Текст книги "Лето Гелликонии"

– Ясно. Так значит, твой источник доходов иссяк – или, точнее говоря, подался на север, только пятки засверкали… Все, что мне нужно от тебя, это услышать его имя. Скажи мне его имя, и можешь быть свободна.

Закрыв лицо руками, Абаз прошептала в ладони:

– Ио Пашаратид.

На мгновение в оттассольской конторе Компании повисла тишина.

– Ты взяла отличный разгон, маленькая потаскушка. Я с трудом верю тому, что слышу от тебя. Посол Сиборнала, ни больше ни меньше! Ведь это ж надо? И не только в кууни тут дело, тут и ружья замешаны. Его жена-то знает?

– А вы как думаете? – тон Абаз снова стал вызывающим. Сердясь, она ужасно напоминала мать.

Пожав плечами, капитан быстро проговорил:

– Что ж, ладно. Спасибо тебе, Абази. Теперь у меня есть на тебя управа. Да и у тебя есть управа на меня. Ты знаешь про Биллиша. Но, кроме тебя, больше никто о нем знать не должен. Держи рот на замке и никогда, нигде, ни при каких обстоятельствах не называй его имени, даже во сне. Ты получила свою плату, и он должен покинуть Кампаннлат беспрепятственно.

Если я когда-нибудь узнаю, что ты кому-то проболталась о Биллише, хотя бы намекнула на его существование, я немедленно отправлю письмо в сиборнальское представительство в Оттассоле и у тебя начнутся неприятности. В такой религиозной стране, как Борлиен, связь с чужеземцем, а тем более сиборнальцем и послом, строжайше воспрещена, и нарушительница этого запрета наверняка понесет крайне суровое наказание. Тебя либо станут шантажировать, либо убьют. Стоит только властям узнать, что связывало тебя с Пашаратидом, как о тебе можно будет забыть – ты исчезнешь, и очень скоро. Поняла, о чем я?

– Да, старый мерзавец, я все поняла! Я поняла.

– Очень хорошо. И повторяю: поменьше нервов. Послушай моего совета: никогда не раскрывай рот и не раздвигай ноги без дела. Сейчас ты пойдешь со мной – я хочу представить тебя одному своему другу, ученому. Ему в доме нужна служанка. Он человек обеспеченный и будет платить хорошо и в срок. Я ведь по натуре человек не злой, Абази. Просто терпеть не могу, когда у кого-то в руках остается леска, привязанная к сидящему в моей спине крючку. Я хочу оказать тебе услугу, найти пристойную работу и пристроить тебя на новом месте – и делаю это не только ради твоих прекрасных глаз, но и ради твоей матери. Потому что если ты начнешь заниматься в Оттассоле тем же, чем занималась в Матрассиле, то очень плохо кончишь – и скоро.

Замолчав, капитан подождал ответа, но Абаз тоже молчала, глядя на него в высшей степени недоверчиво.

– Если тебе удастся зарекомендовать себя в доме моего ученого друга с хорошей стороны, ты сможешь забыть о том, что когда-то зарабатывала на жизнь лежа на спине. Ты сможешь найти себе хорошего мужа – ты красива и совсем не глупа. То, что я тебе предлагаю, это шанс, который не стоит упускать.

– А тем временем твой друг будет присматривать за мной – я правильно поняла?

Глядя на Абаз, ледяной капитан выпятил губы, причмокнул и ухмыльнулся.

– Он недавно женился. Можешь не беспокоиться, он не станет к тебе приставать. Утри нос. Мы пойдем повидаться с ним сейчас же.

Остановившись за городскими воротами у начала подземной улицы, капитан свистнул рикшу. Немедленно появилась коляска, увлекаемая парой ветеранов Западной войны: две с половиной руки, три ноги и примерно столько же глаз на двоих. Пропустив вперед АбазВасидол, капитан забрался в коляску следом за девушкой.

Скрипя колесами, коляска довезла их по подземным улицам Оттассола до самой Больничной площади, освещенной лучами полуденного солнца, проникающими под землю сквозь прорезанное в своде квадратное отверстие. Несколько ступенек вели к двери с вывеской. Капитан и его молодая спутница выбрались из повозки, ветераны получили свою монетку, и капитан дернул ручку дверного колокольчика.

