Электронная библиотека » Артур Дойл » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 18 января 2024, 08:21


Автор книги: Артур Дойл


Жанр: Зарубежная классика, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Письмо девятое

Брэдфилд, 23 апреля 1882 года


Я припоминаю, дорогой мой Берти, что закончил свое сумбурное письмо, отправленное примерно три недели назад, словами, что в следующий раз сообщу тебе что-то интересное. Что ж, так оно и есть! Тут вовсю разворачиваются события, и у меня масса новостей. Каллингворт пойдет одним путем, а я – другим, однако с радостью говорю, что мы не ссорились. Как всегда, я начал письмо с конца, но сейчас изложу тебе все взвешенно и обстоятельно и расскажу, как все происходило.

Сначала тысяча благодарностей тебе за два длинных письма, лежащих на моем письменном столе. В них довольно мало личных новостей, но я понимаю, что твоя жизнь неделя за неделей течет счастливо, степенно и размеренно. С другой стороны, ты предоставляешь мне множество доказательств своей внутренней жизни, которая для меня куда интереснее. В конце концов, мы можем прекрасно договориться, что у каждого свое мнение. Ты считаешь доказанным то, во что я не верю. Ты считаешь поучительным то, что мне таковым не кажется. Да, я знаю, что ты совершенно искренен в своей вере. Уверен, что ты признаешь за мной то же право. Полагаю, что выживание наиболее правдивого есть постоянный закон, однако нужно признать, что действует он очень медленно.

Однако ты ошибаешься, считая, что люди, думающие, как я, составляют жалкое меньшинство. Суть наших взглядов состоит в независимости и индивидуальности суждений, так что мы не сходимся воедино, как это делают верующие, и у нас нет возможности проверить свою силу. Среди нас, несомненно, существуют все оттенки мнений. Но если ты просто включишь тех, кто в глубине души не верят в общепринятые учения, и подумаешь, что сектантские верования тяготеют скорее к злу, чем к добру, то, думаю, итоговые цифры тебя весьма удивят. Прочтя твое письмо, я составил список всех, с кем доверительно говорил на эту тему. В нем семнадцать имен, из них четыре ортодокса. Повсюду слышишь, что все церкви жалуются на отсутствие мужчин среди прихожан. Женщин в три раза больше. Значит ли это, что женщины серьезнее мужчин? Думаю, что наоборот. Но мужчины следуют рассудку, а женщины – эмоциям. Ортодоксальность сохраняется только благодаря женщинам.

Нет, не надо быть чересчур уверенным, что вас большинство. Говоря об ученых, о врачах и о профессионалах вообще, я сомневаюсь, что это большинство вообще существует. Духовенство, вращающееся в своем кругу и контактирующее лишь с теми, кто с ним согласен, не осознает, насколько его превосходит нынешнее поколение. И (с исключениями вроде тебя) это не самые слабые, а самые лучшие из молодых людей, с широким кругозором и добрыми сердцами, которые стряхнули с себя старые верования. Им невыносимы стремление к благотворительности, ограничения милостей Божиих, требования особого провидения, догматизм касательно кажущегося ложным и конфликт с тем, в истинности чего мы уверены. Мы знаем, что человек поднимается ввысь, а не стремится вниз, и в чем ценность системы взглядов, зависящих от предположения о его падении? Мы знаем, что мир был сотворен не за шесть дней, что солнце никогда нельзя остановить, потому что оно не движется, и что ни один человек не прожил три дня в чреве кита. Так что же становится с богодухновенностью книги, содержащей подобные утверждения? «Правды, хоть она меня и раздавит!»

Теперь ты видишь, к чему приводит размахивание красной тряпкой! Позволь мне сделать уступку, чтобы успокоить тебя. Я искренне верю, что христианство в его различных формах было лучшим учением в мире на протяжении долгой эпохи варварства. Разумеется, лучшим, иначе Провидение не допустило бы этого. Инженер знает, какими инструментами лучше всего пользоваться при работе с его машиной. Но когда ты говоришь, что это лучшее и последнее из используемых приспособлений, то ты слишком безапелляционен.

Теперь перво-наперво расскажу, как шла моя практика. Неделя после моего последнего письма показала спад. Я заработал всего два фунта. Но на следующей неделе мой доход взлетел до трех фунтов семи шиллингов, а на прошлой неделе я заработал три фунта десять шиллингов. Так что заработок мой постоянно растет, и я всерьез подумал, что передо мной открывается ясная дорога, как вдруг раздался гром среди ясного неба. Однако были причины, которые не дали мне слишком уж сильно разочароваться, когда это случилось, и на этом я остановлюсь подробнее.

Я, когда рассказывал тебе о дорогой моей маме, кажется, упоминал, что она очень высоко ценит честь семьи. Она и вправду пытается соответствовать уровню Перси-Плантагенетов, чья кровь, по ее словам, течет у нас в жилах. И лишь пустые карманы не позволяют ей плыть по жизни, словно знатной даме, раздавая направо и налево милости, с высоко поднятой головой и душой, парящей в эмпиреях. Я часто слышал, как она говорила (и совершенно уверен, что на полном серьезе), что скорее предпочтет увидеть любого из нас в могиле, чем вовлеченными во что-то бесчестное. Да, несмотря на всю ее мягкость и женственность, она может сделаться железной при любом подозрении на низость, и я видел, как кровь бросалась ей в лицо, когда она слышала о чьей-либо подлости.

Так вот, она узнала о Каллингвортах некоторые пробудившие в ней недовольство подробности, когда я только с ними познакомился. Затем последовало фиаско в Авонмуте, и они стали все меньше и меньше нравиться маме. Она была против моего переезда в Брэдфилд, и лишь благодаря быстроте своего решения я избежал формального запрета. Когда я туда прибыл, ее первым вопросом (после моего письма об их процветании) было – расплатились ли они с кредиторами в Авонмуте. Мне пришлось ответить, что нет. В ответном письме она умоляла меня порвать с ними, заявив, что наша семья хоть и небольшого достатка, но она никогда не падала столь низко, чтобы вести дела с человеком бесчестным и с сомнительным прошлым. Я ответил, что Каллингворт иногда говорит о том, чтобы заплатить кредиторам, что миссис Каллингворт тоже за это выступает и что мне кажется неразумным ожидать, что я откажусь от хорошего места из-за вещей, к которым не имею ни малейшего отношения. Я заверил ее, что, если Каллингворт впредь сделает что-то бесчестное, я с ним порву, и обмолвился, что отказался принять некоторые его методы лечения. В ответ мама написала довольно резкое письмо, где высказала, что она думает о Каллингворте, а я снова встал на его защиту, утверждая, что ему присущи порядочность и благородство характера. Это подвигло ее на еще более решительное послание. Наша переписка продолжалась: она нападала, я защищался, пока между нами, похоже, не стал намечаться серьезный разлад. Наконец, я воздержался от писем не от озлобленности, а потому, что решил – если дать ей время, она успокоится и, возможно, станет более разумно смотреть на ситуацию. Отец, судя по полученному от него письму, похоже, считал дело из ряда вон выходящим и отказывался верить моим рассказам про методику и назначения Каллингворта. Это двойное противодействие со стороны самых близких мне людей помогло мне быть менее разочарованным, чем если бы в другой ситуации, когда дело завершилось. На самом деле, я был настроен сам его завершить, когда за меня это сделала судьба.

Теперь о Каллингвортах. Жена его по-прежнему приветлива, и все-таки, если я не обманываюсь, в ее ко мне отношении недавно произошла перемена. Я не раз и не два перехватывал ее взгляд и замечал в нем едва ли не злобу. В двух-трех случаях я также подметил в ней жесткость, которой раньше не примечал. Не от того ли это, что я слишком уж вмешался в их семейную жизнь? Встал ли я между мужем и женой? Видит Бог, что я пытался этого избежать, призвав на помощь весь свой такт. И все же я часто чувствовал, что положение мое шатко. Возможно, молодой человек придает слишком много значения женским взглядам и жестам. Ему хочется придать каждому из них особую значимость, когда они могут являться лишь минутным капризом. Что ж, мне не в чем себя винить, и в любом разе все это скоро закончится.

А потом я заметил примерно то же самое и в Каллингворте, но он настолько странный человек, что я не придаю особого значения переменам в его настроении. Иногда он смотрит на меня с яростью, словно злой бык, а когда я спрашиваю, в чем дело, он рычит «О, ни в чем!» и отворачивается. А иногда он сердечен и дружелюбен до крайности, и я гадаю, играет он или нет. Возможно, тебе покажется, что я неблагодарно отзываюсь о своем благодетеле, мне тоже так кажется, но все же именно такое впечатление у меня и создается. Это, конечно, абсурд, поскольку какую цель они с женой преследуют, разыгрывая дружелюбие, если они его не испытывают? Однако ты знаешь, как себя чувствуешь, когда тебе улыбаются губами, а не глазами.

Однажды вечером мы зашли в бильярдную гостиницы «Центральная», чтобы сыграть партию. Играем мы примерно одинаково, так что могли бы прекрасно провести время, если бы не странный характер Каллингворта. Он целый день пребывал в мрачном настроении, делая вид, что не слышит моих слов, или же отвечал односложно и ходил туча тучей. Я твердо решил не затевать скандала, поэтому не обращал внимания на все его нескончаемые колкости, которые, вместо того чтобы умиротворять, раззадоривали его пуще прежнего. В конце партии я, желая выиграть два очка, положил шар, лежавший у самой лузы. Он вскричал, что так нельзя. Я возразил, что грех от такого отказываться, когда до выигрыша два шара, и в ответ на его не прекращавшиеся замечания обратился к маркеру, который со мной согласился. Это противодействие лишь распалило его злость, он внезапно разразился ужасными ругательствами, оскорбляя меня. Я обратился к нему:

– Если ты хочешь мне что-то сказать, выйдем на улицу, и скажешь там. Это хамство – так выражаться в присутствии маркера.

Он поднял кий, и я решил, что он меня им ударит, но он с грохотом швырнул его на пол и бросил маркеру полкроны. Когда мы очутились на улице, он сразу начал разговаривать со мной в агрессивном тоне.

– Хватит, Каллингворт, – сказал я. – Я выслушал больше, чем могу вынести.

Мы стояли у ярко освещенной витрины магазина. Он взглянул на меня, потом еще раз, не зная, что делать. В любой момент я мог оказаться втянутым в уличную драку со своим врачом-коллегой и партнером. Я его не провоцировал, но был начеку. Внезапно, к моему облегчению, он расхохотался (отчего люди замерли на другой стороне улицы), подхватил меня под руку и потащил по улице.

– Ну и характер у тебя, Монро, – сказал он. – Черт подери, с тобой совсем небезопасно выходить на улицу. Никогда не знаешь, что ты дальше выкинешь, а? Не дуйся на меня, я желаю тебе добра, в чем ты убедишься, прежде чем порвешь со мной.

Я пересказал тебе эту банальную сцену, Берти, чтобы проиллюстрировать, какими странными способами Каллингворт затевает со мной ссоры: внезапно, без какого-либо повода, говорит очень агрессивным тоном, а когда видит, что мое терпение вот-вот лопнет, то обращает все в шутку. С недавних пор это стало повторяться вновь и вновь, а в сочетании с изменившимся поведением миссис Каллингворт наводит на мысли, что что-то случилось и изменило наши отношения. Что это, я понятия не имею, как и ты. На фоне их холодного отношения и неприятной переписки с мамой я часто очень жалел, что не принял предложение южноамериканской судоходной компании.

Каллингворт готовится к выпуску нашей газеты. Он взялся за дело со своей всегдашней энергией, но не знает достаточно о местных делах, чтобы писать о них, и задается вопросом, сможет ли он заинтересовать здешних жителей чем-то еще. Сейчас мы готовы выпускать газету сами. Практика отнимает у нас семь часов в день, мы строим конюшню, а на досуге разрабатываем магнитное устройство защиты кораблей, которым Каллингворт очень доволен, хотя и хочет усовершенствовать его, прежде чем предложить Адмиралтейству.

Сейчас его занимает кораблестроение, и он разрабатывает оригинальный метод защиты кораблей с деревянными бортами от артиллерийского огня. Я не считаю его магнитное устройство чем-то выдающимся, поскольку мне показалось, что даже если оно и станет пользоваться ожидаемым успехом, то лишь приведет к замене стали на другой металл при производстве снарядов. Однако в этом новом проекте есть нечто большее, поэтому, быть может, стоит его рекомендовать. Вот общая идея, как Каллингворт высказал ее словами, а поскольку в последние два дня он говорит мало, то мне следовало запомнить эти слова.

– Если у тебя там броня, дружище, ее пробьют, – говорит он. – Нарасти ты хоть десять метров стали, я построю пушку, которая разнесет эту броню в порошок. Она разлетится и перебьет экипаж, как только я сделаю первый выстрел. Но нельзя пробить броню, которая лишь опускается после первого выстрела. Какой в ней толк? Так она же воду перекрывает. Вот в чем вся штука, в конечном итоге. Я называю ее пружинно-затворным экраном Каллингворта. Что скажешь, Монро? Не возьму за идею больше двухсот пятидесяти тысяч. Гляди, как все работает. Пружинные затворы свернуты у края бортов, где раньше располагались шкентросы. Они разделены на секции, скажем, в метр шириной, и при разворачивании могут доставать до киля. Очень хорошо! Враг посылает снаряд сквозь секцию А на борту. Затвор А опускается. Как видишь, тонкой пленки достаточно для временного затыкания пробоины. Вражеские снаряды попадают в секции B, C и D на борту. Что ты делаешь? Тонешь? Никоим образом, ты опускаешь секции B, C и D пружинно-затворного экрана Каллингворта. Или ты садишься на риф и получаешь пробоину. То же самое снова. Смешно видеть, как тонет большой корабль, когда простой меры предосторожности достаточно, чтобы его спасти. Это так же хорошо работает и с броненосцами. Снаряд часто смещает броневые листы и делает пробоину, не повреждая их. Опускаешь затворы, и все хорошо.

Это его замысел, сейчас он собирает модель из деталей корсета жены. Звучит эта идея правдоподобно, но он обладает способностью делать правдоподобным все, что угодно, когда ему разрешают хлопать тебя по плечам и орать.

Мы оба пишем романы, но боюсь, что результаты не подтвердят его теорию о том, что человек может добиться всего, если захочет. Я думал, что мой роман неплох (я написал девять глав), но Каллингворт говорит, что читал все это раньше и что содержание у него самое банальное. Он утверждает, что необходимо с самого начала завладеть вниманием читателей. Разумеется, его творение на то и рассчитано, поскольку оно кажется мне жуткой чушью. Единственное более-менее терпимое место – это конец первой главы. Жуликоватый старый баронет мошенничает на скачках. Его сын, готовящийся к совершеннолетию – наивный юноша. Только что поступили новости о величайших скачках года.

«Сэр Роберт, шатаясь, вошел в комнату с пересохшими губами и перекошенным лицом.

– Мой бедный мальчик! – вскричал он. – Приготовься к худшему!

– Наша лошадь проиграла! – воскликнул юный наследник, вскакивая со стула.

Старик в агонии рухнул на ковер.

– Нет, нет! – взвизгнул он. – Она выиграла!»

Однако почти вся его писанина очень убога, и мы оба согласились, что романисты из нас никакие.

Вот такова наша повседневная жизнь в подробностях, которые, по твоим словам, тебе нравятся. Теперь нужно рассказать тебе об огромной перемене в моей жизни, и как она произошла.

Я рассказывал тебе о странном и угрюмом поведении Каллингворта, который день ото дня становился все мрачнее. Похоже, сегодня утром мрачность достигла своего апогея, и по дороге в лечебницу я едва мог добиться от него слова. Больных было довольно много, но на мою долю пришлось меньше среднего количества. Закончив прием, я добавил главу к своему роману и ждал, пока Каллингворт с женой приготовятся к тому, чтобы отнести мешочек домой.

Каллингворт закончил прием около половины четвертого. Я слышал, как он затопал по коридору, и через мгновение стукнул в мою дверь. Я сразу увидел, что что-то произошло.

– Монро! – вскричал он. – Вся практика идет к чертям!

– Как это? – спросил я.

– Она на ладан дышит, Монро. Я тут произвел подсчеты и знаю, что говорю. Месяц назад я зарабатывал шестьсот фунтов в неделю. Затем сумма снизилась до пятисот восьмидесяти, потом до пятисот семидесяти пяти, а теперь до пятисот шестидесяти. Что ты об этом думаешь?

– Если честно, я особо об этом не думаю, – ответил я. – Близится лето. Уходят кашли, простуды и боли в горле. Любая практика в это время приносит меньший доход.

– Все это очень хорошо, – проговорил он, разгуливая туда-сюда по кабинету, засунув руки в карманы и насупив густые брови. – Можно отнести все на этот счет, но я представляю себе все совершенно иначе.

– И из-за чего все это?

– Из-за тебя.

– Как это? – спросил я.

– Ну, – ответил он, – ты должен признать, что это довольно странное совпадение – если это совпадение, – что с того дня, как у входа повесили твою табличку, моя практика пошла хуже.

– Мне очень жаль подумать, что это есть причина и следствие, – ответил я. – Как, по-твоему, мое присутствие могло тебе навредить?

– Скажу тебе откровенно, старина, – начал Каллингворт, внезапно улыбнувшись натянутой улыбкой, которая, как мне кажется, всегда напоминает насмешку. – Понимаешь, многие мои пациенты – простые деревенские люди, в большинстве своем небольшого ума, но полкроны от недоумка – те же самые полкроны. Они приезжают ко мне в лечебницу, видят две таблички, у них отвисают челюсти, и они говорят друг другу: «Их тут двое. Мы хотим попасть к доктору Каллингворту, но если зайдем внутрь, нас направят к доктору Монро». В некоторых случаях это кончается тем, что они вообще не приходят на прием. Потом еще женщины. Им совершенно все равно – ты Соломон или сбежал из сумасшедшего дома. У них все дело личное. Они к тебе идут или не идут. Я знаю, как с ними работать, но они не пойдут на прием, если их направят к кому-нибудь еще. Вот с чем я связываю падение доходов.

– Ну, – проговорил я, – это легко исправить.

Я вышел из кабинета и спустился вниз, Каллингворты шли следом. Я прошагал по двору, взял большой молоток и в сопровождении супружеской четы двинулся ко входной двери. Затем просунул под свою табличку раздвоенный острый конец молотка, как следует дернул, и табличка с грохотом упала на тротуар.

– Она тебе больше не помешает.

– И что ты намереваешься делать?

– О, я найду себе массу дел. Не сомневайся на этот счет, – ответил я.

– Ой, да все это чушь собачья, – произнес он, поднимая табличку. – Пойдем наверх и посмотрим, как обстоят дела.

Мы снова зашагали гуськом, Каллингворт шел впереди с большой табличкой «Доктор Монро» под мышкой, затем его низкорослая жена, а потом я, довольно смущенный и обескураженный молодой человек. Они с женой сели в приемной за стол из сосновых досок, словно ястреб и горлица на одном шесте, а я прислонился к каминной решетке, засунув руки в карманы. Все было в высшей степени прозаично и непринужденно, но я прекрасно понимал, что в жизни меня ждут большие перемены. Раньше надо было просто выбрать одну из двух дорог. А теперь мой путь внезапно уперся в тупик, и нужно вернуться назад, чтобы найти обходную дорогу.

– Вот так, Каллингворт, – сказал я. – Я очень обязан тебе и вам, миссис Каллингворт, за вашу доброту и чуткость, но я приехал сюда не для того, чтобы мешать вашей практике. После всего вами мне сказанного я считаю невозможной нашу дальнейшую работу.

– Что ж, дружище, – отозвался он, – я и сам склонен считать, что врозь нам будет лучше. Гетти тоже так думает, только из вежливости стесняется сказать.

– Сейчас время говорить откровенно, и мы можем хорошо понять друг друга. Если я хоть чем-то навредил твоей практике, заверяю тебя, что искренне об этом жалею и сделаю все, чтобы это исправить. Больше я ничего не могу сказать.

– И что же ты намереваешься делать? – спросил Каллингворт.

– Я или отправлюсь в море, или начну собственную практику.

– Но у тебя нет денег.

– У тебя их тоже не было, когда ты начинал.

– Нет, там было по-другому. Однако, возможно, ты и прав. Но сначала тебе придется нелегко.

– О, я к этому готов.

– Знаешь, Монро, я чувствую себя виноватым перед тобой, когда на днях уговорил тебя отказаться от места судового врача.

– Жаль, но ничего не поделаешь.

– Мы должны сделать все, что можем, чтобы компенсировать это. Так, вот что я готов сделать. Утром я обсуждал это с Гетти, и она со мной согласилась. Если мы будем ссужать по фунту в неделю, пока ты не встанешь на ноги, это придаст тебе сил начать собственную практику, а долг отдашь, когда сможешь.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил я. – Если немного подождете, то я, пожалуй, пройдусь и все обдумаю.

Так что сегодня Каллингворты шествовали с мешочком через докторский квартал без меня, а я отправился в парк, где присел на скамейку, закурил сигару и все обдумал. Сначала я было пал духом, но благоуханный воздух и запах весны с распускающимися цветами снова придали мне сил. Последнее свое письмо я начал при свете звезд и надеюсь закончить его среди цветов, поскольку они лучшие спутники, когда мысли в смятении. Почти все вещи на свете от женской красоты до вкуса персика – похоже, суть наживки, которые природа подбрасывает наивным простакам. Они будут есть, размножаться и ради собственного удовольствия поспешат по обозначенной им дороге. Но в аромате и красоте цветка нет никаких посулов. В его очаровании нет глубинного мотива.

Так вот, я присел и стал размышлять. В глубине души я не верил, что Каллингворт поднял тревогу из-за столь незначительного снижения дохода. Это не могло быть реальной причиной, чтобы выдавить меня из практики. Несомненно, он решил, что я мешаю ему в повседневной жизни, и придумал повод, чтобы отделаться от меня. Каковы бы ни были его причины, было совершенно ясно, что всем моим мечтам о хирургической практике, параллельной его общей практике, настал конец. В общем и целом, памятуя протесты мамы и постоянные перепалки на протяжении последних недель, мне было не очень жаль расставаться с ним. Наоборот, внезапно наступившее умиротворение окатило меня теплой волной, и когда у меня над головой пролетела стайка грачей, я тоже присвистнул от наплыва чувств.

Затем, идя домой, я прикидывал, сколько я смогу продержаться на полученных от Каллингворта деньгах. Он даст немного, но было бы безумием начинать вообще без денег, поскольку я отослал домой то немногое, что сумел накопить у Хортона. На все про все у меня было не больше шести фунтов. Я подумал, что для Каллингворта с его большими доходами эти деньги погоды не сделают, но для меня они были очень важны. Я верну ему долг самое позднее через год. Возможно, дела у меня пойдут так хорошо, что я почти сразу с ним рассчитаюсь. Несомненно, что разглагольствования Каллингворта о моих перспективах в Брэдфилде заставили меня отказаться от превосходного места на «Деции». Поэтому мне не нужно проявлять щепетильность касательно принятия от него временной помощи. Вернувшись домой, я сказал ему, что решил принять его предложение и поблагодарил за великодушие.

– Вот и хорошо, – сказал Каллингворт. – Гетти, дорогая, раздобудь нам бутылочку чего-нибудь, мы выпьем за успех нового начинания Монро.

Казалось, совсем недавно мы пили за мое партнерство, и вот мы снова втроем пьем за мой счастливый выход из него! Боюсь, что вторая церемония была гораздо сердечнее с обеих сторон.

– Нужно решить, где именно мне начинать, – заметил я. – Мне нужен уютный небольшой городок, где все люди богатые и больные.

– Полагаю, ты не думаешь открывать практику здесь, в Брэдфилде? – спросил Каллингворт.

– Ну, не вижу в этом особого смысла. Если я навредил тебе как партнер, то могу еще больше навредить как конкурент. Если и добьюсь успеха, то за счет тебя.

– Так выбирай себе город, и мое предложение остается в силе, – сказал он.

Мы достали атлас и развернули на столе карту Англии. Города и села были рассыпаны перед нами, словно веснушки, и ничто не наводило меня на мысли, как же мне выбрать.

– Думаю, город должен быть достаточно большим, чтобы дать возможность для расширения практики.

– И не очень близко от Лондона, – добавила миссис Каллингворт.

– Самое главное – там я не должен никого знать, – сказал я. – Сам я смирюсь с недостатком комфорта, но надо соблюдать приличия перед посетителями.

– А что ты скажешь о Стоквелле? – спросил Каллингворт, тыча мундштуком трубки в город в сорока пяти километрах от Лондона.

Я едва ли слышал о нем, но поднял бокал.

– Что ж, за Стоквелл! – воскликнул я. – Завтра поеду туда и посмотрю.

Мы все выпили (как выпьешь и ты у себя в Лоуэлле, прочтя эти строки), и решение было принято. Верь слову, что я предоставлю тебе полный и подробный отчет о результатах.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации