Текст книги "Прогнозы изменения законов природы"

Глава 11. Постоянные

…Наутро в институте все могли прочитать объявление: «В связи с кончиной… спецсектор упраздняется. Его темы, сотрудники и задачи будут перераспределены между другими секторами».

* * *

Сам институт начинался с двух тем – опытов со временем (объективным и субъективным) и исследований о возможностях изменения фундаментальных физических постоянных. Первое название направления «Лаборатория трансформации и формирования новых физических постоянных» по прошествии нескольких лет опытов сочли всё же излишне оптимистичным. Сформулировали более общо, сначала структуру, затем уже выросший вокруг неё НИИ – в «Центр прогнозирования изменения законов природы». А что, тоже вполне амбициозно и не так вызывающе.

Особенный зуд у директора, завсектором постоянных Ольги и коллектива вызывала постоянная тонкой структуры. За неё, как за ниточку, можно было размотать клубок мироздания и миропорядка, чтобы сложить новую иерархию физических и, как следствие, общественных законов.

Безусловно, тут же крутились и скорость света, и постоянная Планка, и проблематика размерностей. Генерал Шамбалы, конечно, понимал уровень ответственности – из мизерного квантового пространства можно было ненароком создать новую вселенную, само собой, разрушив нынешнюю. Слитые воедино роль Бога-разрушителя и Бога-творца его не прельщали. Ему самому не нравилось, что у такого выбора настолько тонкая грань. Что недосып учёного или лишняя чашка кофе могут сделать такое.

Поэтому любому физическому опыту предшествовал пакет умозрительных экспериментов. Проводимых двумя независимыми группами.

Дополнительную сложность сектору доставлял тот факт, что директор задавал повышенную планку даже для входа на поле тем с постоянными. Он допускал работу только на уровне терминологии «пространство – гравитация – время – суперструны – мега-структуры». Нестратегические заходы он не признавал. То, что неспособно напрямую повлиять на эон, для него был не уровень.

В составе сектора было также отдельное маленькое направление – апории, их осмысление и, по возможности, разработка. Руководство считало эти упражнения полезными в качестве творческого раскрепощения, был и тайный расчёт на то, что может удастся разработать прикладные парадоксы, применимые если не в физике, то в обществе.

«Разум создан и, вероятно, самосоздал себя, чтобы противостоять физической Вселенной и заставлять её саморазвитие служить внутренним двигателем саморазвития материи и её законов движения. Физическая Вселенная негативно позитивна к разуму, оказывая на него довлеющее воздействие, но позволяя существовать и длиться без ограничений, в случае собственного адекватного поведения. При этом физическая вселенная не оказывает никакого влияния на законы внутренней самоорганизации разума, даже если таковые уподобляются – вольно или невольно – законам физической Вселенной». Вот такая пока самая сильная апория была разработана в стенах института. Кто-то ею гордился, кто-то стыдился, но её ценность, по крайней мере, для саморазвития конторы имела место. Говорят (но молодое поколение сотрудников этого не застало), много лет назад эта формулировка висела на специальной каменной плите.

Генералу, Ольге и Семибратскому эта разработка нравилась. Каждый из них отмечал её плюсы по-своему: директору нравилось само наличие и высокая степень амбиции современной апории, Ольга отмечала её широкое всеохватное значение, Семибратского радовало отрицание барьеров и попытка увязать неочевидное наличие разума как атрибута первого или иного порядка в материальном самодостаточном мире.

Генерал не считал себя Богом-отцом, но самоощущение, что он где-то рядом с Господом, помогало в работе. При этом директор не был сумасшедшим, просто его самообладание позволяло существовать в подобном мировоззренческом континууме. И людей он подбирал такого же уровня.

Ольга думала, что ей очень повезло с такой работой. На самом деле, нашли её – недаром кадровики института искали её два года. Одно из свойств характера, отмеченное в характеристике – упорство, превосходящее все мыслимые препятствия. В быту это нередко считали упрямством, но директор такое очень ценил. В конце концов, сам институт был упорством только что народившегося системопорядка в устремлении к абсолюту.

Негласной задачей сектора постоянных было сводить разработки других направлений и представлять это в качестве пред-постоянных и гипотез постоянных, а также предлагать эксперименты, призванные обобщать данные. Направлением главного удара были выбраны ближайшие целевые постоянные, в основном, безразмерные константы. Считалось, что они имеют условно более фундаментальное значение, и управление ими более технологично.

