Текст книги "Современные классики теории справедливой войны: М. Уолцер, Н. Фоушин, Б. Оренд, Дж. Макмахан"

Глава 5

Ревизионистская теория справедливой войны Дж. Макмахана

Джефферсона (Джеффа) Макмахана, пожалуй, можно признать одним из наиболее необычных мыслителей, специализирующихся на теории справедливой войны и шире ― на моральной философии. В настоящее время Макмахан занимает должность профессора моральной философии имени Уайта (White’s Professor of Moral Philosophy) в Оксфордском университете. Он известен по книгам «Этика убийства»[414]414
  McMahan J. The Ethics of Killing: Problems at the Margins of Life. New York: Oxford University Press, 2002.


[Закрыть], «Мораль национализма»[415]415
  McMahan J. The Morality of Nationalism. New York and Oxford: Oxford University Press, 1997.


[Закрыть], «Убийство на войне»[416]416
  McMahan J. Killing in War. Oxford: Clarendon Press. 2009.


[Закрыть] (последняя будет для нас наиболее важной, поскольку полностью посвящена этике войны) и сотням статей. Среди всего многообразия тем, которыми занимается Макмахан, особенно выделяются медицинская этика и проблемы защиты животных. Подход Макмахана к этике войны серьёзно отличается от предложенного Уолцером образа теории справедливой войны. Обычно сторонники теории справедливой войны заняты определением принципов, позволяющих на законных основаниях применять силу; их мысль развивается вокруг понятий jus ad bellum и jus in bello. Философия войны Макмахана необычна тем, что центральной её проблемой становится вопрос о моральности убийства. Только ответив на него определённым образом, определив, когда один человек может убивать другого, мы, по мнению Макмахана, можем переходить к обсуждению этики войны и выносить суждение относительно справедливости вооруженного конфликта и приемлемости применения силы в той или иной ситуации.

Безусловно, нравственное обоснование убийства представляет собой проблему для каждого теоретика справедливой войны, но обычно она снимается на самом раннем этапе разработки концепции, когда делается оговорка, что убийство есть зло, но оно может быть необходимым в определённых обстоятельствах, после чего подробно рассматриваются сами эти обстоятельства. Для Макмахана проблема оправдания убийства на войне становится постоянным мотивом, который открыто или имплицитно проявляется в каждом элементе его теории. А сама по себе эта проблема оказывается составной частью более масштабного проекта Макмахана, посвящённого исследованию феноменов смерти и убийства.

Ещё одна особенность теории справедливой войны Макмахана обнаруживается в его полемике с Уолцером относительно обособленности и независимости принципов jus ad bellum и jus in bello. Ранее мы отметили, что Оренд также не принимает эту широко распространённую позицию, состоящую в признании автономии категорий ad bellum, in bello и post bellum. Но аргументация Оренда при этом не столь изощрена, как мысль Макмахана. Оренд настаивает на том, что эти категории в принципе невозможно помыслить отдельно и, оценивая справедливость войны, мы оперируем тремя категориям сразу. В свою очередь Макмахан в разведении ad bellum и in bello усматривает логическое противоречие и непоследовательность в рассуждениях, типичную для большинства сторонников теории справедливой войны.

Также не поддерживает Макмахан и учение Уолцера о моральном равенстве солдат. Вслед за Уолцером многие авторы указывали на возможность говорить о комбатантах как «справедливых» или «несправедливых» вне зависимости от того, справедлива ли война, в которой они участвуют. Такое представление становится следствием принятия идеи независимости jus in bello и jus ad bellum ― несправедливость комбатантов определяется не тем, что они участвуют в несправедливой войне, а только тем, что они нарушают требования jus in bello. То есть, война, начатая обосновано, может вестись неприемлемыми методами и стать несправедливой, а в несправедливой войне солдаты могут руководствоваться нравственными ограничениями способов ведения войны, что позволит считать их справедливыми комбатантами. Иными словами, справедливые и несправедливые комбатанты равны в своём статусе как солдаты, которые обладают неотчуждаемым правом применять силу и убивать комбатантов противника. Эта позиция доминирует в современной теории справедливой войны, но Макмахан решительно отвергает её, предлагая называть комбатанта несправедливым, если он участвует в несправедливой войне, то есть, в конфликте, который начался с нарушением принципов jus ad bellum. Подробнее критика Макмаханом идеи морального равенства солдат будет рассмотрена в следующем параграфе.

