Текст книги "Дело в шляпе"

– Да ты… ты… – повторяет, задыхаясь. Потом всё-таки выдавливает: – Хам!

Наигранно морщусь, подначивая:

– Ой, какие мы благородные. Где твоя гордость была, когда к Белуге меня отправила? Выгораживала Серого с Феликом? Ничего, без тебя управились…

Видя, что полукровка порывается ответить, спешу перебить:

– А за что там тебя хотят прикончить, мне, знаешь ли, начхать. Ты же отказалась помочь. Почему я должен?

Вот и всё, девочка. Нечем крыть? Правда глаза колет?

Вообще-то не такой уж я и злой. Это так, для виду выделываюсь. Ну, и Анжи проучить, само собой, не помешает, чтобы неповадно было тёмных стражников обманывать да по ложному следу направлять. А чисто по-человечески жаль её, беспутную. Только вот что с ней делать, ума не приложу. Не поселишь ведь здесь, в околотке, и стражу не приставишь. Чего смеяться-то…

– Между прочим, – полукровка снова налегает грудью на стол. Вот же сардачка стервозная! – Вчера я на все твои вопросы ответила правдиво и без утайки.

– Да ты что? – всплёскиваю руками. – Кто бы мог подумать! Разве я про Белугу тебя спрашивал?

– А разве нет? Кто интересовался делами Червонца?

Криво улыбаюсь.

– Серый и Фелик, по-твоему, никакого отношения к Червонцу не имеют?

– Ну, – водит пальчиком по столешнице, – о них я не успела рассказать. Ты, когда услышал про Белугу, сразу из дома выскочил, как угорелый.

Хлопаю глазами. То есть она хочет сказать, что если бы я не сорвался с места и дослушал до конца, полукровка назвала бы истинных убийц? В чём смысл? Зачем было изначально заходить из далёкого далека?

– Ты же понимаешь, сами они, по своей воле на это пойти не могли, – словно читая мои мысли, продолжает полукровка. – Их направили. А сделал это…

– Кулак, – заканчиваю за неё. Пока девчонка удивлеёно таращится, вставляю интересующий меня вопрос: – И при чём тут Белуга?

Ее глазки сужаются.

– О, ты не знаешь кто такой Кулак? Он работает на Белугу. Мало того, это его родственник. Если не врут, Кулак приходится то ли родным, то ли двоюродным братом парню, которого порезал Червонец.

Вот оно что! Теперь, похоже, картинка складывается.

– Значит, ещё один племянничек, – бормочу задумчиво.

Ай да Белуга. Наврал-таки подлец? Нет, не может быть. Я ж его за руку держал. Неужели он не в курсе дел собственного племянника, и Кулак преспокойно обтяпывает свои делишки за спиной дяди? Никогда не поверю. Ведь о родственниках, если хорошенько подумать, Уга не сказал ни слова. Выкрутился, гад ползучий. Ну, ты меня ещё попомнишь.

Остался сущий пустяк – установить личность пресловутого Кулака.

– Он кто по жизни, Кулак этот? – снова обращаю внимание на Анжи. – Как зовут и где искать?

Она пожимает плечами.

– Чего не знаю, того не знаю. Спроси у Серого или Фелика. Его же люди.

– Спрошу, будь уверена.

– А со мной-то что? На Кулака не только эти двое пашут. У него ещё много таких. Кто, по-твоему, меня подпалил?

– Ладно, ладно, – успокаивающе поднимаю руку. – Поехали в тюрьму.

У полукровки глаза на лоб.

– За что?!

Ухмыляюсь, видя именно ту реакцию, на которую рассчитывал.

– Вообще-то мне там поработать надо. А ты просто побудешь рядом. Куда я сейчас тебя дену? Потом что-нибудь придумаем.

Пока веду её во двор, где помимо фургона у нас имеется небольшой экипаж, наблюдаю, как придирчиво оглядывает себя Анжи. М-да, в таком виде по городу не погуляешь. Извини, дорогуша, переодеть тебя не во что, и ванну принимать некогда. Из-за её внешности я и решил передвигаться в экипаже. В нём полукровку во всех подробностях не разглядят. Да и пешком ходить, если честно, слегка надоело.

– Пооорк?

– Ммм?

– Ты и вправду считаешь, что у меня маленькая грудь?