В отношении общества также была задача применять аппарат безразмерных постоянных. Но Ольге и директору это направление в целом не очень нравилось, и к нему относились по остаточному принципу. Из разработок, которые были сданы заказчику, можно было отметить следующие: «Законы больших чисел неприменимы в социуме ни для какой группы, независимо от объема выборки и любой её сегментации (пол, возраст, география расселения, уровень доходов, …). Массив любых данных о группах не позволяет принять единственный верный пакет решений», «Общественные постоянные могут быть исчислены только как производная от поля данных и заранее не могут быть верифицированы ни одной математической моделью», «Управляющие воздействия должны быть ценностно ориентированными, включать в виде переменных неинституциональные факторы и обязательно иметь мотивом расширенное воспроизводство общественного блага». В какой мере эти постулаты использовались, никто не проверял.

В середине дня, следующего за умиранием коллеги, директор, не снимая верхней одежды, сам зашёл к Ольге. С утра он был на каком-то высоком совещании.

– Здравия желаю! – стоя приветствовала генерала завсектором.

– Да, добрый день!

– Чай, кофе? – из вежливости спросила Ольга, хотя знала, что обычно он отказывается.

– Да, кофе, пожалуйста. Без сахара, – он разделся, положил вещи на соседний стул.

– Холодно? На улице?

– Честно говоря, не обратил внимания, – он был не похож сам на себя, выглядел растерянным.

Ольга соорудила кофе, подвинула ему корзинку с печеньем. Директор, как школьник, стал завтракать.

– Зря я вас и других мам выдернул на вчерашнее мероприятие. Побыли бы лучше с детьми, – искренне посетовал ГШ.

– Няня справляется.

– Да, бедный Красс! – вздохнул директор.

– Почему?

– Ведь действительно не хватило считанных дней.

– Вы про бессмертие? – догадалась Ольга.

– Да, и вот ведь философская дилемма: кто-то уже в обозримом будущем сможет стать бессмертным, а кто-то в силу возраста уже будет неспособен на уровне физиологии воспринять снадобье. Возможна ли в таком случае справедливость? Пока, правда, бессмертие не абсолютное, но всё же, – генерал постоянно обсуждал с ней темы, выходящие за её уровень допуска, но их это не смущало.

– Но у вас ведь наверняка есть уже видение, как организовать… обессмерчивание, – термин у Ольги получился корявым, но точным.

– Есть соображение: необходимо опираться на методику расчёта приведённой души. О необходимости активизации этого и других направлений спецсектора как раз говорили утром.

Генерал съел всё печенье и показал жестом, что можно добавить. Завсектором развела руками, мол, закончилось.

– Вы сами так считаете, или это мнение… ответственных товарищей?

– Можно сказать, что сам. Считайте, что сам, – директор встал и засуетился с одеждой. – Задача для вас следующая. Вы же видели объявление, да?

Ольга кивнула.

– Так вот. Несмотря на формальное сокращение сектора, мы должны показать более высокие результаты по спецнаправлению! Особая ответственность возлагается на вас!

– Есть, товарищ генерал!

– Хорошо! Большое спасибо! Благодарю за службу!

Он надел пальто и шапку и уже от дверей повернулся и спросил:

– А вы случайно не заметили, как будто время сегодня идёт медленнее обычного?!

– Нет, обычно идёт.

– А, ну значит это у меня так, моё психологическое время.

Часть вторая

Глава 12. Тест

Тёмкин в последнее время пребывал в депрессии. Всё было хорошо, но этого хорошо, его востребованности, было слишком много. Правда, востребованности в основном технического плана, подай-принеси. Он был в целом готов к такой карьере, но иногда было обидно, что некоторые его обходят без сопоставимых усилий.

Талантов он за собой не замечал, потому с юношества был внимателен, усидчив и старателен. Даже в мелочах. Качества обязательного хорошиста помогли ему окончить факультет IT не последнего столичного вуза. Незадолго до выпуска его отобрали в контору. Здесь он и работал уже больше десяти лет, сначала по профилю, потом продвинулся в советники. И практически сразу вступил в братство. Всё вышло само собой, система собирала твёрдые последовательные кадры.

По пути женился, родили двоих детей, девочку и мальчика. В семье было всё правильно и размеренно, супруга оказалась обходительной и по-своему реализовывала последовательную карьеру в домохозяйстве. Чтобы реализовываться, делала художественные поделки и продавала их через сувенирные лавки. Милые, сделанные вручную фигурки животных и разная домашняя утварь пользовались спросом. Дети между собой ладили, старшая приглядывала за братом, тот слушался. Алексей радовался спокойному быту, по мере сил и времени помогал супруге. Хотя зарплаты немного не хватало, и постоянно возникали новые траты.

В своём шефе ему нравился высокий уровень контактов и проектов, но не нравилось, что тот воспринимает Тёмкина как само собой разумеющийся механизм в работе. Стерн умел мягко, но долго давить. Ставил задачи, не принимая во внимание реальных условий и возможностей их исполнения. Сказать – это одно, а сделать – совсем другое. К тому же в последнее время наслаивались задачи институтские и братские, приходилось выполнять их одновременно, часть задач приходилось откладывать. Хорошо, что Стерн в итоге понимал загруженность сотрудника, никогда его не журил.

Алексей стал раздражительным, появились ночные кошмары. Дома пока держался, но на работе стал гонять сотрудников. Не только младше по рангу, но и равных или даже вышестоящих, если позволяла ситуация. Иногда сам придумывал несуществующие задачи, наблюдал, как люди справятся. Круг неугодных расширялся.

«А Семибратский сам подставился! Я за него просил, лоббировал перед братством, а он манкирует такую возможность! Нехорошо. Тут ещё веди его на тест, в выходной, – Тёмкин всё больше распалялся. – Жена ещё будет ревновать: где ты да что?!»

С Семибратским уговорились встретиться утром в институте. Тёмкин приехал заранее. Зашёл к себе в кабинет, достал из сейфа фляжку и чуть приложился – ему ведь не сдавать тест. Потом вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, чтобы не было искушения продолжить.

Спустился на этаж сектора абстракций и стал ходить длинными шагами вдоль коридора. В некоторых комнатах слышались какие-то звуки, значит, некоторые работали и в субботу. «Интересно, какими абстракциями можно так греметь?! Хотя, кто этих учёных разберёт!»

Алексей гасил в себе ревность к коллегам, разбиравшимся в высокой науке, понимал, что если ему не дано, например, играть в шахматы вслепую, ничего не поделаешь.

– Привет, дорогой! – Семибратский был как всегда любезен.

– Привет-привет! Готов?

– Ну, если анализы брать не будут, готов, – Роман отделался дежурной шуткой.

– У тебя – будут! – по-злому ответил Алессио.

До Старинной площади было недалеко, решили пройтись пешком.

– Что планируете на Новый год? – у Семибратского не было такой перемены в настроении, как у Тёмкина, он общался с ним по-прежнему на дружеской ноге.

– Дома будем. Устал. Вот, думаю, кого позвать в качестве Деда Мороза. Приедешь?

– Приеду, почему нет.

– Со Снегурочкой? – Тёмкин через два шага на третий изгибался и заглядывал коллеге в глаза. – А Ирина согласится?

– Почему обязательно Ирина?! – Роман был не настроен вести пикировку, он на всякий случай концентрировался на будущем испытании.

Они вошли в неприметное здание. Уже с порога было заметно, что братство не отдыхает, как будто не выходной день, рабочий шум встречал посетителей уже с порога.

Дежурный сверился со списком и пропустил гостей.

– Ну, пойдём, дорогой! – Тёмкин развеселился, похлопал Романа по спине. Алексей был на своей территории.

– А товарища, который приходил с шефом, не будет? – Семибратский был бы рад увидеть знакомое лицо в непривычной обстановке.

– Много чести. Сегодня у тебя есть я.

Пока они шли по коридору, Романа поразили лежащие стопками в больших количествах папки, очевидно, с документами. Зачем было хранить бумаги, если можно всё перевести в электронную версию.

– Не успевают обрабатывать материалы. Бывает по делу десятки папок, – пояснил Тёмкин.

Они подошли к двери в торце коридора, Алексей позвонил в звонок. Щёлкнул замок. Комната была большой и светлой от большого числа люминесцентных ламп, прикреплённых не только к высокому потолку, но и вдоль стен. Окон в помещении не было.

Навстречу им встал человек в халате. Ему было чуть за пятьдесят, полноватый, он чему-то про себя улыбался. Поздоровался с гостями за руку.

– Вот, в углу можете раздеться.

Они оставили одежду. Тёмкин сел на медицинский топчан в стороне и чуть за спиной Романа.

– Он не помешает, – ответил на незаданный вопрос похожий на доктора товарищ.

