Текст книги "Декамерон по-русски"

– Похоже, убит одним выстрелом.

– Насколько я вижу, одним. Попали точно в сердце. – Радич отогнул полу запачканного кровью пиджака, из-под которой показалась кобура с пистолетом «ПСМ». – Собственное оружие на месте.

Молчанов осмотрел карманы убитого и выложил все, что в них было, на ковер. В карманах Буруна он нашел бумажник, платок, от которого пахло одеколоном «Труссарди», золотую зажигалку «Ронсон», пачку сигарет «Мальборо» и три связки ключей, среди них были и ключи от этой квартиры.

Под конец из расположенного слева вверху наружного кармана пиджака достал испачканную кровью и сложенную вчетверо бумажку.

– Что это? – спросил Радич.

– Сейчас посмотрим.

Осторожно, пытаясь как можно бережнее отделять друг от друга слипшиеся края, Молчанов развернул бумажку.

Пятна крови сильно попортили листок, но, оглядев его, он в конце концов понял: листок вырван из записной книжки. На это указывали буква «И», напечатанная типографским способом над местом обреза по правому полю, и рваный край левого поля.

Сквозь пятна крови можно было различить единственную фразу, написанную на лицевой стороне листка квадратными буквами: «Инна – Чистые пруды, д. 18, кв. 36 (кл. в почт. ящ.)».

Никаких других записей на листке ни с той ни с другой стороны не было.

Показал листок Радичу. Тот, прочтя запись и тщательно изучив листок, посмотрел на него:

– Опять ключ в почтовом ящике?

– Да. Видно, у них такая манера.

– Ну и что будем делать?

– Я считаю, нужно ехать на Чистые пруды. Причем немедленно.

– Считаешь, не стоит сообщать об убитом в милицию?

– Сергей Петрович, скажите, что важнее – сообщить об убитом в милицию или спасти Инну?

– Конечно спасти Инну.

– Когда мы входили в этот дом, нас видел только один человек – женщина с пуделем. Причем меня она видела в измененном виде, в парике и с усами, а вас – мельком. Случилось это через три часа после убийства, и дама видела нас не выходящими из дома, а входящими в дом. Теперь попробуем трезво оценить ситуацию. Очень похоже, что Инну, дабы запутать следы, перевозят с места на место. Если считать, что Инна сейчас на Чистых прудах, она находится там уже больше трех часов, поскольку записка, которую мы нашли, написана не позже чем три часа назад, когда Бурун был еще жив. Где гарантия, что, пока мы будем туда добираться, Инну не увезут оттуда? И где гарантия, что милиция, приехав сюда по нашему вызову, не начнет нас допрашивать, а немедленно помчится освобождать Инну?

– Хорошо, едем на Чистые пруды.

Внезапно резко затрещал телефон, стоящий на тумбочке у кровати. Оба застыли, прислушиваясь. Телефон звонил не умолкая, и Радич в конце концов сделал знак, означавший, что трубку нельзя снимать ни в коем случае. Но Молчанову и не нужно было делать этот знак, он и так прекрасно понимал: трубку брать нельзя.

Наконец телефон затих.

– Едем на Чистые пруды, – сказал Радич.

– Едем. Только я положу все вещи туда, где они были.

– Давай.

Присев, Молчанов по очереди переложил лежащие на ковре бумажник, платок, ключи, зажигалку и пачку «Мальборо» в карманы Буруна. Встав, сказал:

– Вспомните, вы могли оставить где-то отпечатки пальцев?

– Разве что на створке наружной двери, когда мы входили. Больше я ничего не трогал. А ты?

– Я трогал только четыре дверные ручки – две на этой двери и две на входной.

Достав платок, тщательно протер обе дверные ручки. Обернув платком ладонь, подождал, пока Радич выйдет из комнаты, закрыл дверь. Подойдя вместе с Радичем к входной двери, прислушался. Не услышав никаких звуков, рукой, обернутой платком, протер дверную ручку, открыл английский замок, приоткрыл дверь. На этаже было тихо, и они вышли. Прижав створку и услышав щелчок английского замка, тщательно протер наружную дверную ручку и то место створки, за которое брался Радич. Знаком показал: остальные замки закрывать не буду. Радич кивнул, и они подошли к лифту.

Когда кабина медленно поползла вниз, Молчанов сказал тихо:

– Считаю, ключи мы должны оставить на память. Время слишком дорого.