– ?!…

Ох, чую, добавит она головной боли. Будто без этой девчонки проблем у нас мало. Может, действительно, оставить её в тюрьме, и дело с концом?..

Глава 10
Фелик всё-таки признаётся

Мрачные тюремные коридоры пахнут землёй и сыростью. Давит ограниченное пространство: низкие потолки, глухие серые стены, извечный полумрак. Даже эхо кажется здесь чем-то жутким, потусторонним. Отражаясь от шероховатых камней, оно запинается, скачет вокруг тебя в дикой пляске и уносится прочь, чтобы замереть за очередным поворотом в ожидании новых звуков, будь то шаги, лязг замков, скрежет дверных петель, разговоры надзирателей или вопли арестантов.

По лицу Анжи видно, что специфическая атмосфера старого каземата действует на неё удручающе. Но держится молодцом, хоть и выглядит так, словно провела здесь в заточении не один месяц.

Открыв допросную, галантно пропускаю даму вперёд. Сам немного задерживаюсь, чтобы шепнуть угрюмому надзирателю кого из арестованных мне привести.

Молча сажусь за стол. Полукровка, скромно примостившаяся на табурете возле стены, тоже молчит, безуспешно пытаясь прикрыть разодранным подолом сведённые вместе коленки. За этим занятием её и застаёт Фелик, которого бесцеремонно впихивают в дверь.

Узнав друг друга, оба переводят на меня вопросительные взгляды – у бандита с долей недоумения и растерянности, а у девчонки… Сложно сказать. Здесь и тревога, и укор, и желание придушить на месте. А чего, интересно, она ждала? Я честно предупредил, что буду работать. Знала ведь, что мне нужно допросить вчерашних задержанных.

Ну да, признаюсь, решил сыграть на её присутствии. Это же свидетель, чьи показания намертво привязывают Серого с Феликом к месту и времени убийства. Свидетель, много чего знающий. При ней бандиты выбалтывали все свои секреты, бахвалясь мнимой непревзойденностью и крутизной. Какой, скажите, дурак не воспользуется шансом выиграть партию сразу одним сильным ходом и сорвать весь банк?

– Имя? Происхождение? Сословие? – придвинув к себе бумагу, макаю перо в чернила.

– Феллар эль Икей, – столь же казённо, с лёгкой иронией в голосе произносит Фелик. – Тёмный, как понимаете. Насчёт сословия… Давным-давно был солдатом. Сейчас не знаю. Наверно, бродяга. Пишите, как вам заблагорассудится.

– Значит, без рода занятий, – резюмирую, закрепляя это письменно. Подняв голову, смотрю прямо в глаза. – Если не считать убийства, поджога, вооружённого нападения на стражу и сопротивления при аресте. Знатный букет получается. Хватит, чтобы до конца жизни на каторге прозябать.

– Не понимаю, сударь, о чём вы толкуете. Видно, с кем-то меня спутали. Никакого поджога, а тем более убийства я не совершал. Насчёт инцидента со стражей отчасти согласен. Дело в том, что я был в гостях у одного хорошего знакомого, когда в его дом ворвались неизвестные люди, напали на моего друга, избив его до полусмерти. Естественно, я защищался, как мог. Откуда мне знать, что передо мной стражники. Жетонов на них, извините, не было.

Куда подевался тот злобный бандит, плюющийся оскорблениями? Стоит передо мной весь такой честный, глазёнками наивно хлопает. Тьфу, сардак!

– Да вы присаживайтесь, уважаемый, – подыгрываю, кивая на табурет. – Мы обязательно во всём разберёмся. Не сомневайтесь.

– Очень хотелось бы на это надеяться, сударь, – прижав ладонь к груди, Фелик обозначает галантный поклон и опускается на предложенное место.

Подумать только, сама отзывчивость. Ведь знает прекрасно и меня, и чем я занимаюсь. В курсе, что я его знаю. И всё равно ломает комедию. Шут сардачий. Ладно, и не таких обламывали.

– Госпожа Анжи…

Полукровка не сразу понимает, что обращаюсь именно к ней. Не привыкла, чтобы кто-то называл её «госпожой». Смотрит удивлённо и настороженно.

– Госпожа Анжи, прошу повторить ваши показания. Скажите, этот ли господин вчера ночью приходил к вам домой?

