Текст книги "Пять поломок космической станции"

Я собирался ответить, когда Алвин позвал меня, потрясая каталогом, – кажется, он определился и купил всё, что хотел. Рем Паркер понимающе кивнул – мы обменялись дружеским прощанием и разошлись, пообещав встретиться ещё раз за чашечкой перечного кофе.

Через два общих часа прошёл сигнал, и мы рванули в лабораторию, начиная наш четвёртый трудовой цикл и вступая в последнюю гонку со временем.

Пожалуй, это было самой сложной частью работы – собранный на коленке код не имел ничего общего с массивной многолетней разработкой, тем более что речь шла о такой масштабной и многокомпонентной аппаратуре, как форматор. Запустить сеть фильтров оказалось меньшей из наших проблем – необходимо было поддерживать систему в рабочем состоянии, пока коллеги заканчивают формулу, и у нас не было возможности перекинуть хоть что-то на автоматику. Мы переехали под грунт, мы спали в комбинезонах и носились по всей градообразующей системе, снова и снова подправляя коды, вручную запуская фильтры и перенастраивая формулы, корректируя их прямо в процессе ковыряния в чёрном ящике.

Лишь через одну биологическую неделю до нас дошли новости, что план сработал – проседание Джульбарса замедлилось. За это нам вернули один общий выходной, а вскоре «Меланхолия» прислала ещё несколько бригад, и мы наконец-то смогли работать посменно. Мы всё равно оставались в толще грунта, используя бесценное время, чтобы поспать – на беззаботные прогулки по городу уже не было ни сил, ни времени.

Новость о том, что учёные справились, застала меня за перенастройкой верхнего фильтра – код снова сбился, и промедление грозило Джульбарсу потерей атмосферы. Кинон Кингвари вызывал меня по ручной консоли, но я не обращал внимания на зуд, пока не закончил начатое. Сознанием я понимал, что террархитектор не стал бы тревожить ремонтника по пустякам, но, как обычно, хотелось сделать всё по правилам.

– Антон? – техмех спрашивал формально, но я всё равно ответил в полном соответствии с протоколом. – У меня хорошие новости. Проект завершился, ремонтник. Джульбарс остановился.

И должен сказать, это было самое долгое время в моей жизни.

Мы пробыли на Соли ещё одну общую неделю, исключительно в качестве подстраховки на случай, если бы созданные коды дали сбой и где-то было замечено проседание. К счастью, этого не произошло – Джульбарс, продолжая своё падение, остановился окончательно.

Кинон Кингвари провожал нас лично. Он спустился откуда-то с потолка, планируя на своих огромных крыльях, и осмотрел нас мёртвыми глазами на своём безразличном лице.

– Итак, Арктур-8, наша миссия завершилась. Да, я говорю «наша» – потому что каждый из нас внёс равный вклад в эту работу и проседание Джульбарса было остановлено нашими общими усилиями. Как вы понимаете, результаты этой работы вряд ли будут обнародованы в ближайшие несколько лет, если вообще будут обнародованы – мы не можем рисковать благополучием Соли и граждан Цивилизации – однако мы непременно сделаем всё, что можем, и оставим вам наилучшие рекомендации. Был рад познакомиться с каждым из вас. Спасибо, граждане. Вы спасли Соль и навсегда войдёте в её воспоминания.

Улетали скомканно и быстро – слишком усталыми были, даже для прощальной вечеринки с Сириусом-3. Дорогу до космопорта я помнил отрывками – нас снова везла Шамаш, и большую часть времени я провёл, бездумно смотря на тихий, безмятежный Джульбарс, который не знал и вряд ли узнает, какой участи избежал. Сил не было даже на то, чтобы моргать, и я мог лишь смотреть, чувствуя, как в сознании отпечатываются шпили и башни, а гледодовые стенки магматического мешка мерцают миражами, создавая иллюзию безграничного пространства.

