Текст книги "Лето Гелликонии"

Прибывший в столицу королевский караван больше напоминал шествие пастухов, чем нечто имеющее хотя бы отдаленное отношение к дворцам и престолам. Пленники-мади были исполосованы в кровь колючими зарослями укта, но и людям досталось не меньше. Король был покрыт пылью с головы до ног.

Во всем Олдорандо чувствовалось нечто театральное, быть может отчасти потому, что в самом сердце столицы стоял красочный амфитеатр, где происходили роскошные служения быколикому Акханабе Всемогущему. Истинная вера требовала единого бога; как только религии начинают смешиваться, богослужения превращаются в карнавалы.

Лежащий в самом центре Кампаннлата, омываемый рекой Валворал, соединяющей его с Матрассилом и далее с морем, Олдорандо был городом путешественников. Те, что являлись не для преклонения, молитв и очищения, приходили сюда торговать.

В облике города отчетливо проступало его древнее происхождение, основание его на двух противоположностях. Район Холивал, протянувшийся по диагонали с юго-запада на северо-восток, поднимался над разросшимися как бурьян рынками и торговыми площадями подобно изъеденному непогодой утесу. В Холивале находился Старый Город с его удивительными семиэтажными башнями, в которых традиционно обитали деятели культа – и обычного ранга, и самого высокого полета. Здесь располагались и академии, где правили женщины. Сюда стекались нищие и бродяги, здесь толпились юродивые, бьющие себя кулаками во впалые груди. Здесь можно было найти тенистые дворики и прохладные молельни, спрятанные глубоко под землей. Здесь был собор с прилегающими к нему монастырями. Здесь, наконец, стоял дворец короля Сайрена Станда.

Бытовало всеобщее мнение, в особенности среди тех, кто проживал в непосредственном соседстве с Холивалом, что второго такого места нет в целом свете, ибо только здесь могли существовать в такой близости святость и низменность, человеческая клоака и чистота помысла.

Однако при всей внешней неприступности и помпезности ветхие стены Холивала изобиловали разнообразными лазейками и дверьми. Часть дверей открывалась только в честь крупных праздников и церемоний. Сквозь другие в Священный Город даже в праздники могли попасть только особо привилегированные и посвященные. Иные двери предназначались только для мужчин, иные для женщин – но не для фагоров, ибо двурогие искони были заклятыми врагами Холивала. При всем том большая часть дверей постоянно использовалась, пропуская любого мирянина, пускай даже и самого падшего. Воздвигнутый между святостью и грехом барьер, как и условную грань между жизнью и смертью, мог с легкостью преодолеть любой.

В «несвятой» части города жили не столь роскошно, хотя и тут люди побогаче могли позволить себе возвести среди бульвара какое-нибудь более или менее просторное жилье, подобное дворцу. Как и везде, здесь процветали хитрые и ловкие, честные же едва сводили концы с концами. Из восьмисот девяноста тысяч городского населения церковники и прислужники Акханабы составляли около ста тысяч. Почти столько же в городе было рабов, суровых приверженцев веры и совершенно неверующих.

Встречу короля ЯндолАнганола в Олдорандо обставили в излюбленном духе: у южных ворот соседа-монарха должны были ожидать четверо гонцов, облаченных в костюмы цвета неба и золота, и карета. Карета в сопровождении почетного эскорта гонцов должна была доставить Орла во дворец Сайрена Станда.

Король ЯндолАнганол отказался от кареты и, вместо того чтобы проследовать по намеченному триумфальному маршруту вдоль улицы Возен, направил свой пропыленный караван в Пок. Пок, чрезвычайно уютный райончик у подножия холма, состоял в основном из кабачков, таверн, постоялых дворов и небольших рынков, где купцы с удовольствием покупали как диких и домашних животных, так и протогностиков.

– В Эмбруддоке мади сейчас не пользуются особенным спросом, – называя Олдорандо его старинным именем, сказал королю торговец, тертый калач. – Мади здесь сколько угодно, но, как и нондады, они никудышные работники. Вот если бы вы захотели продать своих фагоров, был бы другой разговор, но, к сожалению, в этом городе запрещено торговать фагорами.

