Текст книги "Прогнозы изменения законов природы"

Главы 16/17. Эксперимент имени Семибратского / Космические туристы

Роман спустился по первой лестнице, для начала прошёл к себе, втайне надеясь застать там коллег. Плюс ему было необходимо время как-то обдумать происходящее, но мысли не клеились. Мешало общее возбуждение и невозможность упаковать набор встречных личных и коллективных чувств. Даже многолетний опыт в конторе не позволял вычленять отдельные эмоции, умывать их и приводить в собственное сознание – все шестерёнки душевных механизмов были истёрты, и попытки очистить механизм переживаний не срабатывали. А без чёткости или хотя бы некоторой упорядоченности восприятия и впечатлений он не мог выстроить свои действия, да и просто не мог.

Пора было идти на ту сторону.

По старой памяти и в знак самоутверждения Роман закурил в коридоре, постоял, облокотившись на наличник ложного окна (здание было историческое и неизвестно почему наполненное архитектурными экзерсисами, по большей части непонятного назначения; во всяком случае, ложное окно во внутреннем коридоре не стыковалось с бытовой логикой современности). Помимо времени на раздумья необходимо было успокоиться, потому что в состоянии гнева было трудно победить собственную трусость.

Снизу стали раздаваться звуки мотора, иногда резкие выкрики. Привезли мешки с песком и другую заградительную машинерию. «Интересно, то, что было использовано, это базовый набор или полный комплект? Вряд ли полный».

– Тримай!

Звук мотора усилился, затем удвоился. Вероятно, использовали малые погрузчики.

– Помалу!

Уходить, конечно, было нельзя. Риск погибнуть в этом ералаше обстоятельств и наборе мощнейшей фактуры значительно возрастал, но будущее назначило его депутатом в настоящее. Вернувшись даже из недолгого проживания, Семибратский смотрел уже на каждую малую деталь по-иному. Любая мелочь, вот даже это ложное окно, приобретало не свойства предмета, а характер процесса, большей, чем утилитарная, предназначенности. Роман по-новому зауважал Дементия, через призму большего сочувствия. Новую размерность приобрели через экскурсию все, но гид, проделывавший это несчётное число раз, насильно и не по своей воле присовокупился многими измерениями, и физического, и психологического, а возможно, и физиологического состояния. Вероятно, Каин уже без этого не мог.

«Возможно, между прошлым и будущим есть какая-то своя контрабанда. Помимо точных знаний и погоде можно же носить ещё множество всего. Мощно этим торговать, вплоть до подрыва и разрушения целых рынков. Если не сам главный синоптик, то кто-то из сотрудников точно занимается этим. А сам бы я устоял?!»

Штаб сингулярного эксперимента или у генерала, или у Стерна. Солдат нигде нет в коридорах – по внешним признакам не определить. Скорее, всё-таки, у Стерна: он был связным с лабораториями и космонавтами, кроме того, группа его кабинетов позволяла разместить необходимые пульты.

С понижением пульса ушёл ситуативный гнев и стремление пачкать бумагу заявлениями или прошениями. На этаже Стерна он в полумраке заметил впереди одиноко, без человека, идущий халат. Через секунду, в тусклой тревожной лампе обозначились чёрные штаны и воротник, чёрный ёжик отсутствовавшей у Шутова причёски.

– Родной, подожди, пожалуйста! – он крикнул вслед завлабу.

– А, привет! – остановился и повернулся Шутов. – Ты как здесь?

Завлаб по простоте не сдержал удивления. Сразу было видно, что человек не пересекал барьер. «Или его хранят в качестве контрольного человека, контрольной души, для сравнения? Хоть кого-то хранят».

– Мой же в каком-то смысле эксперимент. Так или иначе, я должен быть.

– Ну да, ну да. Вдруг что пойдёт не по плану, – коллега освоился с таким маловероятным ветвлением, как в отношении научного опыта, так и в отношении присутственного явления Семибратского. – Будет кого поставить к стенке!

Местный юмор, тем более, от записных конторских иронистов стал давно предсказуемым, но в мощности генератору юмористических максим нельзя было отказать.