Безумная гонка со временем наконец-то закончилась.

Борис, конечно, возмущался, но по его омолодившемуся лицу было понятно, что времени он зря не терял. Не знаю, чем там занимался наш пилот, да и не хотел знать – главное, что рем Хлеб был доволен, счастлив и мог стартовать в любое время, так что мы вылетели незамедлительно.

Вызов застал меня в каюте, когда я приходил в себя в короткий миг передышки между переходами через гравимех. В этот раз отчётов было гораздо больше, пусть мы и старались печатать их как можно короче, чтобы уложиться в редкие мгновения отдыха. Как никогда хотелось воспользоваться своим положением и просто ничего не делать, но я бы никогда себе этого не простил – увы, на их создание уходили последние силы.

– У нас вызов, – кажется, всё было совсем плохо, потому что в голосе Бориса явно звучало сострадание, – тебя. В зал пойдёшь или…

Больше всего, конечно же, хотелось переадресовать вызов сюда, в мою уютную каморку, чтобы не двигаться с места и не тратить силы. Тихо вздохнув, я поправил комбинезон, несколько раз прокрутил вторую пару рук и встал, собираясь всё сделать по правилам.

– В зал.

Я ожидал кого угодно, от смотрителя Кима до Кинона Кингвари, но только не дознавателя Шандара, который широко улыбался и остановил мой порыв выпрямиться и встать по струнке.

– Шандар, внутренняя безопасность Тёмного Коридора, – техмех так и не сообщил мне ни свой идентификационный номер, ни статус, ни звание, и мы оба снова сделали вид, что это не имело значения, – я решил оставить формальности и лично выразить вам благодарность за вашу помощь.

– Не стоило, – я уже успел забыть о змеёвке, так что даже не сразу понял, о чём речь, – я лишь выполнял свой долг. Ради потомков.

– Тем не менее вы уже сделали для расследования больше, чем некоторые действующие сотрудники, – андроид мигал, как диодная лента, и я вдруг понял, что на его форме появились новые нашивки, – Максимиллиан Паркер уже начал давать показания. Теперь мы знаем, что именно он отвечал за вывоз животных в этом секторе. Момент, когда будут раскрыты данные поставщика, остаются лишь вопросом времени.

– Простите? – я сделал шаг назад, не понимая причин чужой радости и воодушевления. – Я сообщал о змеёвке. При чём здесь рем Паркер?

– Сначала мы тоже подумали, что вы использовали его антикварную лавку лишь для того, чтобы задать систему координат, – Шандар по-машинному склонил голову набок, пребывая в достаточно благодушном настроении, чтобы поделиться подробностями, – однако, учитывая ваши заслуги перед Цивилизацией, мы решили довериться вашему чутью и изучить этого человека подробнее. Как видите, наш план оправдался. Паркеры и раньше не внушали нам доверия из-за своих радикальных взглядов и категорического сопротивления эволюции, однако нам было нечего им предъявить. Ваш разговор в заповеднике послужил достаточным поводом для задержания и использования иных методов.

Я ненадолго замолчал, не торопясь отвечать безопаснику. Сначала мне показалось, что возникло недопонимание, но осознание реальности вызвало во мне ярость. Нет, конечно же, я считал своим долгом действовать на благо Цивилизации, и я делал всё, что мог, в рамках своей компетентности. Однако в случае с ремом Паркером у меня не было и малейшего подозрения, что он может быть причастен к контрабанде. В том, что нелепая случайность и слепая вера в мой героический ореол помогли продвинуть раскрытие величайшего преступления против Цивилизации, меня убеждал только тот факт, что об этом я узнал лично от безопасника.

– Я не буду свидетельствовать против него, – эту часть я обозначил сразу, поскольку не желал, чтобы сложившаяся ситуация зашла ещё дальше, – я не считал его преступником и не подозревал в действиях против Цивилизации. Я отказываюсь от любого поощрения за его поимку.

