Текст книги "О чем рассказали мертвые"

«Ах, зачем он извиняется? – подумала Аделия. – Свое мужество Пико достаточно доказал. Главное, он вернулся в Англию живым и невредимым. Другие остались – и пали за… за немилосердное дело. Стоит ли стыдиться бегства с бессмысленной войны больше, чем глупого участия в ней? Однако понятия долга, чести и доблести глубоко сидят в мужчинах… Возможно, они присущи и мне, раз я так зачарованно слушаю рассказ».

Получив разрешение от короля Иерусалимского, сэр Роули занялся подготовкой возвращения на родину.

– Я знал, что это будет трудным предприятием, – сказал Пико. – Мы находились в оазисе посреди Белой пустыни. Селение называлось Бахария. Боюсь, даже Господь не знает о его существовании. Я намеревался вести отряд через пески на запад, к Нилу. Потом плыть под парусом до Александрии – тогда она была еще в наших руках, – а оттуда в Италию. Но колодцы по пути были наверняка отравлены. В любой момент могла налететь степная конница. Мы рисковали нарваться на засаду арабов. Не меньшую опасность представляли банды из христиан-крестоносцев, которые занимались грабежами. За несколько лет на Востоке Жискар накопил столько реликвий, драгоценных камней и парчи, что наш караван грозил растянуться ярдов на двести. Всякий угадает, что в руки плывет лакомая добыча. Поэтому я решил взять заложников.

– Вы… взяли заложников? – ахнула Аделия, от волнения расплескав пиво.

– Разумеется, – обиженно отозвался сэр Роули. – В землях крестоносцев это обычная практика. Тут, на Западе, заложников берут ради выкупа. На Востоке – для собственной безопасности.

Салернка удивленно и неодобрительно покачала головой:

– И это срабатывает?

– Отменно. По крайней мере я не слышал ни об одном случае, когда заложники были убиты. Впрочем, насколько я знаю, во времена первых крестоносцев с несчастными быстро расправлялись.

Заложники, по словам сэра Роули, были живой гарантией того, что обязательства будут выполнены. Это была часть сложной дипломатии и культурного взаимодействия разных рас. Скажем, четырехлетняя франкская принцесса была передана мусульманам как залог того, что христиане не нарушат договор с султаном. А малолетние сыновья того же султана жили почетными гостями в Европе много лет, дабы тому не было повадно нарушить мирный договор с крестоносцами.

– Институт заложничества, – пояснил сэр Роули, – уберегает от ненужного кровопролития. К примеру, вы заперты в осажденном городе и хотите сдаться на более или менее приемлемых условиях. Но где гарантия, что враг не нарушит соглашение и не перебьет вас, как только вы откроете ворота? Против возможного вероломства должны уберечь заложники, которых вы получаете перед капитуляцией. Или, положим, вы потерпели поражение и должны заплатить изрядный выкуп, чтобы уйти живыми. А нужной суммы сразу нет. Вы платите сколько можете и даете врагу заложников – заверение, что в будущем вы его не обманете. Словом, до определенной степени заложники суть обменная монета. Или залог, который вы оставляете ростовщику. Так поступали испокон веков. Скажем, византийский император Никифор, одалживая на пару лет известного арабского придворного поэта, дал Гаруну аль-Рашиду знатных заложников как гарантию того, что стихоплет вернется живым и невредимым. – Стараясь еще больше обелить себя в глазах собеседницы, сэр Роули добавил: – В общем, заложничество – отличная штука. Оно помогает поддерживать мир и служит улучшению взаимопонимания между сторонами. Тот, кто годами живет в качестве заложника, видит с близкого расстояния быт врага и перенимает лучшее. Скажем, восточные бани мы имеем только благодаря тому, что знатные рыцари подсмотрели их в плену, привыкли к ним – и стали насаждать у себя.

Аделии невольно подумалось: «А что могли перенять арабы от грязнуль крестоносцев?»

Рассказ сэра Роули заметно топтался на месте. Салернка подозревала, что собеседник бессознательно оттягивает повествование о самом неприятном, и начинала внутренне волноваться. Насколько страшно будет то, что она узнает?

