Текст книги "Отель"

Вспомнив об этом, Кэртис О'Киф улыбнулся.

Тем временем в вестибюле стало оживленнее. Только что вошла целая группа приезжих и подошла к регистрационной стойке, в то время как другие еще проверяли свой багаж, выгружаемый из аэропортовского автобуса. У стойки портье образовалась небольшая очередь. О'Киф остановился понаблюдать.

Тут-то он и увидел то, чего пока никто еще, судя по всему, не заметил.

Со вкусом одетый негр средних лет с чемоданом в руке вошел в отель. И не спеша, будто прогуливаясь после обеда, подошел к регистрационной стойке. Он поставил чемодан на пол, занял очередь и стал ждать.

О'Киф явственно слышал весь разговор с портье, когда негр подошел к стойке.

– Доброе утро, – сказал негр приветливо и любезно, со среднезападным акцентом. – Я – доктор Николас, мне забронирован здесь номер. – Еще в очереди он снял шляпу и теперь стоял с непокрытой головой, его черные с проседью волосы были тщательно приглажены.

– Да, сэр. Пожалуйста, заполните этот бланк. – Клерк произнес это, не глядя на стоявшего перед ним человека. Потом поднял глаза, и выражение его лица изменилось. Рука взлетела и выхватила бланк, который за минуту до того клерк сам положил перед негром. – Простите, – решительно сказал он, – но в отеле нет мест.

Негр невозмутимо, с улыбкой возразил:

– Мне забронирован здесь номер. Вы прислали мне письменное подтверждение. – Рука его опустилась во внутренний карман, он достал бумажник с торчавшими из него бумажками и взял одну из них.

– Извините, должно быть, произошла ошибка. – Клерк даже и не взглянул на лежавшее перед ним письмо. – У нас тут сейчас конгресс.

– Я знаю. – Негр кивнул, улыбка начала сбегать с его лица. – Конгресс стоматологов. Я делегат этого съезда.

Клерк покачал головой:

– Ничем не могу вам помочь.

– В таком случае, – сказал негр, спрятав обратно свои бумаги, – я хотел бы поговорить с кем-нибудь из администрации.

А тем временем еще несколько приезжих встали в очередь у стойки. Какой-то мужчина в плаще, перетянутом поясом, нетерпеливо спросил:

– В чем там задержка?

О'Киф молча наблюдал. У него было такое чувство, будто в переполненном вестибюле подложили бомбу с тикающим часовым механизмом, которая вот-вот взорвется.

– Можете поговорить с помощником управляющего. – И, перегнувшись через стойку, клерк громко позвал: – Мистер Бейли!

Пожилой человек, сидевший за столом в глубине вестибюля, поднял голову.

– Мистер Бейли, пожалуйста, подойдите сюда!

Помощник управляющего кивнул и с чуть усталым видом поднялся. Пока он не спеша шел к ним, на его морщинистом, одутловатом лице появилась заученная улыбка.

Старый волк, подумал О'Киф, видимо, просидел несколько лет за стойкой портье, а теперь получил собственный стол и стул в вестибюле и право улаживать незначительные проблемы, возникавшие у гостей. Чин помощника управляющего, как и во многих других отелях, был своего рода уступкой тщеславию публики, желавшей иметь дело с более ответственным лицом, хотя на самом деле настоящее руководство отеля сидело в скрытых от глаз служебных кабинетах.

– Мистер Бейли, – сказал клерк, – я уже объяснил этому джентльмену, что в отеле нет мест.

– Я тоже объяснил, – возразил негр, – что мне забронирован номер и у меня есть документ, подтверждающий это.

Помощник управляющего, сияя благожелательной улыбкой, всем своим видом давал понять, что он – к услугам каждого, ожидающего своей очереди у стойки.

– Та-ак, сейчас посмотрим, что можно сделать. – Короткими, толстыми, прокуренными пальцами он дотронулся до рукава дорогого, хорошо сшитого костюма доктора Николаса. – Пожалуйста, пройдите сюда и присядьте. – Негр послушно пошел к нише, где стоял стол помощника управляющего; по пути Бейли добавил: – Иногда такое, к сожалению, случается. И тогда мы стараемся как-то выправить положение.

