Текст книги "Под созвездием Большого Пса. Полукровка"

4

Палкан прошёл промоину, как легавая по следу подранка. Чем ближе к логову, тем след становился всё отчётливее, а азарт охотника всё сильнее. На выходе из этой канавы он замедлил ход. В нос ударил резкий запах овечьего стада. Этот факт вновь заставил охотника задуматься.

«Здесь прошла отара? Может, этот урод просто преследовал овец, а не шел в своё логово?»

Догадки и сомнения нарушали сосредоточенную работу мозга. Но остановить его уже было невозможно. Никаких сомнений в том, что в этот раз он на верном пути, не было, а всё, что мешало сосредоточиться, он умело отбрасывал. Вот и сейчас он просто осмотрелся и выбрал то направление, по которому хитрому псу можно передвигаться скрытно.

«Так, вон та полоса зарослей, у самого склона, и ведёт она к ущелью, значит, искать нужно там».

Железная логика и точный расчёт позволили принять правильное решение. Он вновь находится на полосе чётких пахучих следов, вот только к ним примешался ещё какой-то странный запах. Хотя странным его назвать никак нельзя, но его присутствие в этом месте – явление действительно странное. А пахло в этом странном месте молоком, причём не коровьим молоком, а козьим и самой козой. Пройдя дальше по следу, Палкан обнаружил разгадку этой странности.

«Вот они, козьи рожки и ножки. Здесь он её загрыз и разорвал на куски. Верёвка на остатках шеи сохранилась. Ну и гад, никого ему не жалко. Череп и позвонки сороки обглодали, значит, это было несколько дней назад. Это и есть та самая коза, которую он увёл от края села. Если козу убил здесь, выходит, логово где-то совсем рядом? Если рядом нора, то у норы неподалёку должен быть родник. Точно, вон там из ущелья вытекает небольшой поток, трава в том месте зелёная. Всё сходится, и падалью пахнет, как у двора, где он утром появлялся и из которого он сегодня кроликов стащил».

Следы в этом месте множились и расходились в разные стороны, как лучи солнца, просвеченные сквозь тучу, но это не могло сбить с толку бывалого следопыта, и он двинулся вперёд в выбранном им направлении.

5

– Деда, деда! Палкан от меня сбежал.

Санька, проводив коров до самого сбора, никак не мог успокоиться от того, что случилось с его любимым барбосом. Как только уличная группа бурёнок достигла указанного места, добросовестный парень что есть мочи побежал к дому, чтобы домашних поставить в известность о случившемся.

– Ты зря волнуешься, сынок, ну побегает да к своей миске придёт, никуда не денется.

– Правду говорю, деда, ты знаешь, он лапами упёрся и рычал на кусты, шерсть на шее торчала вверх и страшный стал такой, даже я испугался. А потом как побежит и меня не слушался. Я ему кричал вслед, но он не вернулся.

– Да, вижу, как он тебя напугал, но ты не расстраивайся, сходи молочка свежего попей, а Палкан твой скоро прибежит.

– Ладно, я пойду ещё посплю, а то с утра встал рано.

– И это верно, поспи, соколик, глядишь, в аккурат к полудню твой беглец и объявится.

6

Туман у входа в нору не в состоянии был успокоиться, не мог сидеть, не мог смотреть поверх макушек окружающих холмов, его беспокойство достигло наивысшего предела. Вот-вот разразится буря или нечто равное ей. Откуда поступала информация в крошечные мозги этой собаки – неизвестно, но все знают, что они, собаки, загодя чувствуют надвигающиеся стихийные бедствия и природные катаклизмы. Вот вам и пример этого чутья – звериного, необъяснимого. Хозяин прайда и глава семейства стоял неподвижно, как истукан, вкопанный в землю, и смотрел на вершину маленького холмика, закрывающего вид на выход из ущелья. А в самом ущелье, позади него, пока всё было спокойно, зелено и прекрасно. Маленький родник в верхней его части не способен напоить живой влагой всю округу, но территорию меж двух склонов увлажнил. Воды в нём хватило лишь на триста метров водного потока, а дальше он исчезал меж плотных зарослей тёмно-зелёных кустов аира с коричневыми шишками на макушках. Родниковая вода отчасти впитывалась в каменистую почву, но в основном поглощалась растительностью, и поток таял с каждым метром его течения, словно снежинка на тёплой ладони. Вид ущелья был как у оазиса в пустыне. Кругом всё пожелтевшее и сухое, а здесь вокруг него зелёное и цветущее.

