Текст книги "Лесная избушка Анатолия Онегова"

Доверительное, трепетное отношение Онегова к своему старому другу Петру Петровичу Дудочкину каким-то чудным образом передалось и мне. Наша переписка крепла и расширялась с каждым месяцем, с каждым годом. Какие только сложные и противоречивые темы для собеседований мы не затрагивали – охрана лесов и рек, раскулачивание, фальсификация истории, восстановление православных архитектурных святынь, отток населения из русских деревень… Дудочкин хорошо знал цену тяжелому крестьянскому труду, глубоко переживал разрушение сельского уклада жизни. Тут мы находили взаимопонимание, становились единомышленниками. И если по совету Онегова он присылал мне статьи о том, как грамотно отвратить народ от пьянства, то я просил его писать о своих наблюдениях за жизнью птиц и зверей, насекомых и растений. Эти рассказы у него получались удивительно поэтичными, теплыми, правдивыми. Наша газета публиковала их регулярно. Читательский интерес к ним был высоким, неподдельным.

На один из рассказов Дудочкина «Как дятел пьет березовый сок» я получил 74 письма. Радостные отзывы о нём последовали даже от опытных знатоков лесной жизни – от егеря Михаила Семидушина и орнитолога Константина Васильева. Вызывало удивление то, что оба автора отметили в своих рецензиях один и тот же абзац: «По весне, в апреле, когда только что оживает лес, кое-кому удается увидеть на стволе березы с нежной берестой, маленькие, с конопляное зернышко, дырочки, не дупла, нет, а только дырочки, будто кто-то сверлышком их высверлил. Чаще всего они в ряд, горизонтально. В весеннюю пору из них вытекает березовый сок. Это дятловы проделки. Страсть, как любит, сластена, полакомиться, а может быть, и подлечиться березовым соком».

Умел писатель Дудочкин подметить в природе необычные явления и описать их. В этом ему, наверное, помощником и наставником был сам Онегов. Двух мудрых натуралистов объединяла не только страсть к путешествиям и исследованиям тайн дикой природы, но и любовь к русскому народу, страдающему от беспробудного пьянства. Моё длительное общение с ними, дружеские беседы навели на мысль, что это были братья по духу, уж слишком они схожи были в своих поступках, мыслях и делах, и нередко дополняли друг друга. Правда, Онегов чаще и глубже проявлял свои чувства, заботу о друге… При составлении сборника «Земля и дети», который готовился к выпуску издательством «Современник», он ввел раздел «Трезвость – норма жизни», где разместил статью Петра Дудочкина. Во второй сборник была включена целая подборка материалов из моей газеты по деятельности клуба трезвости «Луч надежды».

Одно время между мной и Онеговым была заключено негласное соглашение о покупке и обмене теми книгами, которые трудно было купить в книжных магазинах, так как они пользовались громадным спросом. И когда мне в руки попалась книга о природе, в которой был напечатан рассказ Онегова, я написал ему о готовности выслать её. Но тот уже купил и написал мне: «Книгу сборник “Лесной чародей” я купил по дороге, в Петрозаводске. Так что, спасибо за память. Мне прислал письмо Дудочкин, который интересуется, что это за книга? Есть ли она у него? Наверное, нет. Напиши ему, спроси, да и пошли старику – там его материал, кажется, есть».

Даже в таких мелочах Онегов помнил о друге. Вообще, умение поддержать близкого человека, единомышленника, было его отличительной чертой; если он дружил с кем-то, то дружба была деятельной… Это отчетливо видно в его письмах ко мне, когда он вспоминал Дудочкина.

Здравствуйте, милые люди – борисоглебцы!

Толя! Письмо твоё получил – спасибо за всё, а с «Комобществом» – сочувствую!

Адрес Дудочкина Петра Петровича…

Пиши ему и дружи! Тут ты получишь для себя всё, что тебе надо для жизни. Предложи ему публиковаться у себя в газете – он откликнется с радостью. Это честный русский человек без лауреатских успехов и прочих хитростей. Вот ему памятник надо будет поставить, как и Ф. Абрамову, которому вся наша деревенская проза обязана своей жизнью (Ф. Абрамов был первым, его били, а они, лесные лешаки, узнав, где бьют, шли путями потише). Ф. Абрамов – интеллигент! Умница! Ученый!