Мысленно Кэртис О'Киф отметил, что этот пожилой служащий знает свое дело. Без шума, спокойно он перевел место действия назревающего скандала из центра вестибюля в боковую кулису. Тем временем к портье присоединился еще один клерк, и они быстро стали оформлять прибывших. Только моложавый, широкоплечий мужчина, в очках с толстыми стеклами, делавшими его похожим на сову, вышел из очереди и наблюдал за происходившим. Ну может, все обойдется и без взрыва, подумал О'Киф. Тем не менее он решил подождать и посмотреть, что будет.

Помощник управляющего указал негру на стул и сам сел на свое место. Внимательно, с бесстрастным лицом он выслушал все то, что тот уже говорил портье.

Когда доктор Николас кончил, помощник управляющего кивнул.

– Я должен извиниться перед вами, доктор, за возникшее недоразумение, – бойко, деловито сказал он, – но я уверен, что мы сможем найти для вас место в другом отеле. – Одной рукой он придвинул к себе телефон и снял трубку, другой вытащил из ящика лист бумаги со списком телефонов.

– Одну минуту! – Мягкий голос негра стал резким. – Вы говорите, что в отеле нет мест, а между тем ваши служащие и сейчас размещают приехавших. Что, у них какая-то особая броня?

– Очевидно, да. – Профессиональная улыбка сошла с лица мистера Бейли.

– Джим Николас! – Громкий веселый возглас разнесся по всему вестибюлю. К нише короткими быстрыми шажками приближался старичок с живым румяным лицом, увенчанным гривой непослушных седых волос.

Негр встал:

– Доктор Ингрэм! Как я рад вас видеть!

Он протянул руку, старик схватил ее и радостно потряс.

– Как поживаете, Джим, мой мальчик? Нет, нет, можете не отвечать! Я и сам вижу, что у вас все в порядке. Ясно, что преуспеваете. Практика у вас, должно быть, хорошая.

– Да, спасибо. – Доктор Николас улыбнулся. – Правда, работа в университете все еще отнимает много времени.

– Да разве я этого не знаю! Разве не знаю! Я всю жизнь учу таких, как вы, а потом вы разлетаетесь в разные стороны и обзаводитесь богатой клиентурой. – Негр широко улыбнулся, и доктор Ингрэм продолжал: – Впрочем, у вас и с наукой, и с практикой дело обстоит как будто неплохо: репутация у вас отличная. Эта ваша статья о злокачественных опухолях полости рта вызвала немало дискуссий, и мы с нетерпением ждем вашего сообщения по этому вопросу. Кстати, я буду иметь удовольствие представить вас конгрессу. Меня ведь избрали в этом году президентом!

– Да, я слышал. Думаю, они не ошиблись в выборе.

Помощник управляющего, слышавший все это, медленно поднялся из-за стола. Глаза его растерянно перебегали с одного на другого.

Маленький седовласый старичок, доктор Ингрэм, рассмеялся и весело потрепал коллегу по плечу.

– Скажите мне номер вашей комнаты, Джим. Через некоторое время мы соберемся небольшой компанией выпить. Мне бы хотелось, чтоб и вы присоединились к нам.

– К сожалению, – сказал доктор Николас, – мне сейчас сообщили, что не могут предоставить здесь номер. Видимо, из-за цвета моей кожи.

Наступила неловкая пауза – президент ассоциации стоматологов стал пунцовым. На щеках его заходили желваки.

– Я сам займусь этим делом, Джим, – сказал он. – Обещаю вам, что они извинятся и предоставят вам номер. В противном случае, заверяю вас, все стоматологи немедленно покинут этот отель.

Тем временем помощник управляющего уже успел кивком головы подозвать к себе посыльного и сейчас шептал ему:

– Позовите мистера Макдермотта – живо!

4

Для Питера Макдермотта этот день начался с одной, казалось бы, незначительной организационной проблемы. В его утренней почте была записка от портье, напоминавшего, что завтра в «Сент-Грегори» прибывают мистер и миссис Джастин Кьюбек из Таскалусы. Дело в том, что, бронируя себе номер, миссис Кьюбек поставила в известность администрацию о росте своего мужа: два метра пятнадцать сантиметров.