Туман в очередной раз с тревогой во взгляде посмотрел на ту самую макушку холмика впереди него. Невольно вздрогнув, напрягся, принял боевую стойку и оголил пожелтевшие клыки, шерсть на его холке стала приподниматься, как хохолок попугая.

С другой стороны холмика Палкан медленно продвигался по ущелью, соблюдая все меры предосторожности. Для него нападение из засады было бы самой большой неприятностью. Запахи говорили о том, что противник рядом, причём явно ощущалось – он здесь не один. Очень похоже, что неподалёку логово. Боец приблизился к макушке холма, тут у него не осталось сомнений – враг перед ним, но пока ещё невидим. Шаг, ещё шаг и…

Их встреча была практически неизбежна, потому что они, не имея и капли жалости по отношению друг к другу, ещё и люто ненавидели один другого. И наконец то, что должно было произойти, случилось.

Палкан, поднимаясь к верхушке холма, почувствовал жгучее желание оскалиться и зарычать. Ограничивать себя в желаниях не стал, и на самой вершине холмика, перед лазом к норе появился зверь, страшнее которого трудно было сыскать во всей округе. Шерсть не только на его холке, но и на всём теле торчала в разные стороны, словно иглы дикобраза, глаза налились кровью до такой степени, что быки, участники смертельной испанской корриды, показались бы щеглами по сравнению с нашим Палканом. А ещё в его сегодняшнем поведении появилась странная особенность – с его клыков свисали хлопья злобной пены. Так долго он искал встречи с этим уродом, что нетерпение перевалило через край, и битву с ним Палкан начал задолго до самой схватки. Для него, как для дворового пса, защита домашней живности была самым главным, для чего он живёт на этом свете. А этот подлец покусился на её безопасность, поправ при этом все законы собачьей чести. Особенно Палкан не мог простить Туману нападение на его любимого друга Саньку. Уже потом были его последующие гадости: воровство поросят, из-за которых хозяину было очень плохо, и пиратские набеги на поселковые подворья. Казалось бы, вот оно, пришло время расплаты, но не всё было так просто. Туман – это не слабак, не щенок для битья из соседнего стана. Туман – это масса накачанных мышц, это несгибаемая воля, это мощная крокодилья пасть, способная перемалывать кости своих оппонентов. А ещё этот монстр оказался преданным и заботливым главой семейства, в самую трудную минуту, превозмогая смертельную опасность, стоящим на страже своего логова и подрастающего потомства. Найдётся ли кто-нибудь способный справиться с этим чудовищем, в добавок охраняющим вход в собственное логово?

Здесь, у подножия холма, они сходились всё ближе и ближе. Оскаленные пасти, горящие глаза, напряжённые тела, запредельные желания перегрызть друг другу глотки.

– Гр-р-р-р. Вот мы и встретились. Теперь ты за всё ответишь, негодяй!

– Гр-р-р-р. Ты зря сюда пришёл. Проваливай, пока цел!

– Гр-р-р-р. Если кто-то из нас сегодня и опасен, то это не ты. И убраться тебе никуда не удастся, единственный твой путь – вслед за своей Чёрной.

– Гр-р-р-р. Ты ещё смеешь думать о ней, ты мне ответишь за её смерть.

Сближаясь, они настолько увлеклись рычащими обвинениями и ответами на них, что почти коснулись друг друга оскаленными клыками. В это мгновение Палкану в нос так пахнуло зловонием падали и неприличной смесью остальных отвратительных запахов, что он даже тряхнул головой.

– Гр-р-р-р. Вонючка, одно слово – хорёк.