– Разумеется, – Шандар дружелюбно пиликнул, и я с ужасом понял, что он простил мне мой резкий тон, что было крайне плохим знаком. Безопасник не слушал и не верил моим аргументам, что окончательно превращало эту ситуацию в отвратительную. – Вы сделали достаточно для этого дела, чтобы Цивилизация могла учесть ваше пожелание. Вопрос награждения будет решён позже – насколько мне известно, сейчас решается вопрос с присвоением вам нового звания, но обстоятельства вашей эвакуацией из Зари несколько тормозят процесс. Как бы то ни было, меня попросили напомнить вам, что вы в любой момент можете вернуться на службу. Возможно, Цивилизация даже пойдёт вам навстречу во второй раз.

Я молчал, борясь с желанием закрыть глаза. Новость об очередной строчке в моём досье вызывала куда больше негативных эмоций, чем обычно – одна мысль о том, что меня действительно хотят наградить за то, чего я не совершал, вызывала злость и раздражение.

Даже не знаю, что хуже – это или тот факт, что я отлично проводил время с Максимиллианом Паркером, даже не подозревая, насколько ужасен этот умный, интеллигентный и обаятельный человек, не боящийся бросать Цивилизации вызов своими взглядами. Что за кошмарный поворот судьбы? Почему произошло это отвратительное стечение обстоятельств?

– Я официально комиссован и в настоящий момент являюсь ремонтником и бригадиром Арктура-8. Благодарю за предложение, Шандар. Ради потомков, – тело жило вдали от сознания, послушно выполняя привычный, давно въевшийся под кожу алгоритм.

– Конечно, – Шандар потянулся, чтобы отключиться, но вдруг замер и неожиданно сказал: – Ваши сослуживцы не врали, Антон, вы действительно выдающийся гражданин, и для меня было честью работать с вами. Ради потомков.

Дознаватель отключился, но я ещё несколько минут стоял в зале, смотря в стену и пытаясь обработать новую информацию.

Поломка 5.
Научная станция Руж

Суд над ремом Гладиусом, превратившийся в «Дело о Первой Планете», застал нас как раз тогда, когда мы благополучно преодолели гравиход и только-только вернулись в Дракон. Нас вызывали по одному, и мы днями торчали в общем зале, снова и снова пересказывая то, что и так озвучивалось шести независимым комиссиям. Моя очередь пришла лишь через несколько общих дней, уже в рамках другой процедуры – пришло время вспомнить про лёвощенка, рема Кадари и змеёвку, которая привела Цивилизацию к неожиданному открытию.

Как я и обещал Шандару, свидетельствовать против рема Паркера, чьё преступление было самым серьёзным, я отказался наотрез. Я, Антон Катюшин, не был свидетелем его преступления, не знал о его замыслах и не собирался лгать, чтобы потопить антикварщика окончательно. Я на стороне граждан, а не контрабандистов или Цивилизации – в этом деле я отвечал только за то, что видел и понимал сам, и изо всех сил старался сохранять беспристрастность.

О результатах нам обещали сообщить позднее – возможно, «Столица» решала, стоит ли предавать «Дело о Первой Планете» огласке сейчас или, возможно, стоит попытаться найти остальных контрабандистов. Как и всегда, нас поблагодарили за содействие и попросили сохранять бдительность, сообщая обо всём, что может угрожать Цивилизации, а также выдали новые коды и частоты. Лично я надеялся, что в ближайшее время ни то, ни другое нам не понадобится.

После того как мы вернулись в Дракон, я сразу же связался со смотрителем, подробно доложив рему Киму о проделанной нами работе. Вместе с отчётами к нему отправилось и заявление о переводе – Адитья Мукерджи, светлый ум со скверным характером, заполучил необходимые рекомендации и теперь собирался покинуть нас, перебравшись поближе к заветной «Столице». Его научный труд, над которым он страдал столько времени, был благополучно завершён и выслан куда следует. Его благодушие и терпимость, столь внезапно обнаруженные на Соли, бесследно исчезли – потому что теперь пока ещё наше микросхемное светило понимал, что в Арктуре-8 его уже ничто не держит. Даже грустно, если честно. Как бы ни складывались его отношения с остальными, для меня рем Мукерджи был другом и напарником, и я буду скучать по нашим совместным вечерам и лучшему перечному кофе в Цивилизации.

Удивительно, как сильно меняется человек, не скованный обязательствами. Адитья начал больше времени проводить в общей гостиной и стал куда терпимее относиться к Алвину, периодически рассказывая ему что-то из своей практики или давая самые разные советы. Он продолжал заваривать мне перечный кофе, но наше общение внезапно стало более доверительным, приобретая приятельскую, даже дружескую окраску. Но насколько рем Мукерджи стал терпимее к Алвину, настолько же больше он цеплялся к Антуану.

Я не могу сказать, что их взгляды действительно были настолько различными, чтобы служить причиной вражды. Скорее Адитья не упускал возможности высказаться, а Антуан не собирался просто игнорировать выпады в свой адрес. И, если поначалу они ещё могли терпеть друг друга, то со временем мелкое недовольство скапливалось всё сильнее и сильнее и в какой-то момент просто переросло в ненависть.

И меня как бригадира это не устраивало. Пришлось несколько раз разговаривать с обоими, уговаривая потерпеть всего несколько общих дней – после разговора на «Макошь» их пути разойдутся, и двое ремонтников больше никогда не встретятся. По отдельности и рем Мукерджи, и рем Розье были согласны с моими тезисами, но стоило им оказаться рядом, как всё начиналось сначала.

И от того, чтобы просто запереть их по комнатам, запретив появляться в коридорах до конца полёта, меня остановил только наш прекрасный рем Хлеб.

– Дизельные дети, вы не поверите, – наш бессменный пилот выглянул из кабины, оглядел нас и усмехнулся, – сигнал бедствия.

Борис слегка отклонился, показывая мерцающую панель управления. В этот раз коды были местные, из галактики Дракон – моих скудных познаний было достаточно, чтобы распознать общий посыл. Я спросил:

– Кто это?

– Судя по данным, научная станция Руж, – пилот быстро выводил данные на экран, считывая то, что уловил наш корабль, – на сигналы не откликается, на связь не выходит, только дублирует стандартную просьбу о помощи. Двигается, и быстро, так что двигатели в порядке, но это всё, что я могу сказать. Что делать будем?

Борис выжидательно посмотрел на меня, побуждая поскорее принять решение.

Я на биосекунду замер и прикрыл глаза, обдумывая варианты. Конечно же, хотелось вернуться домой, но мы всё равно были достаточно близко, и я не видел ни одной причины бросать в беде тех, кто нуждается в помощи.

– Залетим – я подал голос, в очередной раз используя своё звание бригадира, – будем считать это нашим предотпускным заданием.

Чуть подождав для приличия, Борис выругался и сменил курс.

Научная станция Руж не подавала признаков жизни до самого конца, реагируя на запросы нашего бублика лишь мёртвой строкой одного и того же кода. Я потратил время на то, чтобы изучить доступные сведения – если верить справочнику, судьба свела нас с одной из станций Тартара, отвечающей за предварительное изучение планеты перед терраформированием. Научная станция, больше похожая на огромную юлу, словно приклеенная гналась за планетой, находящейся в невероятной близости к местной звезде. Борис, превосходя самого себя, вытянул наш бублик в пружину и закрутился рядом, пытаясь подобрать оптимальную скорость вращения. Будь у нас иллюминаторы, они бы взрывались вспышками – Руж находилась в такой близости от газового гиганта, что каждый поворот Р-А8МД должен был менять день и ночь.

Мы встречали её во всеоружии – в плотных комбинезонах, предназначенных для работы в открытом космосе, с дополнительной техникой и эвакуационными тросами. Согласно инструкциям, в случае если космический объект не отвечает, мы должны были проверить, есть ли на нём разумная жизнь, и немедленно обеспечить эвакуацию, так что мы в полном составе стояли у двери, ожидая, пока Борис подберёт подходящий код. Наконец аварийный люк Руж послушно открылся, позволяя нам состыковаться и вскрыть двери-фотодиафрагмы. В последний раз послав сигнал бедствия, научная станция Руж замолкла, оставив нас наедине со скрипом ботинок и собственным дыханием.

– Не нравится мне всё это, – Антуан склонил голову набок, явно пытаясь плечом подкрутить находящийся вне зоны доступа ус.

– Удивительно слышать это от вас, рем Розье, – Адитья привычно фыркнул, демонстративно делая шаг вперёд. Его терпение уже было на исходе, он явно мысленно попрощался с нашей бригадой и был куда более язвительным, чем обычно, – в таком случае мы должны работать быстро и качественно, чтобы убраться отсюда поскорее.

– Как в ужастиках, правда? – Алвин хихикнул, перемешивая страх с весельем. – Главное, не разделяться.

– Я произвёл сканирование, – Андрей, единственный из нас не нуждающийся в скафандре, с любопытством осматривался и прикасался рукой к стенам, – никаких дополнительных животных, анимистически настроенных ИИ или иных опасностей. Только четыре вакуумных шлюза, обеспечивающих безопасность и глушащие фазон.

Всё выглядело так, словно граждане Цивилизации уже покинули научную станцию Руж либо же поломка заперла их где-то в отдалённой части корабля. Но, судя по тому, что ни один из наших сигналов не получал ответа, верным всё-таки было первое.

На самом деле отдельные космические объекты ломались довольно часто, и их починка также входила в обязанности «Макоши». И, несмотря на общий подход к безопасности и шлюзовую систему, позволяющую безболезненно изолировать почти любую зону летательного средства, часть поломок всё равно подразумевала немедленную эвакуацию экипажа. Пассажиры и команда либо покидали корабль в специальных капсулах, либо просились на борт к кому-нибудь, пролетающему мимо, а уже потом ремонтная бригада вроде нашей добиралась до покинутого объекта, чтобы вернуть его к нормальному функционированию.

На первый взгляд всё выглядело так, словно никакой поломки не было – стабильная внутренняя атмосфера, устойчивое освещение и работающая автоматика, беспрекословно повинующаяся нашим указаниям. Для того чтобы узнать причину поломки, было достаточно подключиться к любому бортовому компьютеру. Андрей попытался активизировать тот, который был ближе к выходу, но внезапно завис и повернулся к нам.

– Отказано, – мы переглянулись, и техмех вручную открыл стену, показав нам зияющий провал с обрывками проводов, – доступ есть, а техники нет.

Всё выглядело так, словно панель доступа к «внутренностям» Руж просто была выдрана из пазов, после чего стена автоматически закрылась, продолжая согласно программе. Это усложняло дело – мы могли лишь визуально оценить ущерб, но за причиной пришлось идти дальше.

Следующая панель просто не открылась, и Антуан потратил несколько минут, чтобы выломать её механическим способом. Это также было безуспешным – часть бортового компьютера отсутствовала, остальное превратилось в переплавленное месиво.

– Утечка? – Адитья придирчиво осмотрел то, что осталось от внутренней высокоточной техники. – Или сбой, вызвавший перегрев.

Теперь вероятность того, что учёные покинули Руж, превратилась в факт – если все бортовые компьютеры постигла эта участь, то мы находимся в совершенно слепом, глухом и неуправляемом роботе.

Мы переглянулись. Отсутствие доступа к внутренним программам ощутимо усложняло нашу работу – мы не знали, какие настройки были установлены изначально, что из них сбросилось к заводским, а что в принципе отключилось и перестало работать, даже на резерве.

