Текст книги "Письма молодого врача. Загородные приключения"

Глава 7. Едет счастливая пара

Прошло всего три дня после того, как доктор и адмирал поздравили друг друга с тем, что их семьи свяжут родственные узы, а их дружба сделается еще крепче, и вот мисс Ида Уокер получила письмо, которое и удивило, и довольно сильно рассмешило ее. Было оно от соседей, и принес его рыжеволосый мальчишка-слуга.

«Дорогая мисс Ида, – начиналось это забавное послание, внезапно продолжившееся в третьем лице. – Мистер Чарльз Уэстмакотт надеется, что будет иметь величайшее удовольствие от велосипедной прогулки на своем тандеме-трицикле. Мистер Уэстмакотт подъедет на нем через полчаса. Вам предлагается сидеть впереди.

С искренним к вам почтением,

Чарльз Уэстмакотт».

Письмо было написано почерком школьника: большими, не совсем ровными буквами со слабым нажимом сверху и сильным снизу, словно писавший его приложил немало усилий.

Сколь бы странным это послание ни было по форме, смысл его был достаточно ясен, так что Ида спешно прошла к себе в комнату и едва успела переодеться в светло-серое платье для велосипедных прогулок, как увидела у двери тандем, за рулем которого сидел его рослый хозяин. Чарльз с необычно серьезным и задумчивым лицом помог ей устроиться в седле, и через несколько мгновений они уже летели по прекрасным пригородным дорогам в сторону Форест-Хилла. Тяжелый агрегат подпрыгивал и подрагивал под воздействием усилий атлетически сложенного молодого человека, а миниатюрная серая фигурка со смеющимся лицом и развевающимися на ветру белокурыми локонами, выбившимися из-под соломенной шляпки с розовой лентой, прочно держалась в седле, предоставив педалям у нее под ногами крутиться самим по себе. Они пролетали километр за километром, ветер упруго бил Иде в лицо. Мелькали деревья, выстроившиеся по обеим сторонам дороги, пока они не объехали Кройдон и снова не стали приближаться к Норвуду, но уже с другой стороны.

– Вы не устали? – спросила Ида, бросив взгляд голубых глаз через плечо и повернув к Чарльзу свое розовое ушко.

– Нисколько. Я только-только размялся.

– Как здорово быть сильным! Вы напоминаете мне паровую машину.

– Почему ее?

– Ну, потому что она мощная, надежная и не рассуждающая. Ой, знаете, последнее я не имела в виду, но… но… ну, вы понимаете. Слушайте, что с вами?

– А что со мной?

– Вас что-то тревожит. Вы ни разу не рассмеялись.

Он засмеялся мрачным смешком.

– Мне очень весело, – сказал Чарльз.

– Нет-нет, совсем наоборот. И почему вы написали мне такое ужасно светское письмо?

– Вот так! Я был уверен, что светское. И жутко официальное.

– Тогда зачем писали?

– Это не я его сочинил.

– Тогда кто же? Ваша тетушка?

– О, нет. Один человек по фамилии Слэттери.

– Господи! Кто же это?

– Я знал, что все откроется, просто чувствовал. Вы слышали о таком авторе по фамилии Слэттери?

– Никогда.

– Он прекрасно выражает свои мысли. Написал книгу под названием: «Раскрытая тайна, Или как легко писать письма». Там образцы писем на все случаи жизни.

Ида расхохоталась.

– А вы взяли и списали оттуда?

– Там было приглашение молодой дамы на пикник, но я немного переделал его, чтобы оно идеально подошло. Похоже, Слэттери никогда никого не приглашал на прогулку на тандеме. Но когда я закончил писать, послание показалось мне ужасно светским и официальным, так что начало и концовку я добавил от себя. Это вроде бы немного расцветило текст.

– А я подумала, что в начале и в концовке есть что-то смешное.

– Правда? Думаю, вы заметили разницу в стиле. Какая вы сообразительная! А вот я в подобных вещах тугодум. Мне надо было стать лесником или егерем, кем-то в этом роде. У меня к этому призвание. Однако теперь я нашел кое-что еще.

– И что же?

– Животноводство. Один мой хороший друг живет в Техасе, и он говорит, что живется там просто сказочно. Решил вот купить долю в его деле. Там все на свежем воздухе – охота, езда верхом, занятия спортом. Вам… вам будет очень… очень хлопотно, поехать туда вместе со мной, Ида?

От изумления Ида чуть не свалилась с седла и выпалила единственные пришедшие ей в голову слова:

– Господи, мне?

– Если это не расстроит ваши планы или не помешает чему-то задуманному. – Чарльз притормозил и выпустил из рук руль, так что огромный тандем покатился, как ему вздумается, виляя из стороны в сторону. – Я прекрасно знаю, что не отличаюсь большим умом или сообразительностью, однако сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать вас счастливой. Как вы думаете, смогу ли я через некоторое время вам понравиться?

Ида испуганно вскрикнула.

– Вы мне не понравитесь, если впечатаете меня в кирпичную стену, – воскликнула она, когда тандем со скрипом накренился к краю тротуара. – Рулите как следует.

– Да, конечно. Но скажите, Ида, поедете ли вы со мной?

– Ой, не знаю! Как-то все слишком нелепо! Как можно обсуждать подобные вещи, если я вас не вижу? Вы говорите мне в затылок, а мне приходится поворачивать голову, чтобы вам ответить.

– Знаю, оттого-то и написал, что «вам предлагается сидеть впереди». Думал, что так будет легче. Но если вам угодно, я остановлю тандем, чтобы вы могли повернуться ко мне лицом, после чего продолжим разговор.

– Боже праведный! – воскликнула Ида. – Вы только представьте, как мы будем сидеть лицом к лицу на стоящем посреди дороги велосипеде, а люди будут глядеть на нас из окон!

– Да, смешно будет, верно? Ну, тогда, может, мы слезем и станем толкать тандем вперед?

– Ой, нет, сейчас гораздо лучше.

– Или я понесу велосипед.

Ида расхохоталась.

– Куда уж нелепее.

– Тогда поедем потихоньку, я буду следить за дорогой. Не стану говорить, если вы этого не хотите. Но я и вправду очень вас люблю, и вы осчастливите меня, если поедете со мной в Техас. Думаю, что через какое-то время я смогу сделать вас счастливой.

– А как же ваша тетушка?

– О, ей это очень понравится. Я понимаю, что вашему отцу может прийтись не по душе расставание с вами. Уверен, что и мне тоже, будь я на его месте. Однако, в конечном итоге, теперь до Америки не очень далеко, и жизнь там не такая дикая. Возьмем с собой рояль и… и… томик Браунинга. А Денвер с Кларой приедут к нам погостить. Мы составим прекрасный семейный союз, будет очень весело.

Ида сидела и слушала нескладные слова и неуклюжие фразы, но в сбивчивой речи Чарльза Уэстмакотта чувствовалось нечто куда более трогательное, чем в признании самого красноречивого воздыхателя. Он умолкал, запинался, переводил дух, подбирая слова, и смущенным голосом признавался ей в своих самых заветных надеждах. Если она еще и не любила его, то чувствовала жалость и сострадание, что очень близко к любви. Удивительно было то, что она, такая слабая и хрупкая, смогла потрясти душу этого силача, и вся его дальнейшая жизнь зависела от ее решения. Ее левая рука лежала на боковой подушечке. Чарльз подался вперед и нежно прикрыл ее своей ладонью. Ида не попыталась убрать руку.

– Можно ее держать, – спросил он, – до конца жизни?

– Ой, лучше рулите как следует, – ответила Ида, с улыбкой повернувшись к нему, – и сегодня больше об этом не говорите. Прошу вас!

– Когда же я узнаю ответ?

– Нынче вечером, завтра, не знаю. Мне надо у Клары спросить. Поговорим лучше о чем-нибудь другом.

И они сменили тему, но левая ладошка Иды по-прежнему лежала в руке Чарльза, и он, не спрашивая больше, знал, что все хорошо.

Глава 8. Тень в ясный день

Устроенное миссис Уэстмакотт большое собрание, посвященное равноправию женщин, прошло с огромным успехом. Туда съехались все девушки и замужние дамы из южных пригородов, собрался представительный президиум под председательствованием доктора Бальтазара Уокера, а самым видным сторонником реформ стал адмирал Хэй-Денвер. Какой-то застигнутый темнотой мужчина вошел с улицы и выкрикнул что-то насмешливое из дальнего конца зала, после чего председатель призвал его к порядку. Незнакомец буквально окаменел под негодующими взглядами еще не эмансипированных женщин и, наконец, был выведен Чарльзом Уэстмакоттом. Приняв радикальные резолюции, которые впоследствии решено было направить ведущим государственным деятелям, собравшиеся разошлись с твердым убеждением, что ретроградам, препятствующим борьбе за равноправие женщин, нанесен сильный удар.

Однако среди присутствовавших в зале была, по крайней мере, одна женщина, которой собрание и все с ним связанное принесло лишь тревогу. Клара Уокер с тяжелым сердцем наблюдала за развитием дружбы и возникновением взаимной симпатии между своим отцом и вдовой. Они крепли день ото дня до тех пор, пока встречи не стали ежедневными. Предстоящее собрание являлось предлогом для их постоянного общения, но вот оно прошло, а доктор все так же советовался с соседкой по любому поводу. Еще он говорил с дочерями о том, какой у миссис Уэстмакотт сильный характер, какой у нее решительный склад ума, как необходимо поддерживать с ней знакомство и следовать ее примеру, пока, наконец, это не стало его основной темой для разговора.

Все это могло выглядеть как вполне естественное удовольствие, испытываемое пожилым мужчиной от общения с умной и красивой женщиной, однако существовали обстоятельства, которые, как казалось Кларе, имели более глубокую подоплеку. Она не могла забыть, как однажды вечером в разговоре с Чарльзом Уэстмакоттом тот намекнул на возможность того, что его тетка снова выйдет замуж. Он наверняка что-то узнал или подметил, прежде чем заговорил на эту тему. А потом и сама миссис Уэстмакотт сказала, что вскоре надеется изменить свою жизнь и принять на себя совершенно новые обязанности. Что это могло еще означать, как не ее намерение выйти замуж? А за кого? Похоже, за пределами своего ближнего круга она общалась лишь с несколькими подругами. Она наверняка намекала на отца Клары. Мысль жуткая, однако нужно смотреть правде в глаза.

Однажды вечером доктор допоздна засиделся у соседки. Раньше после ужина он обычно захаживал к адмиралу, но теперь зачастил в другую сторону. Когда он вернулся, Клара сидела одна в гостиной и читала журнал. Увидев входящего отца, она вскочила на ноги, придвинула ему кресло и бросилась за его домашними туфлями.

– Ты какая-то бледная, – заметил он.

– Нет-нет, папа, я прекрасно себя чувствую.

– У Гарольда все хорошо?

– Да. Его компаньон, мистер Пирсон, еще в отъезде, так что он выполняет всю работу.

– Отлично. Он обязательно добьется успеха. А где Ида?

– По-моему, у себя в комнате.

– Совсем недавно она была на лужайке с Чарльзом Уэстмакоттом. Похоже, она ему очень нравится. Он небольшого ума, однако думаю, что он станет ей прекрасным мужем.

– Я в этом уверена, папа. Он очень благородный и надежный.

– Да, думаю, он не из тех, кто способен на низость. Он весь, как на ладони. Что же до его ума, то это не особо важно, поскольку его тетка, миссис Уэстмакотт, очень богатая особа. Она гораздо богаче, чем может показаться по ее образу жизни, и она назначила ему изрядное содержание.

– Очень рада.

– Это все между нами. Я – ее доверенное лицо и поэтому знаю кое-что о ее делах. А когда ты выйдешь замуж, Клара?

– Ой, папа, пока не скоро. Мы еще не думали назначать дату.

– Ну, право, не вижу никаких причин тянуть со свадьбой. Гарольд способный и с каждым годом поднимается все выше. И если ты совершенно уверена в своем решении…

– Папа!

– Тогда я и впрямь не понимаю, зачем откладывать. Да и Ида должна через несколько месяцев выйти замуж. И вот теперь мне хочется знать, что мне делать, когда мои дочери-пташки выпорхнут из гнезда, – произнес доктор веселым тоном, но взгляд у него был серьезным, и он вопросительно посмотрел на дочь.

– Дорогой папа, ты не останешься один. Пройдет несколько лет, прежде чем мы с Гарольдом надумаем пожениться, а после нашей свадьбы ты должен приехать и поселиться у нас.

– Нет-нет, дорогая. Знаю, что ты говоришь на полном серьезе, но я кое-что повидал на своем веку, и мне известно, что подобные задумки никогда не сбываются. В доме не может быть двух хозяев, а мне в мои годы свобода просто необходима.

– Но ты будешь совершенно свободен.

– Нет-нет. Нельзя быть свободным, если ты лишь гость в чужом доме. Другие варианты у тебя есть?

– Мы останемся с тобой.

– Нет, об этом и речи быть не может. Сама миссис Уэстмакотт говорит, что первейшая обязанность женщины – это выйти замуж. Однако брак должен быть основан на равенстве обоих супругов, как всегда подчеркивает она. Я очень хочу, чтобы вы обе вышли замуж, однако по-прежнему жду от тебя совета, Клара, что же мне делать.

– Папа, но ведь никакой спешки нет. Давай подождем. Я пока что не собираюсь выходить замуж.

Во взгляде доктора Уокера мелькнули разочарование и досада.

– Ну, Клара, если ты не можешь ничего мне посоветовать, то, полагаю, надо взять инициативу в свои руки, – произнес он.

– И что же ты предлагаешь? – спросила Клара, заранее приготовившись к какому-то удару.

Отец посмотрел на нее и замялся.

– Как же ты похожа на свою бедную маму, Клара! – воскликнул он. – Вот я смотрел на тебя, и она словно бы восстала из могилы. – Он наклонился и поцеловал дочь. – Ну, дорогая, беги к сестре и не беспокойся за меня. Еще ничего не решено, но вот увидишь – все устроится прекрасно.

Клара отправилась наверх с тяжелым грузом на душе, поскольку была уверена, что случится то, чего она так боялась: отец собирается сделать предложение миссис Уэстмакотт. Для ее чистого и глубокого ума память о матери была священной, и сама мысль о том, что кто-то займет ее место, казалась святотатством. Однако этот брак представал в еще худшем свете с точки зрения будущего отца. Вдова могла очаровать его своим знанием окружающего мира, своей напористостью, силой характера и неподверженностью стереотипам. Эти качества Клара готова была за ней признать, однако была убеждена, что вдова окажется совершенно несносной и невыносимой как спутница жизни. Миссис Уэстмакотт достигла такого возраста, когда привычки не так-то легко изменить, к тому же она была не из тех, кто захотел бы их менять. Как благоразумный человек вроде ее отца смог бы выдержать постоянное напряжение, находясь бок о бок с такой женой – женщиной решительной, лишенной всякой мягкости и нежности? Когда семейство Уокеров слышало, что вдова пьет портер, курит, причем иногда длинную глиняную трубку, лупит конским хлыстом пьяного слугу и держит у себя змею по кличке Элиза, которую имеет обыкновение всюду таскать с собой в кармане, то относило все это исключительно к экстравагантности. Когда пройдет первое увлечение, все это сделает жизнь отца невыносимой. Значит, ради его же блага, а также во имя памяти мамы этот союз нужно расстроить. Но как же у нее для этого мало сил! Что она сможет сделать? Возможно, Гарольд придет ей на помощь? Или Ида? По крайней мере, она расскажет все сестре и посмотрит, что та сможет предложить.

Ида была в своем будуаре, небольшой, увешанной гобеленами комнате, такой же чистенькой и элегантной, как сама хозяйка. На низких стенах висели барельефы из Имари и изящные полочки швейцарской работы с синим японским и белоснежным английским фарфором из Коулпорта. Ида в полупрозрачном вечернем платье из шелкового муслина сидела в низком кресле под высокой лампой с алым абажуром, и красноватый свет падал на ее милое детское личико и переливался в золотистых локонах. Увидя входящую сестру, она вскочила на ноги и бросилась ей на шею.

– Клара, дорогая! Иди, посиди со мной. Мы уже несколько дней не говорили по душам. Ой, а отчего у тебя такое расстроенное лицо? Что случилось? – Она выставила вперед указательный палец и разгладила морщинки на лбу у сестры.

Клара придвинула к себе табурет, села рядом с Идой и обняла ее за талию.

– Прости великодушно, что беспокою, дорогая Ида, – начала она, – но я не знаю, что мне делать.

– Что-нибудь с Гарольдом случилось?

– Нет-нет, Ида.

– Или с моим Чарльзом?

– Тоже нет.

Ида облегченно вздохнула.

– Ты прямо напугала меня, дорогая, – выдохнула она. – Ты не представляешь, какой у тебя мрачный вид. Так что же стряслось?

– Мне кажется, что папа намеревается сделать предложение миссис Уэстмакотт.

Ида рассмеялась.

– Как тебе такое могло в голову прийти?

– Это истинная правда, Ида. Я и раньше что-то такое подозревала, а сегодня вечером он сам чуть мне не признался. По-моему, смеяться тут нечему.

– Я просто не смогла сдержаться. Если бы ты мне сказала, что обе старухи из дома напротив, мисс Уильямс, помолвлены, ты бы не меньше меня удивила. Прямо смех один.

– Смешно, Ида? Только подумай, что кто-то займет место нашей дорогой мамы!

Но ее сестра была более приземленной и куда менее сентиментальной.

– Уверена, – ответила она, – что мамочке бы понравилось все, что могло бы сделать папу счастливым. Мы обе уедем, так почему бы папе не жить, как ему захочется?

– Ты подумай, как он будет несчастлив. Сама знаешь, что он привык к тихой и размеренной жизни, а любой пустяк выбьет его из колеи. Как он станет жить с женой, которая превратит его существование в череду неожиданностей? Только представь, какой кавардак она устроит в доме. В его годы человеку нельзя менять свои привычки. Уверена, что его жизнь превратится в сплошные страдания.

Лицо Иды посерьезнело, и несколько минут она напряженно размышляла.

– Да, думаю, что ты и в самом деле права, – наконец, проговорила она. – Знаешь, я очень высокого мнения о тетушке Чарли, и считаю ее очень дельной и доброй женщиной, но, по-моему, она не пара нашему бедному папе, привыкшему к спокойной жизни.

– Но он наверняка сделает ей предложение, и я почти уверена, что она его примет. Вот только тогда вмешиваться будет поздно. У нас есть самое большее несколько дней. И что нам делать? На что надеяться, если мы решимся заставить его передумать?

Ида снова задумалась.

– Он понятия не имеет, что значит жить с женщиной, у которой твердый характер, – сказала она. – Если бы только заставить его вовремя это понять… Ой, Клара, придумала! Просто дивный план!

Она откинулась на спинку кресла и рассмеялась так естественно и от души, что Клара забыла о заботах и расхохоталась вместе с ней.

– План прекрасный! – наконец, задыхаясь, проговорила Ида. – Бедный папа! Ну и времечко ему предстоит! Но все для его же пользы, как он говаривал, наказывая нас, когда мы были маленькими. О, Клара, надеюсь, что ты не повернешь на полпути.

– Сделаю все, лишь бы спасти его, дорогая.

– Именно так. Эта мысль должна заставить тебя забыть о жалости.

– Так какой у тебя план?

– О, этот моя гордость. Мы навсегда отвадим его от вдовы и от всех эмансипированных женщин. Вот скажи, какие у миссис Уэстмакотт основные идеалы? Ты ее слушала больше, чем я. Женщины должны меньше заниматься домашним хозяйством. Это первое, так?

– Да, если они чувствуют, что способны на нечто более возвышенное. Далее: она считает, что каждая женщина, располагающая свободным временем, должна изучать какую-либо область науки и по возможности освоить какое-либо ремесло или профессию, преимущественно из тех, которые до сих пор были монополизированы мужчинами. Освоение же других лишь усилит конкуренцию между женщинами.

– Именно так. Чудесно! – В ее голубых глазах заплясали озорные огоньки, и она радостно захлопала в ладоши. – А что еще? Она считает, что все, чем занимаются мужчины, должно быть доступно и женщинам, верно?

– По ее словам.

– А как насчет платьев? Короткая юбка и кюлоты – это ее кредо?

– Да.

– Нам надо раздобыть ткань.

– Зачем?

– Нужно пошить себе платья. Новые, раскрепощенные и эмансипированные платья, дорогая. Не поняла мой план? Мы будем действовать в полном соответствии с идеалами миссис Уэстмакотт и даже разовьем их, если сможем. Тогда папа на ярком примере узнает, что значит жить с требующей полного равноправия женщиной. Ой, Клара, все выйдет просто шикарно.

Ее менее безудержная сестра сидела, лишившись дара речи, когда вникла в столь дерзкий план.

– Ида, но так же нельзя! – наконец, воскликнула она.

– Очень даже можно. Все ради того, чтобы его спасти.

– У меня духу не хватит.

– Еще как хватит. Гарольд нам поможет. К тому же – у тебя есть другой план?

– Никакого нет.

– Значит, ты должна принять мой.

– Да. Может, ты и права. Ведь мы все сделаем во благо.

– Так ты согласна?

– Иного выхода не вижу.

– Милая моя Клара! Я скажу, что ты должна делать. Слишком быстро начинать нельзя, это может вызвать подозрения.

– Тогда как же действовать?

– Завтра нам нужно отправиться к миссис Уэстмакотт, сесть у ее ног и досконально выяснить все ее взгляды.

– Какими же лицемерками мы будем себя чувствовать!

– Мы станем новообращенными и самыми истовыми ее последовательницами. Ой, вот весело будет, Клара! Потом тщательно все распланируем, пошлем купить все, что нужно, и начнем новую жизнь.

– Очень надеюсь, что жить этой жизнью долго не придется. Это очень жестоко по отношению к папе.

– Жестоко? Ради его спасения?

– Хочется быть уверенной, что мы поступаем правильно. Но что же нам еще остается? Ну что же, Ида, жребий брошен, и завтра мы отправимся к миссис Уэстмакотт.