– Конечно.

Холл на первом этаже, в который они вышли из лифта, был пуст.

Выйдя из подъезда, они спокойным шагом спустились по нескольким ступенькам, ведущим на тротуар, и почти тут же повернули к переулку. Пройдя по нему, свернули в соседний переулок и сели в «мазду».

Дом номер 18 на Чистых прудах был типичным старым добротным десятиэтажным домом, одним из тех, какие строили в начале пятидесятых годов. Въехав в узкий, длинный, почти лишенный зелени двор, Радич остановил «мазду» у подъезда, в котором, как указывала табличка, находилась среди прочих и квартира номер 36.

Выйдя из машины, вошли в узкий тамбур, на стене которого висел домофон. Осмотрев ведущую на лестничную клетку дверь, Молчанов сказал:

– Замки здесь простые. Предлагаю открыть дверь самим.

– Не возражаю.

Достав отмычку, Молчанов открыл дверь. Войдя, они увидели блоки металлических почтовых ящиков, закрепленных на стене рядом с лестницей. На каждый ящик была нанесена белой краской от руки соответствующая цифра. На последнем ящике стояла цифра 40.

Открыв ящик с цифрой 36, Молчанов увидел лежащие там два ключа, скрепленные брелком. Ключи были обычными, один от врезного замка, другой от английского.

Переглянувшись с Радичем, взял их, закрыл ящик. Они поднялись к лифту.

Сюда, на тесную лестничную клетку, на которой они сейчас стояли, выходили двери четырех квартир.

Квартира номер 36 должна была находиться на девятом этаже, и Молчанов, войдя вместе с Радичем в кабину, нажал кнопку 9.

Дверь с цифрой 36 на девятом этаже оказалась обычной, из прессованного дерева, с облицовкой под дуб и со смотровым глазком.

Встав так, чтобы его нельзя было увидеть, Молчанов достал пистолет. Радич тоже вынул пистолет и кивнул: открывай.

Открыв по очереди оба замка, Молчанов вошел первым, Радич, войдя вслед за ним, прикрыл за собой дверь.

Они стояли, держа пистолеты на изготовку, готовые в любой момент выстрелить. И вдруг услышали мычание.

Такое мычание мог издавать только человек, который не может открыть рот.

Мычание доносилось из ближайшей комнаты, и Радич покосился в ту сторону.

Толкнув дверь в комнату, Молчанов увидел Инну. Она сидела в кресле, стоящем в центре комнаты, ее рот был заклеен упаковочным скотчем. Таким же скотчем были обмотаны ноги и руки. Увидев его, замотала головой.

Подойдя, он осторожно отлепил скотч. Сморщившись, она заплакала. Присев, он сказал:

– Инна… все в порядке… Успокойтесь… Мы здесь…

Она продолжала плакать, всхлипывая и мотая головой.

– Не знаете, вы здесь одна? – спросил Радич.

Посмотрев на него, она зашептала сквозь слезы:

– Не знаю… Не знаю… Я ничего не знаю… Заберите меня скорей отсюда… Они вернутся… Они сейчас вернутся…

– Не бойтесь. Подождите, я вас распутаю. Сергей Петрович, принесите воды, а?

– Сейчас…

Радич исчез. Освободив руки и ноги Инны от скотча, Молчанов спросил:

– Давно вы здесь?

– Не знаю… В этой комнате нет часов… А мои они сняли…

– Хотя бы примерно?

– Не знаю… Часов десять, может быть, больше…

– И все время сидели связанная?

– Нет… Они привезли меня ночью… Откуда они меня везли, я не знаю, я выходила с повязкой на глазах, с залепленным ртом… Когда мы сюда вошли, они меня сразу заперли в этой комнате… Говорят, можешь спать… Но я так и не смогла заснуть… Утром дали поесть… А примерно полчаса назад связали… И залепили рот… Сказали, что скоро придут… И ушли… Я слышала, как захлопнулась дверь…

– Чья это квартира, не знаете?

– Не знаю… Когда мы входили сюда, было темно… Они шли рядом… Они сказали, если я крикну, они меня застрелят…

– Сколько их было?