– Мне нужно продать этих мади вместе со всеми их животными – называй цену, купец, иначе я отправлюсь еще куда-нибудь.

Ударили по рукам, и мади были проданы в рабство, а животные отправлены на бойню. Король был вполне доволен сделкой. Теперь у него были деньги на то, чтобы подготовиться к встрече с королем Сайреном Стандом. Когда он вступал в город, в его карманах едва ли нашлось бы несколько рун. Путешествие из Матрассила встало недешево и вконец опустошило и без того тощую казну.

Построившись в колонну, Первый Фагорский прошествовал наконец по улице Возен, где короля Борлиена давно уже поджидали толпы народа. При появлении короля Орла и Юлия в толпе послышались приветственные крики. Правитель Борлиена пользовался популярностью среди низшего сословия Олдорандо, даже несмотря на его связи с официально гонимыми фагорами. Простому народу нравился тот разительный контраст, который этот живой, энергичный человек составлял с их местной знатью, по преимуществу упитанными и ленивыми многочисленными родственниками ныне правящего короля. Простолюдины не знали королевы королев. Простой народ сочувствовал королю, чью невесту так злодейски умертвили – пусть даже эта невеста была всего лишь мади или полумади.

Среди простолюдинов попадались и служители культа. Духовенство размахивало транспарантами. «ПОКАЙТЕСЬ В ГРЕХАХ СВОИХ». «КОНЕЦ СВЕТА БЛИЗОК». «ПРИДИ К БОГУ ПОКА ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ». В Олдорандо, как и повсюду в Борлиене, церковь ловко пользовалась тревожным временем, чтобы призвать в свое лоно сомневающихся.

Пыль и песок летели из-под ног фагоров и копыт лошадей. Марш продолжался. Мимо древней пирамиды Дэнниса. Через местечко Возен. По широкой площади Лойлбрайден. Через площадь и на мост через бурливый поток, в Парк Свистуна. За парком перед борлиенцами предстали Великий собор Страстотерпцев и выложенный разноцветной мозаикой дворец правителя страны. В центре дворцовой площади, в золотом павильоне, Орла ожидал правитель Олдорандо, король Сайрен Станд. Он пожелал приветствовать соседа лично.

Рядом с королем, чуть ниже и левее, восседала королева Бакхаарнет-она, облаченная в серый кидрант с черными розами, с весьма неудобной короной на голове, золотой, украшенной драгоценными камнями. Между их величествами на маленьком стульчике сидела их дочь, вторая и последняя, Милуя Тал. Ожидавшая гостя в тени павильона троица представляла собой нелепый символ роскоши и повергающего в священный трепет могущества; позади трона на солнцепеке потела толпа придворных. В невыносимо жарком воздухе жужжали мухи. Оркестр заиграл бравурный марш. В глаза бросалось полное отсутствие почетного караула, однако несколько престарелых военных чинов в сверкающих роскошных мундирах с траурными черными повязками на рукавах при появлении короля Орла отсалютовали ему мечами. Милиция сдерживала толпу, не давая ей выплеснуться из переулков на площадь.

Двор Олдорандо славился своей нестерпимой приверженностью к формальностям. Однако, зная своего соседа, Сайрен Станд сделал все, чтобы сократить предписанную этикетом процедуру приветствия. Тем не менее на площади в толпе придворных высшие чины королевского совета и церковные дигнитарии в парадных облачениях нетерпеливо ждали, когда же можно будет лично пожать королю ЯндолАнганолу руку и поцеловать его в щеку.

Выступив на середину площади, пропыленный король остановился и с вызовом осмотрел строй вышедших приветствовать его. Его капитаны и горбун-оружейник стояли рядом.

– Такой прием достоин упоминания в исторических хрониках, кузен Станд, – приветствовал он правителя Олдорандо.