Пробежав глазами это сообщение у себя в кабинете, Питер подумал: хорошо, если бы все проблемы в отеле были так просты.

– Позвоните в столярную мастерскую, – велел он своей секретарше Флоре Йетс. – Наверно, у них еще сохранились кровать и матрасы, которые мы давали генералу де Голлю. Если нет, пусть что-нибудь придумают. Завтра велите пораньше выделить Кьюбекам номер и поставить туда кровать до их приезда. Передайте также кастелянше, что понадобятся соответствующие простыни и одеяла.

Флора сидела у другого конца стола и сосредоточенно записывала, как обычно, не переспрашивая и не задавая вопросов. Питер знал, что все его указания будут в точности переданы, а завтра без всяких напоминаний с его стороны Флора проверит, как их выполнили.

Флора перешла к нему по наследству, когда он поступил в «Сент-Грегори», и с тех пор он имел возможность убедиться, что это идеальная секретарша – знающая, заслуживающая доверия; ей было около сорока, она была всем довольна, в том числе и своей семейной жизнью, и уныла, как цементная стена. С Флорой, по мнению Питера, легко было работать еще и потому, что к ней можно было прекрасно относиться – а так оно и было – и при этом не заводить романа. Вот если бы Кристина работала у него, а не у Уоррена Трента, размышлял Питер, все обстояло бы иначе.

После того как он столь неожиданно покинул квартиру Кристины прошлой ночью, он почти все время думал о молодой женщине. Даже во сне он видел ее. Ему снилось, что они мирно плывут на какой-то лодке по зеленой реке под аккомпанемент бравурной музыки, где, как ему помнилось, особенно выделялись переливы арфы. Он рассказал об этом Кристине сегодня утром по телефону, и она спросила: «А мы плыли вверх или вниз по течению? Это важно». Но он не мог вспомнить – помнит лишь, что ему это нравилось, и надеется (сообщил он Кристине), что, когда заснет сегодня, увидит сон с того места, где он прервался накануне.

Однако прежде – в течение вечера – они должны снова встретиться. А вот где и когда – об этом они условятся позже.

«По крайней мере у меня будет повод позвонить вам», – сказал Питер.

«А без повода нельзя? – парировала Кристина. – К тому же я собираюсь утром отыскать один листочек, не имеющий особого значения, который, вдруг оказалось, необходимо передать лично вам». Она произнесла это счастливым голосом, с легкой запинкой, словно в ней все еще жило это радостное волнение, которое они пережили накануне.

Будем надеяться, что Кристина скоро придет, подумал Питер, и снова занялся утренней почтой и делами с Флорой.

Почта, как всегда, была самая разная; было в ней и несколько запросов о размещении участников съездов, чем он и занялся в первую очередь. Как обычно, Питер принял свою излюбленную позу – положил ноги на высокую корзину для мусора, откинулся в своем мягком вращающемся кресле, так что тело его приняло почти горизонтальное положение, – и стал диктовать. Он обнаружил, что так легче думается, и со временем настолько отработал угол наклона, что научился откидывать кресло до предела – еще чуть-чуть, и оно опрокинется. В перерывах между диктовкой Флора, по обыкновению, выжидающе смотрела на него. Сидела и молча смотрела.

Было в его почте очередное письмо – и Питер тут же продиктовал на него ответ – от жителя Нового Орлеана, жена которого пять недель тому назад присутствовала на торжественном свадебном ужине, устроенном в отеле ее знакомыми. Во время ужина она положила норковый жакет на рояль, где лежали вещи и одежда других гостей. Когда она стала надевать жакет, в нем оказалась большая дыра, прожженная сигаретой, – выяснилось, что починка будет стоить сто долларов. Муж пытался получить эти деньги с отеля и в последнем письме грозил передать дело в суд.

Питер ответил вежливо, но категорично. Он еще раз объяснил, что в отеле есть гардеробы, которыми жена автора письма не пожелала воспользоваться. Если бы она ими воспользовалась, отель рассмотрел бы его жалобу. В данной же ситуации «Сент-Грегори» ответственности не несет.