– Короче, мы взяли заложников. И послали нашего человека в Фарафру к Аль-Хакиму Биамраллаху. Его подданные контролировали почти весь путь, по которому мы собирались идти караваном. Хаким принадлежал к шиитской династии Фатимидов, которые встали на нашу сторону против суннита Нураддина. Как я вам уже говорил, в тамошней политике все ужасно запутано. Итак, я послал к Хакиму своего человека с дарами и просьбой дать заложников, чтобы караван Жискара мог без приключений добраться до Нила. Там бы мы сели на корабль, а пленников оставили на берегу, где их забрали бы люди Хакима.

– Понятно, – тихо сказала Аделия.

– Хаким – старый хитрый лис, – пояснил сэр Роули с одобрительной улыбкой. – Борода седая, а жен столько, что если каждой только погрозить палкой – рука отвалится. Мы с ним бывали в бою, и я видел, что Хаким – бесстрашный воин. На досуге мы несколько раз вместе охотились. Короче, он мне нравился.

– И вы хотели взять заложников у друга? – удивилась Аделия. – Неужели он согласился?

– Не возражал. А насчет дружбы… вы знаете, друзьям заложников дают охотнее, чем врагам!

Посланец сэра Роули вернулся с двумя мальчиками. Двенадцатилетний Убаид был племянником Хакима. Восьмилетний Джаафар был его сыном. Одним из многих, но самым любимым.

– Милые ребята, – продолжал сэр Роули, – с хорошими манерами, как все дети знатных сарацин. Они даже гордились тем, что стали заложниками. Подчеркивает статус. Это было первое почетное дело в их жизни и первое большое приключение… Знали бы мальчики, чем оно закончится…

С заднего крыльца шерифского дома спустились двое слуг с лопатами и прошли в дальний конец сада, к дикой вишне.

Аделия и сэр Роули молча проводили их рассеянным взглядом. Когда работники, сбросив шапки и поплевав на ладони, принялись копать могилу, Пико продолжил свою повесть.

К большой радости, Хаким прислал не только погонщиков и верблюдов для перевозки добра Жискара, но и дюжину воинов.

– К этому времени наш собственный отряд состоял только из Жискара, Конрада де Вриеса и вашего покорного слуги. Остальные или пали на поле боя, или умерли от болезней. Один, Жерар Нантский, погиб в пьяной драке. Жискар был уже настолько слаб, что не мог взобраться на лошадь. Поэтому его несли в паланкине, что еще больше замедляло движение длинного каравана. Мало-помалу состояние Жискара настолько ухудшилось, что двигаться дальше стало невозможно. Это случилось как раз на полпути до Нила. Возвращаться – глупо, а до цели еще далеко. В конце концов мы решили остановиться в ближайшем оазисе. Он оказался совсем крохотным – дюжина-две пальм. Зато там был колодец с водой. Не успели мы разбить шатры, как Жискар скончался.

– Сочувствую, – тихо произнесла Аделия.

– В тот момент нам некогда было предаваться скорби, – сказал сэр Роули. – Вы как доктор лучше других знаете, что происходит с телами после смерти. А в жару труп разлагается молниеносно. Пока бы мы везли его до Нила… ну, сами понимаете. Но Жискар не какой-нибудь безродный бродяга, которого можно закопать в безымянной яме. Он анжуйский сеньор, дядя моего короля Генриха. Его подданные и родственники имели право получить останки и с честью захоронить их. Вдобавок я поклялся Жискару доставить его на родину. Живым не удалось. Что ж, привезу мертвым.

И тут сэр Роули совершил роковую ошибку, вина за которую будет преследовать его до гроба.

– Да простит меня Господь, – сказал Пико, – я разделил отряд из лучших побуждений.

Торопясь подготовить тело Жискара к долгому пути, сэр Роули взял с собой только де Вриеса и пару слуг. Они налегке поскакали в Бахарию с останками друга и повелителя, чтобы найти бальзамировщика.