– Да-да, – обрадовался человеческому, на уровне современного момента, разговору Роман.

Он даже потряс за плечи завлабом – вот он, хищный научный зверь, зубастый, но не брезгующий и подножным кормом, пока ещё выше падали, но в потенциале всеядный. «Дайте ему селёдки! Да и мне тоже, дайте селёдки!» – Роман впитывал опьяняющее предчувствие рвущегося из коллайдеров в реальность эксперимента.

Они подошли к двери, Шутов постучал и вошёл первым. Собравшиеся перед пультами, а галерея кабинетов была разгорожена ради такого масштаба события, присутствия и заодно для того, чтобы произвести впечатление на иностранных участников, одновременно повернулись. Никто не ожидал увидеть двухголового Шутова – это просто Роман за его спиной возвышался позади завлабом.

– Привет! – сказали пятеро институтских, включая директора и завсектором.

Быстрее всех действием среагировал Тёмкин.

Он подбежал к Семибратскому и вытолкал его за дверь, в коридоре прижал к стене.

– Как ты смог вернуться? – в Алессио мгновенно включился дьволёнок.

Роман поднял руки, как сигнал, что не собирается сопротивляться.

– А что, тур должен быть безвозвратный?

– Это ты идиот безвозвратный! – советник ослабил хватку, всё же решали здесь больше слова.

Из двери появился незнакомый человек, совсем молодой, около двадцати лет, товарищ. У него были выдающиеся, как будто нарумяненные щёки – так звучала в нём молодость. Тёмкин отпустил руки, но дистанцию между собой и Семибратским не увеличил.

– Познакомьтесь, Илья, наш стажёр в институте и кандидат в сержанты, сами знаете где. А это Роман Семибратский, сектор абстракций, предложивший идею эксперимента.

Жать руки в такой диспозиции было социальным образом неудобно, обошлись кивками.

– А-а-а-а-а, я понял, это полковник! – Алессио выходил на новый уровень.

Роман промолчал.

– Так, слушай инструкцию: мы тебя допустим к участию, но сидеть и без спроса не встревать! Главный координатор – господин Стерн. Все команды за ним. Директор может предлагать. В разговор с иностранными ускорителями и кораблём не вступать! Ты, кстати, ел?

– Не помню, – ответил Роман.

– Там слева у входа стол, поешь.

– Да, хорошо.

– Эксперимент разбит на три этапа, для иностранных коллег – на два. Первый – подготовительный, второй – собственно эксперимент, третий – сбор и анализ мгновенных эффектов. О третьем знать никому не надо.

Стажёр не знал, как впитывать такую работу с личным составом, проходил первые адаптационные ситуации.

– Подготовительный – через полтора часа, основной ночью. Решили пойти навстречу любезным собратьям. Пусть хоть выспятся.

– Да, лучше на свежую голову.

– Всё, ты уже превышаешь лимит! Оружие есть? – Тёмкин быстро обыскал коллегу.

– Оружия нет! Только вот, завалялось – Семибратский достал запасную обойму из глубин пиджака и отдал Алексею.

Тот показал глазами передать стажёру. Роман так и сделал.

– Молодец! Исправляешься, – похвалил советник. – Пойдём.

Когда Илья скрылся за дверью, страж снова остановил Семибратского.

– Так, меня повысили? Не в институте. Теперь тобой непосредственно будет заниматься Илья. На следующей неделе тебя ждут на новую, максимально широкую встречу.

Роман трижды кивнул.

– А ты тоже будешь?

– Состав участников тебе знать не положено – ты будешь в маске. И как тебя после первой встречи допустили?! – Тёмкин в сетовании закатил глаза. – Ладно, пошли.

* * *

Стать космонавтом-исследователем – ради такого стоит служить! Для полковника Денисова сошлись устремления офицерской чести и служения Отечеству с мальчишескими фантазиями и рвением быть полезным науке. Ещё он почувствовал себя Королёвым, выбирая, кого взять с собой из отряда. Выбрал самоотверженных, готовых на подвиг.

