Текст книги "Лето Гелликонии"

С этими словами Абази вновь указала на соответственное место своего тела, и присутствующие опять вытянули шеи, чтобы увидеть это получше.

– Труп Дива был доставлен к КараБансити вместе с драгоценными часами. КараБансити нашел эти часы и передал его величеству, королю ЯндолАнганолу, у которого они, должно быть, находятся и посейчас.

С этими словами девушка драматически указала пальчиком на короля Орла.

Король ЯндолАнганол заметно сник и замолчал. Часы действительно были у него – лежали забытые в кармане туники.

Только сейчас, когда стало уже слишком поздно, он вдруг вспомнил, как всегда страшился этой чужеродной вещи, произведенной силой ученой мысли, приводящей его в трепет. Когда БиллишОвпин, человек, объявивший, что он прибыл с другого мира, с каких-то далеких звезд, преподнес ему в дар эти часы, он с отвращением бросил их ему обратно. Таинственным образом эти же часы вернулись к нему позднее, через оттассольского анатома и астролога. Как он ни старался, избавиться от этого странного предмета так и не смог.

И вот теперь часы сыграли в его судьбе роковую роль.

Говорить он больше не мог, да и сказать ему было нечего. Злые чары сковали его: теперь он видел это и не сомневался, хотя и не мог сказать, с чего все началось. Ничто не спасло его от исхода, предрешенного заклятием, даже верность Акханабе.

– Итак, ваше величество, мой дорогой брат, при себе ли у вас эта драгоценность? – спросил, наслаждаясь минутой, король Сайрен Станд.

– Эти часы предназначались в качестве свадебного подарка принцессе Милуе Тал… – слабым голосом отозвался ЯндолАнганол.

Под сводами зала суда разнесся невнятный гул. Люди пришли в движение и носились туда-сюда, король Сайрен Станд спрятал лицо в руках, чтобы скрыть торжество.

Когда порядок был наконец восстановлен, Криспан Морну задал Абази новый вопрос:

– Решительно ли ты, девица, убеждена в том, что этот молодой человек, сын короля ЯндолАнганола, принц РобайдайАнганол, и есть тот самый убийца, чья рука оборвала жизнь твоего друга Дива? Ведь со дня убийства ты его не видела?

– Сударь, насколько вы понимаете, его жестокий поступок навлек на меня большие неприятности. На другой день РобайдайАнганол вернулся. Я не знаю, что бы со мной было, если бы ваши люди не пришли и не забрали его.

Вслед за словами Абази в зале на миг суда наступила тишина – присутствующие пытались представить себе, что могло бы случиться с такой привлекательной молодой девушкой.

– Позволь, Абаз, задать тебе последний и отчасти личный вопрос, – заговорил наконец Криспан Морну, пригвоздив Абази к месту своим оцепенелым взглядом. – Ты по рождению простолюдинка, но тем не менее у тебя много высокопоставленных друзей, обладающих обширными связями. Слухи связывают твое имя с именем некоего сиборнальского посла. Что ты можешь сказать по этому поводу?

– Какой стыд, – раздался возглас со зрительских скамей, но Абази была спокойна, как и прежде.

– Я имела удовольствие быть знакомой с одним сиборнальским господином, сударь. Сиборнальцы любезны, и мне нравится их общество.

– Благодарю тебя, девица Абаз, твои показания были для нас очень ценны, – проговорил Криспан Морну ледяным тоном, сопроводив свои слова острой, как лезвие стилета, улыбкой. После этого он опустился на место и вновь заговорил лишь после того, как Абази покинула зал.

– По моему мнению, доказательств вины достаточно. Эта достойная девушка сообщила нам все, что мы хотели услышать. Благодаря ее показаниям сын короля Борлиена уличен как убийца. Только что мы слышали, как он совершил одно из своих убийств в Оттассоле, возможно по наущению отца, а может быть, по собственной прихоти, по капризу развращенного сознания. Его излюбленным оружием был рог фагора; прежде он тем же рогом убил Симоду Тал. Все это время его отец выжидал в своем дворце, чтобы, как только убийство совершится, отправиться в наш город, насладиться нашим гостеприимством и осуществить свой замысел до конца, на этот раз совершив злодейство над единственной оставшейся в живых дочерью нашего короля, младшей, принцессой Милуей Тал. Здесь, господа, перед нами раскрывается мрачный план, беспримерно жестокий и кровожадный. Мы без колебаний требуем – не только перед судом, перед всем народом – смертной казни и для отца, и для сына.

Всякие попытки выразить несогласие РобайдайАнганол прекратил, едва в зале суда появилась АбазВасидол. Он превратился в обычного мальчишку, способного только на то, чтобы просить тихим умоляющим голосом:

– Пожалуйста, отпустите меня. Я рожден для жизни, а не для смерти, не для придворного коварства, а для свободного и простого степного ветра. Я не был исполнителем воли отца, да и ничьей другой воли, и никого не убивал – я отвергаю предъявленные мне обвинения.

Медленно и театрально повернувшись, Криспан Морну взглянул на молодого человека.

– Итак, ты не убивал Симоду Тал?

РобайдайАнганол торопливо облизнул губы.

– Разве может лист дерева убить? Я лишь древесный лист, сударь, не более того, листок, подхваченный всемирной бурей.

– Ее величество Бакхаарнет-она готова опознать тебя как особу, посетившую ее во дворце некоторое время назад в обличье мади, кем ты прикинулся, чтобы легче совершить свое злодеяние. Желаешь ли ты, чтобы ее величество указала на тебя при всех, в этом зале?

Робайдай отчаянно задрожал.

– Нет, не хочу.

– В таком случае доказательств более чем достаточно. Этот молодой человек, ни более ни менее как борлиенский принц, пробрался в наш дворец и – по приказу своего отца – убил нашу возлюбленную принцессу, Симоду Тал.

Все взгляды устремились на судью. Прежде чем объявить приговор, тот некоторое время смотрел в пол перед собой, словно бы размышляя.

– Вердикт будет следующим. Рука, совершившая убийство, принадлежит сыну. Разум, управляющий всем делом и направляющий руку, принадлежит отцу. Кто виновен больше? Ответ ясен…

Робайдай испустил стон подлинной муки. Выбросив вперед руку, он вскочил с места, словно хотел помешать словам сорваться с губ Кимона Эураса.

– Ложь! Все ложь! Все, что сейчас прозвучало в этом зале, от начала до конца ложь. Я скажу вам правду, пускай тем самым подпишу свой смертный приговор! Признаюсь: Симоду Тал действительно убил я. Но не потому, что был в сговоре с отцом. Нет, это невозможно. Мы с ним – как день и ночь. Я сделал это, чтобы причинить ему боль.

Вот он стоит пред вами – обычный человек, не король! Да, обычный человек – до тех пор, пока моей матерью остается королева королев. Вы утверждаете, что я был с ним в сговоре? Я не желал по его просьбе жениться, а вы говорите, будто я по его просьбе согласился отнять у кого-то жизнь! Говорю вам, этот злодей невиновен. Пусть я обречен на мучительную смерть после никчемной жизни, но никогда, слышите – никогда я не войду в сговор со своим отцом, и пусть это услышат все под сводами этого зала. Быть может, мне и хотелось бы жить в согласии с отцом, но до сих пор это было невозможно. Зачем мне было помогать тому, кто никогда не помогал мне?

Принц затряс головой так решительно, словно хотел сбросить ее с плеч.

Наступила тишина.

– Если бы ты промолчал, то отомстил бы отцу гораздо страшнее, – ледяным тоном заметил наконец Криспан Морну.

Вскинув голову, Робайдай окинул священника холодным и совершенно разумным взглядом.

