Текст книги "Идеальный парень"

«Значит, я нужна тебе только в качестве мусоровоза?»

«Готов поспорить, – не удержался я, – что девушкам ты отвечаешь точно так же»

«КАК ТВОЙ ФИКТИВНЫЙ ПАРЕНЬ???»

«Что я говорю девушкам, тебя не касается. Или ты хочешь со мной трахнуться?»

«ЛЮК, Я БУДУ СПРАШИВАТЬ ТЕБЯ ПРО ОЛИВЕРА ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ЛИБО ТЫ НЕ ОТВЕТИШЬ, ЛИБО У МЕНЯ НЕ ОТВАЛЯТСЯ ПАЛЬЦЫ».

Я сжалился над ней. А может, и над всеми остальными: «Все чудесно. Мы собираемся пожениться. Как думаешь, зачем я решил убраться в квартире?»

«ТВОЙ САРКАЗМ НАМЕКАЕТ НА ТО, ЧТО ВТАЙНЕ ОН ТЕБЕ НРАВИТСЯ. С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ СУББОТНЕЙ ВСТРЕЧИ!!!»

Затем разговор перешел на другие темы, я немного поучаствовал в общем обсуждении, чтобы доказать Прии, как она не права и я готов общаться с друзьями не только когда мне от них что-нибудь нужно. А потом поболтал с ними еще чуть-чуть, чтобы они не подумали, будто я продолжаю с ними разговаривать, пытаясь доказать, что общаюсь с друзьями не только в те моменты, когда мне от них что-нибудь нужно. А потом еще чуть-чуть, потому что понял: Прия была права и я действительно плохой человек. И, кроме того, это было так мило. До этого момента я даже не осознавал, как сильно от них отдалился, в то время как они продолжали тянуться ко мне. И я понял, что не должен был так с ними поступать.

Глава 22

Фотографии, на которых мы с Оливером сидим в парке на скамейке около памятника Гладстону, не попали на первые полосы – ведь они не могли привлечь столько же внимания, как фото из серии: «Одну мелкую знаменитость стошнило на другую» – но все же они появились в прессе, и на них я прекрасно смотрелся в компании моего милого парня. В пятницу мы снова встретились во время ланча, я не думал, что за нами будет кто-то следить, но мы решили, что все равно должны показаться вдвоем в людном месте. А еще, не поверите, но мне просто… хотелось с ним встретиться, и все дела. Разумеется, скоро все должно было закончиться: после юбилея свадьбы его родителей нам предстояло разбежаться и никогда больше не общаться друг с другом. Но, возможно, это было… даже к лучшему? Ведь намного проще просто играть свою роль. И не задумываться о том, что я стану делать, когда в притворстве отпадет необходимость.

Наступила суббота, и, несмотря на страстные заверения Бриджет, что ей не терпится убраться у меня в квартире, я совсем не удивился, когда она позвонила в девять утра.

– Люк, – жалобно простонала она, – прости. Мне очень хотелось прийти к тебе и помочь с уборкой. Но ты не представляешь, что произошло!

– Расскажи.

– Я не должна об этом говорить, но ты помнишь «Меч эльфов Луминеры» Роберта Кеннингтона? Серию из двадцати с чем-то книг в жанре фэнтези, которая начала выходить еще в конце 70-х?

– Разве этот Кеннингтон не умер?

– Да, в 2009 году, но он успел передать свои наработки Ричарду Каване, который должен был написать последние три романа серии. Но тот потом решил разбить первый роман на три книги, а из второго и третьего сделать квадрологию и тетралогию…

– Разве оба эти термина не означают серию из четырех книг?

– На самом деле есть различия, но сейчас нет времени объяснять. Так вот, дело в том, что эти книги очень хорошо пошли в продаже, и «Нетфликс» захотел экранизировать третью, седьмую и девятую книгу, а мы пытаемся обратить их внимание на первую, вторую и шестую, и, думаю, у нас все получится. Но теперь и Кавана тоже умер. И возник спор между Реймондом Карлайлом и Роджером Клейборном, каждый из них утверждает, что Кавана именно ему завещал закончить работу над серией, при этом они ни в какую не хотят сотрудничать.

– Да, – проговорил я, – это все очень… запутанно.

– Знаю. И сегодня мне весь день нужно проводить с ними онлайн-конференцию. И если не удастся призвать их к сотрудничеству, меня точно уволят.

