Текст книги "Отель"

Питер улыбнулся. И рассказал девушке, какой предстоит ему день.

Пока они беседовали, остатки «евангелины» были убраны и на столе появилось дымящееся, аппетитно пахнущее блюдо – «сарду». Яйца, сваренные вкрутую, лежали попарно на лепестках артишока, покрытые сверху взбитым шпинатом и залитые голландским соусом. Рядом с тарелкой Питера появилось розовое вино.

– Теперь мне понятно, что вы имеете в виду, говоря, что вам предстоит очень тяжелый день, – заметила Марша.

– А мне понятно, что вы имели в виду, говоря о традиционном новоорлеанском завтраке. – Питер заметил экономку Анну, появившуюся в конце галереи. – Великолепно! – крикнул он ей и увидел, как старая женщина расплылась в улыбке.

Через некоторое время Питер так и ахнул – появились горячее мясное филе с грибами, поджаренный французский хлеб и мармелад.

– Сомневаюсь, что смогу это осилить… – покачав головой, сказал Питер.

– Еще будут crepes Suzette[8]8
  Сладкие блинчики (фр.).


[Закрыть], – сообщила, Марша, – а также cafe au lait. Когда здесь были большие плантации, люди просто смеялись над европейскими petits dejeuners[9]9
  Завтраками (фр.).


[Закрыть]. Они из завтрака устраивали пиршество.

– То же сделали и вы, – сказал Питер. – Причем дело не только в пиршестве. Вы сами, уроки истории, которые вы мне дали; часы, проведенные здесь с вами. Я никогда этого не забуду – никогда!

– Вы говорите так, словно прощаетесь со мной.

– Да, Марша. – Питер посмотрел ей прямо в глаза, потом улыбнулся. – Сразу после crepes Suzette.

Воцарилась тишина; наконец Марша сказала:

– А я-то думала…

Питер перегнулся через стол и накрыл рукой руку Марши:

– Наверно, мы оба грезили наяву. Думаю, так оно и было. И для меня это была приятнейшая из грез.

– Но почему же только греза?

– Есть вещи, которые невозможно объяснить, – мягко ответил Питер. – И как бы человек тебе ни нравился, ты должен сделать правильный выбор, решить…

– Так, значит, мое решение не в счет?

– Марша, я должен верить своему суждению. Так будет лучше для нас обоих. – А сам подумал: верно ли? Ведь сколько раз инстинкт подводил его. Быть может, в эти минуты он совершает ошибку, о которой будет сожалеть много лет. Как можно быть в чем-то уверенным, когда правду часто узнаешь слишком поздно?

Питер почувствовал, что Марша вот-вот расплачется.

– Извините, – сказала она глухим голосом. Потом встала и быстро ушла в глубь дома.

А Питер сидел и корил себя за излишнюю прямолинейность – ведь он мог сказать все мягче, теплее, пожалеть эту одинокую девушку. «Вернется ли она?» – подумал он. Прошло несколько минут, и вместо Марши на галерее появилась Анна.

– Похоже, вам придется заканчивать завтрак в одиночестве, сэр. Я думаю, мисс Марша уже не выйдет.

– А где она? – спросил Питер.

– Плачет у себя в комнате. – Анна передернула плечами. – Не в первый ведь раз. Думаю, что и не в последний. С ней всегда так, когда она не получает, чего хочет. – Она убрала тарелки из-под бифштексов. – Бен подаст остальное.

– Нет, спасибо, – покачал головой Питер. – Мне пора.

– Ну хоть чашечку кофе выпейте.

Наливал кофе Бен, но поставила его перед Питером Анна.

– Да не переживайте вы из-за этого, сэр. Я уж постараюсь успокоить ее, когда страсти чуть поулягутся. Все дело в том, что у мисс Марши слишком много свободного времени – вот она и копается в себе. Наверное, все могло бы быть иначе, если бы ее папочка почаще оставался дома. Да только его не дождешься. Совсем нас забыл.

– Хорошо, что вы это понимаете.

Он вспомнил, что Марша рассказывала ему об Анне, как молоденькую девушку заставили выйти замуж за человека, которого она почти не знала; как они потом счастливо прожили больше сорока лет, пока муж Анны не скончался год тому назад.

