Текст книги "Этрусский браслет"

«Неужели еще кто-то гуляет в Рождественскую ночь?» – подумал он.

Когда подошел ближе, даже не поверил свои глазам – это были цыганки. Три женщины, одетые в длинные, почти касающиеся мостовой, юбки и широкие кофты, стояли тесной группой и переговаривались на своем, непонятном языке. Их черные волосы были спрятаны под платками, на плечи накинуты теплые шали, а тонкие руки украшало множество браслетов, ежесекундно издававших негромкое бренчание. Сначала Лучано подумал, что это артистки, ушедшие с какого-то спектакля, потом ему показалось, что он очутился в средневековом городе… сейчас, посередине площади запылает костер и цыганки, скинув с плеч шали, станцуют свой зажигательный танец.

– Эй, касатик, давай погадаю? – услышал он слова, которые не слышал много-много лет. Лучано подошел к цыганке, которая позвала его, и протянул свою правую руку, как и положено – ладонью вверх.

Под светом фонаря гадалка смотрела на его ладонь, а он разглядывал ее. Молоденькая черноокая красавица, с яркими губами, подвижная и хрупкая, мило хмурила свои темные, как уголь, брови:

– Эй, красавец, много денег потеряешь, но кого ищешь, найдешь, – произнесла она.

Лучано даже не понял смысл сказанных слов. Он достал из кармана кошелек и положил в тонкую ладонь купюру в 50 евро.

– Не сори деньгами, красавец, они тебе пригодятся, – проговорила цыганка строгим голосом, потом улыбнулась, быстро взяла деньги и направилась на другую сторону площади. Подруги догнали ее и моментально три молодых женщины исчезли, скрылись в темноте.

Лучано сделал несколько шагов – туда, за притягивающим чувственным голосом, за белой хрупкой шеей, за поворотом восхитительной маленькой головки, за черными кудрями густых волос, за тайной…

«Марина», – послышалось внутри него и он остановился. Усмехнулся сам себе, своему порыву, вспомнил слова гадалки и задумался:

«Она сказала: потеряешь много денег. И еще сказала, что я найду того, кого ищу. Значит, найду Марину! А вдруг лжет? – и тут же возразил сам себе. – Нет, цыганки никогда не врут. Они часто не говорят всей правды, но знают все, абсолютно все.»

Интересно, известно ли этим красавицам, что веками их мамы, бабушки, прабабушки занимались тем, что творили историю? Да, да, это они, гадалки, управляли судьбами, свергали троны, изменяли границы государств, вели тысячные войска к заслуженной победе, а затем подталкивали их же к поражению. Это они нашептывали, подбадривали и предсказывали им, своим клиентам – знатным и простолюдинам, бедным и купающимся в роскоши, тщеславным, хитрым, рвущимся к власти. Они ставили перед ними такие цели, о которых те никогда не задумывались, а если их буйная фантазия и натыкалась на столь величественные планы, то сразу же, падением в пропасть, приговор: «Это невозможно!». Но когда эти же потаенные мысли произнесены пусть черноволосой красавицей, пусть седой старухой в лохмотьях (это уже не имеет значения), но гадалкой, – меняется все. Из воздуха силуэтом, контуром проступает цель и ударяет в сердце.

За целью – внутренний толчок, другими становятся поступки, характер, действия и неожиданно взлет, поворот судьбы. Более того, окружение подталкивает, направляет к новой ступени и, совершенно непонятно отчего, обернувшись назад, осознаешь, что история пошла подругой траектории. Из-за чего? Из-за нескольких сказанных слов?!..

Гадалка из Сиены была поставлена высшей силой перед юной дочерью Джованны Австрийской и Франческо Медичи – Марией. Произнесены роковые слова: «Тебе суждено стать королевой», и в одну секунду изменились ее мысли, чаяния, надежды.