От человека с профессией астролога, Бардола КараБансити, трудно было ожидать изумления или хотя бы легкого удивления при виде нежданных гостей; тем не менее астролог и анатом удивился – пожимая руку своему старому другу, ледяному капитану, он вопросительно повел бровью в сторону Абаз.

За кувшином вина, поданным гостям любимой женой КараБансити, хозяин дома с удовольствием согласился принять АбазВасидол на испытательный срок служанкой в свой дом.

– Не скажу, что тебе придется таскать из моей мастерской туши разделанных хоксни, Абаз, для этого у меня есть фагоры, но разнообразную другую работу я тебе обещаю. Можешь приступать сейчас же, только проводим твоего радетеля. Впечатление ты производишь положительное.

Судя по выражению лица жены анатома, новая работница нравилась ей не так сильно, как мужу, но она промолчала, не смея возразить хозяину дома.

– Коль скоро все так быстро и хорошо устроилось, то я с вашего позволения откланяюсь, – проговорил, поднимаясь, ледяной капитан. – Всего доброго.

КараБансити тоже поднялся, и на этот раз удивление в его лице читалось особенно ясно. С течением лет в ледяном капитане развились ленца и неторопливость. Доставляя анатому партию свежего льда – которого в хозяйстве и анатомической мастерской КараБансити уходило немало, – капитан каждый раз пользовался случаем насладиться долгой и полезной беседой со знающим человеком. Сейчас же Криллио Мунтрас явно куда-то торопился, что было необычно и несомненно означало нечто из ряда вон выходящее.

– В благодарность за такую хорошую служанку я хочу лично отвезти вас обратно на корабль, капитан Мунтрас, – сказал он. – Нет, нет, я настаиваю.

И он действительно настоял на своем; не прошло и нескольких минут, как капитан и анатом уже сидели колени в колени и нос к носу в тряской коляске, где капитану некуда было отвести взгляд и приходилось смотреть в лицо своему оттассольскому другу, которым он и любовался во все время обратной поездки до подземной дыры-склада с вывеской: «ЛОРДРИАРДРИЙСКАЯ ЛЕДОТОРГОВАЯ КОМПАНИЯ».

– Я знаю, вы дружны с СарториИрврашем? – спросил анатома капитан.

– Да, мы давно знаем друг друга. Я высоко ценю его как ученого, – отозвался КараБансити. – Надеюсь, он пребывает в добром здравии?

– Не совсем – король ЯндолАнганол сместил его с должности. После этого не прошло и дня, как советник исчез.

– Куда же? – поинтересовался, скрывая жадный интерес, анатом и астролог.

– Будь это известно, я бы не сказал «исчез», – с усмешкой ответил Мунтрас, слегка переставляя ноги, чтобы освободить затекающие колени.

– Но что же случилось, скажите, ради Всемогущего?

– Вы слышали, что произошло с королевой королев?

– По пути в Гравабагалинен она останавливалась в Оттассоле. По отчетам листков новостей, около пяти тысяч шапок пропало, когда легкомысленные горожане подбрасывали их в воздух, приветствуя ее величество, прибывшую к королевской пристани.

– Король ЯндолАнганол и ваш друг попали в неприятную историю в связи с «Расправой над мирдопоклонниками».

– И поэтому СарториИрвраш исчез?

Мунтрас кивнул, чуть заметно, но все равно их с анатомом носы едва не соприкоснулись.

– Где же он сейчас – в местах вечного упокоения, куда однажды снизойдем и мы и все остальные? Или же в подземной тюрьме матрассильского дворца?

– Может быть. Хотя, возможно, он попросту покинул город, бежал – у него достаточно сообразительности, чтобы предвидеть свою судьбу.

Снова повисла тишина.

Когда коляска наконец остановилась у ледового склада, Мунтрас, протянув руку, мягко проговорил:

– Вы были очень любезны. Теперь я доберусь сам, не провожайте меня. Останьтесь здесь и сразу езжайте домой, – так удобно.

Нарочито смутившись, словно он стремился всеми возможными способами угодить другу, анатом КараБансити все же вылез из коляски.

– А вы хитрец. Вы всегда были хитрецом. Лично я считаю, что домой мне торопиться ни к чему – пускай жена получше познакомится с новой служанкой, вашей милой АбазВасидол, не стоит им мешать. А тем временем мы с вами можем опрокинуть по стаканчику за встречу, на этот раз на борту вашего судна, капитан. Как вы на это смотрите – идет?

