Текст книги "Письма молодого врача. Загородные приключения"

Глава 11. Гром среди ясного неба

Вот так благодаря сообразительности девушек рассеялась темная туча, и снова засияло солнце. Однако, к сожалению, над одной из них уже собиралась другая туча, развеять которую было не так-то легко. Из трех семей, которые судьбе было угодно свести вместе, две уже были соединены узами любви. Однако небесам было суждено связать Уэстмакоттов и Хэй-Денверов союзом совсем иного свойства.

С того дня, как старый моряк приспустил свой флаг и изменил взгляды, между адмиралом и вдовой установились самые добросердечные отношения. Он приписывал яхтсменше все качества, которых не нашел в реформаторше. Его откровенная и прямолинейная натура уважала те же черты в соседке, и между ними завязалась дружба, больше похожая на мужскую, основанная на взаимном уважении и совпадении вкусов.

– Кстати, адмирал, – сказала как-то утром миссис Уэстмакотт, когда они шли на станцию, – как я понимаю, ваш сын в промежутках между ухаживанием за мисс Уокер занимается чем-то на бирже?

– Да, мэм, и вряд ли у кого из его ровесников дела идут так же хорошо. Он постоянно поднимается все выше и выше, доложу я вам. Некоторые из тех, с кем он начинал, остались за кормой. В прошлом году он заработал пятьсот фунтов, а еще до тридцати лет его доход достигнет четырехзначных сумм.

– Я вот почему спросила. Мне время от времени приходится делать небольшие денежные вложения, а мой нынешний брокер – просто жулик. Была бы очень рада вести дела через вашего сына.

– Очень любезно с вашей стороны, мадам. Его компаньон сейчас в отъезде на отдыхе, и Гарольд окажет вам поддержку и покажет, что сможет сделать. Знаете, лейтенанту всегда тесновато на юте, когда капитан на берегу.

– Полагаю, он взимает обычные полпроцента комиссии?

– Точно не знаю, мадам, однако готов поклясться, что он делает все по правилам.

– Я так обычно и плачу – десять шиллингов со ста фунтов. Если увидите его раньше, чем я, пожалуйста, попросите его купить мне новозеландских акций на пять тысяч фунтов. Сейчас они торгуются по четыре, но, полагаю, что могут подняться.

– Пять тысяч! – воскликнул адмирал, быстро подсчитывая в уме. – Так-так, посмотрим! Это двадцать пять фунтов комиссионных. Неплохо для одного дня, уж верьте слову. Очень выгодный заказ, мадам.

– Ну, раз все равно надо кому-то платить, то отчего не ему?

– Обязательно передам, и уверен, что времени он терять не станет.

– О, спешки особой нет. Кстати, судя по вашим словам, у него есть компаньон.

– Да, мой мальчик младший партнер, а Пирсон – старший. Меня познакомили с ним несколько лет назад, и он предложил Гарольду участие в деле. Конечно, нам пришлось выплатить крупный страховой взнос.

Миссис Уэстмакотт остановилась и замерла, выпрямившись во весь рост, а ее похожее на индейское лицо сделалось еще серьезнее.

– Пирсон? – переспросила она. – Джереми Пирсон?

– Он самый.

– Тогда все отменяется! – вскричала она. – Не надо ничего никуда вкладывать!

– Очень хорошо, мадам.

Они снова пошли дальше. Вдова о чем-то размышляла, а адмирал был немного уязвлен ее капризом и раздосадован срывом сделки для Гарольда.

– Вот что я вам скажу, адмирал! – внезапно воскликнула миссис Уэстмакотт. – На вашем месте я бы уговорила сына выйти из дела с этим субъектом!

– Но почему, мадам?

– Потому что он связался с самой хитрой и опасной лисой во всем лондонском Сити.

– С Джереми Пирсоном, мадам? Но что вы можете о нем знать? У него отменная репутация.

– Никто на свете не знает Джереми Пирсон так, как я, адмирал. И предупреждаю вас, поскольку с симпатией отношусь к вам и к вашему сыну. Этот человек – мошенник, и вам лучше не иметь с ним никаких дел.

– Но это всего лишь слова, мадам. Вы говорите, что знаете его лучше, чем брокеры и спекулянты в Сити?

– Слушайте! Вы мне поверите, если я скажу, что в девичестве меня звали Ада Пирсон, а Джереми – мой единственный брат?

Адмирал присвистнул.

– Вот так-так! – воскликнул он. – Теперь, когда я присмотрелся, то и вправду заметил сходство.

– Это железный человек, адмирал, лишенный сердца. Я бы вас шокировала, сэр, если бы рассказала, что я вынесла от своего брата. Состояние отца разделили между нами поровну. Свою долю он промотал за пять лет и с тех пытается отнять мою долю при помощи всех приемчиков, на которые способен жестокий и беспринципный человек: гнусным обхаживанием, юридическим крючкотворством и нахрапистыми угрозами. Нет такой подлости, на которую не способен этот человек. О, я знаю своего братца Джереми. Знаю и держу ухо востро.

– Вот это новость, мадам! Честное слово, теряюсь в догадках, что на это и сказать. Благодарю вас за откровенность. Из ваших слов следует, что с таким человеком в одну лодку садиться нельзя. Возможно, Гарольду и вправду лучше всего разорвать с ним отношения.

– И не теряя времени.

– Что ж, мы это обговорим, уж будьте уверены. Так, вот мы и на станции, я провожу вас до вагона и вернусь домой узнать, что по этому поводу скажет жена.

Когда адмирал, задумчивый и растерянный, повернул в сторону дома, он вдруг с удивлением услышал за спиной чей-то крик. Оглянувшись, он заметил, как по дороге вслед за ним бежит Гарольд.

– Папа! – вскричал он. – Я только что приехал из Лондона, и первое, что увидел – это твою удаляющуюся спину. Но ты идешь так быстро, что пришлось бежать, чтобы догнать тебя.

Адмирал довольно улыбнулся, и его суровое лицо расцветилось множеством мельчайших веселых морщинок.

– Рановато ты сегодня, – сказал он.

– Да, хотел с тобой посоветоваться.

– Ничего не случилось?

– О, нет, так, одно маленькое затруднение.

– Какое же?

– Сколько у нас денег на счете?

– Довольно много. По-моему, тысяч восемь.

– О, половины с лихвой хватит. Довольно безалаберно со стороны Пирсона.

– Что такое?

– Ну, понимаешь, папа, когда он отправился отдыхать в Гавр, то поручил мне выплаты по счетам и так далее. Сказал, что денег в банке достаточно на все нужды. Во вторник мне случилось заплатить по двум чекам – один на восемьдесят фунтов, а другой на сто двадцать – и их вернули с уведомлением от банка, что мы превысили кредит на несколько сотен.

Адмирал стал мрачнее тучи.

– И что все это значит? – спросил он.

– О, это легко исправить. Понимаешь, Пирсон, вкладывает все свободные средства и оставляет на счете самую малость. Однако он переборщил, позволив мне немного рисковать, если из банка вернут чек. Я писал ему с просьбой дать разрешение на продажу кое-каких акций, а клиентам отправил письменные объяснения. Однако за это время пришлось выписать несколько чеков, так что лучше было бы перечислить часть денег с нашего счета, чтобы их покрыть.

– Именно так, мой мальчик. Все мое есть твое. Но кто, по-твоему, этот Пирсон? Он брат миссис Уэстмакотт.

– Правда? Вот ведь странно! Ну, когда ты об этом обмолвился, я и впрямь подмечаю сходство. У них обоих такие волевые лица.

– Она только что предупредила меня насчет него, заявив, что это самый ловкий мошенник в Лондоне. Надеюсь, что у тебя все хорошо, сынок, и мы не попадем в шторм.

Гарольд немного побледнел, когда услышал мнение миссис Уэстмакотт о своем старшем компаньоне. Оно давало объяснение и обоснование смутным страхам и подозрениям, которые он каждый раз гнал от себя, считая их чересчур страшными и фантастическими, чтобы всерьез им верить.

– Он хорошо известен в Сити, папа, – произнес Гарольд.

– Конечно, конечно. Именно это я ей и сказал. Его бы давно раскусили, будь с ним что-то не так. Полноте, нет ничего горше семейной ссоры. Однако очень хорошо, что ты об этом сообщил, ибо нам самое главное – оставаться честными.

Однако письмо Гарольда компаньону пересеклось с его письмом Гарольду. На следующее утро оно ждало его за накрытым к завтраку столом, и когда он его читал, у него чуть сердце не выпрыгнуло из груди. Гарольд вскочил со стула, побледнев и вытаращив глаза.

– Сынок! Сынок!

– Я разорен, мама… разорен!

Он стоял, глядя прямо перед собой безумными глазами, а лист бумаги медленно упал на ковер. Потом Гарольд снова опустился на стул и закрыл лицо руками. Мать тотчас же обняла его, а адмирал дрожащей рукой поднял письмо, нацепил очки и начал читать. Письмо гласило:

«Дорогой Денвер! Когда вы получите это письмо, я буду там, где меня не найдете ни вы, ни кто-либо, желающий со мной поговорить. Не надо меня искать: уверяю вас, что письмо отправлено моим другом, и все ваши усилия будут напрасны, если вы попытаетесь меня разыскать. Очень жаль, что оставил вас в столь затруднительном положении, но кого-то из нас должны схватить, и по большому счету я предпочел бы, чтобы схватили вас. В банке вы не найдете ничего, кроме снятых без подтверждающих документов тринадцать тысяч фунтов. Уверен, что самое лучшее для вас – это осознать сложившееся положение вещей, а что вам следует сделать – так это последовать примеру старшего компаньона. Если вы будете действовать быстро, то сможете выйти сухим из воды. Если же нет, то вам не только придется ликвидировать дело. Боюсь, что пропавшие деньги едва ли могут рассматриваться как обычная задолженность, и, конечно, вы должны отвечать за них перед законом так же, как и я. Послушайтесь дружеского совета и поезжайте в Америку. Там молодой человек с головой на плечах всегда найдет себе применение, и вы сможете пережить эту маленькую неприятность. Она послужит вам наглядным уроком не принимать в бизнесе ничего на веру и настойчиво требовать знать все, что делает ваш компаньон, каким бы старшим он ни был.

С совершенным к вам почтением,

Джереми Пирсон».

– Боже праведный! – простонал адмирал. – Он сбежал!

– И оставил меня банкротом и выставил вором.

– Нет-нет, Гарольд, – запричитала его мать. – Все образуется. Что там о деньгах беспокоиться!

– О деньгах, мама! На карту поставлена моя честь!

– Мальчик прав. На карту поставлена и его честь, и моя, потому что все мое – и его тоже. Мы в большой беде, мать, и именно тогда, когда думали, что все наши беды позади. Но мы переживем ее, как пережили и все остальное.

Он протянул ей свою жилистую руку, и старики склонили седые головы и сплели пальцы, всеми силами любя и поддерживая друг друга.

– Мы были слишком счастливы и довольны жизнью, – вздохнула она.

– Но такова воля Божья, мать.

– Да, Джон, это воля Божья.

– И все же горько это сносить. Я бы лишился всего – дома, денег, званий – я бы все пережил. Но в мои годы… честь… честь адмирала флота…

– Нельзя утратить честь, Джон, если не было совершено бесчестие. Что сделал ты? Что сделал Гарольд? О чести речь не идет.

Старик покачал головой, но Гарольд призвал на помощь свой ясный и практичный ум, который в момент тяжелого удара на мгновение изменил ему.

– Отец, мама права, – сказал он. – Положение серьезное, видит Бог, но нельзя видеть его в совсем уж мрачном свете. В конечном итоге, это циничное письмо само по себе является свидетельством того, что я не имел ни малейшего отношения к мошенническим схемам этого мерзавца.

– Могут решить, что оно заранее заготовлено.

– Не смогут. Вся моя жизнь служит доказательством, опровергающим это предположение.

– Верно, сынок, не смогут, если у них есть глаза! – воскликнул адмирал, обретая мужество при виде сверкающих глаз Гарольда и его решительного лица. – У нас есть письмо и твоя репутация. С их помощью мы выстоим. Я был с самого начала виноват, что выбрал тебе в компаньоны такую акулу. Да простит мне Бог – я-то думал, что обеспечил тебе такой удачный старт.

– Дорогой папа! Как ты мог вообще что-то знать? Вот он пишет, что преподал мне урок. Но он гораздо старше и опытнее меня, так что я постеснялся попросить для проверки его бухгалтерские книги. Однако нельзя терять времени. Мне надо ехать в Сити.

– И что ты предпримешь?

– То, что должен сделать любой честный человек. Я напишу всем клиентам и кредиторам, созову их на собрание и выложу все начистоту. Прочитаю письмо и целиком отдамся в их руки.

– Верно, мой мальчик. Реши все одним ударом.

– Нужно ехать немедленно. – Гарольд надел пальто и шляпу. – Но перед тем, как успеть на поезд, у меня еще есть десять минут. До отъезда мне надо кое-что сделать.

Через большую стеклянную створчатую дверь он разглядел на теннисном корте очертания белой блузки и соломенной шляпки. Клара часто встречала его там по утрам, чтобы перемолвиться несколькими словами, прежде чем он уедет в Сити. Он вышел из дома быстрым и твердым шагом человека, только что принявшего важное решение, но лицо у него было осунувшимся, а губы побелели.

– Клара, – сказал он, когда та подошла, чтобы поздороваться, – очень жаль, что приходится сообщать вам печальное известие, но у меня огромные неприятности в Сити, и… и мне кажется, что мне следует освободить вас от данного мне обязательства.

Клара пристально посмотрела на него вопрошающим взглядом огромных темных глаз, и лицо ее побледнело, как и его.

– А как Сити может повлиять на наши с вами отношения, Гарольд?

– На меня может лечь позорное пятно. Я не могу просить вас разделить его вместе со мной.

– Позорное пятно? Потеря каких-то жалких золотых и серебряных монет!

– О, Клара, если бы только это! Мы были бы куда счастливее в небольшом деревенском домике, нежели среди всех богатств Сити. Бедность не уязвила бы меня столь глубоко, как уязвило случившееся утром. Прошло лишь двадцать минут с того момента, как я получил письмо, а мне уже кажется, что нечто произошедшее давным-давно, какая-то жуткая черная туча отняла у меня бодрость духа и лишила покоя.

– Но что случилось? Чего вы боитесь больше, чем бедности?

– Оказаться в долгах, которые я не смогу оплатить. Быть заклейменным в Сити и объявленным банкротом. Знать, что у людей есть ко мне законные претензии и бояться смотреть им в глаза. Разве это не хуже бедности?

– Да, Гарольд, в тысячу раз хуже! Но это можно пережить. А больше ничего?

– Мой компаньон сбежал и оставил меня отвечать за огромные долги. В подобной ситуации от меня могут решением суда потребовать возместить по крайней мере часть пропавших денег. Их доверили ему для вложений, а он их растратил. Я как его компаньон несу за это ответственность. Я обрек на страдания своих близких – отца и мать. Но, по крайней мере, на вас тень пасть не должна. Вы свободны, Клара. Нас ничто не связывает.

– Чтобы кого-то связывать, нужны двое, Гарольд, – ответила она, с улыбкой беря его под руку. – Двое, дорогой мой, и двое, чтобы разорвать связь. Разве так ведут дела в Сити, раз человек может всегда по своей прихоти нарушить обязательства?

– Вы настаиваете, чтобы я сохранил отношения, Клара?

– Нет более безжалостного кредитора, чем я, Гарольд. Вы никогда не избавитесь от обязанностей по договору.

– Но я разорен. Вся моя жизнь рухнула.

– И поэтому вы хотите и меня разорить, сделав так, чтобы и моя жизнь рухнула. Нет, сэр, так легко вы не отделаетесь. Но если серьезно, Гарольд, вы причинили бы мне боль, не будь все столь абсурдно. Неужели вы думаете, что любовь женщины похожа на зонтик от солнца, который у меня в руке, и годится он лишь для солнечной погоды, а когда дует ветер и сгущаются тучи, то совершенно бесполезен?

– Я не потащу вас в пропасть, Клара.

– А разве я не окажусь в пропасти, если брошу вас в такое время? Именно сейчас я могу вам помочь своей поддержкой. Вы всегда были сильнее и выше меня. Вы и сейчас сильны, но вдвоем мы сильнее. К тому же, сэр, вам и невдомек, какая я деловая женщина. Так папа говорит, а уж он-то знает жизнь.

Гарольд попытался что-то ответить, но его переполняли чувства. Он смог лишь сжать белую ручку, обвивавшую его рукав. Клара шла бок о бок с ним, весело щебеча и своей жизнерадостностью развеивая окутавшую его мрачную пелену. Слушая ее, он мог подумать, что с ним болтает Ида, а не ее уравновешенная и серьезная сестра.

– Скоро все разъяснится, – говорила Клара, – и нам станет скучно. Конечно, в любом бизнесе случаются взлеты и падения. Полагаю, что среди всех, с кем вы имеете дело на бирже, не найдется ни одного человека, кому не пришлось бы пережить нечто подобное. Если бы все и всегда шло гладко, то, знаете ли, все, конечно же, подались бы в брокеры, и вам пришлось бы встречаться в Гайд-парке. Какая вам нужна сумма?

– Гораздо большая, чем я смогу собрать. Не менее тринадцати тысяч фунтов.

Когда Клара услышала эту цифру, у нее вытянулось лицо.

– И что вы предполагаете делать?

– Сейчас я поеду в Сити и попрошу всех кредиторов собраться завтра у меня. Прочитаю им письмо Пирсона и целиком отдамся в их руки.

– А они что сделают?

– А что они могут сделать? Подадут иски на возврат своих средств, и фирма будет объявлена банкротом.

– Вы говорите, что собрание будет завтра. А моего совета не хотите послушать?

– Какого совета, Клара?

– Попросите у них несколько дней отсрочки. Кто знает, какой новый поворот примет это дело.

– А какой оборот? Я никак не смогу собрать деньги.

– Давайте выпросим несколько дней.

– О, их нам должны дать при обычном развитии событий. На все юридические формальности уйдет какое-то время, пусть и недолгое. Однако мне пора идти, Клара, нельзя давать повода думать, что я увиливаю от ответственности. Сейчас мое место – у себя в конторе.

– Да, дорогой, вы правы. Да благословит и сохранит вас Бог! Я останусь тут, в Заповеднике, но в мыслях буду с вами весь день в конторе на Трогмортон-стрит. Если вас охватит грусть, вы услышите, как я шепчу вам на ухо, и убедитесь, что у вас есть клиентка, от которой вы никогда не сможете отделаться. Никогда, покамест мы с вами живы.

Глава 12. Друзья познаются в беде

Тем же утром Клара, нахмурив брови и с видом делового человека сложив вместе кончики пальцев, обратилась к отцу:

– А сейчас, папа, я хочу с тобой поговорить о финансовых делах.

– Да, дорогая. – Доктор отложил газету и вопросительно поглядел на дочь.

– Папа, повтори, пожалуйста, какая сумма принадлежит мне по закону. Ты раньше мне говорил, но я все время забываю цифры.

– По завещанию твоей тетки тебе причитается двести пятьдесят фунтов годового дохода.

– А Иде?

– А ей – сто пятьдесят.

– Так, мне кажется, я смогу очень хорошо прожить на пятьдесят фунтов в год. Я живу без излишеств и могла бы сама шить себе платья, будь у меня швейная машинка.

– Весьма возможно, дорогая.

– В таком случае у меня останется двести фунтов в год, без которых я могла бы обойтись.

– Если возникнет необходимость.

– Она уже возникла. Помоги мне, пожалуйста, в этом деле как добрый и любящий отец, потому что я ни о чем другом и думать не могу. Гарольду очень нужны деньги, и все произошло не по его вине. – Со свойственным женщине тактом и красноречием она рассказала отцу о случившемся. – Поставь себя на мое место, папа. Что для меня значат деньги? Многие годы я о них и не задумывалась. Но теперь я узнала их ценность. Я и помыслить не могла, что они имеют такое значение. Подумай, что я могу с ними сделать. Они помогут спасти Гарольда. Деньги нужны мне к завтрашнему дню. О, посоветуй мне, что делать, и как мне их получить.

Доктор улыбнулся, услышав, с какой горячностью она говорит.

– Тебе не терпится отделаться от денег так же сильно, как другим хочется их приобрести, – произнес он. – В иных обстоятельствах я мог бы счесть это решение скоропалительным, но я верю в твоего Гарольда и понимаю, что он стал жертвой мошенника. Позволь мне самому заняться этим делом.

– Тебе, папа?

– Лучше все уладить между мужчинами. Твой капитал, Клара, составляет пять тысяч фунтов, но он помещен под залог, и ты не сможешь востребовать его единовременно.

– Боже мой! Боже мой!

– Но мы найдем выход. Столько же лежит у меня в банке. Я могу передать эту сумму Денверам, словно бы от тебя, а ты сможешь выплатить ее или проценты по ней, когда получишь свои деньги.

– Ой, как здорово! Ты такой добрый и заботливый!

– Но есть одно препятствие. Не думаю, что ты сможешь уговорить Гарольда взять деньги.

Клара изменилась в лице.

– Серьезно?

– Уверен, что он не возьмет их.

– И что ты собираешься делать? Как ужасно устраивать дела с помощью денег!

– Я поговорю с его отцом. Между собой мы все решим.

– Ой, пожалуйста, пожалуйста, папа. А скоро ты с ним увидишься?

– Лучше, чем сейчас, времени не придумать. Тотчас же к нему пойду.

Он выписал чек, вложил его в конверт, надел широкополую соломенную шляпу и отправился через сад к соседу с утренним визитом.

Когда он вошел в гостиную адмирала, его глазам предстало необычное зрелище. Посередине комнаты стоял огромный морской сундук, а вокруг него на ковре стопочками лежали шерстяные свитера, дождевики, книги, футляры от секстантов, различные инструменты и резиновые сапоги. Старый моряк с мрачным видом сидел в окружении этих вещей, вертел их в руках и внимательно осматривал. Его жена устроилась на диване и медленно раскачивалась вперед-назад, уперев локти в колени и положив подбородок на сцепленные руки. По ее румяным щекам текли безмолвные слезы.

– Приветствую вас, доктор, – поздоровался адмирал, протягивая руку. – Как вы, наверное, слышали, у нас тут ненастье, но я видывал бури и посильнее, так что с Божьей помощью мы переживем и эту, хотя у двоих из нас плавучести и поубавилось.

– Дорогие друзья, я пришел сказать вам, насколько глубоко мы вам сочувствуем. Моя дочь только что все мне рассказала.

– Все обрушилось на нас так внезапно, – всхлипнула миссис Хэй-Денвер. – Я думала, что мы с Джоном будем неразлучны до конца дней… Бог свидетель, что за годы семейной жизни мы были вместе нечасто и недолго… И вот теперь он говорит, что снова отправляется в плавание.

– Да, да, Уокер, это единственный выход. Когда я только об этом услышал, меня будто бы ветром с палубы сдуло. Даю вам слово, что я совершенно растерялся, чего не случалось с того дня, как я прицепил к ремню мичманский кортик. Понимаете, друг мой, я знаю, что такое кораблекрушение или морской бой, но мне совершенно не известны мели лондонского Сити, о которые разбился мой бедный сын. Моим лоцманом был Пирсон, а теперь я узнаю, что он оказался мошенником. Но теперь я пришел в себя и знаю, каким курсом идти.

– И что же дальше?

– О, есть у меня пара задумок и новости для сына. Черт подери, Уокер, может, резвости у меня и поубавилось, но беру вас в свидетели, что могу пройти пятнадцать километров меньше чем за три часа. Что еще? Зрение у меня острое, как и прежде, вот только газету с трудом читаю. Голова ясная. Мне шестьдесят три года, но я почти такой же крепкий, что и раньше, и могу протянуть еще лет десять. Мне станет еще лучше, если я учую запах соленой воды, а в лицо ударит свежий ветер. Уймись, мать, в этот раз я не на четыре года в плавание ухожу, вернусь через месяц-другой. Это как если бы я поехал погостить в деревню.

Он говорил громко и возбужденно, складывая обратно в сундук резиновые сапоги и секстанты.

– Вы и вправду думаете, мой дорогой друг, снова поднять свой флаг?

– Мой флаг, Уокер? Нет-нет. У Ее Величества – да хранит ее Господь – слишком много молодых людей, чтобы нуждаться в такой старой посудине, как я. Я стану просто мистером Хэй-Денвером и пойду служить в торговый флот. Рискну предположить, что найдется судовладелец, который возьмет меня на должность второго или третьего помощника. Как необычно будет снова ощутить руки на перилах мостика.

– Ну же, ну же! Это вам уж никак не подходит, никак, адмирал! – Доктор сел рядом с миссис Хэй-Денвер и в знак дружеского сочувствия похлопал ее по руке. – Нам надо дождаться, пока ваш сын не переговорит со всеми заинтересованными людьми, и тогда мы точно узнаем размер ущерба, а также – как лучше всего его компенсировать. Потом будет достаточно времени, чтобы начать собирать необходимые средства.

– Средства! – рассмеялся адмирал. – У меня вот пенсия есть. Боюсь, Уокер, что наши средства особо и собирать-то не придется.

– Ах, перестаньте, есть средства, о которых вы, наверное, и не задумывались. Например, адмирал, я всегда намеревался дать своей дочери приданое в пять тысяч фунтов, когда она выйдет замуж. Разумеется, беда вашего сына – это и ее беда, и этим деньгам нельзя найти лучшего применения, чем поправить положение. У нее есть немного своих денег, которые она захотела пожертвовать, однако я решил, что лучше всего поступить именно так. Возьмите чек, миссис Денвер, и мне кажется, что лучше всего будет ничего не говорить об этом Гарольду, а использовать его для этой цели.

– Благослови вас Бог, Уокер, вы настоящий друг. Я никогда этого не забуду.

Адмирал присел на свой сундук и вытер лоб красным платком.

– Какая мне разница, получите вы чек сейчас или потом? Хотя теперь он гораздо более кстати. Вот только есть одно условие. Если дело повернется к худшему, и если ситуацию никак нельзя будет поправить, то оставьте чек себе, поскольку бесполезно лить воду в дырявую лохань. Если парень станет банкротом, ему кое-что понадобится, чтобы снова встать на ноги.

– Не станет, Уокер, и вам не придется краснеть за семью, с которой ваша дочь собирается связать себя узами брака. У меня есть план, однако мы оставим себе ваши деньги, мой друг, поскольку они нас морально поддержат.

– Ну, вот и хорошо, – вставая, сказал доктор Уокер. – А если понадобится еще немного, то мы поможем еще одной или двумя тысячами – вдруг что-то не заладится. А теперь, адмирал, я отправляюсь на утреннюю прогулку. Не составите компанию?

– Нет, я собираюсь в Лондон.

– Что ж, тогда до свидания. Надеюсь на более приятные известия, что все образуется. Всего наилучшего, миссис Денвер. Мне кажется, что ваш сын мне как родной, и я не успокоюсь, пока дела у него не уладятся.