– Я всегда боялся в людях зла – но в вас я вижу нечто еще более темное и устрашающее, чем в этом несчастном человеке, чья голова клонится под тяжестью короны Борлиена.

Сидя на скамье, король ЯндолАнганол упрямо смотрел в потолок, словно желал во что бы то ни стало оторваться от всех земных переживаний и тягот. В действительности он плакал.

Плохо скрывая волнение, судья откашлялся.

– Ввиду чистосердечного признания сына отец, само собой, признается невиновным. История знала немало неблагодарных сыновей… Перед лицом Всемогущего Акханабы я объявляю, что отец сию минуту может быть освобожден из-под стражи и располагать собой по своему усмотрению, а сын будет препровожден из зала суда в тюрьму и предан казни через повешенье тогда, когда его величеству королю Олдорандо, Сайрену Станду, будет угодно назначить казнь.

– Не он должен был умереть, а я, и не я должен был править, а он, – ровным голосом произнес король ЯндолАнганол.

– Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Заседание закрыто.

Заглушая шарканье ног, под сводами зала разнесся голос короля Сайрена Станда:

– Не забудьте, после того как отдохнете и освежитесь, что сегодня в полдень нас ожидает продолжение спектакля: СарториИрвраш желает выступить перед нами с речью. Послушаем, что он нам скажет.

Глава 21
Убийство Акханабы

За драмой, разыгравшейся во дворце Олдорандо, и последовавшим за этим унижением короля ЯндолАнганола наблюдало гораздо больше глаз, чем король Сайрен Станд мог бы представить.

Однако нельзя сказать, что наблюдение за событиями, в которых король ЯндолАнганол играл решающую роль, увлекло все без исключения население Аверна. Некоторые ученые гораздо больше внимания уделяли коренным природным переменам, происходящим в разных уголках планеты, или же глобальным и не менее значительным событиям ее общественной жизни, в которых король Борлиена был всего лишь второстепенной проходной фигурой. К примеру, группа ученых дам из семейства Тан занималась выявлением корней многовековых местечковых раздоров. Они прослеживали развитие конфликтов из поколения в поколение, определяя, где брало начало то или иное неразрешимое противоречие, где оно переходило рубеж конфликта и когда и каким путем, наконец, изредка разрешалось. В частности, одним из объектов наблюдения этой группы была деревенька в северной провинции Борлиена, через которую, направляясь в Олдорандо, недавно проехал король. Там отправной точкой конфликта был вопрос о том, имеют или не имеют право свиньи, принадлежащие двум соседям, пить из одного ручья. Через некоторое время и свиньи, и ручей были забыты, но свара и не думала утихать, и постепенно дошло до легкого взаимного кровопролития, хождения соседей «стенка на стенку» с кольями в руках. Появление на деревенской улице короля ЯндолАнганола с эскортом фагоров способствовало новому всплеску вражды, в результате которого в последовавшей той же ночью стычке одному из молодых людей сломали палец.

Правда, в текущий момент ученые дамы из семейства Тан еще ничего не знали об этом любопытном аспекте развития ссоры. Все их научные заметки автоматически сохранялись в памяти компьютера для последующего изучения на Земле. В настоящее время дамы Тан работали над ссорой, имевшей место два столетия назад и вспыхнувшей из-за чрезвычайно неприличного происшествия – старик в одной деревне был ограблен жителями другой деревни. После того как инцидент был наконец исчерпан, о нем сложили очень красивую песнь, с тех пор традиционно исполнявшуюся при каждом удобном случае на каждом деревенском празднике. По мнению авернских ученых дам, подобный инцидент был столь же жизненно важен для культуры планеты, сколь и суд над ЯндолАнганолом – и, конечно же, гораздо важнее всех текущих перипетий неорганического мира.

