Текст книги "Прогнозы изменения законов природы"

Ирина шла к себе – надо было довести дело до конца. Уже на подходе пахнуло табачным дымом. У кабинета столпился коллектив проекта «Воронеж».

– А мы вас давно ждём, даже закурили в ожидании, – Дима спрыгнул с коридорного подоконника.

– Что, закончили?

– Да, есть что представить, – в возбуждении загомонили сотрудники.

– Я только что от генерала – у меня срочное задание, защита проекта завтра утром. Наверное, будет ещё Семибратский, – пришлось приврать, чтобы не выдерживать внеплановый объем информации и гипотез.

– Ну-у-у-у-у! А мы уже настроились!

– Завтра все приходим в форме! Ясно?

– Так точно! – ответили все хором, осознав остроту момента.

– Вольно! Разойдись! – Ирине понравилось быть воинским командиром: сразу всё вставало на свои места.

Пришло сообщение в мессенджер, Ирина открыла его не сразу – надо было немного успокоиться. Уложить всё в душе и в сердце, цели, планы рабочие и личные, хотя на последнее уже не оставалось времени, обстоятельства, людей с их индивидуальными особенностями, попробовать придать этой конкретике высокий смысл, пусть не художественный. Тем более, в конце встречи генерал ей рассказал главную на сегодня военную тайну: на следующее утро назначена война!

Она закрыла за собой дверь, но пока решила не запирать. Чтобы отвлечься, достала из сейфа пистолет, зарядила, положила на стол под раскрытую книгу. Как такое пережить? Что думать? Как быть? Как помочь тем, кто окажется заложниками страшных обстоятельств, в силу совпадения причин или в силу собственной глупости? Как помочь тем нашим, тем коллегам, кто будет вовлечён в очередной апокалипсис?

Женщина прочитала сообщение.

«Поедешь с нами на стрельбы из спецоружия? Через час», – писал майор.

«Счастливый человек: пока для него это военные упражнения!» – подумала Ирина.

«Нет!» – ответила она.

И затем, чтобы не показаться невежливой, добавила следующим сообщением: «Занята».

По женской привычке, выработанной за зрелые годы, стала ждать шуток, например, что занята Семибратским. Но майор ничего не ответил – она поняла, что из деликатности и по причине реальной внутренней культуры.

«Вот, ушли шутки!» – первым делом отметила Ирина новое качество современности, которое распространится на всех завтра. «Что ещё?» Это умственное упражнение она решила сделать, чтобы сразу определить для себя модус переживания нового, другого будущего, в которое они не попали в ходе эксперимента. Ими не дострелили!

«Стало идти по-другому время! Более сжимаемое и растягиваемое – как раз, как в работах директора про операции с эоном. Может, применять в работе, особенно, для срочных мероприятий. Номер два».

Пока не забыла, решила написать Семибратскому.

«Завтра приходи обязательно! В форме!!!»

«Понял» – как будто дежурил в мессенджере Роман.

«Обостряется внимание к деталям вовне плюс к нюансам реакций и поведения людей! Вероятно, для более широкого учёта факторов в ситуации нарастающей опасности. В общем-то, продолжение инстинктов». Неяркое, но полезное открытие. «Кстати, практически из любой детали, а особенно, даже малой совокупности можно делать далеко идущие проекции, сюжеты и абстракции, наполнять их жизнью и проживать её вместе с героями этих деталей».

Майор пообещал ей выделить спецоружие, неофициально. Наверное, стоило бы поехать на стрельбище, но даже подняться с кресла почему-то не хватало… нет, не сил, а какой-то внутренней витальности, утверждающих изнутри побуждений.

«Крайняя апатия! Да, даже апатично про это рассуждать. Бессилие от невозможности повлиять. Правда, это и в обычной жизни, но в ситуации войны особенно. Может, рассказать Ольге? Чтобы она успела подготовиться – детишки, семья…». Над этим Ирина задумалась надолго. Решила не говорить: военная тайна.