На Сайрене Станде был чарфрул полувоенного образца, напоминающий форму королевских офицеров, с такой же траурной повязкой повыше локтя. Поднявшись с трона, правитель Олдорандо сделал несколько шагов навстречу королю ЯндолАнганолу, протягивая к нему руки. Король Орел коротко кивнул, не выказав особого стремления обниматься. Стоя на шаг позади хозяина, Юлий хлюпал в щелях ноздрей молоками, попеременно то в одной, то в другой, в остальном оставаясь неподвижным.

– Во имя Всемогущего, приветствую тебя. Двор Олдорандо рад видеть тебя, прибывшего с братским и дружественным визитом в нашу столицу. Будем надеяться, что волей Акханабы наша встреча закончится более чем плодотворно.

– Во имя Всемогущего, приветствую тебя. Благодарю за сердечный прием. Сожалею о безвременной кончине твоей дочери, Симоды Тал, моей невесты, и скорблю вместе с тобой.

Пока король ЯндолАнганол говорил, его лицо оставалось неподвижным, жил только взгляд из-под темных бровей: король быстро рассматривал придворных и королевскую семью. Сайрену Станду он никогда не доверял. После приветствия, взяв гостя под руку, король Станд провел его вдоль строя дигнитариев, которым было позволено пожать тяжелую руку властителя сопредельной державы и прикоснуться губами к его пыльной щеке.

По напряженной позе и отрывистой речи короля Олдорандо было видно, что тот замыслил против гостя недоброе. Сознавать это было мучительно. И душу, и сердце этого человека источило лютой ненавистью. Смерть дочери его королевское величество, государь Олдорандо, не перенес, его рассудок помутился, и трагедия требовала немедленного разрешения.

Сразу после приветствий придворных наступила очередь королевы, которая подошла к Орлу, прихрамывая и ведя под руку дочь, Милую Тал. Глаза Бакхаарнет-она потухли, но вместе с тем в выражении ее лица, в том, как она держала голову – покорно и одновременно дерзко, – было нечто, неприятно задевшее короля ЯндолАнганола. Он вспомнил слова короля Сайрена Станда, о которых ему однажды донесли соглядатаи – почему эта фраза так крепко засела в его памяти? – «Стоит хоть раз попробовать женщину мади, и никогда не захочешь другой».

Лица королевы Бакхаарнет-она и ее дочери удивительно напоминали облик птиц, попавших в неволю, что было так свойственно их народу. В жилах Милуи Тал текла изрядная доля человеческой крови, но, несмотря на это, она казалась совершенно экзотическим существом – темнокожая красотка, редкостный бриллиант, пара огромных глаз, сияющих по сторонам от загнутого клювом носа. Пока мать представляла девушку гостю, та смотрела королю Орлу прямо в глаза, и он понял значение этого взгляда – это был Взгляд Согласия. На мгновение в голове короля всплыли воспоминания о научных опытах по скрещиванию разных видов, которыми занимался СарториИрвраш; похоже, возможность заняться любопытным скрещиванием вполне может представиться и ему самому.

Как приятно было увидеть единственное милое лицо среди сотен тупых.

– Ты очень похожа на сестру, в особенности на тот ее портрет, что она прислала мне. Но нет – ты еще красивее, – сказал он.

– Мы с Симодой были очень похожи, хотя во многом различны – это обычно для сестер, – отозвалась Милуя Тал. Музыка ее голоса заставила короля подумать о многом: о кострах в ночи, о маленькой Татро, гукающей в одиночестве в пустой комнате, о голубях в деревянной башне.

– Бедняжка Милуя потрясена убийством своей сестры, как и все мы, – вставил Станд, издав в заключение звук, больше всего похожий на отрыжку. – Мы разослали людей по всему материку и гораздо дальше, они всюду охотятся за убийцей, сумевшим под личиной мади пробраться во дворец.

– Это тяжелый удар и для меня.

Еще один многозначный вздох.

