Текст книги "Острая стратегическая недостаточность. Страна на переПутье"

Из тупика – вверх

Итак, перед нами выстроен очередной тупик. В нынешних пределах – территориальных и демографических – не существует иных путей эволюции России, нежели превращение в сырьевой придаток развитого мира. Но и в роли такого придатка мы просуществуем недолго. Более сильные южные соседи довольно скоро – и без особых помех – сперва возьмут под контроль сопредельные территории, в значительной степени дополняющие нашу экономику, а затем с удовольствием изымут из страны сырьевые регионы, предоставив всем остальным возможность догнивать уже без всяких надежд.

Более того, в стране сейчас не наблюдается ни ясного осознания столь нерадостной перспективы, ни тем более желания как-то её предотвратить. Вообще способность противостоять неблагоприятным обстоятельствам, обращать удары судьбы в источник собственной силы, строить жизнь по собственным планам – словом, все то, что с лёгкой руки Льва Николаевича Гумилёва зовется пассионарностью (т. е. страстностью – но с латинским акцентом) у нас едва ли не полностью утрачена. Последний её всплеск наблюдался в 1985—91-м. Но с тех пор даже такие эпохальные события, как обстрел здания парламента в 1993-м и массовое разорение в 1998-м, всколыхнули разве что самую поверхность русского общества. Может быть, не зря его сравнивают с болотом?

Между тем теория изобретательства давно указала: из тупика всегда есть выход. Но в перпендикулярном направлении – ввысь. Россия должна ставить не на выживание в нынешнем виде, а на широчайшую экспансию.

Пафос расширения

Разумеется, экспансию не военную. Правда, в ней Российская империя в своё время вроде бы весьма преуспела. Но если внимательно присмотреться к судьбам земель, присоединённых в разное время, то станет очевидно: прочнее всего в Россию вписались регионы, занятые практически мирно. Скажем, Сибирь мы не столько ЗАвоевали, сколько ОТвоевали у немногих пришлых хищников (вроде хана Кучума, сражавшегося с Ермаком) и покорили хозяйственным освоением. И кто теперь сочтёт Сибирь не российской землей?

К сожалению, подвиги землепроходцев остались почти не воспеты. А уж подвиг русских крестьян, ухитрившихся приспособить к суровейшим сибирским морозам и среднеазиатским засухам десятки культур растений и пород животных, освоенных в умеренной средней полосе, и вовсе не ведом никому, кроме немногих узких специалистов.

Между тем, как отметил Горький, в жизни всегда есть место подвигам.

Например, недавно кто-то из аналитиков изрядно ругал Южные Курилы: мол, и климат на островах очень неудобный для выживания, и землетрясения не прекращаются, и ресурсов маловато, и извлекать их так трудно, что всё равно не окупятся… Он, конечно, изрядно преувеличил: в тамошнем климате немало прелести, антисейсмическое строительство давно освоено, а окупить при современных технологиях можно почти всё. Но даже если бы он был прав, это лишь означало бы: на островах можно создать прекрасный учебный полигон.

Прежде всего по части изобретательности. Например, японцы создали на Кунашире аэродром, чья взлётная полоса обогревается местными горячими подземными водами. Он исправно служил военно-воздушной базой во время Второй Мировой войны – и прекрасно работает в любую погоду до сих пор.

Но даже простая школа физического выживания в условиях, столь красочно расписанных скептиком, бесценна. Вспомним хотя бы популярнейший фантастический роман «Дюна». Условия на засушливой планете Арракис столь кошмарны, что выжить там – уже почти непосильная задача. Поэтому люди, выросшие в бескрайних песках, столь закалены и изощрены, что легко сокрушают несметные полчища людей из других уголков Галактики – да вдобавок до зубов вооружённые фантастической техникой.

Очевидно, строитель или геолог, научившийся работать на Южных Курилах, будет на вес золота в любом другом уголке нашей планеты: уж если он ТАКОЕ прошёл, то где угодно с чем угодно справится. Так что на южнокурильском полигоне можно ещё и иностранцев тренировать – за немалые деньги.

Впрочем, не Курилами едиными жива Россия. Например, администратор, изыскавший надёжный способ остановки ползучей китайской экспансии, тоже прославится на весь мир: не нас одних беспокоит постепенное вытеснение местных жителей пришлыми с сопредельной стороны.

Во все стороны одновременно

Итак, нам есть куда возрождать экспансионистский порыв, когда-то и создавший наш народ. Но есть ли КОМУ эту экспансию вести? Ведь только что мы видели, что нас не хватает даже на повседневную жизнь, а не то что на противоборство с природой и соседями одновременно.