– Я слышал о вашем муже, – сказал Питер. – Видимо, это был прекрасный человек.

– Мой муж?! – удивленно закудахтала экономка. – Не было у меня никакого мужа. Никогда в жизни замужем не была. Так и осталась в девицах.

Но ведь говорила же Марша: «Они жили здесь, с нами, Анна и ее муж. Он был самым добрым, самым милым человеком, какого я когда-либо встречала. И если на свете бывают идеальные пары, то их как раз можно назвать такой». Значит, она все это придумала, чтобы убедить Питера согласиться на ее предложение.

– О Боже милостивый! – продолжала кудахтать Анна. – И насочиняла же вам мисс Марша небылиц. Она у нас такая выдумщица. Все время как в театре играет, так что вы, пожалуйста, не волнуйтесь за нее.

– Понимаю, – ответил Питер не очень уверенно, тем не менее почувствовав облегчение.

Бен проводил его до дверей. Солнце уже начинало припекать, хотя часы показывали только начало десятого. Питер быстро вышел на Сент-Чарльз-авеню, а там свернул в сторону отеля. Он надеялся, что прогулка поможет разогнать сонливость после обильной трапезы. Ему было искренне жаль, что не удастся больше увидеть Маршу, и немного грустно, а почему – он и сам не мог понять. «И когда только я научусь разбираться в женщинах? – подумал Питер. – Наверное, никогда».

2

Лифт номер четыре снова заработал. Неделю назад он стал капризничать, и чем дальше шло дело, тем хуже. Эти поломки и неожиданные капризы лифта начали изрядно раздражать Сая Левина, немолодого человека, который работал на нем в дневную смену.

В прошлое воскресенье лифт несколько раз отказывался двигаться, несмотря на то что внешние и внутренние дверцы были плотно закрыты. Монтер сказал Саю, что такая же история была и в понедельник вечером, когда в кабине находился заместитель главного управляющего мистер Макдермотт.

В среду лифт простоял несколько часов. Механики сказали, что неисправна муфта сцепления, однако ремонт ничего не дал, и в течение следующего дня лифт трижды отказывался сдвинуться с шестнадцатого этажа.

Вот и сегодня лифт номер четыре на каждом этаже останавливался и трогался с места рывками.

В обязанности Сая Левина и вовсе не входило выяснять, в чем дело. Да его особенно и не волновали причины неполадок, хотя он слышал, как главный инженер Док Викери ворчал, что приходится все «латать и латать» и что ему нужно «сто тысяч долларов, чтобы выпотрошить старье и установить новые механизмы». Интересно, кто бы отказался от таких денег? Уж конечно, не Сай Левин, недаром он каждый год старается наскрести деньжат, чтобы купить билет тотализатора, хотя это ему ни разу еще ничего не принесло.

Как бы там ни было, а с такими, как он, ветеранами в «Сент-Грегори» считались, и Сай решил завтра же попросить, чтобы его перевели на другой лифт. Да и чего, собственно, стесняться? Он проработал в отеле двадцать семь лет и управлял лифтами еще тогда, когда многих из этих сопляков, которые теперь работают здесь лифтерами, и на свете-то не было. И уж после сегодняшнего дня пусть кто-нибудь другой возится с этим проклятущим лифтом номер четыре.

Время близилось к десяти, и утренняя жизнь отеля входила в обычное русло. Сай Левин принял в кабину очередной груз пассажиров – в основном участников каких-то конгрессов, с именными табличками на лацканах, – и поехал вверх, останавливаясь на разных этажах, вплоть до самого последнего, шестнадцатого. По дороге вниз, на десятом этаже, кабина заполнилась до предела, и весь остаток пути до вестибюля лифт пронесся без остановки. Во время этого спуска Сай заметил, что лифт перестал дергаться. Ну вот, подумал он, по крайней мере эта штука в конце концов наладилась сама собой.

Дальше от истины он едва ли мог быть.