«И новое качество: с этого момента я могу любить и ненавидеть человека, отдельных людей, одновременно! Без внутреннего противоречия. При этом людей, человечество я люблю и жалею», – женщина от всего свалившегося за день и за более долгий период выдохлась и приказала себе прекратить это занятие.

Ирина опустила голову на руки и, засыпая, успела осознать: «О себе забыла подумать!». И ещё одна мысль, возможно, уже в сновидении: «Интересно, а в аду черти к войне усиливают рабочую смену?»

В таком полуобморочном состоянии Ирина провела в кабинете всю ночь. Пыталась поспать лёжа, но на составленных креслах уснуть не получалось. Постелила на пол шинель, но постоянно ворочалась. Не от твёрдости полов, а от непроходящих кошмаров. Отчасти их навевал антураж: сквозь тонкие шторы пробивался свет мощных городских фонарей, тени от мебели образовывали свой ночной мир, и почти постоянно раздавались разного уровня звуки, снаружи и в кабинете. Наибольшее забытье приносил сон за столом.

Просыпаясь, смотрела на часы, но время как будто шло в обратную сторону или стояло на месте, будто не досмотрела все причитающиеся на её долю кошмары. Заснув, видела в том числе часы, которые поворачивали, не разбивая при этом стекла, минутную стрелку в её сторону и показывали на неё золотым «пальцем».

Утром пришлось заниматься собой дольше обычного. Надела полевую форму – повседневная осталась дома. Пока ждала начала рабочего дня – проснулась с рассветом, почистила и без того чистый пистолет. С офицерских курсов запомнила забавное оружейное слово «антабка», но найти её никак не могла. Чистка оружия тоже ей понравилась – в процессе не приходилось ни о чём думать, это действие оказалось не только самоценным, но и закладывало смысл, как минимум, на целый день.

С тусклым постепенно поднимавшимся солнцем потянулись ребята. Первыми приходили почему-то исключительно парни, причём в основном несвежие, небритые и какие-то изнутри помятые – Ирина для себя нарисовала такой образ, что каждый из них немного поучаствовал в ручном восходе солнца, в его подъеме на небесные градусы и минуты. От этого они быстро уставали, их сменяли другие товарищи, мощное передаточное колесо превосходило маленьких атлантов во многие разы и даже пол-оборота небесного привода удавалось сделать с трудом. Конечно, солнце над ними смеялось – поднималось само, но в зодиакальном пути нарочно останавливалось, чтобы придавить человеков. Но, так или иначе, космическое происходило.

Все были в форме – правда, кто в повседневке, кто в полевой. «Вчера надо было, конечно, уточнить», – спохватилась завсектором. «Не достаёт воинского опыта».

Двое вошли в шинелях, намереваясь в них остаться.

– Ребята, вы что, сразу на фронт? – обозначила свою командную высоту Ирина, хотя некоторые оказались явочным порядком старше её по званию. – Пожалуйста, оставьте шинели в гардеробе.

Те послушно за секунду сбегали в гардероб.

Пришёл лидер Дима. Сказал «привет» и сел на дальнем крае стола.

– Пили вчера? – Ирина спросила, чтобы посочувствовать коллегам.

– Угу, – ответили пришедшие.

– Здесь?

Мужчины переглянулись, взглядами совещаясь, насколько можно раскрываться.

– Везде! – ответил за всех Дмитрий, чтобы не играть с хозяйкой кабинета.

– Ага! – заржали все, внутренне расслабившись.

Ирина умышленно не предлагала им чая или воды – пусть терпят сами себя. Иначе удачи не видать!

Тут появилась Варя с двумя пакетами минералки.

– Доброе утро, мальчики! – она прямо высыпала пластиковые сосуды на стол.

– О, святая Варвара!

– Жениха тебе хорошего!

Восхваления звучали ещё несколько минут.

Ирина порадовалась за коллектив, отметила про себя, что бодрые сотрудники лучше скорбящих, но подумала, что на будущее необходимо проводить с ними разъяснительную работу. И может, кого-то уволить – для острастки.