Письмо это, как подозревал Питер, скорее всего – просто попытка выудить у отеля деньги, хотя из этого, конечно, можно сделать судебное дело – подобных идиотских дел было немало. Обычно суды отклоняют претензии к отелям, требующие денежного возмещения, но досадно тратить впустую время и силы на никому не нужные выяснения. Порою кажется, думал Питер, что публика рассматривает отель как дойную корову или рог изобилия, откуда можно беззастенчиво черпать деньги.

Он выбрал еще одно письмо для ответа, как вдруг из секретарской послышался легкий стук в дверь. Питер поднял взгляд, ожидая увидеть Кристину.

– Это я, – сказала Марша Прейскотт. – Там никого нет, поэтому я… – Она увидела Питера. – О Господи! Вы же сейчас упадете!

– Пока еще не падал, – сказал Питер и тут же свалился.

Страшный грохот и затем – испуганная тишина.

Очутившись на полу позади стола, Питер лежал на спине и пытался определить размеры повреждений. Левая лодыжка у него болела – падая, он ударился о ножку перевернувшегося кресла. Затылок заныл, как только он до него дотронулся, хотя, по счастью, толстый ковер смягчил силу удара. А главное – пострадало его достоинство, что подтверждалось серебристым смехом Марши и сдержанной улыбкой Флоры.

Они обошли стол, чтобы помочь ему встать. Даже в том дурацком положении, в котором очутился Питер, он не мог не залюбоваться ликующей свежестью и красотой Марши. Сегодня на ней было простое голубое бумажное платье, которое как-то особенно подчеркивало то, что перед ним еще не женщина, но уже и не дитя, а вчера он это остро ощутил. Длинные черные волосы, как и вчера, тяжелой волной лежали у нее на плечах.

– Вам тут нужна предохранительная сетка, – сказала Марша. – Как в цирке.

Питер нехотя усмехнулся:

– Может, еще надеть и клоунский наряд?

Флора подняла тяжелое крутящееся кресло. Как раз когда они с Маршей, держа Питера под руки, помогали ему встать, вошла Кристина. Она остановилась в дверях с пачкой бумаг в руке. Брови у нее поползли вверх.

– Я не помешала?

– Нет, – ответил Питер. – Я вот… упал с кресла.

Кристина перевела взгляд на прочно стоявшее кресло.

– Я перекувырнулся, – пояснил Питер.

– Ну конечно, они имеют тенденцию опрокидываться, эти кресла. Так и кувыркаются. – Кристина смотрела на Маршу. Флоры в кабинете уже не было.

Питер представил девушек друг другу.

– Здравствуйте, мисс Прейскотт, – сказала Кристина. – Я о вас слышала.

Марша смотрела то на Питера, то на Кристину, как бы оценивая ситуацию.

– Очевидно, работая в отеле, вы слышите всевозможные сплетни, мисс Фрэнсис, – холодно сказала она. – Вы ведь здесь работаете, не так ли?

– То, что я слышала, были не сплетни, – сказала Кристина. – Но я здесь действительно работаю, это верно. И потому могу зайти в другое время, чтобы не вносить сумятицы и не вмешиваться в личные дела.

Питер почувствовал, как нарастает неприязнь между Маршей и Кристиной, но причины ее понять не мог.

И, словно угадав его мысли, Марша очаровательно улыбнулась и сказала:

– Пожалуйста, не уходите из-за меня, мисс Фрэнсис. Я зашла лишь на минутку напомнить Питеру об ужине сегодня вечером. – Она повернулась к нему: – Надеюсь, вы не забыли?

У Питера екнуло внутри.

– Нет, – соврал он, – не забыл.

В наступившей за этим тишине раздался голос Кристины:

– Сегодня вечером?

– О Господи! – воскликнула Марша. – Неужели он должен работать или у него какие-то другие обязательства?

Кристина решительно покачала головой:

– Ровным счетом ничего. Я сама прослежу, чтобы его ничто не задержало.