Я удивленно выпучил глаза, но лишь потому, что она не могла меня видеть.

– Бридж, никто тебя не уволит. Тебя никогда не уволят. И тебе поручили разобраться в этой дурацкой истории, потому что ты – потрясающий сотрудник.

Повисла долгая пауза.

– С тобой все в порядке?

– Все замечательно, а почему ты спрашиваешь?

– Я уже забыла, когда ты хорошо отзывался… хотя бы о чем-нибудь.

Я задумался слишком глубоко, и это вызвало у меня легкий дискомфорт.

– А помнишь, когда ты сделала себе новую стрижку? С такой милой челкой? Я сказал, что тебе она очень идет.

– Это было три года назад.

– Неправда! – возмутился я.

– Люк, я хорошо помню, когда в моде были челки.

– Господи. – Я опустился на ручку моего дивана. – Прости.

– Все в порядке. И прибереги подобные истории до того момента, когда я буду подружкой жениха на твоей свадьбе.

– Возможно, беречь их придется очень долго.

– Значит, ты сможешь толкнуть очень длинную речь. Ладно, мне пора. Только сначала расскажи мне, пожалуйста, как там у вас с Оливером?

– С Оливером, – твердым тоном ответил, – у нас ничего нет.

Она издала радостный писк.

– Но ты больше не жалуешься, что он напыщенный и скучный. Значит, все идет по плану. Ну ладно, я побежала. Чао, милый!

Она повесила трубку, прежде чем я успел сказать ей: «Чао» в ответ.

Через двадцать минут явились Джеймсы Ройс-Ройсы, и в руках у Джеймса Ройс-Ройса была самая настоящая корзина для пикников.

– Ой, Люк… – Он в ужасе огляделся по сторонам. – Я и не знал, что все так плохо. Я даже не уверен, что здесь безопасно можно будет поесть.

– Люди и в чистом поле едят, – заметил я. – Посреди коровьих лепешек. А у меня тут нет коров.

– Милаха, тебе знакомо выражение: «Похвалить так, что стало обидно»?

Я пожал плечами.

– По правде говоря, я старался сделать и то, и другое.

Громкий рев на улице возвестил о прибытии Прии. Она приехала на пикапе со своей девушкой. Ревел, разумеется, мотор ее пикапа. Ее подружка тоже, конечно же, пришла в ужас, как и полагается взрослой приличной даме. Когда мы впятером собрались в тесной прихожей, окруженные со всех сторон хламом, собранным здесь за последние пять лет, я почувствовал себя окончательно подавленным.

– Вот, – сказал я, в бессилии разводя руками, – так я живу. И я уже жалею, что пригласил вас и показал все это.

– Знаешь, – заметила Прия, – при других обстоятельствах я постаралась бы съязвить. Но сейчас у тебя настолько жалкий вид, что моя колкость не принесет мне никакого удовольствия.

Ее девушка, которую звали Терезой, но для меня она все равно была профессором Лэнг и никак иначе, ткнула ее локтем в бок.

– И все равно, моя милая, ты сказала гадость.

– Но тебе же нравится, когда я говорю гадости?

Джеймс Ройс-Ройс тихо шикнул на них.

– Я бы предложил вам сейчас уединиться, но, боюсь, здесь этого негде сделать.

– Все не так уж и плохо. – Профессор Лэнг подняла с пола диванную подушку, а затем быстро положила ее на место. – В студенческие годы я жила в условиях и похуже.

– Люку двадцать восемь. – Да, Прия всегда готова протянуть руку помощи, особенно когда мое настроение на нуле.

– Что ж, – к моему удивлению, профессор Лэнг отреагировала на ее замечание озорной улыбкой, – когда мне было двадцать восемь, я жила с мужем, отрицала свою сексуальность и делала вид, будто работа может решить все мои проблемы, поэтому я не вправе кого-либо осуждать.

Я в удивлении уставился на них обеих.

– Просто удивительно, как Прия могла сойтись с таким чутким и внимательным человеком.

– Я, между прочим, творческая натура, – парировала Прия. – И чертовски хороша в постели. Ну так как мы будем расчищать эту выгребную яму, которую ты называешь своим домом?

Последовала пауза, во время которой я почувствовал себя окончательно униженным.