– Гр-р-р-р. И это твоё заявление я тоже включу в общий счёт, ответишь и за хорька.

Соперники почти замкнули полный круг своего шествия, обстановка накалялась, и схватка могла начаться в любое мгновение. Для наступления развязки не хватало буквально дуновения ветерка или пролёта шмеля над их головами, вообще любого другого звука, даже шороха сухой травы под лапами противников было бы достаточно. И этот звук не заставил себя ждать. Один из щенков глубоко в норе от страха взвизгнул пронзительно и громко. Этот визг, как свисток невидимого судьи, послужил командой к началу смертельной схватки, и Это началось.

При первом столкновении бойцы кинулись навстречу. Раскрыв пасти, оскалив клыки, они готовы были при любой возможности вцепиться в глотку сопернику и без колебаний довести дело до полного конца.

Схватка двух кобелей обычно начинается со стойки. Они оба, встав на задние лапы, упираются в корпус соперника, пытаясь возвыситься над ним и нанести свой удар сверху вниз. Оба хрипят от злобы и молниеносным укусом пытаются порвать сопернику ухо или щеку. Урон почти никакой, но престиж побеждённого страдает неимоверно. Представьте себе серьёзного бойца и с рваным ухом – шавки засмеют, уж не говоря о взрослых кобелях. Но сейчас был совершенно другой случай. Никакого престижа, всё по-взрослому, и ставка в этом бою – жизнь.

7

Дед успокаивал внучонка, а у самого сердце заколотилось, как выхлопные ритмы Колькиного Топ-Топа. Из краткого рассказа Саньки ему стало понятно, что Палкан «сделал стойку». Так случается у охотничьей собаки, когда она натыкается на след дичи, которую считает добычей. Дмитрию Михайловичу девчонки из его бригады не раз говорили, что видели Тумана в посёлке, да ещё этот странный случай с козой и стрельба посреди ночи, но старый солдат всё не верил этим бредням. И вот теперь у него сомнений не осталось – Палкан наткнулся именно на его след. Иначе необычное поведение воспитанного пса объяснить нечем.

Санька потёр сонные глазки и пошёл к своей кровати, а дед отправился в летнюю кухню, где перед уходом на ферму завтракал Николай. Поскольку Лида уходила на работу немногим раньше, за столом он был один. Дед вошёл в помещение и прямо с порога без прелюдий затараторил:

– Коля, слушай сюда! Мне кажется, что Палкан ушёл по следу этой твари подколодной.

– Что за речи непонятные? Дед, ты чего загадками заговорил?

– Палкан по дороге в стадо взял след и ушёл по нему, теперь понял?

– Как след? Чей след?

Николай допил стакан молока и поднялся из-за стола.

– Тьфу ты, ёлки-палки. Умный ты мужик, Коля, но дурак дураком. Чей след может взять Палкан, чтобы убежать и оставить Саньку одного? Ты что, совсем чокнутый, не понимаешь?

– Да ну!

Его осенила догадка, и Николай с широко раскрытым ртом плюхнулся на табурет, с которого только что встал.

– Вот тебе и «ну да». Что делать-то будем?

– Дед, мозга моя не включилась пока, растолкуй свои соображения, что и где нам делать?

– Вот тормоз, я тебе говорю, что Палкан ушёл по следу Тумана, это ты понял?

– Да, это мне понятно, а дальше что?

– Представь, что этот след свежий, поэтому Палкан на него так среагировал, а свежий след ведёт куда?

