Текст книги "Дюжина межгалактических мерзавцев"

– А других ты тоже спрашивал об этом? Или не доверяешь только моему личному делу?

– Вопросы здесь задаю я! – Пришлось повторить старую присказку. – Или ты собираешься научить меня, как правильно проводить дознание?

– Похоже, опыта тебе не занимать, – в голосе явно звучала насмешка. – Я – аферист, Дымов. Попался по глупости. Дня не проходит, чтобы я не раскаялся в содеянном.

– Хочешь сказать, ты встал на путь исправления? – я усмехнулся.

– Разве я что-то говорил об исправлении. Я сказал, что все надо было делать не так. Теперь-то я это понимаю. Если бы тогда я все сделал иначе, я бы никогда не попался властям. Сейчас я был бы уже владельцем множества предприятий – у меня ведь была программа на много лет вперед. И ты, и прочие федералы, никогда бы до меня не дотянулись, руки коротки. Эта была бы афера века… А убийства? Нет, я никогда и никого не убивал. Я ответил на твой вопрос?

– Допустим, – ответил я. – А что если ты действовал не по собственной воле, а, подчиняясь чьим-то мысленным приказам? Что если ты даже не помнишь, как это произошло? Скажи-ка, бывают у тебя потери памяти или что-то вроде того?

– А вот это любопытно, – Умник улыбнулся. – Забавно.

– Что тебя так развеселило? – Я скривился, как от зубной боли. Очень хотелось встряхнуть его, как грушу. Но во-первых, не хотелось связываться с капитаном. А во-вторых, он лемуриец. Никогда не знаешь, как он отреагирует на насилие? Может полностью утратить контроль.

– Я пришел к тем же выводам, – сообщил Умник. – Тот, кто совершает убийства, может вовсе не быть убийцей. Им может управлять… телекин.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовался я хмуро. Мне не нравилось, когда кто-то лез в мое расследование. Да еще демонстрировал редкую проницательность.

– Я много читал о телекинах. Это удивительные существа. У них такие способности, какие вам людям даже и не снились. На твоем месте, я бы постарался сделать все, чтобы избавиться от него. Иначе ты так и будешь постоянно на вторых ролях. Даже в отсутствии капитана. – Лемуриец все еще улыбался.

– С этим я как-нибудь сам разберусь, – резко сказал я. – Ступай пока. Если понадобишься, я тебя позову.

– Я приду… – пообещал Умник. – Очень интересно, как будет продвигаться расследования.

После этого разговора телекин все сильнее стал занимать мои мысли. Не то, чтобы я прислушался к словам лемурийца, просто он угадал – я все больше склонялся к мысли, что он контролирует ситуацию на борту, и ответственность за убийства лежит именно на нем. Я забрался в бортовой компьютер и начал перерывать данные об этой загадочной расе. Известные человечеству сведения сообщали об их способности передавать мысли на расстоянии, умении внушать зрительные образы, но ни слова об управлении моторикой других сапиенсов. Если они скрыли такую значимую способность, не является ли это прямым указанием на то, что наш Враг, враг всего человечества – телекин?

Я решил посоветоваться с капитаном. Если мы будем брать телекина, то это следует делать силами всего экипажа. Как Глуц сможет убедить их пойти против телекина? Наверное, подействует аргумент, что телекин – убийца и в любой момент может захотеть их смерти, как захотел смерти гебба, бородавочника. Я глянул на часы. Распорядок на борту никто давно уже не соблюдал. И все же, не стоило заявляться к Лео Глуцу в четыре утра, даже если возникла оперативная необходимость. Так мы называли это на службе – если требовалось отобрать у кого-то катер, изъять ценные вещи или ворваться в квартиру посреди ночи, предварительно взорвав дверь. Любой сотрудник спецслужб любит громкую канонаду, вопли ужаса и гримасы на лицах подозреваемых, даже если не сознается в этом тайном пристрастии.

Вместо посещения капитанской каюты я решил побродить по кораблю. Не то, чтобы я вдруг проникся почтением к идее суицида, просто были у меня определенные соображения. Рыбку ведь можно ловить не только на хлебный мякиш, но и на живца. А мне удалось увести изъятый кастет. Любой федеральный агент владеет простейшими навыками преступного мира. Мы должны знать, как именно они действуют, чтобы пресекать любое противоправное действие на корню.

Надев кастет на правую руку, я вышел в коридор и направился в лестнице. Свет опять подмигивал, добавляя жути и без того мрачной атмосфере. Я шел и прислушивался, стараясь различить даже слабые шорохи – они могли подсказать, где сейчас находится убийца и что он делает. Может, крадется в полумраке к очередной жертве. Или связал ее, чтобы затем спокойно начать отпиливать по кусочку. Я припал ухом к двери каюты Робинзона, но услышал за ней лишь громкий храп. Хозяин спал безмятежно, как младенец. Хотя храпящих младенцев встретишь не так уж и часто. Но мне встречались. Вернерианские младенцы храпят так, что стены трясутся. Именно поэтому в домах малютки для них отведено отдельная комната.

Я дошел до каюты Пузыря. Либо он спал бесшумно, во что я не верил, либо отсутствовал. Но зачем в четыре утра этому здоровяку бродить по кораблю? Не иначе, он что-то задумал…

На меня напали внезапно. Со спины вынырнула громоздкая туша, навалилась, и крепкие руки вцепились мне в горло.

– Конец тебе, легавый! – проревел нападавший. Я по голосу опознал Сивого.

Ловушка захлопнулась! Только мне от этого было не легче. Я попытался ударить рангуна по физиономии, но он уклонился, продолжая сжимать крепкие пальцы на моей шее. Чтобы я не сильно сопротивлялся, он пару раз приложил меня об стену. Задыхаясь, я принялся сучить ногами, лупить ими в стены, в надежде, что из ближайшей каюты кто-нибудь выйдет. И мне действительно повезло. Щелкнул замок, отъехала створка двери, и в коридор выглянул Пузырь.

К моменту его появления у меня уже стали закатываться глаза, поэтому черную физиономию я видел, словно на экране испорченного монитора – она то и дело уползала за границы зрения.

– Ты что это? – услышал я удивленный голос вернерианина.

«Только бы не испугался, позвал на помощь», – подумал я. Но вместо того, чтобы звать подмогу, Пузырь кинулся к нам и ухватил рангуна за руки, стараясь разжать смертельные тиски. Некоторое время они боролись… Я ощутил, что хватка ослабла, и с хрипом жадно втянул воздух в легкие. Вернерианин оказался даже сильнее, чем я думал. Почувствовав, что не справится с ним, если не предпримет решительных действий, Сивый, наконец, отпустил мое горло и изо всех сил треснул моего спасителя в левый глаз. Пузырь покачнулся, но на ногах устоял. Тогда рангун оттолкнул меня, сгреб красноглазого здоровяка за ворот и принялся колошматить, словно грушу. Его пудовые кулаки то и дело гулко соприкасались с головой и плечами вернерианина.

Я, тем временем, оказался на полу. Не предпринимая попыток подняться, глотая воздух широко открытым ртом, я поспешно пополз прочь. Надо было срочно позвать на помощь. Теперь, когда вражеский агент проявил себя, главной задачей было – лишить его возможности и дальше убивать и по возможности взять живым. Чтобы потом допросить и узнать, что они успели предпринять в отношении центрального штаба и командования.

Я, цепляясь за стену, встал на ноги и принялся стучать во все каюты, включая капитанскую – из горла рвался слабый хрип, неспособный пробиться сквозь пластик дверей.

Вскоре в коридоре появился лемуриец, Робинзон и сам Лео Глуц. Вместе они накинулись на Сивого и скрутили его, связав кусками проводов.

Пузырь потирал ушибы и тихонько постанывал.

– Как ты? – поинтересовался я у вернерианина. Меня действительно заботило здоровье парня. Помимо того, что он спас мне жизнь, теперь это был единственный сапиенс на борту, на которого я действительно мог положиться.

– Не очень, – поделился Пузырь.

– Ну, ничего. Теперь тебе ничего не угрожает. Быстро пойдешь на поправку. Не волнуйся, парень. Ты, считай, прощение правительства себе уже заслужил.

Лео Глуц смотрел на стреноженного Сивого со злостью.

– Ничего не хочешь мне сказать?

– А чего говорить, – проворчал рангун, – хотел завалить легавого. Достал он. Ходит всюду, высматривает, выспрашивает. И меня подозревал. А мне каково?

– Тащите его ко мне в каюту, – распорядился капитан, – обернулся ко мне. – Идем, расспросишь его обо всем. Можно с пристрастием.

Когда Сивого втащили внутрь, и мы оказались наедине с капитаном я, потирая шею, спросил:

– А почему телекин не отреагировал на нападение?

– Откуда я знаю? – огрызнулся Глуц. – Этот тип себе на уме. Может, был занят или вообще – спал.

– Это нехорошо, – сказал я. – Вы же понимаете, капитан, если никто не будет поддерживать на корабле порядок…

– Думаю, он реагирует только в том случае, если опасность угрожает лично мне, – перебил Глуц. – И вообще, поменьше думай о таких вещах. Скажи-ка лучше, что ты собираешься делать с этим куском дерьма? Сразу сбросишь его в мусоропровод или хочешь сначала допросить? Слышишь ты! – выкрикнул капитан. – Лучше сразу колись во всем. Иначе отправишься в космос. И плакали тогда мои денежки, которые я у тебя выиграл.

– Конечно, его стоит допросить, – сказал я. – Мы должны узнать, что происходит в центральном штабе. Он наверняка в курсе, что затеяли его сообщники.

Глуц пнул рангуна под ребра, и он обиженно взревел.

– За что, капитан?

– Гляди-ка, – Глуц хмыкнул, – еще спрашивает. Ты зачем бородавочника убил? И потом… – Замялся он. – Как ты его убил, если все время был в кают-компании?

– Никого я не убивал! – рыкнул Сивый. – Только легавого хотел завалить. Да и то не получилось. Отпустите, а?

– Врет, – уверенно сказал я.

– Ясное дело, врет, – откликнулся Глуц. – Ну-ка, Сивый, поведай нам, что вы задумали со своими соплеменниками? Почему у нас прервалась связь с центром? Что, вообще, черт тебя побери, происходит?

– Откуда я знаю, – рангун задергался всем телом, – ничего не происходит. Да я серьезно говорю, капитан. Хотел легавого завалить. А так, я не при делах.

– Ничего, он у нас расколется, – пообещал я. – Под пытками все говорят правду.

– Ну, это без меня, – сказал Глуц. – Я, пожалуй, выйду, пообщаюсь с экипажем, а ты над ним как следует потрудись.

– Я не виноват, капитан, – заорал рангун, – честное слово, не виноват!

– Знаю, слышали, наверное, тебя заставили, – заметил я. – Говори, кто заставил, когда, что они еще от тебя хотели… – Я вынул из кармана кастет, который успел подобрать в коридоре, надел на пальцы.

– Ну, я пошел, – сказал Лео Глуц, похлопал меня одобрительно по плечу и вышел в коридор…

Первый вопль убийцы и диверсанта он мог слышать сразу после того, как за ним закрылась створка двери. Дальше я начал работать над рангуном всерьез – с особой тщательностью и жесткостью, с уголовниками иначе нельзя. Я последовательно задавал одни и те же вопросы, не забывая о том, чтобы время от времени лупить лохматого здоровяка кастетом по всем уязвимым точкам, коих на теле рангуна имелось в избытке. Вскоре он уже говорил расторопнее заправского юмориста – тараторил так, словно спешил всю биографию изложить перед тем, как отправится в мир иной. Допрос шел, как в лучшие годы, я даже получал определенное удовольствие от собственного профессионализма. Только вот беда. После нескольких часов он так и не рассказал самого главного, словно рангуний заговор в действительности не существовал. Он долго упорствовал, не желая сознаваться, что это он убил несколько сапиенсов, но после пары особенно жестких ударов в область печени, все же, сообщил, что это он расправлялся с экипажем. В этот момент я ему уже не верил. Для любого преступника, находящегося под прессом федерального правосудия, существует переломный момент, когда он уже готов взять на себя любые злодеяния, лишь бы прекратилась пытка.

Оставив мохнатый кусок мяса на окровавленном полу, я уселся в кресло и задумался. Нельзя было сбрасывать со счетов версию, что он, все же, совершил все, в чем сознался, и умело притворяется невиновным. Его подготовка вполне могла включать возможность подобного пристрастного допроса. Рангуны наверняка хорошо осведомлены о методах федеральной службы. Спустя всего десять минут я уже принял решение – Сивого нужно ликвидировать. Если это не он – то убийства повторятся. Если же это он, то, убрав его сейчас, я смогу обезопасить всех, кто находится на борту, и успешно выполнить возложенную на нас миссию.

Я вышел в коридор. Там, ожидая дальнейших событий, толпились члены экипажа. Увидев в открывшуюся створку двери, что произошло с рангуном, все заметно притихли.

– Неплохо ты его отделал, – заметил Лео Глуц. – Он все рассказал?

Я кивнул.

– Предлагаю сбросить его в мусоросборник. Так будет лучше для всех.

– Да? – засомневался капитан. – Так он и есть убийца?

– Разумеется, – подтвердил я. – Не думаете же вы, что я бы стал его так уродовать, если бы это был не он?

– А кто тебя знает, – ответил Глуц и распорядился: – Робинзон, Красавчик, Умник, отволоките его в мусоросброс.

– Не надо, – послышался голос Сивого, он только что пришел в себя. – Я не виноват.

– Не слушайте его, – сказал я, – он продолжает отпираться.

Рангуна подхватили под лапы и поволокли по коридору. За ним оставался кровавый след.

– Крыс, Круглый убрать это, – скомандовал Лео Глуц и поглядел вслед Рангуну: – Никогда бы не подумал, что это он. И главное, как он выбрался из кают-компании.

Последняя фраза была обращена ко мне и требовала объяснений.

– Я немного ошибся со временем смерти, – сказал я. – Его убили раньше.

– Тогда понятно, – капитан кивнул. Из глубины коридора послышался сдавленный крик, затем хлопнул люк мусоропровода. – Все, кто желает попрощаться с Сивым, приглашаются к иллюминатору, – пошутил Лео Глуц.

Несмотря на то, что его слова были всего лишь остротой, я действительно прошел на верхнюю палубу и припал к толстому стеклу, глядя, как, медленно вращаясь, плывет в безвоздушном пространстве скованное холодом тело рангуна. Я был почти уверен, что он не виновен в смерти остальных, но никак не мог простить ему нападение на меня. К тому же, я давно уже ни к кому не применял пыток, и внутри меня растекалось сладкое чувство, словно я прикоснулся к чему-то невообразимо прекрасному.

Как неоднократно в прошлом, я одернул себя. Не следовало выпускать наружу темные инстинкты – я поимел немало неприятностей на службе из-за своих особых пристрастий.

Любовно погладив кастет, я спрятал его в карман – эта штука была теперь постоянно при мне, и с ней я, черт возьми, чувствовал себя намного спокойнее.

Пару дней на корабле было тихо. Я даже решил, будто краткий миг, когда я на самом деле подозревал рангуна, был минутой прозрения. Такое случается у следователей – когда после долгих раздумий на них вдруг нисходит ясное понимание, кто является убийцей. Но потом снова началась ненавистная чехарда.

Меня разбудил громкий стук в дверь. Схватив кастет, я вскочил с койки – может, кто-то на борту и чувствовал себя спокойно после того, как тело рангуна улетело в космос, но только не я.

– Кто там? – рявкнул я свирепо. Я надеялся напугать неизвестного этим криком. Как знать, может, он уберется восвояси, и я смогу провести ночь спокойно.

– Откройте… Пожалуйста, откройте. Это я… Круглый.

Что понадобилось этому шарообразному придурку, подумал я. А вдруг он и есть диверсант? Однажды ночью точно так же постучался в каюту к бородавочнику и убил его с особой жестокостью.

Стук повторился. Ситуация была безвыходной. Не открыть – значило признать, что я испугался. А тот, кто сам боится преступника, не может вести расследование. Открыть – подвергнуть себя смертельной опасности. Я мешкал еще пару секунд, потом все же активировал замок. Немониец, дрожа всем телом, немедленно вкатился внутрь. Даже не сталкиваясь в обычной жизни с этими существами, можно было легко заключить, что он сильно взволнован. Цвет его переливался от кроваво-красного к темным оттенкам.

– Что случилось?

Немониец остановился возле умывальника.

– Я убил его! – сообщил он срывающимся в высокие нотки голосом.

Это неожиданное заявление я встретил стойко. Если бы он хотел прикончить и меня тоже, то наверняка уже предпринял бы какую-нибудь попытку.

– Кого именно? – спросил я.

– Робинзона. Он… напал на меня. Вызвал меня в коридор для какого-то разговора, а потом попытался убить.

– Интересно, – я старался ничем не выдать своего волнения. – Как он пытался убить тебя?

– Пнул меня ногой и велел катиться к мусоропроводу. – Шар снова затрясся.

– Понятно, что было дальше?..

– А дальше… дальше… Он хотел пнуть меня снова, но я ударил его током. Совершенно случайно. Один только импульс. Возможно, сработал рефлекс. Он упал, и больше не двигался. Я понял, что он умер. Очень испугался. И сразу прибежал сюда. Вы же ведете расследование. Я решил, вам будет важно узнать, что на меня напали.

– Ты правильно поступил, – сказал я. – Идем.

Кастет в кармане вдруг показался мне детской игрушкой. Робинзон – убийца и диверсант. Немыслимо. Он казался самым отпетым и примитивным уголовником. К тому же, в его личном деле была прописана вся его судьба, с самых первых шагов, которые он прошел по кривой дорожке. Может, он как и Сивый решил избавиться от неугодного сапиенса?

– Скажи-ка, – поинтересовался я, – ты мог чем-нибудь насолить Робинзону? Какие у вас в последнее время были отношения?

– Нормальные. Даже хорошие. Я раньше не замечал, чтобы он меня ненавидел… – Немониец остановился, горестно взирая на дымящийся труп таргарийца. Тот лежал лицом вниз. В воздухе растекался удушливый аромат горелой плоти.

– Мда, – сказал я, присел, взялся за запястье. Напрасный труд – пульс не прощупывался. – Что ж, – сказал я, – придется оповестить капитана и остальных.

– Но они же не решат, что я это нарочно? – прогудел перепуганный немониец.

– Я постараюсь их убедить, что все произошло случайно, – заверил я…

– Убийца! – вскричал сириусянин, узнав, что произошло. – Я так и знал, что это ты!

Бедный немониец от волнения весь трясся и гудел. Тем более что и капитан Лео Глуц при виде убитого разразился грубой бранью.

– Черт побери! – бушевал он. – Теперь и в карты не с кем поиграть! Сначала Сивый – ну, Сивый, ладно, он сам виноват, но теперь Робинзон. Робинзон! Он же разбирался в системах корабля. И кто, скажите мне на милость, отдаст мне мои полтора миллиона?! А я-то, я… Решил по наивности, что мои финансовые дела окончательно поправились.

– Капитан, – прервал я поток скорбной брани. – Может, позволим Круглому катиться?.. То есть отправляться к себе в каюту? Он и так порядком натерпелся. Я бы хотел поговорить с вами с глазу на глаз.

– О чем?! – вскричал Глуц. – Разве что ты заменишь мне этих двоих за карточным столом! Но деньги!.. Деньги мне все равно никто не вернет!

– Я не играю в азартные игры, – сказал я с достоинством. – Но у меня есть срочный разговор. Это напрямую касается расследования.

Капитан уставился на меня во все глаза.

– Вот как, расследования, – не предвещающим ничего хорошего тоном выдавил он. – Тогда, ладно. Тогда пошли. Только учти, я тобой недоволен. Как, скажи на милость, ты проглядел Робинзона?! И зачем, черт тебя дери, мы тогда скинули рангуна в мусоропровод?!

– Моя ошибка, – признал я. – Но на этот раз ошибки быть не может… Я знаю, кто убийца. И что надо делать.

На самом деле, у меня по-прежнему хватало сомнений. Но, увидев, в какой ярости пребывает Лео Глуц, я решил, что настало время действовать. Еще немного – и он отстранит меня от расследования и, чего доброго, захочет избавиться вовсе.

– Так, Пузырь. Где, черт возьми, болтается этот вернерианин? – вскричал капитан. – Передайте ему, чтобы убрал отсюда тело. Терпеть не могу, когда так намусорено.

– Возможно, он пока не оправился от недавней драки, – предположил я. – Лучше послать убрать труп кого-нибудь другого.

– Молчать. Ты не знаешь этих вернериан. На редкость крепкие субъекты. Их лбами можно гвозди заколачивать… Приведите его сюда.

Я вспомнил, как выглядел Пузырь после драки и усомнился, что он способен на трудовые подвиги. Но через пять минут после воззвания капитана вернерианин объявился. Выглядел он неважно, но роптать не стал, сразу же схватил труп таргарийца за ноги и потащил по коридору.

Я поймал себя на мысли, что этот финальный вояж к мусоропроводу, по сути, олицетворяющий последний путь, теперь, после очередного убийства, выглядит буднично. Когда-нибудь, возможно, и меня вот так потащат, подумал я, и тогда мне уже будет абсолютно все равно – кто убийца, кто враг человечества и что будет с великой Федерацией в будущем.

– Чего встал?! – заорал на меня разъяренный Лео Глуц. – Иди за мной!

Мы уединились в каюте капитана.

– Я долго размышлял, – сказал я, не дав ему сказать даже слово, – сводил все воедино… – Выдержал паузу и торжественно объявил: – Теперь я точно знаю, кто убийца!

– То есть, ты думаешь, Робинзон ни при чем?

– Полагаю, он стал игрушкой в чужих руках.

– Вижу, куда ты клонишь, – Лео Глуц погрозил мне пальцем. – Ну, давай. Не томи. Кто же, по-твоему, эта сволочь?

– Тот, кто манипулирует другими сапиенсами, заставляя их совершать убийства… Тот, в чьих руках вся власть на корабле. Кто даже, находясь здесь, может поддерживать связь со своими подельниками. И тот, кто способен отвести глаза всякого, когда совершается очередное преступление. С чего вдруг Сивый напал на меня? Ну, хорошо. Допустим, он ненавидел власть в моем лице. Но почему вдруг Робинзон напал на немонийца? Он ведь даже никого не убивал прежде, если судить по его личному делу. Подобное поведение выглядит, по меньшей мере, нелогично. Думаю, задача телекина – стравить нас между собой. А когда мы перебьем друг дружку, он завладеет кораблем.

– Что за дикая идея?! – взорвался снова Лео Глуц. – Корабль – мой! Он прекрасно это осознает!

Я понял, что нахожусь в тупике. Власть капитана на этом судне, да и его капитанство, зависело исключительно от этого могущественного существа. Он ни за что не пойдет против него.

– Подумайте, – призвал я на помощь логику. – На корабле творится совершеннейший сумбур. Одни нападают на других, без всякой на то причины. Вы же сами испытали на себе его волю. Он способен заставить нас сделать все, что угодно. Сегодня он натравил на немонийца Робинзона, а завтра, вполне возможно, захочет, чтобы кто-нибудь напал на вас.

– Мы с ним союзники, – возразил Глуц.

– Его союзники далеко отсюда, – сказал я. – Возможно, захватили генеральный штаб и председателя федерации. И в этой ситуации мы будем медлить?! – тут я позволил себе немного возвысить голос, как выяснилось через секунду, напрасно. – Мало того, что все мы погибнем! Погибнет наша, человеческая, цивилизация… Я обращаюсь к тебе, Лео Глуц, как к человеку. Мы, двое, здесь – единственные представители нашей расы.

– А ну молчать! – вскричал вдруг Глуц. – Сначала представь мне неоспоримые доказательства, а потом мы будем решать, кто тут убийца и диверсант! И не выводи меня из себя, Жора, ты и так уже достаточно мне крови попортил. Понял?

Капитан толкнул меня в грудь и я, испытывая острое желание, ему как следует двинуть, попятился к двери.

– Вот иди прямо сейчас и говори с телекином. И если ты найдешь подтверждение своей версии, тогда и придешь ко мне… – Он нажал на кнопку замка.

В коридор я выкатился едва ли не кубарем, красный, как рак, от испытанного унижения. Пробормотав несколько проклятий в адрес мерзавца Глуца, я направился на поиски Красавчика. Он уже нашел однажды общий язык с телекином – значит, может снова наладить диалог. Мне нужны были ответы на вопросы.

С этого момента события раскручивались стремительно.

Как я и предполагал, Красавчик оказался в каюте лемурийца. Я выволок его за воротник. Умник стрельнул в меня недобрым взглядом, но вмешиваться в конфликт не стал.

– Значит так, – сказал я. – Идем к телекину. Мне нужно знать правду.

– Я не хочу туда соваться, – запротестовал этот слизняк. – Один раз мне повезло. Но это вовсе не означает, что будет везти постоянно.

– А если не пойдешь, я сам тебя прикончу, – пообещал я вкрадчиво. – И твой дружок – мне не помеха. Ты сам имел только что возможность убедиться, что даже если тебя будут убивать, он ничего не сделает.

– Но он же ничего не скажет, – взмолился Красавчик. – От него только образы приходят в голову, никаких слов. Я и сам не понимаю, почему он в прошлый раз меня послушал.

– Пошли, – я ухватил его за предплечье и потащил по коридору.

– Прямо сейчас?! – вскричал креторианец. Он настолько отчаянно боялся, что даже мне передавался его страх. Хотя я старался держать себя в руках.

Мы приблизились к каюте телекина, и я коротко стукнул костяшками пальцев в дверь.

– Вот сейчас, – сказал Красавчик, трогая лоб, – ты почувствуешь, нахлынут образы, и все станет на время нереальным. А потом начнется диалог. Ты сможешь понимать его без слов. Лишь бы он не рассердился.

Прошло несколько минут, но мое восприятие нисколько не изменилось.

– Что-то он не хочет с нами общаться, – сказал я. И только сейчас заметил, что на месте замка зияет аккуратное отверстие – словно его выпилили. – Я прижал к двери ладонь и медленно отодвинул створку – она уходила в стену с легким сопротивлением.

– Не надо к нему врываться, – забормотал Красавчик. – Он непременно рассердится. И тогда… – И замолчал. В каюте царило безмолвие. Телекин сидел, привалившись к койке, с закрытыми глазами и выглядел так, словно мирно спал. Только ровно посередине его лба зияло большое отверстие, как будто кто-то выстрелил в упор из крупнокалиберного пистолета.

– Этого не может быть! – вырвалось у меня. Все стройное здание последней версии рухнуло в одночасье, уничтоженное трупом главного подозреваемого.

– А… А может он жив? – предположил Красавчик.

– Сдурел, ты только погляди на него. С такими дырками в голове не живут.

Я услышал позади шорох и обернулся. Крыс, выпучив глаза, разглядывал мертвого телепата.

– Телекин убит. Телекин убит! – во все горло завопил сириусянин и помчался по кораблю. Складывалось впечатление, что стукач счастлив.

Я подумал, что сейчас капитану Лео Глуцу за его наглое поведение кто-нибудь непременно свернет шею, например я.

– Черт! – выругался Глуц. Его можно было понять. Власть ускользала сквозь пальцы. – Надеюсь, все понимают, что это ничего не меняет!? – рявкнул он, подтверждая мои выводы.

– А по-моему, меняет, – вкрадчиво проговорил Пузырь. – Мне надоело убирать трупы.

Глуц резко обернулся, подтолкнул здоровяка к выходу из каюты.

– Что, прямо возле трупа будем разбираться? Давай-ка, берись за дело. Чтобы через час здесь было чисто. Ты? – Глуц ткнул в меня пальцем. – Тебе было поручено расследование? Ты обещал, что больше никто не умрет.

– У меня есть кое-какие идеи, – сообщил я.

– Опять. – Лео Глуц скривился.

Мне стало неприятно, что я вынужден оправдываться перед этим придурком.

– Но теперь это неважно, – сказал я.

– Все ясно, все на выход, – скомандовал Глуц. – Теперь я сам буду разбираться, что тут происходит. Поможешь Пузырю убрать труп. Не забывай, кто тут капитан.

– Посмотрим! – ответил я с вызовом. Теперь за его спиной не стоит телекин, а значит, он уже не сможет безнаказанно мне приказывать. Мне даже стало любопытно узнать, что именно он предпримет.

Я немного не рассчитал способности нашего капитана…

После того, как ко мне вернулось сознание, я еще долго приходил в себя, валяясь в каюте. Сюда мое безвольное тело отволокли, после того, как знаменитый хук справа отправил меня в нокаут. Я порадовался, что остался в живых, чуть меньше тому, что труп убрали без моего участия, и решил действовать с еще большей осторожностью. Способность Глуца наносить молниеносные удары делала его опасным противником. А врожденная подлость, не сомневаюсь, позволяет ему бить в спину. Эта паскудная беспринципность еще больше усугубляет дело.

Вопреки моим предположениям, анархия на корабле не установилась. Лео Глуц железной рукой навел порядок и утвердил свою волю.

– Ну, что очухался? – поинтересовался он, присев на корточки. – Вставай, придурок.

Я медленно поднялся, держась за стену, в голове шумело, каюта ощутимо покачивалась.

– Знаешь, почему ты до сих пор жив?

– Нет.

– Ты жив только потому, что я так захотел. Тут кое-кто настаивал на том, чтобы ты повторил судьбу Сивого. Только я сказал, пока я капитан, федерал будет жить.

– Зачем? – прохрипел я.

– Ты нужен мне для связи с центром. Видишь ли, я капитан по той простой причине, что всегда просчитываю ситуацию на несколько шагов вперед. Я вовсе не уверен, что связь оборвалась навсегда. И если центр снова выйдет на связь, пусть они видят, что ты жив, здоров, и мы по-прежнему выполняем свою миссию. К тому же, ты не завершил расследование…

– Я не могу, – пробормотал я.

– Не можешь?! – возмутился капитан, и перед моим носом замаячил его увесистый кулак: – Наверное, ты еще не понял, но здесь только я решаю, кто и что может, а кому пора отдохнуть – за бортом. Нас осталось совсем мало. Или ты быстро найдешь убийцу, скажем, за сутки, или участь твоя будет самой незавидной. Ты будешь с тоской вспоминать те славные деньки, когда таскал трупы и драил иллюминаторы.

– Мне нужны полномочия! – выдавил я.

– Какие именно?

– Пытки! – выдохнул я. – Они мне все расскажут.

Лео Глуц рассмеялся.

– Узнаю федеральную службу. Сразу вспомнил ту давнюю известную историю. На Венеру послали фотографию преступника в розыске – профиль, фас и в полный рост. А через неделю пришел ответ. Все трое пойманы и сознались.

Я улыбнулся через силу – ушибленная физиономия сильно болела.

– Никаких пыток! – Лео Глуц помрачнел. – Ты и так достаточно порезвился. Действуй, но так, чтобы больше никто из парней не пострадал. Они мне еще пригодятся. И помни, у тебя ровно сутки.

Я дополз до своей каюты, склонился над умывальником, побрызгал в лицо холодной водой. Глянул в зеркало. В мерцающем неверном свете синяк под левым глазом то становился черным, то лиловел.

Небритая физиономия в зеркале вызвала у меня отвращение. Несмотря на то, что это было мое собственное лицо, сейчас я его очень не любил. Я ощутил приступ тошноты и склонился над унитазом. Меня рвало долго – желтоватой массой, в нее обращался в желудках сухой паек.

Когда я поднялся, то ощутил, что мне стало много хуже. Сдавило голову, сжало виски, в глазах заплясали яркие точки. Я почувствовал, что сзади кто-то есть. Обернулся. В проеме двери, слегка вибрируя, стоял некто. Я с трудом сообразил, кто это, – сознание мутилось.

– Так это ты? – сказал я. Голос звучал, словно издалека. Будто это не я произносил слова, а кто-то со стороны вторил мне.

Он немного продвинулся в моем направлении.

– Чего тебе? – спросил я грубо. Внезапно я почувствовал, что это от гостя исходят тяжелые волны, оказывающие на меня странное влияние. Он, словно, излучал невидимое поле, пронзающее мое сознание и отравляющее плоть.