– Мы ведь были в Египте, – продолжал сэр Роули, – а Геродот некогда со всеми подробностями описал тамошний метод сохранения трупов.

– Вы читали Геродота?

– Да, главы насчет Египта богаты ценными сведениями.

«Ах, береги их Бог, – подумала Аделия, – этих отважных малых, которые бродят по пустыне с путеводителем тысячелетней давности!»

– Мальчики нисколько не тяготились своим положением пленников, – продолжал сэр Роули. – При них, для охраны, были два воина Хакима. Ну и вдобавок несколько слуг и рабов. Дети увлекались соколиной охотой, и я подарил им замечательную птицу Жискара. Еды и пищи было вдоволь. Днем, в самую жару, над головами высокородных отпрысков всегда был навес. Ночью, когда наступал внезапный холод, им было чем укутаться. Я послал к Хакиму слугу, чтобы успокоить насчет здоровья и благополучия его детей и сообщить наш маршрут. На случай, если со мной что-нибудь приключится и мальчики останутся одни.

Пико так подробно рассказывает, чтобы отвести вину, невольно подумала Аделия. Скорее всего список самооправданий он уже не раз составлял в своей голове…

– Я искренне думал, что по-настоящему рискуем головой только мы двое – де Вриес и я. А мальчики остались в оазисе в безопасности. В конце концов, они были на родине, черт возьми!

– Да, конечно, – из сострадания поддержала Аделия, видя, с каким отчаянием сэр Роули заглядывает в ее глаза.

В дальнем конце сада работники орудовали лопатами, роя могилу Симону. Но Аделия и Пико их почти не слышали – оба были далеко, в египетских песках.

Итак, привязанный между двумя мулами паланкин с останками Жискара срочно доставили в Бахарию. Но там, как назло, не оказалось бальзамировщика.

– Поневоле нам пришлось обратиться к местному колдуну, – продолжал сэр Роули. – Тот вырезал сердце покойного и отдал его мне в сосуде с рассолом. Он выварил тело и вручил мне голый скелет. Это заняло неожиданно много времени…

Однако, как поняла Аделия, в результате все упростилось: кости Жискара вошли в один седельный мешок, туда же сунули закрытый сосуд с его сердцем. Сэр Роули и де Вриес поспешили обратно в оазис, где были оставлены мальчики. Они обернулись за восемь дней.

– Уже мили за три от оазиса мы увидели круживших над ним стервятников. На лагерь совершили нападение. Всех слуг перебили. Воины Хакима сражались до последнего, но тоже были изрублены на куски. Бросив три трупа своих товарищей, напавшие забрали шатры, все драгоценности, рабов и животных.

В жуткой тишине два рыцаря услышали жалобные стоны с одной из финиковых пальм. На ней оказались Убаид, старший из заложников, и его слуга. Оба целые и невредимые. В темноте они успели забраться на дерево и спрятаться. На верхушке они провели день и две ночи. Де Вриес забрался на пальму и спустил мальчика. Было не так уж просто оторвать от ствола его сведенные судорогой ручки.

Восьмилетнего Джаафара нигде не нашли.

– Не успели мы закончить осмотр места бойни, – рассказывал сэр Роули, – как вдруг появился Хаким во главе большого военного отряда. До него дошла весть, что в округе бродит банда безжалостных христианских мародеров. Он тут же кликнул своих людей и поскакал убедиться, что с детьми все в порядке. Увидев страшную картину, Хаким не стал винить меня. Благородный человек… Но и тогда, и сейчас я отлично понимаю свою вину. Это были мои заложники. Я был за них в ответе. И не уберег. Я не имел права оставлять мальчиков ради удобства…

В порыве чувств Аделия накрыла его руку своей. Но Пико этого даже не заметил. Играя желваками, он продолжал свою жуткую повесть:

– Когда Убаид немного пришел в себя и смог говорить, то поведал, что ночью нагрянула банда из двадцати – двадцати пяти человек. Нападавшие переговаривались на нескольких западных языках. Мальчик слышал, как его двоюродный брат кричал от страха и молил Аллаха о спасении… Хаким и я кинулись в погоню. Бандиты опережали нас на тридцать шесть часов, но мы надеялись, что богатая добыча замедлит их путь. Идя по следу, на второй день безумной скачки мы обнаружили, что от шайки отделился один всадник и повернул на юг.

Хаким велел своим людям преследовать бандитов дальше, а сами двинулись за одиноким всадником. Позже я удивлялся, почему мы не махнули на него рукой. Мало ли по каким причинам он отделился от товарищей! Однако инстинкт подсказывал – за ним.

Через некоторое время мы увидели стервятников, которые кружили над барханами. Мы подъехали ближе и увидели скрюченное голое тельце мальчика. – Сборщик податей закрыл глаза и замолчал. Потом взял себя в руки и продолжил: – То, что эта тварь сделала с ребенком, ни видеть, ни описывать не должен никто на свете…

«Я видела и описывала, – подумала Аделия. – Тогда, в ските Святой Верберты, осматривая детские трупы, я сердилась, что вы такой брезгливый трус и не хотите смотреть на них. Я заставила вас слушать и записывать мои слова. Простите, я не ведала, что творю. Только теперь понимаю, какое страшное это было испытание».

Но озвучить мысли врачевательница не решилась.

– Во время путешествия мы играли с Джаафаром в шахматы, – сказал сэр Роули. – Он был смышленый мальчик и в четырех партиях из пяти ставил мне мат.

Они завернули тело в плащ Пико и отвезли во дворец Хакима. Ребенка погребли в тот же вечер под вопли и стенания скорбящих женщин.

И началась лютая охота за преступником. Хотя, по сути, это было диковинное предприятие: в стране, где крест воевал с полумесяцем, оно объединило исламского военачальника и христианского рыцаря.

– В пустыне, казалось, дьявол разыгрался! – сказал сэр Роули. – Он напустил на нас песчаные бури и уничтожил все следы. Места, где можно было остановиться в пути, были опустошены или крестоносцами, или самими маврами. Многие колодцы отравлены. Но никакие препятствия и трудности не могли нас остановить. Ярость и обеты, данные Богу и Аллаху, вели вперед. В итоге мы настигли негодяев. Убаид оказался прав: банда состояла из того сброда, который примазался к святому делу в расчете на поживу. В основном это были дезертиры, беглые крестьяне и преступники, которым папа огульно заранее простил все грехи. Наш убийца был их главарем. Но после налета на оазис он бросил своих приспешников на произвол судьбы: прихватил мальчика и драгоценности и был таков. Бандиты не прикончили его только потому, что среди них он был единственным толковым человеком, хорошо знал местные условия и пути отступления. Это была действительно отвратительная шушера. Когда мы нагрянули, они не оказали никакого сопротивления. Разбежались в разные стороны, но мы их быстро переловили. Каждому перед смертью был учинен допрос: «Куда пропал ваш главарь? Кто он такой? Как выглядел? Откуда? Куда мог отправиться?» Ни на один вопрос мы не получили внятного ответа. Мне показалось, что они и впрямь ничего не знали. Бандиты друг другу не представляются и про прежнюю жизнь не докладывают. Все в один голос говорили: злой как сатана. Слова поперек не терпит. В плен никого не берет. Убить человека – что чихнуть. И везет ему немыслимо. На этот раз посчастливилось удрать. Эта безродная шваль не могла подсказать даже того, из какой он страны. Франк. А что значит «франк»? Нынче так зовут кого не попадя – от Шотландии до Балтики. Как выглядит? Особых примет нет, только очень высокий. Не толстый и не тонкий. Не блондин и не чернявый. А нос? Кривой, большой. Маленький, прямой. С горбинкой. Продавленный. Они описывали разных людей… Один рассказал, что видел у него под волосами рога.

– Но хоть имя его вы узнали? – спросила Аделия.

– Увы. Они звали его просто Ракшас. Это имя демона, которым на Востоке пугают непослушных детей. Если верить Хакиму, во время одной из битв с маврами индийцы напустили на них своих демонов, и с тех пор ракшасы поселились в арабском мире и терзают людей по ночам.

Аделия сорвала стебелек лаванды у своих ног и вертела его в руках, слушая рассказ сборщика податей.

– Он умный, этот Ракшас, – сказал Пико и тут же поправился: – Точнее, у него звериный инстинкт. Носом чует опасность. Как крыса. Он знал, что мы идем по его следу. В этом я не сомневаюсь. Двинься Ракшас в верховье Нила, он бы от нас не ушел: Хаким послал людей предупредить тамошние фатимировские племена. Однако Ракшас неожиданно повернул на северо-восток, обратно в Палестину.

Сэр Роули и Хаким хоть и с опозданием, но вышли на его след: в Газе узнали, что он отплыл из Теды на Кипр.

– Как вам удалось? – спросила Аделия. – Это все равно что найти иголку в стоге сена!

– Камушки помогли, – сказал сэр Роули. – Ракшас украл почти все драгоценности Жискара. И теперь он распродавал их. Но покупали арабы, а у них своя «почта», и весточка быстро доходила до Хакима. Он заранее предупредил кого мог: мол, ищу мужчину высокого роста, который будет продавать то-то и то-то. Было много ошибочных сообщений. Но в итоге мы нашли именно того, кого искали.

В Газе сэру Роули пришлось расстаться со своими товарищами.

– Де Вриес хотел остаться в Святой земле, – пояснил он. – В отличие от меня де Вриеса никакой обет не связывал. Джаафар не был его заложником, и не он принял решение, приведшее к гибели мальчика. Что касается Хакима… добрый старик хотел ехать в Европу и вместе со мной преследовать убийцу дальше, но я отговорил его: он стар для таких приключений, а на христианском Кипре будет только путаться у меня под ногами и мозолить всем глаза, словно индус в толпе христианских монахов. Разумеется, сказано это было в других выражениях, но смысл был тот же. На прощание я при нем встал на колени и еще раз поклялся Христу и его матери, Пресвятой Деве Марии, что найду детоубийцу Ракшаса. Если понадобится, буду преследовать до конца своей жизни. Это правда. С Божьей помощью, я не отступлюсь!

Сборщик податей неожиданно соскользнул со скамейки, опустился на колени и стал жарко креститься.

Растроганная Аделия тайком смахнула слезу. История, которую поведал Пико, тронула ее до глубины души. И рассказчик нравился ей все больше и больше. Чувство неизбывного одиночества, навалившееся после смерти Симона, мало-помалу проходило. Но сэр Роули не был вторым Симоном. Он человек другого склада. Скажем, сэр Роули невозмутимо присутствовал при допросе грабителей, под которым подразумевалась скорее всего пытка до смерти. Чувствительного Симона один вид приготовлений к истязанию обратил бы в бегство. Сейчас сэр Роули на коленях молился всепрощающему Христу, синониму милосердия, чтобы тот помог ему… отомстить.

Но, глядя, как из глаз сэра Роули катятся слезы, Аделия подумала: нет, между ними больше общего, чем кажется. Так же как и Симон, этот человек способен испытывать боль за ребенка другой расы и веры…

Сборщик податей встал и, медленно прохаживаясь вокруг скамьи, досказал историю до конца.

Из Газы он отправился на Кипр. С Кипра на Родос… Там, не задержи его морская буря, он бы, несомненно, настиг Ракшаса, который уплыл за несколько часов до его прибытия. Примерно то же повторилось на Крите. Затем Сиракузы, Апулия, Салерно…

– О, вы были на моей родине! – воскликнула Аделия.

– Да. И вы, наверное, были в городе…

– И мы могли бы встретиться!..

