнил, что тут есть свидетели, и попытался сделать вид, что он не летит, а совершает невероятно длинные прыжки. Но дядя Барнабас и этого не заметил. Даже после того как они ушли, ярость Нелл продолжала облаком висеть в дверном проеме.

Я подождал, пока скрип ступенек стихнет, и спросил:

– Зачем вешать маску на окно?

– Чтобы отпугнуть других пиявиц, которые захотят добраться до тебя или отнять силу душегуба, – ответил дядя Барнабас.

– Вы действительно думаете, что мы выиграли немного времени? Эта тварь забрала у него достаточно сил, чтобы что-то изменилось?

– Надеюсь. Думаю, скоро мы это узнаем, – сказал дядя Барнабас. – Я, конечно, понимаю, что у меня нет права так говорить, мы ведь едва успели познакомиться, но… Я горжусь тобой, ты очень мужественно перенес испытания.

Я горжусь тобой. Интересно, когда я слышал что-то подобное в последний раз? Несколько лет назад. Давно. Мы были дома, и у Прю случился приступ. Я позвонил правильным людям в правильном порядке, и диспетчер службы экстренной помощи объяснила мне, как сделать сердечно-легочную реанимацию.

Я ответил дяде:

– Спасибо.

Но думал я вот что: «Все это очень тяжело. Я нервничаю. И не понимаю, как могу одновременно быть и радушным хозяином, и тюрьмой для этого демона».

«Я-то уж тем более этого не понимаю!»

– Заткнись, – проворчал я.

– Прости, что? – моргнул дядя Барнабас. – А! Он с тобой разговаривает?

«Ум этого человека грандиозен, как огарок свечи. Вот бы он не был таким болваном…»

– Знаешь, – прервал его я, – твой пижонский язык никому не нравится.

– Что он говорит? – допытывался дядя Барнабас. – Что-нибудь насчет проклятия?

«Подлец с грязным языком! – выругался Аластор. – Не смей говорить со мной на языке простолюдинов. Я твой повелитель! Я великий князь…»

– Ты великий придурок, – ответил я и повернулся к дяде. – Нет, правда, есть какое-нибудь заклинание, чтобы его усыпить?

– Даже если и есть, я об этом ничего не знаю, – сказал дядя Барнабас, и задумчиво потер нос. – Но кое-что все-таки можно сделать. Обычно это работает.

– И что это?

– Поступай, как с обычными хулиганами, – сказал он, помогая мне подняться. – Если не обращать на них внимания, им надоест и они уйдут.

О да. Это просто отлично помогало мне все двенадцать лет.