Обозначенные выше серьёзные структурные проблемы, укоренившиеся в теории справедливой войны, заставляют Макмахана предложить новую интерпретацию принципа правого дела. Война может быть названа справедливой при выполнении двух условий: во-первых, если конфликт между двумя сторонами может быть разрешён только военной силой, и, во-вторых, те, против кого объявлена справедливая война, сами способствовали её разжиганию. В соответствии с принципом правого дела допустимо нападать только на тех, кто морально ответственен за агрессию. Но с другой стороны, агрессивная война, если она нацелена на восстановление справедливости и удовлетворяет всем критериям теории справедливой войны, может быть справедливой[417]417
  McMahan J. Aggression and Punishment // War: Philosophical Perspectives. Cambridge University Press. 2008. P. 84.


[Закрыть]. Нападение без справедливой причины признаётся Макмаханом незаконным, следовательно, любое действие армии, вступившей в несправедливую войну, будет преступным нападением на невиновных людей; дискуссия о соответствии этих действий принципам различения и пропорциональности становится неуместной[418]418
  McMahan J. Just Cause for War // Ethics and International Affairs. 2005. Vol 19. No. 3. P. 6.


[Закрыть]. Это говорит о тесном взаимодействии принципов jus ad bellum и jus in bello. Кроме того, подобная интерпретация принципа правого дела позволяет Макмахану выделить несколько категорий комбатантов. Военнослужащие и персонал, участвующие в справедливой войне, получили обозначение «справедливых комбатантов». Комбатанты, участвующие в войне, не соответствующей требованиям принципа правого дела, называются Макмаханом «несправедливые комбатанты».

Макмахан не намеревается останавливаться на уточнении понятийного аппарата и предлагает провести ревизию теории справедливой войны, чтобы сделать её более обоснованной, последовательной и точной. По его мнению, за последние годы в теории справедливой войны накопилось множество логических противоречий, которые свидетельствуют не об ошибочности теории, а о необходимости её обновления. Для этого он стремится опровергнуть три заблуждения, укоренившихся в теории справедливой войны. Во-первых, как уже было сказано, Макмахан стремится показать неразрывную связь принципов jus ad bellum и jus in bello. Во-вторых, он отвергает положение, согласно которому несправедливый комбатант может соблюдать нормы jus in bello и не совершает преступления, пока не нарушит принципы in bello. И наконец, отклоняет существующее положение, согласно которому нападение на комбатанта всегда справедливо и законно, в то время как нонкомбатант наделяется иммунитетом от нападения[419]419
  McMahan J. The Ethics of Killing in War // Ethics. 2004. № 114. P. 694.


[Закрыть]. Макмахан концентрируется в первую очередь на борьбе с укоренившимися в общественном сознании заблуждениями и в своих работах пытается создать обновлённое учение о справедливой войне.

Единство jus ad bellum и jus in bello

Центральный тезис главной книги Макмахана о войне ― «Убийство на войне» ― заключается в признании несостоятельными всех традиционных представлений о смысле применения силы во время войны. Само предположение о разделении всех, кто оказывается вовлечён в конфликт по двум категориям ― те, кого можно и даже нужно убивать, и те, чьё убийство считается преступлением ― кажется Макмахану абсурдным. Он отвергает логику обоснования применения силы во время войны, которая предполагает, что убийство становится допустимым после того, как политическое руководство отдаёт соответствующие приказы и завершает формальные процедуры объявления войны. По мнению Макмахана, такое положение дел означает, что «политическое руководство каким-то образом может лишить население противника всех моральных прав, просто отдав приказ своей армии идти в атаку»[420]420
  McMahan J. Killing in War. P. vii.


[Закрыть]. Этим замечанием Макмахан бросает вызов в первую очередь своим коллегам ― теоретикам справедливой войны, которые зачастую просто не ставят вопрос, почему убийство солдат противника становится нравственно приемлемым.

Макмахан выступает против уолцеровской интерпретации войны как «деятельности, регулируемой правилами» (rule-governed activity). По мнению Макмахана, такой подход предполагает наличие определённого порядка и закона даже в агрессивной и несправедливой войне. В таком случае совершаемые солдатами грабежи, насилие и разбой, исключаются из понятия войны, поскольку представляют собой неподчинение правилам и отрицанием норм. То есть, война буквально распадается на две части ― одна, собственно, война, боевые действия, другая ― насилие над гражданскими лицами, которое совершается теми же лицами, что ведут боевые действия, но парадоксальным образом не воспринимается как часть войны.

Кроме того, Макмахан указывает на ещё одну особенность современной теории справедливой войны. Типичным становится представление, будто солдаты, принимающие участие в несправедливой войне, не совершают преступления самим фактом участия в ней. Их действия считаются обоснованными, поскольку солдат на войне выполняет не свою волю, а подчиняется правительству и военному руководству. Подобная точка зрения, по мнению Макмахана, дискредитирует jus in bello ― принципы, которые должны конвенционально приниматься обеими сторонами, участвующими в конфликте[421]421
  McMahan J. The Ethics of Killing in War. P. 703.


[Закрыть]. Иначе jus in bello не могли бы претендовать на звание нравственного, то есть, общезначимого средства ограничения конфликтов и их следовало бы отнести к аргументам, с помощью которых государства отстаивают свои национальные интересы. Война, начатая несправедливо, уже не будет справедливой, даже если её вести в соответствии с нормами jus in bello.

По мнению Макмахана, для теории справедливой войны характерна следующая процедура обоснования возможности применения силы в отношении определённых политических субъектов. Считается, что существует изначальная ситуация, в которой каждый обладает «нравственным иммунитетом» от насилия. В дальнейшем те, кто не совершает никаких действий, которые могли бы привести к потере этого иммунитета, сохраняют его и получают статус «невинных», то есть «в настоящий момент безвредных», чем отличаются от тех, кто может «причинить вред»[422]422
  Ibid. P. 695.


[Закрыть]. К последней категории относятся все, от кого можно ожидать угрозы. Будучи опасными, они теряют свой иммунитет от насилия, и атака на них считается справедливой. В этой связи солдаты признаются a priori лишёнными такого иммунитета, поскольку они вооружены и тем самым представляют угрозу.

Обычно это утверждение подкрепляется ещё и тем, что теоретики признают автономность jus ad bellum и jus in bello. Считается, что солдаты не принимают решения о войне, следовательно, их ответственность распространяется только на период ведения боевых действий. Но Макмахан возражает против того, что в силу независимости jus ad bellum от jus in bello несправедливый комбатант действует законно до тех пор, пока он не нарушит принципы jus in bello. Необоснованность идеи морального равенства солдат, вне зависимости от того, справедливы или несправедливы войны, в которых они участвуют, подробно объясняется Макмаханом в ряде статей – «О моральном равенстве комбатантов», «Этика убийства на войне», «Коллективистская защита морального равенства комбатантов»[423]423
  McMahan J. On the Moral Equality of Combatants // The Journal of Political Philosophy. 2006. Volume 14. Number 4. Pp. 377–393; McMahan J. The Ethics of Killing in War; McMahan J. Collectivist Defenses of the Moral Equality of Combatants // Journal of Military Ethics. 2007. Vol. 6. No. 1. Pp. 50–59.


[Закрыть] и др. – кроме того, значительная часть работы «Убийство на войне» также посвящена этой проблеме.

Происхождение обозначенных выше ошибок и парадоксов Макмахан связывает с распространённой привычкой недооценивать степень личного соучастия в принятии политических решений. В результате мы сталкиваемся с величайшей степенью политической гетерономии. Привыкая делегировать обсуждение решений политическим лидерам, люди теряют способность мыслить о политических вопросах и как следствие, они легко соглашаются признать справедливость войн, в которых их вынуждают принимать участие.