– Вряд ли. Я там, считай, ничего и никого вокруг себя не видел. Был всецело поглощен преследованием. Ну, затем Неаполь, Марсель и дальше, через Францию…

По словам сэра Роули, это было странное путешествие. Он, человек небедный и образованный и вдобавок рыцарь, двигался по христианской земле, но общался или с городским отребьем, или с арабами и евреями, то есть местными изгоями или полуизгоями. Расчет был простой: те городские кварталы, которые «приличные люди» обходили стороной, по делам посылая туда слуг, были наилучшим местом, где мог укрыться преступник в бегах и прирожденный убийца. Ювелиры, которым можно было продавать украденные драгоценные камни, имели лавочки опять-таки именно в гетто. И действительно, бродя по самым темным и опасным переулкам очередного города, сэр Роули рано или поздно выходил на след Ракшаса.

– Эта Франция была отлична от той, что я знал прежде, когда у меня не было нужды соваться в бедные или еврейские кварталы. Там я был как слепой. К счастью, я находил добросердечных поводырей. Меня спрашивали: «Зачем ты охотишься за этим человеком?» И я отвечал: «Он убивает детей». И этого было достаточно. «Да, – говорили мне, – мой двоюродный брат (тетка, сестра, свояк) слышал о чужаке с кучей драгоценных камней, которые тот хочет продать (продал) быстро и по дешевке». И знаете, у меня было полное впечатление, что евреи и арабы знают всех своих соплеменников, живущих в христианских странах!

– Это неудивительно, – сказала Аделия. – Им приходится держаться вместе. Иначе пропадут. Думаю, вы уже тысячу раз видели, как из людей другой веры при малейшем поводе делают козлов отпущения.

– Короче, – продолжал сэр Роули, – я снова и снова находил его след; но оказывалось, что он уже остыл. Ракшас каждый раз убирался из города до моего приезда. Но при этом он неизменно двигался в северном направлении. Создавалось ощущение, что он направляется в какое-то определенное место. Возможно, на родину. Но убийца явно не торопился. В дороге он развлекался на свой обычный жуткий манер. На Родосе в винограднике нашли убитую христианскую девочку. В Марселе он тем же способом прикончил малолетнего нищего. Того нашли в кустах у большой дороги. Власти обычно равнодушны к судьбе попрошаек, но тело ребенка было искромсано так зверски, что дело произвело много шума. Была даже назначена изрядная награда за поимку преступника. Погиб мальчик и в Монпелье – на этот раз совсем крохотный, четырехлетний.

– Боже, – тихо причитала Аделия.

– В Библии сказано: «По делам их узнаете», – продолжал сэр Роули. – И я узнавал Ракшаса по его делам. Он везде оставлял после себя детские трупы. Похоже, он не мог прожить больше трех месяцев без убийства. Если я терял его след, то навострял уши. Когда до меня доходила весть, что в очередном городе возрыдали родители очередного невинноубиенного ребенка, я вскакивал на лошадь и скакал туда.

Почти везде, где Ракшас останавливался, у него появлялась женщина.

– Уж не знаю, чем он их привлекал, – сказал Пико. – Может, деньгами. Насколько мне известно, обращается он с дамами ужасно: бьет по поводу и без. Самое удручающее, что дуры, над которыми он измывался, не хотели его выдавать. Вероятно, боялись мести. Или надеялись, что Ракшас вернется. Некоторых женщин невозможно понять… Но к этому времени мне их подсказки не были нужны. Я просто следовал за птицей.

– За птицей? – удивленно переспросила Аделия.

– Да. С собой в клетке он возил майну – это такая азиатская птица, вроде скворца. Можно научить, как попугая, произносить слова или даже целые фразы. Я выяснил, что преступник купил ее у торговца в Газе. Я знал даже, сколько он за нее заплатил. Одного я не ведал – зачем? Почему он таскает птаху с собой? Может, потому что у него нет друга? – Сэр Роули криво усмехнулся. – Так или иначе, эта птица была замечательной приметой. Иногда, когда я уже не чаял снова напасть на его след, мне доносили, что высокого человека, к седлу которого привязана клетка с птицей, видели там-то и там-то. И я мчался в указанное место.

Детоубийца и его преследователь приблизились к долине Луары, сэр Роули оказался перед сложной дилеммой: охотиться дальше или отвлечься на время, сделать крюк и заехать в Анжу, родной город Жискара, дабы выполнить свой долг и доставить прах друга в семейную усыпальницу. В Туре Пико зашел в собор спросить у Господа, как ему быть.