– Да, но…

Пока взволнованный Мунтрас расплачивался с рикшей, анатом безапелляционно и уверенно направился к сходням, перекинутым с борта «Лордриардрийской девы» на берег.

– Надеюсь, у вас на борту найдется бутылочка вашего славного «Огнедышащего»? – весело поинтересовался КараБансити у торопливо нагнавшего его запыхавшегося капитана. – Каким образом, интересно, вам удалось заставить эту молодую даму, чей взгляд пылает своенравием, слушаться вас столь беспрекословно?

– Она дочь моего старого друга. Оттассол место опасное, в особенности для таких молодых девушек, как Абаз.

У сходней «Лордриардрийской девы» на страже стояли два фагора в боевых перевязях с вышитым на них именем компании.

– Прошу меня простить, дорогой друг, но я не могу пустить вас на борт моего судна, – тихо, но твердо заявил капитан Мунтрас, загораживая анатому дорогу, да так резко, что их лица снова едва не соприкоснулись.

– Но почему? В чем дело? Насколько я понимаю, нынешнее ваше плавание – последнее? Так почему бы нам не выпить и не поговорить напоследок: когда еще свидимся.

– Нет, почему же, я еще вернусь… Что тут плыть – всего-навсего море. Я ходил через него десятки раз.

– Но пираты? Вы ведь всегда боялись пиратов.

Мунтрас глубоко вздохнул.

– Хорошо, я скажу вам правду, но пообещайте мне держать то, что я открою вам, в секрете. На борту чума – один матрос заболел. По-хорошему мне нужно было сообщить об этом портовым властям, но тогда бы меня не допустили под разгрузку и черт знает сколько продержали бы в карантине, а я ужасно тороплюсь домой. Так что простите, но на борт я вас пустить не могу, ради вашей же безопасности. Нет, и не просите, я не хочу подвергать вашу жизнь риску.

– Гм, – хмыкнул КараБансити и, ухватив мясистый подбородок в горсть, искоса взглянул на ледяного капитана. – По роду своей деятельности мне приходилось сталкиваться с множеством болезней, так что риск не велик, к большей части заразы, скорее всего, невосприимчив. Ради вашего замечательного «Огнедышащего» я готов подвергнуть себя опасности.

– Нет уж, извините. Я не могу своими руками свести в могилу столь дорогого мне друга. Потом буду всю жизнь казниться, знаете ли. Очень скоро я снова появлюсь в Оттассоле, и уж тогда мы выпьем – без спешки, с чувством, с толком, с расстановкой…

Все еще что-то бормоча, капитан вырвал руку из руки анатома и почти бегом поднялся по сходням на судно. Задыхаясь от бега, он кликнул сына и велел созывать всех на борт – «Дева» отплывала немедленно.

КараБансити не ушел с набережной. Укрывшись у одного из складов, он следил за кораблем ледяного капитана до тех пор, пока Мунтрас не скрылся из виду, спустившись в трюм. После этого, повернувшись на каблуках, анатом медленно и задумчиво двинулся восвояси.

Пройдя немного по припортовой улице, КараБансити неожиданно остановился, щелкнул пальцами и расхохотался. Он разгадал небольшую тайну капитана. Отпраздновав новую победу логики над путаницей жизни, он свернул в переулок и вошел в первую попавшуюся таверну, где никто не мог его узнать.

– Полбутылки «Огнедышащего», – заказал он.

Да, он заслужил эту небольшую награду. Люди, по разным причинам испытывающие чувство вины и ненавидящие себя за это, могут выдать себя словами, сами того не зная. Оттолкнувшись от этого, он взглянул иными глазами на сказанное ему в коляске Мунтрасом. «В подземной тюрьме матрассильского дворца?» «Может быть». «Может быть» не означает ни «да», ни «нет». Вот в чем дело. Ледяной капитан спас СарториИрвраша от гнева короля, вывез из Матрассила на борту своего ледовоза, и теперь они вместе плывут в Димариам. Само собой, спасение государственного преступника дело настолько опасное, что капитан не посчитал возможным посвящать в него даже оттассольского друга бывшего советника.

Потягивая душистое питье, анатом некоторое время размышлял над методами дедукции, позволяющими узнавать о большой тайне, основываясь на мелких фактах.

За свою длительную и насыщенную событиями карьеру капитану Мунтрасу приходилось лукавить как с врагами, так и с друзьями. Многие не доверяли ему; однако сильные, почти отцовские чувства, которые он испытывал к Билли, проистекающие, скорее всего, из разительного несходства между чудаковатым юношей и родным сыном капитана, недалеким Дивом, заставляли его решаться на крайности. Мунтрасу импонировала беззащитность Билли, а сокровищница пугающих знаний, скрытая в голове паренька, неразрывная часть его образа, притягивала. Он уже нисколько не сомневался в том, что на грешной земле Билли явился вестником другого мира. Трепеща над своей добычей – странноватым созданием – он был готов защищать ее от любых напастей.

Но прежде чем взять курс на родину, в Димариам, ледяной капитан должен был исполнить еще одно поручение. Отдавшись неспешности плавания вниз по Такиссе, капитан Мунтрас не забыл об обещании, данном королеве. Пристав к причалу в главном оттассольском порту, он вызвал на борт одного из младших капитанов, человека, командующего другим торговым судном компании, «Лордриардрийским увальнем», и выложил перед ним кожаный кошель с письмом королевы.

– Идете в Рандонан, капитан?

– Да, до самого Орделея.

– Прошу вас доставить этот кошель одному борлиенскому генералу, Ханре ТолрамКетинету, командующему Второй армией. Вы лично отвечаете за то, чтобы письмо попало генералу в собственные руки. Понятно?

Здесь же, в главном порту, капитан Мунтрас со всеми предосторожностями переместил Билли на борт океанского флагмана, «Лордриардрийской королевы», гордости его небольшой флотилии. Флагман мог нести в своих трюмах до 200 тонн лучшего лордриардрийского льда. Сейчас же, собираясь взять курс к родным берегам, «Королева» загрузила в трюм борлиенское дерево и зерно. И, кроме того, пребывающего в восторге от предстоящего захватывающего плавания Билли и хмурого Дива.

Попутный ветер наполнил паруса до отказа – снасти запели от натуги, такелаж заскрипел. Нос флагмана ледяной флотилии, словно стрелка магнитного компаса, указывал на юг, на далекий Геспагорат.

* * *

Берега Геспагората с обитающими на них печальными животными были отлично знакомы всем обитателям Земной станции наблюдения. Авернцы с превеликим вниманием наблюдали за тем, как хрупкий деревянный бриг с Билли Сяо Пином на борту медленно, но неуклонно приближался к этим берегам.

Жизненные драмы не были непременной составляющей бытия обитателей Аверна. Драм и переживаний по возможности избегали. «Эмоциональный уровень неоправданно высок», говорилось в «О временах года Гелликонии, длящихся дольше, чем человеческая жизнь». Как бы ни старался Аверн сохранять спокойствие, но эмоциональное напряжение, в особенности среди самых молодых членов шести семейств, было очевидным. Каждый обитатель Аверна, как бы он ни желал сохранить нейтралитет, так или иначе должен был встать либо на сторону Билли, либо на сторону тех, кто осуждал его поведение.

Многие вообще считали Билли никчемным и бесполезным. Признать, что он проявил недюжинную храбрость и умел приспособиться к различным обстоятельствам, было, конечно же, гораздо труднее. Одной из надежд, слабых, но разжигающих пожар споров, было упование на то, что каким-то образом, правдами или неправдами, Билли сумеет убедить гелликонцев в существовании Аверна.

Медленно, но верно надежда начала давать реальные плоды – Билли удалось убедить Мунтраса. Но Мунтраса, ледяного капитана, нельзя было считать важной персоной. Противники Билли немедленно указали на то, что, сумев убедить Мунтраса, Билли на том и остановился, не предпринимая дальнейших шагов, а эгоистически решив насладиться последними днями перед тем, как вирус «геллико» доконает его.

Но самым огорчительным были неудачи Билли в том, что касалось установления контакта с королем ЯндолАнганолом и советником СарториИрврашем. Вместе с тем никто не возражал против того, что у этих облеченных властью мужей, поглощенных сиюминутной государственной рутиной, просто могло не быть времени на отвлеченные размышления.

Вопрос, волнующий умы большинства авернцев, в общем сводился к следующему: «Что предприняли бы король ЯндолАнганол и советник, возьми они на себя труд вдуматься в слова Билли поглубже и поверить в существование «другого мира»?» Из суждения, напрашивающегося в ответ, следовало, что Аверн был гораздо менее важен для Гелликонии, чем Гелликония для Аверна.

Успехи и неудачи Билли всячески сравнивали с успехами и неудачами тех, кто выигрывал прошлые каникулы на Гелликонии. Сказать по правде, мало кто из предыдущих победителей сумел продвинуться дальше Билли. Большую часть их тем или иным способом умертвили вскоре после прибытия на планету. Судьба женщин была плачевней судьбы мужчин: отсутствие духа состязательности на Аверне привело к установлению фактического равенства между полами; на планете внизу ситуация была, мягко говоря, прямо противоположной, и в результате очень многие женщины закончили свою жизнь рабынями. Те из самых крепких и психологически закаленных авернцев, кому удавалось выжить в первые дни пребывания на Гелликонии, зачастую создавали вокруг себя религиозные общины, превращаясь в Небесных Спасителей (подлинный титул одного из победителей). Очень скоро о новоявленных святых узнавали агенты Берущих, и силы милиции уничтожали сектантов, обычно проживавших в пределах одной деревни.

Самые хитрые и ловкие из ступивших на землю Гелликонии отчаянно скрывали свое происхождение и доживали свои дни под видом чужеземцев из заморских стран.

Лишь одно объединяло практически всех победителей лотереи. Несмотря на настойчивые предостережения наставников, все они хотя бы однажды вступали в сексуальную связь с представителями местного населения. Мотыльки всегда летят на самый яркий огонь. Победители не могли заставить себя отказаться от такой малости.

То, что случилось во дворце с Билли, укрепило антипатию обитателей Аверна к вере гелликонцев. По общему мнению, религия сбивала развитие цивилизации с разумного и прогрессивного пути. Жители Гелликонии – все равно, верующие или неверующие – рассматривались как реакционеры и поборники процветания идеалов лжи. Однако дальнейшие впечатления от мытарств Билли отчасти умерили общую непримиримость, подвинув мнение семейных кланов в сторону взгляда на жизнь отдельного гелликонца как на частное произведение искусства взбалмошной матери-природы.

На далекой Земле сложилось несколько иное мнение. Земляне взирали на главу из толстого романа, гелликонской истории, описывающей приключения короля ЯндолАнганола, СарториИрвраша и Билли Сяо Пина, с чувством печального превосходства, замешенного в равной степени на отстраненности и сопереживании. В большинстве своем люди Земли давно уже перешли ту ступень развития, где вера составляет необходимую часть существования, поощряется идеологией, или превозносится в качестве модного культа, или хотя бы упоминается – как бессильный рудимент на службе разве что литературы и истории. Вместе с тем земляне хорошо понимали значение религии, предоставляющей даже самому последнему крестьянину, погрязшему в беспросветном труде, возможность на мгновение приобщиться к вечности. Униженным и оскорбленным Бог необходим, и это земляне тоже понимали. Они понимали, что Великий Акханаба – это возможность обрести религиозное сознание тем, кто в Боге, по сути, не нуждался.

Причины того, почему раса анципиталов не подвержена религиозным волнениям, также тщательно анализировались, и вывод вкратце сводился к тому, что вневременный разум двурогих позволял им держаться вдали от подобного рода беспокоящих понятий. В отличие от людей фагоры никогда не стремились падать ниц перед ложными богами.

На расстоянии сотен тысяч миль от подобных мыслителей материалисты Аверна восхищались фагорами. На их глазах двурогие невозмутимо приняли Билли и помогли ему, что разительно отличалось от приема, оказанного ему в матрассильском дворце. Некоторые, настроенные наиболее революционно, начинали подумывать о том, не дать ли следующему победителю лотереи установку на близкий контакт с фагорами, чтобы с их помощью попытаться свергнуть ложные идолы человечества.

Подобные идеи начинали приходить в голову после многочасовых всесторонних обсуждений и споров. Главной причиной подобных взглядов была тщательно скрываемая, но все же существующая зависть к свободе человечества на Гелликонии, пускай и ограниченной и неверно используемой – зависть столь разрушительная для душевного здоровья, что бороться с ней в тесноте и безысходности Земной станции наблюдения было практически невозможно.