Текст книги "Дюжина межгалактических мерзавцев"

Лео Глуц хмыкнул.

– Держи свой древний инстикт поглубже, и проблем у нас не будет, – сказал он. – Ты меня хорошо понял, парень?

– Безусловно, – ответил лемуриец. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы вы убедились – психофизиологически я с вами сходен. Никаких психопатологических проявлений.

– Ладно, – Глуц кивнул, – будем считать, договорились. Кто у нас следующий?

– Может, рептилия, – предложил я.

– Давай, тем более, о нем почти ничего не известно. Ты кто такой? – хмуро поинтересовался Лео Глуц, когда рептилия зашевелился.

– Интерес-с-суешься? – На невыразительной чешуйчатой морде сложно было прочитать какие-либо эмоции – мимика у представителей этой расы не была предусмотрена природой.

– Интересуюсь. Хочу знать, какой сюрприз ты можешь выкинуть. Как там тебя звали?

– Ас-сунс-ское?

– На кой мне этот набор шипящих, который и вопроизвести сложно. Как тебя называли в колонии?

– Провокатор! – выпалил рептилия и немного приосанился – заметно было, что прозвищем он гордится.

– Ага, вспомнил, так написано в твоем личном деле. А с чего это тебя прозвали провокатором?

– Ес-сть желание узнать? – в приоткрытой пасти рептилии затрепетал тонкий раздвоенный язык.

– Здесь вопросы задаю я.

– Зачинщик драк, – откликнулся Провокатор после недолгой паузы и поделился: – Очень устаю, когда вокруг тишина и покой. Мне начинает казаться, будто я уже умер.

Я решил вмешаться:

– А недавнее побоище не ты случайно организовал?

– Моя зас-слуга, – откликнулся рептилия горделиво, – если бы не я, никогда бы не началас-сь такая громкая буча.

– Так это ты Зеленого грохнул? – поинтересовался угрюмо Лео Глуц.

– Нет, – рептилия замотал головой, – в коридоре уже без меня обош-шлось. Мне очень хотелос-сь этого завалить. – Он посмотрел на лемурийца. – Больно прыткий. Я таких на раз вычисляю. Когда организовываешь хорошую драку, лучше сразу вырубить тех, что посильнее, а потом заняться остальными.

– Чувствую, с тобой будут проблемы, – буркнул Глуц. – И чем они только думали? Дескать, пошлем представителей всех рас, среди которых нет ни одного убийцы и насильника. У тебя же с головой явный непорядок.

– Это ты з-сря, – обиделся рептилия.

– Ты всю жизнь был зачинщиком драк? – поинтересовался я. – Или есть какая-нибудь специальность?

– Я – с-спортс-смен, – горделиво ответил Провокатор. – Регбист. Хорош-шо мы наваляли вам во время пос-следней межзвездной олимпиады. Ес-сли бы не драка в раздевалке, я бы и сейчас ещ-ще был в команде.

В последней олимпиаде рептилии действительно оказались на высоте. Им достались золотые медали в большинстве спортивных состязаний. В том числе экзотических, таких, например, как «перетягивание резины». Этот вид спорта ввели в олимпийский реестр совсем недавно. Для расы рептилий перетягивание резины – национальный вид спорта. По мере того, как команды все больше растягивали резину, напряжение на стадионе возрастало. Состязание отличалось жестокостью. Несмотря на то, что победителем считалась команда, растянувшая резину на большее количество метров, доставалось игрокам-победителям куда как больше побежденных. Из-за высокого уровня травматизма у кромки поля постоянно дежурила команда медиков. Олимпийский комитет в свое время указал на неправильность действий проигравших, которые по обыкновению резко выпускали резину из рук. Однако рептилии объявили, что должно быть именно так, ведь подобная концовка состязаний носит утешающий характер, побежденные уже не столь агрессивно настроены по отношению к победителям.

– Ну и что нам с тобой делать?! – поинтересовался Лео Глуц.

Провокатор в ответ пожал плечами.

– Может, сразу скинуть его в мусоропровод, – задумался новоиспеченный капитан.

