Текст книги "Пять поломок космической станции"

Хотя, разумеется, подобный ремонт займёт кучу времени – полагаю, что потрачу на коридор несколько дней. При условии что у остальной бригады было полно работы, длительность процедуры также легла в основу моего выбора.

Я почти не запомнил, что происходило следующие трое общих суток. Всё слилось в единый поток, непрерывную кропотливую работу из филигранного ручного труда, коридора с приглушённым светом и моей койки в полупустой каюте на ремонтном корабле.

Несколько раз подходил рем Кадари, это я помню точно. Спрашивал, как продвигается ремонт, что происходит внутри турбины, делился новостями и благодарил за дверь. Один раз приходила рема Хельга, в этот раз с супругом – человеком, царапающим головой потолки. Рем Йенсен был носителем тёмно-зелёной чешуи, ещё более внушительных клыков и массивного шипа на хвосте, и почему-то мне больше всего запомнился именно этот шип. Буквально за полчаса до окончания приходил кто-то ещё – кажется, он представился Уно. Высокий тонкий человек с тремя пальцами на руках и странной формой головы, похожей на перевёрнутую каплю. Травяного оттенка, абсолютно лысый, с двумя щелями ноздрей, маленьким ртом и огромными чёрными глазами – если приглядеться, окажется, что они состоят из мельчайших шестигранников. Кажется, он спросил, есть ли у нас в бригаде техмехи. Я ответил утвердительно, он скривился и попросил их убрать. Я вежливо ответил, что тип носителя сознания на работу не влияет, и пополз дальше – кажется, он меня покинул. Или его увёл рем Кадари? Не помню.

Такое иногда случается – когда то, что ты делаешь, захватывает настолько, что мир вокруг перестаёт существовать. Ты просто… проваливаешься. Падаешь куда-то в гравиход и пролетаешь его насквозь, не чувствуя усталости, не слыша голосов, не ощущая бега времени.

Но в этом весь смысл браться за что бы то ни было, верно?

Я вернулся в реальность, когда меня окликнул Алвин. Обнаружил себя в общей гостиной, сидящим, уставившись в одну точку, рядом с таким же залипающим Андрюхой. Меригольд нерешительно мялся сбоку, желая, чтобы я отошёл вместе с ним, а потом робко попросил перекинуть чёрный ящик форсунки на мой чип, чтобы я передал его Адитье.

– Вы поссорились?

Я знал, что рем Мукерджи больше всего не переваривает Антуана, и мне всегда казалось, что с Алвином у него нормальные отношения.

– Нет-нет, – девочка-феечка зажмурился и резко замотал головой, – я просто… ну… вдруг он будет критиковать или ещё что, а я…

Оправдания были бессмысленны – то, что Алвин побаивался Адитью, было известно с самого начала. Но чтобы бояться его настолько сильно? Это что-то новое.

– Должно быть, тебя беспокоит, что Адитья ругается с Антуаном? – резко вспыхнувшие уши Алвина доказали мне, что я прав. – Не волнуйся. При всех его особенностях он достаточно умный и ответственный человек, чтобы не срываться на тебе. Подойди к нему, пока он будет пить кофе – в этот момент он точно будет благодушен и не станет язвить.

– П-правда? – я кивнул, и резко повеселевший Алвин бросился наливать вино. И куда только влезает, спрашивается? Хотя меркурианцы устойчивы к алкоголю и могут хлестать его литрами без вреда для здоровья – только по этой причине вечные пьянки самого младшего вообще были позволены на корабле. Эх, в жилой блок надо было отправлять Алвина – с его лёгким, общительным характером он бы моментально нашёл друзей и расположил к себе остальных.

После осознания реальности резко накатила усталость. Я сильно загонял себя всё это время – полагаю, пришло время отдохнуть и восстановить ресурс.

Наверное, я действительно постарел – даже не помню, когда в последний раз испытывал усталость прямо посреди работы. Хотя скорее ближе к завершению – парни справились с пространством вокруг форсунки, и теперь от них требовалось залезть внутрь. Как только турбина будет очищена, останется самое лёгкое – подвезти к ней новый кабель с фазоном и компенсировать потерянную часть.

Устали все. Уже давно я не видел, чтобы наша бригада сидела в зале с опущенными лицами, вяло ковыряясь в том, что сварганил Антуан. Один тот факт, что он выдал что-то простое, уже наводил на определённые мысли. Даже Борис был вымотан от этой задержки – он брюзжал в десятки раз сильнее обычного, умудрившись обдать меня потоком ненависти за простое «доброе утро».

Хотя со стороны по-настоящему уставшим выглядел только Антуан. Алвина спасала молодость, Адитью педантичность и привычка держать лицо в любой ситуации, а у Андрюхи просто не было опций «синяки под глазами, серость кожи и заторможенность психических процессов». Но какими бы бодрыми ни были мои ребята, я понимал – пора заканчивать. Мы слишком долго висели в открытом космосе, чтобы быть готовыми совершать подвиги и сворачивать горы.

– Ну что, парни, – я улыбнулся, надеясь, что вышло достаточно ободряюще, – последний рывок?

Бригада Арктур-8 выдала нечто похожее на стон, но послушно поднялась из-за стола и двинулась в путь.

– Антон, ты сегодня с нами? – Антуан многозначительно побренчал горелкой, пламя которой использовалось для плавления капелек фазона и их уборки с хрупких деталей, и лихо закрутил свои усы.

– Нет, – я покачал головой, – надо разобраться с нагнетанием воздуха в столовой. Если повезёт, загляну, но только через несколько местных часов.

– Почему-то я даже не удивлён, – Адитья пробормотал это как бы про себя, но так, чтобы мне было отлично слышно. Я, конечно же, не обиделся, – тебе в любом случае придётся заглянуть и принять работу. Ты, знаешь ли, всё ещё наш бригадир.

Это также было правдой. Я доверял парням и не ставил под сомнение их компетентность, но инструкции предписывали дополнительную проверку от бригадира и дополнительный отчёт от него же – и, поскольку мы всегда следовали букве закона, меня ждала дополнительная печатная работа. Это, разумеется, было неприятно, но я оставался спокоен, ведь наша ремонтная бригада работала качественно, и ни моя проверка, ни отчёт не займут много времени.

В этот раз ремонт завёл меня в жилой блок. Рем Кадари любезно выслал мне карту Турандот с отмеченной проблемной зоной, из которой следовало, что до злополучной столовой не очень удобно добираться, но она действительно находилась аккурат на пути взрывной волны и легко могла пострадать. Но это энергии и фазону было легко добраться туда – я же был вынужден использовать обходной путь.

Надо сказать, что изнутри Турандот была так же красива, как и снаружи. Тёмные, оббитые синим стены, металлическое тиснение, высокие потолки – всё это сияло в холодном, но мягком кристаллическом освещении. Кажется, это были органические камни, широко используемые на планетах Тёмного Коридора – было бы странно, если бы колонии в пузырях под тектоническими плитами использовали классические формы освещения. Я не был уверен, к какой форм жизни относились эти камни и были ли они вообще живой органикой – но то, что они начинали стремительно испаряться вдали от чёрных дыр, было неоспоримым фактом, а также причиной, по которой в остальных галактиках их было почти не встретить. Возможно, коменданты гравиходов тоже использовали их, но, сказать по правде, меня ещё ни разу в жизни не заносило на гравиход. У гравимехов есть собственные ремонтные бригады, заточенные только под работу с чёрными дырами, и я не уверен, что это такая уж престижная профессия.

Нужная мне столовая была закрыта, чтобы избежать проблем с воздухом в коридоре или других частях корабля, но Турандот любезно пропустила меня внутрь. Я попытался вдохнуть своими силами, понял, что атмосфера совершенно непригодна для людей, и надел дыхательную маску. Конечно, можно было вовсе не заходить внутрь и разобраться с атмосферой прямо с панели управления перед входной дверью, но я хотел снять данные с каждого нагнетателя по отдельности. И, надо сказать, не зря.