Руки моего земляка рассыпались на микросхемы и провода – Андрей пытался подключиться к Руж прямо так, без дополнительного оборудования. Конечно, мы могли попробовать добраться до стационарного бортового компьютера – у научных станций подобного типа он располагался в самом центре «юлы», в рубке, и существовала вероятность, что его не затронуло всеобщее уничтожение – но прямо сейчас инструкции советовали не уходить далеко от аварийного люка и экономить время.

Пока техмех протокола «электрик» пытался что-то выудить, мы осматривали доступное нам помещение, производя самые грубые замеры. Базовые проверки показали, что основные системы корабля в норме – фазон тёк без препятствий, научная станция Руж удерживалась на заданной орбите, аварийные системы работали, а внешняя оболочка послушно докладывала о незначительных повреждениях вроде трещин в гледоде, полностью соответствующих износу и сроку эксплуатации. По цифрам и данным станция выглядела обычным рабочим кораблём, не старым, но и не новым, но при этом крепким и надёжным.

– Чёрный ящик выгружен, – Андрюха мигнул, отключаясь от внутренностей Руж и пересылая нам полученные данные, – первоначально станция была андроидом, однако прямо сейчас его сознание отсутствует. Не знаю, является ли это частью программы защиты или техмех менял носитель в спешке, но большая часть файлов заметно повреждена.

Я кивнул, настраивая ручную консоль и погружаясь в бегущие строчки сырого кода.

Как мы и предполагали, научная станция Руж была привязана к местной колонии Тартара, и её основной функцией были изучение и контроль над планетами, выбранными для терраформирования. Прямо сейчас мы висели на орбите пока ещё безымянного небесного тела океанического типа, и в чёрном ящике содержалось огромное количество различных расчётов, посвящённых тому, какого рода вещества содержатся на планете, что именно предстоит изменить и какого рода форматоры для этого потребуются. На несколько минут я даже забыл, что именно привело нас на Руж, с восторгом рассматривая труды террархитекторов. Планета была описана досконально, с минимальными погрешностями – сотрудники учитывали каждую впадину, предлагая несколько вариаций изменений в зависимости от того, какой именно образец ляжет в основу терраформирования и что будет cделано в соседних секторах. Я буквально воочию увидел планету джунглей и океанов, где небольшие острова связываются друг с другом сложной системой рек и водопадов, а погода стабилизируется за счёт большого количества подводных пещер, которые также были бы идеальной «колыбелью» для новых глубоководных видов…

– Сигнал, – Антуан, согласно протоколу пристально следивший за внутренней системой, предупредил нас за несколько общих секунд до звукового оповещения, – пошла неизвестная программа, возвращаемся на корабль.

По инструкции, нам полагалось покидать сломанный корабль каждый раз, когда он запускал какие-либо алгоритмы, будь то выброс сгоревшего топлива, смена местных суток или автоматическая запись информации в чёрный ящик. В этом случае было непонятно, что именно послужило причиной нашей эвакуации – если бы Антуан знал, он бы сообщил конкретный код – но мы сразу же прекратили собирать информацию, оперативно подобрали оборудование и двинулись к выходу. Как и было предписано, мы передвигались трусцой – идеальное сочетание скорости и выносливости, к тому же бег в этом темпе позволял отслеживать обстановку и сохранять спокойствие. Астрофермер задал довольно быстрый темп, но мы с Андреем без проблем смогли подстроиться, а вот Алвин и Адитья довольно скоро начали ощутимо отставать, непривычные к бегу в полной экипировке. Наверное, сильнее страдало наше микросхемное светило, безбожно проигрывая силе и энергии молодости, но рем Мукерджи всё равно держал марку, не желая уступать меркурианцу даже в такой мелочи.

Мда. Вернёмся, нужно будет непременно устроить парочку тренировочных забегов, а то неудобно как-то – ремонтная бригада, берущаяся за невыполнимые задачи, а элементарным требованиям не соответствует.