– И Господь, всемогущий и справедливый, – торжественно сказал сборщик податей, – в ответ на молитву явил мне милость.

Когда сэр Роули вышел из мрака собора через западные ворота и остановился, зажмурившись от солнца, то услышал странный птичий крик. Неужели майна? Он резко поднял голову. В соседнем доме на подоконнике открытого окна стояла клетка. Птица кричала «Добрый день!» по-английски.

Аделия широко распахнула глаза, а сэр Роули невозмутимо продолжал:

– «Не иначе как Господь с умыслом вывел меня из храма через западные ворота! – подумал я. – Ну-ка, проверю, что это за птица и кто ее хозяин! Вдруг это пернатый дружок Ракшаса?» Я постучал в дверь. Открыла женщина. Я спросил, где ее муж. Она ответила – нет дома. Но по ее затравленным глазам я угадал – врет! Она – одна из тех несчастных, которых соблазнил дьявол, чтобы использовать в корыстных целях и подвергать измывательствам. Я выхватил меч и кинулся к лестнице на второй этаж. Женщина кошкой повисла на моей руке и завопила благим матом. Сверху что-то крикнул мужской голос. Потом глухой звук удара. Ракшас выпрыгнул из окна этажом выше. Я кинулся к выходу, но женщина вцепилась в меня мертвой хваткой… Словом, когда я выскочил из дома, негодяя уже и след простыл.

Сэр Роули в таком же отчаянии, как и тогда, молча ерошил свои черные густые кудри.

Наконец он продолжил:

– Я побрел обратно в дом. Женщина успела удрать. Но клетка с птицей по-прежнему стояла на окне. И птица подсказала мне, где я могу найти ее хозяина!

– Как? – с волнением спросила Аделия.

– Точного адреса она мне не назвала, – улыбнулся сэр Роули. – Просто наклонила голову, посмотрела на меня лукавым глазом и произнесла: «Красивый мальчик. Умный мальчик». Ну и еще кучу глупостей и банальностей, которым из баловства учат говорящих птиц. Слушать ее было страшно. Ведь это был голос Ракшаса! Это он учил майну говорить! Короче, от птицы я не услышал никакого заветного слова. Мне помогло то, как она говорила. С явным кембриджширским акцентом! И раз она копировала голос хозяина, мне стало ясно, что убийца родом из Кембриджшира.

Сборщик податей благодарно перекрестился, вспомнив случайную находку.

– Господь помог мне сделать выбор. Через птицу я узнал конечную цель путешествия этого негодяя и мог со спокойной совестью завернуть в Анжу и упокоить останки Жискара. Преступник двигался все время на север, и теперь я не сомневался, что он направляется домой в Англию, где привольно заживет, продав остатки награбленных драгоценностей. Я знал, что он от меня не уйдет. – Сэр Роули выразительно посмотрел на Аделию. – А пока что моей единственной добычей была клетка с его птицей…

– И что вы сделали с ней?

– Свернул шею.

Работники успели вырыть могилу и уйти. Длинная тень от дальней стены сада достигла скамейки.

Аделия только сейчас заметила, что похолодало и она продрогла. Многое можно было сказать в ответ на длинный рассказ Пико. Но слова не желали слетать с языка. Похоже, сэр Роули был так же изнурен своей исповедью, как и слушательница – его откровенностью.

Сборщик податей встал и сказал:

– Пойду распоряжусь, чтоб начинали.

Евреи хоронили Симона всей общиной. Уже стемнело, и перед гробом шествовали мужчины с факелами. Христиан к церемонии не допустили. Аделия и Гилта, шериф Болдуин, сэр Роули и Мансур, а также Страшила наблюдали за обрядом с заднего крыльца дома.

Никто из присутствующих не подозревал, что отец Алкуин уже проведал о происходящем и шепнул жившей у ворот Агнес бежать в город и поднимать народ.