– Мы пройдем с вами ряд тестов. Они в основном вам знакомы. Поскольку вы товарищ опытный, мы не будем вам давать варианты ответа, а вы просто выносите своё суждение. Вариантов ответа на каждый вопрос семь. Поэтому переходы и разница между вариантами относительно невелики. Применяйте выражения «скорее всего», «ни в коем случае», чтобы можно было оценить оттенки суждений. Всё понятно?

– Да, не первый раз, – Роман для себя храбрился, хотя немного робел.

– Для технического создания стрессовой ситуации мы прикрепим на средний палец левой руки клеммы – вас периодически будет бить током, несильно.

Роман протянул левую руку, брат надел на палец мягкий облегающий колпачок.

– Тесты не на время, не спешите.

– Да, я готов.

Алексей за спиной скривился: «Он готов!»

Романа ударило током, один раз, второй. Удары были средней силы, но неприятные, раздражающие на физиологическом уровне.

– Мы начали.

Руки доктора при этом не двигались, очевидно, он нажимал на ток ногой. Чтобы тестируемый не мог предугадать и подстроиться.

– Велосипед, дисфункция, мокрый, бобёр, прекрасно – выберите любое слово.

– Мокрый, – Семибратский решил не опираться на свои навыки, а отвечать произвольно, не выстраивая никакой гипотезы в отношении «верных» ответов.

– Чуть-чуть, мастеровитый, барабан, сатана, жёлтый.

– Чуть-чуть.

Роман вспотел. «А вдруг присутствие Тёмкина тоже часть теста? Ну, нет, вряд ли он так может на меня влиять».

– Вы завтракали сегодня? – спросил доктор. – Что-то вы бледный.

– Всё нормально, трудная неделя.

Семибратский внутренне поблагодарил незнакомого товарища за моральную поддержку. Ещё он вспомнил свой личный вывод, когда тренировался в лётчики – главное, определить «курс», стержень рассуждений. Пусть даже если он будет неправильный, он будет последовательный.

Через некоторое время Роман перестал обращать внимание на удары током. Это казалось уже нормой. На мгновения он даже переносился воспоминаниями в детство, это выходило само собой, как будто не только Красс, а рядом и он сам возлежали в умирании. Но такие воспоминания, перемешанные в причудливые форматы сна, ему нравились. Так что даже на полпути в тестах он начал получать сублимированное удовольствие.

– Поприседайте десять раз.

– Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре! – повторял он новообретенную формулу.

Тёмкин догадался, что это, в том числе, относится и к нему. Так, чтобы он расслаблялся. «Братство обретёт мощного воина!»

– Следующий вопрос: «Вы можете даровать бессмертие одному человеку из всего мира, включая себя. Кого вы выберете?»

– Кого я выбрал, уже бессмертен.

– Кто же это? – встрял Тёмкин.

– Вы знаете.

Разговор начал заходить на его территорию, и даже будучи обессиленным Семибратский почувствовал своё стратегическое превосходство. Несмотря на уже заинтересованное участие второго товарища.

– Продолжим, – последовала еще пара ударов. – Вы с группой коллег из института на необитаемом острове. Директор, Ирина, Ольга, Стерн, Дементий. Кем-то необходимо пожертвовать, чтобы остальные выжили. Пожертвуете ли вы собой или кем-то из коллег?

– Отказываюсь отвечать на это вопрос.

– Хорошо.

– Что выберете из личных качеств: милосердие, решимость, отвагу, мудрость, лёгкий характер?

– Зачем это всё?! – Роман повысил голос, доктор аж отпрянул.

– Вы против продолжать тестирование?

– Нет.

– Да, давайте покурим, – доктор достал сигареты, никто не возражал.

Доктор открыл фрамугу, пахнуло приятным холодком.

– Меня зовут Луиджи. Я родом из Италии. Просто давно живу здесь.

– Да, говорите вообще без акцента, – похвалил его Роман.

– Вы тоже, – пошутил доктор.

– Вы давно в системе? – спросил Роман итальянца.

– В общем-то, я не в системе. Так лучше для моей работы. Но я не против неё. В целом, это интересное упражнение, – доктор вёл себя более вольно, чем хотелось бы Тёмкину.

– А как вы здесь оказались?

– Здесь в России или в братстве? – было заметно, что Луиджи недостаёт общения.

– В братстве не может не хватать общения, – вступил Тёмкин. – Здесь хочешь жни, …

– Да, всё так, – грустно сказал доктор. – Мне здесь не хватает Святого Франческо. Его духа.

– А вы откуда? – Роман неплохо знал страну, и вопрос не был праздным.

– Я из Риеки.

– Но это же Хорватия, – география была сильным местом Романа.