За океан летели вместе, но потом разделились и до космодрома добирались по отдельности. Трое гвардейцев были бы слишком заметны, в любой одежде с любой маскировкой. Прибыли в день старта, за десять часов, хотя организаторы высказывали пожелание приехать хотя бы за сутки. Но что сделаешь с туристами?

Вся группа космических туристов, шесть человек, собралась на медосмотр, их встретили представитель компании и двое сотрудников, девушки в космической униформе.

– Добрый день, уважаемые гости! – приветствовал их мистер Аск, начав и закончив официальную часть. – Волнуетесь?

Он обнял их всех разом широким размахом рук.

– В общем, нет, – ответил за всех один из наших. – Просто интересно.

– А вы с нами, мистер Аск? – заодно уточнял оперативную обстановку Денисов.

– Сегодня нет. Я уже не могу летать с каждой группой. Мне нравится, что я уже не успеваю следить за каждым запуском, – Аск пританцовывал от возбуждения. – И пользуясь случаем, вопрос про Марс. Для космической социологии, мне пока для себя. Если, например, для подготовки массовой высадки потребуется безвозвратный полёт на планету или, возможно, только на её орбиту, кто-то из вас может быть к такому готов?

– Да! – хором ответили все трое из нашей команды.

– О! Не ожидал. Спасибо!

– А вы не братья? – спросила, улыбнувшись, одна из сотрудников.

– Очевидно – космические братья! – пошутил Аск.

Подошёл пилот корабля.

– Познакомьтесь, ваш пилот и, в каком-то смысле, на период полёта командир, мистер Чанг, – Аск пожал руку командиру, похлопал его ободряюще по спине. – Это уже его седьмой полёт, поэтому его присутствие с нами – наилучшая гарантия, что всё пройдёт хорошо.

– Добрый день, господа астронавты! – Чанг широко улыбался, из-за чего эмоции не находили места на его лице (возможно, они поначалу пытались обозначать себя, но на каком-то этапе перестали бороться и оставили дело на самотёк).

Пилот жестом пригласил всех за обширный круговой диван. Спинки дивана были в полтора раза выше типовых – чтобы создавать изолированное пространство. «Ну вот, началось!» – с удовольствием отметил Денисов.

– Господа, всем большое спасибо! И удачи! – откланялся Аск.

В круг вошли только участники полёта. Наземные стюардессы остались за контуром знакомства экипажа.

– Ещё раз добрый космический день! Событие для всех праздничное, отбросьте волнение. Ваш в буквальном смысле звёздный час! – начал стоя командир. – Давайте познакомимся. Пожалуйста, каждый расскажите немного о себе. Можно сидя. Предлагаю справа налево.

Все переглянулись, от волнения никто не хотел на предполётном собеседовании быть первым. Командир встречал такое не впервые, поэтому начал с себя.

– Мне пятьдесят два года. Изначально я физик-ядерщик, но вот увлёкся полётами. У меня трое детей, жду внука. Семья живёт в Сингапуре. Люблю рыбалку.

Поднялась самый пожилой член экипажа, современная бабушка, в модном комбинезоне, поверх него на плечах шёлковый платок с ярким рисунком из индейских символов.

– Я Матерь нации народа из Висконсина. По-вашему мне восемьдесят лет, по-нашему чуть по-другому. Лечу осмотреть пространство для будущего расселения, – было непонятно, шутит она или нет. – Занимаюсь народом, в вечной борьбе за народ!

– А вас выбирали или назначили? – спросил один из бойцов.

«Молодец, боец! В образе беспечного туриста», – порадовался Денисов, отмечая импровизацию и свой удачный выбор.

– Это моё призвание, судьба в вашей терминологии. И значит, полететь тоже.

– Спасибо за рассказ и за вопрос! – Чанг понимал, что не следует торопить людей, было необходимо, чтобы каждый хоть немного раскрылся, и люди летели бы не с абстрактными соседями, а с персоналиями, запомнили друг друга.

Встал парень около тридцати. Кудрявый и длинноволосый, так что прическа выглядела как львиная грива, в наборе разностильной одежды.