Для подтверждения собственной мысли о той лёгкости, с которой государство способно заставить даже самого бдительного человека принять участие в несправедливой войне, Макмахан приводит пример, хорошо понятный каждому, кто хоть отчасти знаком с философией. Макмахан указывает на Людвига Витгенштейна как человека, который предельно строго относился к языку и мышлению, который тщательно взвешивал каждое своё действие, но в итоге оказался на полях сражений Первой мировой войны в составе австро-венгерской армии, ведущей несправедливую кампанию. Более того, он вступил в армию добровольно, то есть сделал это сознательно. Другим примером служит Германия времён нацистской диктатуры. Целая нация была ослеплена и подчинена болезненной воле фюрера, втянувшего страну в, возможно, самую ужасную войну за всю историю человечества. Макмахан этими примерами стремится показать, что опасность быть вовлечённым в несправедливую войну может ждать каждое политическое сообщество, даже самое цивилизованное и культурно развитое. И причина этого кроется в общепринятой лояльности к участникам несправедливых войн, в отказе признать, что каждый солдат, вступающий в такую войну, автоматически нарушает законы морали и совершает преступление[424]424
  McMahan J. Killing in War. P. 10.


[Закрыть].

Проблема морального равенства комбатантов

Особую роль в теории справедливой войны играет идея о выделении государств, политических сообществ или группы людей, нападение на которых нравственно приемлемо и которым можно причинить вред (liable to harm). Им противостоит категория людей, обладающих иммунитетом от насилия; атака на них всегда будет преступной. Когда говорится о моральной необходимости нападения на государство или человека, подразумевается, что «его собственные действия привели к ситуации, когда причинение вреда не будет несправедливым по отношению к нему и не может считаться нарушением его прав»[425]425
  Ibid. P.11.


[Закрыть]. То есть, ортодоксальная теория справедливой войны исходит из того, что существуют однозначно определённые группы лиц, в отношении которых всегда или почти всегда можно применять военную силу, равно как существуют группы, обладающие абсолютным иммунитетом.

Кроме того, довольно распространена точка зрения, согласно которой ответственность за принятие решения о войне всецело лежит на правительстве, в то время как ответственность военных начинается только на поле боя, а их готовность принять и исполнять нравственные законы ведения войны апробируется в ходе каждой операции. Это опасное заблуждение, по мнению Макмахана, распространилось повсеместно и с лёгкостью принимается на веру по всему земному шару. Но что не менее опасно – оно проникло в теорию справедливой войны и закрепилось в системе международного права. В теории справедливой войны результатом господства этого мнения стало появление идеи независимости и неподчинённости друг другу принципов jus ad bellum и jus in bello. За этой идеей стоит множество теоретиков, среди которых особенно выделяется фигура М. Уолцера, предположившего в качестве следствия из этой посылки необходимость признания морального равенства солдат (moral equality of soldiers), не ответственных за инициацию войны, но ответственных за способы её ведения[426]426
  Walzer M. Just and Unjust Wars, а также см.: Anscombe G.E.M. War and Murder // Ethics, Religion and Politics: Collected Philosophical Papers Volume III. Oxford: Basil Blackwell, 1981; Nagel T. War and Massacre. Philosophy and Public Affairs, Vol. 1, No. 2. (Winter, 1972). pp. 123–144.


[Закрыть]. Согласно принципу морального равенства солдат, военнослужащие обладают правом на убийство комбатантов противника, то есть, оба участника конфликта могут на законных основаниях нападать друг на друга. Это объясняется тем, что солдаты «самым существенным образом вовлечены в военные действия»[427]427
  Walzer M. Terrorism and Just War. P. 3.


[Закрыть]. Иными словами, они представляют угрозу для солдат противника, поэтому могут быть атакованы. В то же время гражданское население сохраняет свой иммунитет от насилия, поскольку от нонкомбатанта не исходит смертельной угрозы.