Когда раввин пропел положенное, гроб был опущен в землю. Евреи потянулись обратно в башню. Проходя мимо крыльца, они благодарили шерифа поклоном, а женщины говорили Аделии: «Да утешит тебя Бог, как и всех скорбящих Сиона и Иерусалима!»

Раввин шел последним. Он остановился у крыльца и низко поклонился шерифу:

– Милорд, наш народ благодарит за проявленную доброту. Надеюсь, она не навлечет на вас неприятностей…

Когда все евреи скрылись в башне, шериф Болдуин сказал:

– Я тоже надеюсь, что все обойдется. Идемте, сэр Роули, неожиданные печальные хлопоты отвлекли нас от работы, а ее у нас непочатый край. Сегодня вечером дьявол пусть ищет лентяев в другом месте.

Аделия, в свою очередь, поблагодарила шерифа и спросила:

– Можно мне завтра прийти на могилу?

– Как вам угодно. Можете прихватить с собой господина доктора. От хлопот-тревог у меня разыгралась фистула – отчаянно больно долго сидеть!

Тут от ворот раздались крики. Болдуин посмотрел в сторону шума и сдвинул брови:

– Это что такое, сэр Роули?

От ворот к ведущей в сад арке валил десяток мужчин с факелами и предметами деревенского обихода: вилами, кухонными ножами, топорами или острогами. Во главе небольшой, но грозной толпы шагал Роже Эктонский и подстрекательски орал что-то до боли знакомое про жидов-детоубийц. Науськанная отцом Алкуином крепостная стража безропотно пропустила горожан, идущих предъявить справедливое требование, и теперь заинтересованно наблюдала за происходящим.

Юродивый вступил в сад первым и, потрясая факелом в одной руке и вилами в другой, завопил с пеной на губах:

– Мы пришли оборонить Божью и королевскую землю от осквернения. Евреям в ней нет места! Трепещите имени Господа, предатели!

Это обвинение Роже бесстрашно бросал в лицо шерифу и сборщику податей – до такой степени блаженный был уверен в святости своей миссии!

Виллан за его спиной, могучий детина, помахивал секачом.

Роже Эктонский повернулся к бунтовщикам:

– Братия, ищите, где эти изменщики зарыли еврейскую падаль, дабы мы могли растерзать ее. Ибо в Книге сказано: «Карающий язычника свободен от суда».

– Нет! – вскричала Аделия. Эти мерзавцы пришли выкопать и осквернить труп ее друга. – Нет!!!

– А, шлюха заморская! – заорал Роже и стал наступать на нее, выставив вилы. – Ты явилась зачать сатаненка от детоубийц, но мы не допустим торжества Антихриста!

Мансур, настоятель Жоффре и сборщик податей выступили вперед, чтобы закрыть Аделию. Шериф подавал отчаянные знаки безучастной охране.

Один из рассеявшихся по саду бунтовщиков крикнул из-под дикой вишни:

– Нашли!

Аделия, не думая об опасности, кинулась в сторону могилы. Как она собиралась защищать покойного товарища от вооруженных мужчин, лекарка не имела понятия. Но их нужно было как-то остановить.

За ее спиной началась свалка. Шериф удрал, и его никто не посмел преследовать. Но сэр Роули Пико и Мансур накинулись на Роже, пытаясь отнять вилы. Другие бунтовщики бросились юродивому на помощь. Один из них сбил Аделию с ног, другой пробежал по ней, звезданув каблуком по носу.

Ошалевшая от боли и страха, в ожидании новых ударов, салернка лежала на клумбе, прикрыв руками лицо.

Рядом шла драка. Поверх шума ударов, вскриков и сопения гремел властный, но бессильный голос настоятеля. Он призывал ради всего святого прекратить побоище.

Вдруг все стихло. Аделия медленно поднялась и осмотрелась. Бунтовщики бежали к воротам, а вспомнившие о своем долге стражники гнались за ними, размахивая мечами. Друзья Аделии стояли кружком вокруг сэра Роули Пико, который лежал навзничь на земле – с секачом в окровавленном паху.