– Я гражданин мира. Готов даже поспорить, что по моему акценту – могу ещё разговаривать на итальянском, хорватском, французском – вы не определите, откуда я или где живу.

– Отлично, бро! – поддержал его Денисов.

Оказалось, что быть космическим туристом – это вообще весело.

– Занимаюсь фронтиром технологий, создал пять стартапов, закрыл из них четыре. Жизненные интересы – биотехнологии, новый космический человек, ну и ещё десяток. Буду вести из полёта трансляцию в своих аккаунтах.

«Отличная вещь – предполётное собеседование!» – отметили все из отряда.

– Я военный, – решил не лукавить Денисов.

– Да, мы знаем, – подтвердил Чанг. – Кстати, господин Денисов – единственный вообще среди всех туристов счастливчик: он совершит выход в открытый космос. Такое у нас впервые. Поздравляю! И, да, как он добился разрешения на это, мы спросим у него уже на орбите.

– Спасибо! – невпопад сказал полковник. – До сего дня я и, уверен, никто из братьев по полёту в действительности не знали и не осознавали той маленькой бесконечности, в которой мы счастливы пребывать. Только сейчас я ощутил, как мы с вами прикасаемся к тонкой душе Вселенной. Огромное благо, что мы так малы и способны, в том числе через это, ценить заботливое величие, заботу о нас и обо всём! Я везу в космос свою и всеобщую просьбу, моление о прощении…

Голос Денисова сорвался, хотелось сказать больше. Он мысленно поблагодарил участников, что те не стали ничего говорить или аплодировать.

Он сел, пытался слушать, что говорили остальные, но звуки словно пропадали в образовавшемся его личном вакууме. Допускать такого было, конечно, нельзя, но сожаление тоже тонуло в безвременье. Полчаса.

– Вам дурно? – потрепал его за плечо Чанг.

– Нет, спасибо, иду.

Полковник автоматически вскочил. Его ребята стояли позади Чанга, чтобы подстраховать.

– Да, друзья! – он обнял всех троих. – Идёмте. Нас ждут!

* * *

Семибратский усиленно питался, стоя у практически банкетного шведского стола, правда, не обращая внимания на саму еду.

– Кофе вам сделать? – сзади тихо подошёл, даже напугал Романа, новый коллега.

– Да, хорошо бы, спасибо! Чёрный, один сахар.

Оказалось, стажёр уже заготовил напиток, мгновенно достал его откуда-то из полумрака. Свет в помещении был выключен, светились только экран и компьютеры плюс маленькие плафоны над пультом. Именно в такой обстановке любили работать ГШ и Стерн.

– Угу.

Вкус кофе окончательно синхронизировал Романа с настоящим, примирил с органикой ситуации, заставил подчиниться независимому ходу событий.

– Я Илья, – стажёр протянул чуть влажную ладонь.

– Роман. Давно ты у нас?

– Всего три месяца, – новенький был словоохотлив и открыт к общению.

– Ну, у нас это можно смело засчитывать за год! – Семибратский одобрительно похлопал нового товарища сбоку плеча.

– Наверное, да, – смутился от выраженной ему симпатии парень. – У вас интересно. Но непривычно много нагрузки, особенно с учётом второй работы.

– Ещё учишься?

– Да, последний курс, заканчиваю диплом.

– Отлично! – Роману понравились бесхитростное поведение и правдивость молодого человека.

– Тебя наши нашли или ты нас?

– Я сам. Позвонил и сразу ответили: «Приходи, поговорим. Ты первый из соискателей, кто нам позвонил – надо брать».

– Молодец! А что ты ничего не ешь?

– Не знаю. Волнуюсь.

Оба одновременно посмотрели на операторов эксперимента, за пультом была рабочая тишина, чуть гудели мощные системные блоки, иногда сидевшие переговаривались, из динамиков доносился приглушенный звук из иностранных лабораторий.

– Будет бессонная ночь, надо себя заставить. Это тоже один из здешних полезных навыков.