Высоко наверху, на самой крыше отеля, словно ласточкино гнездо, прилепился контрольный пункт. И там, в механическом сердце лифта номер четыре, наступала последняя секунда полезной жизни маленького электрического реле. Беда – о чем никто не знал и даже не догадывался – таилась в крошечном стержне-толкателе размером с обычный гвоздь.

Этот стержень был ввинчен в миниатюрную металлическую головку, которая приводила в действие три выключателя. Один из них подавал и отключал ток тормозной системы лифта, второй давал энергию мотору, а третий контролировал цепь генератора. Когда все три функционировали нормально, кабина плавно опускалась и поднималась, подчиняясь приказу со щитка управления. Но если работать будут только два выключателя, а третий, контролирующий мотор лифта, откажет, кабина начнет падать под тяжестью собственного веса. Вызвать такую аварию могло лишь одно: полный износ стержня и головки.

Уже несколько недель стержень-толкатель расшатывался в своем гнезде. Расшатываясь – столь незначительно, что, если увеличить амплитуду в сто раз, смещение не превышало бы толщину человеческого волоса, – головка медленно, но неуклонно поворачивалась, вывинчиваясь из толкателя. Это имело двоякие последствия. Во-первых, длина толкателя и головки самопроизвольно увеличивалась. А во-вторых, переключатель мотора был готов вот-вот отключиться.

Подобно тому, как последняя крошечная песчинка может перевесить чашу весов, так и едва заметный поворот головки мог сейчас окончательно отключить мотор лифта.

Этим-то и объяснялись капризы четвертого лифта, которые заметили Сай Левин и другие. Аварийная бригада пыталась найти причину неполадок, но все старания ее ни к чему не привели. Да и трудно было в чем-либо винить бригаду. Ведь работу каждого лифта обеспечивало более шестидесяти таких реле, а лифтов в отеле было двадцать.

Никто не заметил и того, что оба предохранительных устройства в самой кабине плохо работали.

Словом, в пятницу утром, в десять минут одиннадцатого, лифт номер четыре буквально висел на волоске.

3

Мистер Демпстер из Монреаля прибыл в половине одиннадцатого. Питер Макдермотт, оповещенный о приезде мистера Демпстера, спустился в вестибюль, чтобы официально приветствовать его. Пока ни Уоррен Трент, ни Альберт Уэллс еще не показывались – от последнего вообще не было никаких вестей.

Доверенный Альберта Уэллса оказался крупным энергичным мужчиной, внешне напоминавшим управляющего крупным банком. Когда Питер заметил вскользь, что все произошло уж очень стремительно, просто голова идет кругом, тот лишь ответил:

– Мистер Уэллс часто так действует.

Посыльный проводил гостя в номер на двенадцатом этаже.

А через двадцать минут мистер Демпстер появился в кабинете Питера.

Он сказал, что уже виделся с мистером Уэллсом и разговаривал по телефону с Уорреном Трентом. Встреча, ориентировочно назначенная на одиннадцать тридцать, состоится. А пока мистер Демпстер хотел бы побеседовать еще с несколькими служащими отеля, в том числе с бухгалтером-ревизором, а мистер Трент предложил ему воспользоваться для этого директорским кабинетом.

Мистер Демпстер производил впечатление человека, привыкшего командовать.

Питер проводил его в кабинет Уоррена Трента и представил Кристине. Он уже видел ее в это утро. Приехав в отель, он сразу же разыскал ее, и хотя в холодной, официальной обстановке директорского кабинета они могли лишь подержаться за руки, даже этого было достаточно, чтобы оба испытали радостное волнение.

– Ах вот вы какая, мисс Фрэнсис, – впервые улыбнувшись с момента своего приезда, сказал гость из Монреаля. – Мистер Уэллс упоминал ваше имя – он говорил о вас очень тепло.

– Я считаю мистера Уэллса замечательным человеком. Я считала так и до… – Кристина запнулась и умолкла.

– Продолжайте!

– Я немного смущена, – сказала Кристина, – в связи с одним обстоятельством, которое произошло вчера вечером.

Мистер Демпстер достал очки в массивной оправе, которые он хорошенько протер перед тем, как надеть.