Кивает чисто машинально. Потом спохватывается, поджимает губы и бросает в мою сторону злобный взгляд. Да хоть на пену изойди, меня этим не проймёшь.

– Жесты я не записываю, уважаемая. Прошу произнести вслух, чтобы можно было задокументировать ваш ответ.

– Да, этот, – цедит сквозь зубы.

– С кем он был?

– С другим тёмным. Зовут Серый.

– Когда ушли от вас?

– Около полуночи.

– Говорили, куда направляются?

– К ещё одному тёмному по прозвищу Червонец.

– Для чего?

– Хотели с ним разобраться.

– То есть убить?

– Не знаю. Так и сказали: «Разобраться надо».

– Оружие у них было?

– Видела только шпаги. Остальным не интересовалась.

Отлично. В полной тишине, нарушаемой лишь скрипом пера, дописываю последнее слово и ставлю точку. Выпрямляюсь, аккуратно положив орудие своего сегодняшнего труда на чернильницу, и достаю из-за пояса тонкий кинжал. Верчу перед глазами, давая всем внимательно рассмотреть, особенно Фелику.

– Узнаёте? – обращаюсь к нему. – Этот стилет обнаружили у вас при задержании. Как выяснилось, именно им был заколот Червонец. – Не упоминаю, что в ходе таких «выяснений» мне пришлось облизать весь клинок от острия до гарды, рискуя поранить язык. – На вашем плаще осталась его кровь. Продолжать?

Ни слова в ответ. Насупился, играет желваками, глаза таращатся в стол, руки сцеплены так, что пальцы побелели. От маски добродушия и невинности не осталось и следа. Похоже, понял подлец, что перед ним вырисовывается лишь одна перспектива, которая маячит в моих бумагах единственным словом, выведенным большими буквами – «каторга». И это в лучшем случае.

Видя, что вряд ли дождусь ответа, продолжаю, как ни в чём не бывало:

– Хотя, и перечисленного вполне достаточно, чтобы обвинить вас в умышленном убийстве живого человека. Дело будет рассмотрено в течение недели. Остаётся маленькая формальность. Я должен объявить, что если вы хотите смягчить свою участь, можете раскаяться и дать признательные показания. Но это, повторяю, всего лишь формальность, ни к чему вас не обязывающая. Поэтому можете прямо сейчас говорить своё «нет», я его впишу, и мы распрощаемся навек.

Нисколько не лукавлю. Феллар эль Икей может огрести, что называется, по полной, а именно пожизненную каторгу. Причём в местах, не самых, мягко говоря, полезных для здоровья. Он это прекрасно понимает.

– Я не убивал, – бормочет осипшим голосом.

Едва его слышу.

– Что? Не убивали? Это значит «нет»? – сую перо в чернильницу.

Фелик вскидывает голову. В глазах пустота обречённости.

– Подожди, Порк. Ты не понимаешь… Я, действительно, Червонца даже пальцем не тронул. Не я это.

– Факты утверждают обратное. А они, Фелик, вещь упрямая.

Продолжаю держать перо над бумагой в готовности поставить завершающий росчерк. Гляжу выжидательно, показывая, что до сих пор не получил ответа на последний вопрос.

– Это Кулак! – вырывается из груди бандита душераздирающее признание, разбивая на осколки тишину допросной.

Полукровка даже вздрагивает от неожиданности, ошарашено глядя на нового, ещё неведомого ей Фелика. Таким подавленным, полным отчаяния она его вряд ли когда-либо видела.

А бандит начинает рассказывать. Торопливо, взахлёб выплёскивает из себя потоки слов, будто спешит поделиться тем, что давно наболело и до сих пор нещадно жгло и без того опалённое нутро бывшего солдата.