– Двое… Два таких здоровых бугая… Они меня все время возили… С места на место…

Вернувшись со стаканом воды, Радич сказал:

– Кроме нас, в квартире никого нет. Инна, выпейте…

– Спасибо… – Взяв стакан, выпила его до дна. Всхлипнув, сказала: – Уйдемте скорей отсюда. Они сейчас вернутся. Скорей, пожалуйста.

– Хорошо. – Молчанов встал. – Идем.

Инна встала вслед за ним. Вид у нее был неважный, волосы растрепаны, на белой кофте во многих местах виднелись следы грязи, черная юбка измята.

Встретив взгляд Молчанова, посмотрела сначала на него, потом на Радича:

– У меня ужасный вид, да?

– Все в порядке, – сказал Радич. – Немножко растрепаны волосы, и все.

– Представляю, как я выгляжу. Тут где-то должна быть моя сумка… – Оглянулась. – Вот она… – Взяла лежащую на диване сумку. – Подождите секунду, я переколю волосы.

В ванной Инна пробыла не больше трех минут. Когда она оттуда вышла, следов слез на лице уже не было, волосы были заколоты. Но лицо было испуганным.

– Что случилось? – спросил Радич.

– Документы… В сумке нет документов…

– Каких документов?

– Моего паспорта. Разрешения на ношение оружия для Павла. И резюме посольства. Они их взяли… – Шмыгнув носом, сказала: – Что делать?

– Может, стоит поискать здесь? – предложил Радич. – Они могли их вынуть и куда-то положить.

– Хорошо, давайте попробуем, – сказал Молчанов.

Инна вцепилась в его руку:

– А если они придут? Павел, я боюсь.

– Не бойтесь. Чтобы осмотреть квартиру, нам хватит десяти минут. Сергей Петрович, начали.

Быстро, не теряя ни секунды, они начали проверять в квартире все места, где можно было спрятать документы. Осмотр ящиков, шкафов, книжных полок и самих книг, ниш в ванной и кухне и даже вентиляторов в стенах ничего не дал.

Инна сидела на диване с отсутствующим взглядом, покусывая губы. Было ясно, сейчас ею владеет только одно чувство: страх.

– Паша, может, они спрятаны с тыльной стороны картины или фотографии, – сказал Радич. – Если нет и там, уходим.

Они начали проверять висящие на стенах картины и фотографии. Радич вскоре сказал:

– Есть.

Документы были спрятаны с тыльной стороны одной из картин. Целлофановый пакет, в котором лежали документы, был засунут за картон, закрывавший картину сзади.

Первым из квартиры, держа руку на рукоятке «Макарова», вышел Молчанов. Логику многих событий он пока уловить не мог, но склонялся к тому, что кто-то из соперничающих бандитов, а может, и из своих, хотел убрать Буруна и убил его, напав на след во время похищения Инны.

Этому человеку было зачем-то нужно, чтобы он, Кузя, нашел Инну. Этим, и только этим объясняется звонок неизвестного в квартиру на Звездном бульваре.

Когда они вышли из подъезда, в узком и длинном дворе все оставалось без изменений. Двор, если не считать сидевших в углу на скамеечке старушек, был пуст.

В «мазду» Инна села рядом с Радичем. Развернувшись, Радич вывел машину на бульвары. Спросил:

– Куда поедем? В Пахру или ко мне на дачу?

– К вам на дачу, – сказала Инна. – Пахру ведь они знают.

Кивнув, Радич свернул на Самотеку. Инна повернулась к Молчанову:

– Я уже ни на что не надеялась… Как вы меня нашли?

– Долго рассказывать. Главное, что нашли.

– Я вообще ничего не знаю… ничего… Куда делся Слава? Что с ним?

– Слава лежит в больнице.

– В больнице? Почему?

– Когда вы с ним вошли в цветочный магазин, ему сделали инъекцию психотропа. Как все получилось, мы не знаем, с ним пока нельзя говорить. Врачи едва его спасли.

– Но… кто ему сделал эту инъекцию?

– Те, кто вас похитил. Вообще, Инна, не думайте пока об этом.

– Но я не могу об этом не думать.

Она начала тереть глаза. Не сразу, но он понял, почему она это делает: она хочет спать. Встряхнула головой:

– Так вот почему он пропал, когда они меня потащили.

– Кто вас потащил?

– Женщина… Такая высокая женщина в коричневом костюме. Она услышала, что мне не хватает рассады, и говорит: пойдемте к директору, там есть такая рассада. С улыбкой так сказала, вежливо. Ну я и поддалась, пошла с ней в служебный коридор. Про Славу я вспомнила только у двери. Обернулась, но его почему-то в зале не было. И тут она меня потащила. Теперь я понимаю, почему его не было… Ему сделали эту инъекцию…

– Женщина вас потащила – и что потом?

– Там, в коридоре, были еще люди. Человека три-четыре. Они схватили меня со всех сторон, на рот налепили ленту, на голову надели мешок. Потом засунули в машину. Машина поехала, потом они меня вытащили из машины, поволокли куда-то. Посадили на стул. Отлепили ленту, но мешок с головы не сняли. Тот, кто отлепил ленту, говорит: сиди тихо и вообще веди себя смирно. Я спрашиваю: что вам от меня надо? Он говорит: потом узнаешь, а пока веди себя смирно.

– Это был не Бурун?

– Нет. Вообще Буруна я за все это время не видела. Но я знала, что все это они делают по его приказу. – Закрыв лицо руками, прошептала: – Ужас… Ужас… Кошмар какой-то…

– Инна… – Молчанов улыбнулся. – Все это осталось позади. Вам нужно просто поспать. Поспать, и все.

– Господи… – Отняла руки. – Хоть бы в самом деле все это осталось позади.

– Все это в самом деле осталось позади. Сейчас мы приедем на дачу Сергея Петровича, вы отдохнете. Вдохнете полной грудью свежий воздух. Выспитесь. И все забудете. И мы с вами решим, что делать.

– Скорей бы… – Повернулась: – Знаете, Павел… я уже знаю, что мы с вами будем делать.

– Что?

– Буруну я этого никогда не прощу. Никогда. Буруну придет конец.

Радич посмотрел в зеркало:

– Паша… объясни, что случилось.

– Инна… – Молчанов вздохнул. – Бурун мертв.

Она вгляделась в него. В ее глазах стояло недоверие.

– Мертв?

– Да. Кто-то убил его, выстрелив прямо в сердце.

– Но… кто его убил?

– Мы этого не знаем.

– Что… Вы это видели? Как его убили?

– Нет. Мы видели труп Буруна.

– Видели где?

– На одной из его квартир, в Малом Тишинском переулке. В элитном доме. В котором мы рассчитывали найти вас.

Повернувшись, она некоторое время сидела, разглядывая летящее навстречу шоссе. Прошептала:

– О мертвых плохо не говорят… но так ему и надо. Я рада.

– Вообще, Инна, давайте забудем об этом, – сказал Радич. – Вам нужно расслабиться. И прийти в себя.

– Расслабиться… Думаете, это легко?

– Я понимаю, что это нелегко. Но вы должны постараться.

– Хорошо, я постараюсь. – Откинувшись на сиденье, замолчала.

Минут через пять Радич, обернувшись, прижал палец к губам. Он мог этого и не делать, Молчанов и так видел, что Инна спит.

На даче им пришлось разбудить Инну, чтобы она смогла подняться на второй этаж и лечь спать в комнате, которую ей отвели с самого начала.

После этого Молчанов позвонил Оле. Узнав, что Инна освобождена, Оля сказала, что сейчас же приедет.

Спустившись вместе с Молчановым вниз, на участок, Радич сказал:

– Я считаю, в наших интересах позвонить в милицию и сообщить, где находится тело Буруна.

– Согласен. Но только сообщить, где находится тело. Все остальные наши приключения им знать незачем.

– Естественно. Надо назвать им номер дома и квартиры, в которой лежит Бурун, и все. Причем позвонить лучше тебе – ты мастак подделывать голоса.

– Что есть, то есть. Позвонить, наверное, лучше из поселка.

– Конечно, там есть телефон-автомат. Давай. А я пока подежурю здесь.

Подъехав к поселку, Молчанов остановил машину у телефона-автомата. Снял трубку, набрал 02. Услышав отзыв, сказал с блатной хрипотцой:

– Эй, начальник, запиши-ка адрес…

– Какой адрес? Кто говорит? – строго спросил мужской голос.

– Начальник, ты давай сначала запиши адрес, а об остальном пока забудь. И секи, за этот адрес тебе орден дадут. Понял?

– Орден? – В трубке наступила тишина. Наконец голос спросил: – Какой адрес?

– Малый Тишинский, дом восемь, квартира двадцать… И пусть твоя контора мотает туда скорей, иначе опоздаете, просек?

– Просек, просек… Так что это все же за адрес?

– Начальник, твое дело записать. Запиши адрес и проверь, стремно не будет. Малый Тишинский, дом восемь, квартира двадцать. Записал?

– Записал, записал… Так что там, по этому адресу?

– Когда твои приедут, увидят. Все, начальник. Молчанов повесил трубку и вернулся на дачу.

Глава 16

На следующее утро, проснувшись в шесть, Молчанов увидел, что кровать, на которой должна спать Оля, пуста.

Это его не удивило. Вчера Оля сразу же прошла в комнату, где спала Инна, и осталась рядом с ней.

Встав с кровати, натянул джинсы и майку. Осторожно, стараясь не шуметь, вышел в прихожую.

Дверь комнаты, в которой спала Инна, была чуть приоткрыта. Заглянув в проем, увидел: Инна спит на одной кровати, Оля – на другой. Прикрыв дверь, встал у открытого окна в прихожей.

За окном, из которого шел утренний холодок, причудливо переплетались ветви и листья деревьев. Изредка среди светлой листвы кленов и берез выплывали темные пятна еловых лап. Кричали птицы.

Подумал: какой все-таки разной может быть Инна. То слабой и беззащитной, то смелой и решительной. Он не мог не восхищаться ее красотой, но ведь главным для него была совсем не красота. Главным для него была ее внутренняя цельность, то, что он про себя называл стержнем. Некая внутренняя сила, которая тихо таилась в этой девушке из провинции.

Вспомнил, как Инна рассказывала ему о своем романе со Стивом Халлоуэем. Красивый роман, но вместе с тем грустная история. Этот роман возник в одном из красивейших мест Америки, в Кейп-Коде. На фоне яхт, океана и съемок фильма, где Инна играла главную роль. Не важно, что этот фильм потом показали всего в двух-трех российских кинотеатрах, чтобы тут же о нем навсегда забыть. Для Инны, той, которую он знал, этот фильм и роль в нем наверняка были всем в ее жизни. Они олицетворяли для нее то, чему она хотела посвятить жизнь, – искусство. И именно в это время в ее жизни появился Стив Халлоуэй, влюбившийся в нее с первого взгляда мультимиллионер. Обаятельный, красивый, возникший, как возникают во всех сказках все прекрасные принцы, на яхте. Роман между ними в такой обстановке не мог не затеплиться, и он затеплился. Это была в полном смысле слова сказка наяву.

Но Инна от этой сказки отказалась, потому что в ее жизни было еще и искусство.

Но, как часто бывает в таких случаях, в конце концов она передумала, отказалась от искусства и вышла замуж за прекрасного принца. Она сделала это, потому что поняла: она любит. И вот прекрасного принца нет. Его похитил и убил злой дракон. А теперь убили и самого злого дракона.

Прислушавшись к крику птиц, сказал себе: хватит лирики. Надо разобраться, отработал ли он полностью гонорар, который получит по договору с Инной.

Нет, не отработал.

Да, Бурун убит, но ведь он, Молчанов, сделал далеко не все. Смерть Буруна не только не упростила его задачу – она ее усложнила. Сейчас, после смерти двух главных людей в дорогомиловской группировке, Буруна и Гудка, Моня взлетел на самый верх системы. И если Молчанов хочет быть честным перед собой и Инной, он должен доказать, что изначально среди тех, кто решил убить Стива Халлоуэя, был также и Моня.

Это не говоря о том, что он должен также доказать, что Халлоуэй не пропал без вести, а его убили. Для этого, как бы это ни было трудно, он должен найти самого Стива Халлоуэя. Или, что более вероятно, то, что от него осталось.

Спустившись на крыльцо, увидел за врытым в землю столом Радича. Сел рядом.

– Давно встали?

– Ты же знаешь, я ранняя пташка. Встал в пять. Девчонки спят?

– Спят. Сергей Петрович, что вы думаете по поводу вчерашнего? Вам не кажется, что убийство Буруна – дело рук Мони?

– Кажется. Никого другого, кроме Мони, Бурун не подпустил бы так близко, не убедившись, что у этого человека нет оружия. Единственное, Моня – и Катышев при последней встрече мне это подтвердил – сейчас находится в Америке.

– Моня мог спокойно прилететь в Москву вчера утренним рейсом, встретиться с Буруном, убить его и улететь назад вечерним.

