Текст книги "Война глазами дневников"

11 декабря 1941 г.

Строительство позиций, несмотря на все трудности, продвигается вперед. Противник еще не подошел. Его охранение находится у Сватово. У правого 7‐го армейского корпуса противнику удалось прорваться угрожающе глубоко в тыл, так как следует опасаться, что помешают нашим арьергардным частям, необходимо высвободить приданный нам артиллерийский дивизион. Надеюсь, это скоро будет выправлено.

Как бы для разнообразия жестокие холода прошедших дней сменились сырой погодой. Последствия этого – гололедица.

12 декабря 1941 г.

Печальное торжество – состоялось погребение павших у Кезьмино товарищей. Вечером штаб полка переезжает в оборудованный для него блиндаж. Маленькая печка наполнена до отказа дровами и пылает, но все же никак не отогреет промерзшие стены.

13 декабря 1941 г.

Все покрыто инеем. Солнышко ярко сверкает в кристаллах снега. Мы же обеспокоены противником, атакующим почти весь день соседний полк слева. Противник прорвался к нам в тыл, уничтожить его не смогли. Угроза выросла, предполагается новый отход. Для этого намечен вечер 15 декабря.

О Рождественском посте не приходится и думать…

Несказанно трудно стоило нам рытье земли без необходимого для этого инструмента. Мы рыли его буквально ногтями. Наше убогое помещение готово. При этом были истрачены последние строительные материалы. У саперов нет больше ни единого гвоздя, ни одного конца проволоки. И вот приходится отказываться, оставлять на произвол судьбы землю, которую мы завоевали в нашем победоносном движении вперед. Боже мой! Боже мой! В чем мы провинились, что на нашу долю выпало такое?

Наше положение критическое. Возникает опасность быть отрезанными. Требуется не терпящее отлагательства отступление. 20 часов – это самый короткий срок. Надо спешить. Мы сможем съесть еще тарелку рисового супа. Как хорошо, что все уже подготовлено…

С трудом спускаемся на автомобилях с крутого склона. Штурмовые орудия больше уже не поднимутся… Одно было взорвано… Полная неразбериха ждет нас в селе Львово – хлынули части многочисленных откатывающихся назад дивизий, запрудили путь… Только самая безграничная бесцеремонность помогла нам пробиться с колонной.

Нельзя избежать того, чтобы в такую темноту отдельные повозки не попали бы в эту кашу. В Раково остановка. Дальнейший путь нужно сначала разведать. В переполненном помещении, сидя на стуле, я дремлю один час. Лейтенант Штробель лежит подо мною. Когда пламя в маленькой печурке затухает, становится холодно, и мы замерзаем. В помещении плохой, сырой воздух.

15 декабря 1941 г.

Лишь только начинает светать, мы продолжаем путь. Плохие дороги и снег создают много затруднений. Машины часто застревают в снегу… С трудом тащатся автомашины штаба полка. Одна из них должна быть взята на буксир вплоть до места отдыха – Загорье…

В темноте продолжает свой путь длинная лента колонн. Нелегко везти с собой больных. Я хочу ехать вперед с повозками, но шоссе запружено машинами. Не успел еще выбраться из этого пекла, как повозка снова переворачивается в занесенную снегом яму. Пока мы стараемся ее вытащить, колонна проходит. Перегнать ее невозможно. Приведенный в порядок вчера утром грузовик испортился снова. Сломалась ось. Ничего не поделаешь. Мимо проходят последние части полка. Машину приходится оставить. Мы перегружаем три ящика ручных гранат в кабину.

Танк заправили 50 литрами горючего. Достаточно гранаты, чтобы все запылало. Кверху поднимается столб огня высотой в метр, машина стоит, охваченная ярким пламенем. Таким образом, все, что не может быть взято с собой и что не должно попасть в руки большевиков, уничтожено. На дороге остается несколько орудий 1‐го дивизиона 187‐го артполка.

Измученные лошади не могут больше тащить повозки и околевают. Противотанковая рота потеряла несколько пушек и обозных повозок. От некоторых автомашин приходится отказаться из‐за недостатка горючего. Чтобы переполнить чашу горечи, на повороте еще раз переворачивается тяжело нагруженная повозка и задерживает нас…

Бедные люди потратили столько трудов, чтобы спасти тяжелые ваги. На последнем крутом склоне орудие проваливается в глубокую яму, его больше не спасти. Взрываем.

21 час. В Денисихе мы попадаем в страшную неразбериху. Мой полк давно прошел. Какие нерадостные картины предстают перед моим взором. На дороге то там, то здесь валяются ящики с боеприпасами, ящики со снарядами; еду дальше – они лежат уже горами. Нахожу и предметы снаряжения. Все эти вещи принадлежат чужому, не моему полку.

Мы оставляем позади все эти неразумно брошенные вещи. Опять вынуждены присоединиться к одной колонне. Застопорилось! Ни взад, ни вперед. В нескольких километрах от нас труднопроходимый участок пути. Ездовые выпрягают лошадей и гонят их назад в деревню. Я посылаю и двух помощников ездовых погреться. Сам остаюсь в лесу около машин. Полночь уже миновала.

Холод проникает всюду. Я стараюсь защитить себя одеялом и двумя шинелями, но коченеют от мороза ноги. Сильно метет, снег покрывает нас и повозки.

16 декабря 1941 г.

Медленно трогается передняя колонна. Пробка впереди уже рассосалась, и мы двигаемся сравнительно хорошо. Какие потрясающие картины встают перед нами. Я думаю, что видел подобное только в походе на Запад при отступлении французских войск. Разбитые машины, рассыпанные патроны. Во многих случаях поспешили сбросить. Очень скверно, что у нас нет в достаточном количестве скрытых складских помещений, в которых можно было бы спрятать хотя бы самое ценное.

Моральное состояние и дисциплина при этом отступлении подверглись тяжелым ударам. Сколько ценного имущества растрачено зря! Не потрудились даже уничтожить все это! Можно опасаться, что эти боеприпасы обрушатся на нашу голову…

Между тем мы получили 200 человек пополнения, которое кое‐как наскребли в тыловых частях, не принимая во внимание возраст, специальность и льготы последним сыновьям.

«Боеспособность» этой «элиты» не подлежит никакому сомнению, многие солдаты не владеют даже собственной винтовкой. Я думаю, что подобное возможно лишь в наспех сколоченных русских бригадах.

На переходе Песочное – Подпорино мы отдыхали один раз несколько часов. Вечером мы должны двигаться дальше. Цель наша – Тишино… Там мы должны стоять ближайшие дни, прикрывая движение.

Я проезжаю через Рузу, оставленную, почти совсем обезлюдевшую. Кое‐где горят деревянные дома. Эти факелы освещают город. Светло, как днем. Мы переезжаем в старую квартиру полковника Рааке. Ночью приходит приказ: подготовиться к обороне. Наконец, властное слово фюрера: дальше отступать нельзя. Рузскую линию обороны держать до последнего! Сам город Руза должен быть превращен в предмостный плацдарм.

17 декабря 1941 г.

Оборона сразу же поставила перед нами тяжелые заботы и головоломные вопросы. То и дело появляются потери в боеприпасах и в снаряжении. Последняя батарея капитана Рааке оставлена в Рузе. Город переполнен обозами и частями всех дивизий, какие только можно вообразить.

Эти группы и группки то и дело разбиваются и рассеиваются. Бестолковое руководство некоторыми частями заставляет только пожимать плечами…

Представляются невероятные картины. Совершенно опустившиеся фигуры бродят повсюду в недостойном виде, как бродяги, как последняя сволочь… В 267‐й дивизии дело дошло даже до кровавой потасовки…

18 декабря 1941 г.

Нам в поддержку прислана легкая зенитка. С помощью саперов создаем позиции. Снова начались мученья с саперным инструментом, прежде всего – с кирками и лопатами. Опять работу тормозит отсутствие проволоки и мин. В наличии нет решительно ничего. Наконец, нам удалось добиться, чтобы и нам кое‐что выделили. Я тотчас же срываюсь с места, чтобы на двух машинах привезти немного мин и мотков колючей проволоки с указанного склада.

Это была неудачная поездка. На ветхом мосту машина провалилась и застряла среди торчащих бревен. Потом мы увидели, что сбились с пути, на повороте был сломан светофор. Вторая машина полетела под откос…

19 декабря 1941 г.

Так как нам до крайности требуются заградительные средства, я снова пускаюсь в путь, чтобы разыскать склад мин. На этот раз беру с собой броневик… Мы нагружаем наши повозки до отказа долгожданными минами и проволокой. При отъезде в одном месте нас застиг пулеметный огонь. Но тут удалось благополучно провезти тяжело нагруженные повозки…

20 декабря 1941 г.

Мы лихорадочно работаем над созданием позиций. Переселяемся в Ватулино. В Тишино такая ужасная теснота, что мы должны найти для батальона место, где бы части, отведенные с передовой, могли бы обогреться и отдохнуть хотя бы одну ночь.

21 декабря 1941 г.

Несколько дней на участке полка наблюдается беспокоящий огонь, в результате – единичные потери. Противник не прочь бы дать о себе знать, но выставленные мины внушают ему уважение. Завязывается бой местного характера, который приводит к дальнейшим потерям. Несколько солдат попало, очевидно, в русский плен. Требование пополнения становится все более настойчивым… Новые части должны быть подброшены на самолетах.

Первая партия поступила в другую часть. На следующий день машины из‐за неблагоприятных метеорологических условий не смогли подняться в воздух…

Мы были поражены, услышав утром сообщение о смене командования армией. Командование взял в свои руки сам фюрер. Краткий приказ знакомит нас с этим. Я предполагаю, что смена связана с нашим отступлением, которое при более предусмотрительной организации дела – своевременном подвозе резервов – могло бы быть устранено…

Картофель добавляется в пищу лишь в самых ничтожных количествах. Скот полностью вырезан, фураж в округе на исходе. Овес и раньше было трудно достать. Хорошо еще, что питание и боеприпасы поступали до сих пор в достаточном количестве. Все прочие вещи нужны нам до зарезу. Я уже называл здесь заградительные средства, также осветительные средства, инструмент, строительные материалы – все это поступает плохо.

22 декабря 1941 г.

После тщательных поисков нашел среди разбитых брошенных автомашин кое‐какое хорошее оружие и аппаратуру. Мы все прячем, постараемся скоро пустить в дело.

Сильная метель доставляет нам много хлопот. Достаточно сильного порыва ветра, чтобы только расчищенные дороги стали снова непроезжими. Даже на санях трудно пробраться. Нас одолевают заботы о подвозе. Достаточно нескольких дней, чтоб прекратилось всякое движение.

23 декабря 1941 г.

Стоит многих трудов добиться, чтобы нам оставили расположенную на передовой линии зенитку, то и дело этот вопрос встает снова. Все время нет ясности, кто должен ею распоряжаться…

Продовольственный обоз застрял где‐то в сугробах. Все еще идет сильный снег. Порывистый ледяной ветер свистит над равнинами. Я иду в разведку. Зимний лес стоит нетронутый. Как заколдованный. До меня здесь не было ни души. Царит глубокая тишина. Ветви деревьев и кустов гнутся под тяжестью снега.

24 декабря 1941 г.

Рождественский вечер.

Рождество начинается с 18 часов. В полдень – интенсивная деятельность авиации противника. Наблюдал, как сбили русский истребитель…

С наступлением темноты командир в сопровождении лейтенанта Штробеля разыскивает несколько свободных хат. По его возвращении возле маленькой елки собираются офицеры и ординарцы штаба полка. Господин полковник говорит несколько слов о военном Рождестве 1941 года.

Свечи освещают просторную избу, и каждый думает, конечно, о Рождестве на родине, о дорогих людях.

Маркитанты припасли для каждого кое‐какие мелочи… Я выбираю зажигалку, записную книжку, носовые платки и фляжку старого Ловенделя. Жаль, что не пришла рождественская почта – радостная распаковка посылочек поэтому отпадает.

Нашим ребятам удалось, несмотря на все трудности, спасти предназначенного на сегодня гуся…

Мерцают свечи, каждый из нас занят письмами домой. Потом еще раз пьем чай с печеньем… В этот вечер мы ждали выступления русских, была объявлена тревога. Но на всем нашем участке – спокойствие…

25 декабря 1941 г.

Первый день Рождества. Первый день праздника проходит в полной гармонии. После многих зол прибывает немного почты. К сожалению, она неудачна. Случаю было угодно, чтобы туго набитые мешочки почти все без исключения были предназначены для убитых, раненых или больных…

26 декабря 1941 г.

Утром еду на грузовике к месту выдачи боеприпасов. Моторы из‐за сильного холода отказываются работать. Машина с прогоревшим клапаном не идет дальше. У второго грузовика, вызванного, чтобы взять первый на буксир, по дороге также приходит в неисправность цилиндр. Он так и не добрался до цели.

Я провожу в пути полдня, забочусь и злюсь и, наконец, возвращаюсь назад, ничего не сделав.

28 декабря 1941 г.

…Я направляюсь на передовую. Луна стоит в заснеженных верхушках деревьев. Даже в лесу светло как днем. Местность находится под беспокоящим огнем. Поперек дороги лежит поваленное осколками дерево. Ползу в блиндаж командира роты. Разговор идет о том, что волнует людей, находящихся на передовой линии. Прежде всего, это страстное желание смены. Со дня на день горсточка людей становится все меньше…

Страшно беспокоит людей отсутствие почты. К сожалению, порция хлеба должна быть уменьшена… Люди должны терпеливо сидеть в затхлых, темных дырах.

29 декабря 1941 г.

При посещении одной находившейся в процессе строительства позиции лишний раз увидел трудности, с которыми сталкиваются люди при попытках проникнуть в замерзшую, твердую как кость землю…

Поход на Восток показал, что авторитетные заявления о силе Красной армии были обманчивы. В красном рабочем раю есть только тяжелые гранатометы и танки, а больше ничего, даже недостаточно питания для оборванного населения.

Красное командование может не поддаваться фальшивым надеждам и не думать, что оно добьется блестящей победы. Его мимолетный успех объясняется… нашими ошибками. Не подлежит никакому сомнению, что большевики летом снова почувствуют нашу мощь. Кремлевские правители должны будут увидеть, какую ценность представляют их свежие, но наспех сколоченные бригады…

(Как же ошибался бравый лейтенант вермахта!)

30 декабря 1941 г.

Ушедшее из сел и деревень население целыми толпами возвращается назад, чтобы достать какую‐то еду. Но мы должны быть беспощадны! Нельзя расходовать небольшие запасы. Угрозами люди отгоняются прочь. Пусть голод доделает то, что не мог сделать свинец.

31 декабря 1941 г.

Вечер Старого года.

Конец года все же приготовил полку радость. Я встретил на вокзале в Можайске пополнение – 2 унтер‐офицера и 104 солдата. Особенно ценно то, что эти люди – возвращающиеся назад раненые. Они выздоровели и вернулись…

Военная разведка (как войсковая, так и стратегическая) советского Генштаба продолжала активно работать, добывая для командования нужную информацию. Ставка постоянно интересовалась моральным состоянием личного состава вермахта, особенно сосредоточенного на московском направлении. Эта информация добывалась разными путями: агентурным, в ходе допросов пленных, визуальным наблюдением фронтовых разведчиков, ознакомление с содержанием вражеской корреспонденции, опросов наших воинов, вышедших из окружения и т.д.

Вот один из примеров:

Из агентурной сводки разведотдела штаба 3‐й армии за первую половину декабря:

21 декабря 1941 г. Сов. секретно.

1. …В письме солдата 512‐й ПП от 4.12.41 г. другому солдату по имени Шарль сказано следующее:

«Не знаю, правильно ли это, но у нас ведут уже разговоры о зимних квартирах, да и мне кажется, что все говорит за это. Но мне было бы лучше, чтобы я смог поехать в отпуск, а потом хоть наступать и дальше. Все это так, но одно меня не радует, это то, что не на что рассчитывать. Скажи, как обстоит с этим у вас. Нет ли у вас надежды на теплые вещи. Мы совсем одичаем, если все это так будет продолжаться и дальше. Я все же надеюсь на скорое окончание войны. Мои мысли всегда дома…»

Пленный оберефрейтор 1‐й роты 462‐й ПП 262‐й ПД сказал, что отступление дивизии офицеры объясняют как отход для выравнивания линии фронта и для расквартирования на зимние квартиры в г. Орел

2. Железная дорога на участке Орел – Мценск – Горбачево восстановлена и по нему открыто движение.

3. Ввиду того, что материальной части артиллерии 293‐й ПП не получала, специалистов‐артиллеристов, прибывших на пополнение дивизии, используют в пехотных подразделениях.

4. На территориях, временно занятых немцами, на перекрестках и стыках дорог поставлены указатели и вывешены карты или схемы дорог этого участка.

5. Несмотря на требование офицеров о сохранении формы, солдаты одевают красноармейские шапки, шинели, теплые брюки, головы обвязывают платками и полотенцами, отдельные солдаты ходят в отобранных валенках и полушубках.

6. Все военнопленные немцы имеют совершенно грязное белье, завшивевшие. В бане не были по 2‐3 месяца. Нового белья не получали. Используют белье, отнятое у населения.

7. В письме жена пленного ефрейтора Вернера Мюнзе пишет, что Берлин наряду с английскими самолетами много раз бомбили и русские. Имеются разрушения, в домах нет стекол.

8. Для польских военнопленных, использованных на перевозках военных грузов, выработан специальный текст присяги.

9. Из допроса вышедших из окружения: немецкие солдаты, не зная русского языка, видя в домах на стенах портреты Молотова и Ворошилова, показывая на них пальцем, говорили: «Гут» (хорошо).

Интересен лексикон слов, заученный немецкими солдатами. Он совершенно одинаков у всех: комиссар, большевик, солдат, партизан и молоко, яйца, курица, сметана, мясо, хлеб. Первыми обходятся при допросе задержанных, вторым – при грабеже.

10. Охранение военнопленных (русских) у немцев очень слабое. Часты случаи побегов. Солдаты забирают местных жителей и тем пополняют убыль, доведя его до требуемого счета.

Начальник РО штаба 3‐й армии

майор Туманян

ст. пом. нач. РО штаба 3‐й армии

капитан Мацукевич

Продолжение дневника

1 января 1942 г.

День Нового года, ‐32 градуса.

Когда я оглядываюсь на протекший год, я могу сказать, что он принес много новых впечатлений и переживаний. Чтобы все полностью переработать, потребовалось бы еще несколько лет. Нужно отсеять мякину от зерна…

С назначением в офицеры исполнилась давнишняя мечта моей юности: это назначение – достижение поставленной цели…

Следующим выдающимся событием было посещение пробужденного к новой жизни Парижа, опьяняющий блеск которого мне довелось увидеть…

Утро 22 июня полк встретил на передовых линиях. В 3 часа 05 минут первые гранаты нашей части полетели через границу. Десятью минутами позже пехота атаковала многочисленные пограничные укрепления…

Я уверен, что новый год приведет нас к победе, поэтому мне хочется охарактеризовать его словами стихотворения:

 
Ты должен верить и дерзать,
Ведь боги не дают нам обещаний!
 

Ретроспектива

Лейтенант Герхард Линке вспоминал свои первые фронтовые дороги: Польша – Варшава, крепость Осовец, бои за Белосток; Франция – спокойный вход в Париж с толпами приветствующих граждан, Сена, Форталь, замок Киссей, долина Луары; Россия – бои за Брянск, Рузу, Духовщину, Смоленск, Бородинское поле, битва под Вязьмой, Москва‐река и ожидание окружения Москвы.

Немцы надеялись на своего танкового бога генерал‐полковника Гейнца Гудериана. Но он уже выдохся под Тулой. Хваленные фашистские быстроходные «панцири» забуксовали на разбитом осенними дождями глиноземе дорог и зимних, снежных сугробах и заносах. Масла и горючее для броневых машин замерзало.

Летом тот же генерал жаловался на столбы пыли, попадающей в моторы его танков. В этих условиях быстро изнашивались моторы. Придорожный лес наждаком грыз сталь поршневых колец. Двигатели приходилось снимать и отправлять на ремонт.

Герхард Линке воскрешал в памяти, как они летом сорок первого года с закатанными рукавами, пыльные, орошенные потом от летнего зноя шли по европейской части Советского Союза – Украине и России. Они шествовали стремительно, оглашая округу строевой песней, в которой были такие слова:

 
Мы стремимся в поход на Восток.
За землей – на Восток, на Восток!
По полям, по лугам, через дали к лесам,
За землею – вперед на Восток!
За землею – вперед на Восток!
За землею – вперед на Восток!
 

Он знал из литературы, что именно «за замлей» шел на Восток и Наполеон. За успешные бои под Брянском Герхарда наградили железным крестом 1‐й степени. Он гордился наградой и считал, что непременно вырастит по должности и в звании. Линке искренне верил в победу Третьего рейха. Он верил в бога, верил в свою удачную судьбу и в свой успех, который должен был закончится после победы получением клочка земли и сооружением фольварка на завоеванной территории. Но, как говорил Эрих Мария Ремарк, «слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно сохранить веру в небесного отца!» Шел процесс жизни в эпоху полного саморастерзания в этой кровавой сшибке.

А еще это была правда самой армейской жизни, бьющая ежечасно и ежедневно ключом из самих фронтовых фактов. Эта правда, получаемая глазами и ушами, перемолотая жерновами ума, прорывалась в общении своей неотразимой убедительностью.

Он верил в победу, потому что был воспитан на победных свершениях, сопровождающих его по боевым дорогам и улицам Европы. Европейские столицы встречали воинов вермахта улыбками и цветами.

В России он встретил упорное сопротивление порой удивленных войск «дружественной» Германии и суровые взгляды местного населения, воочию увидевшего «цивилизованных» немцев. Каждый день войны нес только разрушение, а не созидание. Недаром же говорится, что нужно столетие, чтобы восстановить то, что разрушил день войны.

Герхард Линке продолжал воевать, не зная, где находится финишная прямая его жизни. Он верил в победу Третьего рейха – так напророчило Провидение Адольфа Гитлера.

Что удивительно, когда Третий рейх рухнул, немцы каялись и удивлялись своей наивности: как же они могли поддаться колдовским чарам этого демона‐искусителя.

Выходит – поддались этому неудачнику и мизантропу…

Продолжение дневника

2 января 1942 г.

Температура: от ‐33 до ‐37 градусов.

Стоит цепенящий мороз. Я добыл себе пару местных валенок. Ногам изумительно тепло… солдаты в утепленных блиндажах не так страдают от холода. Для часовых получены меховые шубы, которые хорошо защищают от мороза… Несколько дней тому назад на родине приступили к сбору теплых вещей… Прежде чем зимние вещи придут на Восток, наступит Пасха.

3 января 1942 г.

Уже несколько дней мы готовимся к новому походу. Общее положение вещей делает его необходимым. Этим самым уничтожается все то, что было сделано до сих пор…

4 января 1942 г.

Воскресенье.

Только ‐19 градусов…

Плохо, что специалистов‐танкистов используют в непривычном для них рукопашном бою. Если потом подбросят танки, не будет людей, которые смогли бы их обслужить. Если не будет в ближайшее время смены, наши потрепанные, измотанные дивизии не смогут драться летом… Горько видеть, что уже нет коллектива, проникнутого духом борьбы и волей к сопротивлению…

5 января 1942 г.

Месяц снегов начинается с незначительных морозов… Первые большие успехи храбрых японцев – это также и наши успехи, именно наше вступление в войну сделало, наконец, возможным положить предел поставкам военного снаряжения из Америки.

Япония со своим флотом оттягивает с Атлантики английские и американские морские силы. Американская помощь Англии вступает в полосу кризиса.

6 января 1942 г.

Я побывал сегодня на перевязочном пункте одного батальона. То, что я видел, поистине потрясающе, у многих тело сплошь покрыто нарывами, то результат укуса вшей и расчеса грязными пальцами. Нательное белье грязно до ужаса, его уже нельзя больше употреблять… Люди не имели возможности сменить белье вот уже несколько месяцев…

Нет никакой возможности выстирать его…

8 января 1942 г.

Воскресенье. ‐9 градусов.

…На передовой ничего нового… Относительно общего положения мы знаем очень мало. Ржев и Калуга превратились в места ожесточенных сражений. По‐видимому, большевикам удалось развить успех местных прорывов. Красные целиком стараются использовать зиму…

Бросая вперед отряды лыжников, они пытаются прорваться в слабо защищенные пункты и создать замешательство в тылу наших войск… На участке 2‐го батальона единичные снайперы русских продвинулись вперед и стараются истощить наши силы…

Нас, офицеров‐фронтовиков, выводят из себя нравы в тыловых казармах. Мы здесь стоим на постах, они там цепляются за свои части.

14 января 1942 г.

Мы все еще не знаем, что будет с нами дальше… Спокойное время в Ватулино как будто бы тоже кончилось. Только что первые снаряды тяжелой артиллерии легли у восточного края села… Почти все поездки мы совершали на санях…

15 января 1942 г.

…Тяжелое положение у Ржева и Вереи, вызванное глубоким вклиниваньем противника, недавно устранено… Я еду в открытой коляске мотоцикла впереди наших колонн, основная масса которых около полуночи двигается в путь. Мы пользуемся дорогой, по которой отступала одна из соседних дивизий… в санях доезжаем до Аксакова. В Бели мы приехали в 22:30 после больее чем шестичасового путешествия. Там все помещения переполнены.

16 января 1942 г.

Изменение приказа – мы должны переехать в Ильинское, жалкую деревушку, состоящую из 7 домов и одной каменной советской казармы… Твердая скамья послужила мне местом отдыха на несколько часов.

17 января 1942 г.

«Пожар!» Этот крик выводит нас рано утром из тяжелого сна. Через щели в потолке проникает едкий дым. От раскаленной печки затлели сухие балки… Вечером догорают окна казармы. Потолки провалились…

18 января 1942 г.

Быстро доехали на автомобили до Головино, где должны подготовить помещение. Невеселые мысли были, когда переезжал передовую, видел танковые рвы, далеко тянущиеся проволочные заграждения. Зачем все это? Жаль оставлять местность этому грязному, оборванному народу.

20 января 1942 г.

Температура упала до ‐40 градусов. Невозможно передать, как коченеет от холода лицо, мороз проникает даже сквозь пальто и варежки. Наше тыловое охранение вернулось назад… Большинство полков нашей дивизии отступает. Снова несколько обмороженных.

21 января 1942 г.

Я снова еду впереди всех в Бараново. Этот способ подготовки квартир мне нравится. По крайней мере, получаешь самостоятельность на весь день… У штабной роты была возможность прихватить с собой несколько штук коров. Мне хотелось бы сохранить за собой этот груз.

28 января 1942 г.

В течение ночи 10‐я рота отбила несколько сильных контратак противника… Перед блиндажами вырисовываются в снегу темные тела. Это убитые… На поле боя остались убитые. В полдень их уже не было видно, все замел ветер, уничтожил следы ночного боя.

29 января 1942 г.

Метет по‐прежнему. Все дороги и пути заметены. Там, где намело сугробы, нет прохода – вязнут люди, лошади вязнут по брюхо.

30 января 1942 г.

Мы занимаем новую позицию. Должны быть выстроены новые блиндажи, установлена связь… ночью смелые саперы выстроили проволочные заграждения.

30 января выступал фюрер. Его слова разбудили в нас уверенность в будущем лете…

31 января 1942 г.

Хотя положение в общем может быть исправлено, особых розовых перспектив у нас нет. После вдохновляющей речи фюрера мы получили охлаждающий душ… Автомагистраль и железная дорога перерезаны этими отрядами противника…

У полка нет теперь никаких резервов для необходимого контрудара. Из‐за нарушения движения на автостраде и железной дороге подвоз прекратился на несколько дней, у нас мало боеприпасов для артиллерии и мы вынуждены экономить.

1 февраля 1942 г.

Уже несколько дней бушует метель… Дорогу можно узнать лишь по вешкам. Люди и лошади по горло. Находящаяся в пути одна из наших рот расстояние от Черных Грязей до Воробьево прошла больше чем за 12 часов и пришла в Гжатск только на следующий день вечером в 20 часов, уставшая и измотанная до крайности.

Несчастные свиньи!

4 февраля 1942 г.

Снова чудесный солнечный день… В здешних местах мы нашли для наших лошадей жалкие остатки сухого фуража. Но и этот ничтожный запас уже весь. На подвоз с родины рассчитывать не приходится. Порция овса страшно мала… Мы уже раскрываем сараи и хлевы и кормим лошадей соломой с крыш. Много лошадей падает…

С 4 января прекращена доставка посылок…

5 февраля 1942 г.

…Сколько еще нужды, страданий и лишений придется нам вынести! С каким ожесточением дрались мы в эту непривычную для нас суровую зиму… Очень тяжело работать с моим командиром. С одной стороны, я не имею права ничего предпринять без согласования с ним, с другой – он требует от меня самостоятельности. До крайности раздражительный, он по самым ничтожным мелочам выходит из себя…

9 февраля 1942 г.

На нашем фронте ничего значительного не произошло… Много забот доставляет нам вот уже несколько дней наша соседняя дивизия справа. Солдаты не отразили атаки и не удержали позиции. Русские прорвались глубоко в тыл, совсем близко от нас, и непрерывно подтягивают силы. Теперь и мы попадем в беду…

17 февраля 1942 г.

…Противник подбрасывает все новые и новые силы. Введенные в бой войска вот уже целую неделю находятся под открытым небом… В воскресенье, в полдень, противник послал нам свой свинцовый привет. Противник мог наблюдать усиление движения. Вчера огонь повторился в то же время. Я был послан в еще строившийся блиндаж, чтобы посмотреть, топят ли его. Удар – на этот раз совершенно близко. Рвущиеся гранаты заставляют наших людей оставить кухню. Я открыл дверь блиндажа – пламя, грохот, грязь и дым. Все в пыли, добежали солдаты до блиндажа. Снаряд пробил крышу и ударил над дверью, так что разворотил стены дома. Потолок кухни провалился, кровати солдат рассыпались… Один солдат стоял у дверей – его ранило…

Уже несколько дней я чувствую себя неважно. Мучают сильные головные боли. Знобит. Я принимаю хинин, чтобы поддержать себя, вечером перестает лихорадить…

Ретроспектива

Знобило не только лейтенанта Герхарда Линке, а всю группу армий «Центр», нацеленную на взятие Москвы. 18 декабря 1941 года Линке занимался оборудованием очередного блиндажа и поиском колючей проволоки для ограждения новой позиции.

Именно в этот день в Берлине решилась судьба главнокомандующего группы армий «Центр» фельдмаршала Федора фон Бока, взгляды которого на проблему дальнейшего ведения войны оказались неприемлемы для Гитлера. Прусского вояку заменил другой фельдмаршал – Ханс Гюнтер фон Клюге.

17 февраля 1942 года Линке ставит точку в записях своего дневника. Это было последнее обращение в блокноте нацистского офицера, решившего завоевать Москву с тевтонской ордой. Здесь он и погиб, как и многие его земляки. Нам неизвестно, как захватчик завершил земную юдоль: то ли от нашей меткой снайперской пули, то ли от осколка стального привета артиллериста.

План немцев «Тайфун» по захвату советской столицы провалился. После оборонительных боев с 30 сентября по 4 декабря 1941 года советские войска 5 декабря перешли в контрнаступление и к 30 марта 1942 года отбросили противника от Москвы на расстояние 150–300 километров.

Битва за Москву – один из переломных моментов в Великой Отечественной войне, показавших, что блицкрига у немцев не получилось, а план «Барбаросса» затрещал по швам. Впереди были Сталинградская битва и Курская дуга, показавшие, что враг окончательно сломлен. Оставалось нацистов добить на их территории и захватить фюрера, мечтавшего стать чуть ли не властителем мира.

Сеча под Москвой и за Москву показала силу духа нашего народа, сумевшего напрячь все силы и дать настоящее сражение супостату, после которого ему пришлось все тяжелее и тяжелее осознавать свое ведущее место на Восточном фронте.

Хотя в дневнике Герхард Линке не раз упоминал, что летом сорок второго они возьмут реванш за отступление и перейдут в наступление по широкому фронту. Он, находясь под пропагандистской подпиткой Гитлера и Геббельса, считал, что Москву они непременно захватят летом 1942 года – русская зима с морозами и снегами не их победное время года…