– Кулак сказал, что Червонец не хочет отстёгивать долю в общак. Надо, мол, его «убедить». Нам с Серым к подобному не привыкать. Делаем это постоянно. По разу в месяц уж точно. Тут главное сломить сопротивление. Потом уже и охоту артачиться отбивать можно со спокойной душой. Планировалась такая же простая акция. Только вот Кулак почему-то изъявил желание с нами пойти. Тогда я ещё не понял зачем. Думал, проконтролировать хочет или развеяться. Ага… В общем, встретились в условном месте и к Червонцу. Того нет. Мы по-тихому залезли в хату. Сидим, ждём. Припёрся он поздно, уже глубокой ночью. С дела, видать. Добычу притаранил – цацки с кого-то снял. Нас увидел и за нож. Ну, понятное дело, пришлось его утихомирить. Разоружили, взяли под белы рученьки да поставили перед Кулаком. А тот вдруг такое понёс… Короче, кинул предъяву, что Червонец на его брательника руку поднял. Злющий был, как сардак. Червонец, нет чтобы помалкивать в тряпочку да в ногах валяться, начал тявкать. Кулак и взбеленился. Давай охаживать его стулом. Да всё по бестолковке попасть норовит. Гляжу, сейчас убьёт. За руки обхватил, оттаскиваю. А он вырывается… Не знаю, как мой стилет у него вдруг оказался. Наверно, вытащил, пока боролись. Им и ткнул Червонца в шею, когда тот встать пытался. Я подскочил, попробовал что-то сделать, да бестолку, поздно уже. Червонец хрипит, дёргается. Тогда, видно, кровь на меня и попала. У него ж башка вся разбита… Ну вот, собрались над жмуром, не знаем, что делать. Серый, тот вообще всю дорогу простоял, руки опустив. Я-то понимаю, что сваливать надо, пока стража не сбежалась. А труп? Наследили ведь по полной. Тут Кулак спохватился, закидал Червонца тряпками всякими да огонь на них вызвал. Когда заполыхало, мы и рванули, куда глаза глядят… Так что, Порк, не я пришил Червонца, и не Серый… Зря ты нас под каторгу подводишь…

М-дааа, интересно девки пляшут. Кулак, держатель воровской казны, родственник Белуги, тайного главы преступного кортеля, приложил к убийству какого-то занюханного бандита-одиночки свой… хм, кулак. Во скаламбурил. Куда мир катится?

– Даже если это правда… – начинаю вкрадчиво. – Надеюсь, понимаешь, что пока не разоблачён Кулак, тебе продолжает светить каторга?

– Да.

– В таком разе, в твоих же интересах сдать его с потрохами. Либо рассказывай о нём всё, что знаешь, либо сам тяни лямку вместо Кулака. Решать нужно здесь и сейчас. Итак, твой ответ?..

Повисла пауза. Впрочем, длилась она недолго. Не прошло и минуты, как Феллар опять заговорил:

– Мне известно не так уж много. Ну, общак он держит, нами командует. Помимо Серого знаю ещё с десяток сборщиков. Сколько всего людей на него работает, понятия не имею. Кулак – это, как понимаешь, кличка. На самом деле, его зовут Камаль…

– Камаль эль Уга?

– Откуда знаешь?.. Хотя, чего я спрашиваю, – косится в сторону полукровки. – Да, он самый. Племянник Белуги. Для него и собирается общак. Покровители, сам видишь, какие. Поэтому, думаю, твои потуги прижучить Камаля ничего не дадут. Бесполезно всё. Эх, как ни крути, а придётся мне на каторге париться…

– Не гони коней. Я за это дело ещё и не брался всерьёз.

– Но меня уже сцапал.

– Вот видишь. Всё только начинается. Где живёт Камаль?

– А где ему жить, – пожимает плечами. – В доме Белуги, конечно. Нет, собственная берлога у него тоже имеется. И не одна. Нами оттуда руководит, сборщиков да рассыльных принимает, но чаще у дяди ошивается.

– Рисуй, где его хаты, – даю Феллару перо и бумагу. – Всё мне изобрази, в мельчайших подробностях: подходы, план помещений, какая охрана, кто где обычно находится, ну и так далее. Чего тебя учить, ты же военный, пусть даже бывший…

Глава 11
Злоключения «бедной» Анжи

Своих родителей Анжи не знала. Её, похоже, бросили ещё в младенчестве на почтовой станции. Кому нужен случайный плод внебрачной любви между тёмным и светлой. Или наоборот – светлым и тёмной, кто их сейчас разберёт. Но этот писклявый свёрток всё же кое-кому пригодился. Девочку подобрала старая попрошайка Селентра, которая каждый божий день сидела там с протянутой рукой.

Не сказать, чтобы она сильно в чём-то нуждалась. Это просто была её работа. Причём, с довольно недурным доходом. А уж с ребёнком на руках он увеличился в разы.