«Они пока не знают – что война! И хорошо», – подумала Ирина. – «Наверняка, кто-нибудь забыл оружие».

– Можно я пока загружу файл и включу проектор? – Варвара подошла к столу Ирины.

– Да, садись, – завсектором встала и уже стоя ввела пароль на клавиатуре, не скрывая его от коллеги.

Варя быстро всё сделала – на экране высветилось название «Проект (операция) «Воронеж». Фоном был осенний голый лес средней полосы. «Не самая удачная подложка. А с двойным поименованием как проект и операция – это хорошо – добавляет простора мысли и пространства для манёвра», – подумала Ирина.

– Бро, выключи, пожалуйста, свет, – попросила новенькая кого-то из мужчин. – Да, так лучше.

Все постарались прийти заранее – поэтому уже при кворуме оставалось ещё десять минут до назначенного времени. Быстро надышали парАми – Ирина открыла окно. Мороз крепче комфортного ворвался в кабинет, но в духоте было совсем неприятно. Никто не возразил.

Наверное, необходимо было как-то занять это время, но Ирине ничего уместного – тем более, уже война – не приходило в голову, а сотрудники молчали в субординации.

Двери перестали закрывать в принципе, поэтому громкое от размашистого бега по лестнице шлёпанье берцев стало слышно издалека. Секунды проходили, а глашатай всё не появлялся.

«Да уже скорее! Кто бы ты ни был!» – злилась в эти миллимгновения Ирина, сразу догадавшись, какую новость несёт вестник.

Семибратский влетел в кабинет и не сразу, запыхавшись от длительного бега с автобусной остановки, сказал: «Война!»

Все вскочили, не зная что делать дальше.

Следом вошёл майор. Он закрыл дверь, нарочно громко хлопнув, чтобы обратить на себя внимание.

– Да, война. Спокойно. Садитесь.

Остался на другом конце стола, ближе к дверям. Семибратскому места уже не было – он расположился длинным «циркулем» в стороне, у шкафа.

«Наверняка, он знал», – безоценочно подумала Ирина. Ей стало легче от того, что не она теперь лидирует.

– Всем доброе утро! – начал буднично майор Вечный. – В общем-то, обычная войсковая операция. Быстро началась – быстро закончится. На мой взгляд, справедлива формула «война равно наука». Это две равновеликие сферы человеческой деятельности.

Говорящий сделал паузу – возможно для того, чтобы все осознали смысл его слов. Вдруг как залп раздался резкий звук – так, что все вздрогнули. Это дверь от сильного сквозняка открылась и ударила о косяк. От удара дверь развалилась на несколько частей.

«Не от старости – от нашей общей энергетики!» – подумала несуеверная Ирина. Она такое уже видела. Женщина поспешила закрыть окно.

– Что делать нам? – с ударением на последнем слове спросила завсектором. – Товарищ майор.

Тот надолго замолчал, оглядывая аудиторию и, очевидно, оценивая каждого на морально-волевые, плюс пытаясь считать общее настроение. Определяя, что можно говорить.

– Варя, назначаешься хроникёром событий. Собирай всю возможную информацию, даже на первый взгляд не относящуюся к стержню событий. Выделяю тебе из своего резерва безлимитное хранилище на серверах института, – Ирина поняла, что пассивное следование ходу действия уже невозможно.

– Хорошо, – Варвара поняла всю важность задачи летописца, бесстрастного, отвечающего перед настоящим и будущим за чёткость документа, – ничуть не менее значимой задачи, чем стоявшая перед евангелистами. – Прошу еще помощника.

– Спасибо! Молодец! – штатская лексика, на взгляд завсектором, подходила к ситуации лучше (так лучше будут выполняться научно-боевые задачи плюс, конечно, необходимо поддерживать людей).

Ирина также начала ожидать каких-то эмоциональных реакций, но прошедшие через проживание будущего товарищи только становились мрачнее и задумчивее.

– Бери Диму.

Ирина знала, что такого плана работа не по характеру Дмитрию – тот будет рваться на передовую, – но изначально хотела канализировать безудержную энергию коллеги в регулярную деятельность. И ещё чтобы он оставался под рукой на случай экстренных ситуаций.

– Дмитрий!? – вопросила она, глядя перед собой.

– Есть! – вынужден был ответить сотрудник.

Вошла Ольга.

– Я пока остаюсь, – объявила всем. – На весь период войны.

– Но ведь неизвестно, сколько она продлится – может месяц, может год, может декаду! – сказал майор.

– Именно поэтому и остаюсь! Чтобы приблизить её завершение! – с вызовом ответила Ольга майору.

Все знали, что ей позволено думать и озвучивать любые позиции. Не только по причине высокого звания и положения в конторе, но для сохранения здравого смысла и особого мнения, возможности прибегнуть к широко осмысленной философии момента.

Дима уступил Ольге место. В других обстоятельствах Ольга отказалась бы – но сейчас нельзя было терять темпа на таких мелочах, и она села.

Вечный был рад, что перестал быть центром внимания, но знал, что ему ещё предстоит отвечать на многие вопросы.

– Товарищ майор! Конфликт будет с применением ядерного оружия или нет? – спросили из народа.

– Думаю, без ядерного оружия, включая тактическое, – Вечный отвечал с вводными оговорками, чтобы не быть источником информации в последней инстанции – такой ответственности он не мог на себя принять.

– А как же такое сообщение, что специальные силы приведены в режим готовности? – Варвара уже вся включилась в работу, вокруг неё образовалось два ноутбука, стопки бумаги, телефоны, включая спутниковый, ворох канцелярских принадлежностей.

– Сразу видно, что вы не военные люди!

– Да, мы не совсем военные, мы учёные и люди! Просим вас общаться с нами, как с людьми и учёными, как с гражданами! – Ольга умышленно говорила нейтральным тоном, чтобы обозначить в разговоре ту коммуникационную платформу, которую хотелось бы сохранить на весь период.

Все поняли, что она транслирует это в первую очередь наверх. Коллектив в основной массе предполагал, что их сейчас наблюдают и слушают, Ирина же знала, что нет. По крайней мере, директор их не слушает: это было бы для него мелко и низко. Если бы генерал не был с ней, Ольгой и ещё несколькими лидерами мнений в одном фазовом мировоззренческом пространстве, их никого бы здесь давно не было. Был бы другой состав, возможно, не хуже, просто другой.

– Извините, не хотел сказать плохого, – продолжил военный. – Приведение в режим более высокой боевой готовности – это набор мероприятий, как более острое ожидание. Это не собственно применение.

– Не утешает, – сказал Дмитрий. – Очевидно же, что подготовка к войне требовала много времени и организационных действий, проходила через подобные же ступени боевой готовности. И в итоге – война реализовалась.

– Я и так говорю уже сверх полномочий, – чуть повысил голос майор. – Трактуйте, как хотите.

Хмель с мужчин слетел – все стали застегивать верхние пуговицы, подтягивать ремни.

– Связь есть, не глушат! – сообщил незаметно появившийся Илья, показав всем экран телефона.

Никто не знал, как относиться к специальному стажёру – но повода выгнать лазутчика не было.

– Про ядерное оружие мы поняли. А про ваши невидимые спецсредства что? – Ольга хотела прояснить как можно больше.

– Спецоружие у нас пока только локального применения, даже не тактическое. Дальность действия – двадцать-двадцать пять метров.

– Не успели разработать? – догадался Дима.

– В том числе.

– Слава Богу! – сказали сразу несколько человек.

– А цели войны какие? – Ольга.

Вечный майор уже пожалел, что явился.

– Я всё-таки не генерал. На сегодня, на утро, пока одна задача: сформировать группу для отправки на фронт, в качестве полевой части военно-научного штаба. Отправлять пока можно только тех, кто в отпуске и написал заявление, что идёт добровольцем. Есть такие?

Военный оглядел ряды нетрусливого коллектива, есть ли поднятые руки. Таким узким условиям отвечал пока только один человек.