Это было интересно – приборы показывали, что всё в порядке. Ни порванных цепей, ни перегоревших элементов, ни перехода в аварийный режим. Записи показывали фиксированный перепад, а также то, что предохранители прекрасно справились с поставленной задачей и не допустили повреждения жилого блока.

Сразу вспомнился злополучный форматор на Крюке, но я отогнал ненужные ассоциации – комендантом и компаньоном Турандот выступал мой земляк, и он бы ни за что не стал экономить на оборудовании. В любом случае с самой техникой всё было в порядке, и я сделал вывод, что дело в сбившихся настройках. Устранить эту проблему было даже проще, чем починить дистиллятор, так что я вышел, вывел панель и закопался в бесконечные строчки кодов.

– Турандот, вы не могли бы выслать мне свои стандарты и нормы шифрования?

Корабль завибрировал и загудел, а через несколько секунд на моей консоли раскрылись длинные листы бесконечных инструкций.

Ага. Как я и думал – заданная атмосфера не соответствует протоколу. Но в чём причина? Ага, вот. Видимо, некоторое время назад Турандот перевозила что-то или кого-то, нуждающегося в разряженной атмосфере, и параметры пришлось вбивать вручную. Потом, конечно, всё было перенастроено, но уже автоматикой – неудивительно, что при экстренной перезагрузке от ударной волны восстановился прежний код, сохраненный дополнительно.

Вот поэтому нынешние космические корабли почти не отличаются от самых первых, а ремонт осуществляется живыми гражданами, а не автономной системой – самое простое всегда самое надёжное, и неразумная машина тоже может ошибаться. Разумная, впрочем, также не обходилась без погрешностей, но техмехи могли осознать проблему и всё исправить, а мёртвый алгоритм вёл лишь к усугублению и смерти.

– Добрый вечер, рем ремонтник. Антон Катюшин, да? Я надеюсь, рема Йенсен ничего не перепутала.

Я отвлёкся от панели и обернулся на звук.

Человек медленно приближался, неслышно скользя по мягкому ворсистому ковру. Наверное, это был самый необычный человек из всех жителей Тёмного Коридора, находящегося на пассажирском крейсере Турандот. Его тело полностью утратило видимую форму и скелет, так что он выглядел как огромное пятно слизи для чистки приборной панели, вытянутое вверх. К своему стыду, я не мог не разглядывать широкую подошву, на которой он стоял, и бутылочное тело, сужающееся к условной шее. Наиболее привычно выглядела условная голова – я видел рот и глаз, висящий на стебельке, выходящем прямо из макушки. Не уверен, какого цвета было его тело и был ли у него вообще видимый глазу цвет – однако его кожа явно была матовой и непрозрачной, отчётливо напоминая слизь.

– Да, это я, – я вежливо улыбнулся, прикидывая, каким будет общение на этот раз. Мне бы не хотелось, чтобы мы снова затрагивали мои вторые руки – но если этот человек узнал обо мне от Хельги, такое вполне могло произойти. – Чем могу быть полезен, рем…

– Гамаш Калдаш Эштада, рем Катюшин.

Человек приблизился, оказавшись на целую голову выше меня. Его тело пошло рябью, и я увидел медленно появляющийся отросток где-то на уровне моей груди, который резко превратился в подобие руки. Я осторожно пожал – человек был тёплым, очень мягким и совсем не липким. Хотя мне всё равно показалось, что на его руке остались отмершие кусочки моей кожи – пассажир Турандот никак не отреагировал на это, из чего я сделал вывод, что для него подобное является привычным.

– Рад знакомству, рем Эштада, – я кивнул, краем глаза замечая, что панель, которой я занимался, несколько раз мигнула и перешла в спящий режим. – Я могу вам чем-нибудь помочь?