– Что ж, на следующей неделе состоится Священный Совет и пройдет специальная служба в память о моей усопшей дочери. Сам Первосвященный Це'Сарр обещал почтить своим присутствием эту церемонию. Это известие несколько нас ободрило. Ты, кузен, можешь остаться с нами и присутствовать на Совете, если хочешь, – я приглашаю. Первосвященный будет рад личной встрече с таким высоким слугой Церкви, правителем доминанта своей Империи – а тебе, я уверен, в любом случае будет полезно встретиться с Первосвященным по причинам, тебе известным. Ты уже встречался с его святейшеством?

– Я хорошо знаком с его посланником, Эламом Эсомбером. Кстати, он скоро должен быть здесь.

– Ага. Да, гм. Эсомбер. Умная голова и хитрая бестия.

– И авантюрист, – добавил ЯндолАнганол.

Оркестр заиграл новую мелодию. Отвернувшись от строя придворных, короли проследовали через площадь ко дворцу, и через некоторое время ЯндолАнганол обнаружил, что Милуя Тал как ни в чем ни бывало идет рядом с ним. Когда он взглянул на девушку, она открыто ему улыбнулась. Он заговорщицки сказал ей:

– Госпожа, если вы соизволите сказать, сколько вам лет, я сохраню это в строжайшей тайне.

– Ах, и вы такой же, как все, – этот вопрос я слышу чаще всего, – весело откликнулась она, ловко уклоняясь от прямого ответа. – Следующим будет: «Вам нравится быть принцессой?» Обычно люди, угадывая мой возраст, специально прибавляют мне лет и на самом деле оказываются правы. Нынешняя жара благоприятствует созреванию во всех отношениях. Вот уже несколько лет мне снятся совершенно взрослые сны. Представляете, мне недавно приснилось, что меня сжимает в объятиях неотразимый огненный бог! Ну не удивительно ли?

Нагнувшись к симпатичному ушку принцессы, король Орел прошептал, принимая игру:

– Прежде чем я позволю себе явиться в обличье этого самого огненного бога, я все-таки хотел бы получить ответ на свой вопрос. Я дал бы вам не больше девяти лет.

– Мне девять лет и пять теннеров, – ответила девица, – но в счет идут не года, а страсти – вот что ценится в наше время.

Длинный фасад трехэтажного дворца вертикально пересекали полированные колонны из раджабарала. Яркая, искусно выгнутая крыша была выложена голубой черепицей, творением гончаров кейце. Дворец Олдорандо впервые был отстроен триста пятьдесят малых лет назад, после того как город был частично разрушен во время нашествия фагоров; с тех пор он неоднократно перестраивался и реставрировался, так что судить о первоначальной планировке было практически невозможно. Украшенные сложной резьбой ставни берегли от света солнц внутренность дворцовых залов. Подобная же резьба украшала и двери, но здесь на деревянные панели было наложено чеканное серебро. Внутри дворца ударили в цилиндрический гонг, двери величественно растворились, и Сайрен Станд пригласил гостя внутрь.

Засим последовали два дня пиршеств и пустых цветистых тостов. Воздали должное и купальням с водой из горячих источников, которыми так славился Олдорандо. В соборе была устроена благодарственная служба, на которой присутствовали многие высшие сановники церкви. Певчие были выше всяких похвал, облачения церковников поражали роскошью, мрак в подземном святилище Акханабы наверняка заслужил бы одобрение самого Бога. ЯндолАнганол от души молился, пел, говорил, послушно участвовал во всех необходимых по протоколу церемониях, не пропуская ни одной.

Странный гость вселял неуверенность в любого, кто пытался с ним заговорить, и никто не смел открыто смотреть ему в глаза. Зато его взгляд внимательно изучал лица всех встречных. Становилось понятно, отчего его прозвали Орлом.

Он лично проследил за тем, чтобы его Первый Фагорский полк был расквартирован с удобством. Для города, где люто ненавидят фагоров, двурогих ЯндолАнганола оделили вполне сносным фуражом. Напротив собора, за площадью Лойлбрайден, начинался Парк Свистуна – его с окрестностями кольцом опоясывал Валворал. В парке росли редкостные деревья брассимпсы. Здесь же обитал «Ежечасный Свистун», прославленный на весь Кампаннлат. «Свистуном» назывался гейзер, каждый час с удивительной регулярностью выбрасывавший в небо струю воды с характерным пронзительным свистом. Было известно, что «Свистуну» если не тысячи, то уж точно сотни лет и каждый час его свист разносится среди деревьев. Говорили, что и мера времени «час», состоящая из сорока минут, была когда-то взята по величине именно того отрезка времени, который отмеряла бьющая из земли струя воды.

На окраинах парка стояли красивейшие древние постройки, например знаменитые семиэтажные башни, и более современные разнообразные павильоны, не уступающие по красоте старинным. Четыре моста, ведущие в парк, тщательно охранялись – фагорами с внутренней стороны и людьми-солдатами с наружной, с тем чтобы никто не мог проникнуть в парк и причинить анципиталам вред.

Довольно скоро слух о том, что в парке квартируют двурогие, разнесся по городу, и на том берегу канала стала собираться толпа желающих поглазеть на строевые занятия фагоров. Отлично вымуштрованные добродушные воины гвардейского полка короля Борлиена разительно отличались от образа, сложившегося в общественном воображении, рисовавшем фагоров богоподобными созданиями, несравненными всадниками на рыже-красных скакунах, разъезжающими по градам и весям с невероятной быстротой и несущими смерть и разрушения простым людям. Но создания, стройными рядами марширующие по аллеям парка и ловко выполняющие повороты, имели мало общего с богами.

Устроив свои когорты, ЯндолАнганол возвращался к Сайрену Станду в тревожном состоянии духа – анципиталы нервничали и были чем-то обеспокоены. Он говорил с предводительницей фагоров Чзахн, но сумел добиться только одного – вокруг казарм ее собратьев необходимо выставить регулярный караул.

Возвращаясь в Олдорандский дворец, король Орел предположил, что, возможно, двурогих беспокоит резкий ежечасный голос Свистуна. Постаравшись ободрить фагоров, он ушел, а за ним затрусил его рунт. Дышать было нечем из-за сернистых паров извергающегося неподалеку вулкана.

Милуя Тал встретила его перед серебряными вратами дворца. За прошедшие дни он чрезвычайно полюбил ее, веселую и задорную, и уже не мог обходиться без ее успокоительного птичьего щебета.

– Прибыл кое-кто из ваших друзей. По их словам, они церковники, но в этом городе все имеют то или иное отношение к церкви. Тот человек, что у них главный, совершенно не похож на церковника. Для церковника он чересчур красив. Он странно посмотрел на меня, очень дерзко. Как вы относитесь к дерзким людям, ваше величество? Дело в том, что я – очень дерзкая. По крайней мере, мне самой так кажется.

ЯндолАнганол рассмеялся.

– Да, вы дерзки, не спорю. Впрочем, тем же грешат многие. Включая и кое-кого из тех, кто имеет отношение к церкви. Они дерзкие и очень избалованные.

– Значит, чтобы выделяться из толпы, стоять над нею, нужно быть исключительно дерзким? Или избалованным?

– Прекрасное логическое заключение.

– И потому вы стоите над толпой? По той же причине?

Ручка Милуи скользнула в его ладонь, и он осторожно пожал ее.

– Нет, причина не только в этом. Например, одна из причин в том, что я – огненный бог.

– Я разочаровываюсь во многих людях, ужасно разочаровываюсь. Вы знаете, что мы нашли сестру мертвой в кресле, полностью одетой и все такое? Снаружи крови вообще не было видно. Вот это по-настоящему меня разочаровало. Я воображала себе лужи крови. Вообще я представляла себе, что, умирая, люди мечутся и принимают самые невероятные позы, ведь им наверняка больно уходить с этого света. Кому такое понравится.

– Как была убита ваша сестра? – ровным голосом спросил король ЯндолАнганол.

– Зиганкис, да неужели вы не знаете? Ее закололи прямо в сердце рогом фага. Папа говорил, что это был рог фага. Ударили в грудь, и рог прошел сквозь одежду и все остальное и попал прямо в сердце.