Девочка росла. Пока была маленькой, танцевала рядом со старухой или пела жалостливо тоненьким детским голоском, растапливая ледяные сердца самых закостенелых скупердяев. Но жизнь Селентры скоро подошла к концу. И без того задержалась на этом свете. Еле ходила последнее время, а тут вообще в постель слегла, готовясь проститься с душой.

Тринадцатилетняя Анжи сама танцевала и пела у станции, а по вечерам ухаживала за больной старухой. Однажды Селентра ей сказала:

– Присядь, милая. Пора тебе умения мои передать. А то, боюсь, поздно будет.

– Что за умения, бабушка?

– А ты думала, я всегда такой дряхлой была? – Она хрипло засмеялась, тут же закашлявшись. Пришлось водой отпаивать. Только после этого Селентра смогла продолжить: – Нет, милая. Хоть ты и знала меня всегда старухой, всё же когда-то я тоже была молода. Правда, не очень красива. Зато умела такое, на что не всякая красотка способна. Мужчины просто с ума сходили. От кавалеров отбоя не было. Роскошные апартаменты, шикарные наряды, деньги рекой. Я буквально купалась в золоте…

– Да ладно! – воскликнула воспитанница, обводя недоверчивым взглядом тесную комнатушку их небольшой халупы с низким потолком и скудной мебелью.

– Что, не веришь? Думаешь, куда всё подевалось? – Старуха прокашлялась. Наверное, посмеяться хотела, да не вышло. – Правильно думаешь. Не заботилась я тогда о будущем-то. Не нашла того единственного, с кем старость можно встретить. Веселилась, гуляла в своё удовольствие, жизнь прожигая. Эх, сама виновата. Профукала счастье-то. А ведь могла бы…

В морщинках задрожали слёзы.

– Бабушка… – ладонь Анжи накрыла шершавую старческую руку.

– С другой стороны, тогда бы я тебя не спасла, – Селентра провела слабыми дрожащими пальцами по румяной щеке воспитанницы. – Что тебя ждёт после моей смерти, девочка? По рукам пойдёшь, когда вырастешь, а то и раньше. Ладно, если не с изувером каким судьба сведёт. Тебе надо научиться защищать себя. Чтобы не они тебя имели, а ты их…

И бабка научила, как смогла, тем премудростям, что позволили ей дожить до старости.

Конечно, Анжи учёба давалась нелегко. Всё же не чистокровная тёмная, а лишь наполовину. Зато какую – лучшую половину человечества! Недостаток способностей она с лихвой компенсировала милым личиком, пышными ярко-жёлтыми волосами да стройной фигуркой. К тому же, была прилежной ученицей, всё схватывала налету и – ну ооочень старалась.

Старая Селентра умерла. Ничего удивительного, ведь к тому и шло.

Её воспитаннице достались в наследство старый домик и место у почтовой станции. Продолжая танцевать и петь, девушка постоянно совершенствовала магию обольщения, зачатки которой вложила в неё Селентра. Вскоре ни один мужик, увидев завораживающий танец Анжи, не мог равнодушно пройти мимо. Собирались вокруг, стояли, разинув рты, и не стеснялись расставаться с монетами, пусть даже последними.

Тут же появились первые проблемы.

Непросто улизнуть от соблазнённого тобой мужчины, у которого глаза горят и штаны топорщатся от жгучего желания. Естественно, пытались распускать руки, а то и затащить в постель. Не тут-то было. Спасибо Селентре – научила, как этого избегать. Первое время, правда, без синяков и ссадин обходилось редко. Результат нехватки опыта. Но это, как всем известно, дело наживное. Хуже стало, когда в толпу зевак повадились карманники.

Поначалу они совсем забыли, зачем сюда, собственно, явились. Вместо того, чтобы срезать чужие кошельки, выпотрошили свои, попав под чары полукровки.

– Чё-то я не понял, – злобно сверлил взглядом главарь своих незадачливых проныр. – Вас на кой туда послали? На девку пялиться или работать? Она только задом повиляла и все ваши карманы вытрясла, даже пальцем не тронула. Вот это уровень, это я понимаю! Может, разогнать вас всех к сардаку, а её на работу взять?

– Да ты бы видел её, Батон. Там обо всём на свете позабудешь, – попытался оправдаться один, самый старый. – Я, на что до баб не ходок, и то словно столб соляной застыл. А уж как деньги отдавал, так и вообще не помню. В себя пришёл, когда девки уже в помине не было…

– Она там чё, каждый день? – вдруг спросил Батон, задумчиво потирая небритую челюсть.

Братва дружно закивала, как набор болванчиков за стеклом сувенирной лавки. Рады что главарь смягчился ни с того ни с сего.

– Завтра, значит, сам с вами пойду. Посмотрим, чё за цаца там выплясывает… Только вы, заморыши, чтоб и не думали на бабу глазеть. Норму мне отрабатывать будете. Причём, за оба дня!

Глядя на соблазнительно танцующую Анжи, главарь карманников чувствовал, как заходится его сердце, выбивая ритм в такт ударов бубна в изящной ручке этой красотки. Сам не заметил, когда протянул ей туго набитый кошелёк. В последний момент придержал, вроде, но почувствовал нежные пальчики на своём запястье. По телу пробежала приятная дрожь. А тут ещё Анжи подмигнула так заманчиво… Короче, остался стоять с раскрытой ладонью на опустевшей площади, не сразу сообразив, что ни кошелька, ни девушки давно здесь нет.

– Батон, ты чего? – привёл в чувство голос проныры.

С трудом удалось поймать говорившего рассеянным взглядом.

– Аааа, – понимающе протянул Старый. – Вижу, и тебя долбануло.

– Ничего не долбануло… – слабо возмутился Батон, всё же тряхнув головой, пробуя собрать разлетевшиеся мысли. – Чё у вас? Много хлопнули?

Проныра криво усмехнулся:

– А то! Выручка за два дня, как ты и сказал. Мы ж на бабу не таращились…

Наткнувшись на колючий взгляд главаря, Старый осёкся. Батон же холодно, будто снова превратился в лёд, подвёл черту:

– Вот и лады. Теперь поняли, как работать надо? В следующий раз чтобы так же было. А я первое время за вами пригляжу.

И приглядывал, всё больше наслаждаясь зрелищем танцующей девицы. Правда, кошелёк предварительно снимал, оставляя дома. Брал пару дешёвых монет, с которыми не жалко было расстаться, чтобы уж не совсем с пустыми руками приходить.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось. Да только люди в толпе замечать стали, что у них кошельки пропадают. Слишком уж часто, вопреки здравому смыслу, водил туда Батон своих проныр. А те и рады стараться. Обдирали зазевавшихся мужиков, как липку. Тем бы танцовщицу одарить. Хвать за пояс или карман, а денег-то нет. Ну, однажды буча и поднялась…

– Вот она, сардачка эта! – орал, брызжа слюной, какой-то юнец в богатых одеждах. – Мало того, что кошелька не стало, пока на неё смотрел, так ещё все кольца заставила снять.

Через толпу ему помогали протиснуться три бугая, бесцеремонно расталкивая широченными плечами остолбеневших зрителей. Анжи, прервав свой очаровательный танец, застыла в недоумении.

Добравшись до девушки, крикливый парень схватил её за плечо:

– Где мои перстни? Отдавай, тварь!

– Ты же сам их снял, дорогой, – как ни в чём не бывало, проворковала она, миловидно улыбаясь.

Эта улыбка кого угодно с ума сведёт. Даже сопровождавшие юнца здоровяки притормозили, не решаясь подойти ближе. Но тот, похоже, был настроен решительно. Дёрнув Анжи к себе, прокричал чуть ли не в самое лицо:

– Кольца, тварь! Или увидишь, что я с тобой сейчас сделаю!

– Эй, и у меня кошелька нет! – донёсся из толпы чей-то голос.

– И моего тоже! – вторил ему другой.

Народ зашумел, приходя в себя, и грозно надвинулся на танцовщицу, видя в ней единственную причину всех своих бед. Анжи перепугано заозиралась, не зная, что делать.

Самое время по-тихому смыться. Растворившиеся в толпе проныры уже начали просачиваться назад.

– А ну, погодь! – сам не зная почему, гаркнул Батон, вставая рядом с растерянной девушкой. – Кто тронет её хоть пальцем, будет иметь дело со мной!

Вперил колючий взгляд в юнца. Подействовало – отшатнулся, выпустив скомканную рюшу короткого рукава на платье танцовщицы. Но тут же воспрял духом, вспомнив, как видно, про своих громил.

– А ты кто таков? – выпятил петушиную грудь, подбоченясь.

– Тот, кто насадит на вертел твою светлую задницу, юный сноб.

Короткая, совсем незаметная под плащом шпага молниеносно вылетела из ножен и метнулась к нахальному юнцу. Остриё угрожающе покачивалось, едва не царапая кадык. Молокосос только судорожно сглотнул. Стоял весь бледный, боясь пошевелиться. Зато не растерялись мордовороты. Быстро спрятали за себя охраняемое тело, наставив на Батона три довольно увесистые шпаги.

– Да они заодно! – взвился над толпой звенящий голос любителя перстней. – Это же банда! Пока девка пляшет, этот тип обирает нас! Бейте их!

Ещё кое у кого в руках сверкнули клинки. Плохо. Очень плохо…

– Все ко мне! – заорал Батон, тут же с облегчением заметив своих людей, выбегающих из толпы. Всех шестерых… – В круг!

Его и девушку окружили, ощетинившись разномастными клинками. Не такая уж большая сила. К тому же, почти никто из проныр не умел по-нормальному драться. Вот если кого исподтишка прирезать, это дело другое.

– Остальные, нападай сзади! – не давая народу опомниться, продолжал горланить Батон.

Поймал удивлённый взгляд обернувшегося Старого. Правильно, никаких «остальных» нет и не будет. Самим как-то выкручиваться надо.

– Чё зыришь? Сваливаем.

Только теперь Старый, по-прежнему держа выставленный перед собой длинный нож, огляделся, увидев разбегающуюся толпу. Юнца и его телохранителей сдуло первыми.

– Ну, Батон, ты даёшь, – восхищённо цмокнул, пряча нож.

Задворками отвели Анжи домой. А там и в гости напросились. Впрочем, она сама предложила угостить спасителей вином. Те, конечно, не возражали. Особенно Батон. Ему-то и досталась наивысшая награда. В ту ночь он остался у Анжи, отправив своих изрядно подвыпивших проныр по домам.

Нет, она не любила. Просто почувствовала рядом надёжное плечо. Пусть даже такое. А из чего ей, собственно, выбирать? Одинокая уличная попрошайка. Ей и в голову не пришло, что своего постоянного места у почтовой станции она лишилась благодаря этому самому Батону и его ребятам. Зато у тех появилась новая блат-хата. Ведь в ней поселился главарь. Там теперь хранили наворованное и гуляли по случаю удачных дел.

Нашли применение и таланту Анжи, подрядив её выступать на публике, пока сами в этот момент щипали зазевавшихся зрителей. Она не возражала. Дела шли хорошо. Банда не бедствовала, отстёгивая щедрый куш подельнице. К тому же с нею спал Батон, имевший львиную долю от всего воровского дохода.

Возможно, так бы оно и тянулось день за днём, за годом год, не начни я охотиться на эту особо удачливую банду. Слишком уж много болтали о ней, причём высокопарно, с восхищением. Противно стало. Каких-то бандитов чуть ли не равными богам считают, превознося до небес. Благо, смертоубийств тогда почти не было. Руки, можно сказать, развязаны. Вот и взялся.

Трудно ловить карманников. Работают ювелирно, при большом скоплении народа, стараясь оставаться незаметными. Многие, кстати, соответствующей магией пользуются напропалую. Словом, сплошные таланты. Но и мы не лыком шиты. Где сам, где через помощников или через нужные связи, но членов банды я всё же вычислил. И куда краденое сносили узнал. Оставалось накрыть их разом, взяв с поличным. Для того и припёрся к дому Анжи, когда все там собрались.

Неторопливо расставил стражников, чтобы никто не ускользнул. Тютю с Герой отрядил за входной дверью приглядывать из ближайших кустов. Сам же вознамерился в эту дверь войти. Надо ли говорить, что засов на ней оказался заперт. Ничего, мы не гордые, мы постучим.

Анжи открыла почти сразу. Признаться, не ожидал встретить здесь такую красотку. Знал, конечно, что у главаря довольно недурная подруга, но видеть её пока не доводилось.

– Что угодно милорду? – спросила томно и повела голыми плечами так, что у меня перехватило дыхание.

«Осторожнее с этой дамочкой», – щёлкнуло в голове.

Проглатываю застрявший в горле ком и говорю медленно, стараясь побороть дрожь в голосе:

– Хозяин дома?