Рассуждая об изначальном морально равенстве и невиновности солдат, участвующих в несправедливой войне, Уолцер говорит о страхе и силе принуждения. Именно эти обстоятельства заставляют людей подчиняться даже агрессивному правительству и оправдывают их, следовательно, мы не можем считать солдат нарушителями справедливости до совершения ими противоправных и безнравственных деяний, то есть до того, как они нарушат нормы jus in bello. Макмахан противопоставляет идее морального равенства солдат доктрину «асимметрии комбатантов»[428]428
  Syse H. The Moral Equality of Combatants // The Ashgate Research Companion to Military Ethics, Johnson J.T., Patterson E. (eds.). Farnham: Ashgate, 2015. P. 260.


[Закрыть].

В теории Уолцера солдаты могут быть подвержены нападению и убиты не вследствие того, что они делают, а на основании того, что они являются членами вооружённых сил[429]429
  McMahan J. Liability and Collective Identity: A Response to Walzer // Philosophia. 2006. Vol. 34. Issue 1. P. 14.


[Закрыть]. То есть, в данном случае их коллективная идентичность оказывается достаточным условием, легитимирующим их убийство. Макмахан стремится подчеркнуть, что в ситуации несправедливой войны «заявление о принуждении никогда не будет считаться достаточным оправданием в случаях необоснованного убийства»[430]430
  McMahan J. The Ethics of Killing in War. P. 700.


[Закрыть]. Причастность к коллективу невозможна, по утверждению Макмахана, без согласия на это, без добровольного выбора, сделанного когда-то. Если государство ведёт несправедливую войну, то действия его граждан, так или иначе участвующих в ней (в качестве военных или работников органов пропаганды), нельзя признать ни оправданными, ни приемлемыми. А это в свою очередь опровергает сразу три догмы теории справедливой войны: о независимости jus in bello от jus ad bellum, об изначальной невиновности несправедливых комбатантов и отсутствии гарантированного иммунитета от нападения у несправедливых нонкомбатантов.

У солдат, служащих правительству, развязавшему войну с нарушением принципов jus ad bellum, нет никакого морального права убивать тех, на кого они нападают. Для объяснения своей позиции Макмахан приводит следующий пример. Одно государство нападает на другое, и армия второго государства немобилизована и не готовится к войне. В соответствии с принципом морального равенства солдат немобилизованная армия будет считаться легитимной целью. Однако, по мнению Макмахана, в данном случае ортодоксальная теория справедливой войны противоречит сама себе. Войска государства, подвергшегося атаке, не могут считаться комбатантами, поскольку традиционно теория справедливой войны подразумевает под комбатантом того, кто угрожает, то есть, занимает активную агрессивную позицию, готовясь к нападению или обороне. Но от немобилизованной армии не исходит никакой угрозы, она не готовится ни к обороне, ни к атаке. На это, однако, можно возразить, что всё же немобилизованная армия не превращается в мирные коллектив граждан, и с точки зрения Уолцера и его сторонников, в моральном отношении нет разницы между реальной или потенциальной угрозой, исходящей от вооружённого человека. Как минимум, можно говорить о символической угрозе, исходящей от него. Представляется, что Макмахан в данном случае не совсем точен и строг в определениях, иначе можно было бы утверждать, что от ядерного оружия также не исходит угрозы, поскольку никто в настоящий момент не готовится использовать его.

Идею нравственного равенства солдат поддерживает значительное количество исследователей. Но последовательное применение этой идеи, по мнению Макмахана, приводит к возможности снятия ответственности даже с немецких солдат Второй мировой войны, если те не участвовали в карательных акциях. И действительно, исполнением своего профессионального долга оправдывали свои действия многие участники Нюрнбергского процесса и последующих судов на немецкими чиновниками и военными[431]431
  Линия защиты Р. Гесса, Г. Геринга, В. Кейтеля отображена в: Нюрнбергский процесс: Сборник материалов. В 8-ми томах. Т. 8. – М.: Юридическая литература, 1999. С. 11, 20-292. См. также: Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме. – М.: Издательство «Европа», 2008. С. 149, 203–225.