Милуя с любопытством взглянула на Юлия, плетущегося чуть позади хозяина, но рога у рунта были спилены.

– Вы сильно испугались? – спросил король Орел.

Принцесса презрительно хмыкнула и гордо на него посмотрела.

– Я никогда не думаю о страхе. Я думала о том, как она умирала, сидя вот так, совсем прямо. Глаза у нее так и остались открытыми.

Они вместе вошли в парадный зал дворца, где стены были завешаны богатыми гобеленами. Благодаря Милуе ЯндолАнганол был готов к появлению посланника Святейшего, Элама Эсомбера, и его небольшой «кучки викариев», как изволил выражаться о своей свите сам посланник. «Кучку» уже окружил высший свет, олдорандские придворные, и от этой пестрой массы исходило вежливое гудение приветственных голосов.

Орлиный взор короля сумел проникнуть за спины присутствующих и обнаружил там еще одну знакомую фигуру, при появлении короля немедленно метнувшуюся в боковую дверь, но на бегу обернувшуюся, да так неловко, что ее глаза, несмотря на целое море спин, все-таки встретились с глазами короля. Фигурка исчезла, и дверь за ней затворилась.

Завидев короля, Эсомбер вежливо оставил свою компанию и с неизменной лукавой улыбкой на устах двинулся к ЯндолАнганолу, чтобы раскланяться с ним.

– Вот мы и настигли тебя, Ян, я и моя группа священников, так сказать. Одна вывихнутая нога, один случай отравления дурной пищей, общая грязь и неизмеримое желание забраться в горячую ванну, а в остальном – без потерь. Несколько поистрепались за время долгого путешествия по вашей вотчине, это само собой…

Король и посланец обнялись, только ради проформы.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Элам. Здешние горячие ванны сильно испортились по сравнению с моими предыдущими визитами – но надеюсь, что ты не будешь разочарован.

Эсомбер с улыбкой взглянул на рунта, стоящего по правую руку от короля. Потянувшись было похлопать его по плечу, он вдруг отдернул ладонь.

– А ты не кусаешься, приятель?

– Я воспитанный, – пробурчал Юлий.

Эсомбер поднял бровь.

– Хочу, чтобы ты правильно понял меня, Яндол. Осмелюсь намекнуть, что вся здешняя публика – очень чопорный народец, начиная с самого Сайрена Станда и заканчивая последней кухаркой. Они не станут долго терпеть у себя под боком черт знает что, даже очень воспитанное. Сейчас в деревнях повсюду устраивают крестовые походы – кстати, совсем неподалеку от Олдорандо. Говорят, причина этих походов – твоя расстроившаяся помолвка, так я слышал…

– Мне никто ничего не говорит – хотя теперь, может быть, и скажут, ведь скоро в Олдорандо прибывает Це'Сарр. Так что ванну тебе лучше принять сегодня же. Кстати, я только что видел моего бывшего придворного советника, СарториИрвраша. Что он здесь делает, ты не знаешь?

– Гм. Да, сударь мой, кое-что слышал.

Эсомбер почесал пальцем кончик изящного носа.

– Вскоре после того, как мы с тобой, Ян, расстались и ты ушел вперед во главе фагорской пехоты бравым и скорым походным шагом завоевателя, СарториИрвраш в сопровождении одной дамы – кстати, родом из Сиборнала – присоединился к моему маленькому отряду викариев. Они ехали на хоксни, оба, он и эта сиборналка. Весь остаток пути они проделали вместе с нами.

– Зачем он приехал в Олдорандо, по делу?

– Может быть, тоже бани?

– Сомневаюсь. Попробуй угадать еще раз. Он что-нибудь говорил тебе?

Прежде чем ответить, Элам Эсомбер устремил взгляд в пол, словно напряженно пытался поймать за хвост ловко ускользающую мысль.

– Зиганкис, от тряской дороги у меня в голове стало пусто, как в порожнем ведре. Гм… я действительно ничего не могу припомнить по этому поводу. Может быть, лучше ты спросишь его сам?

– Откуда он едет, уж не из Гравабагалинена часом? Чем он там занимался?