Мария, играющая в детстве с чистейшими бриллиантами, жемчугом, рубинами, носящая тяжелые, шитые золотом платья, ступающая по драгоценному паркету, не знала того, что имели с рождения почти все, даже самые бедные дети – любви. Потерявшая в пять лет мать, в десять младшего брата, в одиннадцать старшую сестру, в 15 лет отца, она, подражая девушкам, болеющим любовью, кинулась с головой… нет, не в чувства, она кинулась в мечту, предсказанную цыганкой.

Когда многие ее сверстницы повторяли ежесекундно имя любимого, Мария, с такой же частотой, твердила про себя: «Я буду королевой».

Настойчивость стала ее вторым я, благоразумие отодвинуто на задний план, рассудок больше не нужен. С той самой минуты, когда она услышала заветную фразу и ее смысл проник в нее одурманивающим ядом, Мария вся открылась, распахнулась навстречу сладкой отраве и начала жить предвкушением будущего.

Дочери Франческо Медичи долго пришлось ждать своего короля. Напрасно Великий герцог Тосканский Фердинанд I – дядя Марии, который воспитывал ее после смерти отца, подыскивал для племянницы одну партию за другой. Она отказывалась. Напрасно жена Фердинанда – Кристина Лотарингская, любимая внучка Екатерины Медичи, сватала ей принца де Водемона. Мария и слышать не хотела об этом предложении.

Ей было уже 27 лет, когда… ну просто не может быть – король, тот самый король, нагаданный и долгожданный! И не просто король, а король Франции!

Генрих IV развелся с Маргаритой Валуа, по уши завяз в бесконечных любовных связях и очень нуждался в деньгах.

За Марию предложили рекордное по тем временам приданое – 600 000 экю, 250 000 из которых пойдут в уплату долга, а 350 000 наличными и Генрих IV, в отличии от Генриха II, мужа Екатерины Медичи, получит все. Мария становится женой зятя Екатерины.

История повторяется: вторая Медичи на троне Франции. Опять Флоренция – Париж, опять Тосканская герцогиня, ставшая Французской королевой. Но Мария – эта удивительная королева, она почему-то все перевернула вверх дном…

Для того, чтобы дождаться своего короля, от второй Медичи потребовались сила воли, целеустремленность и упрямство. Благодаря этим качествам она достигла замужества с Генрихом IV, смогла переубедить своего дядю и выиграла – она стала королевой Франции.

В дальнейшем Мария отбросит силу воли, отодвинет в сторону целеустремленность, а вот упрямство… Упрямство станет главным и основополагающим двигателем ее поступков. Даже, когда обстоятельства будут кричать ей: «Отступи», когда разум будет подсказывать: «Прекрати, ты получишь большее», Мария, согласно одной ведомой ей логике, будет следовать им, своим желаниям. Не видя ни окружающих фактов, не слыша правильных советов, она будет делать все для их осуществления.

Первое и самое большое ее желание – это желание властвовать.

Сразу по приезде во Францию она благоразумно его прячет – пока Мария играет роль любящей жены, и главной ее задачей становится рождение наследника престола.

Это вопрос не только ее и мужа, это вопрос всего королевства. На протяжении последних почти пятидесяти лет у королей Валуа не рождались мальчики! Ни у кого из сыновей Екатерины Медичи, монархов: Франциска II, Карла IX, Генриха III, законнорожденных сыновей не было. Лишь у Карла IX был незаконнорожденный сын от Мари Туше.

Род Валуа угас, на смену пришел Генрих IV Бурбон, который от своей бывшей жены – Маргариты Валуа, также детей не имел.

Вся Франция с нетерпением ждет рождения наследника.

Первенец Марии Медичи и Генриха IV – Людовик, родился 27 сентября 1601 года. Король счастлив. Но, проходит лишь месяц и… у короля рождается еще один сын – на этот раз от любовницы Анриетты д’Антраг.

Анриетта не просто юная веселая обольстительница, завладевшая сердцем короля-повесы. Ее мать – Мари Туше, да, да, та самая любовница Карла IX. Ее сводный брат – граф д’Оверь, незаконнорожденный Валуа. И Анриетта обладает очень ценным документом – обещанием короля жениться на ней в том случае, если она родит ему через шесть месяцев сына, причем бумага сия заверена министрами. (Всему виной слабость Генриха IV перед прекрасным полом, которой Франсуа д’Антраг, отец возлюбленной короля, воспользовался с большой выгодой для себя).