Вот тут самое время вспомнить об американцах. Ведь нынешние неурядицы в изрядной степени порождены тем, что в начале 1990-х они слишком преуспели в нашем с ними тогдашнем противостоянии. Тогдашняя победа нынче обернулась для них риском нового – куда более болезненного – противостояния.

Стало быть, они могут, восстановив прежние условия, заметно усилиться. Ведь новая – изрядно преобразившаяся не только территориально, но и психологически – Россия вряд ли в обозримом будущем захочет вновь противостоять США – с риском нового поражения. Зато в качестве противовеса Китаю мы весьма пригодимся американцам – а заодно и свои интересы отстоим.

Конечно, в нынешнем виде Россия никого не уравновесит. Нам нужно прежде всего возродить былое восточнославянское ядро империи. Но ведь едва ли не единственная реальная помеха нашему воссоединению – как раз американская (и – в несколько меньшей степени – западноевропейская) поддержка местных князьков и кандидатов в князьки. Если сумеем договориться с американцами – то уж со своими братьями как-нибудь общий язык найдем.

Правда, глядя на творящееся нынче в Киеве и Минске, в столь благостную перспективу поверить трудно. В обеих братских странах мы ухитрились вести себя самым нелепым образом из всех возможных, восстановили против себя и рядовых граждан, и немалую часть элиты. Но при должном искусстве политиков и пропагандистов это поправимо. Особенно если те, кто сейчас оплачивает бело-красно-белые и иные оранжевые знамёна, сочтут за благо впервые – для разнообразия и ради собственной выгоды – поддержать бело-сине-красные.

Первый всплеск новой российской экспансии – на запад и юго-запад – напугает, конечно, многих. Поэтому нужно заранее всех успокоить: порыв не перехлестнёт через прежнюю советскую границу. Ведь нас – восточных славян – там никто не ждет. Это даже в Киеве, не говоря уж о Минске, многим понятно. А насильно милыми мы не только не можем, но и не хотим становиться.

Пассионарные мужчины

Правда, на противоположном конце материка нам придётся встретиться с весьма пассионарными конкурентами. Пассионарными не только потому, что они остро нуждаются в ресурсах. Напряжение страстей связано даже с половым составом тамошнего населения.

В патриархальных обществах, лишённых развитой системы социального обеспечения и полагающихся только на взаимопомощь в пределах семьи, особое значение придаётся рождению мальчиков: на них в будущем ляжет основная нагрузка по обеспечению престарелых родителей. Поэтому любые попытки государства ограничить рождаемость бьют прежде всего по девочкам. Например, с появлением технологий выявления пола ребенка на ранних стадиях беременности резко выросла доля девочек среди абортов.

Так, индийское правительство, столкнувшись с трудностями обеспечения экономического роста, решило – вслед за китайским – проводить политику ограничения рождаемости. В результате с 1991-го по 2001-й год доля девочек среди новорожденных упала с 0,4735 до 0,4635.

Правда, в природе особей мужского пола всегда рождается несколько больше, потому что они и гибнут заметно интенсивнее. Поэтому до поры до времени повышенная рождаемость мальчиков компенсируется их большей смертностью. Но эксперты полагают: дальнейшее развитие этой политики вызовет у индийцев желание рожать ещё больше мальчиков. Это может привести уже к явному половому дисбалансу.

Китай с этим осложнением уже столкнулся. Мужчины составляют 51,2 % его населения, а женщины – 48,8 %. Тогда как практически во всём остальном мире женщин больше, чем мужчин.

Между тем увеличение доли мужчин в населении обычно сопряжено с ростом пассионарности народа в целом. Правда, трудно сказать, что здесь причина, а что – следствие. Например, доля мальчиков среди новорождённых обычно растёт не только после больших войн (что можно счесть действием неких природных механизмов, восстанавливающих нарушенный половой баланс), но и перед ними (что приходится считать проявлением тех же психологических механизмов, чьим следствием оказывается повышенная готовность к войне).

Конечно, если у страны есть крупные задачи, требующие высокой активности мужчин, половой дисбаланс и пассионарность находят рациональный выход. Так, в СССР повышенная после Великой Отечественной войны доля мужчин упростила освоение сибирской тайги и развитие дальневосточной экономики в 1960—70-х годах. Но если такого естественного выхода не обнаруживается, растёт вероятность внешних конфликтов. В данном случае – с нами.

Славянская пассионарность

Воплощением крайних проявлений славянской пассионарности всегда была Польша. Вспомним хотя бы шляхетский вольный гонор с его высшим проявлением – требованием единогласия на сейме, когда одного «Не позвялям!» хватало для блокирования сколь угодно разумного и необходимого решения.

Польша вряд ли готова делить с нами свою экологическую нишу – олицетворения на западе всего славянства. Поэтому она и нашего воссоединения не хочет. Придётся убеждать её: мы с нею конкурировать не намерены. Нашу пассионарность тесный запад всё равно не вместит. Хотя для востока её маловато.

На восточном поле житейских битв нас ждет не только риск конфликтов, описанный выше. Главное – для всех нас там непочатый край работы. Понадобится не только использовать все оставшиеся запасы пассионарности, но и формировать её практически заново. Эту задачу Гумилёв считал нереальной: мол, умерла так умерла – этносы стареют, как и люди. Но даже он признавал: взаимодействие этносов способно породить новый всплеск пассионарности.

С чем-то подобным сталкивался ещё Пётр Аркадьевич Столыпин. Далеко не каждый русский мужик хотел идти по призыву премьера на вольные сибирские земли. Подавляющее большинство предпочитало сидеть на ничтожных клочках общинных наделов и ждать неведомого чуда. Реформатор вышел из положения, обратясь к украинским крестьянам. Те отличались от русских прежде всего тем, что прожили при крепостном праве немногим больше века (его явочным порядком ввёл Ян Адам Стефанович Мазепа, а узаконила – под ультимативным давлением казачьей верхушки, превратившейся к тому времени в цвет русского дворянства, – Екатерина Великая). А уж общинный ежегодный передел земли был им и вовсе непривычен. Поэтому они охотно поехали в новые края – лишь бы там наделы были побольше.

Кстати, на этом основании некоторые нынешние галичане (народ, родственный украинцам, но испытавший куда большее западное влияние[83]83
  Украинцев начали отделять от остальных русских всего полтора века назад, и процесс всё ещё столь далек от завершения, что – по опросу Гэллапа 2008-го года – для ⁵/₆ граждан Украины родным языком в быту фактически остаётся русский.


[Закрыть] и ставший поэтому средоточием идеи независимости от России) требуют передать Украине… Зелёный Клин – пространство к северу от Амура, освоенное тогдашними переселенцами и доселе заселённое в основном их потомками. В рамках возрожденной восточнославянской федерации (или хотя бы – для начала – конфедерации) это желание следовало бы поддержать. Но, конечно, при условии, что галичане действительно будут селиться там, поддерживать и развивать дальше тамошнее хозяйство. С их многовековыми навыками сопротивления чуждым влияниям – и даже партизанской борьбы – они станут куда более надёжным заслоном Китаю, нежели нынешнее приграничное чиновничество.

Найдут себе дело по душе и белорусы – спокойные, терпеливые, умеющие (в отличие от большинства остальных русских) трудиться долго и размеренно. Не зря именно Белоруссия стала в советское время сборочным цехом державы. На востоке придётся почти с нуля создавать целые отрасли промышленности, чтобы не таскать за тридевять земель всё необходимое для серьёзного хозяйствования. Кому как не белорусам брать на себя новые конвейеры!

Конечно, каждый белорус, галичанин или украинец сможет заняться и чем-то иным, по своему вкусу – ведь люди внутри каждого народа отличаются друг от друга куда больше, чем народы в целом. Главное, в Азии – Средней и Дальней – невиданное изобилие самой разнообразной работы. Весь наш единый в четырёх лицах восточнославянский народ обретёт там простор для нового порыва.

Не славянством единым

Впрочем, лиц у нас может оказаться куда больше.

Ещё с древнерусских времён немалую часть силы нашего народа составляла способность вбирать в себя бесчисленные иные племена. Поэтическая фраза «чудь начудила ли, меря намерила» отражает лишь малую долю нашей реальной этнической пестроты.

Да и как же самоизолироваться народу, и возникшему-то как смесь. Славянство, судя по всему, сформировалось смешением балтских и иранских племен индоевропейской языковой семьи на просторах нынешней Украины и Среднерусской возвышенности. Предыдущее население этих земель было увлечено на запад во II веке Великим переселением народов, и на освободившийся простор пошли обитатели балтийского и черноморского побережий. Места было много – поводов для ссоры мало. Селились по соседству, общались, роднились, искали общий язык… И уже в IV веке сформировалась новая группа племен, чуть похожая на каждого из предков, но уже отчётливо самостоятельная[84]84
  Есть и немало иных версий происхождения славянства. Но данный вариант, по мнению авторов, лучше всего стыкуется с известной историей иных народов.


[Закрыть]. Ещё через пару веков она разбилась на южную, западную и восточную ветки.

По мере развития государства всё новые народы оказывались в русском мире. Порою оставались самими собою, порою сливались с русскими. Впрочем, ассимилируются не народы, а люди. Мордва и доныне отдельный народ – но думал ли патриарх Никон о своём неславянском происхождении?

Если восточные славяне вновь обретут стратегическую задачу и свободу рук для её решения – к ним неизбежно вновь примкнут люди (а то и целые народы), чья пассионарность жаждет такого же размаха. Генерал Багратион и маршал Баграмян прославились в Отечественных войнах. Несомненно, Армения и Грузия изобилуют людьми, столь же способными прославиться и в Отечественном мирном строительстве.

А если не будет давления с запада – найдётся и взаимоприемлемый формат участия целых республик в новом Союзе. Глядишь, тогда и не придётся жёстко конкурировать с Китаем и арабами в Средней Азии – сама к нам примкнёт.

За веры и отечество

Заодно решатся и многие религиозные споры.

Взаимное отлучение от церкви, наложенное римским папой и константинопольским патриархом друг на друга в 1054-м году, официально отменено лишь в 1960-х годах – и то по формальному поводу: к моменту его провозглашения папскими послами – легатами – в Константинополе сам папа умер, и полномочия легатов автоматически прекратились. Противоречия же, приведшие к этой высшей мере церковного наказания, существуют и поныне.

Но природа большей части этих противоречий – не богословская. В конце концов, и до взаимной анафемы папы и патриархи не раз расходились – но потом возобновляли церковное общение. Да и внутри каждой из церквей постоянно спорят богословские течения – но, как правило, находят общий язык.

Главная причина столь затянувшегося раскола – политическая. Два преемника могущества Римской империи не могли поделить мир полюбовно. И до сих пор папы – как суверенные монархи – участвуют в политике куда активнее, чем надлежит смиренным пастырям агнцев божьих.

Одно из ярчайших проявлений этих политических амбиций – галичане. Православно-католическая уния, навязанная им в Бресте в 1596-м году, резко отделила этот народ и от родных украинцев, и от правивших ими тогда поляков. Споры о положении униатов на Украине в немалой степени способствовали отчуждению значительной её части от России. Да и сейчас эти споры оказываются одной из главных причин, мешающих сближению церквей.

Но если галичане сами, по доброй воле, войдут в новый союз как самостоятельная и равноправная его часть – может быть, одним поводом для продолжения древнего раскола станет меньше? А если всё же откажутся (мол, лучше быть без Украины, чем с Россией), тогда по крайней мере конфликтная территория уйдёт за пределы первоочередного внимания обеих церквей. И тогда, надо надеяться, всё же найдётся какой-то способ решения, не ущемляющий чрезмерно ничьих интересов.

Сумели же на заре христианства православные католики – то есть все, кто принял решения Никейского собора 325-го года, – найти общий язык с Арменией, принявшей христианство в качестве государственной религии ещё в 301-м – первой в мире – и поэтому исповедующей существенно иную версию, признанную в Никее ложной – еретической. В уважение к исторической заслуге Армении признано её право сохранить доникейскую традицию. Пусть она несравненно дальше от католиков и православных, чем обе эти церкви друг от друга, – но армянская церковь признана вполне христианской, а её таинства признаются всеми прочими церквями. То же право имеют и копты – потомки доарабских жителей Египта. Правда, если монофизитство – учение о чисто божественной природе Христа – попытается исповедовать кто-то, не имеющий ни армянских, ни коптских корней, он всё равно будет признан еретиком…

А если Союз действительно реинтегрирует Среднюю Азию, радикально изменится соотношение христиан и мусульман. Это потребует поиска новых компромиссов. И кто может заранее предсказать, какие богословские открытия ждут нас на пути формирования общего языка…

Будьте взаимно вежливы

В любом случае прежний опыт даёт основания ожидать: мы новыми совместными усилиями сумеем преодолеть все препятствия – и накопленные с давних времён, и возникшие совсем недавно, и неизбежно появляющиеся по мере продвижения. А заодно получим за успехи вполне заслуженное вознаграждение.

И тут приходится вновь вспомнить об американцах.

К числу многочисленных и несомненных достоинств этого народа, увы, не относится умение стойко и безропотно переносить успех ближнего. Правда, общепринятая там реакция – стремление обойти и превзойти преуспевшего. Но если добиться столь разумной цели можно лишь при помощи подножек и палок в колёса – слишком многие считают, что ТАКАЯ цель оправдывает средства.

Стало быть, нашим дипломатам – а то и непосредственно президенту – придётся в который раз объяснять американцам: придуманные ими стратегии win – win – выигрыш – выигрыш – существуют и в реальном мире. От воссоединения восточных славян (и всех, кто пожелает к нам примкнуть), от свободы наших действий США выиграют ничуть не меньше нас.

Главный их выигрыш, конечно же, предотвращение безудержной китайской экспансии. Причём нам для этого вовсе не нужно открыто противостоять Китаю. Мы просто заблаговременно займём нишу, и так уже давно нами освоенную. Как говорят преферансисты: главное – взять своё. А то, что на эту нишу претендует ещё кто-то – его проблема. Найдёт Китай себе другие источники ресурсов за пределами сферы наших (и наших союзников) интересов – мы только порадуемся. В том числе и тому порадуемся, что тем самым будет обеспечен баланс по меньшей мере трёх сил, из коих уже ни одна не сможет претендовать на единоличное господство. Но для США – не говоря уж о нас – сейчас куда важнее предотвратить появление нового гегемона, нежели гегемонствовать самим.

Но, возможно, ещё важнее окажется исламская линия. В этой религии, как и в любой другой, воинствующие течения существовали всегда. Но до недавнего времени были непопулярны. Лишь регулярные победы израильских евреев над хорошо оснащёнными, но сохраняющими средневековую внутреннюю сущность, арабскими армиями пробудили исламский радикализм. А стратегическая ошибка советского руководства – вторжение в вечно неспокойный Афганистан, да ещё и по прямой просьбе одной из тамошних враждующих сторон – в конечном счёте даровала исламистам ощущение способности одолеть сверхдержаву.

Восточнославянский контроль в Средней Азии ныне возможен только мирным путём. И если мы его действительно установим, основная часть исламского мира воочию – едва ли не впервые на памяти нынешних поколений – убедится: худой мир всё ещё несравненно лучше доброй ссоры. Из-под ног радикалов уйдёт массовая почва. А справиться с одиночками – пусть и сколь угодно озлобленными – дело спецслужебной техники.

Альтернатива

Конечно, все эти доводы и обещания могут показаться неубедительными. Особенно если учесть вечную популярность страусиной политики. Ничего не делать, закрыть глаза и убеждать себя, что всё и всегда будет хорошо – не только простейший, но и комфортнейший образ действия.

Но прежде чем усаживаться поудобнее в кресла и на троны, попробуем представить себе возможные последствия безмятежного спокойствия.

Для США они явно малоприятны. Китай рано или поздно добывает доступ к богатейшим в мире запасам стратегического сырья – и тем самым важнейший козырь в противостоянии с США. Арабы подминают Среднюю Азию – и получают не только сырьё (в основном дефицитные цветные металлы), но и бесчисленное пушечное мясо. Причём единоверное (его можно убедить гибнуть за общие идеалы), но не единокровное (не заслуживающее жалости со стороны фанатиков, бережно сохраняющих худшие традиции древних кочевников).

Но и нам немногим лучше. Наша страна лишь недавно раскололась по межнациональным стыкам. Но пока, к счастью, далеко не по всем. Как ни болезненны для нас раны на границах с Украиной, Грузией или Латвией – но ещё нет границ с Чувашией, Башкирией или Коми. Да и диаспоры, скажем, Азербайджана и Армении играют пока только роль экономических активистов – да ещё, пожалуй, лоббистов своих республик. Между тем любой контакт народов – источник не только энергии, но и трений. Если нет общей цели, на которую можно направить общую же энергию – рано или поздно все мы направим её друг против друга. И тогда границы Московского княжества до начала карьеры князя Ивана I Даниловича (Калиты) будут не то что не худшим, а ещё и желанным исходом неизбежного распыления государства Российского.

Конечно, поддержав нас, США расстаются с каким-то – возможно, очень вкусным – куском своей мечты. Да и мы, встав на путь новой экспансии, потеряем по меньшей мере покой. А некоторые из нас – и немалую часть материального благополучия. Например, чтобы привлечь к себе элиту Украины, придётся гарантировать тамошним политикам присутствие в российской власти, а олигархам – преференции в той же Сибири.

Но все эти уступки и потери меркнут на фоне бедствий, неизбежно проистекающих из страусиной политики. А значит, могут рассматриваться как разумные инвестиции в наше общее грядущее благополучие. Не поступишься малым – потеряешь не то что многое, а всё!