Другая группа ученых занималась исследованием предметов еще более эзотерических. Эти люди особенно пристальное внимание уделяли упадку, который претерпевали теперь фагоры. Факт миграции фагоров, столь удивительный для жителей Гелликонии, на Аверне не удивлял никого. Анципиталы имели уходящие корнями в древность рефлексы и манеру поведения, от которых они не смогли освободиться по сей день, хотя многие на Гелликонии предполагали обратное. Появились так называемые «одомашненные» фагоры, с готовностью принявшие руководство человека, как в свое время сделали кзаххны; но была и другая группа анципиталов, тайная и скрытая от глаз человека, выживающая во время резкой смены сезонов и выжидающая, как когда-то их предки, от которых они забирали все лучшее и двигались с полученной основой дальше. Это были свободные создания, независимые от человека и не испытавшие на себе его влияния.

У истории Олдорандо тоже были свои исследователи, более всего интересовавшиеся процессом. Эта группа отслеживала основные этапы жизненного пути наиболее ярких представителей населения страны.

Когда электронные глаза Аверна впервые взглянули на Олдорандо, в ту пору еще Эмбруддок, это место славилось только своими горячими источниками да еще слиянием двух рек. Вокруг горячих источников среди бескрайней ледяной пустыни стояло несколько приземистых башен. Уже в ту пору, в годы первых авернских исследований, заметили, что место это расположено очень выгодно стратегически и в будущем, когда климат наконец изменится к лучшему, наверняка станет центром активного развития цивилизации.

В настоящее время Олдорандо стал городом гораздо более известным и популярным, чем в ту далекую пору мог предположить кто-либо из членов шести семейств. Подобно живому организму, город разрастался в благоприятное время года и съёживался во время холодов или невыносимой жары.

Однако, и многие на Аверне с этим соглашались, история этого края только-только начиналась. Авернцы вели регистрацию всех событий на поверхности планеты, они передавали накапливающиеся сведения на Землю, и те пакеты информации, что посылались излучательными антеннами станции наблюдения в настоящий момент, должны были достигнуть Земли только в 7877 году. О сложности устройства биосферы Гелликонии и взаимоотношений ее компонентов, о ее изменениях в течение Великого Года на Земле должны были узнать только после того, как тут, на станции, пройдет два полных больших цикла.

Ученые будут и дальше анализировать и пытаться предсказывать. Будут предпринимать попытки создать на основе проводимых ограниченных изысканий стройную картину. Но ни один из обитателей Аверна, каким бы проницательным он ни был, не мог заглянуть в будущее дальше, чем пытался это сделать в утро своего падения король ЯндолАнганол.

Король Сайрен Станд пребывал, быть может, в наилучшем расположении духа с той поры, как была убита его старшая дочь. После суда, в предвкушении событий, которые должны были последовать в полдень, и все еще остро переживая восторг от унижения короля ЯндолАнганола, король Станд, подкрепившись легким завтраком, состоявшим из мяса дорзинской козы, созвал в дворцовом саду своих советников, чтобы похвастать перед ними, каким ловким хитрецом и умницей он себя показал.

– Не скрою, я вовсе не рассчитывал так легко одолеть короля ЯндолАнганола, – откровенно признался он совету. – Угрозой смертной казни я хотел лишь немного осадить его, и этот его сын-чужак, это волосатое грязное ничтожество, пришелся здесь как нельзя более кстати. Король Анганол полагал, будто ему позволено все, чего он ни пожелает. Но это не так.

Когда Станд наконец закончил свои излияния, его старший советник, выступив вперед, произнес благодарственную речь его величеству.

– Мы с радостью наблюдали, как умело вы, ваше величество, поставили на место монарха, привечающего на землях своего королевства фагоров и обращающегося там с ними… почти как с людьми. Здесь, в Олдорандо, нам издавна известно, что в действительности фагоры всегда были и останутся лишь грязными животными и ничем иным. У двурогих все повадки и ужимки животных. Пускай они говорят. Попугаи и приты тоже говорят.

Но в отличие от попугаев и притов фагоры во все времена были враждебно настроены к людям. Никому не известно, откуда фагоры пришли. Есть мнение, что они появились во второй половине Времен Холодов. Но одно мы отлично знаем, о чем король ЯндолАнганол не имеет представления, – этих мерзостных, враждебных нам созданий следует истребить без остатка, сначала устранить из рядов человеческого сообщества, а потом и вовсе стереть с лица земли.

По сию пору нам приходится терпеть присутствие в городской черте, в Парке Свистуна, фагоров короля Анганола. Сегодня днем, и так думаю не только я один, мы еще раз докажем нашему доброму королю Сайрену Станду свою преданность, избавив его и город от этого зловонного стада вместе с его гнусным гуртовщиком. Вышвырнуть их из города!

Со всех сторон послышались дружные аплодисменты. Хлопали все, даже сам король Сайрен Станд. Речь министра словно бы отзывалась эхом его собственных мыслей.

Подобная лесть пришлась весьма и весьма по душе королю Олдорандо. Однако при этом он был далеко не дурак. Олдорандо требовалось заключить союз с Борлиеном. Но король Станд хотел заранее закрепить за собой старшинство в этом союзе. Кроме того, он горячо надеялся, что то, что должно случиться очень скоро, в наступающий полдень, окажет серьезное влияние на нацию, с недавних пор начавшую разувериваться в монархе-союзнике, – на панновальцев. Сегодня он намеревался бросить вызов монополии Це'Сарра на веру и военное первенство; всего этого он мог достигнуть, насаждая господствующую в Панновале философию, направленную против расы анципиталов. Коротко переговорив с СарториИрврашем, он понял, что открытие этого ученого поможет ему добиться желаемого результата.

С самим СарториИрврашем он заключил сделку. В обмен на небольшое выступление перед придворными и избранными церковниками в сегодняшний полдень и окончательное сокрушение авторитета короля ЯндолАнганола Сайрен Станд обещал бывшему советнику помочь освободить Оди Джесератабхар из сиборнальского посольства, несмотря на зубовный скрежет сиборнальцев. Он обещал предоставить Оди и СарториИрврашу безопасное жилье при дворце, где они смогли бы жить и работать в мире и покое. Договор был скреплен согласием с обеих сторон, причем каждая сторона довольно улыбалась, считая себя единственной не оставшейся внакладе.

* * *

Жара отняла силы у многих, кто в то утро пришел во дворец; по слухам, доходившим до обители Сайрена Станда, в этот день в городе было отмечено до сотни смертей от теплового удара. Полуденное представление решено было устроить во дворцовом саду, где били фонтаны и на листве блестела влага, а между деревьями были устроены навесы для создания приятной тени.

Когда важнейшие из придворных и представителей Церкви наконец собрались в саду, появился король Сайрен Станд под руку с королевой. Следом за высочайшей четой шла принцесса-дочь. Подняв бровь, король Олдорандо обвел присутствующих взглядом в поисках ЯндолАнганола. Милуя Тал увидела короля Орла первой и заторопилась к нему через лужайку. Король ЯндолАнганол стоял под деревом в компании своего оружейника и двух капитанов.

– А эти парни смелые ребята, – пробормотал Сайрен Станд. Сразу же после суда он приказал доставить Анганолу украшенное виньетками письмо, в котором извинялся за ошибочное обвинение и заключение в темницу, что, по мнению хозяина дворца Олдорандо, оправдывала внешняя вескость улик. О чем король Станд не знал, так это о том, что его жена, Бакхаарнет-она, в тот же час отправила борлиенцу сходное письмо, в котором выразила свою боль и муку из-за случившегося и в частности назвала своего мужа «палачом любви».

Когда король наконец удобно уселся на троне, ударили в гонг и на поляне появился облаченный в черное Криспан Морну. Кимон Эурас, секретарь министров, очевидно был слишком утомлен утренними событиями, чтобы участвовать в чем-то еще. Криспан Морну выступал один.

Поднявшись на помост, возведенный посреди лужайки, Морну поклонился королю и королеве и заговорил. О его голосе один из придворных остряков однажды заметил, что в нем столько же благозвучия, сколько любовного пыла в публично повешенном.

– Сегодня должно произойти достаточно редкое и необычное событие. Сегодня мы станем свидетелями совершенного силой мысли открытия, представленного на наш суд, первыми вкусим плоды исторических и натурфилософских исследований. В настоящем поколении мы, одна из самых просвещенных наций, понимаем, в чем причина прерывистости истории нашего народа да и многих других народов. Причина эта – в цикличности Великого Года, состоящего из 1825 малых лет, а отнюдь не в войнах или лености, как иногда заявляют. Великий Год имеет два противоположных периода – глубокого леденящего холода и испепеляющей жары. Таково наказание, насылаемое Всемогущим на человечество за его грехи. В холодные годы развитие культуры, как правило, замирает, а иногда и откатывается назад.

Сегодня мы услышим того, чей острый разум сумел пронизать периодичность темных лет и выкристаллизовать крупицы знания, связавшие нас теперешних с отдаленными временами. Открытие это сегодня для нас чрезвычайно интересно. Коротко говоря, оно касается чудовищ, преследующих нас и насланных на нас Всемогущим, – фагоров.

Благородное собрание, я призываю вас внимательно выслушать известного ученого и философа, доктора СарториИрвраша.

Над лужайкой разнеслись вялые вежливые хлопки. Музыка и непристойные представления интересовали подавляющее большинство присутствующих значительно больше, чем умные беседы.

Под затихающие аплодисменты на помост взошел СарториИрвраш. Приглаживая знакомым жестом усы, он быстро оглянулся направо и налево. Он казался совершенно спокойным и уверенным. Вместе с ним на помост поднялась Оди Джесератабхар в красивом чаргираке с цветочным рисунком. Уже совершенно оправившись от раны, нанесенной ей ассатасси, она чувствовала себя отлично и была очень подвижна. На присутствующих она взглянула как типичная ускутка, холодно и надменно. Но когда глаза ее наконец остановились на СарториИрвраше, взгляд их смягчился.

На его голове красовалась полотняная шляпа, прикрывающая лысину. Бывший советник матрассильского двора принес с собой несколько книг, которые, прежде чем начать говорить, тщательно разложил на столе, стоящем на помосте. Академический бесстрастный тон, в котором он начал свое выступление, ничем не предвещал оцепенение и ужас, которые вскоре должны были породить слова советника.

– Я благодарен королю Сайрену Станду за предоставленное мне при дворе Олдорандо убежище. За свою долгую жизнь я познал немало превратностей судьбы, и даже здесь, в этой древней процветающей столице, оказалось, что я по-прежнему не вырвался из рук тех, кто издавна был известен как противник знания. Однако, как ни странно, нередко именно те, кто сам не тянется к знанию и ненавидит науки, способствуют их развитию.

Много лет я служил советником у короля ВарпалАнганола, а после перешел на службу к его сыну, сегодня утром испытавшему на себе всю силу правосудия и сейчас присутствующему здесь. Этот человек, король Борлиена, в пылу ярости изгнал меня с поста советника, совершенно несправедливо. Состоя советником при королевском дворе Борлиена, я имел возможность в течение многих лет проводить исследования накопленных в нашем мире знаний и сжато описывал их в труде, названном мною «Азбукой Истории и Природы», причем одной из главных целей ставил отделение домысла и мифа от того, что имело место на самом деле. Примерно о том же я собираюсь говорить и сейчас.

После того как я попал при матрассильском дворе в немилость и был изгнан, все мои бумаги были безжалостно сожжены и труд моей жизни погиб. Но знание я сохранил в неприкосновенности в своей голове. Используя это знание и соединив его с полученным после изгнания из Борлиена опытом, а также в большой степени благодаря помощи прекрасной дамы, что стоит рядом со мной, Оди Джесератабхар, адмирала воинов-священников сиборнальского флота, я сумел разрешить многие из тех важнейших загадок, над которыми ломал голову с давних пор.

Среди прочих есть и загадка, ответ на которую показался мне чрезвычайно важным, имеющим космологическое значение, – это то, с чем мы сталкиваемся ежедневно. Прошу вас потерпеть немного и, несмотря на жару, выслушать меня до конца, а я в свою очередь постараюсь быть как можно более краток, хотя, как известно, это не всегда входило в мои привычки.

Улыбнувшись, он еще раз огляделся. В глазах, устремленных на него со всех сторон, читались внимание и интерес, напускные или подлинные. Воодушевленный, он смело перешел к делу.

– Смею надеяться, что я никого не задену тем, что скажу далее. Решившись поведать свету о своем открытии, я уповал на то, что человек любит правду более всего на свете.

Погрязнув в житейских заботах, мы редко поднимаемся над собой, чтобы окинуть взглядом перспективу всего, что творится на планете вокруг нас. То, что происходит сейчас с Гелликонией, воистину подобно чуду. Наш мир напитан жизнью до краев. Жизнь, копытная и крылатая, существует повсюду от одного полюса до другого, во всякое время Великого Года. Неисчислимые стада фламбергов, не менее миллиона голов в каждом, без видимой цели мчатся по бескрайним равнинам Сиборнальского материка. Я был свидетелем нашествия такого стада, и поверьте, это нельзя забыть. Откуда взялись эти рогатые создания? Как давно они существуют на свете? На эти вопросы у нас нет ответа. Нам остается только неметь от благоговейного ужаса при виде подобного множества живых существ.

Но тайна древности может быть раскрыта, стоит только отбросить излишнее стеснение перед природой. Причем тайну эту могли бы раскрыть очень давно, если бы все короли обладали мудростью короля Сайрена Станда.

С этими словами СарториИрвраш поклонился монарху, который ответил ему улыбкой, совершенно не догадываясь о том, что последует далее. С разных сторон донеслись разрозненные хлопки.

– В пору моего мирного существования при дворе в Матрассиле, мне доводилось наслаждаться обществом МирдемИнггалы, прозванной за свою несравненную красоту королевой королев, – очевидно, потому, что люди, давшие МирдемИнггале такое имя, не знали королевы Бакхаарнет-она. Вместе с МирдемИнггалой всегда была ее дочь, юная принцесса ТатроманАдала. Я часто играл с принцессой и читал ей сказки из ярких детских книжек, которых у той было великое множество. Мои бумаги уничтожены, но по счастью книжки принцессы Татро не постигла та же участь, даже после того как ее жестокий отец изгнал ее вместе с матерью на побережье. Вот книга, точно такая же, как я читал когда-то Татро.

В этом месте Оди взяла со стола небольшую книгу и подняла ее так, чтобы было видно всем.

– В книге Татро была сказка «Серебряный глаз». Много раз я читал ее принцессе, не вникая во внутренний смысл этой истории. И лишь по воле случая пустившись в плавание, я сумел угадать правду. Возможно, потому, что стада фламбергов напомнили мне примитивных странствующих фагоров древности.

До этих слов СарториИрвраша слушатели внимали ему, говорящему без обычного для него педантизма, с ленивым вниманием. Многие из присутствующих, раскинувшихся на травке, были ярыми приверженцами и даже организаторами крестовых походов против фагоров, исконными, природными ненавистниками анципиталов; заслышав слово «фагор», они начали с интересом прислушиваться.

– Так, в сказке о Серебряном Глазе упоминается фагор. Точнее, речь идет о гиллоте, состоящей советницей при дворе короля сказочной страны Понптпандум. Хотя страна эта не такая уж сказочная – сегодня Понптпандум, ныне называющийся Понипот, благополучно существует к западу от Барьерных гор. Гиллота, наделенная магической силой, направляла короля и давала ему мудрые советы, касающиеся управления королевством. Король стал зависеть от любого слова гиллоты, как малый сын от матери. В конце сказки король убивает гиллоту.

Серебряный глаз, о котором идет речь в этой сказке или легенде, представляет собой предмет в небе вроде солнца, но только серебристого цвета и светящий по ночам. Глаз этот можно было бы сравнить и с недалекой звездой, не дающей тепла. Когда король убил гиллоту, Серебряный Глаз уплыл в небо и больше не появился.

«Что все это может означать? – спросил я себя. – Нет ли в сказке скрытого смысла?»

Подойдя к самому краю помоста, СарториИрвраш, уже очень взволнованный и желающий как можно скорее выложить наконец сокровенное, склонился через перила к аудитории и простер руку.

– В конце концов я нашел ответ во время плавания на ускутском военном корабле. Наше судно попало в штиль в проливе Кадмира. Присутствующая здесь дама, Оди Джесератабхар, и я отправились в шлюпке на остров, где нам удалось захватить живьем гиллоту с черной шерстью. Известно, что перед началом брачного периода и гона у самок анципиталов в течение одного дня бывают месячные. Всю жизнь пренебрегая анципиталами и питая к ним стойкое предубеждение, я никогда не изучал их языков, ни родного, ни хурдху, но общаясь с гиллотой через переводчика, я вдруг выяснил, что на хурдху месячные гиллот называются «теннхрр». Вот это-то и послужило ключом! Прошу у присутствующих прощения за столь продолжительное вступление, а также за то, что вещи, о которых я говорю, на первый взгляд кажутся незначительными.

В своих записках – уничтоженных королем ЯндолАнганолом – я отмечал, что у фагоров, как бы примитивны они ни были, тоже существуют легенды, одна или две, передающиеся из поколение в поколение. Трудно было ожидать, что в этих легендах может крыться хоть какой-то смысл. Однако в одной из легенд говорится, что когда-то давным-давно вокруг Гелликонии обращалось некое дочернее тело, как сама Гелликония обращается вокруг Беталикса, а Беталикс вокруг Фреира. Когда вблизи нашей планеты появился Фреир и на ней зародилось человечество, это дочернее тело по какой-то причине уплыло. Так следует из легенды фагоров. Причем называлось это пропавшее небесное тело не иначе как Т'Сехн-Хрр.

«Не может ли оказаться, что слова «теннхрр» и «Т'Сехн-Хрр» означают одно и то же?» – задал я себе вопрос.

Теннхрр случается у гиллот десять раз в течение малого года – каждые шесть недель. Таким образом, можно предположить, что Серебряный Глаз в небесах, или же луна, являлся как бы мерилом для срока месячных. Но могла ли луна «Т'Сехн-Хрр», если допустить ее существование, облетать Гелликонию один раз за шесть недель? Каким образом проверить события такой давности, что даже в человеческой истории о них не сохранилось ни документальных свидетельств, ни записей, ни рисунков – ничего?

Ответ вновь нашелся – он крылся в сказках Татро.

В сказке Татро говорится, что небесный глаз открывался и закрывался. Это могло означать, например, что глаз становился то больше, то меньше в зависимости от расстояния, отделявшего его от Гелликонии, как это происходит теперь с Фреиром. По сказке, Глаз широко или полностью открывался десять раз в году. Понимаете? Снова десять. Взятые из разных мест фрагменты головоломки совпали.

Надеюсь, теперь вам понятен вывод, к которому я тотчас пришел?

СарториИрвраш обвел глазами аудиторию и совершенно ясно увидел, что ничего подобного здесь ожидать не приходится, тем более немедленно. Слушатели вежливо ждали продолжения и ответа. Он снова заговорил, отметив, что его собственный голос от волнения поднимается до крика.