После быстрого возвращения на борт мы привычно разместились в гостиной, собираясь обсудить, что именно мы будем делать.

– Итак, у нас есть идеи? – я поблагодарил Адитью, который в очередной раз наколдовал нам по чашечке обжигающего напитка, и пристально посмотрел на остальных.

– Ставлю на внутренний сбой, – рем Мукерджи приземлился рядом, явно напрашиваясь на моральную поддержку и набирая в контейнер немного синтезированной окуджики. – Не уверен, речь о бортовом компьютере или внутренней прошивке, но нам в любом случае придётся покопаться в сыром коде. Ты уже отправил запрос на «Макошь»?

– Только что улетело, – я кивнул, поворачиваясь к Андрею, – как успехи с расшифровкой?

– Пока никак, – техмех пиликнул, пробегаясь сознанием по загруженным файлам, – доступные мне способы не работают, а на своих серверах я его полностью разворачивать не буду.

Ясно – придётся напрягать ручные консоли, бортовой компьютер нашего бублика и собственное сознание, вручную выискивая информацию среди сбоев и ошибок.

Мы успели сходить на научную станцию Руж ещё несколько раз, собирая всю доступную информацию со всей техники, которую смогли найти. Неизвестная программа запускалась бессистемно, но первичное изучение позволило нам отказаться от части экипировки, что ощутимо облегчило наши забеги. Что бы это ни было, оно не разрушало атмосферу, так что мы сняли скафандры, а также отказались от громоздких высокоточных щупов – для извлечения данных они бы нам не понадобились. Единственным дискомфортным моментом было то, что внутри станции было невероятно жарко, но мы вполне могли смириться с этим на пару биочасов.

То, что удалось получить, делу помогло слабо. Научная станция Руж была прислана сюда совсем недавно, на смену аналогичной станции, пришедшей в негодность из-за радиационного влияния местного светила. Команда Руж была довольно разношёрстной, и она провели на орбите почти два общих года. По крайней мере, именно столько станция функционировала до сбоя, будучи ремулой Аннет. В какой-то момент (сложно идентифицировать период, но Андрей предложил, что около местного месяца) идиллия обычной работы прерывалась, выдавая ту же искорёженную мешанину кода, что мы видели мельком. Причём код был не просто повреждён неаккуратным извлечением – скорее атомарно перемолот в фильтре форматора, что окончательно уничтожало надежду на его расшифровку в походных условиях.

– Мда-а-а-а… – Антуан задумчиво поправил ус, вглядываясь в результаты анализа. – Это ж насколько надо спешить, чтобы твоё извлечение привело к такому сбою?

– Если она вообще извлеклась, – помрачневший Андрей переглянулся со мной, – есть какой-нибудь ответ с «Макоши»?

И подозрения тартарианца были полностью оправданы. Неважно, как именно погибает разумная машина, итог всегда один – носитель превращался в сбоящего робота. Скорее всего, оборудование можно было избавить от этого недуга и подарить ему вторую жизнь, но тела ИИ утилизировали по этическим причинам – я слышал лишь о парочке исключений, санкционированных на самом высоком уровне.

– Вы… вы сейчас… – чуть побледневший Алвин покосился на «Мираж», по-новому смотря на покорёженные строчки кода.

– Это действительно довольно вероятно, – чем дольше я смотрел, тем сильнее склонялся к Андрюхиной теории, – «Макошь» пока молчит, но свяжусь-ка я с ними сам. На всякий случай.

А потом началось самое интересное – потому что никакого запроса от научной станции Руж в списках «Макоши» не значилось. Никакой информации об аварии, эвакуации или запроса на ремонт. Словно никто, кроме нас, не знал о проблемах на станции, и Руж спокойно работала в штатном режиме.

Услышав о погибшей Аннет и согласившись, что ситуация внештатная, рем Ким тут же подал запрос в местную колонию Тартар, и мы потратили время ожидания на обсуждение предстоящего перевода Адитьи, а также того, кого Арктур-8 может взять на его место. С учётом того, что последние события неожиданно повысили наш статус как ремонтников, переукомплектовать бригаду первым попавшимся ремонтником не получится. Мы как раз думали, достаточно ли подготовлен Алвин и можем ли мы взять ещё одного перспективного студента, когда пришёл ответ с Санта Муэртэ.

Нет, в базе научная станция Руж присутствовала. Как и положено, её жизненный путь можно было отследить от верфей до последнего назначения. Не менее удивлённые тартарианцы передали «Макоши» сведения об экипаже, полностью совпавшие с информацией в памяти Аннет, и осторожно спросили, в чём причина любопытства ремонтников. Смотритель пересказал то, что было в моём коротком отчёте, и Санта Муэртэ были шокированы – потому что никаких учёных с Руж не эвакуировалось.

Рему Киму новые вводные не понравились:

– Это либо чья-то большая халатность, либо ужасная катастрофа, Антон. Попробуйте добраться до кают и эвакуационных зон. «Макошь» отправит запрос на верфи, и, возможно, разгадка будет крыться в чертежах станции.

После этого смотритель отключился, а я отправился пересказывать последние новости парням.

– Во дела… – мрачный Антуан задумчиво скрестил руки на груди. – Значит, есть шанс, что мы бродим по космическому кладбищу?

– Мы бы уже заметили, – Алвин, стараясь не показывать волнения, встал рядом и скопировал позу старшего товарища, – живая органика не исчезает. Должны остаться следы… и тела.

– Именно это и станет нашей новой задачей на этой станции, – я потёр лицо руками, используя вторую пару для того, чтобы ещё раз посмотреть информацию из чёрного ящика, – пытаемся выудить хоть что-то, исследуем капсулы и каюты, а заодно ждём информацию с «Макоши». На сегодня всё, а завтра работаем.

Сложно описать, на что похожи ощущения, когда ты перемещаешься по пустой космической станции в поисках следов её обитателей. Когда каждая эвакуационная капсула вскрывается, внутри перемешивается удивительная смесь из страха и надежды, а внутренняя стерильность вызывает разочарование и облегчение. Всё-таки это было совсем не нашим профилем – даже столкновения с потенциально мёртвой Аннет уже было более чем достаточно.

Все эвакуационные капсулы, приписанные к Руж, были на месте, и ни одна из них не покидала борт научной станции. Следов сотрудников тоже не было, и мы, снова сбежав от неведомой программы, двинулись в жилой блок.

– Даю ус на отсечение, что эта неизвестная процедура не так проста, – Антуан дышал чуть быстрее, чем обычно, и я в очередной раз позавидовал его двойному набору лёгких, позволяющему пробежаться по научной станции в экипировке и даже не запыхаться, – Андрей, тебе удалось её распознать?

– Это определённая вариация программы дезинфекции и очистки, – наш техмех загудел, показывая недовольство, – точнее установить не могу. Оно выжигает мои маячки, а те, что установлены внутри, не реагируют. И я не нашёл ничего об этой программе в памяти Аннет.

– Народ, вы же не думаете, что оно могло «дезинфицировать» экипаж? – позеленевший Алвин отвлёкся от двери, и Адитья открыл первую комнату за него. – Но ни одна система очистки не уничтожает тела! На Марсе самые жёсткие требования к биологической безопасности, я точно знаю, как выглядят последствия подобных сбоев. Если бы это было оно, мы бы уже нашли органические остатки вроде пропитанных мыльным раствором рёбер или разваренных тазовых костей.

Меригольд так уверенно говорил о сбоях и последствиях, что я неожиданно испытал прилив отеческой гордости. Поддавшись чувствам, я потрепал его по плечу второй правой, использовав первую, чтобы взъерошить его кудрявую шевелюру.