Итак, козырная карта на руках у Анриетты д’Антраг (пусть она родила позже срока указанного в документе, но сын рожден) и, конечно же, она выкладывает ее перед ошеломленной Медичи. А для своей полной победы фаворитка, уже представляющая себя в образе королевы Франции (она уверена, и небезосновательно, что исключительно из-за денег Генрих женился на Медичи), везде и всюду твердит о том, что брак итальянки с Генрихом не законен, а наследник престола – Людовик, бастард.

Мария Медичи в ужасе.

Нет, еще возможно стерпеть издевательства и насмешки юной девицы, можно научиться прятать ненависть к Анриетте, можно снести увлечение короля, но страх! Как перенести ежесекундную боязнь потерять все: трон королевы, положение, деньги и самое главное, набирающее силу, крепнущее с каждым днем желание власти!?

И, как в детстве, на Марию опускается жуткое, липкое, замораживающее оцепенение. Приходят воспоминания: обида и печаль, постоянно лежащие в больших голубых глазах матери – Иоанны Австрийской. Холод отстраненности, который она, будучи ребенком, все время чувствовала, когда мать и отец были вместе. Ненависть к Бьянке Капелло, разлитая повсюду: в разговорах прислуги, в перешептываниях гостей, в воздухе дворца Питти, и в то же время такая сильная, безраздельная любовь и обожание к ней отца, что чувство обиды за маму, не оставлявшее Марию ни на секунду, застыло внутри так никогда и не вырвавшимся криком: «Папа, Бьянка чужая, дурно воспитанная женщина! Зачем ты любишь ее? Прогони, она не достойна тебя!».

Прошло много лет, но стереть из памяти, забыть этого, дочь Франческо Медичи и Иоанны Австрийской не в силах. Чувства, желания, надежды Марии уже не протестуют, они вопят, что есть мочи: «Все, что угодно, но только не повторение судьбы матери!». Она не хочет быть молчаливой, грустной, покинутой всеми Джованной! Она готова бороться, сражаться без устали и она будет сражаться, но с кем?

Не задумываясь ни на секунду, всеми средствами, силами, упрямо, беспрестанно, Медичи начинает изводить… короля Франции.

Не за Генриха выходила замуж флорентийка, она выходила замуж за трон. Трон Франции прекрасен. Муж, приведший ее к этому трону, имел слишком много недостатков (одни любовницы чего стоят!). И Мария, увы, не думает. Повинуясь своим чувствам, она обрушивает на Генриха IV нескончаемый поток обид.

Конечно, понимала. Понимала где-то внутри, что постоянные сцены ревности, крики, выплеснутые на короля, вредят ей самой, но ничего, абсолютно ничего с этим поделать не могла – это в крови, это след, оставленный ее детством. От одной стычки с Анриеттой ненависть королевы раскалялась подобно лаве и, соединяясь со страхом потери трона, эта адская смесь, горячая, приправленная болью флорентийского Питти, выплескивалась на короля.

Постепенно, неделя за неделей Мария Медичи занимается тем, что превращает жизнь собственного мужа… в ад.

А Генриху IV, спасителю своего государства, прекратившему кровопролитные Религиозные войны, подписавшему Нантский эдикт, сделавшему Францию большой, сильной и мощной державой, так хотелось простой женской любви, ласки, шутки, внимания, которые он, ну никак не мог получить от собственной жены. И король ищет этого в любовных связях.

Спустя годы Анриетте д’Антраг станет тесно в роли фаворитки, и она примет участие в заговоре собственного отца с целью водворения на трон своего сына от Генриха IV, которого бы провозгласил на царствование последний представитель дома Валуа, и поддержали бы Испания, герцог Савойский и принц де Буйон. Однако, даже после того, как заговор будет раскрыт, король простит Анриетту (только представьте злость Марии Медичи!).

Помимо Анриетты Генрих в разное время увлекался Шарлотой Дезэссар, Жаклин де Бюэйль, Шарлотой де Монморанси (четырнадцатилетней девочкой) и еще несколькими юными представительницами прекрасного пола, мимо которых он был пройти не в состоянии.

Король, несмотря на свой возраст (он старше жены на 20 лет), не устает волочиться, влюбляться и любить, а королева, так и не научившись прощать, постепенно превращается в злопамятную и истеричную особу.

Если в начале супружества Генрих намеревался примирить жену и любовницу, создать свое семейное идеальное королевство, то позже, испытывая на себе бесконечные сцены ревности и злобы, он неуклонно склоняется к мысли отослать Марию обратно во Флоренцию. Король готов осуществить эту угрозу, однако Сюлли с большим трудом отговаривает Генриха не делать этого.

После десяти лет совместной жизни у супругов пятеро детей – два мальчика и три девочки (был еще один сын, который умер в младенчестве), их брак трещит по швам, и Мария, наперекор плохим предчувствиям короля, настаивает на своей коронации. Как ни странно, король, ранее неоднократно отказывающий просьбам жены, соглашается, и назначает церемонию на 13 мая 1610 года.

Торжество проходит в Сен-Дени, а на следующий день Генрих IV погибает от руки Равальяка.

Королева Мария Медичи одела траур и… восторжествовала. Она смогла стать единоличной регентшей при короле Людовике XIII, своем сыне, которому еще не исполнилось девяти лет. Теперь она может править. Первое ее желание – властвовать, осуществилось.

Второе желание королевы, вернее даже страсть – драгоценности.

Опять же из детства. Она уже не играет, а покупает жемчуг, рубины и, в особенности, бриллианты. Это подобно затяжной болезни, не ведающей перерыва и безжалостной к расходам, как самой Марии, так и всего двора. Когда королева видит роскошный переливающийся камень, изнутри вспыхивает такое безудержное стремление завладеть им, что невольно, из уст вырывается лишь одно: «хочу». Пускай драгоценность надета на ком-то другом, пускай она стоит безумных денег, для Медичи это не имеет значения. «А разве не для этого становятся королевами?»

Не удивительно, что одно из первых дел, которое она делает после того, как становится регентшей – увеличение собственного бюджета, установленного для нее Генрихом IV. За два года регентства бюджет королевы возрастет в два раза. Не хватает и этого. На помощь приходит ее верная, еще с флорентийского детства, подруга – Леонора Галигаи. Эта ближайшая наперсница Марии, оказывающая на нее огромное влияние, умеет делать деньги из всего: будь то новая должность, желание переместиться по карьерной лестнице, угроза суда – решаемо все. Необходимо просто заплатить Леоноре, и проблемы исчезают по мановению волшебства. Под стать Леоноре ее муж, тоже итальянец, приехавший во Францию в свите Марии – Кончино Кончини.

Если при Генрихе IV Кончино держался в тени, стараясь не раздражать государя, то сразу же после его смерти он становится маркизом д’Анкром, вскоре, главнокомандующим и губернатором Амьена. На эту головокружительную карьеру ему понадобилось меньше года, теперь он равен принцам, входит в совет по финансам и фактически управляет страной.

Мария – регентша. Она правит Францией, стараясь продолжать политику Генриха IV. Заключает два испанских брака: Людовик XIII и Анна Австрийская; Елизавета (ее старшая дочь) и старший сын короля Испании, будущий король Филипп IV. Медичи избегает войн и всеми силами сохраняет мир в стране. Но главной проблемой ее регентства становятся принцы и неумение королевы сказать «нет».

Конде, Конти, Суассон, д’Эпернон, Гиз, Буйон постоянно и с удовольствием растаскивают денежное покрывало Франции каждый на себя. Кто-то шантажирует королеву, усомнившись в законности регентства, кто-то просит денежного поощрения, кто-то вымогает поместья, а королева, в свою очередь, старается изо всех сил заглушить их просьбы и требования щедрыми подачками. Большие денежные вливания, почему-то, всегда быстро заканчиваются, их хочется еще и еще. Начинаются заговоры, которые Мария так же пытается гасить с помощью армии и золота.

Страсть Медичи к драгоценностям, неумные амбиции Кончини, постоянные подарки жаждущим все время большего принцам – все это приводит к тому, что в 1616 году Франция разорена. Народ бедствует, двор ропщет, и вся страна открыто ненавидит всесильного мужа Леоноры Галигаи.

В сентябре 1616 года десятитысячная толпа грабит, а затем разрушает до основания особняк Кончини на улице Турнон. Какие шаги предпринимает королева Франции? Да никаких, она продолжает осыпать итальянца своими милостями.

Что это: недальновидность, нежелание видеть очевидных фактов, отсутствие страха и уважения к народу и королю?

Верно третье. Мария никогда не любила своего старшего сына. Она считает Людовика XIII глупым, никчемным ребенком, который неотступно маячит между нею и властью. Поэтому Мария продолжает делать ставку на того, кто всегда, хоть и не безвозмездно, помогал ей – на Кончини. Королева стягивает к Парижу военные силы и готовится к войне против мятежных принцев. Народ недоволен, а маршал д’Анкр…

Семнадцать лет назад этого молодого человека, без единого су в кармане и с огромным количеством долгов, который уже успел побывать в тюрьме и в ссылке, еле-еле уговорили взять в свиту будущей королевы лишь с одним условием – он обязуется погасить все долги.

В начале 1617 года маршал приказал поставить в Париже 50 виселиц для устрашения народа и дает распоряжение… следить за Людовиком XIII. Кончини не в силах отказаться от власти, денег, от своих непомерных желаний. Он служит им как раб – беспрекословно, слепо, пускаясь во все грехи, лишь бы не отказать себе ни в чем. Им уже потеряно осознание своего места, положения в обществе, он не понимает окружающую действительность, не чувствует опасности. Кончини идет напролом – наперекор народу, двору, королю.

Кем видит себя фаворит Медичи, неужели властелином Франции? Итальянец против Французского королевства, задыхающегося от ненависти к нему!?

Уже не осознавая полного абсурда своих намерений, слепой слуга своего эго, Кончино ставит себя выше короля и не оказывает должного почтения сыну Генриха IV Бурбона. Но Людовик уже не мальчик, он способен принимать решения и, правда, колеблясь, но все-таки отдает приказ на арест фаворита.

24 апреля 1617 года при задержании, Кончини убит.

Тремя выстрелами закончились семь лет регентства Марии Медичи.

Людовику XIII шестнадцать лет и он король. Теперь уже настоящий король. Он объезжает ликующий, с радостью приветствующий его Париж и начинает править своей страной.

Леонора Галигаи препровождена в Бастилию, в дальнейшем ее ждет эшафот. Мария Медичи в Лувре, фактически под домашним арестом: ни ее детям, ни Анне Австрийской не позволено видеть королеву – мать, уже не регентшу. Мария тщетно нажимает на все свои рычаги, но король, ее сын, отказывается принять ее.

Ей остается только лить слезы в одиночестве, ругать алчность четы Кончини, свою страсть к драгоценностям, потакание принцам, но своей главной ошибки, увы, она даже не понимает.

Той самой каплей, которая долгие годы подтачивала ее трон и в конце-концов свалила его, стала крохотная, по ее меркам деталь – нелюбовь к собственному сыну. Королева-мать равнодушна к своим детям (лишь младший сын Гастон заслуживает ее любви). Причем она не считает это равнодушие недостатком – так всегда поступал с ней и ее сестрой родной отец, для которого Бьянка Капелло была всем: «Право, какие дети?».

24 апреля 1617 года Людовик XIII года сделал ответный ход королеве, своей матери. Это был ответ на плеть, которой та частенько приказывала воспитывать его, на нелюбовь, на отстранение от ведения государственных дел, на презрение, и на «глупца» тоже.

3 мая Мария Медичи покидает Париж и направляется в Блуа. Ей не дозволено взять с собой двоих незамужних дочерей – Кристину и Генриетту, ее сопровождает свита, среди которых главную роль играет епископ Люсонский герцог де Решилье. Людовик XIII не жесток. Марии Медичи сохранены все доходы, у нее такой же бюджет, какой был при ее регентстве, а она, в свою очередь, продолжает покупать драгоценности, одаривать посетителей и… плести интриги. Не забывайте – желание властвовать.

Замок Блуа. Там, где Екатерина Медичи мирно умирала, унося в мир иной свои помыслы, воспоминания, заботы; Мария, пыхтя и задыхаясь, вылезала из окна, спасаясь бегством (поверьте, это было очень нелегко, учитывая ее большую тучность).

23 февраля 1619 года королева все-таки сумела покинуть ставший для нее тюрьмой замок. Недолгое противостояние короля и матери, вступившей в заговор с бывшим миньоном Генриха III – герцогом д’Эперноном, закончилось для мятежников более чем удачно – подписан Ангулемский мир, Людовик оплачивает долги королевы матери в сумме 1 800 ООО ливров, а герцог прощен.

Спустя год происходит вторая война матери и сына. После ее окончания, в ходе переговоров на сцену выдвигается епископ Люсонский Ришелье. Он принадлежит к свите королевы, дает ей очень дельные советы, умеет отстаивать свою линию в беседах с королем, и вскоре Мария понимает, что если кто и способен помочь ей вернуться к управлению страной, то именно этот человек, обладающий умом, хитростью, чутьем, напором. Медичи делает ставку на Ришелье. Спустя полтора года король позволяет своей матери бывать на некоторых государственных советах. Для Медичи это ничто, однако Ришелье советует набраться терпения и он прав. Вскоре Мария все активней участвует в управлении государством и протаскивает в Государственный совет своего протеже – кардинала, проявившего себя с лучшей стороны.

Ну что же, опять Мария Медичи упивается этим сказочно-сладким вкусом власти. Она строит Люксембургский дворец (который начала еще во время регентства) и приглашает одного из лучших художников того времени Рубенса, для его украшения.

11 мая 1625 года состоялось свадебная церемония между Карлом I – королем Англии, и Генриеттой Французской, младшей дочерью Марии, а 16 мая открытие большой галереи дворца.

Это триумф Медичи. У нее самый красивый дворец не только в Париже, но и почти во всей Европе; она мать короля Франции, теща короля Испании, короля Англии и герцога Савойского, и ей удается добиться близости короля (в основном благодаря неосмотрительному поведению Анны Австрийской). Марии Медичи 52 года, и ее величие в зените. Она принимает участие во всех государственных делах, более того, в дальнейшем, все чаще именно в ее спальне в Люксембургском дворце будут происходить совещания великой тройки: она, король Франции и кардинал Ришелье, и… до дня одураченных остается пять лет.

Медичи пока не знает, что ее планета начала свой неумолимый путь к темноте забвения, и повернуть ее вспять не властен никто. Она не обратила внимания на восхождение маленькой звезды, выросшей из ниоткуда, пропихнутой наверх ею самой, ею обласканной, которая так предательски затмит ее сияние. Когда Мария прозреет, будет слишком поздно: крепкий альянс Людовик – Ришелье уже окончательно сформировался, а она, мать короля, оказалась никому не нужной, отодвинутой на задворки.

Но ее ошибка была не в том, что она своими руками выдвинула Ришелье, не в том, что она поставила вопрос перед королем ребром: «или я, или кардинал», и не смогла предугадать, что Людовик XIII встанет на сторону Ришелье. Она сделала единственную ошибку, так и не поняв этого: она не ушла со сцены вовремя. Самолично, вряд ли осознанно, отреклась она от спокойной старости в своем любимом детище – Люксембургском дворце.

10 ноября 1630 года, в день, который позже войдет в историю как день одураченных, у Медичи возникнет ее третье, и самое сильное желание – отомстить ненавистному кардиналу. Движимая только одним – надеждой опрокинуть, растоптать, унизить Ришелье, Мария превратит свое желание в наваждение, в страсть. Это будет преследовать ее до конца дней, она будет жить с этой мыслью и с ней же и умрет – месть.

Все дальнейшее было грустно.

В погоне за интригами Мария Медичи покинет Францию, как ей тогда казалось, ненадолго, но на самом деле навсегда. Она заложит свои драгоценности ради поддержки любимого младшего сына в борьбе против Ришелье и Людовика, но сын предаст свою мать. Она обратится к своим зятьям за поддержкой. Испанский король будет выплачивать ей содержание, которого Марии будет катастрофически не хватать. (Она так и не научилась смирять свои желания: ей надо выкупить из-под залога свои самые любимые драгоценности, покупать новые, платить жалованье прислуге. А сколько средств забирают ее безостановочные интриги! Надо содержать несколько секретарей для составления писем, а также гонцов для их рассылки во все уголки Европы.)

Долги королевы-матери вскоре достигнут астрономической суммы в 4 миллиона. Она требует от Филиппа IV увеличения содержания, но и для него это становится слишком обременительно, тогда Мария направится к своему второму зятю – королю Англии Карлу I. Но английский король, сам испытывающий дефицит средств, вскоре перестанет что-либо выплачивать Марии Медичи. На помощь придет Франция, и не кто иной, как кардинал Ришелье, ее злейший враг. Он пообещает покрытие долгов, выплаты единовременно крупной суммы, хорошее ежемесячное жалованье, но только с одним условием – Мария должна уехать назад во Флоренцию, во Франции кардинал ее видеть не хочет.

Мария Медичи не может растоптать свою гордость.

В 1600 году она вышла замуж за Генриха IV и покинула Флоренцию. Спустя 40 лет ее старший сын отказывается принимать ее в стране, которой она правила; ее зятья не могут оплатить ее содержание, ее интриги ни к чему не привели и опять Ришелье, тот самый ненавистный Ришелье, диктует ей свои условия.

Она уезжает в Кельн, не имея уже поддержки ни от своих дочерей, ни от одного из королей. И все равно Мария не опускает руки. Она интригует и ждет, ждет смерти Ришелье.

Мария Медичи умерла 3 июля 1642 года, в чужом доме, всеми покинутая, с огромным количеством долгов, почти в нищете. Она не дождалась всего 5 месяцев: кардинал скончался 4 декабря того же года.

Мария не любила, когда ее сравнивали с Екатериной Медичи – она не запачкала свою душу страшной резней, она не хоронила одного за другим своих сыновей. Да, она ошиблась, не уйдя вовремя со сцены истории. Но Мария Медичи не могла этого сделать! Это был бы отказ от борьбы, от интриг, от мести кардиналу, в этом случае она выбрала бы путь своей матери, Иоанны Австрийской, но «Все, что угодно, но только не это!».

Увы, Мария так и не поняла, что тихая старость это не так уж и плохо. Она сражалась всегда, до последнего вздоха, вот только победить историю невозможно.

Но, ох уж эти гадалки! Почему они не говорят всей, полной правды? Зачем умалчивают о последующем и главном шаге?

Стал бы Макбет безостановочно убивать для достижения высшей власти, зная, что в скором времени его ждет смерть? А Мария Медичи? Захотелось бы ей ждать своего короля до 27 лет, если бы ей поведали, что она закончит свою жизнь всеми отвергнутая, почти без средств, в Кельне?

И еще один, самый интересный вопрос: кто расставляет этих безымянных предвестников судьбы на пути их будущих вершителей?

* * *

Марина в тюрьме. Та же камера, те же лица вокруг, тот же следователь и адвокат, но сны… Сны другие.

Акрисия в страхе зажмуривает глаза:

«Все это было со мной раньше, – твердит она себе, не в силах поверить в происходящее. – Я помню этот запах крови и смерти, черную пелену страха, подкашивающий ноги ужас. Я помню искривленные криком лица римских воинов. Надо проснуться, пробудиться, сбросить оцепенение сна, но… Это не сон. О боги, это не сновидение! Это явь, в которую я шагнула сама, и выбраться нельзя. Вспять повернуть невозможно!»