– Да, я уже понял. Спасибо!

Илья взял неизвестного состава канапешку, кое-как стал её покусывать. «Похоже на то, как мальки клюют наживку, которая больше них, тыкаются в неё в неопределённости», – подумал с симпатией к коллеге Роман. Как будущий проводник в других коридорах и лабиринтах стажёр устраивал Семибратского больше, чем Тёмкин. В новеньком МНС увидел возможного будущего соратника, союзника если не в продвижении идей, то в их обсуждении, дополнительном толковом осмыслении с позиций юности, нового молодого полезного сопереживающего отражения.

– Что тебе понравилось за это время и что не нравится?

С Ильёй здесь так говорили впервые, парень эмоционально стал стремиться войти и навсегда закрепиться в этом фазовом пространстве.

– Нравится – высокая степень доверия. Хоть я и молодой, но доверяют много сложных задач. Правда, со мной мало разговаривают. Вот, например, господин советник считает, что я сам могу всё понять. Говорит: «Пусть на это уйдёт больше времени, и будут ошибки, зато узнаешь все процессы изнутри». А мне ведь надо знать, куда двигаться. Я готов предлагать свои усовершенствования сразу по многим направлениям, у меня есть даже свой программный труд о переустройстве страны, но всё равно необходимы приоритеты, идеология созидательного труда. Вы ведь тоже стремитесь созидать? К чему вы стремитесь?

– Нет, – устало сказал Семибратский.

– Как это? – отстранился юноша. – Это невозможно. Каждый, тем более, учёный должен стремиться к прогрессу, к содействию прогрессу.

– Хорошо, нет – не в абсолютном отрицании, а скорее, в буддистском смысле, – примирительно сказал Роман.

– Кстати, мне уже обозначили перспективу: в освобождённом секторе под меня планируют создать Сегмент ложных сигналов и водоразделов. Ложных – не в безоценочном этическом плане, ложных физически, когда начало процесса не имеет линейного продолжения.

– А водоразделов в каком смысле? – Семибратский не смог не поразиться формулировке.

– Я сам точно не уловил. В смысле изначально присутствующих в физике и обществе органического разделения. Наподобие квантовых уровней. Что если ты ничей, то нет шансов, и системе нет необходимости растрачивать энергию, – стажёр при этом странно жестикулировал.

– Ну, я, например, ничей, – с вызовом сказал Роман.

– Ну, значит…

Договорить Илье не дали. Вдруг звук из динамиков стал громче – это Стерн добавил на пульте связи с другими лабораториями. На экране в прямоугольниках появилось десяток лиц или чёрного фона.

– Добрый день, уважаемые коллеги! – вступил председательствующий Стерн. – Давайте начинать. Пожалуйста, включите видео, кто пока без него.

– Эллиотт, привет! Привет московские коллеги!

– Бонжур!

Подключились Европа и Америка.

– А космос будет на связи? – шёпотом спросил у Ильи Семибратский.

– Напрямую с нашими – нет, чтобы не дискредитировать отряд. Мы будем следить по трансляции блогера. Я ответственный за связь с космосом. И они будут в эфире только на исполнительной стадии.

Генерал повернулся к ним и махнул рукой, приглашая садиться за пульт.

– А где Ирина, она будет? – спросил Рамю.

Роман вздрогнул от вопроса про Ирину, внимательнее посмотрел на швейцарца.

– Нет, она на важном задании, – ответил Стерн.

– Большое спасибо всем за помощь, за участие в эксперименте! – генерал помахал в камеру. – Всех представлять не буду, список с должностями есть в подписи к нашему видео.

– Хотим также поблагодарить вас и отметить перспективность, по крайней мере, теоретическую ваших разработок.

– Все в курсе, но стоит для протокола повторить: исполнительная часть эксперимента проводится в синхронном виде, связанность физических полей, согласно гипотезе, будет обеспечена на квантовом уровне, искомые частицы должны опознать друг друга самостоятельно, как элементы базового поля. Также в качестве контрольной точки и для чистоты параметров будут получены данные из ближнего космоса. Наша гипотеза предполагает резонанс между всеми четырьмя созданными подпространствами. Период жизни может составить от сотых долей секунды до пяти-семи секунд и может оказаться разным в каждой из точек. Информационная картина будет рисоваться в онлайн, но прошу на неё не отвлекаться: все данные мы сведём и направим вам в рабочем порядке, – Стерн говорил в наставническом тоне.

– Да расслабьтесь, господин Стерн! Всё будет отлично!

– Get a life!

– Извините, коллеги! – поднял руку генерал. – Не хочу скрывать ещё одну особенность эксперимента. В нашей части он имеет также партийное значение. В расширенной, можно сказать, строгой гипотезе нами включены ряд социальных переменных. Вы можете пренебречь ими, включить, присвоив нулевые показатели, или посчитать их факторами второго или третьего порядка. Дело ваше, но предлагаю вам об этом знать.

Рамю показал одобрительные большие пальцы вверх, аж двумя руками.

– Мы, в отличие от всех, пребываем в укоренённой реальности. Для нас нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Даже проживание настоящего не есть наше законченное бытие, мы воплощаем чистый dasein. Поэтому мы не беспокоимся за историю, не считаем нужным закреплять наше состояние в истории. Да, пусть есть запланированная «секунда С», как привязка эксперимента, но это про формальную сторону организации пространства. Поэтому прошу всех принять во внимание более высокое значение эксперимента и иметь в виду, что он укрепляет, независимо от прямых своих результатов, наше истинное бытие.

* * *

Космических туристов проводили на медосмотр. Необходимо было пройти дюжину врачей и просветиться в тройке аппаратов. Все бойцы были привычны, но, из-за ряда отличий, в обследованиях не в полной мере использовали психологические и соматические тренировки.

В конце с каждым беседовал глава врачебно-лётной комиссии. Когда зашёл Денисов, главврач мгновенно придвинулся к нему на стуле на колёсиках.

– Вы же военный? – спросил он по-русски. – Да, я тоже русский, но давно тружусь в НАСА плюс помогаю частным запускам. Зачем вы летите? Физически вы в идеальных кондициях, но вам и двоим другим недостаёт психологии высоты, психологии космоса. Были бы вы не туристы, я бы вас не допустил.

– Можно отказать по такому основанию? – полюбопытствовал полковник.

– Да, по совокупности предпосылок. Мы оцениваем не только функциональность организма как таковую, но и потенциалы, физические и психологические. То есть, в случае накопления негативных внешних факторов и определенной разбалансированности психики в момент времени вы способны на непредсказуемые поступки, не обязательно разрушительного свойства, но любая внештатка в космосе несёт риск для всего экипажа и корабля. Вы понимаете, о чём я?

– Да.

– Это может быть необдуманный порыв, нормальный в земной логике, но неприемлемый в пространстве. Скажем, нежелательно в полёте напевать. Это искажает восприятие окружающих, настраивает их на определённый лад. Чувство единства в данном случае ложное. Вы как раз и ценны в полёте разными психотипами и потенциально различными реакциями. В ситуации выработки рациональных контрмер на какую-нибудь аварию коллективное разнообразие позволяет выработать более верное решение.

– Ага, – нарочно по-простому ответил Денисов.

– Как мне не хватало этого русского «ага»! – доктор отъехал на стуле на обычное место. – Вы в каком звании? Мне просто интересно.

– Полковник. Пехотный полковник, – Денисов уточнил, памятуя начатый соотечественником разговор про психологию высоты и имея в виду, что ему такое необязательно.

– О! Оказывается, не только в авиации встречаются молодые полковники. У меня звание поменьше. Давно я не был на Родине, – доктор сложил руки на груди.

– Я служу в военном обеспечении науки.

– Жаль, нет возможности пообщаться подольше, – вздохнул собеседник и без перехода продолжил: – Когда будете выходить в открытый космос, боритесь с эйфорией. Есть чёткий план, расставьте контрольные точки с шагом в две минуты. Спрашивайте себя, сделал я то, что нужно или не сделал. Сразу нагоняйте. Если возникает предчувствие, что не исполните миссию, сразу возвращайтесь. В этом нет ничего постыдного. Такими категориями нельзя оценивать работу в космосе. Люди годами тренируются. А то так рискуете не стать генералом!

– Всё понял! Спасибо!

– Вот вам аскорбинки, перед взлётом и в полёте раз в три часа принимайте по одной таблетке.

– Спасибо за… витамины! – полковнику эта сентенция про отсутствие психологии высоты не понравилась, как будто ему поставили диагноз неизлечимой болезни.

– Не волнуйтесь! Я поставил вам в системе «зелёный». Удачного полёта!

Доктор пожал сам себе руки в напутственном жесте.

В коридоре все уже были готовы.

– Так, очень хорошо! Хоп-хоп-хоп! – Чанг похлопал в ладоши, подбадривая экипаж. – Теперь отдыхаем в релаксирующем кабинете и за два часа до старта переодеваемся. Для каждого изготовлен космический костюм по вашим размерам.

В релаксе все сразу уснули. Без сновидений. В конце дали выпить стакан энергетической смеси с бесконечным набором вкусов.

– Можно ещё? – спросил один из бойцов.

– Нет, может быть интоксикация. Напиток максимально насыщен элементами до двухдневной нормы. Потом, как вернётесь, – сказала наземная стюардесса.

– А телефончик? – заулыбался воин.

– Тоже потом, – поддержала флирт девушка.

Чанг собрал всех в предполётном сегменте.

– Какие вы красивые!

Денисов, чтобы отвлечься, начал играть в игру, пытаясь определить, какие фразы у пилота уникальные, какие уже наговорённые. Эту он сразу положил в корзину «повторы».

– Повторю параметры полёта. Они есть также в вашей раздатке. Наш корабль выйдет на низкую орбиту начала космоса в ста километрах от поверхности планеты. Мы будем в полёте сутки. Весь отрезок времени будет невесомость. Не пытайтесь её победить. Это стремление каждого неофита. Больше самоконтроля. Прежде чем совершить какое-то, даже самое элементарное, действие обдумайте тот путь, который вы можете совершить, где есть точки опоры и где нет. Лучше предварительно спросить меня.

– Предстартовое фото, – ворвалась в инструктаж стюардесса, настойчиво всех расставила в ряд. – Так, парни, присядьте, поплотнее.

Чанг нахмурился, но подчинился. Эти отвлечения тоже были частью процесса. Известно же: «не было в соцсетях – не было в действительности!»

– Да, спасибо! – пилот чуть подтолкнул коллегу после съемки. – С меня тебе рождественская открытка с орбиты.

– Да ни разу не привозил, – фыркнула стюардесса.

– Я привезу, – сказал наш парень. – Веришь?

– Верю! Спасибо!

Чанг начинал терять лидерство в процессе, поэтому он форсировал голос и продолжил.

– Можете фотографировать, снимать. Места у иллюминаторов всем хватит. Этот параметр, доступность для съемки, кстати, основной при определении числа и состава туристов. Неожиданно?

– Да, интересно, – подтвердил словоохотливый боец.

«Вот, готовый замполит», – подумал про себя полковник с одобрением. Боец чуть, по его мнению, перегибал, но это простительно, можно было отнести на очень нетипичные обстоятельства.

– Покидание кресел только по моему разрешению. Вопросы?

– А можем мы подняться на более высокую орбиту и пробыть там дольше? – подключился блогер.

– Можем. И теоретически, и практически. У корабля заложен трёхкратный запас прочности почти по каждому из параметров. Это касается и высот, и продолжительности, и, само собой, запасов еды и воды.

– А алкоголь предусмотрен? – продолжал юноша.

– На орбите строго запрещён. Поверьте, у вас будет вырабатываться внутренний алкоголь.

У полковника появилось странное чувство: он начала сожалеть об уже прошедших мгновениях от начала всей этой предкосмической кутерьмы. Оно даже перевешивало предвкушение от гораздо большего набора предстоящего, хотя они прожили едва три процента миссии. Наверное, так не жалели о проходящем апостолы, но жалел Иисус.

– Просьба лично моя: на старте воздержитесь, пожалуйста, от вскриков и разговоров. Пятиминутка восторгов специально внесена в программу, обратите внимание. При выходе в невесомость.

«Вот сервис!» – отметил полковник.

Часы до старта прошли моментально. Людей тискали, утрамбовывали, что-то спрашивали, ещё много говорили, замеряли, давали нашатырь, фотографировали без счёта… Даже Матерь нации, не позволяя себе ругаться, комментировала. «Нехорошо так, дайте воды. Вот, пИсать же не хотела, а выдавили. Приглашу я вас к нам на Чёртово озеро, поплаваете…».

– Мадам, всё по плану, будьте спокойны, – уговаривали её стюарды.

– Даже маленькая мышь имеет право на ярость! – отвечала в своей логике Матерь нации.

Странно, но за всё время шестой турист не сказал ни слова.

– Вы в шахматы играете? – спросил вдруг шестой Матерь нации.

– К чему это? Да, умею.

– Так вот, у нас у всех сегодня чёрные фигуры. Ждите!

На взлёте Денисов не терял сознания, а наблюдал ситуацию, переходы цветов, беззвучные мысли товарищей по путешествию, Чанга. Пилот оказался не железный, периодически был на грани рвоты, иногда отключался. Даже через нынешний комариный надрыв двигателей полковник ощущал мощь всемирных энергий, сталкивающихся в космической тишине звёзд, дление мегаструктур Вселенной, живущий ровной, но мощной жизнью изначально заданный смысл. Его жизнь исполнялась всем этим, образовалось сразу столько новых смыслов, что полковник осознал свою собственную бесконечность, присутствие во всех мирах, осознание, что больше уже ничего не нужно и, собственно, никогда и не было нужно. Сожаление от уходящих прекрасных мгновений, но сожаление мужественное, мужская любовь ко всему. Слёзы катились сами по себе, просто как предельное выражение людских чувствований. «Надо бы придумать что-то ещё, не слёзы, и другие слова… Скажу там, наверху. И, кстати, как они там могут существовать без всего этого, без слёз, например? Скорее всего, всё-таки слёзы есть. И да, объятия, обнимайте меня, пожалуйста, настолько часто, как сможете. Но лучше не одновременно, чтобы сразу слёзы и объятья: такое никто не сможет выдержать!»

В полёте играют маленькие незаметные для праздного зрителя детали. Вот глубина синего цвета переходит через неопределённые оттенки в чёрное, но не пустое заатмосферное небо, ты становишься неподвижным героем, совершаешь гигантский полёт, при этом оставаясь в кресле, разум начинает считать, что он всё познал и покорил, даже никто этому не возражает, но кто тогда плачет…

«Всё, надо действовать!» – понял полковник, вперёд других почувствовав невесомость.

* * *

Предварительный прокат эксперимента иностранные коллеги всё-таки превратили в балаган. Доходило до того, что они в ходе условных испытаний включали аварийную сигнализацию и вопили: «Нас захватили инопланетяне! Везде рептилоиды!»

Стерн пожимал плечами, всё-таки было неудобно перед генералом. Тот понимающе поднимал брови. Тёмкин ёрзал на стуле: ему предстояло ещё писать отчёт об эксперименте в общество, а такое фиксировать было нельзя.

«Чёртовы содомиты! – думал советник. – Сурикова бы к вам на пару дней – он бы вас живо переформатировал!»

– Илья, возьми на заметку про твой будущий сегмент: необходимо открыть направление про водораздел для учёных. Таких юмористов – в Сибирь!

– А если они из Сибири? – новый сотрудник был несколько прямолинеен в опасении, точнее боязни не произвести впечатления, не быть записанным в старательные, и поэтому постоянно переспрашивал.

– Ну… тогда не знаю! – Стерн разнервничался, замахал руками. – Сами решайте с Тёмкиным: удалить, стереть, внести в чёрный список, лишить премии, строгий выговор, плети, плети!