Я их всех проверил, когда беда стряслась. Призвал отозваться всех, а ответили так: Л. М. Леонов – академик, Ф. Абрамов – доктор наук, Д. Балашов – кандидат наук. А остальные отмолчались, посчитав призыв из Москвы да ещё не от лауреата слишком для себя низким!

А пока П. П. Дудочкин бился один за трезвость! Ещё и Углова-то Ф.Г. не было, а он бился. И из партии исключили! Но стоял старик! И славить его Русь должна! Познакомишься с ним, напиши о нём и у себя, и в «Юности» – это подвижник, землетерпивец! Вот эти имена святы и помни: Ф. Абрамов, П. П. Дудочкин, а с остальными всё-таки погоди!

Толя! Есть у меня к тебе ещё деловое предложение. Оно тебе придется по душе. У латышей есть традиция присуждать премии за литературные произведения колхозами. Там так и пишется: Лауреат премии рыбколхоза такого-то! Вот и подумай о том, чтобы ввести лауреатов от имени Борисоглебского района (от имени газеты «Новое время») или от имени клуба «Устье». Тут адрес надо очень подумать, чтобы ещё награждение звучало так: «От имени земли Борисоглебской» или «Наша Борисоглебская земля». А присуждать премию надо через жюри. Собрать жюри очень интересное: ты, твоя милая Жанна, Семидушин (например), Попова (от культуры), кого-то из директоров совхоза вроде Колгашкина. Словом, собрать надо народ достойный и раз в год, в конце года ли, по весне и т. д., разбирая литературу, знакомую вам, называть имена лауреатов… Денег не надо. Нужна какая-нибудь рукописная грамота с гербом Борисоглебской земли. Ну, и можно заказать тому же Пичугину какую-нибудь резную маленькую досочку (культурную) – как награду-медаль. Примите решение, потратьтесь на одну-две посылочки (это всего 3 рубля) и утвердите право людей от земли называть литературу литературой.

И будет у вас первая по России районная земельная литературная премия.

Только тут нельзя (для вашего же авторитета) разбрасываться – т. е. демонстрировать неграмотность и т. д. Надо всё взвесить, всё обсудить как следует с народом. Опросить людей через газету, предварительно назвав кандидатуры. А перед этим что-то из лауреатских (будущих) вещей публиковать. Или привести кого-то к себе. Хорошо бы П. П. Дудочкина похвалить. То есть, хвалить людей не засветившихся, а давать за честное, светлое служение земле.

Где-то у вас и Гарька Корольков даже может появиться в лауреатах. А там вы и лауреатов соберете, какие обязаны будут на ваш район работать. Можно давать премии и художникам. И своим, как Пичугину. И с литературой так же: можно и своим, и чужим.

Подумай! Это очень интересно! Это и будет участие народа в оценке деятельности работников культуры! И вы первые!

А у меня дела пока все в Москве: жду разрешения на Финляндию. Пока нет, т. е. теперь раньше июля и не уеду туда.

Ленька что-то приболел – где-то по жаре простудился. Сидит дома, кашляет.

Будешь писать П. П. Дудочкину – от меня поклон ему обязательно. Это последний хранитель земли нашей, хранитель по большому счету.

Ну, вот пока, Толя, и всё!

Серега сдает экзамены. Я выступал на всесоюзном семинаре книголюбов – подивил там всех своими борисоглебскими рассказами, познакомился с ярославскими книголюбами. Взяли слово, что приеду в Ярославль по осени.

В «Русский лес» после Борисоглеба написал только одну главу.

Сегодня писал разгромную рецензию на книгу для детей Д., которую я сам и переиздавал (там в тексте и написано: переиздание А. Онегова). Отдал в «Наш современник».

Ну, вот пока и все. Пиши. Послал тебе пьесу и книги, и ещё письмо с газетой, и адрес Ф. Абрамова (он для меня так и не умер).

В Москве (в отделении писателей) отказали в командировке (творческое, ежегодное) – говорят: все деньги истратили на Съезд писателей. Толя! Вот-вот выйдет новый сборник «Писатель и время». Увидишь, купи мне два экземпляра. Хорошо? Обнимаю. Твой Онегов.

Нос не вешай! Мы победим!

20 июня 1986 года.

Открытка

Толя! Милый!