Затем Джеймс Ройс-Ройс внезапно сказал:

– Сначала рассортируем мусор. То, что стоит отдать в переработку, положим вот сюда. – Он указал на относительно пустой угол. – Просто мусор – сюда. – Он указал на другой угол. – Химикаты, батарейки и тому подобное – положим на стол. Потом Прия, Люк и Тереза отнесут все на помойку, а мы с Джеймсом начнем убирать посуду. Когда вы вернетесь, у нас уже будет достаточно места, чтобы разобраться с бельем и одеждой. Разделим все на чистое, – он снова начал тыкать пальцем, – грязное белое и грязное цветное. Потом мы снова разобьемся на группы и уберем все поверхности в доме.

Мы все на мгновение замерли и мысленно напомнили себе, что в некоторых делах Джеймс Ройс-Ройс был просто незаменим.

– Вот видите, – сказал Джеймс Ройс-Ройс, воодушевленно целуя мужа в щеку, – правда же он чудесный?

Мы принялись за работу, и вы не поверите, но у нас все получилось! Систематизация в работе – на редкость полезная штука. Однако, как выяснилось, за все эти годы я похоронил у себя в квартире уйму вещей и неожиданно сильно устал, пока разбирал их и пытался выяснить, как от того или иного предмета лучше избавиться. А тут еще Прия все время с сарказмом интересовалась, действительно ли я хочу избавиться от вещей, которые могли представлять сентиментальную ценность, типа пустого пакетика из-под хлебных палочек, купленного на прошлое Рождество, или одного-единственного носка с изображением мистера Грампи[50]50
  Один из героев мультсериала The Mr. Men Show.


[Закрыть] и дырой вместо большого пальца. Затем мы сложили все в позорно огромные мешки, набили ими пикап и отвезли на помойку.

Я едва не отправил Оливеру фотографию аккуратно рассортированных отходов, чтобы показать, какой я серьезный и взрослый человек, но потом понял, что хотел бы удивить его этим при встрече. Оливер ясно дал мне понять, что о сексе можно было даже не думать, но, возможно, если бы он увидел, что я смог разгрести все эти завалы, то проникся бы ко мне симпатией и поцеловал бы меня?

Нет, я ни на что такое не надеялся и даже не позволял себе мечтать об этом. Но, тем не менее, эта мысль прочно засела у меня в голове, и я не хотел отпускать ее. И это был очень, очень дурной знак. Я старался построить свою жизнь так, чтобы меня не мучили неосуществимые желания. Да, это привело к тому, что я оказался в одиночестве в своей захламленной квартире, но все равно боялся, что альтернатива может оказаться еще хуже.

Когда мы вернулись со свалки, стиральная машина работала вовсю, и, по моим прикидкам, ее ждало еще не меньше двадцати семи тысяч загрузок, а Джеймс Ройс-Ройс расстелил клетчатое красно-белое покрывало для пикников в гостиной на полу, который теперь, по крайней мере, стало видно. На покрывале он разложил разные продукты и даже чистые тарелки для еды, чего я давно уже не видел у себя дома.

Мы все плюхнулись на пол и стали с нетерпением ждать, пока Джеймс Ройс-Ройс расскажет нам о том, что мы будем есть. Я так и не понял, было это связано с работой шеф-повара или же дело заключалось в его характере, однако он очень обижался, если кто-то пытался съесть приготовленные им блюда, прежде чем он успевал рассказать о них.

– Итак, – заявил он, – это традиционный пирог со свининой из песочного теста с добавлением горячей воды. Извини, Прия, ты его вряд ли сможешь есть. Но это же пикник. На пикнике не обязательно есть пирог со свининой.

Прия смерила его пристальным взглядом.

– Да. Совершенно верно. Я до сих пор помню, как в детстве мы с семьей ходили в парк на пикник, и моя мама готовила роти и самсу с разными соусами, а также пироги со свининой, но ничего этого мы не могли есть. А после, когда возвращались домой, отдавали все нашим соседям-евреям, чтобы они тоже могли устроить себе традиционный пикник.

– Прости, дорогая, за неуважение к твоим культурным традициям. Но специально для тебя я приготовил чудесный киш.

– Оо! – Она тут же воспрянула духом. – С брокколи и козьим сыром?

– С карамелизированным луком, сливками и сыром «Стилтон».

– Ну все, уговорил! Можете оставить свой пирог себе, неверные.

– А еще, – продолжал Ройс-Ройс в своей привычной манере – вальдорфский капустный салат с заправкой из сметаны, домашние чипсы, хумус, который так понравился тебе в прошлый раз, Тереза, мой домашний хлеб и разные сыры. И потом на десерт у нас целая банка малины со сливками. И не волнуйся, Люк, я для каждого принес ложечки.

Прия вытащила из-под моего дивана кулер с пивом.

– А я привезла пиво, – сказала она, подражая Ройс-Ройсу. – Роскошный хмельной напиток, разлитый по бутылкам.

– Я заметил это, Прия. – Он бросил на нее насмешливый взгляд из-под хипстерских очков в черной роговой оправе. – Но раз уж ты пытаешься передразнивать меня, может, заодно ответишь, почему ты не ешь свинину, но при этом спокойно относишься к алкоголю?

– Тебя устроит длинный или короткий ответ?

– И как звучит короткий?

– Пошел ты куда подальше, Джеймс, – усмехнулась она.

– А, – с опаской поинтересовался он, – что там насчет длинного?

– Потому что, если вы еще не заметили, меня не назовешь правоверной мусульманкой. Я сплю с женщинами, пью алкоголь и не верю в Бога. Но с детства не ем свинину, и мне до сих пор кажется странным употреблять в пищу животных, которые валяются в собственном дерьме.

– Вообще-то свиньи – очень чистоплотные животные.

– Да, – пожала плечами она, – но я все же не могу их есть.

На некоторое время, пока мы все принялись быстро уничтожать щедрое угощение, приготовленное для нас Джеймсом Ройс-Ройсом, стало тихо.

Наконец Тереза, которая явно отличалась самыми хорошими манерами изо всех нас, спросила:

– Прия сказала мне, что у тебя новый парень, Люк? Может, он присоединится к нам?

– У него много работы, – ответил я и со смущенным видом махнул кусочком невероятно вкусного домашнего хлеба, который испек Ройс-Ройс. – Он – барристер.

– А какая у него специализация?

На помощь! Я не был готов к таким расспросам.

– Э-э… криминальная? Он защищает преступников и все такое.

– Как замечательно! Когда я училась в университете, то дружила с одним человеком, он занимался уголовным правом, а сейчас все больше консультирует. Я знаю, что это очень утомительная и не слишком прибыльная работа.

– Оливеру она очень нравится. Кажется, это единственное дело, которое увлекает его.

Тереза на минуту задумалась.

– Тогда ему повезло. Хотя по своему опыту могу сказать, что для счастья недостаточно чего-то одного.

– Ты намекаешь на то, – сказала Прия, – что хочешь попробовать любовь втроем?

Тереза криво усмехнулась.

– Разумеется. Ведь для подобного разговора я не могла бы выбрать лучшего момента, чем на этом пикнике в квартире, которая до сих пор выглядит так, словно здесь как минимум происходила осада Константинополя.

– Наверное, это было что-то ужасное, – я отрезал себе еще кусочек от пирога неверных, – хотя я понятия не имею, как выглядела осада Константинополя.

Тереза снова задумалась. Вероятно, такой глубокомысленный вид был характерен для всех людей, посвятивших себя науке.

– Если честно, то все зависит от того, о какой именно осаде ты говоришь. Но я подумала о той, что произошла в 1204 году.

– Вот и славно, потому что если бы речь шла о другой, я бы обиделся.

Затем последовали довольно длинные и подробные описания разграбления Константинополя во время Четвертого крестового похода (от Терезы) и инфантильные рассуждения о том, носили ли в те времена такие же трусы в полосочку, как у меня (от всех остальных). Я мог бы попытаться перевести разговор на любую другую тему, но хорошо знал, что в случае с моими друзьями это оказалось бы еще хуже. И пока они пытались выяснить, какая часть моего гардероба лучше всего помогла бы отразить наступление армии крестоносцев, я отвлекся на то, чтобы прочитать сообщения в телефоне. Оказалось, что, пока я таскал мешки в пикап, а потом выгружал их из пикапа на свалке, Оливер прислал мне сообщение.

И в нем была фотография Ричарда Чемберлена.

«Неплохой Дик на этот раз», – написал я.

– Боже мой, Люк! – воскликнул Джеймс Ройс-Ройс. – Что с твоим ртом?

Я удивленно посмотрел на него.

– Если у меня по губам размазался хумус, то просто так и скажи.

– Нет, все намного хуже. Ты улыбаешься.

– Ч-что?

– Своему телефону.

Я понял, что все уставились на меня, и почувствовал, как кровь прилила к щекам.

– Нашел в интернете кое-что интересное.

– Ох ты! – Прия посмотрела на меня с тем саркастическим выражением лица, которое всегда говорило о том, что я сморозил ужасную глупость. – Вранье на пятерку! Мы тебе так сразу и поверили.

– Там был котенок. Он немного испугался… чего-то.

– Мне кажется, там что-то неприличное. У тебя такой смущенный вид. И так не улыбаются, когда видят забавный мем с котиками. Скорее эта улыбка бывает, когда получаешь сообщение от того, кто тебе очень нравится.

Я поднял вверх руки.

– Ну ладно. Оливер прислал мне дикпик. Довольны?

Повисла долгая пауза.

– Ну что ж, – сказал Джеймс Ройс-Ройс, глубоко вздыхая, – мне нравится рассматривать красивые пенисы, правда, у меня в эти моменты не бывает такого мечтательного взгляда.

Сгорая от стыда, я развернул мой телефон и показал им фотографию молодого Ричарда Чемберлена в коричневом бархатном камзоле и с хрустальной туфелькой в руках.

– На самом деле это… у нас просто… такая шутка.

Внезапно все, за исключением Терезы, которая сидела со смущенным видом, достали свои телефоны. И на моем экране высветились сообщения из нашей группы в вотсапе, которая теперь называлась: «Не оглядывайтесь в гневе на Люка»[51]51
  Обыграно название песни группы Oasis «Don’t Look Back In Anger».


[Закрыть].

«Бриджет, мы хотим рассказать тебе кое-что важное».

«У Люка с Оливером любовь».

«Нет, это неправда!»

«Оливер прислал ему дикпик, и Люк так заулыбался».

«ЧУШЬ КАКАЯ-ТО, ОЛИВЕР НИКОГДА ТАК НЕ ПОСТУПИТ!!!»

«Это было фото Ричарда Чемберлена».

«Они обмениваются шутками, понятными только им двоим. И они собираются пожениться в августе».

«УРРРРААА».

«Никто ни на ком не собирается жениться. Это просто дружеский прикол по поводу мужчин с именем Ричард. Это вообще НИЧЕГО не значит».

«Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ЭТО ЗА ТЕМА ПРО МУЖЧИН ПО ИМЕНИ РИЧАРД».

«Думаю, Люк обыграл так слово дикпик».

«О БОЖЕ! ЭТО ТАК МИЛО! ЛЮК, ПОШЛИ ЕМУ ТАКУЮ ФОТКУ!»

«Я не стану посылать моему парню фотку своего члена или фотки знаменитых людей по имени Ричард только потому, что мои друзья попросили меня об этом».

«О БОЖЕ, ТЫ НАЗВАЛ ЕГО СВОИМ ПАРНЕМ!!!»

«НО МНЕ ПОРА».

«КСТАТИ, ОДИН ИЗ МОИХ АВТОРОВ НАХОДИТСЯ ПОД СУДОМ В ШТАТЕ ВАЙОМИНГ».

«А еще с нами сидит моя девушка, мы полностью игнорируем ее, а она слишком вежливая, чтобы сказать нам об этом».

Я привык к тому, что друзья дразнили меня абсолютно по любому поводу – для нас это была своего рода манера общения, – но в тот день они буквально разгромили надежный бункер, который был для меня дороже любого оружия. Сама мысль о том, что я мог из-за кого-то переживать, была для них в диковинку и породила нескончаемый поток шуток, насмешек и колкостей. Я же оказался абсолютно беззащитным перед ними и только бормотал что-то невпопад и краснел, хотя когда-то я был совершенно уверен, что все эти остроты будут отскакивать от моей бронебойной апатии.

Мне нужно было привыкнуть к этому новому состоянию, ведь я так долго считал себя неуязвимым. Но я видел, что они были действительно рады за меня и хотели, чтобы и я тоже за себя порадовался, поэтому не мог на них злиться и отвечать им грубостью. Так что они смеялись надо мной, а я терпел… и не скажу, что мне это было совсем уж неприятно.

Глава 23

На следующий день я проснулся в чистой квартире, и это было ужасно странно. Я как будто переехал в другое место – не узнавал своего жилища, не понимал, где что лежит, и в довершение почувствовал пустоту, которую не ощущал с той поры, как меня бросил Майлз. Но вместе с этим в моей душе поселилось то, чего там никогда раньше не было, – надежда на будущее.

Это было такое свежее и волнующее чувство, что я вскочил с кровати и не начал по привычке сокрушаться из-за того, что еще чуть-чуть и наступил бы полдень. Я даже подумал, что неплохо было бы надеть на себя что-нибудь поприличнее, но не стал слишком заморачиваться, изображая из себя серьезного взрослого человека, а просто накинул сверху халат. Но, по крайней мере, я застелил постель. Не так хорошо, как это делал Оливер, но вполне прилично, так что он вряд ли стал бы в ужасе тереть виски, если бы увидел плоды моих трудов.

Я готовил на кухне кофе – очень аккуратно, чтобы не разлить его по сияющей чистотой столешнице, когда вдруг зазвонил телефон.

– Алло, Люк, mon caneton, – сказала мама.

– Привет, мам. Что случилось?

– Я просто хотела сказать, как горжусь тобой за попытку наладить отношения с отцом.

– Я… – сказал я со вздохом. – Думаю, что так будет правильно.

– Разумеется! Ведь у него рак. Но, знаешь, я поддержала бы тебя, даже если бы ты поступил неправильно.

– Поддержала бы. Но не гордилась бы мной.

– О нет, я все равно бы тобой гордилась. Признаюсь, в глубине души я даже завидую тебе, у меня не хватило бы мужества послать его так, как это сделал ты.

– Ты записала целый альбом, в котором практически посылала его на все четыре стороны.

– Да, но тогда он не был болен раком.

– Что ж, – я прижал телефон плечом к уху и одной рукой пытался держать френч-пресс неподвижно, а второй опускал поршень, но, видимо, налил слишком много воды, потому что кофе стал выливаться через крышку, – мы не знаем, как повернется жизнь. Хотя я и сейчас все еще могу послать его.

– И это справедливо. Но знаешь, у меня к тебе тоже есть претензии, mon cher.

Я в отчаянии стал промокать столешницу остатками рулона с бумажными полотенцами, который принес Джеймс Ройс-Ройс.

– Почему? Что я натворил?

– Как что? Не сказал мне, что у тебя парень. И хуже того, сообщил об этом прежде твоему отцу. Хотя мы с тобой оба знаем, что твой отец никто иной, как просто хрен устричный.

– Что?

– Ах, это непереводимая французская шутка. Но дело не в этом. А в том, что я очень расстроена. Почему ты от меня это скрываешь?

– Я не… – пытаясь стереть разлившийся кофе, я опрокинул френч-пресс. Блин!

– У тебя есть важные сведения – ты нашел себе нового парня. Но ты и словом об этом не обмолвился. И после этого ты хочешь сказать, что ничего от меня не скрываешь?

– Я же говорил тебе, что должен был пойти на свидание.

– Люк, все это отговорки.

Итак, у меня одновременно возникло две проблемы. Мама решила, что я обманываю ее, и я развел свинарник на кухне. Я временно оставил затею заварить кофе, пошел в гостиную и лег на диван, чтобы не накосячить еще больше.

– Прости, что не сказал тебе. Но, понимаешь, тут все немного запутанно.

– Mon dieu[52]52
  О боже (фр.).


[Закрыть], он женат? Он не хочет распространяться о своей ориентации? Или ты оказался натуралом и встречаешься с женщиной? Послушай, я буду любить тебя любого, в том числе и натурала.

– Нет, нет, все не так.

– Погоди, я поняла. На самом деле ты ни с кем не встречаешься, а просто договорился с каким-нибудь бедолагой, чтобы он сыграл роль твоего парня, ведь ты так устал от того, что все считают тебя одиноким и несчастным.

– Эм. – Проблема заключалась в том, что мама слишком хорошо меня знала. – Вообще-то, так и есть. Только никто не считает меня одиноким и несчастным. Просто по работе мне нужно посетить одно очень важное мероприятие, и я должен появиться там не один.

В трубке послышался глубокий вздох.

– Mon caneton, что ты делаешь? Это ненормальное поведение даже для сына давно разошедшихся рок-звезд восьмидесятых!

– Знаю, знаю. Но понимаешь, как ни странно, это пока что самые конструктивные отношения изо всех, что у меня были. Так что не надо их портить, хорошо?

– Ох, это все я виновата. Когда ты был еще совсем юным, я не показала тебе на своем примере, как строить романтические отношения. И теперь ты вынужден завести себе фиктивного парня.

– Он не фиктивный. – Я выпрямился так резко, что подушка, на которой я сидел, наполовину сползла с дивана. – Он – настоящий.

– И он в самом деле гей? Вдруг ты влюбишься в него, а потом выяснится, что он помолвлен с каким-нибудь герцогом, и ты попытаешься увести его у герцога, а герцог попытается уничтожить тебя, а у твоего возлюбленного окажется чахотка, и он станет убеждать тебя, что он любит другого, хотя на самом деле это не так, и…

– Мам, ты сейчас пересказываешь сюжет фильма «Мулен Руж»?

– Такое может и в жизни случиться. Я же не говорю, что вы будете при этом петь. Но я боюсь, что этот фиктивный голубой разобьет тебе сердце.

Я прижал руку ко лбу.

– Пожалуйста, ты можешь не использовать больше слово «голубой» в качестве существительного?

– Сначала я не должна была использовать его в бранном ключе. Теперь – как существительное. Знаешь, я просто запуталась.

– Мама, послушай. – Я постарался говорить спокойно и рассудительно. – Прости, что не объяснил тебе все раньше. Но Оливер – реальный человек, а не персонаж, которого играет Николь Кидман, и мы с ним договорились, что пару месяцев будем притворяться, будто встречаемся, так как это нам обоим облегчит жизнь.

Мама долго не отвечала.

– Я просто не хочу, чтобы кто-нибудь опять причинил тебе боль.

– Да, я понимаю. Я сам долгое время боялся этого, из-за чего страдал еще сильнее.

Еще одна долгая пауза. Затем:

– Тогда я хочу с ним познакомиться.

– Неужели ты не поняла, – спросил я, – что на самом деле он не мой парень?

– Да все я отлично поняла. Особенно хорошо я запомнила про «самые конструктивные отношения» в твоей жизни.

Кажется, я угодил в собственную западню.

– Но эти отношения все равно ненастоящие.

– Я живу за счет песен, написанных девчонкой, которую едва помню. Поэтому что там настоящее, а что – нет, для меня неважно.

За свои двадцать восемь лет я уже смирился, что любой спор с мамой неизменно заканчивался моим поражением.

– Хорошо, я спрошу у него. Он сейчас работает.

– Он живет в Канаде?

– Нет. Он живет в Клеркенвелле.

Мама воскликнула что-то по-французски.

– Все равно вы должны приехать ко мне. Мы с Джуди начинаем смотреть новый сезон «Королевских гонок», и нам бы очень хотелось перемыть вместе с тобой косточки его участникам.

– Я… – Я медленно окинул взглядом свою квартиру, которая постепенно снова начала засоряться. Если все так будет продолжаться и дальше, то к моменту, когда ее увидит Оливер, она снова превратится в свалку. – Я приеду к тебе сегодня вечером.

– Йо-хо-хо!

– Мам, сейчас никто уже не говорит «йо-хо-хо»!

– Правда? Я нашла это слово в разговорнике за 1974 год. Ладно, мы с Джуди будем ждать тебя вечером. Я приготовлю мой особенный карри.

– Не надо готовить твой особенный карри.

Поздно. Она уже повесила трубку.

В течение всего дня любое дело отнимало у меня вдвое больше времени, чем обычно – ведь после этого я старался все убрать и расставить по местам, так как не хотел, чтобы труд моих друзей пропал зря. К тому же я должен был показать квартиру Оливеру, пока она снова не будет захламлена. Я уже собирался отправиться в Эпсом, когда телефон зазвонил снова.

– Извини за неожиданный звонок, – сказал Оливер.

К счастью, кроме меня в квартире никого не было, поэтому я мог просто улыбаться идиотской улыбкой и не выслушивать ничьих комментариев.

– А что, обычно ты договариваешься обо всех звонках? Звонишь заранее и предупреждаешь: «Привет, это Оливер, и я звоню тебе сказать, что в ближайшее время собираюсь тебе позвонить».

Он ответил после небольшой паузы.

– Я не подумал о том, как глупо прозвучит этот мой комментарий. Просто я вспомнил, как говорил тебе, что буду работать в эти выходные, а значит, у тебя могут быть свои планы на это время, и я отнесусь к этому с пониманием.

– «Я отнесусь к этому с пониманием» – отличное название для домашнего порно.

– Ну, – пробормотал он, – бывает и хуже.

– Правда? И ты знаешь примеры? Потому что мне ничего хуже в голову не приходит.

– Как насчет «Хор школы Святой Винефриды представляет: нет никого лучше бабули»?

От удивления я открыл рот.

– Да ты просто извращенец.

– Прости. Я старался подтвердить свою точку зрения.

– Я бы мог сказать, что ты испортил мне отличную шутку, но она с самого начала была с душком.

– Люсьен, – неожиданно его голос стал предельно серьезным, и мне сразу же поплохело, несмотря на недавний урок с сообщением, начинавшимся с фразы про плохие новости, – я звоню, так как сделал всю работу, касающуюся того дела, и… мне хотелось бы увидеться с тобой сегодня вечером. Если это для тебя… приемлемо.

Мое сердце замерло, словно решило вовсе остановиться и умереть.

– Боже, Оливер. Не говори больше таким голосом, если только ты не хочешь сообщить человеку, что бросаешь его или что его любимая кошка умерла. И мне показалось или ты в самом деле сказал: «Если это для тебя приемлемо»?

– Я запаниковал.

– Еще одно неплохое название для домашнего порно.

– Какое? «Если это для тебя приемлемо» или «Я запаниковал»?

– Оба.

– Как я понимаю, ты очень занят? И я помню, что мы с тобой встречаемся в пятницу, и в ближайшую неделю газеты, наверное, решили отдохнуть от тебя… прости, мне нужно было лучше все спланировать. И, пожалуйста, не говори, что это хорошее название для моего третьего домашнего порно.

Я мог бы вечно подтрунивать над ним и над этими воображаемыми порнофильмами. Но он сказал, что хочет со мной встретиться. И это было… чудесно?

– Я… не буду… не то чтобы я не… – Черт. Еще чуть-чуть, и я бы не выдержал и сказал бы Оливеру, что лучше встречусь с ним, чем стану смотреть старые выпуски «Королевских гонок» с матерью, ее лучшей подругой и спаниелями ее лучшей подруги. И я понял, что это громоздкое объяснение, которое только что родилось у меня в голове, вряд ли можно было счесть за такой уж большой комплимент. – Понимаешь, как раз сегодня вечером я договорился встретиться с мамой.

– Хочу, чтобы ты знал, что я, следуя высоким моральным принципам, не стану предлагать тебе назвать свое домашнее порно «Сегодня вечером я договорился встретиться с мамой».

– Нет, черт возьми, – возмутился я. – И не надейся, я не буду хвалить тебя за эту завуалированную попытку пошутить. Потому что ты точно пытался пошутить.

– Обоснованное замечание, Люсьен, обоснованное. – Я буквально слышал, как он улыбается. – Ну, конечно, ты должен встретиться с мамой. Я знаю, как много она для тебя значит.

– Я хотел сказать… ты мог бы… – На помощь! Слова сами вылетали у меня изо рта, и я не мог их остановить… – тоже приехать. Если хочешь. Это будет ужасно, потому что мама уже решила, будто ты – Николь Кидман, и не спрашивай почему, к тому же она готовит карри, совершенно не зная, как правильно это делать, хоть никогда в этом не признается, а ее лучшая подруга… это… Я даже не знаю, как ее описать. Но она однажды сказала мне, что застрелила слона в своей ночной рубашке. И когда я спросил: «Как на слоне оказалась твоя ночная рубашка?», она ответила: «Он ворвался ко мне в палатку, и рубашка обмоталась вокруг его хобота».

– Я посоветовал бы тебе хотя бы иногда переводить дух, когда ты рассказываешь что-нибудь.

Он был прав. Я вздохнул.

– Как бы там ни было, ты можешь отказаться. Мне кажется, наши фиктивные отношения еще не зашли так далеко, чтобы встречаться с моей матерью.