[Закрыть].

И что самое любопытное, в большинстве случаев идея нравственного равенства не основывается на каком-либо философском аргументе, но имеет интуитивное происхождение, объясняется ощущением правильности этого положения[432]432
  McMahan J. Killing in War. P. 105.


[Закрыть]. Макмахан называет две причины, объясняющие эту странную внутреннюю привязанность к идее нравственного равенства. В первую очередь стоит отметить «вездесущую» тенденцию смешивать моральность войны и право войны. Право войны закрепляет легальную, правовую идентичность солдат вне зависимости от характера конфликтов, в которых им предстоит участвовать, вне зависимости от статуса, который они приобретут, будут они справедливыми или несправедливыми комбатантами. В этой связи уместно говорить о «правовом равенстве комбатантов». Право войны не ориентируется на защиту ценностей морали, поэтому несправедливый комбатант, атакуя справедливого комбатанта, поступает нравственно неприемлемо, но сохраняет своё право действовать, как комбатант.

Кроме того, существует также тенденция смешивать между собой понятия «разрешение» (permission) и «оправдание» (excuse). Зачастую говорят о формальной невиновности несправедливых комбатантов, а если они невиновны, значит, не могут считаться преступниками, следовательно, в нравственном отношении они признаются равными справедливым комбатантам. Ошибка столь часто воспроизводилась теоретиками справедливой войны, что её можно найти и в классических текстах, например, у Витория, и у современных – у Уолцера, – то есть у всех, кто высказывается в пользу возможности признания несправедливых комбатантов моральными агентами, если те действуют благородно и не нарушают законов войны. Но как заявляет Макмахан, несовершение несправедливыми комбатантами преступных действий вовсе не подтверждает получение ими морального права или разрешения на участие в агрессивной войне. В лучшем случае можно говорить о неком оправдании или прощении благородных участников несправедливой войны. Для иллюстрации этого положения можно провести аналогию с уголовным правом ― человек, совершивший противоправное деяние, будет считаться преступником только после того, как суд признает его вину. До принятия решения суда или если суд состоялся и оправдал этого человека, его нельзя будет назвать преступником, только подозреваемым. Он может быть оправдан с точки зрения права в силу каких-то причин, но это оправдание не отменяет факта совершения противоправного деяния. Аналогичным образом и несправедливый комбатант может быть оправдан, но его участие в войне всё равно останется морально противоречивым.

Ещё один аргумент в пользу виновности участников несправедливой войны Макмахан берёт из политической теории. Несправедливые комбатанты, подчинённые военной или политической организации, которая не способна подтвердить своё право на ведение войны посредством демократических процедур, лишаются и институциональной возможности оправдать свои действия[433]433
  McMahan J. The Ethics of Killing in War. P. 705.


[Закрыть]. Демократическое государство, во всяком случае, так это представляется Макмахану, всегда сможет обосновать необходимость применения силы в каждом конкретном случае. Справедливая война становится, таким образом, прерогативой демократических государств.

Макмахан указывает также на то, что действия несправедливых нонкомбатантов и гражданских лиц не соответствуют требованиям ряда принципов теории справедливой войны. Например, они могут содействовать эскалации конфликта, участвуя в пропагандистских мероприятиях. С точки зрения Уолцера, гражданское население обладает иммунитетом, будучи членами «сообщества людей», которое отличается от «военной организации»[434]434
  Walzer M. Terrorism and Just War. P. 4.


[Закрыть], соответственно, они не представляют ту угрозу, которая связана с военными, обученными и вооружёнными. Макмахан указывает на недостаточную критичность этого положения, на размытость границ в паре категорий комбатанты-нонкомбатанты: существует немало групп гражданских лиц, вклад которых в военные действия может превосходить по своему значению вклад рядовых солдат – например, учёные, работающие на министерство обороны[435]435
  McMahan J. Liability and Collective Identity: A Response to Walzer. P. 15.


