Текст книги "Кража"

Бариччи заложил руки за спину и внимательно рассматривал сверкающие сапфиры. Потом поднял голову и насмешливо встретил взгляд Эшфорда:

– Это что? Шутка?

– Не вижу во всем этом ничего смешного. Повторяю, когда вы подарили своей возлюбленной эти сережки? Когда вы вручили ей эту скромную дань любви и уважения?

– «Скромную» – идеально выбранное слово, – презрительно фыркнул Бариччи. – Начать с того, что я не делаю подарков женщинам, как вам должно быть хорошо известно. Подарок – намек на длительность и прочность отношений, а я стараюсь их избегать. Кроме того, если бы я и отдал эту, как вы выразились, «скромную» дань любви и признательности моей любовнице, то едва ли одарил бы ее побрякушкой, достойной судомойки.

Эшфорд продолжал пристально смотреть на Бариччи:

– Вы хотите сказать, что никогда их не приобретали?

– Именно это я и хочу сказать. – А я утверждаю, что вы лжец.

Черная бровь Бариччи презрительно взметнулась.

– Вы называли меня и похлеще. И все же я разочарован: ваш дедуктивный метод страдает существенными изъянами. Если вы что-то разнюхали обо мне, то должны знать: мой вкус непогрешим. Меня привлекают куда более дорогие и роскошные вещи.

– Мы ведь обсуждаем не женщин, а драгоценности.

– В таком случае позвольте вас просветить. Мой вкус по части драгоценностей весьма близок к моему вкусу по части женщин. Я выбираю из ряда вон выходящие, уникальные, редкостные, иными словами, безупречные драгоценности. – Бариччи чуть вздернул подбородок. – И вы все это отлично знаете. Хотя бы видя мое отражение, мой живой образ, в котором запечатлен я, и плод моей связи. – Он смотрел на Эшфорда из-под полуприкрытых век. – Я, конечно, говорю о моей маленькой Ноэль,

– Я знаю, о ком вы говорите. – Эшфорду стоило большого труда не броситься на мерзавца.

– А знаете, Тремлетт, – Бариччи поджал губы, – я впервые вижу трещину на вашем несокрушимом каменном фасаде. Неужели вы действительно так увлечены ею?

– А если и так?

– Зря. Не втягивайте ее в это дело. Да и вам самому в него лучше не ввязываться. Мне бы не хотелось, чтобы Ноэль пострадала.

– Это угроза? – Лицо Эшфорда окаменело.

– Разве?

Эшфорд стоически подавил свой гневный порыв. Но Бариччи был напуган. И это было хорошим знаком, похоже, он оказался близок к истине. Эшфорд положил сережки в карман и с насмешкой взглянул на Бариччи.

– Вы и в самом деле сукин сын, – заявил он. – Готовы рисковать безопасностью дочери, чтобы спасти свою шкуру и еще заработать на этом.

Он бросил на Бариччи уничтожающий взгляд:

– А что касается вашего вопроса, могу сказать одно: не тратьте слов попусту. Ваши угрозы на меня не действуют. Я не остановлюсь до тех пор, пока не засажу вас за решетку, а ключ от вашей камеры не выброшу в Темзу.

– А как насчет безопасности Ноэль?

Это было уже слишком! Бариччи перешел грань.

– Вам до нее не добраться, Бариччи. Только попытайтесь, и вы горько раскаетесь. Это я вам обещаю. Кстати, отзовите своего Сардо, отмените заказ на ее портрет. Пусть вернется к пейзажам. Его сеансы с Ноэль окончены. И всем его играм с ней тоже пришел конец.

– Буду счастлив передать ему это, хотя… – Бариччи хмыкнул, – я в отчаянии оттого, что не смогу получить портрета своей любимой девочки. Что же до остального, Тремлетт, то Андре не играет. Он без ума от моей прекрасной Ноэль. И если он намерен затащить ее в свою постель, то выясняйте это с ним, а не со мной.

Никогда в жизни Эшфорд не испытывал столь непреодолимого желания дать пощечину.