– Неплохая идея, – одобрил я. Несмотря на врожденный гуманизм, я очень не хотел, чтобы возобновилась драка.

Рептилия, казалось, только сейчас понял, что дело принимает для него дурной оборот, и заволновался.

– Эй, погодите-ка, с-с чего вы взяли, что с-со мной будут проблемы?

– Сам сказал, что иначе не можешь.

– Еще как могу. Однажды я дал слово тюремной админис-страции, что буду держать себя в руках, и два мес-сяца в тюряге было с-спокойно.

– А потом сорвался? – поинтересовался Глуц.

– Потом ш-шухер без меня начался. Что ес-сли я с-сейчас-с дам вам с-слово.

– Ты ему веришь? – поинтересовался Лео Глуц.

Я замотал головой.

– Вот и я тоже в сомнениях. Как там говорят. Лучший доктор шизофренику – могила.

Рептилия затравленно обернулся. Потом внезапно бухнулся на колени и простер к нам руки. Это было столь неожиданно, что я едва не отпрыгнул.

– Не убивайте, я ис-справлюс-сь. Я с-с вами.

Лео Глуц усмехнулся.

– Ладно, поднимайся, – сказал он. – Хоть я тебе ни секунды не верю, но мы дадим тебе шанс. Просто потому что я благородный капитан Лео Глуц.

– С-спас-сибо, капитан, – Провокатор стремительно вскочил, отошел назад.

Последовала очередь вернерианина. Тот сидел и ощупывал массивные руки, радуясь, что они снова ему послушны. Уставился на нас красными лишенными век глазами.

– Можешь не благодарить! – разрешил Глуц. – Только не забывай, как это плохо – когда твое тело тебя не слушается. Помни, парень, мы можем сделать тебя паралитиком, когда захотим.

Вернерианин поспешно закивал.

– Давай сириусянина, – скомандовал Глуц. Он освоился с ролью капитана и запросто командовал телекину, как будто тот был одним из его приближенных.

Чего я не ожидал, так это проблем с тонкокостным сириусянином. Представители этой расы обычно отличаются рациональным поведением, а порой способны на дьявольскую хитрость. Крыс завопил истерически и молнией метнулся к дверям. Но Провокатор успел подставить ногу, и беглец врезался головой в стену. Попытался подняться на тоненьких ручках и тут же уронил тщедушное тельце обратно.

Рептилия приблизился, понаблюдал за лежащим и констатировал:

– Без с-сознания.

– Молодец, – одобрил Лео Глуц, а в адрес сириусянина высказался: – Вот же тупая скотина. Придется поговорить с ним в индивидуальном порядке.

Осталось всего двое парализованных. Рангун, чья мускулистая фигура внушала мне страх. И федеральный агент, обладатель не менее крупных мышц и свирепой физиономии.

– Сивый, – принял решение капитан.

Рангун вскочил, ревом оглашая помещения. Но кинуться на нас не решился. Так и застыл, выставив перед собой две крепкие, покрытые жесткой шерстью конечности.

– Правильное решение, – одобрил Лео Глуц, – тот, кто мыслит головой, живет дольше. Ты со мной? Или пойдешь – покончишь с собой?

Продолжая рычать сквозь оскаленные зубы, рангун медленно опустился на пол.

– Ты меня поражаешь, Сивый, – заметил Лео Глуц, – похоже, ты самый умный и выдержанный среди своих соплеменников?

Я смотрел на рангуна с ненавистью. Когда-то их раса уничтожила почти всех креторианцев и если бы не вмешательство землян с их непобедимой военной мощью, они перебили бы нас всех. Разумеется, мне бы очень хотелось, чтобы этого рангуна не было на борту, или его убили в драке. Но он уцелел. И решения сейчас принимаю не я. Хотя, если попросить телекина, возможно, он мне не откажет… Но попросить телепата уничтожить ненавистного сапиенса так и не смог – не было во мне ни мстительности, ни врожденной жестокости. В конце концов, именно этот рангун пока не сделал мне ничего плохого.

– С тобой! – рыкнул Сивый. – Кто же не знает капитана Лео Глуца?! Это честь – присоединиться к команде.

– И снова правильные речи, – Глуц самодовольно улыбнулся, – черт, парень, ты просто кладезь мудрости. Я на тебя не нарадуйтесь… Пожалуй, я найду тебе на борту непыльную работенку, чтобы ты не скучал и не был обижен.

– Спасибо, – рангун приложил руку к груди и слегка склонил голову.

– Итак, слушайте меня внимательно, – Лео Глуц указал на сидящего без движения человека, – вот он – федеральный агент. Я бы не стал представлять, но он, помнится, сам представился.

Все пассажиры, за исключением разве что немонийца, подались вперед – выглядело это так, будто они собираются немедленно учинить над федералом самосуд. Рангун даже успел схватить его лохматой ладонью за предплечье.

– Стоять! – скомандовал Глуц. – Я вам это сказал не для того, чтобы вы его похоронили. Совсем даже наоборот. Он – наш обратный билет. Смекаете? Для Федерации все мы ничего не значим. Мы – мусор, отбросы общества. Они могут не планировать наше возвращение вовсе, а вот ему обязательно помогут. Особенно, если миссия окажется успешной, и у нас будут на руках козыри. Кроме того, – Глуц сделал паузу, со значением оглядел присутствующих, – у него есть полномочия общаться с командным центром. Более того, время от времени он просто обязан выходить на связь – подтверждать, что все в норме, и ситуация полностью у него под контролем. Откровенно говоря, мне бы не хотелось налаживать контакт с какой-то там незнакомой цивилизацией, я планирую угнать корабль. И всех вас сделать богачами.

– А я бы его грохнул, капитан, – сказал Робинзон, – удавку на шею, и затянуть как следует. За время пути всякое может случиться. Может, он поскользнулся на лестнице и головой стукнулся. Вот и не выходит на связь.

– Или шею свернуть, – рангун продемонстрировал как именно можно осуществить это намерение.

– Я же сказал, он нам нужен. – Глуц обернулся к федералу: – У тебя только один шанс выжить. Принять тот факт, что корабль принадлежит мне. Мне, капитану Лео Глуцу. Подчинишься, останешься жив. Нет, отдам тебя ребятам на съедение… Верни его к жизни, – обратился он к телекину, – даже если он дурак, и жизнь его будет коротка.

В первую секунду казалось, что федеральный агент остался парализованным, но потом он медленно повернул голову и уставился на нас исполненным ненависти взглядом. Физиономия у имперского служаки была порядком помята – на скуле красовался кровоподтек, правый глаз заплыл.

– Если принимаешь мои условия, просто кивни, – сказал Лео Глуц, – я же не заставляю тебя целовать перстень на верность. Хотя мог бы, – он засмеялся, – просто перстня сейчас нет. Твои коллеги забрали и внесли в опись. – Он окинул всех присутствующих пристальным взглядом. – Добро пожаловать в абордажную команду капитана Лео Глуца, парни. Зря вы стоите с такими постными лицами. У меня есть предчувствие, что мы славно повеселимся. Как думаешь, Красавчик? – обратился он ко мне.

– Возможно, – ответил я уклончиво. У меня были совсем другие предчувствия. Скорее всего, думал я, следующую неделю я не переживу. Провокатор обязательно устроит очередную бучу и мне проломят череп чем-нибудь тяжелым. Если, конечно, к тому времени телекин не решит, что путешествие в такой компании слишком обременительно.

– Кто это его так отделал? – заинтересовался Робинзон, глядя на федерала.

Тот неожиданно ответил:

– Упал на разводной ключ капитана.

– А что с ним будем делать? – спросил я, указав на бородавочника.

– А что с ним делать, – Глуц беспечно махнул рукой, – пусть так и сидит.

– Мне кажется, было бы лучше запереть его в каюте. Вдруг он нам еще пригодится…

– Бородавочник? – удивился Глуц. – Ты прав. Никогда не знаешь, какая штука может оказаться полезной в тот или иной момент. Взять хотя бы тот разводной ключ. Кстати, где он?

Обеспокоенный капитан поспешил на поиски своего излюбленного предмета, а я попросил телекина:

– Пусть бородавочник отправляется в свою каюту. Мы запрем его там.

Отец тут же вскочил на ноги и, выкрикивая грязные ругательства, поспешил к лестнице на нижнюю палубу. Я направился следом, чтобы наведаться в терминал и запереть электронный замок.

Никто из уголовников так и не двинулся с места. Их взгляды были прикованы к телекину. Этому существу удалось запугать самых закоренелых преступников. Едва ли правительство позволило телекинам свободно существовать среди разумных рас, если бы раньше стало известно, на что они способны.

В последующие две недели на корабле установился относительный порядок. Лео Глуц расхаживал по всем палубам и раздавал поручения, утверждая свою власть. Робинзона он заставил осмотреть машинный отдел, проверить работоспособность всех узлов, хотя необходимости в этом не было – роботы-ремонтники отлично справлялись со своей работой. Лемурийца назначил собственным советником по всем вопросам. Умнику эта должность пришлась по душе – он взялся по собственной инициативе по звездам рассчитать курс и, используя центральный компьютер, получить как можно больше сведений о системе, куда мы направлялись. Вернерианин Пузырь оттащил останки Зеленого к мусоросборнику, и избавился от трупа. После чего Глуц хлопнул громилу по плечу и сообщил, что отныне он отвечает в команде за избавление от тел. «Ты будешь нашим персональным могильщиком! Вопросы есть? Нет?! Ну, и отлично». Рангун был назначен личным телохранителем капитана, что лично меня порядком покоробило. Сразу после назначения наше общение с Лео Глуцем свелось к нулю – я терпеть не мог мохнатую, исполненную самодовольства физиономию. Сивый тоже поглядывал на меня с явной неприязнью. Так мне, во всяком случае, казалось. Федерала капитан приравнял к роботам-уборщикам. Теперь в его обязанности входило драить каюты и центральный коридор. Унижение правительственный агент перенес на удивление стойко, только пообещал, что Глуц за свое самоуправство поплатится. Позже я имел счастье, наблюдать здоровяка на камбузе, где он красный от ярости, драил иллюминатор. Будучи не уверен в его сдержанности, я поспешил ретироваться. Остальным тоже нашлось дело. Ответственным за кухню назначили сириусянина Крыса. В его обязанности входило раздавать всем питательный паек в строго отведенное время. После проведенной с ним беседы с глазу на глаз сириусянин сделался тих и покорен. Говорил он свистящим шепотом, с вкрадчивыми интонациями, старался заглянуть в глаза, и вообще – произвел на меня впечатление существа незлобивого и нервного.

– Как ты попал в тюрьму? – поинтересовался я у него. Вопрос, несомненно, бестактный. Но я задавал его не рангуну, так что мог не опасаться последствий.

– Нелепая случайность, – поведал Крыс, – один нехороший сириусянин попросил меня кое-что подержать дома. А на следующий день власти нагли у меня ящик с топийными гранатами, восемьдесят лазерных автоматов, запрещенные прицелы к ним, семьдесят килограмм крэка, нелицензированный алкоголь в ящиках и множество краденых вещей и драгоценностей.

– Кое-что?.. – пробормотал я.

– Кое-что, – подтвердил сириусянин, – я никак не мог отказать. Ведь просил двоюродный брат тетушки моего троюродного деда.

Насколько мне было известно, у сириусян родственные связи были настолько запутанными, что все они приходились друг дружке родней.

– Значит, ты стал жертвой доверия.

– Именно так, – грустно подтвердил мой собеседник, – я привык полагаться на порядочность близких. Как оказалось, зря. А федеральные власти разбираться не стали. Повесили на меня все возможные преступления. Для них же личность не имеет никакого значения. Главное – статистика… Но я не отчаиваюсь, – поделился Крыс, – благодаря гибкому уму и проницательности я обязательно окажусь на свободе и вернусь домой.

– Что же ты побежал, когда капитан записывал вас в команду?