– В принципе мог.

– Может, попросите Катышева по свежим следам еще раз все проверить?

– Хорошо, сегодня же я это сделаю.

Из-за столика у входа в реабилитационное отделение поднялась дежурная сестра. Оглядев всех пятерых, покачала головой:

– Простите, сюда нельзя.

– У нас есть разрешение лечащего врача. – Молчанов протянул бумагу.

Изучив разрешение, сестра вздохнула:

– Ладно, что с вами делать, идите. Только, пожалуйста, ненадолго. Он очень слаб. Не больше десяти минут, ладно?

– Договорились, – сказал Молчанов. – Где он?

– Идемте.

Пройдя по коридору, открыла дверь в палату.

Слава лежал на кровати, закрыв глаза. Рядом стояла капельница.

Открыл он глаза, лишь когда Инна и Оля, обе с букетами цветов, остановились у изголовья.

Помотав головой, пробормотал еле слышно:

– Инна… ты… Ты здесь?

– Здесь. – Нагнувшись, Инна поцеловала его в щеку. – Как ты?

Некоторое время Слава лежал, закрыв глаза. Наконец, поморгав, сказал:

– Все нормально. Ты-то как?

– Как видишь. Жива-здорова.

– Ты… С тобой… с тобой ничего не случилось?

– Будем считать, ничего.

Слава закрыл глаза. Когда он их открыл, Оля спросила:

– У тебя что-то болит?

– Ничего не болит, просто слабость дикая. Как там мой Берег?

– С Берегом все в порядке, – сказал Костомаров. – Мы только что звонили в питомник, он здоров.

– В питомник?

– Да. Мы устроили его в Таганский питомник служебного собаководства. Я сам лично его туда устраивал. Можешь быть уверен, там его не обидят.

Слава лежал, будто пытаясь что-то вспомнить. Наконец выдавил:

– Можно договориться, чтобы привести Берега сюда? Хоть ненадолго?

Молчанов и Радич переглянулись.

– В принципе можно, – сказал Радич. – Но, Слава, ты ведь понимаешь – привести сюда Берега без тебя будет проблемой. И еще большей проблемой будет увести его отсюда.

– Черт… – Слава снова закрыл глаза. – Все правильно. – Немного погодя сказал: – По-идиотски все получилось. Просто по-идиотски.

Подождав, пока Слава откроет глаза, Молчанов спросил:

– Как все получилось-то?

– Да ну… Говорить не хочется… Я расслабился… Там, в магазине… Народу было мало… Я стоял рядом с Инной… Потом меня сзади что-то укололо… Я обернулся – стоит тетка с огромным кактусом. Приличная дама, в очках, все при ней. Осторожней, говорит, молодой человек, вы чуть не поломали мой кактус. Ну я и купился. Потом почувствовал второй укол. И вырубился.

Молчанов кивнул:

– Понятно.

Слава скосил глаза:

– Что это была за тетка, выяснили?

– Мы выяснили только, что эта тетка работала на Буруна.

– Значит, опять Бурун…

– Опять. Но уже в последний раз.

Сестра, заглянув в палату, показала на часы: пора уходить.

– В последний раз? – шепотом спросил Слава. – Почему?

– Потому что Бурун убит.

– Убит?

– Да. Мы с Петровичем можем это удостоверить. Стояли над его трупом. Слава, все. Мы пойдем. Давай, до встречи. Ребята будут к тебе заходить. Мы с Инной завтра улетаем в Америку. – Молчанов сжал Славино плечо. – Все, малыш, пока. Ты выдержишь.

– Постараюсь.

– Счастливо. – сказал Радич. – Давай выздоравливай.

– Ладно… Спасибо, что зашли. Извините, но слабость в самом деле дикая.

Молчанов встал, уступая место Инне и Оле. Пригнувшись, Инна поцеловала Славу в щеку, пригладила ему волосы. Выпрямившись, улыбнулась:

– Как там мой складной нож?

– Складной нож?..

– Да. Еще не потерял?

– А… – Слава попытался улыбнуться в ответ. – Наверное, нет. Счастливо тебе.

– Тебе тоже.

Когда они вышли из палаты, Молчанов спросил у сестры:

– Как он вообще? Выздоравливает?

– Вы ведь слышали, он заговорил? Это первый раз за все время. Значит, все будет в порядке.