– Я буду следить за вами, Бариччи, и собирать доказательства вашей вины. А когда их будет достаточно, я позабочусь о том, чтобы остаток жизни вы провели в камере. Но еще лучше, если вы закончите жизнь на виселице. – Он повернулся и направился к двери – Кстати, там, за дверью, стоят детективы, готовые произвести обыск в запасниках вашей галереи. Полагаю, вы не станете возражать?

Он заметил, что в глазах Бариччи снова промелькнул страх.

– Вовсе нет. Почему же я должен возражать?

– Отлично. И придумайте какое-нибудь занятие для Сардо на конец дня. Ему не выпадет счастье провожать Ноэль домой. Это сделаю я.

Эшфорд вышел из кабинета, чувствуя на себе испепеляющий взгляд Бариччи и волнуясь уже, что так надолго оставил наедине Ноэль и Сардо. Остановившись в коридоре, Эшфорд взглянул на поджидавших его детективов.

– Произведите обыск, – распорядился он, кивнув на двери запасника. – Мистер Бариччи был крайне любезен и полон готовности оказать содействие.

С этими словами он направился в зал галереи и, заметив Ноэль, поспешил к ней.

– Добрый день, миледи, – приветствовал он ее затем повернулся к Сардо и сухо поздоровался с ним.

– Здравствуйте, Тремлетт, – ответил Сардо ледяным тоном. – Кажется, вы собрались уже уходить.

– Вы правы. – Не меняя позы, Эшфорд смотрел на Ноэль. Она в нерешительности кашлянула.

– Лорд Тремлетт, как приятно снова видеть вас, – пропела она.

Эшфорд избавил ее от необходимости искать выход из положения.

– Я провожу вас и Грейс домой, – объявил он. – Мне кажется, что мистер Бариччи нуждается в мистере Сардо. Поэтому я решил взять на себя приятную обязанность проводить вас.

– Это совершенно невозможно, Тремлетт, – начал Сардо, принимая решительную и горделивую позу. Вся его фигура будто оцепенела. – Я имею твердое намерение проводить…

– Не сегодня, Андре, – вмешался появившийся за спиной Эшфорда Бариччи. – Дело в том, что мне надо поговорить с вами о следующем заказе на картину. Лорд Тремлетт проводит дам, но не прежде чем я с ними поздороваюсь.

Он приветствовал Ноэль заученной улыбкой и сжал ее пальчики в своей руке:

– Добрый день, моя дорогая. Вы выглядите очаровательно.

Лицо Ноэль исказила гримаса отвращения.

– Здравствуйте, мистер Бариччи, – ответила она деревянным голосом.

Бариччи счел за лучшее не заметить ее яростного тона.

– Я в восторге оттого, что вы снова выбрали время и снова посетили мою галерею. И какая удача, какое приятное совпадение, что здесь оказался в это же время и лорд Тремлетт. Я счастлив, что он берет на себя заботу о вас. Я знаю, что лучшего провожатого вам не найти. С ним вам не грозят никакие неприятности. Верно, Тремлетт?

– Вот тут вы правы. – Эшфорд схватил Ноэль за локоть и сверкнул глазами на Бариччи. – Идемте, миледи. Ваш отец будет волноваться.

И, взяв ее под руку, он направился с нею в сопровождении Грейс к выходу.

Сколько же времени, думал он, потребуется Сардо на то, чтобы добиться объяснений у своего работодателя.

Но главное – какие объяснения даст ему Бариччи.

Андре закрыл за собой дверь в кабинет Бариччи. Его обычно грациозные движения теперь казались резкими и угловатыми. Гнев душил его. Он круто повернулся и встретился взглядом с Франко.

– Так в чем дело? – прохрипел Андре. Бариччи налил в бокал вина, в котором, кажется, нуждался сейчас больше всего.

– Начнем с того, что следует говорить потише. Эти чертовы детективы все еще роются в моих подсобках. Уильяме приглядывает за ними. Но я не хочу рисковать, И опасаюсь, что нас будут подслушивать.

Впервые Андре ощутил крайнее волнение Бариччи,

– Что-нибудь случилось? – спросил он уже сдержаннее – Эти детективы что-нибудь раскопали?

– Интересный подбор слов, – сухо заметил Бариччи. – Нет, пока ничего не «раскопали». Ничего конкретного. Но они слишком настырно интересуются мною, и это настораживает. И я не желаю, чтобы они околачивались здесь. – Он со стуком поставил на бюро свой бокал. – Но это мои трудности. А твои касаются моей дочери и твоей неспособности перетянуть ее на нашу сторону.

Андре бросил на него горделивый взгляд:

– Я сделал многое. Осталось только заманить Ноэль в постель. Но мне это не удастся, если вы будете отсылать ее с Тремлеттом.

– Глупец, – прошипел Бариччи злобно. – Тебе ничего не удалось добиться. Она хочет думать только о Тремлетте. А тебя использует точно так же, как ты пытаешься использовать ее. Твое величайшее самомнение, – он закатил глаза к потолку, – не выразить словами. Оно тебя ослепляет и делает глупцом.

– Вы ошибаетесь, Франко, – настаивал Андре тихо, но твердо.

– Ошибаюсь? Скажи-ка мне, Ноэль задавала тебе какие-нибудь вопросы, пока вы бродили по галерее? И главное – отвечал ли ты ей?

Последовало недолгое молчание. Сардо лихорадочно соображал.

– Так что ты ей сказал, Сардо?

– Я только водил ее по галерее и показывал свои лучшие работы, – пытаясь сохранить достоинство, ответил Андре.

– Значит, ты одного не сказал в лоб: все картины галереи – дело рук одного человека, и человек этот ты. Но это и так стало ей понятно, осел.

Бариччи судорожно вцепился в край своего бюро. Глаза его буравили Сардо.

– А как насчет твоих скромных и ненавязчивых рам? Этого блестящего вклада в увековечение твоих творений? Ты, конечно, и их показал?

В комнате воцарилось тягостное молчание.

Бариччи чертыхнулся.

– Пойми, через несколько мгновений она посвятит в свое открытие Тремлетта. – Он невесело рассмеялся: – Какой же ты глупец, Андре, кретин, думающий не головой, а чреслами. Но это не важно. По иронии судьбы ты убедил ее лишь в собственной вине.

– Что вы хотите этим сказать?

– Хочу сказать, что Тремлетт придет в галерею и потребует объяснений, а я отдам ему тебя на съедение. Ведь ты поставляешь мне картины и все, что к ним прилагается. А я, естественно, не был в курсе твоих грязных делишек. Твоего обмана. – Бариччи подался вперед. Его кулаки лежали на крышке бюро. – И если ты окажешься настолько глуп, что станешь это отрицать, я позабочусь о том, чтобы тебе приписали не только кражу, но и кое-что посерьезнее.

– Хватит! – Гнев бушевал в груди Андре. На виске его бурно забилась жилка. – Весь этот разговор – провокация. Если Ноэль даже поймет что к чему, она меня не выдаст. Уж во всяком случае, не выдаст едва знакомому ей человеку.

– Едва знакомому? – процедил Бариччи сквозь стиснутые зубы, чтобы его не могли услышать детективы. – Этот человек, которого она «едва знает», четверть часа назад, стоя здесь, предупреждал меня, чтобы я держался подальше от Ноэль. И сейчас он велел мне отозвать тебя под тем предлогом, будто ты мне срочно понадобился. И велел аннулировать заказ на портрет Ноэль, поклявшись при этом, что мне не поздоровится, если с ней что-нибудь случится. Ты полагаешь, что так может вести себя незаинтересованный человек?

– Возможно, он в ней и заинтересован, но не она в нем. – Андре подошел вплотную к Бариччи, заносчиво подняв голову. – Вы ошиблись, франке. Вы воображаете, что знаете женщин, но ваше знание – ничто по сравнению с моим. Вы делец, а я любовник. И если вам хочется, чтобы все обстояло иначе, все равно ничего не получится. Вы откажетесь платить мне за портрет Ноэль? Отлично. Я прекращу работу. Но так или иначе – Ноэль моя!

– Так же, как и Кэтрин?

– Ступайте к черту, Франко! – Голос Андре звучал глухо, в нем клокотала ярость. Резко повернувшись, он выбежал из кабинета Бариччи.

– Ты уверен, что вытащить меня из галереи таким образом – верное решение? – спросила Ноэль, грея перед камином в гостиной озябшие руки.

Эшфорд стоял, опершись спиной о закрытую дверь, и смотрел на нее.

– О, это блестящее решение! Это знак. Наконец-то мы сможем избавиться от Сардо. Хотелось бы еще сказать, что мы избавились также и от Бариччи.

Он принялся шагать по комнате, обдумывая то, что услышал от Ноэль после того, как убедил наконец Грейс оставить их наедине.

– Так ты говоришь, что почти все картины в галерее Франко принадлежат кисти Сардо? – переспросил он.

– Все, кроме двух или трех. И это абсолютно точно. – Ноэль помолчала, встала и подошла к Эшфорду. – За этим что-то должно крыться. Если раньше в галерее Франко вывешивали и других художников, то теперь там нет их картин. Нынешняя галерея Франко – это экспозиция картин одного Андре, хотя и не все подписаны его именем. Например, изумительное абстрактное полотно, висящее на самой дальней стене, – безымянное.

– Какое абстрактное полотно? – недоуменно спросил Эшфорд. – На той стене только пейзажи. Я знаю все картины в этой галерее.

– Андре недавно закончил картину. Возможно, ее не было в твой последний визит. Или же для нее еще не была готова рама.

На лбу Эшфорда снова обозначилась морщина – он сосредоточенно соображал.

– Кажется, ты сказала, что Сардо сам делает рамы для своих картин.

– Да. По крайней мере все те картины, на которых есть его подпись, висят в рамах его собственной работы. Но другие… – Ноэль нахмурилась. – Другие… я точно помню, что, когда спросила его, почему это не было помещено в его излюбленную раму, он сказал примерно так; это случилось помимо его воли, он ничего не мог изменить, хотя ему неприятно видеть свое произведение в такой тяжелой и без вкусной раме

– Значит, раму делал не он – думаю Уильямс.

– А это имеет значение? Эшфорд взъерошил рукой волосы.

– Я не уверен, что имеет. Но твердо знаю, что Бариччи – вор, и всегда подозревал, что его галерея только прикрытие, камуфляж. А за этим благопристойным фасадом он занимается сомнительными делишками. С помощью галереи он узнает ценность картин, готовя таким образом почву для их кражи. Но сейчас мне показалось, что его галерея играет гораздо более важную роль во всем процессе. И если это так, то Сардо тоже увяз по уши в этом обмане.

– Каким образом?

– Когда ты спросила его о необычной раме для его последней картины, как он повел себя?

– Как очень обиженный художник. Или же, – Ноэль подумала, подыскивая нужные слова, – как человек, которому есть что скрывать. Эшфорд схватил Ноэль за плечи:

– Опиши-ка мне эту абстрактную картину. Нет, не картину, а раму! Опиши ее форму и размеры.

– Она прямоугольная, очень длинная, возможно, фута четыре в длину и три в ширину… Приблизительно так. Глаза Эшфорда засверкали триумфом открытия.

– Рембрандт, украденный у лорда Мэннеринга, точно такого же размера. Как раз три на четыре! Ноэль вдруг осенило:

– Ты думаешь, что под картиной Андре полотно Рембрандта?

– Конечно! Это вполне возможно. И объясняет многое. Почему Сардо первый, если не единственный художник, чьи полотна вывешены в галерее Франко? Почему он избегает разговоров о своих соперниках и об особо ценных картинах, которые мог там видеть? Почему Бариччи так охотно помогает полиции, наконец, почему он так великодушен? Почему так легко разрешил произвести обыск в своей галерее? Да потому, что детективы не могут найти того, чего нельзя увидеть. Картины спрятаны. Они помещены в рамы и висят там, где мимо них проходит каждый, но никто не может их увидеть. Они надежно спрятаны. Потому он не спешит искать покупателя на краденый товар. Его практика проверена опытом.

– Да, все это укладывается в твою схему. – Ноэль закивала головой. – Значит, и три другие картины в массивных римах используются таким же образом, чтобы скрыть краденое. Готова поспорить на все свои выигрыши в пикет за целую жизнь, что все их написал Андре и все они – только фасад, прикрывающий ворованные полотна.

– И уверен, дорогая, что ты выиграла бы это пари; – Вдруг Эшфорд нахмурился: – Что-то тут не сходится. Если Сардо поставляет в галерею Франко столько картин для прикрытия бесценных украденных шедевров, то каково же его вознаграждение?

– Я думаю, деньги.

– Нет, – покачал головой Эшфорд. – Сардо чудовищно беден. Когда я впервые заинтересовался им, то это была главная причина, по которой я исключил его из круга подозреваемых. Возможно, он и не блестящий делец, но ведь и не полный болван. Если бы он был в такой степени причастен к делам Бариччи, как мы подозреваем, то мог бы потребовать королевского вознаграждения. И что же получается?

– Возможно, он из тех, кто держит свои сбережения под матрасом, – предположила Ноэль.

– Нет, что-то здесь не так. Пока не знаю, но какая-то часть головоломки отсутствует,

– Но какая? Андре, конечно, не посвятит меня в свои дела, после того как ты так безапелляционно предъявил на меня свои права в галерее.

Эшфорд еще крепче сжал плечи Ноэль, не желая путать ее. Но он-то понимал, какую опасность таит для нее новая ситуация. Именно для нее.

– Я сделал это намеренно, Ноэль. Бариччи туманно намекнул мне, что может грозить опасность.

Ноэль скорее рассердилась, чем испугалась:

– Так он еще и угрожал мне?! Я не боюсь ни мистера Бариччи, ни его глупых угроз.

Если бы намерения Бариччи не были столь серьезны, он бы рассмеялся. В этом была вся его Ноэль бесстрашная, порывистая, готовая вступить в единоборство хоть со всем миром и не бояться риска. Только он понимал, что на этот раз риск был слишком велик.

– Я бы на твоем месте не стал так легко сбрасывать со счетов его угрозы, – сказал Эшфорд, стараясь заглянуть ей в глаза. – Что же касается страха перед ним, то можешь не сомневаться: я убью его, если он хотя бы пальцем дотронется до тебя. И все же есть основания проявить осторожность. Помни, Бариччи – вор и мошенник, а возможно, и нечто худшее. А Сардо – его эмиссар. Никто из них не должен, приближаться к тебе. Игре конец. Сардо проиграл. Ему не удалось сделать тебя своей любовницей и переманить на сторону Бариччи. Я так и сказал Бариччи. Ты выходишь из игры.

– Это не так уже важно. – Ноэль вздохнула: – Как бы там ни было, мы узнали от Андре все, что хотели.

– Это верно. Остальное предоставь теперь мне. Сегодня я посеял семена с твердым намерением дождаться плодов. Ее глаза широко раскрылись и заблестели.

– И что же это за семена? – спросила она, горя любопытством,

– Семена сомнения. Наш допрос выбил Бариччи из колеи. Сначала ему пришлось переварить утверждение Мэри о том, что ее хозяйка боялась своего любовника накануне той ночи, когда умерла. Потом я помахал у него перед глазами этими сережками. Здесь он почувствовал, что загнан в угол. А после того, что мы узнали от Сардо, я уж сумею основательно прижать Бариччи. И, как и все жулики в безвыходном положении, он сделает отчаянный прыжок, чтобы выскочить из западни, но прыгнет не в том направлении, куда следовало бы. И вот тут-то я схвачу его. И это произойдет скоро? Верно? – Ноэль тяжело вздохнула.

– Очень скоро.

Ладони Эшфорда снова скользнули вверх к ее лицу.

– Откровенно говоря, если я хорошо выполню свою работу, то все закончится завтра ночью, после чего Бариччи окажется на виселице или в тюрьме… Мне кажется, это судьба, – сказал он задумчиво. – Верно? Она выбрала этот момент, особый для нас момент, чтобы дать мне возможность покончить и с деятельностью бандита Оловянная Кружка, именно теперь, когда опасность разоблачения возросла, и обезвредить вконец распустившегося Бариччи. – Во взгляде Ноэль он прочел некоторое недоумение и пояснил: – Мы оба знаем, что во время обыска в галерее Бариччи картины Гойи не найдут. А поскольку она была украдена всего несколько дней назад, возникнет сомнение в том, что Бариччи мог избавиться от нее так быстро…

– Я все еще не понимаю… – Ноэль наморщила лоб.

– У полиции, дорогая, может возникнуть подозрение, что есть еще один вор, специализирующийся на кражах картин.

Ноэль побледнела.

– Тот, кто украл картину Гойи и другие, которые не будут найдены у Бариччи.

Эшфорд нежно погладил ее своими теплыми ладонями по лицу, лаская и успокаивая.

– Бог с ними. Пусть себе думают все, что им угодно. Этого бандита больше не существует. Они не найдут его следов.

– И слава Богу! – тихо воскликнула Ноэль.

– А вот тебе, Ноэль, может угрожать опасность. Нам нельзя забывать о Сардо, который может мстить. Если он явится к вам, скажись больной, придумай что угодно. Но отошли его поскорее под любым предлогом. Пожалуйста, Ноэль!

– Хорошо, – пообещала она, уважая его чувства, хотя и не вполне разделяя его опасения.

Эшфорд нежно провел пальцем вдоль безупречной линии ее бровей. Глаза его потемнели от томившего его чувства.

– Кроме того, для тебя есть работа. Теперь, когда все решено, ты можешь закончить писать текст нашего объявления о свадьбе, можно даже поставить дату торжественного дня. Скажем, в последнюю неделю марта. Весь месяц отводится тебе на приготовления к свадьбе, размышления перед тем, как начнется наша совместная жизнь. Арест Бариччи – это последнее, что отделяет наше прошлое от будущего. Я хочу, чтобы объявление о нашей свадьбе появилось в газетах чуть раньше времени, когда полиция арестует его. Лучше даже – в день ареста. Ноэль со счастливой улыбкой положила руки на грудь Эшфорда.

– Все, что ты говоришь, – замечательно. Но хотела бы перенести дату свадьбы на первую неделю апреля и отложить объявление о ней на несколько дней.

– А почему? – спросил Эшфорд, помрачнев.

– Потому что надо сообщить о наших планах твоей семье до того, как об этом прочтет в газетах весь мир. Ведь весь клан Торнтонов поработал, чтобы соединить нас. И мне хотелось бы получить благословение всей твоей семьи, начиная от родителей и кончая маленькой Карой. – Голос Ноэль чуть дрогнул: – Знаешь, я хочу, чтобы у нас была такая же маленькая девочка, как она,

– И не только одна, моя дорогая. – Лицо Эшфорда просияло. Он наклонился и нежно поцеловал Ноэль в губы. – Их будет целая дюжина – дочерей и сыновей. И мы примемся за работу в ту же минуту, как я надену кольцо тебе на палец.

– Мы уже могли бы начать… – прошептала она.

У Эшфорда захватило дух при мысли об этом и от воспоминаний, которые вызвали ее слова. У него подогнулись колени, и он чуть не упал.

– Господи, Ноэль, как же я люблю тебя! – Он прижал ее к себе и зарылся лицом в копну ее волос. – Ты даже не представляешь себе, как сильно!

Она прижалась к нему сильнее и потерлась щекой о его грудь.

– Знаю. Потому что чувствую то же самое. Я люблю тебя так, что у меня болит сердце.

– Я избавлю тебя от этой боли. Обещаю тебе это, Буря. Начиная с нашей брачной ночи и во все последующие, пока мы будем вместе. Поверь мне, тебе больше никогда не будет больно.

В глазах Ноэль загорелись насмешливые искорки:

– Я напомню вам о вашем обещании, милорд. И отплачу вам той же монетой. И если все удастся, то ваша жизнь не будет скучной, милорд. Вам хватит веселья и приключений. Их будет так много, что даже бандит Оловянная Кружка был бы доволен.

– О каком таком бандите вы говорите, миледи? – Озорная улыбка тронула губы Эшфорда.