– Исторически и по духу это Италия.

– Ну да, республика ди Фьюме, люблю такое, – Семибратский стал проникаться симпатией к ордену.

– Так, мы будем продолжать? – вступил Тёмкин.

Уже получалось, что они вдвоём против него. Не в буквальном, а в небесном смысле.

– Да, уно моменто.

Таких разбросанных по весям людей было немало. Луиджи покорил ещё одну местную высоту. Собеседование приобретало неформальный оттенок.

– Так, родной, – обратился к Роману доктор и трижды стукнул его током. – Что вы в последнее время читали?

– Ничего. «Теорию поля» и аудиокнигу пытался слушать – Кьеркегора. М****, конечно, конченый, – Семибратский не стеснялся в выражениях, он так реально думал.

– Что вы считаете главным вызовом в современной истории?

– Ничего. Я считаю, нет вызова современного или несовременного, или любого иного. Вызов есть, или его нет.

– Хорошо. Я тоже готовился. Ну, так каков вызов, на ваш взгляд, хотя бы для Европы?

– На мой взгляд, не убежать Европе сильно вперёд.

– Так, продолжаем, – доктор тоже немного разозлился.

В открытое окно сдуло салфетки на пол, никто за ними не поднялся.

– Вариант если будет, братство или институт? – доктор, как показалось Роману, придумал это от себя.

– Я как Алексей.

– Да ну? – вскинулся Тёмкин.

– А ты против? – встретил его Семибратский.

– А есть кофе? – вовремя встрял Алессио.

– Есть, – Луиджи был рад продолжить общение в неформальном ключе.

Доктор снял халат, остался в пиджаке. Перед завариванием кофе он даже пританцовывал.

– А знаете, я считаю, что в наше время сама проблематика выбора устарела. Не в том смысле, что нет выбора, а в смысле, что в выборе нет смысла, – доктор стал смотреть куда-то в пространство, где могли бы быть окна.

– И да, и нет, – ответил Роман.

– В братстве, полагаю, это не главное. Даже если возникает такая проблематика, её легко приземлить, – Тёмкин не сдавался.

– Хорошо, Луиджи, про выбор: вы бы вернулись в Италию или остались здесь? – Роман задавал такие глубинные вопросы не специально.

– Так сходу не отвечу. А вы бы согласились меня тестировать, не так, чтобы я вас?

– Формально, да. Но не в пилатовском варианте. Не в контексте, когда я вас не люблю, – у Семибратского пробились слёзы.

– Я так тоже не умею, – признался Луиджи.

Тёмкин почувствовал себя в край потерянным. «Вы что?!»

– Давайте продолжим, – попросил Семибратский.

– Хорошо. Вы считаете, что у человечества есть судьба, не у отдельных людей, а у совокупности?

– Нет. Это деструктив. Может, такое и есть, но, б***, зачем мне такое считать? Я так не могу жить.

– Ну-ну, зачем вы так разволновались, – доктор не знал, как ещё выразить Роману симпатию.

«Мля, как в детском саду», – Тёмкину всё давно надоело.

– Последний вопрос: что вы думаете про соотношение динамики и стабильности?

– Сегодня или вообще?

– И сегодня, и вообще, – доктор перестал с ним бороться.

– Мне кажется, эти понятия находятся в поле ложного набора гипотез. Что они контрадикторны и находятся в едином поле целеполагания, – Семибратский отчаялся бороться с кем бы то ни было.

Вступил Тёмкин:

– Я думаю, и я знаю, что динамика есть часть, предельный случай стабильности. Никто не может предполагать иначе.

Семибратский почувствовал себя плохо, добежал до раковины, хорошо, что успел, его вытошнило.

– Ну что же вы, дружок, не надо так пить, – доктор дал ему минералки.

– Да я не пил.

– Верю. Ну, переволновались. Формально, конечно, вы нам не подходите. Но вы лучше многих. Посидите, вот нашатырь.

Доктор и Тёмкин вышли из кабинета, их не было минут десять.

«Ну не так уж и плохо, можно побыть братом», – решил Семибратский.

Когда Луиджи и Алессио вернулись в кабинет, они застали танцующего Романа.

Все недописанные главы страдают отсутствием мелодии, а у нас тут вообще нет музыки. А так невозможно.

* * *

Ничего не оборвалось. Роман захотел здесь остаться. Алексей ушёл, и Луиджи периодически выходил из кабинета, а он сидел, смотрел на лампы, но потом их выключил, и так остался ждать неизвестно чего.