– Пока я один, – встал Семибратский. – Вот, заявление я написал заранее.

– Хорошо, пойдём со мной, – майор, с которым они договорились быть на «ты», избрал обтекаемую форму обращения. Чтобы не выдавать начавшегося неформального контакта и не формировать ожиданий, что он может стать в военном блоке своим человеком.

Дмитрий, пока фронтовики не ушли, поднял руку и, не дожидаясь разрешения, встал и сказал:

– А знаете, что я только что понял: бывает, что победа не доставляет радости!

Он положил на стол телефон, экраном вниз.

Все оценили эту философскую мысль, молча – чтобы не расплескать её уместный пафос за ненужными сейчас словами.

Только одна Варвара заметила, откуда родилась эта максима – Дима выиграл в телефоне в шахматы, но, вероятно, это была его последняя партия на долгие годы вперёд. У неё непроизвольно появились слёзы. «Дай Бог ему однажды ещё раз хоть во что-то сыграть!»

– Разойдись! – злее, чем хотела бы, приказала Ирина.

Коллектив не спеша, переговариваясь шёпотом, определился по кабинетам. Небольшими группами – отчасти по привычке, отчасти из невысказанных переживаний и страха. Вместе – надёжнее.

Ольга тоже ушла: говорить было нечего.

Ирина осталась сидеть – за спиной у неё продолжало светиться на экране: «Проект (операция) «Воронеж».

Ирина открыла свой трактат, который недавно задумала написать – ни для кого, в стол – и в котором было пока только название «Новейший прото-ренессанс», но всё искала мировоззренческого экзистенциального толчка. И вот это произошло. Хотя научные труды не принято предварять эпиграфом, сейчас без этого обойтись было нельзя, тем более, слова из песни пришли сами. Пусть неформат!

 
«О, Боже…
Где ты сейчас?
Если когда-либо была душа, чтобы спасти —
Это должна быть я.
О, Боже…
Как я могу выжить?
Если ты видишь меня —
Оказывается, я не могу быть такой сильной.
Всё, что я делала, пошло не так.
О, Боже…
Куда можно выйти?
Помоги нам всем!
Сделай это сейчас!
Сделай это сейчас!»
 

Annie Lennox, песня Oh God (prayer) из альбома Bare

Даже при открытом окне не хватало воздуха. Женщина подошла к окну, высунулась, чтобы глотнуть более морозной жизни. Лучше не становилось. Высоты она не то чтобы боялась, но, как у любого нормального человека, в положении над бездной у неё возникала мысль, не броситься ли вниз. Завсектором чуть отступила.

Через мгновение она увидела въезжающий во двор института армейский грузовик. В кузов стали залезать бойцы и несколько сотрудников, включая Семибратского. Она помахала тому рукой, но Роман не заметил. «Милая зелёная каланча», – подумала Ирина невпопад.

В мессенджер пришло сообщение – и в нынешних обстоятельствах необходимо было моментально реагировать.

«Товарищ командир! Вот, для работы и на всякий случай», – писала Варвара.

Вторым посланием следовало:

«Объясняем. А то многие не понимают.

Войскам запрещена фото – и видеосъемка. Чтобы не возмущать. То, что в сети – снято врагами.

Конечно, без потерь не обойдется – нужно понимать и принимать. Это война».

«Кто это писал? Точно не наши, институтские. Как будто для школьников, семиклассников», – подумала Ирина, захотев удалить сообщение, но необходимо было изучить до конца. – «Да, специальное оружие уже не попросить – Вечному не до меня!»

В дверях показался кто-то из сотрудников с несколькими папками, очевидно, с документами по какому-то проекту – Ирина замахала на него, мол, всё потом. Тот кивнул и растворился.

«Как бы вы ни относились к ситуации, сейчас нашему руководству нужна поддержка. Война, конечно, плохо, но проигранная война – хуже. Ныть равносильно предательству, за которое скоро придётся ответить».

«Ага, надавить на беззащитных – очень по-мужски!», – Ирина пожалела про себя, что документ не в печатном виде, так и хотелось его мощно отредактировать. И пожалела авторов – за скудоумие.

«Уже ничего не остановить, жребий брошен, мы в одной лодке. Все последствия будем разгребать потом, сейчас нужна победа любой ценой».

«Как не остановить?! Почему?!», – в этот момент она решила отстроиться от происходящих секунд, расслоиться с настоящим. Задумалась, продвинуться на немного в будущее или назад. Определила, что в прошлое, минуты на две. Так будет честнее и больше солидарности со всеми: не знать случившегося, а нести информационный груз вместе с несчастными – счастливыми быть невозможно – людьми.

Продолжила чтение.

«Не война «за дворцы и яхты». Дальше зачем-то про историческую обиду и социологические гипотезы.

«Мы самодостаточны. Запреты в перспективе даже полезны…».

Завсектором секретного специального НИИ откинулась на спинку кресла, пытаясь осмыслить материал. Как ни странно, она именно сейчас поняла, как это, «оттолкнуться космическому кораблю от гравитации больших планет». Она любила физику и высшую математику, но именно такой эффект вызывал внутреннее, психологического порядка, непонимание. Что притягивающее поле можно использовать в обратную сторону, для отталкивания. И от психологии же пришло разрешение.

«Вот оно, зарождение современного Ренессанса! Мы как нация – неконвейерные люди! Задаваемые стандарты нам никогда не достаточны, мы даже можем быть не против них, но всегда хотим выйти за линейные горизонты. Нам необходимо устремляться в космические высоты, подниматься над чернозёмом, или хотя бы пытаться подниматься, собирать из подручных деталей летательные аппараты, прыгать как холоп Никита с колокольни на самодельных крыльях «аки птица свободная», не говоря продолжать дело Можайского, Жуковского, Циолковского, Королёва…»

Ирина быстро написала содержание.

«Оглавление

Часть первая

Глава 1 Племя новых романтиков. Вместо предисловия

Глава 2 В конторе

Подглава главы 2 Абстракции реальны и идеальны

Глава 3 Беспредметное совещание

Глава 4 Суриков

Глава 5 Дежурство / переписка

Глава 6 Необязательная глава

Глава 7 Шантажисты

Подглава главы 7 Чистка крыши от снега

Глава 8 Рабочий отпуск

Глава 9 Умирание

Подглава главы 9 Монолог Красса

Глава 10 «Мейстер»

Глава 11 Постоянные

Часть вторая

Глава 12 Тест

Глава 13 «Дербезэс»

Подглава главы 13 Поле Хиггса плюс

Глава 14 Приглашение на экскурсию

Глава 15 Коллективное проживание

Главы 16/17 Эксперимент / Космические туристы

Глава 18 Внеплановый останов

Часть третья

Глава 19 Обязательная необязательная глава. Ничьё дитя

Глава 20 После новогодних каникул

Глава 21 Обновление Устава

Глава 22 Масочное собеседование

Глава 23 Сон

Глава 24 Легенда-24

Глава 25 Операция «Воронеж»

Глава 26 Призраки будущего

(прото-ренессанс – новейшая история)»

«Как я пишу это? Из будущего или из только что придуманного прошлого? Из какого-то разрыва во временах! Оказывается, даже во времени бывают разрывы. В том числе, в этом – наш шанс!»

Если бы не надо было дописать труд и кормить кота – женщина бы прямо в нынешнем настоящем или из персонального прошлого застрелилась бы. Пистолет лежал на столе и, возможно, ждал своего часа.

* * *

Ирина достала из потайного шкафа свой блокнот – дневник. Записи она вела давно, но беспорядочно, не как летопись своих впечатлений и воспоминаний, а как обозначение переживаний и мыслей. Стилистика была умышленно лаконичной – часто одно-два слова, следующий абзац. Этого одного слова было достаточно, чтобы всколыхнуть необходимые секунды прошедших событий или ожидания будущего. Кстати, неглупый читатель также мог бы развернуть из каждого слова, а особенно из их хаотичного на первый взгляд сочетания свою трактовку и свои эмоции, которые были бы близки к авторскому подтексту и заложенным смыслам.