Пошли газету Петру Петровичу Дудочкину… Ему будет очень приятно. И откликнется старик.

Газету отдал и Викулову в «Наш современник».

А. Онегов

31 января 1987 года.

Толя, милый, здравствуй!

Пишу с просьбой: пришли газетку – у меня вчера все стащили… Просили ребята из «Правды». Сколько можно.

Я тебе писал о Дудочкине – задружись с ним, для тебя это будет толчок. Дудочкина знают, интеллигентен. К тому же он краевед! Всё понимает. Он прост, доступен. Это люди!

Дружба с ним будет для тебя куда полезней, чем связи с Бочарниковым и Васильевым. Пригласи что-то прислать тебе в газету. Дудочкин П. П. старый, мудрый газетчик. Это история нашего с/х.

Пиши!

А. Онегов.

Толя! Похвали Костю Васильева за стихи!

Здравствуй, дорогой Толя!

…Победы даются не атаками (атака – это завершение боя), а подготовкой всего боя. Вот когда твои «резкие материалы» пойдут в «Советской России», вспомни, что до этого в той же «Сов. России» не по разу писали ещё более резкие материалы знакомые тебе П. П. Дудочкин, А. Онегов и пр. беспокоящиеся за народ, землю. Вспомни и пойми, что твой ручеек потек лишь потому, что ту же и «Сов. Россию» уже подняли, как плот, реки – напор той же московской общественности, которая шлет и шлет в «Сов. Россию» свои не менее резкие материалы. Вот таким… невидимым потоком и разрушаются шлюзы, вот такие потоки и дают ход ручьям и ручейкам. Так же и по другим газетам и прочим местам. Это и есть подготовка боя-битвы. Подготовка базы. Станут того же Чикина за тебя сечь, а он ответит: «Посмотрите, какая лавина писем шла до этого. Так что прикажите Дудочкина печатать?» «Нет, лучше Грешневиков. Дудочкина нельзя. Это для него трибуна. А с ним надо повременить – его ещё совсем недавно в партии восстановили. А то ещё вспомнит вслух, как бульдозеры у него домик снесли, чтобы не критиковал начальство и т. д.».

Вот, Толя, и все наши объяснения по поводу твоих обвинений в том, что, мол, вы «сталперы» не перестраиваетесь, что вы, мол, захватили всё и нас, молодых, не пускаете. А мы такие, мол, пожить хотим (это твои слова). Что же касается романа П. Дудочкина, то скажу лично от себя: романиста Дудочкина я не знаю, а публициста – очень ценю.

А. Онегов.

6 апреля 1987 года.

Сотрудничество Петра Дудочкина с нашей газетой «Новое время» укреплялось с каждым месяцем. И мы были признательны Онегову за знакомство с ним. Жители района так привыкли к его статьям и новеллам, что считали его земляком, а некоторые принимали его за внештатного сотрудника газеты. Впрочем, так было и с Онеговым. Стоило тому в течение года опубликовать у нас пару десятков материалов на самые разные злободневные и лирические темы, как он стал во многих домах борисоглебцев родным человеком.

Понимая, что слово Дудочкина находит отклик у людей, вызывает у них должное уважение и приводит к дискуссиям, я всё чаще публиковал его статьи о необходимости трезвого образа жизни. Вряд ли кто из других писателей получил бы право высказать своё мнение на эту непопулярную тему, а уж тем более вряд ли кто из читателей обратил бы внимание на подобные статьи, но для Дудочкина здесь делалось исключение. К примеру, большая статья «Трезвость в законе» печаталась в нескольких номерах газеты, с продолжениями… И читатель ждал её, обсуждал, присылал в редакцию одобрительные отзывы.

Один фрагмент этой статьи считаю необходимым обнародовать, так как он является ярким свидетельством того, почему между автором и читателем устанавливалась неформальная связь.

Дудочкин знал, что только реальные примеры из жизни простого народа будоражат общественное мнение, потому писал, обращаясь к ним, писал открыто, честно:

«Стоит ли удивляться, что, копируя поступки героев, малыши с детства играют в разные встречи с выпивками, уже в эти минуты готовя себя к возлияниям отнюдь не безобидным, а то и к обыкновенному пьянству, рядом с которым всегда стоит трагедия.

Приведу целиком письмо, которое я получил от давнишнего своего друга Дмитрия Ивановича Смирнова из села Глебово Старицкого района Калининской области. Дмитрий Иванович – старожил тех мест, там родился, вырос. Уезжал из своего села на несколько лет лишь дважды – когда учился в институте и когда воевал. Сейчас он учитель Глебовской восьмилетней школы, депутат сельского Совета. Вот оно, его искреннее письмо». И далее:

«Дорогой Петр Петрович! Весь четвертый квартал прошлого года у нас, в старицких магазинах, почти не было вина и водки. Несколько недель подряд вообще это зелье не продавалось. Если бы вы знали, как сразу, прямо на глазах, похорошела жизнь. Работа у всех спорится, техника исправна, в семьях лад и радость. Довольны руководители колхоза, что четко выполняются все производственные задания. Дети снова потянулись к своим отцам, увидели их доброту и заботу. Женщины – на седьмом небе от счастья. По долгу своей работы, по зову партийной совести мне часто приходилось бывать в бригадах, на фермах, беседовать с колхозниками. В минуты откровений-бесед узнаешь человеческую душу, думы, заботы. Особенно много забот у колхозных женщин: работа, дети-дошкольники и школьники. И как тяжело, если муж – пьяница. В канун Нового года я с очередной своей беседой приехал в деревню Шилово. Лошадь остановил у дома Филимоновых. Супруги Надежда и Владимир – мои бывшие ученики, а теперь сами воспитывают двух детей-школьников. Володя что-то “колдовал” над коробкой скоростей своего трактора “Беларусь”. Надя только что пришла со скотного двора. Мать Володи, свекровь Нади, расставляла на столе чашки; у стенки на столе булькал самовар. В передней половине крестьянской избы Миша и Вера смотрели какой-то детский фильм по телевизору из жизни братьев Гримм. Приятно переступить порог дома, в котором живет трудолюбивая, дружная семья. Но всегда ли в этой семье уют и спокойствие? Нет, не всегда. Такое спокойствие здесь царило только последние три месяца прошлого года. Надя в присутствии мужа сказала: “Не стало вина в магазинах, и наши мужики совсем другими стали. У них теперь есть время и своими делами заняться, и нам помочь, и с ребятами поиграть. Как хорошо и приятно жить, в семье мир и согласие. Спасибо тому, кто запретил в старицких магазинах продавать вино и водку”. В последних словах 32-летней женщины я уловил большой смысл: счастье и благополучие своей семьи они видят только при трезвой жизни. Но недолго длилось это счастье в доме Филимоновых, быстрокрылой птицей оно улетело, лопнуло, как мыльный пузырь, по той же старой причине: под Новый год опять завезли в магазины и вин всяких, и водки. Жизнь как-то снова сломалась, пошла наперекосяк, с перебоями в делах, с руганью, с похмельной тоской. 9 января тракторист Воробьев спьяну испортил мотор нового дизельного трактора, сам чуть не замерз. Если бы совсем прекратить продажу алкогольных напитков! Трезвое общество способно справиться с любыми трудностями, а пьяное только трудности увеличивает. Я – за “сухой закон”! До свидания, Петр Петрович, крепко жму руку. Ваш Дм. Смирнов».

Если крепкие дружеские отношения у Анатолия Онегова с Петром Дудочкиным сложились на ниве писательского труда, публицистики, общих подвижнических дел, то с Валентином Белоусовым, ещё одним борцом за народную трезвость, всё было гораздо проще. Тот был не только лесничим из поселка Юркино нашего района, но и руководителем известного клуба трезвости «Луч надежды». Походы в лес помогали понять друг в друге, насколько они едины в служении делу охраны природы, ну а реальная борьба против пьянства служила примером для других, выковывала характеры, сближала, давала шанс на победу.

Онегов на многих встречах в разных аудиториях непременно подмечал, что неоценимую помощь в становлении трезвеннического движения в стране оказывал ему именно Валентин Белоусов. Создать в поселке, где основное население – работники лесопункта, уходящие после тяжелого труда в запой, настоящий клуб трезвости мог только сильный и талантливый человек. Чтобы отвлечь человека от бутылки, нужно было ему что-то предложить… Причём, на основе личного примера. И не только предложить, но и увлечь, разбудить в нём дремлющие таланты, открыть дорогу в мир доброго и прекрасного. Белоусову удалось собрать команду единомышленников. Ему поверили односельчане. За ним пошли. Онегов видел и знал в лицо тех жителей поселка, которые отказались от употребления спиртного, и в общении с ними весьма высоко ценил подвиг местного лесничего.