– Паралич напугал меня до чертиков. До такой степени, что я полностью утратил контроль над собой. Мне казалось, что надо бежать – спасаться.

– Ну, это я могу понять, – я задумчиво почесал подбородок.

Покинув камбуз, где сириусянин готовил скудный обед для команды, я размышлял о том, что закоренелые преступники оказались вовсе не так опасны, как мне представлялось. Конечно, кое-кто из них обладал чертами весьма непривлекательными и был, безусловно, опасен, но нам с Лео Глуцем удалось их приструнить. Я, как его правая рука, пользовался на борту неизменным авторитетом. А рептилия Провокатор даже попытался со мной подружиться.

– Я вс-сегда относился к креторианцам с с-симпатией, – заявил он. – Если бы вас-с было побольше, вы бы с-смогли с-составить нам конкуренцию в перетягивании резины.

Я хотел сказать, что у нашей расы другие интересы – в первую очередь, увеличить наше население. Но побоялся, что его может обидеть подобное пренебрежение, и ответил в том духе, что такое вполне могло бы случиться, если бы не война.

– С-слушай, Крас-савчик, – проговорил Провокатор вкрадчиво, – как ты относиш-шься к рангуну? Знаю, вс-се ваш-ши их терпеть не могут.

Я вспыхнул. Сивый действительно вызывал у меня только отрицательные эмоции. Но я вовсе не собирался давать нашей исконной вражде выплеснуться наружу.

– А почему ты интересуешься?

– Так… – ответил рептилия уклончиво. – Боюс-сь, как бы не было с-слишком поздно что-либо предпринимать. Он к тебе подбирается.

– С чего ты взял?

– Кое-что с-слыш-шал, кое-что чувс-ствую… Мне кажетс-ся, мы не зря вс-стретились. Это начало нас-стоящ-щей дружбы. Мы можем помочь друг другу…

– Не думаю.

На этом я предпочел прервать наш разговор. Стирая пот со лба – всякое упоминание рангуна заставляло меня испытывать сильнейшее нервное напряжение, я направился в каюту Умника. Вот уж не думал, что на меня может умиротворяюще действовать общение с лемурийцем. К моему удивлению, Умник оказался существом тонкой душевной организации, к тому же в высшей степени интересным собеседником. Поначалу я волновался, что его выведет из себя какая-нибудь мелочь, но потом убедился, что он сохраняет спокойствие, даже когда диалог касается весьма острых тем. К примеру, поведения его соотечественников на дипломатических раутах, и шатком положении лемурийцев в галактике. Уединившись в одной из кают, мы каждый день играли в древнюю игру – шахматы, используя для этих целей встроенный в стену примитивный компьютер. И обсуждали темы самого широкого круга – от расовой неприязни до собственных чувств. Если бы он не был столь образованным и тонким собеседником, вряд ли я бы настолько открылся. Мне казалось, он тоже откровенен со мной.

– Я так устал, Умник, – говорил я, – раньше все было намного проще… Можно было просто жить, ни о чем не задумываясь. А теперь я все пытаюсь осмыслить.

– Например?

– К примеру, почему космос черный, а тени на белом песке у побережья на Кретории всегда синие?

– Рассеяние в атмосфере обратно пропорционально четвертой степени длины волны, – машинально ответил лемуриец и коснулся сенсорного экрана тонким пальцем. – Тебе шах. Это приводит к тому, что синяя часть спектра рассеивается заметно сильнее остальной. Поэтому небо – голубое, а закаты и рассветы – красные. И в тени, где прямой свет отсутствует, основным является рассеянный сине-голубой.

– Если бы также просто я мог объяснить себе свою жизнь, – сказал я.

– А что тебе непонятно, – откликнулся Умник, – жизнь биологических существ весьма подробно изучена. Я могу предоставить тебе определенные сведения обо всех фазах жизни креториан.

– Ты обо всех расах что-то знаешь? – заинтересовался я.

Он на секунду задумался.

– Почти.

– И зачем тебе знать обо всех расах? Какая цель?..

– Не знаю, – Умник пожал плечами. – Мне всегда казалось, что знания могут помочь, они не бывают лишними. В критической ситуации без знаний не обойтись. Он помогут спасти жизнь….

– Или уничтожить врага.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Именно так. – Лемуриец передвинул фигуру. – Мы в самом центре весьма любопытной партии. Мне бы хотелось досмотреть ее до конца. В молодости, – поделился он, – я обожал детективы, написанные людьми. Я даже придумал один любопытный сюжет. Хочешь, расскажу?

– Конечно.

– Идея такова. У нас есть пять персонажей. Муж, жена, экономка, дворецкий и садовник. Классическая фабула. Потом мужа кто-то зверски убивает. Это преступление расследует некто, настолько же проницательный как Эркюль Пуаро. И после расследования и бесед с подозреваемыми он приходит к выводу что убийца – садовник.

Я удивился:

– И в чем интрига? Все и так будут знать, что убийца – садовник.

– Интрига заключается в том, что читатель думает, будто сейчас его обманут. Ведь все знают хрестоматийный пример, где «убийца – садовник». Даже ты. А никакого обмана не будет. Убийца и есть садовник.

– Любопытно, – признал я. – А что же жена?

– В каком смысле?

– Жена останется совсем одна после смерти мужа? Безутешной вдовой, которую некому приголубить? – я сглотнул.

– Да какая разница! – возмутился лемуриец. – К моей идее это не имеет никакого отношения.

– Еще как имеет, – возразил я. – Что если они с садовником любили друг друга… плотской, горячей любовью.

– Сразу видно, почему ты стал жиголо, – заметил Умник. – У тебя весьма подходящий для этой деятельности личностный склад. Поздравляю, ты нашел себя.

– А ты как будто себя не нашел?

– Увы, мой друг, нет. Я совершил ошибку. И жестоко раскаиваюсь теперь. Кстати, тебе не кажется, что все мы здесь – герои классического детектива?

– Я прочитал не очень много книг, – сознался я.

– Классическая фабула, – поведал лемуриец. – Дюжина сапиенсов заперта в некотором условном пространстве, на острове, в отрезанном от цивилизации доме, мы – на борту космического корабля. Среди нас жестокий убийца. Который расправится со всеми по очереди.

Слова Умника показались мне зловещим предзнаменованием. Я поежился.

– Если мы – герои романа, представляю, что за романист мог бы сочинить такое произведение.

– Наш создатель – весьма неоднозначная личность, – согласился Умник. – Но творец вовсе не обязан быть добр к своим героям. Он просто рассказывает историю, отбраковывая персонажи один за другим.

– Что за ужасная фантазия? – сказал я. – Не верю в потусторонние силы. Уверен, мы выполним нашу миссию и вернемся домой.

– Фантазия? – на лице лемурийца появилась странная улыбка. – Возможно, это, действительно, всего лишь фантазия. Но мы все на пороге перемен. Я это чувствую. Грядет нечто, что сделает наш мир другим… Впрочем, – Умник помолчал, – вполне возможно, я выдаю желаемое за действительное… Может, нас ждут вовсе не перемены, а катастрофа, которая уничтожит всех. Не только тех, кто летит на этом корабле. Но и всех, кто пока не подозревает о грядущем катаклизме.

– Да нет, – сказал я. – Чтобы случилась катастрофа должно произойти что-то совсем необычное. То есть, я хочу сказать, нечто должно послужить катализатором этой катастрофы. Я так думаю.

– Когда Ной строил ковчег, никто не подозревал, что ковчег ему пригодится, – заметил Умник. – А потом пришел Великий потоп. Да и появление компьютера не стало для сапиенсов откровением поначалу. А потом наступила эпоха виртуальной реальности и квантовых машин, и люди едва не утратили реальный мир, отправившись в виртуальные вселенные. Не думая о том, что должен быть кто-то, кто будет их создавать.

– Виртуальная наркомания, – сказал я. – Я слышал об этом. Но это было очень давно, люди одумались. А что изменит наш мир сейчас?

– Понятия не имею. Но что-то должно поменяться. Господству человеческой расы во вселенной должен придти конец. Я давно чувствую, что грядут перемены…