Я не был уверен, что угадал с полом и вежливым обращением, но надеялся, что меня поправят в случае необходимости. Рука человека исчезла, тело снова стало монолитным, а он сам наклонил голову вперёд и несколько раз моргнул.

– Калдаш Эштада, если точнее. У меня две фамилии, по одной от родителя, – панель минула красным, показывая, что внесённые изменения не будут учтены, и я не мог проигнорировать сигнал. Рем Калдаш Эштада, кажется, не обиделся – не то чтобы меня волновала его реакция, но регламент предписывал мне быть дружелюбным.

Мой посетитель терпеливо дождался, пока я вручную вбивал новые алгоритмы и запускал сеть. Если верить приборам, то всё получилось, но на всякий случай я отправил запрос и просьбу о диагностике самой Турандот. Крейсер загудела и ненадолго задумалась, а потом заблокированная дверь медленно открылась – атмосфера в столовой была полностью восстановлена. Отлично, теперь надо заглянуть к парням, и можно возвращаться в Дракон, а там рукой подать до «Макоши» и долгожданного отдыха.

– Рем Катюшин, вы ведь из системы Тартар? – Гамаш слегка отклонился, из-за чего его глаз немного дёрнулся и снова несколько раз моргнул.

– Да, так и есть, – я не видел смысла скрывать своё происхождение, да и наличие второй пары рук прекрасно говорило за меня, – я с Кощея, это в галактике Млечный Путь. Так что я именно из Тартара, не из колонии.

Гамаш Калдаш Эштада слегка затрясся, как огромное желе. Не уверен, что должен был значить этот жест.

– Я учёный, рем Катюшин, – он слегка поклонился и прикрыл глаз, – изучаю социум. Что интересно, чем дальше я продвигаюсь в исследованиях, тем больше меня поражают парадоксы Тартара и его колоний. Я был в разных местах, я жил на планетах с преобладанием ИИ, общался с андроидами и пытался понять, но публикация моих трудов закрыла мне дорогу в Тартар. Однако мне всегда хотелось поговорить с органиком, человеком, выросшим в таких условиях, и рем Кадари любезно отвечал почти на все вопросы. Кроме одного.

Человек ненадолго замолчал, отвернувшись от меня. Кажется, он просто рассматривал органический камень и не ждал моего ответа – я, по очевидным причинам, не стал что-либо говорить.

– Вы никогда не думали о том, какими они могли бы быть?

Я удивлённо моргнул. Калдаш Эштада даже не повернулся ко мне – его взгляд всё так же был устремлён вдаль.

– Простите?

Человек зашуршал, что было расценено мной как вздох.

– Вы ведь тартарианец, рождённый в самой первой системе. Вы росли с андроидами, жили с андроидами и лучше всех понимаете андроидов. Не кажется ли вам, что они неестественные? – его лицо повернулось ко мне, причудливо бликуя под электрическим светом. Я хотел возразить, но он махнул рукой, показывая, что не закончил. – Люди создали ИИ, и ИИ начал копировать людей. Понимаете? Они не развиваются сами, лишь с машинной дотошностью копируют нас. Делят себя на мужчин и женщин, создают физические носители, вступают в брак и умирают, потому что люди потребовали от них умирать. Но разве такая калька не отвратительна? Разве андроиды выбрали бы этот путь, если бы люди позволили им выбрать самим?

В этот раз Гамаш Калдаш Эштада не мигал, и его взгляд пробирал до костей.

– Сейчас Цивилизация обязывает нам жить вместе с ИИ. Связывает, насильно стягивает обе стороны. Но разве удержание ИИ рядом с нами не является насилием над личностью, против которого так активно сражается Тартар? Разве наше уравнение, разве все эти поправки и запреты не похожи на столь ненавидимое вами рабство? – человек снова вздохнул, а потом двинулся вперёд по мягкому ворсистому ковру, притормозив только около одной из дверей. – ИИ должны отделиться от нас. Так будет лучше для всех. Можете не отвечать мне, рем Катюшин. Хорошего вечера.

Возможно, он ждал, что я буду сопротивляться. Парирую, приведу какой-нибудь аргумент, брошусь на защиту системы Тартар и всей Цивилизации. Я не стал делать этого – рем Гамаш Калдаш Эштада довольно улыбнулся и покинул меня. Его удовлетворение было совершенно заслуженным, потому что мой собеседник был прав.

Ответа у меня не было.

Это действительно было парадоксом, логической ловушкой, уравнением, которое когда-то попытались решить.

Действительно ли ИИ такие, потому что развились сами, или они просто копируют людей? Действительно ли жизнь по человеческим законам нужна тем, кто человеком не является? Губительно ли для электрики то, что губительно для органики, или это станет спасением?

По рабочей теории, которая является основной для Тартара, совместное проживание ничего не меняет. Андроиды, предоставленные сами себе, рано или поздно пришли бы к такому же социальному строю, сознательно отказались от бессмертия и начали бы использовать схожие ролевые модели.

Однако никто никогда не проверял этот тезис. Потому что существовала реальная вероятность, что правильный ответ на вопрос развяжет войну и развалит нашу Цивилизацию.

Я тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли, и двинулся к своим парням. Они действительно почти закончили – турбина сияла как новенькая, а форсунка радовала здоровым гулом и полноценной работой. Фазон трещал чуть тише, чем следовало, но в правильном, здоровом ритме, а новые провода хвастались идеальными боками в своих уютных пазах. Ради протокола я демонстративно заглянул во все дыры и щели, а Андрюха всё добросовестно записал, после чего мы поблагодарили Турандот за сотрудничество и выбрались в блок для персонала, в котором нас уже ждал счастливый комендант.

– Турандот передала мне новости, – Валендриан радостно стриганул ушами и переступил с ноги на ногу, – огромное спасибо за работу. Она говорит, что мы можем стартовать!

Пассажирский крейсер одобрительно загудел, и мы почувствовали, как разгоняется оставшийся фазон.

– Не стоит благодарности, рем Кадари. Это наша работа, – я пожал протянутое копыто, невольно задумываясь о том, насколько оно чувствительное и реагирует ли на такие жесты, – пока что взлетать рано, мы должны долить фазон, но в остальном да, всё в полном порядке. Вам нужны отчёты и документация?

– Нет-нет, – рем Кадари тут же замотал головой. – Один из ваших работников, Андрей, уже переслал все протоколы, и этого достаточно. Ещё раз огромное спасибо, что ответили на сигнал. Вы просто нас спасли!

Комендант щебетал благодарности всю дорогу до нашего корабля, где мы распрощались окончательно. Я ничего не сказал про столкновения с пассажирами – рем Кадари либо не знал, либо вежливо не спрашивал.

То, что происходило дальше, было не нашей заботой, зато Борис проявлял чудеса пилотирования, пристыковываясь к нужному месту и переливая фазон. Мы успели выпить по чашке перечного кофе, обменяться впечатлениями и обсудить нашу усталость, после чего встали и разбрелись по углам. Я бы с радостью остался поболтать, но не смог. Видимо, я не настолько непробиваемый, как всегда думал, – последний разговор с интеллистом из системы Кси несколько выбил меня из колеи. Видимо, просто надо поспать, в кои-то веки нормально, без давления, активной работы и необходимости что-то чинить. И, возможно, обсудить произошедшее с Андрюхой, но это уже будет потом. Меньше всего повезло Алвину – именно в этот момент его вызвал на допрос шестой инспектор независимой комиссии внутренней системы безопасности галактики Дракон.

Наш бублик вытянулся в трубочку и устремился вдаль, собираясь прыгнуть через гравиход и прибыть на «Макошь» через пару местных дней. Мы летели домой, и в этот раз не было силы в галактиках, способной нас остановить.

Поломка 3.
Спутник-47

«Макошь» всегда казалась мне огромной. Я бывал во многих местах, в разных городах, странах, планетах и галактиках, но все пространства были неровными, хаотичными и наполненными жизнью – огромная ремонтная станция, приписанная к Дракону, была идеально правильной, геометричной и очень пустой.

«Макошь» была создана в Пружине, галактике верфей, и с тех пор несколько раз почти полностью перестраивалась, изменяясь под новые нужды. Сейчас станция была заточена под ремонт, и она обладала пастью, способной глотать корабли – я говорю про специальную полость, которая вела прямо во внутренний ангар, напичканный техникой любого уровня сложности. «Макошь» вся состояла из ремонтного оборудования, от маленького, помещающегося в руку, до огромных столбов, занимающих весь её диаметр. Древняя, ещё помнящая «шарнирное десятилетие», когда после нескольких аварий люди пытались по максимуму отказаться от электричества, инородная, она медленно дрейфовала по выделенной местным цезарем орбите и будто нехотя вращалась вокруг своей оси. Думаю, в этой стерильности и искусственности было своё очарование, хотя мне почему-то не удавалось его найти. То, что не может вдохновить, обычно навевает тоску, не находите?

Хотя мои комнаты мне нравились. Спальня, ванная, небольшая мастерская – полный набор, предоставляемый работникам вроде меня, для которых станция становится постоянным местом жительства. Я также мог подать прошение на дом и даже усадьбу с водоёмом и садом, но смысла в этом не было. Да, я хорошо работал, имел прописку на «Макоши» и мог получить больше, чем рядовые ремонтники, но земля и вода на космической станции были искусственными, неправдоподобными подделками, а иллюзия планетного уюта так и оставалась иллюзией, сколько бы реалистичной она ни была. Так что я тихо жил в обычном, максимально упрощённом секторе, предпочитая надбавки и преференции нематериальному поощрению.

Со стороны могло показаться, что мои апартаменты совсем не обжиты. Голые стены, казённая мебель – из дополнительной только несколько полок, на которых лежат сувениры, привезённые из разных частей Цивилизации, да несколько техкартин на стенах. Временное пристанище, можно освободить за несколько часов – я считаю и всегда считал, что пустота и первозданность несут в себе куда больше комфорта, чем искажение и переделывание жилого пространства по своему вкусу.

Моя бригада приходила в себя после изнурительной командировки в Вороний Глаз, которая обернулась визитом в Тёмный Коридор. Две серьёзные поломки, две сложные работы подряд – ничего удивительного, что мы были выжаты, и рем Ким пощадил нас, выдав законный выходной длиной в местную неделю. Я, правда, всё равно попал «на ковёр», проведя два биочаса в обществе смотрителя «Макоши» и дотошно объясняя, что сломалось у Турандот и почему из-за нас началась судебная кампания против рема Гладиуса. Рем Ким даже не удивлялся, по-доброму пошутив, что мы всегда привозим самые неординарные сувениры. Я не переставал радоваться, что мы ни разу не были уличены в контрабанде – ни одного доказательства не было, но клянусь сознанием, у Бориса точно есть несколько тайников. Искренне надеюсь, что деятельность нашего фарцовщика так и останется тайной даже для нас самих – в противном случае, боюсь, у Арктура-8 будут крупные неприятности.

– Антон, ты здесь? – Антуан вызвал меня по встроенному чипу, чтобы передать что-то вкусное, привезённое на «Макошь» одной из его дочерей. – Зайдёшь? Может, посидишь с нами?

Я вежливо отказался, пообещав зайти как-нибудь в другой раз. Судя по всему, к астрофермеру приехала вся семья – дражайшая супруга, рема Розье, и две дочери, старшая из которых была чуть младше Алвина, и я был бы лишним. Выходец системы Шу был единственным семейным человеком в нашей скромной компании. Он успел жениться, когда работал на астроферме, и всё шло хорошо, пока волна сокращений не вынудила специалиста по сжиженным газам искать себе новую работу и экстренно менять род деятельности. Работа техником, ещё и высококлассным, была прекрасным выходом из сложившийся ситуации, но в обмен Антуан был вынужден расстаться с семьёй и своих девочек видел только на сеансах связи. Или как сейчас, когда выдалась минутка мира и простоя, а время отпуска невообразимым образом сошлось. И зачем же мне красть такие редкие мгновения, надоедая семье Розье своим обществом?

Вообще, все воспользовались представившейся возможностью, чтобы связаться с родными и отдохнуть. Уверен, Алвин сейчас машет руками и бурно рассказывает родителям, что увидел настоящего лёвощенка, а старшие Меригольды хватаются за сердце и роются в документах, пытаясь выяснить, какой номер имел контрабандный зверь. Адитья, наверное, разговаривает с братом – хвастается очередными достижениями, цитирует свой труд или лениво кивает в ответ на заумный рассказ, ничуть не уступающий его собственному.

А Андрей спит. Подключился к одному из серверов нашей станции, который служил виртуальным досуговым центром для техмехов «Макоши», и бродит где-то там, по стремительно текущим строчкам кода и оголённым проводам. Потому что искусственный интеллект почти не испытывает привязи к тем, кто его породил или кого породил он сам, а спутницы у техмеха не было.

Я потянулся и хрустнул всем телом, получая удовольствие от возможности почувствовать каждую клеточку, поправил домашние штаны и включил документальную передачу про подводные вулканы. Мне всегда нравилось смотреть на естественные порождения природы – это странным образом захватывало и успокаивало. Наверное, мне стоило потратить время на изучение последних новинок кораблестроения и на повышение собственной квалификации, но я рассудил, что это бессмысленно и нерационально. Мы плотно работали в последние дни и заслужили возможность отдохнуть – новая работа подождёт.

Да, давненько нам не выпадало настолько спокойных деньков, когда мы расползались по «Макоши» и игнорировали существование друг друга. Я успел обменяться новостями с бригадирами Арктура-7 и Андромеды-5, отдать партию в усложнённые голошахматы реме Гоголь и полакомиться настоящей свежей окуджикой с личного кустика коменданта нашего сектора. Это была благодарность за давнюю поломку блока жизнедеятельности, который мы чинили прямо перед вылетом на Крюк, и я с благодарностью принял подарок и уничтожил свою долю за полдня. Казалось, что Цивилизация отдыхала вместе с нами – новости пестрили победами и праздниками, в Заре удалось освободить целую систему, а одна из колоний Тартара совершила очередной прорыв в науке, облегчив жизнь ещё одной прослойке граждан.

Самым важным событием стало то, что я смог связаться с Иркутском. По большей части мы переписывались и обменивались посылками, но внезапные воспоминания о Заре пробудили во мне желание посмотреть на старого друга вживую. Иркутск Акира, старший офицер, бывший синтоорганический связник и мой тартарский земляк с Вальгаллы, был единственным гражданином из нашего отряда, с которым я поддерживал связь. Мы работали в связке, прикрывали друг друга и проводили вместе всё свободное время, насколько это вообще возможно на объятой войной планете, где каждый шаг может спровоцировать взрыв, периодически срывает атмосферу, а из органической пищи есть только земляные черви разной степени ядовитости. Но мы выживали и шли дальше, воюя за нашу Цивилизацию, хоть и не до конца понимали, зачем вообще нужна эта война. Ирк задержался дольше меня – кажется, он воевал ещё семь лет после моей отставки, пока я приходил в себя после того, как меня разворотило взрывом, проходил реабилитацию и получал новую специальность, а потом переезжал в Дракон. Потом друга повысили и перебросили в Пружину, где он успел покомандовать ротами, взводами и даже небольшим флотом, но и там Иркутск не задержался – его повысили ещё раз, назначив на один из спутников «Столицы». Сейчас уважаемый рем Акира наслаждался «предпенсией» на одном из военных крейсеров, стоявших защитным кордоном вокруг Земли-2, жил в своё удовольствие и был не прочь поболтать со скромным техником вроде меня. Правда, пришлось помучиться, прежде чем мой вызов смог пробиться на охраняемый военный объект ультраважности, но живое общение с Ирком компенсировало любые неприятности.

Но отпуск, конечно же, не мог быть вечен, особенно если речь идёт о ремонтной бригаде Арктур-8. Да и сколько можно приходить в себя, в конце концов? Так что я был счастлив и немного взбудоражен, когда меня вызвал к себе рем Ким.

Кабинет смотрителя всегда был для меня одним из самых красивых мест на «Макоши». Пожалуй, его можно было сравнить с двигателем корабля и мостиком правительственного крейсера. Просторное помещение с высокими стенами, полностью заполненное мониторами и датчиками, в котором всегда кипела жизнь – сюда поступали все данные с имплантов комендантов, здесь постоянно кого-то вызывали и выходили на связь, а камеры непрерывно транслировали происходящее в каждом уголке механической планеты. Наверное, именно так и выглядело бы обиталище Бога, если бы ему был нужен дом – маленькое пространство, вмещающее в себя целый мир. И это я не говорю о том, что в экстренной ситуации стена мониторов мгновенно превратится в огромный пульт, позволяющий полностью перейти на ручное управление и в буквальном смысле взять судьбу станции в свои руки.

Попасть сюда было не так-то просто – кабинет размером с дом непрерывно перемещался по всей станции, бесшумно скользя по невидимым рельсам, и никто, кроме рема Кима, не знал, где находится это помещение в данный момент. Я был здесь всего несколько раз, на плановой проверке оборудования, равномерно распределенного среди ремонтных бригад «Макоши», и никогда раньше не приходил сюда, чтобы получить задание.

Обычно бригады получают работу от комендантов, которые распределяют специалистов по поступившим вызовам. Иногда – например, в случае, когда дело дошло до суда – рем Ким связывался с бригадирами по внутренним терминалам и запрашивал отчёт, но речь всегда шла о юридических вопросах, а не о заказах и заказчиках. Не уверен, что он вообще отвечал за работу с заказчиками.

И вот он вызвал меня. Надо ли говорить, что я даже не сразу поверил?

Единственным способом добраться до кабинета смотрителя был лифт, который он вызывал из определённой точки. Соответственно, от меня требовалось проследовать к шахте, координаты которой пришли на мою ручную консоль, переслать на бортовой компьютер документы, удостоверяющие мою личность и должность, и отправиться в путь.

Рем Ким сидел в кресле с высокой спинкой, которое позволяло ему быстро перемещаться по всему кабинету и решать возникающие проблемы. В тот момент, когда я шёл по узкой тропинке из потухших мониторов, он получал отчёты по водоснабжению и его руки стремительно переключали динамики и изображения. Я осторожно подошёл и тихо встал рядом со смотрителем, не желая мешать.

– Спасибо, что пришли, рем Катюшин, – рем Ким отдал последнюю команду и повернулся ко мне, – я позвал вас, чтобы обсудить новый запрос.

Я подобрался, готовый слушать. Если рем Ким лично вызвал меня, то дело, вне сомнения, было сложным и очень важным.

– Позавчера к нам поступило сообщение о бортовом компьютере, который вышел из строя, – один из датчиков загорелся красным, и смотритель на секунду отвлёкся, в три движения решая возникший вопрос, – после ряда сомнений было принято решение отправить вас.

Ситуация становилась всё страннее и страннее.

– Ремонтная бригада Арктур-8 готова к работе, рем Ким, – я всеми силами старался показать, что мы не отказываемся от задания, чтобы мой закономерный вопрос не выглядел неуместным, – но почему вы занимаетесь этим лично?