Текст книги "Дюжина межгалактических мерзавцев"

– Тебе никто не поверит!

– Еще как поверят. А про этого скажешь, что он упал. Ну, или… или это ты его так отделал. Причину – придумай сам.

Я еще раз пнул поверженного противника, собирался пойти к писсуару, когда мне в голову пришла забавная идея. Я помочился прямо на окровавленного курсанта, он лишь стонал едва слышно. Затем я глянул исподлобья на второго, застывшего от ужаса и вышел из сортира.

Этой ночью я спал лучше, чем обычно. Мне снилось что-то приятное. Кажется, бифштексы с кровью.

Наутро поднялась небольшая буча, подравшихся в туалете курсантов наказали, назначив дополнительные наряды на кухню, и направили к штатному психологу. В личном деле у них появилась нехорошая пометка. Так что о высоких званиях они могли забыть.

Я полагал, эта сладкая парочка заслужила то, что с ними случилось. Не следовало ему меня даже касаться своими нечистыми руками.

Будучи курсантом Академии, я начал встречаться с девушкой Катей – студенткой Венерианского института лингвопрограммирования. По специальности Катя должна была стать манипулятором. Но таланта у нее в этой сфере не было никакого. С лингвопрограммистами всегда так. Ими все хотят стать, но успехов добивается один из тысячи, а уж настоящим профессионалом становится и вовсе один на десять тысяч. Зато уж если стал – ты обеспечен правительственной работой на всю жизнь. Говорили, что лингвопрограммисты творят чудеса – они могли даже убедить вас выпрыгнуть в окно, если перед ними стояла такая задача.

Так вот, у Кати не было никаких шансов стать специалистом в этой области – она не могла даже заставить меня не разглядывать других девушек, хотя мой интерес к ним ей очень не нравился.

– Тебе что, меня мало? – Катя обиженно надувала губки.

– Я же только смотрю, – возражал я…

Мы познакомились в парке военной техники во время летних каникул, где я гулял в одиночестве, оценивая великолепные образцы федеративного вооружения. Я мечтал, что когда-нибудь окажусь на борту ощерившегося лучеметами крейсера и покажу себя настоящим героем во время очередного боевого вылета…

– Привет, – услышал я. Глянул сердито. На меня смотрели веселые серые глаза. Лоб прикрывала аккуратно подстриженная светлая челка.

«Классная девчонка», – подумал я и неожиданно для себя сказал:

– Привет… Я – Георг.

Потом мы много раз бывали в этом парке. Я целовал ее, прижав к гусеничному буксиру для планет с повышенной гравитацией. Обнимал, ощупывая бедра, в кабине бронированной танкетки. И пощипывал за ягодицу, когда мы ехали на эскалаторе на самый верх огромного боевого крейсера.

– Я так тебя люблю, – заявила она однажды и воззрилась на меня широко открытыми глазами. Я понял, это вызов: – А ты меня? – добавила шепотом.

– Ну-у, да… – выдавил я с трудом. – Наверное. Да.

Потом я решил, что, и правда, люблю Катю. Во всяком случае, мне ее не хватало. Постоянно хотелось ощутить под ладонями гибкое тело, почувствовать мягкие влажные губы, она вызывала во мне голод. И утолить его я мог только, сжав девушку в объятиях.

Позже я познакомил ее с родителями. Отец никогда не отличался изяществом манер.

– Хороша, – сказал он и щелкнул языком, – весь в меня парень… – Похлопал меня по плечу, задумался на мгновение, и заторопился. – Я в сортир. Попозже увидимся.

Мама, зажав в зубах папиросу, поливала цветы.

– Познакомься, мама, – сказал я, – это Катя.

– Привет, привет, – сказала мама. – Как вас зовут, я не расслышала?

– Катя.

– Ясно. Вы сами откуда?

– Извините, – не поняла моя подруга.

– Я спрашиваю, откуда прилетела?

– Я здесь выросла.

– Понятно, – заметила мама, оглядывая гостью скептически.

Я решил вмешаться.

– Катя учиться на лингвопрограммиста, – сказал я. – На втором курсе.

– Я должна упасть в обморок?..

В общем, от посещения моего дома у Кати остались самые неприятные воспоминания. Она не сказала о моих родителях ничего дурного, но я видел, что она раздосадована.

– Не бери в голову, – попросил я, – они всегда такие… Мамаша и меня иногда доводит.

– Ты ничего не понимаешь, – отмахнулась она.

Несмотря на семейные разногласия, мы продолжили встречаться, и через пару лет поженились. В свадебное путешествие я отправился один – с первым серьезным заданием, в Созвездие Стрельца. Все, о чем я мечтал, сбылось сразу и в полной мере. Я – на борту боевого крейсера, оснащенный самым современным вооружением, агент Федеральной службы.

В тот раз нас послали разгонять толпы повстанцев. Все началось с безобидных митингов, а вылилось в глобальные уличные волнения. Все бы ничего, но было убито несколько десятков людей и один креторианец, внешне почти не отличимый от человека. Ситуация осложнялась тем, что беспорядки происходили на первой планете таргарийцев – Таргаре. Именно здесь зародилась их цивилизация. Таргар весь был облеплен боевыми кораблями Федерации – их было столько, что рябило в глазах. Они патрулировали подлеты к планете и лишили зачинщиков возможности скрыться. Нас пропустили без лишних формальностей.

Вскоре я уже шагал в толпе таких же новобранцев по плитам таргарийского космодрома. Воздух исходил жаром, казалось, от высоких температур он плавится, становится жидким, искажая очертания предметов.

«Как они живут в таком климате?» – подумал я.

В городе военных было куда больше местных жителей. Как будто сюда стянули весь флот Федерации. Беспорядки давно уже подавили, но по инерции продолжали сгонять на Таргар федералов.

Меня порядком разочаровала первая операция. Я надеялся, что получу настоящий боевой опыт, а вместо этого слетал за тридевять земель и прогулялся по чужой планете.

Нас отозвали только через неделю. Большую часть времени мы проводили в баре, опрокидывая в себя местное пойло. И сержант вместе с нами.

Сразу после первого задания меня отправили на второе. Оно мало отличалось от первого. Требовалось усмирить демонстрацию, устроенную колонистами. Все дело в том, что несколько тысяч таргарийцев, рангунов и лемурийцев загнали на очередную терраформированную планету Землю-214. Правда, немного поспешили. Атмосфера еще не успела сформироваться в должной степени. В результате, новоприбывшие мерли, как мухи – их убивала повышенная кислотность, ядовитый воздух и солнечная радиация. Я провел на планете всего шесть часов, но потом болел целую неделю. Больше всего Земля-214 напоминала ад. А те несчастные, которых мы загоняли в их убогие жилища – грешников, обреченных на муки.

Увидев впервые этот город, больше похожий на свалку токсических отходов, любой холеный эколог из благополучной, богатой кислородом Солнечной системы, от ужаса написал бы трактат страницах на трехстах с обоснованием, почему здесь жить нельзя. Потому сюда и не допускали разнообразных «зеленых» и правозащитников. Так существовали, жизнью это назвать нельзя, колонисты в очень многих мирах. Федерация не могла бесконечно финансировать все планеты, где проводилось терраформирования. Денег вечно не хватало, так что им приходилось обходиться самим – есть зараженную радиацией пищу, пить токсичную воду, жить в ветхих лачугах и дышать отравленным воздухом.

Хуже всего то, что эти недоноски умудрялись размножаться в подобных условиях. Их самки рожали кошмарных ублюдков, чаще всего умирающих сразу после родов. На Земле-214 я всякого насмотрелся.

И подал рапорт о переводе на борьбу с уголовным элементом – надоело дышать вонью. Да и не для того я пошел в федералы, чтобы воевать с мирными жителями.

К моему удивлению, командование сразу же ответило согласием. Впоследствии я узнал, что в подобной просьбе не отказывали никому – отдельные морально неустойчивые агенты переходили на сторону повстанцев. Командование делало все для того, чтобы сократить число таких происшествий.

На сей раз я получил достойное задание. Силами небольшого отряда из двадцати сапиенсов – шестнадцать человек, два рангуна и два таргарийца – мы должны были захватить подпольную лабораторию по производству наркотиков. Находилась она на одной из лун, вращающихся вокруг планеты, которая и названия не имела – только порядковый номер. Я запомнил этот номер надолго, поскольку мои мечты сбылись – и я, наконец, получил настоящий боевой опыт. Правда, вернулся оттуда только чудом, но кого это волнует.

Крейсер завис на орбите, а мы в шаттле опустились на лунную поверхность. Мы даже не успели выбраться наружу, когда по шаттлу открыли огонь из крупнокалиберных орудий. После первого залпа, в обшивке появилось множество лишних дырок, а из двадцати агентов в живых осталось семеро. При этом один из этих семерых был смертельно ранен в живот. Мне повезло, я сидел в хвостовой части, куда не попало ни одного снаряда. Зато меня так оглушило, что я ничего не слышал пару часов. Схватив автомат, сквозь пламя и дым я рванул к открытому люку и залег возле корабля. Бандиты считали, что с нами покончено, но все равно двигались осторожными перебежками, напоминая стаю шакалов, кружащих вокруг дичи.

Я знаками показал одному из своих, чтобы не показывал, что мы здесь – подождал, пока подойдут ближе. Он кивнул. На беду из люка выбрался еще один из наших и с ходу открыл огонь. Мы присоединились. Началась перестрелка.

Я заметил, что враги отходят. Опасаясь, что они могут дать еще один залп по изрешеченному шаттлу, я зашвырнул к ним одну за другой две топийные гранаты. И затем пошел в атаку. За мной двинулись остальные.

Как потом сказали командиры, я принял единственно правильное решение в этой непростой ситуации. Если бы не мои грамотные действия, никто из нас не вернулся бы с этого задания. Нам удалось захватить лабораторию. Вот только там было по-настоящему жарко. Когда нас подобрали, мы сравняли это чертово место с лицом земли – от лаборатории осталось пепелище, к небу клубами поднимался черный дым. А я получил заряд из лучемета в живот. Подставился по-дурацки. Воодушевленный предыдущим успехом, решил опять погеройствовать.

Трое суток меня везли на раздолбанном пассажирском транспортнике. Он трясся так, словно готов был в любой момент развалиться. А вместе с ним и койка, на которой я лежал. Я скрипел зубами от боли, кричал в бреду, утопал в липком поту. В мои вены влили шприцев двадцать с анестезирующим раствором, но я все равно испытывал ужасные страдания. Несколько раз мне казалось, что я умираю, один раз – что я уже умер. Но я все равно выкарабкивался на свет из липкой тьмы, куда погружался. И мука продолжалась. На третий день, когда я собирался просить боевых товарищей пристрелить меня, мы, наконец, достигли цели.

Я лежал на каталке, и свет от ламп больничного коридора мелькал перед глазами, напоминая, что я все еще жив.

Операционная напоминала склад робототехники. Едва меня привезли, множество механизмов зашевелились, словно я растревожил муравейник. Я погрузился в недра машины – диагноста. Скоро им будет известен характер повреждений, сколько крови я потерял, рассчитана точная методика лечения. В вену скользнула тонкая игла, почти неощутимо пройдя сквозь кожу, и я тут же отключился.

А пришел в себя уже в больничной палате. Тронул живот. Меня залатали так аккуратно, что на коже не осталось даже рубцов. Ее просто зарастили соединительной тканью.

«Как хорошо жить, – подумал я, – выйду отсюда, непременно выбью кому-нибудь из сослуживцев зубы. Почему летели так долго?».

Но по возвращении в строй, бить никого не пришлось. Меня встречали, как героя. Медаль на грудь мне вешал генерал Поддубный. «Спасибо, сынок», – сказал он, и я едва не прослезился от гордости. Черт побери, я действительно заслужил эту награду.

Затем довольно долгое время я провел на оперативной работе. Особенно преуспел в дознаниях. Я никому не говорил, но именно в это время от службы я получал настоящее удовольствие. Подчинить своей воле другого сапиенса, растоптать его, раздавить каблуком, как мерзкое насекомое, заставить рассказывать тебе то, что он ни за что не поведал бы даже священнику. Мой успех был обусловлен предельной жесткостью, с которой я вел диалог. Очень часто подозреваемые после беседы со мной выплевывали зубы. Рвение, увы, не пошло мне на пользу. Однажды я допрашивал разжалованного военного из комендатуры. Действовал, как всегда, без лишних сантиметов. Как только вошел в комнату, сразу же пихнул его ногой в грудь, так что он опрокинулся вместе со стулом… Выбил из него признание… А он оказался невиновен.

По счастью, я был на очень хорошем счету. За особые заслуги меня всего лишь пожурили и отправили назад, в оперативный отряд. Хотя во мне существовало стойкое убеждение, что я могу пригодиться именно здесь.

Меня несколько лет мотало по самым опасным заданиям. Я бывал в горячих точках и улаживал конфликты силой федерального оружия, мне случалось убивать и солдат, и мирных жителей, а после одного рейда, когда мы разгоняли демонстрантов настоящими пулями, я не мог уснуть неделю. Все снились их крики и кровь. При этом я не испытывал ни сострадания, ни сожаления. Скорее наоборот. Мне понравилось все, что я делал. И я надеялся, что правительство при случае позволит это повторить. Служба моя шла своим чередом – без особых наград и регалий. По-настоящему продвинуться мне удалось только после шумного дела с андроидами. В то время эта история была у всех на слуху, да и по сию пору многие журналисты любят упомянуть ее для примера. Производством андроидов тогда занималась одна единственная корпорация – «Электролюди», в основном, она принадлежала федерации, но часть акций было сосредоточено в частных руках. Оперативное управление компанией осуществлял один амбициозный делец – Аркадий Левицкий. Он стоял у истоков этого бизнеса. К моменту ареста ему сравнялось шестьдесят два года, но на пенсию он уходить вовсе не собирался. Напротив, Левицкий решил себя увековечить. Как мы выяснили позднее, новые разработки в области искусственного интеллекта позволили вместо модифицированного чипа вставлять в головы андроидов матрицу сознания, записанную с помощью специального прибора. Вместо того чтобы поделиться столь важным открытием с властями, Левицкий решил использовать его в своих целях. А цели у него были самые глобальные. Руководитель «Электролюдей» замыслил государственный переворот. Всех андроидов он собирался снабдить собственной матрицей сознания, создав из них армию. Согласно его планам, искусственные Левицкие должны были быть внедрены во все сферы жизни, на большинство колонизированных планет. После чего, в один прекрасный день, послушные его воле, андроиды взяли бы власть в свои руки. Возможно, все бы у него получилось. Но, по счастью, он просчитался в главном. Андроиды с пересаженной матрицей сознания вовсе не были настолько же увлечены этой безумной идеей. Каждый из искусственных людей испытывал настоящий шок, осознав себя личностью, заключенной в тело, напичканное электроникой. И, конечно же, ни один андроид не собирался помогать создателю осуществлять свои далеко идущие планы. Все они, как и их прародитель, Аркадий Левицкий, были полны собственных амбиций. Когда создатель армии андроидов осознал свою ошибку, было уже слишком поздно – конвейер исправно фунционировал. Левицкий пытался скорректировать планы, уничтожив вышедшую из повиновения продукцию – он задействовал новую матрицу, взяв за основу сознание главного бухгалтера, кроткого человечка, напрочь лишенного амбиций. В результате, когда мы прибыли на место, здание корпорации «Электролюди» пылало, а по улице разбегались искусственные люди, наделенные почти человеческим интеллектом. Я был среди тех, кто лично задержал зачинщика заговора – он пытался скрыться на личном катере, но мы прострелили днище, едва не задев водородные баки, и под угрозой уничтожения ему пришлось поспешно приземлиться на крышу. Не обошлось и без перегибов. Не разобравшись, что к чему, главного бухгалтера поначалу посчитали за главного пособника и приговорили к пожизненному заключению за государственную измену. Но потом разобрались и заменили пожизненное ссылкой на отдаленную колонию, где он вскоре скончался от местной вирусной инфекции. Производство искусственных людей с вживленной матрицей сознания запретили, научные данные засекретили, с этих пор все они оснащались только чипом ЭЛ 286+. Хотя многих раздражала чрезвычайная тупость андроидов, зато от них не приходилось ожидать неприятных сюрпризов, на какие способны люди. Долго думали, что делать с интеллектуальными андроидами, уже наштампованными корпорацией «Электролюди». Большинство Совета стояло за их немедленное уничтожение, то же мнение разделяла церковь – дескать, мы имеем дело с порождением сатаны, церемониться здесь не стоит, но председатель решил иначе. Личным указом он повелел отправить их для колонизации одной из отдаленных планет. Без внимания умных андроидов не оставили. С орбиты за ними наблюдал спутник. Некоторое время раздавались голоса разнообразных политических деятелей, что неплохо бы использовать уникальные создания с пользой – к примеру, отправить их на освоение малодоступных областей космоса. Но власти Федерации сочли, что проще для этих целей использовать сапиенсов – их все равно много, и понять их куда проще, чем сложные механизмы. Колония разумных андроидов просуществовала недолго. Вскоре искусственные люди поделились на две группировки – по принадлежности к вживленному интеллекту. Андроиды Левицкого и бухгалтерские андроиды вступили в длительное противостояния, в результате чего полегли почти все. Последний андроид Левицкого не вынес одиночества и бросился в пропасть.

Меня заметили и стали продвигать по службе. Федерации крайне досаждали террористы. Смертники-одиночки просачивались на пассажирские суда, в правительственные здания, на трибуны по время крупных мероприятий. Они взрывали себя, а вместе с собой забирали на тот свет множество жизней невинных граждан. Чтобы предотвратить теракты, в их ряды постоянно внедрялись федеральные агенты. Однажды и мне довелось поучаствовать в подобной операции. Я бы направлен под видом простого беженца в одну из колоний, где, по слухам, существовал лагерь, где готовили террористов. Среди них особенно ценились бойцы человеческого происхождения – среди сапиенсов других рас недовольных хватало. Мне удалось выйти на организацию, и даже некоторое время пробыть в числе ее верных членов. Но до отправки в лагерь не дошло. Я узнал о готовящемся крупном теракте в Солнечной системе и доложил о нем командованию. Катастрофа была предотвращена, меня в спешном порядке эвакуировали. После моего вылета из колонии последовала целая серия арестов – забирали всех, кто значился в рапорте.

Я получил очередные лычки на погоны, став капитаном федеральной службы. Карьера складывалась удачно, а вот семейная жизнь дала трещину. Катя постоянно скандалила. Я никак не мог понять, чего ей не хватает. Мне казалось, в нашей жизни все в полном порядке – жилье в общежитии, денег хватает, занимаемся сексом каждый день, когда я не на задании. Позже я понял, что она была истеричкой и нимфоманкой и все, что мне было нужно, немедленно с ней развестись.

Однажды я вернулся из рейса раньше, чем планировал – за доблесть мне дали двухнедельный отпуск. Если бы я знал, что застану дома, отказался бы. Вся моя жизнь рухнула из-за этих чертовых двух недель.

Как сейчас помню, я набираю код на электронном замке. А он оказывается заблокирован. Тогда я звоню в дверь. Меня охватывает тревожное предчувствие. Кто-то забрался в дом, думаю я. Возможно, он и сейчас там. Я рванул вокруг дома. И застал его вылезающим в окно. Удар в печень, локтем по спине. Я выхватил из сумки захват для запястий. В считанные мгновения скрутил его, перевернул на спину… и узнал своего друга Владика, тогда уже вполне успешного пилота федеральных сил.

– Георг, – прохрипел он, – не знаю, что на меня нашло… Прости.

Я глянул вверх. В проеме окна стояла, она, прикрыв рот ладонью, попятилась в темноту дома. Оставив бывшего друга валяться на лужайке, я влез в окно.

Меня не легко пронять, но тогда я чувствовал такую боль, что скулы сводило.

– Сука! – сказал я и ударил ее по лицу…

С тех пор во мне что-то надломилось. Я старался держаться от женщин подальше, не желая испытывать боль. Любимая женщина – единственное уязвимое место. Я и подумать не мог, что она нанесет мне удар в спину.

После развода командование вызвало меня для обстоятельной беседы.

К такого рода делам в федеральной службе относились серьезно. Полагаю, и без штатного психолога дело не обошлось.

– Как настроение? – поинтересовалось командование.

– Нормально, – ответил я. – Хотя бывало и получше.

– Испытываешь ли ты ненависть к своей бывшей жене?

– Нет, – я решил, что не имеет смысла говорить о своих истинных чувствах: – Я думаю, я просто выбрал не ту женщину.

– Тебе надлежит пройти тесты, – сообщило командование, – и затем в течение трех месяцев посещать психолога.

– Я в порядке, – возразил я.

– Это общая процедура. Так записано в уставе.

Пойти против устава я не мог. Нас учили в академии, для федерального агента устав – то же самое, что и библия для религиозного фанатика.

Тесты показали, что я стал не только садистом, но и женоненавистником. Мне собирались прописать курс лингвопрограммирования, но, по счастью, тестирование выявило, что я и лингвопрограммистов недолюбливаю тоже, и мне просто дали внеочередной отпуск. Я потратил его на дегустацию всех возможных напитков. И к окончанию трех недель был уже вполне в форме – меня не душила жестокая обида – я спал по ночам, и руки не сжимались в кулаки при виде женщины, похожей на бывшую жену. Говорят, клин клином вышибают, и вот в одном из кабаков я подцепил весьма аппетитную красотку. За неделю до окончания отпуска она меня так утешила, что я даже решил на ней жениться – что только не придет в голову, когда в крови столько спирта. По счастью предложение я делал, едва ворочая языком. Проговорил вкрадчиво: «Выходи за меня, Танюха. Ты у меня будешь, как шелковая… То есть нет… Чего глаза таращишь? Оговорился мужик немного. Я имел в виду, будешь в шелках купаться. Есть такое выражение… А я говорю, есть… А я говорю… Да пошла ты, дура».

По счастью, мой разрыв с обеими случился аккурат перед тем, как на рынок поступил новый андроид класса «жена». Многие ребята из федеральной службы приобрели себе такую куклу. Ведь живые жены – часто, сущее наказание. Одна дамочка из подследственных, к примеру, вытатуировала на мягком месте имя своего супруга, о чем не преминула сообщить во время личного допроса. Думаете для того, чтобы всегда о нем помнить? Как бы не так. Только потому, что хотела постоянно напоминать ему, какая он задница…

Кто-то из наших брал андроида в дополнение к живой жене, – если она, конечно, не возражала, – кто-то решил ограничиться синтетическим суррогатом живой женщины. Для столь яростного женоненавистника, как я, изделие отечественной промышленности стало настоящей находкой. Ночью я занимался с ней жестким сексом – никаких предварительных ласк, ни единого доброго слова и даже поцелуя, а днем она превращалась в прилежную домохозяйку – пылесосила, мыла, стирала, гладила, готовила еду. Когда я возвращался с работы, «жена» встречала меня в прихожей, помогала снять ботинки и шла со мной в ванную, чтобы как следует намылить спину. Очень скоро я отучился даже мыться сам. И часто размышлял, какие же кретины те мужики, которые предпочитают обыкновенных женщин этому совершенному созданию.

Правда, иногда по ночам мне делалось жутко, когда я лежал рядом с ней в кровати. После секса она была совсем неживой – ставила аккумулятор на зарядку и превращалась в бездушную синтетическую оболочку. Однажды я совершил ошибку, положив ей руку на грудь. Прикосновение к холодной искусственной плоти вызвало у меня столь сильный приступ отвращения, что я несколько дней даже смотреть на «жену» не мог. Потом половой инстинкт взял своё – неудивительно, ведь она выглядела привлекательнее любой живой красотки. К тому же, была смоделирована в соответствии с моими личными предпочтениями – цвет глаз, волос, длина ног, форма грудей и даже их количество. Но с тех пор я старался по ночам не нарушать границ своей половины кровати – мысленно проводил черту, отделяющую меня от андроида.

Один из моих приятелей, Сергей, мы были знакомы по академии, тоже приобрел себе искусственную «жену». К женщинам он питал такие же неласковые чувства, как и я. Жена ушла от него, когда он был в дальнем рейсе. Якобы он слишком много пил, и распускал руки. Не знаю, как с бытовым мордобоем, но на заданиях он, и правда, действовал жестко, а порой и жестоко. Но вот в отношениях с чудом техники размяк.

Помню, мы сидели за кружкой пива в баре, и он делился со мной:

– Не, Гога, – кличка, полученная в академии, – не могу я, когда она все время работает. Выхожу в коридор, а она там моет, моет, моет. И так до бесконечности. Не разгибаясь. Я за ней понаблюдаю немного, и чувствую – не дело это. Нельзя так. Вот здесь вот все переворачивается, – он сделал указательным пальцем круговые движения напротив сердца, – я же к ней нежность такую чувствую. Она ведь никогда не предаст, не сделает больно. А я ее заставляю работать с утра до вечера.

– Она же машина, – возразил я, – ей положено работать.

Сергей посмотрел на меня с осуждением.

– Ну, вот зачем ты так? Я же с тобой сокровенным делюсь. А ты такое… Ты разве к своей ничего не чувствуешь?

– Нет, – отрезал я. Про то, что мне часто не по себе ночами рядом с бездушной куклой, я решил не упоминать. Не поймет. Для него эта машина одушевленнее любой из живых женщин.

– А вот, скажем, сломается она? – настаивал Сергей. – Что будешь делать?

– Сдам в сервис-центр.

– И тебе там предложат – отремонтировать эту или заменить.

– Лучше, конечно, заменить. Все узлы новые.

– Черт, – Сергей грохнул кулаком по столу. – Не понимаешь ты меня.

– И ты меня не понимаешь. Я бы тебе советовал поменьше ей уделять внимание. А еще лучше. Купи себе другую. А эту выброси.

– Ты что?! – вскричал мой приятель, как будто я сказал что-то ужасное. – Даже не смей мне такое предлагать!

– Ну, как хочешь, – я пожал плечами и отхлебнул пиво, – по мне, так ты слишком много внимания ей уделяешь. Я этого не понимаю. Они же даже разговаривать не могут.

– Раньше могли, – с явным сожалением сказал Сергей.

Действительно, первые модификации андроида класса «жена» были оснащены речевыми синтезаторами, но потом, по многочисленным просьбам, в более поздних версиях речевые синтезаторы упразднили. Что считалось успешной конструкторской доработкой и существенно повысило популярность новой модели. Хотя Сергей, когда владевший «женой» с речевым синтезатором, помнится, очень сокрушался.

– Представляешь, Георг, – говорил он, – после секса она всегда говорила: «Это было великолепно. Хочешь пивка?» Ну, как не проникнуться к такой женщине?

– Ну, ты вообще, – сказал я, – может, ты с ней еще и побеседовать хочешь. О чем?

– У нас может быть много тем.

– Каких, например?

– Ну-у, – замялся Сергей, – мы могли бы поговорить о нашей работе.

– Не думаю, что ей это будет интересно. Хотя слушать она станет внимательно, – я хмыкнул.

Сергей обиделся, и вечер был окончательно испорчен. Меня странное состояние товарища немного обеспокоило. Я даже подумывал о том, чтобы подать рапорт. Но потом разговор забылся – появились более важные дела по службе. Как оказалось, напрасно я не придал должного значения нашему разговору. Через пару месяцев с андроидом Сергея произошла неприятность – вышла из строя какая-то микросхема. Точнее – не какая-то рядовая микросхема, а та, что была связана с искусственным интеллектом, то есть отвечала за ее личность. Техники в сервисном центре подробно объяснили все обстоятельства моему приятелю, думая, что он отнесется к замене изделия класса «жена» спокойно. Они ошибались. Несколько суток он удерживал их в заложниках, требуя починить поломку. Потом застрелил техников одного за другим и застрелился сам. Я был порядком взволнован всей этой историей. Немного мучило чувство вины. Кто знает, как развивались бы события, подай я тогда рапорт.

Впоследствии выяснилось, что Сергей был не единственным, с кем произошла такая история. Мужчины с болезненной привязанностью к андроидам класса «жена» появились повсюду в Галактике. Любопытно, что подобной привязанностью страдали, по большей части, люди и таргарийцы. Остальные расы избегали этого недуга.

В последние месяцы жизнь моя была гладкой и лишенной каких-либо громких происшествий. Задания все больше выпадали простые – вроде ареста контрабандистов и патрулирования участков космоса. Служба обратилась в рутину, и я стал ощущать тоску – соскучился по настоящему опасному делу. После некоторых раздумий я подал рапорт – прошу отправить меня в горячую точку. Ответ пришел почти мгновенно – в настоящий момент горячих точек в галактике нет, все спокойно. И вдруг… как гром среди ясного неба. Обнаружена новая цивилизация. И меня вызывают в центр.

Я помню, что чувствовал, когда шел по стеклянному коридору в здание, где заседало командование. Меня охватили надежды – где-то в галактике полыхнуло, будет война. И я оказался в первых рядах. Может так получиться, что мне дадут батальон. А может, даже два. И мы должны будем взять планетную систему под свой контроль. А может, целое звездное скопление. Моим надеждам не суждено было сбыться.

– Полетишь с отморозками, – приказало командование. – Их двенадцать. Представители всех рас. Вместе с тобой – чертова дюжина.

– Но меня же сразу раскроют, – возразил я. – Люди – единственные, кого на корабле… – Я хотел сказать «пара», но в последний момент исправился, так как мои слова могли неправильно истолковать. – Два.

– Мы обдумали этот вопрос. Постарайся сделать так, чтобы другого человека приняли за федерального агента. Можешь убрать его сам. Утвердишь среди бандитов авторитет. Для этой цели мы посылаем абсолютно неадекватного социопата. Закоренелого преступника, на счету которого множество убийств.

Я вскинул брови.

– Да, убийств. Он кончал своих подельников – оставлял с минимальным запасом кислорода на планетах, лишенных атмосферы, и на астероидах. При этом убийцей он себе не считает.

– Такого ликвидировать даже необходимо! – сказал я.

– Мы разделяем твою точку зрения, – согласилось командование. – Действуй. И помни. От тебя зависит многое. В первую очередь ты должен обеспечить порядок на борту вверенного тебе судна.

– Так точно! – рявкнул я. – Не подведу!

– Ну, что же, твой послужной список говорит то же самое. На связь будешь выходить два раза в неделю, в условленные часы. О нештатных ситуациях, если таковые вдруг возникнут, докладывать немедленно.