– Если вы имеете в виду, мисс Фрэнсис, ресторанный счет, то здесь вы можете быть совершенно спокойной. Мистер Уэллс сказал мне – привожу его собственные слова, – что это был один из самых добрых и милых поступков, которые когда-либо совершались по отношению к нему. Он, конечно, прекрасно все понял. Мало что ускользает от его внимания.

– Да, – проговорила Кристина, – я начинаю это понимать.

В эту минуту раздался стук в дверь, она открылась, и на пороге появился главный бухгалтер Сэм Якубек.

– Простите, – сказал он, увидев Питера, Кристину и незнакомого человека, и повернулся, чтобы уйти.

Питер остановил его.

– Я пришел выяснить насчет слухов, – сказал Якубек. – По отелю со скоростью лесного пожара распространяются слухи, что этот пожилой джентльмен, мистер Уэллс…

– Это не слухи, – сказал Питер, – а свершившийся факт. – И он представил бухгалтера мистеру Демпстеру.

Якубек ударил себя по лбу:

– Бог ты мой! А я-то не доверял мистеру Уэллсу. Усомнился в подлинности чека, который он выдал. Я даже звонил в Монреаль!

– Я слышал о вашем звонке, – улыбнувшись второй раз за утро, заметил мистер Демпстер. – В банке ваш запрос всех очень позабавил. Но у них есть строгие инструкции не давать никаких сведений о мистере Уэллсе. Так он предпочитает.

Якубек издал звук, похожий на стон.

– Вы наверняка волновались бы куда больше, если бы не проверили кредитоспособности мистера Уэллса, – успокоил его Демпстер. – Он будет только уважать вас за это. Просто у него такая привычка – выписывать чеки на первом попавшемся клочке бумаги, и многие сомневаются в их годности. Но, сами понимаете, эти чеки вполне надежны. Теперь-то вам, вероятно, известно, что мистер Уэллс – один из богатейших людей Северной Америки.

Пораженный Якубек, казалось, потерял дар речи: он лишь кивнул.

– Возможно, вам будет легче ориентироваться, – заметил Демпстер, – если я расскажу о своем шефе подробнее. – Он взглянул на часы: – Скоро сюда прибудут мистер Дюмер – банкир и несколько юристов, но, думаю, время у нас еще есть.

На этом рассказ его снова был прерван – пришел Ройял Эдвардс. Ревизор явился с папками и толстенным портфелем. Последовала церемония представления.

Поздоровавшись с ревизором, мистер Демпстер сказал:

– Сейчас мы с вами немного побеседуем, а потом мне хотелось бы, чтобы вы присутствовали на нашем совещании в половине двенадцатого. Кстати, вас это тоже касается, мисс Фрэнсис. Меня просил об этом мистер Трент, да и мистер Уэллс будет рад вас видеть.

Впервые у Питера Макдермотта возникло неприятное чувство отстраненности от главных событий.

– Так вот, я хотел рассказать вам кое-что о мистере Уэллсе. – Мистер Демпстер снял очки, подышал на стекла и протер их еще раз. – Несмотря на весьма значительное состояние, мистер Уэллс остался человеком более чем скромных вкусов. Это вовсе не значит, что он скуп. Напротив, мистер Уэллс удивительно щедр. Просто он не любит шиковать – ни в одежде, ни во время путешествий, ни в гостиницах.

– Кстати, насчет гостиниц, – прервал его Питер. – Я уже думал о том, что надо переселить мистера Уэллса в апартаменты. Сегодня в полдень у нас освобождается один из лучших номеров, в котором останавливался мистер Кэртис О'Киф.

– Я бы не советовал вам это делать. Насколько я знаю, мистер Уэллс доволен своей комнатой, чего, правда, нельзя сказать о той, которую ему предоставили сначала.

Питер внутренне содрогнулся при упоминании о закутке, где находился Альберт Уэллс до вечера в понедельник, когда его перевели в номер 1410.

– Он вовсе не возражает, когда другим предоставляют апартаменты – мне, например, – пояснил мистер Демпстер. – Дело в том, что он попросту не испытывает потребности в такого рода вещах. Вам не надоело меня слушать?

Все хором просили его продолжать.

– Все это похоже на сказку братьев Гримм! – заметил явно повеселевший Ройял Эдвардс.

– Возможно. Но было бы ошибкой считать, что мистер Уэллс живет в мире сказочных иллюзий. Если обо мне этого не скажешь, то о нем тем более.

Заметили ли остальные, подумал Питер, а ведь в вежливом тоне Демпстера сейчас чувствовалась сталь.

– Я знаю мистера Уэллса много лет, – продолжал мистер Демпстер. – За это время я научился уважать его умение разбираться как в людях, так и в делах. Он обладает той природной сметкой, которой не приобретешь даже в Гарвардской школе, готовя щей бизнесменов.

Ройял Эдвардс, который был выпускником этой школы, густо покраснел. Случайный ли это выпад, подумал Питер, или же доверенный Альберта Уэллса уже успел навести справки о старших служащих отеля. Вполне возможно, что и успел, и тогда Демпстеру известен послужной список Питера, где значилось увольнение из «Уолдорф-Астории» и последующее занесение в черные списки. Не в этом ли причина, подумал Питер, того, что его явно отстраняют от предстоящего закрытого совещания руководства отеля?

– Полагаю, – сказал Ройял Эдвардс, – нас ждет здесь немало перемен.

– Вполне возможно. – Мистер Демпстер вновь протер очки – видимо, такой уж у него выработался автоматизм. – Первая перемена будет состоять в том, что я стану президентом компании, владеющей отелем: я занимаю этот пост в большинстве корпораций мистера Уэллса. Сам он такого рода вещами не интересуется.

– Значит, мы будем часто видеть вас, – сказала Кристина.

– По правде говоря, весьма редко, мисс Фрэнсис. Я буду лишь номинальным главой – не больше. Вся полнота власти будет сосредоточена в руках вице-президента – распорядителя. Такой системы придерживается мистер Уэллс – и я тоже.

Ну вот, подумал Питер, все и прояснилось, как он ожидал. Альберт Уэллс не будет заниматься управлением отелем, а значит, хорошие отношения с ним ничего ему, Питеру, не дадут. Собственно, маленький старичок очень далек от гостиничных дел, а судьба Питера целиком и полностью будет зависеть от этого вице-президента, кто бы он там ни был. Питер терялся в догадках, стараясь представить себе, знает ли он этого человека. Ведь от него будет зависеть столь многое.

До этой минуты Питер считал, что будет спокойно относиться к ходу событий, включая собственное возможное увольнение, – как сложится все, так и сложится. Теперь же он почувствовал, что не хочет расстаться с отелем. Одной из причин была, конечно, Кристина. А второй – то обстоятельство, что при новом руководстве «Сент-Грегори» может стать первоклассным отелем.

– Мистер Демпстер, – сказал Питер, – если не секрет, кто будет вице-президентом – распорядителем?

Монреалец был явно удивлен. Он озадаченно посмотрел на Питера, затем лицо его просветлело.

– Извините, – сказал он, – я думал, вы в курсе дела. Вице-президентом – распорядителем будете вы.

4

Всю ночь напролет, в те томительно долгие часы, когда обитатели отеля спят, Букер Т. Грэхем кропотливо копошился в куче мусора, освещаемый лишь отблесками огня в печи. Вообще-то в этой работе для него не было ничего нового. Букер был человеком простодушным, чьи дни и ночи походили друг на друга, словно были отпечатаны сквозь копировальную бумагу, но его это ничуть не смущало. Он был человеком крайне непритязательным: немного еды, крыша над головой и малая толика уважения – вот и все, что ему надо; правда, последнее было чисто инстинктивным: он вряд ли мог бы сформулировать, зачем ему это надо.

Единственное отличие этой ночи от всех прочих было то, что работал он медленно. Обычно, задолго до того, как выключить печь и отправиться домой, Букер Т. Грэхем расправлялся со всем мусором, накопившимся за предыдущий день, успевал выбрать из него все, что положено, и еще тихонько посидеть полчаса, покуривая самокрутку. Но этим утром, несмотря на то что смена его кончилась, работы было еще полно. К тому времени, когда ему следовало отправляться домой, еще более дюжины неразобранных, туго набитых баков с мусором дожидались отправки в печь.

Задержка эта объяснялась тем, что Букер пытался отыскать бумагу, которая требовалась мистеру Макдермотту. Поиски он вел тщательно и кропотливо. Не спешил. А нужная бумага все не попадалась.

Букер Т. с сожалением сообщил об этом ночному администратору, когда тот спустился к нему в подвал: видно было, что этот человек здесь впервые – с таким изумлением обозревал он мрачные стены и так выразительно морщил от вони нос. Ночной администратор не стал задерживаться, но уже сам факт его прихода, да еще с запиской от мистера Макдермотта, говорил о том, что пропавшая бумага по-прежнему нужна.

Как бы там ни было, Букеру Т. Грэхему пора было кончать работу и идти домой. Ведь отель отказывался платить сверхурочные. А кроме того, ведь Букера Т. Грэхема наняли заниматься мусором, а не помогать дирекции – не его это дело.

Но он понимал: если в течение дня заметят, что остался мусор, в котельную пришлют кого-нибудь, растопят печь и сожгут его. Если же этого не произойдет, то ему самому придется проделать это сегодня ночью, когда он придет на работу. Беда в том, что в первом случае терялась всякая надежда отыскать бумагу, а во втором, даже если он и найдет ее, может быть уже слишком поздно.

А Букер Т. Грэхем хотел оказать услугу мистеру Макдермотту. Если б его спросили, он и сам не мог бы сказать, что побуждает его к этому, поскольку не слишком хорошо владел даром слова и не был человеком, склонным к размышлениям. Просто когда в котельную заходил молодой заместитель главного управляющего, Букер как-то острее чувствовал, что он человек не хуже других.

Словом, он решил продолжать поиски.

Во избежание неприятностей Букер отошел от печи и отметился у контрольных часов. Потом вернулся. Вряд ли его здесь заметят. Мусорная печь не тот объект, который привлекает посетителей.

Он пробыл в котельной еще три с половиной часа. Работал он медленно, старательно, хоть и понимал, что нужного ему предмета может вообще не оказаться в этой куче мусора – ведь часть мусора он уже сжег, когда мистер Макдермотт обратился к нему с просьбой.

Утро было в полном разгаре, и Букер Т. Грэхем еле держался на ногах – оставалось просмотреть еще два бака.

Он заметил его сразу, как только вывалил предпоследний бак, – комок пергамента, в какой обычно заворачивают сандвичи. Когда Букер расправил его, внутри оказался скомканный лист гербовой бумаги – такой же оставил ему и мистер Макдермотт. Для большей верности Букер Т. Грэхем сравнил их, поднеся к свету. Ошибки быть не могло.

Бумага была покрыта жирными пятнами и даже подмокла. В одном месте чернила расплылись. Но немного. А в целом записка хорошо сохранилась.

Букер Т. Грэхем надел свой грязный, засаленный пиджак. Не обращая внимания на разбросанный по полу мусор, он вышел из котельной и устремился вверх по лестнице.

5

В удобном кабинете Уоррена Трента мистер Демпстер закончил беседу с бухгалтером-ревизором. Ройял Эдвардс еще собирал балансовые сводки и финансовые отчеты, когда в половине двенадцатого участники назначенного совещания начали заходить в кабинет. Первым явился Эмиль Дюмер, банкир, похожий на персонажа из «Пиквикского клуба», слегка надутый от сознания собственной значимости. Следом за ним прибыл бледный, худосочный юрист, ведавший всеми правовыми делами «Сент-Грегори», и юрист помоложе, представлявший в Новом Орлеане интересы Альберта Уэллса.

Затем появился Питер Макдермотт вместе с Уорреном Трентом, который только что спустился с шестнадцатого этажа. Хотя Уоррен Трент потерпел поражение в своей длительной борьбе за сохранение контроля над отелем, держался он сейчас, как ни странно, дружелюбнее и приветливее, чем все последние недели. В петлице у него красовалась гвоздика, и он тепло поздоровался со всеми, включая мистера Демпстера, которого представил ему Питер.

Все происходящее казалось Питеру сном. Он действовал механически, произносил слова, повинуясь рефлексу, словно повторял слова молитвы. Казалось, им двигал сидящий внутри робот, и Питер будет повиноваться ему, пока не придет в себя от потрясения, вызванного известием, которое сообщил Демпстер.

Вице-президент – распорядитель. Он был потрясен не столько титулом, сколько тем, что этот титул ему давал.

Возможность полновластно командовать в «Сент-Грегори» была для Питера подобна свершению мечты. Питер верил, что «Сент-Грегори» можно сделать очень хорошим отелем. Рентабельным, уважаемым заведением с безупречной репутацией. Несомненно, и Кэртис О'Киф – а с его мнением нельзя не считаться – думал так же.

Возможности для достижения этой цели имелись. Нужно привлечь новый капитал, реорганизовать структуру, строго разграничив сферы ответственности, заняться персоналом: кого-то отправить на пенсию, кого-то повысить, набрать новых сотрудников.

Когда Питер узнал о том, что Альберт Уэллс становится хозяином «Сент-Грегори» и, следовательно, отель остается независимым, он надеялся, что тот, кто станет во главе дела, окажется человеком достаточно прозорливым и энергичным, чтобы осуществить назревшие перемены. Теперь такая возможность была предоставлена ему самому. От этой перспективы сердце Питера радостно забилось. И в то же время ему стало немного тревожно.

Ведь все это отразится и на его репутации. Новое назначение и все, что с этим связано, приведут к полной реабилитации Питера Макдермотта и восстановлению его статуса в гостиничном деле. И если он преуспеет в управлении «Сент-Грегори», то все будет забыто и все минусы его послужного списка перечеркнуты. Люди, занимающиеся гостиничным бизнесом, не отличаются ни злопамятностью, ни близорукостью. В конце концов, главное для них – чего ты сумел достичь на деловом поприще.

Все эти мысли стремительно проносились в голове Питера. Еще оглушенный случившимся, но уже начиная постепенно приходить в себя, он вместе с остальными занял место за длинным столом для заседаний, стоявшим посреди комнаты.

Альберт Уэллс явился последним. Он скромно вошел в кабинет вместе с Кристиной. Собравшиеся тут же встали.

Смутившись, старичок замахал руками:

– Нет! Нет! Пожалуйста, без этого!

Уоррен Трент, широко улыбаясь, шагнул вперед.

– Мистер Уэллс, я рад приветствовать вас в моем доме. – Они обменялись рукопожатием. – И когда он станет вашим, я буду искренне желать, чтобы эти старые стены принесли вам такое же счастье и удовлетворение, какое временами выпадало на мою долю.

Сказано это было учтиво и с достоинством. В устах любого другого человека, подумал Питер, это прозвучало бы фальшиво или чересчур выспренне. Уоррен Трент же произнес это от души, и потому слова его взволновали всех.

Альберт Уэллс заморгал. А Уоррен Трент, с той же учтивостью, взял его под руку и представил ему присутствующих.

Кристина закрыла дверь и присела к столу.

– Полагаю, вы знакомы с моей помощницей – мисс Фрэнсис, а также с мистером Макдермоттом.

Альберт Уэллс лукаво улыбнулся – словно птичка приоткрыла клювик.

– Да, у нас была возможность немного познакомиться друг с другом. – Он подмигнул Питеру. – И думаю, что знакомство будет продолжено.

Эмиль Дюмер прочистил горло и объявил совещание открытым.

Условия сделки, отметил банкир, в основном уже приняты обеими сторонами. Цель данного совещания, председательствовать на котором его просили и мистер Трент, и мистер Демпстер, – обсудить процедурные вопросы, включая дату перехода «Сент-Грегори» к новому владельцу. Трудностей тут вроде бы возникнуть не должно. Закладная под отель, срок которой истекает сегодня, обеспечена pro tem[10]10
  Своевременно; сокр. от pro tempore (лат.).


[Закрыть] Торгово-промышленным банком под гарантии, представленные мистером Демпстером, действующим от имени мистера Уэллса.

Питер поймал иронический взгляд Уоррена Трента, который долгие месяцы безуспешно пытался добиться возобновления закладной.

Банкир роздал составленную им повестку дня. Последовала небольшая дискуссия, в которой приняли участие мистер Демпстер и оба юриста. Затем началось обсуждение – пункт за пунктом. Большую часть времени и Уоррен Трент, и Альберт Уэллс сидели лишь как зрители – бывший владелец отеля был погружен в свои думы, а маленький старичок забился в угол кресла и, казалось, только и мечтал о том, чтобы про него забыли. И мистер Демпстер ни разу не только не обратился к Альберту Уэллсу, но даже не взглянул в его сторону. Монреалец явно считался с желанием своего босса оставаться в тени и привык сам принимать решения.

Питер Макдермотт и Ройял Эдвардс давали ответы на вопросы, возникавшие в связи с управлением отелем и состоянием его финансов. Кристина дважды выходила и возвращалась с нужными документами.

Несмотря на свою напыщенность, банкир умело вел совещание. На обсуждение основных вопросов ушло меньше получаса. Официальная дата передачи «Сент-Грегори» была назначена на вторник. Оставшиеся мелкие вопросы юристы должны были обговорить между собой.

– Итак, если участники совещания согласны… – Эмиль Дюмер окинул взглядом сидевших за столом.

– Я хотел бы кое-что добавить. – Уоррен Трент выпрямился, и внимание собравшихся тотчас приковалось к нему. – Между джентльменами подписание документов является не больше чем формальностью, подтверждающей уже достигнутое соглашение. – Он взглянул на Альберта Уэллса: – Полагаю, вы согласны со мной.

– Безусловно, – ответил за Уэллса мистер Демпстер.

– Тогда, пожалуйста, считайте себя вправе начиная с этой минуты проводить в отеле все перемены, какие вы сочтете необходимыми.

– Благодарствуйте. – Мистер Демпстер почтительно наклонил голову. – Есть кое-какие дела, к которым нам хотелось бы, не откладывая приступить. Во вторник, сразу же после окончания церемонии передачи, мистер Уэллс хочет собрать совет директоров и прежде всего предложить вашу кандидатуру, мистер Трент, на пост председателя совета.

Уоррен Трент ответил любезным поклоном головы.

– Я почту за честь принять этот пост. Приложу все силы к тому, чтобы должным образом способствовать его украшению.

Мистер Демпстер позволил себе слегка улыбнуться:

– Согласно желанию мистера Уэллса, на меня ложится роль президента.

– Вполне понятное желание.

– А вице-президентом, облеченным всеми полномочиями, будет Питер Макдермотт.

Хор поздравлений раздался за столом. Как и все присутствующие, Уоррен Трент пожал Питеру руку. Кристина улыбалась.

Мистер Демпстер подождал, когда все успокоятся.

– Нам осталось обсудить последний вопрос. На этой неделе, когда я был в Нью-Йорке, в газете появились весьма неблагоприятные статьи об отеле. Я хотел бы получить заверения, что ничего подобного здесь не произойдет – во всяком случае, до предстоящих изменений в руководстве.

В кабинете воцарилось молчание.

Адвокат, что постарше, был явно озадачен. Его более молодой коллега громким шепотом пояснил:

– Это насчет того цветного, которому отказали в номере.

– А-а! – понимающе кивнул пожилой адвокат.

– Позвольте мне внести ясность. – Мистер Демпстер снял очки и принялся тщательно их протирать. – Я вовсе не предлагаю каких-либо коренных перемен в политике, проводимой отелем. Как бизнесмен, я придерживаюсь мнения, что с местными обычаями и взглядами надо считаться. Единственное, о чем я думаю: если подобная ситуация повторится, нужно постараться, чтобы это не дало таких результатов.

И снова в кабинете наступила тишина.

Внезапно Питер Макдермотт почувствовал, что все взгляды устремлены на него. И он с замирающим сердцем понял, что вдруг, без всякого предупреждения, наступила решающая минута – первый и, пожалуй, самый серьезный пробный камень для него как будущего руководителя. От того, как он сумеет выйти из создавшегося положения, во многом зависела и судьба отеля, и его собственная. Питер подождал, тщательно обдумывая, что он намерен сказать.