– Это ужасно мило с вашей стороны. – Марша снова блеснула улыбкой. – Что ж, тогда я, пожалуй, пойду. Ах да, в семь часов, – сказала она Питеру. – Это на Притания-стрит, дом с четырьмя большими колоннами. До свидания, мисс Фрэнсис. – Она взмахнула на прощание рукой и вышла, закрыв за собой дверь.

– Записать вам адрес? – с самым простодушным видом спросила Кристина. – Дом с четырьмя большими колоннами. А то вдруг забудете.

Он с беспомощным видом поднял вверх руки.

– Знаю, у нас с вами назначено свидание. Но когда мы договаривались, я совсем забыл об этом приглашении, потому что вчерашний вечер… с вами… у меня все из головы вылетело. А когда мы говорили сегодня утром, я, видимо, все спутал.

– Я прекрасно вас понимаю, – небрежно заметила Кристина. – Кто не перепутает, когда столько женщин ползает у ног?

Она твердо решила: пусть это будет стоить ей усилий, но она не станет переживать и даже постарается понять его. Она напомнила себе, что, несмотря на прошлый вечер, у нее нет никаких прав на свободное время Питера и, по-видимому, он сказал правду, что все перепутал.

– Надеюсь, вы проведете приятный вечер, – добавила она.

Питер почувствовал себя неловко.

– Марша еще совсем ребенок, – сказал он.

Всему есть предел, решила Кристина, даже терпению и пониманию. Она внимательно посмотрела ему в лицо:

– Видимо, вы действительно этому верите. Но разрешите женщине дать вам совет и сказать, что эта малютка мисс Прейскотт так же похожа на ребенка, как котенок на тигра. Правда, представляю себе, как смешно мужчине, когда его съедают.

Он решительно замотал головой:

– Вы абсолютно не правы. Просто так получилось, что два дня назад на ее долю выпали серьезные переживания и…

– И ей необходим друг.

– Совершенно верно.

– И тут явились вы!

– Мы с ней разговорились. И я пообещал прийти к ней на ужин сегодня вечером. Там будут и другие.

– Вы в этом уверены?

Он не успел ответить – зазвонил телефон. Досадливо взмахнув рукой, он взял трубку.

– Мистер Макдермотт, – произнес взволнованный голос, – здесь в вестибюле скандал, и помощник управляющего просит вас срочно спуститься.

Когда он повесил трубку, Кристины в комнате уже не было.

5

А все-таки наступает момент, мрачно думал Питер Макдермотт, когда человеку приходится принимать решения, с которыми, он думал, жизнь его никогда не столкнет. И если такая минута тем не менее наступает, кажется, будто это происходит в кошмарном сне.

Более того, кажется, будто твою совесть, убеждения, порядочность, верность определенным принципам разрывают на куски.

Питеру понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять обстановку, сложившуюся в вестибюле, хотя разговоры все еще продолжались. Достаточно было взглянуть на негра, сидевшего со спокойным достоинством у столика в нише, на негодующего доктора Ингрэма, почтенного президента ассоциации стоматологов, на равнодушного помощника управляющего, слушавшего его теперь уже с безразличным видом, поскольку бремя ответственности принял на себя другой.

Было совершенно ясно, что возникла кризисная ситуация, и если действовать неумело, то произойдет взрыв.

Заметил Питер и двух зрителей. Одним из них был Кэртис О'Киф, знакомый Питеру по многочисленным фотографиям и с интересом наблюдавший издали за происходящим. Другой – моложавый, широкоплечий человек в очках с толстой оправой, в серых фланелевых брюках и твидовом пиджаке. Он стоял чуть поодаль с видавшим виды чемоданом и как бы между прочим оглядывал вестибюль, тогда как на самом деле внимательно наблюдал за сценой, разыгрывавшейся у столика помощника управляющего.

Президент ассоциации стоматологов выпрямился во весь свой небольшой рост, его круглое румяное лицо пылало гневом, губы были плотно сжаты, непослушные седые волосы растрепались.

– Мистер Макдермотт, если вы и ваш отель будете упорствовать и не перестанете наносить людям подобные оскорбления, то предупреждаю: у вас возникнут серьезные неприятности. – Глазки доктора Ингрэма возмущенно сверкнули, голос поднялся до крика. – Доктор Николас – высокоуважаемый представитель нашей профессии. Разрешите вам заявить, что, отказывая ему в номере, вы тем самым наносите личное оскорбление мне и всем участникам нашего съезда.

«Будь я сторонним наблюдателем, – подумал Питер, – я, наверное, сейчас зааплодировал бы этому старику». Но действительность напомнила о себе: «Я на службе. И мой служебный долг – любыми средствами притушить скандал в вестибюле». И он предложил:

– Не согласитесь ли вы и доктор Николас, – тут Питер почтительно посмотрел на негра, – подняться ко мне в кабинет, где мы могли бы все обсудить в спокойной обстановке.

– Нет, сэр, мы, черт побери, будем обсуждать это здесь. – И раскипятившийся Ингрэм постучал ногой по полу. – Нечего прятаться по углам. Так вот, я вас спрашиваю: предоставите вы номер моему другу и коллеге доктору Николасу или нет?

Головы стали поворачиваться в их сторону, кое-кто из проходивших по вестибюлю остановился. Мужчина в твидовом пиджаке все с тем же безразличным видом подошел ближе.

Какая ирония судьбы, промелькнуло в голове искренне огорченного Питера Макдермотта, что он оказался противником такого человека, как доктор Ингрэм, которым, по сути, следует восхищаться. И не насмешка ли то, что не далее как вчера именно Питер доказывал Уоррену Тренту несостоятельность его политики, которая, собственно, и привела к сегодняшнему скандалу. Президент ассоциации стоматологов, потеряв терпение, спросил его напрямик: «Предоставите вы номер моему другу?» На мгновение у Питера появилось искушение ответить «да» и плюнуть на последствия. Но он знал, что из этого все равно ничего не выйдет.

Он мог давать распоряжения портье, но не о том, чтобы поселить негра. На этот счет существовали строгие, неукоснительные правила, отменить которые мог лишь сам владелец отеля. Пререкаться из-за этого с клерками – значило бы только усугубить конфликт, а пользы не было бы никакой.

– Я огорчен не меньше вас, доктор Ингрэм, – сказал Питер. – К сожалению, в отеле существуют определенные правила, которые не позволяют мне предоставить номер доктору Николасу. Я был бы рад изменить существующий порядок, но на это у меня нет полномочий.

– А заблаговременное бронирование с последующим подтверждением – это что же, не принимается у вас в расчет?

– Безусловно, принимается. Но нам, видимо, следовало оговорить некоторые моменты при заключении контракта на обслуживание вашего конгресса. Мы этого не сделали, и в этом наша вина.

– Если бы вы заговорили об этом раньше, – резко перебил его доктор Ингрэм, – уверяю вас, вам не пришлось бы обслуживать конгресс. И более того, даже теперь мы можем отказаться от ваших услуг.

– Я предложил подыскать для этого джентльмена другой отель, мистер Макдермотт, – вставил помощник управляющего.

– А нам это не нужно! – Доктор Ингрэм снова повернулся к Питеру: – Мистер Макдермотт, вы человек молодой и, видимо, неглупый. Неужели вы со спокойной совестью поступаете так?

«К чему юлить?» – подумал Питер. И сказал:

– Откровенно говоря, доктор, не помню, чтобы мне когда-либо было так стыдно. – А про себя добавил: «Будь у меня достаточно мужества и убежденности в своей правоте, я бы вышел сейчас из этого отеля и никогда бы не вернулся». Но разум возражал: чего он достигнет, поступив так? Доктору Николасу номер все равно не дадут, а сам он, Питер, уже не сможет спорить с Уорреном Трентом по поводу его позиции, как это делал вчера и намерен делать и впредь. Хотя бы ради этого разве не стоит остаться – а может быть, в конечном счете и удастся что-то предпринять? Правда, ему хотелось бы иметь хоть маленькую уверенность, что это удастся.

– Клянусь честью, Джим, я этого так не оставлю, – произнес старый доктор дрожащим от негодования голосом.

Негр покачал головой.

– Честно говоря, это обидно, и мои воинствующие друзья наверняка скажут, что мне следует активнее отстаивать свои права. – Он пожал плечами. – Ну а я предпочитаю заниматься научной работой. В полдень уходит самолет на Север, я попытаюсь улететь этим рейсом.

Доктор Ингрэм резко повернулся к Питеру:

– Да неужели вы не понимаете? Это же всеми уважаемый профессор и исследователь. И он должен делать один из наиболее важных докладов.

«Должен же быть какой-то выход из положения», – в отчаянии думал Питер.

– А что, если бы я предложил вам следующее, – сказал он. – Пусть доктор Николас согласится жить в другом отеле, я же договорюсь, чтобы его пускали сюда на заседания вашего конгресса. – Питер сознавал, что устроить это будет нелегко, придется говорить с Уорреном Трентом напрямик. Но он сумеет этого добиться или уйдет.

– Ну а на прочие мероприятия – на обеды и ужины? – Негр в упор смотрел на него.

Питер отрицательно покачал головой. К чему давать обещание, которое он не сможет выполнить?

Доктор Николас передернул плечами – на щеках его заиграли желваки.

– Нет смысла настаивать, доктор Ингрэм. Я пришлю вам доклад, чтобы вы могли распространить его среди делегатов. Там есть вещи, которые, по-моему, могут вас заинтересовать.

– Джим! – Седой старичок был не на шутку взволнован. – Джим, я не знаю, что вам сказать, но я этого без последствий не оставлю.

Доктор Николас оглянулся, ища свой чемодан.

– Я сейчас вызову посыльного, – сказал Питер.

– Нет! – Доктор Ингрэм отстранил его. – Нести этот чемодан – привилегия, которую я оставляю за собой.

– Извините, джентльмены, – раздался рядом голос человека в твидовом пиджаке и в очках. Все обернулись, и в ту же секунду щелкнул затвор фотоаппарата. – Отлично, – сказал человек в очках. – Разрешите еще один кадр. – Он прищурился в видоискатель «Роллейфлекса», и затвор щелкнул снова. Затем, опустив камеру, он заметил: – Эти новые пленки просто великолепны. Еще совсем недавно мне для такой же съемки понадобилась бы лампа-вспышка.

– Кто вы такой? – резко спросил его Питер Макдермотт.

– Вы хотите знать фамилию или профессию?

– В любом случае вы нарушили право частной собственности. Этот отель…

– Давайте не будем! Это слишком старая песня. – Фотограф стал регулировать фокус. В эту минуту Питер шагнул к нему, и он тотчас оторвался от своего занятия. – И не пытайтесь пускать руки в ход, приятель. Ваш отель крепко засмердит, когда я это напечатаю, а если охота добавить еще один кадр с дракой, тогда валяйте. – И он ухмыльнулся, увидев, что Питер остановился в нерешительности. – Я вижу, смекалка у вас работает как надо.

– Вы из газеты? – спросил доктор Ингрэм.

– Отличный вопрос, доктор. – Человек в очках ухмыльнулся. – Иногда мой редактор говорит «нет», хотя сегодня он, пожалуй, этого не сказал бы. Особенно после того, как я пришлю ему эту маленькую драгоценность, добытую во время отпуска.

– Из какой газеты? – спросил Питер, надеясь, что это что-нибудь малоизвестное.

– «Нью-Йорк геральд трибюн».

– Прекрасно! – Президент ассоциации удовлетворенно кивнул. – Они-то сумеют сделать из этого сенсацию. Надеюсь, вы поняли, что здесь произошло?

– Можете считать, что мне все ясно, – ответил корреспондент. – Необходимы лишь детали, чтобы ваши фамилии были написаны правильно. Впрочем, сделаем-ка сначала еще один снимок на улице – вы вместе с другим доктором.

Доктор Ингрэм схватил своего негритянского коллегу под руку:

– Вот как надо с этим бороться, Джим. Мы протащим этот отель через все газеты страны.

– Тут вы правы, – согласился корреспондент. – И телеграфные агентства это возьмут. С моими фотографиями – уж точно.

Доктор Николас медленно кивнул.

Вот теперь уж ничего не поделаешь, мрачно подумал Питер, ровным счетом ничего.

Обернувшись, он увидел, что Кэртис О'Киф исчез.

А корреспондент и врачи двинулись к выходу.

– Мне не хотелось бы надолго откладывать этот вопрос, – говорил доктор Ингрэм. – Как только вы нас снимете, я займусь тем, чтобы перевести участников конгресса из этой гостиницы. Единственный способ подействовать на подобных людей – ударить их по больному месту, то есть по карману. – И звуки его голоса поглотила улица.

6

– У полиции есть какие-нибудь новые сведения? – спросила герцогиня Кройдонская.

Время приближалось к одиннадцати утра. В уединении президентских апартаментов герцогиня и ее муж, крайне взволнованные, вновь встретились с начальником охраны отеля. Огромное разжиревшее тело Огилви едва умещалось в кресле с плетеным сиденьем. Когда он поворачивался, кресло протестующе скрипело.

Они сидели в просторной, залитой солнцем гостиной, двери в которую были плотно закрыты. Как и накануне, герцогиня отослала секретаря и горничную, придумав им какие-то поручения.

Огилви ответил не сразу.

– Они знают немало закоулков, где можно спрятать машину, которую они ищут. Как мне сказали, они сейчас рыщут в пригородах и в окрестностях, все силы на это брошены. Дел у них еще хватит, но, думаю, к завтрашнему дню они уже начнут искать в городе.

Со вчерашнего дня в отношениях между герцогской четой и Огилви произошла некоторая перемена. Прежде они были противниками. Сейчас же вошли в сговор, хотя еще и не окончательно, а как бы лишь намечая условия для такого союза.

– Если времени у нас осталось так мало, чего же мы ждем? – спросила герцогиня.

Поросячьи глазки детектива сузились.

– А вы что же, хотите, чтобы я вывел машину прямо сейчас? Днем? Да еще, может, поставил ее на самом видном месте на Канал-стрит?

Неожиданно в разговор вмешался герцог Кройдонский:

– Моя жена немало пережила за это время. Не нужно ей грубить.

Огилви и бровью не повел. Все с тем же хмурым, скептическим выражением он вытащил сигару из кармана пиджака, посмотрел на нее и сунул обратно.

– Все мы немало пережили. И еще напереживаемся, пока эта петрушка не кончится.

– Это не имеет значения, – нетерпеливо прервала его герцогиня. – Меня интересует, что происходит сейчас. Догадалась ли полиция, что им нужно разыскивать «ягуар»?

Огромная голова детектива с тройным подбородком медленно качнулась из стороны в сторону.

– Если б догадалась, мы бы уже слышали. Я ведь говорил вам: машина у вас иностранная, так что отыскать ее можно за два-три дня.

– А есть какие-нибудь признаки того, что… ну, словом, что их это стало меньше занимать? Бывает же так, что интерес к чему-то вспыхивает, а через день-другой, если ничего не происходит, – угасает.

– Да вы в своем уме? – На лице толстяка появилось выражение крайнего изумления. – Вы что, не читали сегодняшних газет?

– Читала, – ответила герцогиня. – Должно быть, мне просто хотелось бы принять желаемое за действительное.

– Ничего не изменилось, – заявил Огилви. – Разве что полиция стала еще больше на стреме. Немало репутаций зависит от того, удастся ли раскрыть это убийство, и ребята понимают: если они не размотают все до конца, будет хорошенький разнос, и начнут его с верхов. Сам мэр города дал это понять, так что тут еще теперь и политика примешана.

– Значит, вывести машину из города будет еще труднее, чем прежде?

– Очевидно, так, герцогиня. Каждый полицейский, находящийся на посту, знает, что, если ему посчастливится засечь машину – вашу машину, – он сразу получит еще одну лычку. Да они во все глаза глядят. Вот так-то!

Наступило молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием Огилви. Всем было ясно, какой вопрос должен теперь последовать, но никому не хотелось его задавать, словно от ответа на него зависело, останется ли надежда или она будет разрушена.

Наконец герцогиня Кройдонская спросила: