Текст книги "Живое и мертвое"

6

Мордатый охранник был в ярости. Когда он шел к начальству, отправив на все четыре стороны упыря Петро, он думал о том, что за такую информацию можно получить повышение. А вышло, что думал он так напрасно. И напрасно сказал упырю, что сам займется этим делом. Уж лучше бы мертвечина сам шатался по инстанциям.

Повышение не сложилось. Поощрение… Если он рассчитывал на поощрение в денежном эквиваленте, то сильно ошибался. Начальство похвалило за хорошую службу и повесило на него львиную долю забот по организации поимки нежити, укокошившей своего поручителя.

Теперь, вместо того чтобы уныло сидеть в своей будке у шлагбаума, несчастный был вынужден мотаться по всему городу и изображать из себя курьера, передающего чужие послания и распоряжения. Поднимающего на уши всю городскую охрану и патрули.

В будке теперь сидел напарник, который переселился туда из кустов за шлагбаумом. А он мог только вспоминать теплый тихий сухой пост и злиться. Ярости прибавилось, когда снова зарядил дождь. Причем не тот тихонький дождичек, какой моросил днем, а настоящий ливень.

От всего этого в целом и по отдельности возникло устойчивое желание убивать. Потому на предложение начальника оперативной группы присоединиться к взятию троих убийц он откликнулся весьма охотно. А вдруг те начнут сопротивляться, и у него появится возможность сломать пару конечностей. Мордатый хрустнул костяшками пальцев и плотоядно улыбнулся. Кто-то сегодня ответит за все его неприятности.

Гостиница проступила из серой пелены дождя, как затерявшаяся в тумане крепость.

– Эта, что ли?

– Угу, – кивнул он. – Упырь сказал, что они остановились здесь.

– Начальник, – подал голос один из охранников, такой же промокший и злой. – Они что, дураки совсем? Если они его убили, то давно уже ушли отсюда. Зачем оставаться?

– Ушли? В такой-то дождь, – усомнился другой.

Начальник лишь хмуро посмотрел на обоих.

– Ушли, не ушли, не наше дело. Нам надо проверить. Если убийцы на месте, взять их. Вперед.

Гостиничный вестибюль, сухой и теплый, после негостеприимной улицы показался родным домом. Вымокшие недовольные люди устремились на лестницу. Наверх, к номерам.

Из-за стойки поднялся было администратор, но начальник лишь показал ему кулак и жестом велел заткнуться и не дергаться.

Дробно загрохотали каблуки. По ступеням, по коридорам. Чем ближе к заветному номеру, тем радостнее становилось. Цель близка. Провернуть дельце – и в ближайший кабак. Греться. Изнутри и снаружи.

Охрана работала четко и слаженно. Ни единого слова. Казалось, эти люди и не знают слов, зато превосходно общаются знаками.

Дверь в нужный номер нашлась сразу. В этой гостинице номера комнат располагались логично, не скакали, как играющие в чехарду белки.

Люди быстро окружили вход в номер. Нахлынули волной и тут же рассредоточились. Перед номером образовалось пустое пространство.

Жест, другой. Один из охранников разбежался и с размаху саданул дверь плечом. Несчастная дверь оказалась не такой крепкой, какой была на вид. Сорвалась с петель и отлетела в сторону. В номер, как крупа в банку, посыпались вооруженные люди.

– Никого, – донеслось из дальней комнаты.

– Чисто.

– Пусто.

Замешкавшийся в дверях мордатый охранник с сожалением понял, что сломать кому-нибудь конечность у него сегодня не выйдет.

– А труп? – с надеждой спросил он от дверей.

– Нет тут никакого трупа, – сердито бросил начальник группы, выходя навстречу.

Сзади появился администратор. Рядом с силовиками он выглядел жалким и щуплым.

– Что ж вы дверь сломали, изверги? – посетовал он, прищелкнув языком. – Ключ же есть.

Мордатый посмотрел на него с ненавистью, как на потенциальную жертву.

– И спросить могли, а не ломиться. Я бы вам сам сказал, что их нету.

– А где они? – поинтересовался начальник.

– Ушли. Все четверо.

– Трое, – поправил мордастый.

– Четверо, – сердито буркнул администратор. – Три урода и мальчишка. Он у них вроде поручителя. Я все удивлялся, как ему не страшно за них ручаться, не говоря уж о том, чтоб с ними жить вместе. А он просто пьет, как лошадь. Сегодня, когда они уходили, еле языком ворочал и на ногах не стоял.

Начальник посмотрел на мордатого. Тот поежился, про себя думая, что кого-то он все-таки пришибет. И этим кем-то будет навешавший ему лапши на уши упырь.

– А что, они совсем ушли?

– Не знаю, – пожал плечами администратор. – Обещались вернуться. Просили номер не занимать. А мне-то что? У них на неделю вперед оплачено. Пусть себе пустой стоит. Вы мне лучше скажите, кто за дверь платить будет, изверги?

– Быстрее, – торопил Деррек.

Но быстрее не получалось. Шагать в таком темпе Мессер не мог. И вампир злился. Конечно, можно было бы тащить Винни на себе, а не вдвоем с магом, но тогда, надо признать честно, скорость снизилась бы значительно.

Винни висел на плечах друзей, одной рукой обхватив за шею Мессера, другой Деррека. Но руки не слушались. И фактически он болтался аморфной мокрой тушей.

Дождь разошелся не на шутку. С неба лило не как из прохудившегося ведра, а как из ведра, у которого начисто вышибли донышко. Впрочем, ливень был на руку. За дождем, да в сумерках принять юношу за живого, но вдребадан пьяного – куда проще. А еще, несмотря на то что на самом деле никакого запаха Винни чувствовать не мог, ему казалось, что дождь сбивал специфический аромат гниения. Все попытки Мессера опровергнуть данное убеждение закончились провалом. И теперь, на очередную жалобу юноши, скелет мрачно хмыкал и отвечал, что человек ко всему привыкает. На следующий же, не менее абсурдный вопрос, как надолго этот запах, лорд предпочел не отвечать вообще. Из чего Винни сделал вывод: пока он существует в теле упыря, ему придется смириться с запахом.

– Быстрее, – снова прошептал Деррек. Нана, шедшая впереди, оглянулась.

– Давай потише, ладно? – бросила на ходу.

– Да кто здесь услышит? – пробурчал Деррек, но послушно замолчал. В тишине были слышны только их шаги, легкое дыхание Наны и шум дождя.

Девушка вела их неровно. Городские улицы, тонущие в пелене дождя, сменяли друг друга рваными кусками. Они не прошли от начала до конца ни одной улицы, все время сворачивали. Метались зигзагами. Зачем? Оставалось только догадываться.

Возможно, Нана пыталась запутать след, возможно, не хотела долго привлекать внимание прохожих. Может, еще что. Поворот, два дома. Еще поворот. Еще один дом, длинный, обнесенный бесконечным, кажется, забором. Кованая ограда, деревья, рвущиеся на ветру. Мечущиеся огромными тенями. Волны дождя, размывающие куски реальности. Плямкающие в лужи капли. Бесконечными потоками бегущая по мостовой вода. Поворот.

На этот раз, кажется, даже не перекресток, не улица поперек. Просто повернули в просвет между домами. Ведь даже в Витано не бывает таких улиц, чтоб, высунувшись в окно одного дома, можно было бы дотянуться до карниза другого.

Втроем в проулке не развернуться вовсе, и Мессер снова замешкался.

– Быстрее, – едва слышно подогнал его вампир.

Проулок кончился, они снова выскочили на улицу, в дождь. Ливень припустил пуще прежнего, будто стараясь поставить новый рекорд. Совсем стемнело. Сквозь мутную пелену дождя замелькали огни. Много. Трактир?

Кажется, да. Во всяком случае, с той же стороны доносились нестройные вопли. Мелькали какие-то тени.

– Постоялый двор, – тихо озвучила Нана, по-звериному ведя носом. – Может, заночуем здесь? Завтра будет тише. И без дождя.

– Нет, – Мессер говорил натужно, словно сбил дыхание. Интересно, с чего бы это? Легких-то у него нет. И вообще ничего нет.

Винни вдруг до дрожи в руках захотелось узнать, что у лорда внутри. Желание было абсолютно дикое. При этом оно перебивало все остальные желания и страхи. Словно бы ребенку возжелалось знать, что внутри у куклы. И ради этого знания он готов пожертвовать куклой и получить нагоняй за испорченную игрушку. Юноша поймал себя на этой мысли и устыдился.

– Дождь нам на руку, – пыхтел лорд тем временем. – Пока темно и ливень, у нас есть шансы выбраться из города. Завтра их не будет.

Постоялый двор остался за спиной. Растворились в пелене дождя огни. Затихли крики. Снова стало слышно только шум дождя и…

Винни вздрогнул. В первый момент решил, что показалось, но нет. За дождем послышались тяжелые шаги. Потом в поле зрения появилось несколько силуэтов.

– Стоять, не двигаться, – пробурчал недовольный голос. – Или стреляю.

Нана замерла. На лице девушки появился оскал. Почти звериный. Мессер и Деррек остановились. Винни безвольно повис, как и договаривались, и уронил голову на грудь.

Из темноты вышли четверо патрульных, а за ними уже знакомый офицер. Только если с утра он повел себя благосклонно, то сейчас был раздражен и мрачен.

– Везет мне сегодня на вашу компанию.

Патрульные неторопливо, со знанием дела, обступили беглецов. Офицер подошел ближе, прикрывая глаза от дождя, всмотрелся в лица.

– Вампир, девчонка-перевертыш и усохший старик. Что делаем в такое время на улице? Избавляемся от трупа?

– Какого трупа? – удивленно вскинула брови Нана. Если б не дождь, этот жест возымел бы больший успех. Но в темноте и за хлещущей водой никто не обратил внимания на богатство мимики.

– Вашего поручителя, Винни Лупо, – устало проговорил офицер. – Того мальчишки. Не валяйте дурака, вы в розыске. На вас поступило заявление о том, что вы убили господина Лупо. Так что если вы не станете артачиться и сдадитесь сами, будет лучше для всех.

– Но мы никого не убивали, – начал Деррек. – Мы…

Винни не стал дожидаться продолжения и, стараясь как можно достовернее изобразить пьяного, поднял голову. Остекленевшие глаза его бессмысленно уставились на офицера.

– Меня тошнит, – сообщил Винни и снова уронил голову.

Это произвело впечатление. Офицер попятился и выругался. И снова выругался, не зная, как реагировать.

– Перебрал парень малость, – извиняющимся тоном проговорил Мессер. – Переживал из-за того, что выступление наше с утра не удалось. Я ему говорил не налегать на вино, а он…

Лорд патетически взмахнул рукой.

– Молодо-зелено! – в голосе его прозвучало столько горечи, что струящиеся по лицу капли дождя напомнили ностальгические слезы. Еще немного, и можно было бы действительно поверить, что Мессер плачет. Хотя проще было представить, как скелет улыбается.

– Ты говорил? – проворчал Деррек. – Сам пил, старая калоша, и сопляку наливал.

– Это сперва. А потом? – встрепенулся Мессер.

– А потом уже поздно было.

Нана все это время молчала и заискивающе смотрела на офицера. Тот окончательно растерялся. Долго слушал бессмысленный треп, пока на лице его снова не появилась усталая злость.

– Хватит! – рыкнул он.

Мессер и Деррек послушно замолчали, будто кто-то нажал на кнопку, отвечающую за исходящий из них звук. Винни захотелось посмотреть, что происходит, но поднять голову сейчас означало бы запороть на корню всю затею.

– Значит, так, – сухо проговорил полицейский. – Я вас предупреждал утром?

– Да, господин офицер, – поспешила с ответом Нана.

– Вот и не обижайтесь. Забирайте своего поручителя, и чтоб через полчаса духу вашего не было в городе. Фюрей, проводи господ до постов.

Один из полицейских послушно щелкнул каблуками. Хоть и без особого энтузиазма. Топать под дождем в ночь невесть куда не хотелось.

– Но, господин офицер, – запричитал вдруг Мессер, – ночь. И дождь. А молодой господин, простите, в стельку пьян. Может быть, мы можем остаться в Лупа-нопа хотя бы до утра?

Винни снова захотелось вмешаться. Что он несет, этот лорд Мессер? Мозги от дождя промокли? Такая удача. Надо брать и бежать, пока дают. Но юноше достало ума сдержаться. А маг куда лучше разбирался в людях, чем Винни.

– Не сможете, – прорычал офицер. – А вашего «молодого господина» я бы выпорол, чтобы он больше никогда так не надирался. Идите отсюда. Фюрей!

Фюрей ничего не сказал, но, видимо, что-то сделал. Потому что Деррек и Мессер поспешно зашевелились и поволокли его в сторону пригорода. Что-что, а направление Винни мог разобрать даже из своего обвисшего положения. Впереди теперь шел Фюрей – огромный понурый полицейский. Нана легко ступала где-то сбоку.

Дождь немного поутих, и висящий на плечах друзей Винни молился только о том, чтоб он не перестал вовсе. По крайней мере до той поры, пока они не выберутся из города.

Офицер проводил компанию мрачным взглядом и тихо пробурчал под нос:

– Ну, попадись мне тот негодяй, который полгорода на уши поставил из-за этого мнимого убийства.

– Не слишком ли вы с ними жестко, капитан? – поинтересовался один из подчиненных. – Может, стоило разрешить им заночевать?

Офицер и сам уже подумал о том, что был чрезмерно строг. Все-таки мальчишке ночевать на улице под дождем… С другой стороны, быстрее протрезвеет.

– Не слишком, – отозвался он. – С нарушителями порядка у нас в городе разговор короткий. А они тут то цирк устраивают среди бела дня, то пьяные гулянки посреди ночи.

7

Она решилась. Все просчитала, набралась смелости, отбросила эмоции. Оставила только холодный расчет. Она проиграла ситуацию до мелочей. В голове. И не один раз. А вот уже перед дверью почему-то стушевалась.

А вдруг мальчик ошибся? А вдруг это навет? Ведь не бывает же такого. Не может быть. Но робость длилась недолго. Что-то внутри сжало тисками. «Может», – удивительно ясно осознала она. И не такое может. Все может быть.

Она уверенно протянула руку и резко дернула шнурок. Где-то внутри нервно задергался колокольчик. Вслушавшись в тишину, дернула снова. Так повторилось еще несколько раз, прежде чем за дверью вдалеке зашуршали шаги.

Немного ожидания, и дверь распахнулась. Темноту резанула полоска света. Вытянулась, деформировалась в прямоугольник, посреди которого высилась тень хозяина дома.

Лицо советника из недовольного превратилось в удивленное и – снова слегка сердитое.

– Миссис Лупо? – со смесью раздражения и озадаченности спросил он. – Вы глядели на часы?

– У меня к вам очень важное дело, советник. И это срочно.

Пока все шло, как и было запланировано. Фраза за фразу, взгляд за взгляд, непонимание за любопытство. Цепляясь одно за другое, все запутывалось в клубок много раз проигранной в уме комбинации.

Советник поколебался, но отстранился, пропуская ее в дом.

– Проходите.

Она вошла, улыбаясь про себя и для себя. Не то советник настолько предсказуем, не то она настолько умна, но все оказалось просто и прогнозируемо настолько, что даже азарт поутих.

Хлопнула дверь. Она обернулась. Советник широко взмахнул рукой в приглашающем жесте.

– Пройдемте в мой кабинет, миссис Лупо. Там нам будет удобнее.

– Конечно, господин советник, – покорно кивнула она.

Чего ради она явилась к нему в такое время? Советник был сбит с толку, сердит и заинтригован.

– Идите за мной.

Он повернулся спиной, подставляясь. У нее защемило сердце. Вот сейчас бы ударить и… Нет, рано. Не сейчас.

Глубоко вдохнув, она попыталась немного расслабиться и зашагала следом.

Кабинет оказался необъятным. Весь ее дом – три комнаты, прихожая, кухня, кладовка и уборная – были, наверное, как этот кабинет. Пахло табаком. Приятный запах, что бы ни говорили борцы с вредной привычкой.

Советник прошел через помещение в дальний конец зала. Стены сплошь уставлены стеллажами, с них смотрят толстые пыльные корешки книг. Интересно, он хоть одну из них прочел? Обошел широкий письменный стол, уселся. Массивное кресло приняло без звука.

– Итак, – советник принял позу, изображая из себя нечто среднее между мыслителем и внимательным слушателем. – Вы хотели что-то рассказать.

Она неуверенно шагнула к столу. Эта поза, и запах табака, и атмосфера кабинета – все сбивало с первоначального настроя. И это раздражало, потому что задуманное требует отрешенности и холодности рассудка.

Шаг. Еще шаг. Она убрала руки за спину. Пальцы нащупали припрятанный тесак. Она стянула его в лавке у мясника.

Стащила, как ребенок. Но этот увесистый, заточенный кусок металла, такой нелепый и неуместный, показался ей отчего-то единственно серьезным и доступным оружием. Другого в Витано все равно не достать.

– Я… – голос осекся. Сколько ни прокручивай такие сцены в голове, а в жизни все равно все выходит иначе. – Я хотела рассказать вам историю, господин советник. Историю про двух мальчиков, которые вместе учились.

Она посмотрела на него пристально. В глазах советника сверкнуло беспокойство, но на лице не дрогнул ни один мускул. Он умел держать себя в руках.

– И что же? – улыбнулся советник, заполняя возникшую было паузу.

– Они учились вместе, – повторила она. – А потом однажды они поспорили. Очень глупо поспорили. И один мальчик подбил другого уйти в Пустошь.

– Ужас, – почти что искренне возмутился советник.

– Знаете, чем закончилась эта история?

– Откуда ж мне знать?

Она молча смотрела ему в глаза. Она ждала, что он сломается. Но советник не отвел взгляда.

– Тот мальчик, которого подбили идти в Пустошь… он погиб. А тот, который его спровоцировал… стал жить, как раньше. Даже еще лучше. И знаете почему?

– Нет.

– Все очень просто. Его отец – советник.

Женщина заглянула в глаза собеседника, и они снова сцепились взглядами.

– Его отец – вы! – тихо произнесла она с торжеством в голосе. – А тот мальчик, что погиб, – мой сын. Мертвый сын, за которого вы хотели мне заплатить.

– Чушь!

Советник откинулся в кресле и расхохотался. Но смех получился натянутым.

– Полная чушь, – повторил он.

Голос советника раздражал и злил, и она выхватила из-за спины тесак и выставила его перед собой на вытянутых руках. Глупо и нелепо. Острое лезвие скользнуло перед носом советника. Тот вскочил, отпрянул, но спинка кресла помешала отстраниться сильнее.

– Миссис Лупо, вы с ума сошли, – пробормотал он.

Женщина не пошевелилась. В глазах советника злость стала бороться со страхом. Причем борьба была равная.

– Чего вы хотите, миссис Лупо?

– Правды. Правды о том, как вы убили моего сына.

– Миссис Лупо, я…

Лезвие снова замерло, устремившись в одну точку. И, к неудовольствию советника, точка эта была где-то по центру его груди.

– Сядьте, – приказала она. Советник медленно опустился в кресло. – Доставайте бумагу, чернила. Пишите.

– Что писать? – устало спросил советник.

– Всё.

Он поискал глазами бумагу, но не нашел. На столе лежали только исписанные листы. Письма, документы.

– Зачем вам это? – хрипло спросил он. – Вы же себя губите.

– Не волнуйтесь. Я не хочу вас убивать. Мне нужно ваше признание. И вы мне его напишете, а я отнесу его в Совет. Совет и Гильдия должны знать. И они будут судить вас за преступления против граждан Витано.

– Может быть, мы вначале все обсудим? – вымолвил он.

Вот он – триумф. Все, он сдался. Сейчас он все напишет. Все расскажет. И его осудят. Не она. А Совет и Гильдия. Потому что если она устроит самосуд, то станет такой же убийцей, как и он. А если…

– Доставайте бумагу, – твердо повторила она.

– Ну, как хотите…

С усталой небрежностью он выдвинул ящик стола. На какой-то момент рука исчезла внутри. Непринужденно, естественно… Может быть, эта будничность и стала причиной потери бдительности?

Он потянул руку на себя, выложил на стол пачку бумаги. Кисть снова исчезла в ящике, и снова появилась рука с…

Грохнуло. Грудь рвануло болью. В глазах взорвалось ослепительной вспышкой и тут же потемнело. Звякнул об пол тесак. Неужели ее руки ослабели настолько, что она выронила оружие? И тут же пришло осознание, что руки, хоть и слабые, сжимают что-то влажное на груди. Запах табака смешался с запахом гари. В глазах стало совсем темно. Потом все закружилось, и она понеслась навстречу полу и вечности.

Советник опустил пистолет более совершенной конструкции, чем те, что знали жители Витано. Нервно закусил губу. В голове металось множество бранных слов, и, расталкивая их, дергалась мысль: «Что делать?»

– Что теперь делать? – прошептал советник, поглядел на труп и с силой шарахнул кулаком по столешнице.

8

Узкие улицы великого города были пустынны, словно на них уже произошел конец света. Да и откуда бы здесь взяться людям посреди ночи. Советника одиночество вполне устраивало. Оно давало возможность подумать, привести мысли и чувства в порядок.

Труп он запер в кабинете. Туда никто не сунется. Без него там даже прислуга не хозяйничает. Так что с мертвой дурой, устроившей истерику, разберемся потом. А вот откуда она все узнала?

Захотелось рвануть в комнату к сыну, поднять Санти с кровати, как следует встряхнуть и спросить у малолетнего зарвавшегося негодяя, какого рожна происходит. Мысль эту он, впрочем, тут же и откинул. Что может знать сопляк помимо того, что уже рассказал?

Рано. Как же рано он начал его посвящать. Сын виделся взрослым, рассудительным, трезвомыслящим. А оказался обычным безмозглым сопляком. Все они такие. Он помнит, он знает. Сам таким был. Вот только почему ему пришло в голову, что его сын – исключение?

Но откуда могла просочиться информация? Советник принялся вспоминать всех людей, хоть как-то связанных с этой историей. Выходила масса вариантов, жизнеспособных из которых было всего два. Либо мальчишка-свидетель распустил язык… Либо против советника кто-то активно ведет игру. Верить хотелось в первый вариант. Второй был чересчур скверным. Да и кто бы мог плести такую тонкую игру, чтобы довести до случившегося и чтобы при этом он ничего не заметил.

Гением советник себя не считал, но в такую тотальную марионеточность поверить было трудно. Выходит, мальчишка. Митрик! Значит, надо просто избавиться от мальчишки и – все.

К этой мысли он пришел с полчаса назад. Выяснить, где живет однокашник сына, не составило труда. Для этого даже Санти будить не понадобилось. Теперь главное – добраться до дома Митрика незамеченным. Хорошо, что все нормальные жители Витано теперь спят. Время играло советнику на руку. А те места, где могли встретиться случайные полуночники, он старательно огибал стороной. Другой вопрос, что делать дальше.

Митрик живет с родителями. Отцом и матерью.

Советник стиснул рукоять покоившегося в кармане пистолета. Убрать одного мальчишку не просто. Убрать его вместе с двумя родителями невозможно. Во всяком случае, незаметно. А расстреливать полквартала, чтобы не было свидетелей…

– Не дури, – приказал он сам себе. – Возьми себя в руки.

В голосе не было уверенности, но тем не менее такое самоподбадривание подействовало. Мозги зашевелились в нужном направлении. Отец у парня из тех работяг, что вкалывают по ночам. Естественно, делают они это не каждую ночь, но будем надеяться, что ему повезет, и папаша Митрика сегодня ушел в смену. Тогда дома остаются мама и сын. Кто откроет среди ночи дверь? Естественно, мать. Не хватало ребенку посреди ночи…

Хотя… Сыну-то уже восемнадцать. Так что, может, наоборот, молодой парняга пойдет открывать дверь, чтобы немолодая женщина спокойно спала. Если откроет мальчишка, его можно вытянуть на разговор и…

А если откроет мать? Извиниться и уйти? А дальше что?

А дальше что? Этот вопрос снова и снова врезался в мысли и рушил любую, выстраивающуюся схему. Вне зависимости от того, была ли она изящна или не грешила изяществом вовсе. Вот как сейчас.

Он всегда криво ухмылялся во время просмотров дешевых постановок. Режиссеры самовыражались, актеры кривлялись, и все это безобразие неминуемо заканчивалось счастливой развязкой. Герои, держа друг друга за руки, уходили к закату, и зритель давился слезами счастья. А он давился желчью, задаваясь все тем же вопросом: «А дальше что?»

Этим советник и отличался от простого смертного. Он мог смотреть дальше, просчитывать на несколько шагов вперед. Видеть проблему или ситуацию глубже и шире. Как с теми же самыми постановками. Ведь если посмотреть на счастливый конец и подумать, что с этим счастьем случится чуть позже, становится ясно, что счастья там нет и не будет. Вот только простые обыватели мыслят текущим мгновением, а он…

А он сейчас был точно таким же обывателем. Он не мог смотреть вперед. Не мог прогнозировать и просчитывать. Он зациклился. Оттого и мысли дурные, и планы один другого сумасброднее. Но где выход?

Выхода нет. Он в углу. Загнан в угол, как мышь. Или крыса. Но он вырвется.

Не особенно понимая, что делать дальше, он вошел в дом, остановился возле нужной двери и постучал.

На какой-то момент стало жутко. А вдруг против него действительно идет игра? Или мальчишка уже наплел кому-то что-то? Или мать этого несчастного, Пустошь его задери, Винни Лупо успела разболтать что-то, прежде чем идти к нему?

Дверь по периметру очертила тонкая яркая полоска. Внутри зажгли свет. Хлипкая дверь, если так просвечивает, подумал советник. От этой мысли, пришедшей некстати, стало почему-то спокойнее.

Щелкнул замок. Дверь распахнулась, и свет ударил в глаза. На пороге стоял парень и щурился.

– Митр? – спросил советник, предвкушая ответ. Парень сонно кивнул. – Знаешь, кто я?

– Отец Санти, – буркнул он. – И советник.

Тот быстро поднес палец к губам.

– Тсс. Мне надо срочно с тобой поговорить.

– Может быть, утром? – парень все еще не проснулся, с усилием давил зевки, но выходило плохо.

Советник поймал себя на том, что снова начинает волноваться. Но теперь даже от осознания этого дрожь не желала отступать.

– Нет, – произнес он. – Это срочно. Дело очень серьезное.

– Зайдите, – пригласил Митрик.

– Лучше ты выходи. Чтоб никого не разбудить, – попытался советник.

– Зайдите, – неожиданно твердо повторил мальчишка. – Мне одеться надо.

Советник поколебался, но ступил через порог. Рука рефлекторно дернулась в карман. Пальцы стиснули рукоять пистолета.

С ума сошел, пронеслось в голове. Не здесь же. И не сейчас.

Мальчишка ушел. Советник топтался возле двери и оглядывал крохотную прихожую. Последний раз в своей жизни он оказывался в таком положении и такой ситуации… никогда.

Время шло. Ничего не происходило. Растерянность раздражала.

Наконец из комнаты вышел Митрик. Одетый и сосредоточенный. Что-то совершенно немальчишеское было в его виде. Не ведут себя так мальчишки в таких ситуациях. А как ведут?

Советник отругал себя за приступ паранойи.

– Готов? – сухо спросил он. Митрик кивнул. – Идем.

Они вышли. Советник проследил, как мальчишка закрывает дверь. Отец, значит, в ночную смену. А мать? Что же она не вышла? Или ее тоже нет дома? Или?

Он пропустил Митрика вперед. Прошлепал следом за ним по ступенькам.

Ночной воздух, прохладный и чистый, кажется, отрезвил. Советник огляделся по сторонам. Никого. Сзади тоже никого не было. Все удачно. Слишком удачно.

– Идем, – повторил он, опуская руку на плечо юноше и задавая направление.

Тот послушно потопал, куда было велено. Вдоль по улице, до перекрестка. За угол. Здесь тупичок. Потемнее, и окна сюда выходят, начиная с третьего этажа. До того глухие стены. Странная особенность местной застройки, на которую он заранее обратил внимание.

Рифленая рукоять шершавила вспотевшие пальцы. Сейчас.

Советник тихо достал из кармана пистолет. Не выдал себя ни единым звуком. Но в последний момент мальчишка вдруг обернулся и посмотрел ему в лицо. Не на пистолет, а в лицо, как будто про пистолет он и без того все знал.

Рука дрогнула. В голове завертелся хоровод безумных осколочных мыслей. Как стекляшки в калейдоскопе.

Одно дело – стрелять в спятившую бабу с ножом в руке, другое – в мальчишку, который смотрит тебе в глаза. Который учится вместе с твоим сыном. Который сам как твой сын…

– Извини, дружок, – хрипло произнес советник. – Ты слишком много знаешь. И слишком много говоришь. С этим надо что-то делать.

Митрик не ответил. Он молча смотрел советнику в глаза. И тогда тот нажал на спуск…

Выстрел хлопнул с оглушительной силой, хотя не мог он так хлопнуть. Но ему показалось, что от этого выстрела содрогнулся весь Витано. Одновременно с выстрелом, а может быть, чуть раньше что-то больно ударило под колени.

Советник повалился на землю. Ничего не соображая, дернулся. Сверху навалилось, надавило. Вывернуло руку. Пистолет чуть не выломал пальцы. Он взвыл от боли. Оружие отлетело в сторону. А сверху продолжало давить. И давило, пока у него не осталось сил сопротивляться.

Тогда он безвольно обмяк.

Что-то, а вернее, кто-то вздернул его кверху и поставил на ноги, придерживая и ограничивая в движениях. Откуда взялся этот кто-то, стоящий за спиной?

Пустой закоулок стал вдруг оживленным. Мальчишка все так же стоял на месте и смотрел на советника. Только теперь в глазах его были страх и усталость. Кто-то с силой скручивал за спиной его руки. А на входе в закоулок стояли двое в балахонах. Лица двоих закрывали капюшоны.

Маги!

Внутри все оборвалось. Это конец. С треском рухнула карьера. Вдребезги разлетелась налаженная и уютно устроенная жизнь.

Против него кто-то вел игру. Или мальчишка… Нет, мальчишка не мог. Значит, против него…

– Пытаться подкупить мать, сын которой отправился на тот свет благодаря тебе, – глупое занятие.

Голос шел из-под капюшона. Мягкий женский голос.

Маги покинули Гильдию, вышли в город. Вмешались в жизнь простых смертных. Невозможно! С другой стороны, он – не простой смертный. Он член Совета.

– Я… – попытался что-то сказать советник.

– Ты зарвался, советник, – произнес второй балахон приятным баритоном. – Никому не дозволено так дерзко подрывать устои Витано.

Никому? Что они знают о жизни города? Эти, запершиеся в здании Гильдии и интересующиеся только тем, что выгодно им.

– Твое слово, советник, – добавила женщина. Так приглашают озвучить последнее желание на эшафоте.

– Я объясню, господа, – заторопился советник, поймал себя на том, что голос звучит истерично, неубедительно, и продолжил чуть спокойнее: – Я… Я ведь не один… Все так делают. У вас – свои интересы, у Совета – свои. Все хотят жить удобно. И выбирают средства для своего удобства. Вы для своего… Мы для своего и вашего.

– Все? – в голосе мужчины послышалась усмешка.

– Другие тоже, – охотно поделился советник.

– Другие не попадаются, – жестко бросила женщина.

– Погодите, – внутри все трепетало. – Я расскажу…

Капюшон покачался из стороны в сторону.

– Нет.

Это «нет» прозвучало как приговор. Тот, кто стоял сзади и был ему теперь палачом, понял это не хуже советника. Руки освободили, но в спину сильно толкнуло. Советник не удержался на ногах, кувырнулся вперед и отлетел к стене. Хотел обернуться, сказать что-то, заплакать, закричать, позвать на помощь, но не успел ничего.

Снова хлопнуло. Тело советника дернулось и обмякло со странным всхлипом.

Новый выстрел подействовал на Митрика отрезвляюще. Ужас и нереальность происходящего дошли наконец до мозга, но, не успев там освоиться, устремились в ноги. Мальчишка дернулся бежать, но человек, только что убивший советника, схватил его за шиворот, отрезая пути к отступлению.

– Отпусти…

Рука убийцы плотно зажала рот. Митрик почувствовал, как выкатываются из орбит глаза, как не хватает дыхания, как…