Так же, как тогда, девять лет назад, жуткий страх за сына, так же, как тогда, ее тащат за волосы. Только город другой – не Корникул, а ее родной Вейи.

Визг хлыста. Молния обжигающей боли, алый след на руке и ее крик. Кричать было нельзя. Стиснуть зубы до скрипа, но промолчать. Проглотить боль, но не издать не звука. Крик вырвался, и тут же она приказала себе: «Я буду молчать, что бы не случилось».

Удар был направлен на то, чтобы она согнулась, распласталась по земле, ползала на коленях, умоляла, боялась.

Акрисия все сделала иначе. Этот удар пробудил в ней спрятанную где-то внутри пружину:

«Нельзя издеваться над другими людьми. Никому нельзя унижать, мучить других. Даже рабов. Нельзя терпеть ферсу, когда собаки терзают живого человека. Мы сильные. Пусть меня ждет смерть, но унижать… не позволю», – с каждым новым сказанным про себя словом пружина в ней распрямлялась, крепла, и вместе с ней Акрисия выпрямлялась во весь рост и смотрела, не отводя взгляда, на своего обидчика.

Акрисия узнала воина, который ударил ее. Этих людей создал какой-то другой бог, и, к сожалению, ей доводилось с ними встречаться. Они умели делать всего две вещи: унижать и пресмыкаться. Они с удовольствием делали больно слабым и тут же преклоняли головы перед сильными, лебезя и заискивая. Акрисия ненавидела их до исступления.

А заплывший жиром победитель, который десятью минутами ранее прятался за спины других при атаке, но оказался, впрочем, как и всегда, в первых рядах при дележе награбленного, ждал самого любимого им момента: жертва ползает в ногах и умоляет, плачет, просит помиловать, а он, великодушный, делает всего несколько ударов плетью. Слезы, боль, и пленный уже согласен на все, лишь бы выжить. Но сейчас, впервые, что-то не заладилось. Молодая женщина почему-то его, властного и сильного, не испугалась. Вместо того чтобы упасть на колени и закрыться от хлыста рукой, она выпрямилась, и ее сын поступил не так как другие дети, не спрятался за юбку, а заслонил мать своей не такой уж и маленькой грудью.

«Ну ничего. Несколько ударов поставят ее на место, – успокоил сам себя римлянин. – Жаль, что в прошлый раз хлыст немного не дотянул, лишь задел девчонку. А она даже не отстранилась, так и осталась стоять, только голову подняла еще выше».

Он замахнулся, но конь, его собственный конь, ослушался его. Гнедой жеребец никак не реагировал на команды хозяина и, вместо того чтобы скакать вперед, лишь прижимал уши и пятился задом.

И тогда римский муж, убивавший, грабивший, унижавший других без счета, забеспокоился. Он поднял глаза и… уперся в ее взгляд.

И этот взгляд ему не понравился вовсе. Где обычный страх? Где желание спастись? Откуда столько злости, ненависти, мужества и какой-то невиданной им ранее ни у кого, силы? Дикой силы.

И в первый раз за свою не такую уж и маленькую жизнь этот воин не знал, что делать. Он не умел принимать решения. Он часто делал больно, еще чаще преклонял голову пред более знатными и богатыми, но решения не принимал никогда.

Обернувшись, он заметил, что вокруг него образуется полукольцо – победители, уставшие, потные, со следами крови на доспехах и одежде подтягивались после битвы и становились, зачем-то, рядом. А напротив, в каких-то десяти шагах от него, стояла она. Золотые волосы выбились из заплетенной косы и развевались на ветру, огненный взгляд карих глаз – уничтожающий, смелый, был направлен на него в упор; распахнутый темный плащ открыл белоснежную, какую-то светящуюся кожу нежной шеи. И сколько же в ней было женской хрупкости, красоты и…мужества. А рядом сын – крепкий мальчик, защищающий свою мать.