[Закрыть]. Так, физики, участвовавшие в Манхеттенском проекте, представляли большую угрозу для японской армии и населения Японской империи, нежели рядовой солдат армии США или служащий завода, производящего медикаменты для военных нужд. Теория справедливой войны Уолцера кажется Макмахану непоследовательной, поскольку признала бы в данном случае комбатантом именно солдата и служащего завода, но не учёного-физика.

Если рассматривать гражданское население как коллектив, то, безусловно, такой коллектив людей, далёких от военной профессии, невозможно считать законной целью для нападения. Однако это не означает, что гражданское лицо индивидуально не может быть признано участвующим в несправедливой войне или морально ответственным за её начало и продолжение.

Израильский философ Ицхак Бенбайи обозначает позицию Макмахана в данном вопросе как пуристскую:

«вне зависимости от того, какими институциональными обязанностями обладает человек, занимая то или иное положение, его моральное право (или обязанность) исполнять эти институциональные обязанности должно быть обосновано в категориях морали»[436]436
  Benbaji Y. The Moral Power of Soldiers to Undertake the Duty of Obedience // Ethics. 2011. Vol. 122. No. 1. P. 49. См. также: Benbaji Y. The Responsibility of Soldiers and the Ethics of Killing in War // The Philosophical Quarterly. 2007. Vol. 57, No. 229. Pp. 558–572.


[Закрыть]. С точки зрения Макмахана, участники несправедливой войны независимо от их профессии неспособны дать такое моральное обоснование своим действиям. Следовательно, их нужно рассматривать как преступников и убийц.

Впрочем, у Уолцера есть ответ на эту критику. Военный медик, участвующий в военном конфликте, может осознавать, что война, которую ведёт его государство, несправедлива. Он понимает это, но всё равно продолжает исполнять свои обязанности. Его работа заключается в содействии восстановлению солдат, ведущих несправедливую войну, то есть степень его ответственности за продолжение войны достаточно велика. Следует ли признать морально оправданным нападение на такого медика? Строгая позиция Макмахана как будто предполагает, что атака на медицинский персонал, участвующий в несправедливой войне оправдана в нравственном отношении. Уолцер замечает, что уже на протяжении сотен лет нападение на военных врачей признаётся недопустимой и с правовой, и с моральной точки зрения[437]437
  Walzer M. Response to Jeff McMahan // Philosophia. 2006. Vol. 34. Issue 1. P. 20.


[Закрыть].

Логика рассуждений Макмахана указывает на возможный ответ на этот выпад Уолцера. В данном случае необязательно речь должна идти о силовом нападении на военного медика или гражданское лицо, косвенно участвующее в несправедливой войне. По мнению Макмахана, имеет смысл выделить среди гражданского населения две группы, соответствующие тем, что были предложены для оценки комбатантов, т. е. предлагается говорить о справедливых и несправедливых гражданских лицах. Однако это не значит, что на несправедливых нонкомбатантов можно нападать так же, как и на несправедливых комбатантов.

«Обыкновенно»[438]438
  На этом «обыкновенно» (“usually”), оброненном Макмаханом (McMahan J. Liability and Collective Identity: A Response to Walzer. P. 15), Уолцер и заостряет своё внимание, утверждая, что между его предположением о том, что гражданское население «всегда» наделено иммунитетом от нападения и позицией Макмахана, согласно которой «обыкновенно» гражданское население не подвергается военным атакам, нет никакой существенной разницы.


[Закрыть] гражданские лица не подвергаются военному нападению. Но по крайней мере, их можно предать моральному порицанию и, возможно, осудить и отправить в заключение. Гражданское население, которое оказывает поддержку правительству, ведущему несправедливую войну, не может считаться законной военной целью. Но на него можно, по мнению Макмахана, оказывать невоенное давление. К примеру, вводить экономические санкции, которые заставят людей выступить с требованиями прекратить войну. То есть, допустимыми оказываются невоенные средства принуждения к миру гражданского населения, отчасти ответственного за развязывание несправедливой войны.

С этим готов согласиться и Уолцер: мы действительно можем подвергать гражданских лиц «моральной критике и судебному наказанию»[439]439
  Walzer M. Response to Jeff McMahan. P. 20.


[Закрыть], но только гипотетически можем предположить, что способно обосновать физическое насилие над невоенным человеком. Иными словами, гражданские лица «всегда» неприкосновенны для военного насилия.

Макмахану же действительно кажется теоретически возможной ситуация, когда допустимой станет военная атака на гражданское население или отдельных гражданских лиц, но этот случай он оставляет только для теории. Несмотря на то, что мы способны смоделировать ситуацию, когда нападение на гражданское лицо или группу лиц поможет предотвратить или остановить несправедливую войну, всё же в этой ситуации предполагается совпадение слишком многих факторов. Как правило, гражданское население не имеет власти непосредственно принимать решение о начале или прекращении войны, поэтому нападение на нонкомбатантов не будет эффективным средством ведения борьбы. В таком случае нападение на них сложно обосновать в соответствии с требованиями принципов правого дела и пропорциональности. Такая атака не проходит проверку и на соответствие принципу различения ― часть гражданского населения, способная принимать или, по крайней мере, влиять на принятие непосредственных политических решений, обычно растворена в огромной массе совершенно невиновных людей. Кроме того, «искушение атаковать гражданское население будет столь большим, что справедливые комбатанты постоянно будут злоупотреблять правом проведения таких атак, а несправедливые комбатанты, считающие себя справедливыми, также не будут упускать возможность воспользоваться этим правом»[440]440
  McMahan J. Killing in War. P. 235.


[Закрыть]. Комбинация этих факторов, с точки зрения Макмахана, формирует «моральный иммунитет гражданских лиц», который не имеет ничего общего с иммунитетом гражданского населения, основанного просто на причислении человека к гражданским лицам в зависимости от его профессиональной принадлежности. Недопустимость нападения на гражданское население ― именно моральная позиция, а не свойство, присущее некому социальному статусу или профессиональной специализации.

В своём пересмотре традиционной для теории справедливой войны интерпретации позиции несправедливого участника конфликта Макмахан фактически приходит к заключению, что в случае несоответствия войны принципу правого дела можно сделать вывод о нарушении несправедливой стороной всех остальных принципов jus ad bellum. Иными словами Макмахан совмещает понятия несправедливой войны и войны, которая не подкреплена принципом правого дела. В свою очередь, это позволяет ему заявить о несоответствии действий несправедливых комбатантов (которыми признаются военнослужащие государства, игнорировавшего принцип правого дела) требованиям принципа пропорциональности in bello, поскольку их нападение на войска противника должно пониматься как применение необоснованного и чрезмерного насилия. Вследствие нарушения этого принципа, несправедливые комбатанты не могут претендовать на статус, равный моральному статусу справедливых комбатантов. Их действия не уравновешиваются никакими благими намерениями и целями, заставившими их взяться за оружие.

Кроме того несправедливые комбатанты не могут выполнить требований и другого критерия jus in bello ― принципа различения, поскольку, как мы отмечали выше, Макмахан признаёт военных, не вовлечённых и не планировавших боевых действий, равными по статусу нонкомбатантам. Нарушение принципа различения делает несправедливых комбатантов в буквальном смысле преступниками. Даже более того, принцип jus in bello различения кажется Макмахану столь укоренившимся в теории и обыденном сознании, что нарушение его и нападение на гражданских лиц должно считаться террористическим актом. Терроризм в такой связи получает следующее определение: «насильственные действия, которые сознательно проводятся против нонкомбатантов ради достижения разнообразных политических целей»[441]441
  McMahan J. The Ethics of Killing in War. P. 694.


[Закрыть]. Однако несправедливые комбатанты нарушают принцип различения не только в ситуации, когда нападают на нонкомбатантов. Тезис Макмахана состоит в том, что о соблюдении принципов jus in bello в принципе нельзя говорить, если у армии не было справедливой причины для начала войны. То есть, если изначально был нарушен принцип правого дела, то вести войну справедливым образом будет невозможно[442]442
  McMahan J. Just Cause for War. P. 5.


[Закрыть].