8

Тем временем у склона пригорка смертный бой продолжался. Туман был значительно тяжелее своего оппонента, и ему толкать Палкана оказалось куда проще. Стоит вынудить противника на мгновение потерять равновесие, и он рухнет прямо к ногам. А дальше дело техники – бросок сверху к шее лежащего, и Палкану конец. Мощный Туман решился на атаку, его резкий рывок вперёд оказался своевременным. Оттолкнувшись обеими задними лапами, он навалился на соперника, опрокинув его на спину. Сам же в это время устремился следом за падающим телом поверженного Палкана. Ситуация для того, кто оказался внизу, стала по-настоящему критической. Для любого из поселковых кобелей это означало бы неминуемую смерть, и для Палкана опасность была ничуть не меньшая. Толкаться с Туманом, соревнуясь с ним в борцовских приёмах, было бесполезно, вот только понимание этого просчёта пришло слишком поздно. Жёлтые, огромного размера клыки атакующего устремились к незащищённой шее падающего пса. Только чудо могло спасти его от поражающего приёма. Но вместо чуда произошло то, что должно было произойти. Палкан физически не так силён, как его соперник, и в весе ему уступает, но у него, как у искушённого бойца, были свои преимущества. Все собаки, падая на спину, тут же пытаются встать на ноги, а для этого им нужно перевернуться на живот, в этом и кроется вся опасность их положения. Во время переворота они полностью лишаются собственной защиты. Лапы внизу, пасть у земли, а противник сверху, и зубы в полной боевой готовности. Следует завершающий приём, и конец – шея сломана, смерть.

9

– Точно, а ты прав, к логову. Ёлки-палки… И как же это логово теперь искать?

Николай озадаченно сморщил лоб, а Дед напирал всё больше и не переставал пытать внука-недотёпу.

– В том-то и дело. Хорошо, если драка обойдётся лёгкой кровью, а если нет?

И Николай начинал понемногу въезжать в создавшуюся ситуацию, ему вдруг стало абсолютно понятно, что опасность нешуточная.

– Один будет убит, а другой кровью истечёт. Ты это имел в виду?

– Наконец-то твоя мозга включилась. Ну, давай дальше, включай второе полушарие, запасные извилины тоже, поднатужься – «как срать» и ответь, какие следы были у фермы, есть за что зацепиться? Может быть, что-то особенное ты там увидел, что может нам помочь определить направление поиска? Вот ещё что, когда ты увозил Чёрную в ветеринарку, на лапы её смотрел, может, там земля особая или ещё что?

– Нет, конечно, я и подумать не мог, что понадобится земля из-под её когтей.

– Посмейся ещё, позубоскаль. Всё важно, и какого цвета был их навоз – тоже важно, и что к шерсти прилипло, и что промеж зубов застряло. Думай скорее, молокосос, думай.

– А ведь ты прав, дед, это я полный осёл, совсем забыл, что клок шерсти у меня есть.

– Ну-ка, что за клок, неси сюда.

10

Потому Палкан и был искусным бойцом, что действовал не так, как все остальные. При падении на спину он не стал противиться падению, а, наоборот, помог себе падать, затем прижал голову к грудной клетке, задние лапы поджал к брюху, тем самым превратившись в колесо. Опрокинувшись через голову, он вновь оказался на всех четырёх в метре от противника, и его несокрушимое оружие вновь было в полной боевой готовности. Туман тем временем рухнул на то место, где должен был оказаться падающий противник, но просчитался. Теперь он сам оказался в сложной ситуации. Палкан, оттолкнувшись передними лапами, взвился вверх и опустился прямо на его холку. Зубы атакующего впились в то место, где шерсть барбоса распадается на две разные пряди. Раньше это финт для Тумана был бы полным его поражением, с вытекающими из этого последствиями, но теперь его шкура была защищена вцепившимися в шерсть шишками репейника, как панцирем. Отточенные клыки Палкана впились в этот панцирь, практически не нанеся ущерба шкуре, а уж тем более мышцам и костям соперника. Туман резко рванул в сторону, и внушительная масса позволила ему легко вывернуться из-под опасной атаки. Палкан остался с пучком вонючей шерсти в зубах и в полном недоумении.

Почему железная хватка не получилась, почему шерсть оказалась грубым пучком в его пасти, разбираться было некогда, Туман, превратившись в таран, уже летел на него в неотвратимом порыве. Палкан в этот раз не стал уворачиваться и отступать, а так же резво ринулся навстречу. Они столкнулись в полёте и вцепились зубищами друг в дружку. Тумана вновь спасла панциреобразная шерсть, а вот Палкану досталось, и на его предплечье образовалась рваная рана, из которой брызнула кровь.

Раненый пёс отпрыгнул в сторону и попытался собраться с силами, но следующая атака последовала незамедлительно. Туман, почуяв вкус крови, окончательно озверел, он в один момент превратился в того, кто не знает пощады ни к кому и ни к чему. Удар его тела, превратившегося в молот, пришёлся в бок Палкана, словно в наковальню. Повалившись, оба по инерции покатились вниз по пологому склону. Атака Тумана была не совсем удачной, ему не удалось вцепиться в бок соперника, но после неё ещё одна рана появилась на теле Палкана и тоже закровила. Сам Палкан вновь остался с клочком шерсти в зубах, не нанеся ущерба нападавшему. Следующий порыв атакующего должен был последовать незамедлительно. Раненому бойцу это было ясно, но что делать, ещё несколько таранов ему просто не выдержать, тем более что тело зверя защищено коркой и её никак не прокусить. Нужно было менять тактику защиты или неизбежно погибнуть.

11

Дед оживился и потёр руки в предвкушении раскрытия тайны. Теперь ему наверняка станет известно местонахождение секретного логова, хотя как по простому клочку шерсти можно это сделать – непонятно.

– Вот держи, дед-следопыт, может, сможешь что-нибудь сказать?

Дмитрий Михайлович, взяв в руки клок шерсти Тумана, тут же просиял ясной улыбкой и повернулся к Николаю:

– Умный ты парень, Колька, а простых вещей не видишь. Разве тебе не понятно, что репейники не за один раз прилипли. Вон как шишки его с шерстью спутались и слоями лежат.

– Может, и так, а дальше-то что?

– Вот что. Если лежат слоями, то много раз эта скотина сквозь репей пробиралась. Вот совсем зелёные шишки, вот зрелые.

– Да, да, да, я всё понял. Лаз в нору сквозь репей, так, что ли?

– Точно. И теперь взгляни – какой крупный репейник. Если бы он был обычный, то размером с горох или кукурузное зерно, а этот с хорошую виноградину. Ты знаешь, где такой крупный растёт, – нет. А я знаю. Помнишь родник в ущелье за водопадом, там у самого входа в расщелину, слева скала метров в пятьдесят почти поперёк ущелья, а вот за ней и есть поляна, репьём заросшая. Припомни, мы с тобой косулю раненую искали полдня, а потом там в репейнике нашли. Ну, вспомнил?

– Вспомнил, дед, вспомнил, дорогой, вспомнил! Всё, мы с Колькой едем туда, сейчас он свой Топ-Топ сюда подгонит, мы с ним вчера договорились, чтобы он за мной заехал.

– Да, Коля, поезжай поскорее, чувствую я – ему не выжить.

– Как не выжить? Что ты сказал, дед?

– Будет уже, поезжай поскорее. Что сказал, то и сказал. Поспеши, времени в обрез.

12

Легко сказать – меняй тактику. А как её на самом деле поменять, если раны саднят, в лёгких всё горит, словно черти в них костры разожгли, дыхание срывается и силы покидают истерзанное тело, а противник, не давая опомниться, атакует вновь и вновь. После первого успеха, решив добить слабака именно этим приёмом, Туман опять пошёл на таран, не давая раненому сгруппироваться. Палкан оскалился навстречу летящей опасности, но остановить эту движущуюся махину ему было уже не по силам. Вновь удар стальной танковой массой по корпусу легковеса, и вновь оба покатились по склону кубарем и опять с потерями целостности кожного покрова. Кровь на задней его ляжке наконец привела Палкана в озверевшее состояние, и после очередного падения он не просто вскочил, а отпружинил, как разноимённый заряд от магнита. Оказавшись позади Тумана, он вцепился своими гнутыми клыками в единственно возможное место, ту часть тела собаки, которая именуется задницей. Этот финт удался, потому что там шерсть была длинной, но колючками репейника не покрыта. Результат не заставил себя ждать. Соперник, взвизгнув, отскочил в сторону и замер. На задней лапе Тумана появилась струящаяся кровь, вмиг окрасившая его грязно-белую шерсть в красный цвет. Бойцы сражались на протяжении нескольких минут, а какого-либо видимого перевеса до сих пор не наступило. Они оба серьёзно подустали. Палкан тоже приспособился ловчить и рвал клочки шерсти вместе с кожей из лап и боков Тумана.