– Государь, возможно, его и его даму потянуло взглянуть на море. Я слышал, перед смертью это со многими случается.

– Тогда Сартори можно поздравить – его предчувствие наверняка оправдается, – негромко проговорил ЯндолАнганол. – Сегодня вечером, Элам, ты свободен?

– К сожалению, нет. Ноги уже почти не держат меня, а голова, как я уже говорил, в ужасном состоянии – перед глазами все плывет. Я собираюсь принять ванну и как следует подкрепиться – вот после этого, скажем, завтра к середине дня, я буду в полном твоем распоряжении. В заключение, Ян, хочу заверить, что с твоим бывшим советником я ни в какие сговоры против тебя не вступал.

Мужчины смерили друг друга взглядами.

– Но в одном вы с ним вполне могли найти общий язык – ведь вы оба мечтаете только об одном: поскорее избавить мир от фагоров.

– Об этом мечтаем не только мы с ним, но и большинство благородных и отважных людей нашей Империи. С фагорами дрались еще наши отцы.

Они еще помолчали, глядя друг на друга.

– На твоем месте я не стал бы говорить о чести, особенно в подобном аспекте, – холодно заметил ЯндолАнганол, прежде чем уйти.

Отвернувшись от посланника, ЯндолАнганол подошел к группе облаченных в роскошные вышитые чарфрулы придворных с замысловатыми прическами. Окружив короля Сайрена Станда, они почтительно внимали ему и витиевато извинялись, прежде чем вставить хотя бы слово. Королю Сайрену Станду явно льстило такое внимание, и он время от времени принимался просить гостей не обращать на его персону излишнего внимания и развлекаться, что тут же вызывало бурю протеста. Перед королем Борлиена придворные расступились, позволив ему беспрепятственно пройти к королю Олдорандо. К ним немедленно подлетел невесть откуда взявшийся слуга с серебряным подносом в руках и с поклоном предложил принять кубки с вином, охлажденным льдом. Король ЯндолАнганол неудачно повернулся. Ловко притворившись неуклюжим, он выбил поднос из рук слуги.

– Та-та-та, – проговорил Сайрен Станд. – Ничего страшного, сейчас все будет в порядке. Чего-чего, а вина у меня предостаточно. И льда тоже, в особенности много его стало после того, как за дело взялась одна весьма энергичная дама – ледяной капитан, можешь себе представить? Некая Имия Мунтрас. Вот так меняется мир, и ничего не поделаешь, ко всему приходится привыкать.

– Брат-король, прошу прощения за то, что прервал вашу светскую беседу, но мне показалось, что ты привечаешь во дворце моего бывшего советника, от которого я сам поспешил в свое время избавиться и которого с тех пор считаю своим недругом, в особенности после того, как он бежал в Сиборнал и примкнул там к нашим исконным врагам. Я говорю о СарториИрвраше. Что он делает в твоем дворце? Быть может, он привез тебе тайное послание от моей бывшей жены, МирдемИнггалы?

– Человек, о котором ты говоришь, появился в моем дворце всего двадцать минут назад в обществе духовного лица образцовой репутации – кажется, его зовут Элам Эсомбер. Он попросил меня предоставить ему убежище, и я дал согласие. Вместе с ним была его женщина. Но если у тебя есть сомнения на его счет, то я распоряжусь, чтобы его и духу не было во дворце – его устроят где-нибудь в городе.

– Эта его женщина – сиборналка. А СарториИрвраша я прогнал из своего дворца. Зная его, я полагаю, что он здесь не случайно и наверняка замыслил против меня что-то недоброе. Где его сейчас можно найти?

– Дорогой брат, думаю, что ни тебе, ни мне не пристало интересоваться такими вопросами. Ночной мотылек должен держаться темноты, так у нас говорят.

– Так ты не скажешь, где он остановился? Ты решил защитить его от меня? Прошу, будь со мной откровенен.

Сайрен Станд опустился на свой трон с высокой спинкой. С достоинством вскинув голову, он ответил:

– Здесь становится жарко. Предлагаю всем выйти освежиться, пока мы, друзья, не схватили тепловой удар.