Местами, даже несмотря на то, что чистых листов оставалось ещё много, женщина писала «поверх» ранее созданного текста – между строк, или мелким шрифтом, когда и наискосок. Такой палимпсест разворачивал содержание по-иному, придавал новое, пусть нестройное, но необходимое на тот момент, звучание.

Она пока не придумала название этому труду – Ирина точно знала, что заголовок, если придёт, то сам, и можно было оставить тетрадь без имени, как электронные письма бывают «Без темы». В этом «Без темы» для обязательного читателя могло таиться даже больше. Вариант названия пришёл именно сегодня: «Будущему дитя». Женщина имела в виду, прежде всего, своё будущее дитя, но эти два слова обнимали и всех других детей. Обнимали многократно – в каждом их возрасте, в каждом дне, в их будущих детях. Ирина записала это в качестве рабочего названия на кожаной обложке, проминая буквы со специальной силой, чтобы если сотрётся, по оттиску смогла восстановить эти слова не только она сама.

Сейчас Ирина достала записи, чтобы они помогли ей в работе над трактатом. Кроме того, историческая – в её личном хронотопе – глубина записей позволяла вернуться назад во времени на необходимую дистанцию, чтобы нивелировать эффект догоняющего прошлого. Она ощущала этот эффект буквально физически – ощущала в негативном значении, как колеса накатывающейся новой, не предначертанной изначально судьбы.

Важно было всматриваться в текст не спеша. «Гость» – имелось в виду, что Ирина чувствует себя на своей земле как гость; можно дополнить «Гости», но не стала, и так понятно. «Тысяча прекрасных вещей» – это уже что-то хорошее, мольба о хорошем. Благо, текст был контрастный: если бы слова с отрицательным подтекстом перевешивали, женщина бы не выдержала.

Взяла карандаш – вдруг придёт потом решение стереть – между этими строками: «Война – лёгкий способ бросить любить». Банально, но пусть пока остаётся. Должен же иногда выходить и внутренний ребёнок, тем более что Ирина позволяла себе такое крайне редко.

«Важнее не «что», а «как» – эта запись была также карандашная, на тот момент мысль казалась относительно оригинальной, или, по крайней мере, ценной для неё и для себя, как мысли, самой. Женщина верила в некую одушевлённость особенно значимых слов. Сейчас Ирина написала в продолжение, через тире – «Предложить свой Р.» Дальше места, чтобы написать полностью «Ренессанс», не хватило. Но это «Р.» она никогда ни с чем не спутает.

Отложила дневник – уже накоротке он вдохновлял и развивал базу для труда. Но разбалансированная психика из засады диктовала своё. Другая Ирина взяла бумагу и механически привычно написала – в конторе до сих пор основополагающие документы требовали делать от руки – три заявления. В добровольцы, на отпуск и, на всякий случай, на увольнение. Пусть наверху решают, в какой комбинации лучше формализовать тот или иной процесс. Чего она хотела этим достичь, Ирина сама не понимала. Отправят на фронт – нормально, оставят здесь в круглосуточном формате – всё равно, скажут дорабатывать легенду – безразлично. Женщина решила отвести себе несколько дней на естественную выработку отношения к войне и ветвлениям личного и коллективного будущего, пока в бесконечно многочисленных вариациях.

После написания заявлений нормальная Ирина мысленно поблагодарила другую себя за это действие: осталось положительное ощущение сделанного обязательного, перед собой и вообще.

За окном что-то происходило, зазвучало сразу несколько мощных моторов, возможно, грузовики или даже танки – женщине уже стало это безразлично. Необходимо было вырабатывать хотя бы небольшой иммунитет. «Для начала надо контролировать, чтобы не начать разговаривать самой с собой; при случае и настроении, хорошо бы сегодня, переодеться в цивильную одежду; запастись кофе – скорее всего, Роман оставил дверь незапертой», – завсектором дала себе ещё несколько инструкций и поручений. «Вот, давай, другая, правильная Ирина, побегай… По своим же заданиям», – она без злобы определила для себя такую психологическую пропозицию.

В развитие раздвоения и по совокупности событий женщина увидела сон наяву. При этом она не сидела, а стояла у чайного стола.

В маленьком городке, начало мая – тонкое время, когда весенние ароматы и цветение ещё не растворились в жарком лете, реки ещё впитывают в себя и наполнены таянием ближних и дальних снегов и оттого по-своему счастливы, дачники уже успели прибраться и сжечь в кострах ненужное и вчерашнее. Она видит всё в лёгкой дымке, без многих деталей, в том разрешении, которого достаточно для мечты, но недостаточно для реальности.

Дома невысокие, непонятно, какого рода. Но все ухоженные и разноцветные. Зрелое утро. Много кустарников – непрерывный сад. Нет заборов. Она на берегу реки – между двумя мостами очередь пляжей. И хотя вода ещё прохладная, первые купальщики в возбуждении забегают в реку на десяток секунд, плещутся, каждый ныряет с головой, и выскакивают обратно. Заспанная медсестра вынуждена открывать пляжный медпункт – она недовольна ранним, по её мнению, сезоном, но рада всеобщей весне и, чуть подремав на солнце, уже принимает необходимость своего присутствия на природе и отсутствию в начале весны пациентов.

На другом берегу стоят двое рыбаков. Знают, что, скорее всего, останутся без улова: река норовистая, рыбы много, но к ней тоже нужен свой подход. Рыбакам и так хорошо, переговариваются, курят, смеются. Разделись по пояс, заодно загорают.

На покосившемся, но всё равно весёлом стенде висит объявление «Литературные чтения…», далее мелкий шрифт, из такого далека неразличимый. Но в конце снова крупным: «Место проведения: бесплатная столовая, Советская, 150». Слово «советская» не вызывало никаких эмоций, Ирина была из поколения, которое не помнило те времена. А сочетание «бесплатная столовая» разливалось приятным ощущением, что где-то есть такое будущее, пусть пока и во сне.

Ирина ждала, больше запланированного, но это её не раздражало. Именно в такие внеплановые отрезки женщину посещала полнота жизни. Без волнений, не говоря тревог, ожидание и, скорее, знание хорошего, приключений и спокойствий в своей мере, с постоянной благодарностью ко всем и ко всему, возможностью спонтанного действия и наличностью энергии для него, понимания завтрашнего дня и полезности для других, себя и своих близких для блага окружения, для начала – для своего маленького, большого, как солнце, городка.

Женщина знала, что подобные же чувства разлиты среди жителей. Что в эти минуты семьи собираются за столом, завтракают блинами с домашней сметаной, планируют выходной день – кто на грядках, кто на природе. Кто собрался на участки, мужчины готовят садовый инструмент, женщины – рассаду. Солнечно и влаги в почве достаточно – саженцы должны пойти хорошо, стоит ждать урожая. Дети в ожидании встретиться с соседскими ребятами в дачном посёлке, давно не виделись, надо обменяться ребячьими новостями и набегаться.

Даже кошкам уже не лень просто спать, те соизволяют выбраться на улицу и, найдя золотое пятно на крыше или на асфальте, продолжать свои кошачьи дела на обществе. Поглядывают на других мохнатых – не претендуют ли на их место. Вроде, нет. Кошки знают, что ими любуются, не просто лежат, а потягиваются, раскладываются в немыслимых для человека позах, живут на своём месте.

Ирина приметила особенно колоритную кошку и решила за ней наблюдать, сокращая ожидание. Но сразу же, в начале или в конце идущего к реке наклонного переулка показался силуэт мужчины с детской коляской. Он не торопился, а женщине было достаточно самого осознания, что вот родные. Кто точно этот мужчина, Ирина разглядеть не успела – сон наяву так же неожиданно растворился. Но в ней осталось и поселилось навсегда впечатление простого счастья! И причина жить!