– Здесь хозяйка я. Так вы ко мне? Или домом ошиблись?

Чувствую, как земля уходит из-под ног. Хочется прижать полукровку к себе и вытряхнуть из этого платья… Сардак! Ладони вспотели.

– У меня дело к Батону, женщина. Он здесь?

Сверкнув глазами, девица отступает в прихожую, прижимаясь к стене.

– Ну, заходи.

Протискиваюсь, чудом не задев её пышную грудь, двумя заманчивыми холмиками выпирающую из декольте. Мазнув по ним быстрым взглядом, изображаю улыбку и топаю дальше, в комнату.

Опа! За столом сидит один Батон. А остальные-то куда подевались? Тут и прятаться негде. Все ведь пришли. Сам проверял…

Батон внимательно всматривается. Узнаёт меня. Выпучив глаза, вскакивает с места.

– Кого впустила, дура! – орёт, хватая короткую шпагу и опрокидывая стол.

Сзади слышу визг перепуганной женщины. За окном крики стражников, навалившихся на разбегающихся бандитов. А на меня с диким рычанием прёт Батон, размахивая шпагой.

Кое в чём поднаторел, подлец. По крайней мере, знает с какой стороны за клинок браться. Финтит, обманные движения делает. На открытом пространстве я, само собой, справился бы с ним в два счёта. Обезоружил бы и скрутил. Здесь же, в тесной каморке, его короткая шпага в явном выигрыше. Может и проткнуть ненароком. А зачем Порку лишние дыры? Вот уж точно ни к чему. Тем более, на мне такой красивый чёрный камзол. На новый денег ещё не накопил…

Отвожу его клинок в сторону и колю в плечо, надеясь только подранить. Да куда там. Прыткий оказался. Это ж надо так извернуться, чтобы на остриё моей шпаги прямиком серединой груди наскочить. Умер сразу. И упал бездыханным.

Никому из бандитов сбежать не удалось. Двое нашли свой конец, решив напасть на стражников, попавшихся на пути. Явно переоценили свои скудные силёнки. Остальных попросту похватали, препроводив сразу в городскую тюрьму. Теперь они там поселятся надолго.

В доме осталась одна Анжи. Стояла отрешённо в углу, кутаясь в платок, всё время, пока мои ребята выносили ценности. Формально я бы с лёгкостью мог упечь её за соучастие. Ведь завлекала зевак, пока дружки Батона их обирали. Но не стал. А она, судя по всему, этого ждала. Думала, что сейчас всё вынесут, а потом скажут ей: «Собирайся!» Читал это по её глазам, устремлённым на меня, пока подходил.

– Не тех друзей выбираешь, – говорю, встав перед Анжи.

– Уж какие были, – отвечает равнодушно. – Теперь и тех нет.

– Больше не заводи таких. Узнаю, снова приду. Тогда не обессудь. Точно не пожалею.

Она вскидывает голову. Пшеничные волосы красиво взлетают и ложатся на плечи. Глаза, как плошки.

– Ты меня не заберёшь?

И вдруг улыбается, да так лучезарно, так соблазнительно. И платок будто случайно сползает с плеч, оголяя слишком откровенное декольте.

Снисходительно улыбаюсь в ответ, уже не чувствуя того сумасшедшего трепета, что испытал, когда впервые увидел Анжи. Успел выработать противоядие. Такой вот у меня весьма интересный организм.

Прикрываю платком её голые плечи, ловя слегка разочарованный и немало удивлённый взгляд. Подражая повадкам питона, гипнотизирующего кролика, расправляю складки на платке и бормочу, выделяя каждое слово:

– Сейчас не заберу. А там посмотрим. Я предупредил.

Пока соображает, нужно ли меня бояться или боготворить, резко разворачиваюсь и выхожу на улицу вслед за давно покинувшими дом помощниками.

С тех пор я Анжи не встречал, и ничего не слышал о ней.

Теперь-то знаю, что недолго по Батону горевала. Вернее, совсем не горевала. Уже через неделю у неё был новый ухажёр. Из тех же, из бандитов. А потом другой, третий и так далее. У себя их, правда, уже не селила, но принимала с распростёртыми объятиями. Они ведь не с пустыми руками приходили. Так и жила, перебиваясь тем, что завалялось в карманах подпавших под её чары мужиков.