Жестом он велел жене оставить их с королем Борлиена одних.

Они двинулись по коридору со сводчатым арочным потолком. Никто не пошел за ними, только рунт Юлий. Сад был освещен укрытыми в нишах факелами, стоящими в искусно выполненных чеканных сосудах. В этом дворце не любили сквозняков, и потому пламя факелов горело ровно, почти неподвижно. Над ровными, аккуратно расчищенными дорожками висел сладковатый смолистый дух.

– Не хотелось бы портить тебе настроение, брат Сайрен, – сказал ЯндолАнганол. – Но ты должен понять, что здесь, в Олдорандо, у меня есть враги, которых я не знаю. Мне достаточно было один раз взглянуть на СарториИрвраша, чтобы по выражению его лица понять: он мой враг и пришел сюда навлечь беды на мою голову. Уверен, ты согласишься с тем, что это правда.

Сайрен Станд отлично умел держать себя в руках. Он, человек тучный, задыхался теперь даже от недолгой ходьбы.

– Надеюсь, ты знаешь, – заговорил он холодно, – что простой народ моей страны, жители Олдорандо или Эмбруддока например, как считается, смотрит на твоих борлиенцев – и по моему мнению, в этом есть доля справедливости, понимаешь, о чем я? – как на самых настоящих дикарей. Как я ни тщусь, я не могу изжить это мнение в своем народе даже настойчивыми стараниями, привить им родственное чувство к борлиенцам, нашим братьям по вере.

– Так как же с ответом на мой вопрос?

– Дражайший брат, у меня одышка. Наверное, аллергия – сейчас, похоже, начнется приступ. Могу я в свою очередь спросить тебя, сколько можно изводить меня – ты нарочно всюду таскаешь с собой этого маленького фага, чтобы оскорбить меня и мою королеву?

От такого неожиданного поворота беседы король ЯндолАнганол несколько смешался.

– Но он у меня вместо… вместо собаки, к примеру гончей. Ночью он спит у дверей моих покоев и лает, если кто-то проходит по коридору.

Резко остановившись, Сайрен Станд хлопком соединил руки за спиной и впился напряженным взглядом в кусты.

– Наши страны сейчас переживают тяжелые времена – у меня неприятности с кейце, у тебя дома, в Матрассиле, если верить доходящим до меня слухам, тоже не все спокойно, и нам не стоит затевать ссору. Но я хочу настоятельно попросить тебя об одном – больше никогда не приводи эту тварь в мой дворец, тем более что весь двор настроен против него и при всем желании я ничего тут не могу поделать.

– Почему ты ничего не сказал мне об этом два дня назад, когда я только приехал?

Король Олдорандо тяжело вздохнул.

– Первые два дня гостю оказывают особый почет, таков наш обычай. Вот тебе и ответ. Довольно скоро в мой город прибывает святейший Це'Сарр – прими во внимание, пожалуйста, и это. Принимать его святейшество в своем дворце – великая честь, но и огромная ответственность. Его святейшество не станет терпеть рядом с собой фагоров. С тобой не просто ладить, Яндол. Вот почему я предлагаю тебе в том случае, если все твои дела в этом городе окончены, завтра же отбыть на родину, избавив нас от вида твоих животных.

– Значит, я теперь не желанный гость в Олдорандо? Не ты ли сам приглашал меня оставаться в твоем дворце до визита Це'Сарра? Какой такой яд СарториИрвраш накапал тебе в уши?

– Я хочу, чтобы ничто не омрачило посещение его святейшеством моей столицы, и приложу к этому все усилия. Возможно, причина в том, что мое государство, в отличие от твоего, граничит с Панновалом, и потому союз с ним для меня важнее, чем для тебя. Признаться честно, Яндол, в этой части мира фагоры и их приспешники не пользуются всенародной любовью. Так что, если у тебя не осталось больше никаких дел, то завтра мы можем по-доброму распрощаться.

– А если у меня еще есть дела, что тогда?