Меня всегда поражала готовность Онегова по первому зову Белоусова приехать с лекциями и беседами в клуб «Луч надежды». Он настолько верил в его правое и справедливое дело, что порой жертвовал как своим творчеством, так и поездками по стране. Дело было даже не в познавательных и интересных мероприятиях клуба, в знакомстве с удивительно талантливыми жителями сел и деревень, которых невозможно было не полюбить, а в том, что активисты этого клуба бросили вызов опасному злу. Не только в районе, но и в области они первыми поднялись на бескомпромиссную борьбу с зеленым змеем, не требуя ни славы, ни денег. А он одним из первых сделал это в стране, вступил в схватку тогда, когда все остальные деятели культуры решили отмолчаться и отсидеться в стороне. Многие писатели разделяли стремление правительства побороть народную склонность к спиртному, но почти никто из них не встал на тропу борьбы за народную трезвость, и даже не смогли сами отказаться от алкоголя. И тут для Онегова важна была открытая и честная деятельность Белоусова и его команды, которую он постоянно транслировал и пропагандировал среди московской элиты, желая пробудить у неё совесть, подтолкнуть к поддержке инициатив снизу.

В своих письмах ко мне Онегов редко пропускал возможность передать привет Белоусову. Так получилось, что этот народный трибун и подвижник вошел в его жизнь навсегда. Их дружба протекала на моих глазах. И Онегову доставляла радость каждая встреча с ним. Будет правильно – опубликовать хотя бы два его письма мне, в которых твердо, многозначительно, а не мимоходом звучит имя Белоусова.

Здравствуй, милый Толя!

Только что отправил тебе письмо, а тут пришло письмо от Белоусова. Приглашают они меня к себе на 24 сентября. Толя, я 20 сентября на неделю снова еду на Север. И вернусь только к концу месяца. Поговори с Белоусовым – пусть они выберут в октябре (после 6–7 октября) любой день, и я к ним приеду на столько, на сколько они захотят. Я им и книжечки уже приготовил. Хорошо?

Свяжись с Белоусовым. Хорошо? И отпишите мне сразу, когда у вас быть! И больше ничего не надо. Извинись перед Белоусовым. Я очень хочу поддержать их, помочь им. Так и передай!

Сегодня бьюсь с пьянкой в своем сельсовете. Там дела ужасные. Вот сейчас пишу письмо Громыко А. А., а там еду поддержать людей. Они, ослушавшись обком, ввели сейчас у себя списочную продажу вина. Руководители с/с готовы идти, как они говорят, под трибунал, но будут стоять.

Ну, вот, Толя, пока и всё. Вчера у меня был Мартышин. Он тебе в понедельник будет звонить. И Белоусову тоже.

А. Онегов.

Бейтесь, бейте и держитесь!

13 сентября 1987 года.

Здравствуй, дорогой Толя!

Получил от тебя газету со «Сталинскими откликами». Спасибо. А вот с ответами на твои вопросы я задержался – извини.

…Но, вот беда, общественное мнение, увы, не в пользу нашего (ихнего) ура-ура!

Провалили всю трезвенническую кампанию. Народ ржет и стоит в километровых очередях. Вера у людей рухнула во все обещания. Да ещё тут впереди повышение цен на жратву.

Словом, Толя, на тебя одного, да еще на Белоусова с мужиками надежда!!! Вы выстоите, и я с вами продержусь! Я тут в клубе «Красный Октябрь» при большом стечении народа читал белоусовскую листовку! Молодцы вы! Рассказывал о Юркине.

Заметил, что теперь передачу «Играй, гармонь!» дают только по ночам, когда простой народ спит.

Толя, у меня есть к тебе такая просьба. Что, если мы с Лешкой (без собачки) приедем к вам 4 ноября вечером? Переночуем, сходим 5-го на охоту, побродим по твоим лесам, вечером вернемся, переночуем у тебя, а 6-го утром уедем? То есть, мы у вас утащим только два вечера.

Отпиши мне. Хорошо? Но это в случае, если Лешка не будет болеть.

Собираешься ли ты к Дудочкину? Поедешь, обязательно заезжай ко мне! Комната пустая и кровать Серегина не занята. И не дури!

М. б. на следующей неделе я к П. П. Дудочкину тоже соберусь на денек!

Но сначала мне надо написать рассказ в «Рыболов-спортсмен» (до праздников – срок). Вот какие дела.

Держись, борись, ребят баламуть! За газету бейся! Я вчера написал письмо Никонову В. И. в ЦК по поводу гос. ферм в выселенных деревнях. Хоть так бьемся.

4 мая в ВООПИКе очередной семинар. А 4-го, если получу от тебя известие, отправлюсь по делам в Борисоглебский!

Поклон Галке, Женьке и Дим Дымочу!

А. Онегов.

20 октября 1987 года.

На одно из заседаний клуба «Луч надежды» Онегов приехал прямо из карельской тайги, где скрывался от суетной жизни, чтобы закончить важные главы к своей книге «Русский лес». Причиной стало известие от Белоусова, что они ожидают приезд из Москвы журналистов, готовых снять о них документальный фильм.

Онегов до последнего дня не верил, что журналистов центрального телевидения заинтересовала тема борьбы сельских жителей с пьянством. Не так уж и часто гостями на борисоглебской земле бывает столь солидная киносъемочная группа. Что можно показать всесоюзному зрителю: наше разрушенное сельское хозяйство, неразрешимые экологические проблемы? И то, и другое снимали. Однако равнодушие и пассивность, судя по всему, уступили желанию поддержать сельских подвижников. Тем более, Белоусов в качестве железного аргумента, нацеливающего журналистов на приезд, процитировал им слова писателя Федора Абрамова, вывешенные в клубе: «Сегодня пассивность и равнодушие стали национальным бедствием, угрозой существования страны».

Первые кадры должны были быть посвящены необычной акции активистов клуба «Луч надежды», которые, как и прошлой весной, сажали саженцы кедров. Только раньше они засадили один гектар, а теперь пять. Журналисты с этими намерениями приехали в поселок Юркино. Но как только они вошли в клуб, так сразу попали в круг пляшущих и поющих. «С корабля на бал», – улыбнулся при виде фольклорного праздника режиссер Владимир Виноградов.

Онегов видел, что русские народные песни, частушки, тронули приехавших журналистов за живое. Вместе с ними он хлопал в ладоши выступающим с огоньком балалаечнику Льву Кленкину, гармонистам Павлу Марзаеву и Михаилу Заводскову. Руководитель клуба Валентин Белоусов рассказал гостям о деятельности клуба. В это время камера журналистов уже работала безостановочно.

На следующий день съемки проходили в кедровой роще. Итогом съемок стала содержательная беседа оператора Владимира Щербакова и писателя Анатолия Онегова, которые не жалели возвышенных слов в адрес сельских подвижников. Покоренный деятельностью клуба оператор сказал: «Неизмеримы беды, приносимые Отечеству пьянством. Хорошо, что есть люди, осознающие это. Хорошо, что для юркинцев борьба за трезвость важнее борьбы с пьянством. Их процесс духовного возмужания симпатичен мне, не только как трезвеннику, но и как гражданину страны».

Ему вторил Анатолий Онегов: «Только трезвый народ способен спасти себя и страну от антинародной власти. С пьяным народом легко не только семью, но и Отечество потерять».

В ходе дискуссии молчал один лишь Валентин Белоусов. За него говорили его дела.

Через пару дней большой сюжет из жизни клуба трезвости «Луч надежды» показали по центральному телевидению в программе «До и после полуночи». Это был единственный фильм – то ли как пример борьбы за здоровый образ жизни, то ли как благодарность лесничему Белоусову за его отважное служение делу народного отрезвления. Больше журналисты из Москвы в поселок Юркино не приезжали.

Но жизнь клуба на этом не закончилась. И, главное, сам Белоусов спустя многие годы так и не отказался от своей миссии быть примером трезвого образа жизни. Он остался верен завету Онегова, что всё лучшее и доброе вырастает из творческого отношения к жизни, из любви ко всему живому и прекрасному.

По сей день он борец за трезвость. По сей день он считает, что поддержка Онегова в его трудной борьбе являлась главным вдохновляющим фактором, и не только для клуба «Луч надежды», но и для многих других борцов за народную трезвость во всей нашей многострадальной России.