Их силы были на пределе, а уступать ни один из бойцов не собирался. Однако развязка должна была наступить неминуемо, и бой продолжился. Скалиться и проявлять другие эмоции по отношению к противнику желания уже не было, и они пошли по кругу, сверля взглядами друг друга. Каждый передвигался полубоком, не скрывая перед противником собственной усталости. Их головы свисали ниже плеч, словно бутоны на стеблях завядших цветков, и были наклонены вниз к земле. На изнеможенных соперников смотреть было жалко: пасти раскрыты и языки валились набок, дыхание прерывистое, во взгляде помутнение и безразличие ко всему окружающему. Все щенки из поредевшего семейства, преодолевая страх, подобрались к краю репейного коридора и вели наблюдение за схваткой, в полной готовности, если что, смыться назад в нору. Вот только бойцам сейчас было не до щенков. Туман, пошатываясь от изнеможения, медленно продолжал передвигаться по третьему кругу. Казалось, здоровяк готовил новую атаку таранного типа, а Палкан, полностью уступив инициативу, соответственно, готовился к её отражению. Походка Палкана заметно изменилась, рана на предплечье оказалась достаточно глубока, он потерял много крови и заметно прихрамывал. Уже одно только это обстоятельство придавало уверенности его сопернику, и очередной стремительный бросок не заставил себя долго ждать.

Вновь разгон, столкновение, и вновь оба летят по откосу. В этот раз Палкану досталось сильно. При кувырках его передняя лапа механически попала прямо в пасть Туману, и та сработала как волчий капкан. Сломать Палкану кость на этой лапе не получилось, сам летел кубарем и вынужденно осторожничал, но рана после этого столкновения оказалась посерьёзнее прежних. Из-за этой раны Палкан поначалу не в состоянии был нормально стоять и держал оборону, опираясь на одну из двух передних лап. Благо, что и его соперник сильно устал, получив несколько вполне серьёзных ранений, поэтому последние его атаки были даже не вполсилы, а в её четверть. Вот в очередной раз он разбежался и кинулся грудью вперёд на противника. Теперь уже Палкана атака не застала врасплох, он толкнулся здоровой и раненой лапой одновременно, отпрянув на полметра в сторону. Туман промахнулся и тут же сам стал целью контратаки. Палкан вцепился во вторую его заднюю ляжку, причём прикусил её куда основательнее, чем в первый раз. Туман рванулся из захвата и разорвал заднюю мышцу. Кровь хлестанула из раны, заставив зверя взвыть. Щенки тут же прыснули к норе, а сам пострадавший затряс раненой ногой, как будто проверяя её наличие, а заодно и целостность всего остального тела. Пронзительная боль мгновенно усилила звериные инстинкты Тумана, от жгучей ненависти он, как в начале боя, оскалил пасть. Вскипевшая в нём злоба способствовала поднятию бойцовского духа, тем самым превращая его в машину для убийства, сравнимую разве что с доисторическим тираннозавром. Для Палкана всё происходящее в последние секунды растянулось во времени, как при замедленной киносъёмке. Он долго наблюдал, как Туман оскалился, затем напряг мышцы, потом он начал разбег и вот сейчас врежется в него, как будто бы мешок с песком, выпущенный из метательной катапульты. С этим ничего поделать нельзя, сил защищаться не осталось. Может быть, это последние моменты его жизни и именно поэтому так тянется время? А может быть, он так устал, что больше не осталось сил бороться и сил дальше жить тоже нет. Сейчас туша соперника врежется в него и больше не встать, раненые лапы стали давать сбой, от прежней резвости в них не осталось и следа.