Текст книги "Гимназистка. Под тенью белой лисы"

Рысьин уходил с оскорбленным видом, ничуть меня не задевшим. Если я о чем и жалела, то лишь о том, что этот визит точно не последний. Но поскольку почти сразу после него пришла Аня Тимофеева, посещение любящего родственника и связанные с ним загадки я тут же выбросила из головы.

– Salve, – хихикнула та, поднимая руку на манер приветствия древнеримских легионеров. – Рада видеть главу нашего клана целой и невредимой. Мама ждет нас всех на праздничный обед. А папа где? – Она вопросительно огляделась.

– Они с Владимиром Викентьевичем отошли по делам. Должны скоро вернуться. Аня, не в службу, а в дружбу: купи свежих газет, пожалуйста.

– Объявление о клане будет только в вечерних выпусках. Ох, что тогда начнется…

Она невольно хихикнула, но я ее веселья не поддержала:

– Мне нужна информация о покушении на Ольгу Александровну. Очень нужна. А выйти одной из университета я пока опасаюсь, понимаешь?

Анна расспрашивать не стала, коротко кивнула, убежала за газетами и притащила целую пачку.

К сожалению, Волков оказался прав: Николай не только был подозреваемым в покушении на Ольгу Александровну, но его уже успели арестовать, поскольку он не смог ответить на вопрос, где находился с восемнадцати часов десяти минут вечера и до шести часов двадцати минут следующего утра. Как это неразумно с его стороны – беспокоиться о моей репутации, в то время как на кону стоит его собственная жизнь. Но я такую глупость поддерживать не намерена.

Глава 31

Извелась я до прихода Владимира Викентьевича знатно. И главное, ни в одной газете подробностей не было: ни какого рода покушение случилось, ни пострадала ли хоть немного великая княжна. Даже ее фотографий не было. А вот фотографии Николая были. С недоуменными приписками, как мог офицер, получивший внеочередное звание за спасение цесаревича, напасть на его сестру. Даже выдвигались предположения, что со спасением Михаила Александровича тоже было не все чисто. В последнее даже я сама могла поверить: еще очень свежи воспоминания, как я сама «обезвреживала» бомбиста. Исходя из моего опыта, спасти цесаревича от покушения проще пареной репы. Даже удивительно, что его так редко спасают. Впрочем, я не особо интересуюсь новостями, возможно, зря: вдруг там спасителей набралось уже на целый полк?

– Владимир Викентьевич, – рванула я к целителю, лишь только он появился на пороге, – нужно срочно спасать Колю!

– Колю?

– Николая Хомякова. Мы собирались заключить помолвку, но Фаина Алексеевна все оттягивала разрешение, а теперь…

А теперь нахлынуло осознание, что помолвка вообще может не состояться, если Николая признают виновным и приговорят… Боже мой, к чему его могут приговорить? К каторге? К расстрелу? Я опять чуть не заметалась по лаборатории, заламывая руки.

– А теперь его обвиняют в покушении на великую княжну. Он ни за что сам не скажет, где был этой ночью. Потому что он был у меня.

– Елизавета Дмитриевна, – осуждающе выдохнул целитель.

– Оу, – восхищенно выдала Анна. – И правильно. Пока дождешься разрешения, состариться можно.

– Анна! – возмущенно рявкнул Тимофеев. – От тебя я такого не ожидал.

– А что случилось, папа? – удивилась она. – Я одобряю действия главы клана, какими бы они ни были. Это не значит, что я собираюсь поступать так же.

– Вы неправильно поняли, – вспыхнула я. – Николай никогда бы не пошел на неблаговидный поступок. Он помогал мне в одном очень важном деле. И при нас все время была Полина. Кстати, она тоже может свидетельствовать, – оживилась я.

Правда, если она расскажет, как именно ей пришлось присутствовать, проблемы наверняка будут уже у меня. Но эти проблемы несоизмеримо меньше Колиных.

– Елизавета Дмитриевна, вам следует говорить так, чтобы ваши слова нельзя было толковать двояко, – укоризненно сказал Владимир Викентьевич. – Вы теперь глава клана. Вы не можете позволять себе нести все, что в голову придет, даже если очень взволнованы.

– Я должна ехать свидетельствовать в пользу Николая. Он сам никогда не скажет, где был.

– Куда ехать?

– Туда, где его арестовали, разумеется.

– Его, скорее всего, уже перевезли в Царсколевск. Такие расследования проходят под особым контролем, – кашлянул Тимофеев. – Давайте поступим так, Елизавета Дмитриевна. Вы сейчас успокаиваетесь и перестаете светить глазами. Признаю, это выглядит устрашающе, но вы ведь собираетесь пугать не нас?

– Извините. – Я убрала частичную трансформацию, которую запустила, даже этого не заметив. Вот еще проблема: похоже, любопытная лиса пытается вылезать самостоятельно, контроль у меня над ней слабый. – Я постараюсь не светить.

Тимофеев одобрительно кивнул:

– Так вы выглядите значительно приятней, Елизавета Дмитриевна. Итак, я сейчас сделаю пару звонков, чтобы прояснить местоположение вашего Хомякова. Потом мы идем обедать.

– Но… – вскинулась я.

– Обедать, Елизавета Дмитриевна. Процесс я запущу, как станет что-то известно, тогда и будем думать, что делать дальше.

– Я как раз собиралась объявление в газету подать о помолвке.

– Категорически не рекомендую вам этого делать до оправдания Хомякова.

– Почему? – вскинулась я. – Я не откажусь от Николая.

– Потому что привлечете к нему нежелательное внимание Михаила Александровича.

Тимофеев посчитал, что сказал достаточно, прошел к телефону и действительно позвонил сначала по одному номеру, потом по другому. На мое счастье, второй абонент даже ответил и пообещал разузнать, где сейчас Хомяков и что можно для него сделать. Разузнать и перезвонить Тимофееву домой.

– Теперь остается только ждать звонка, – сообщил он. – Делать это лучше за хорошим обедом. Только умоляю вас, Елизавета Дмитриевна, без этих ваших штучек. – Он помахал рукой перед глазами. – Моя супруга весьма нервная особа, не хотелось бы на ней применять свои умения по выведению из обморока.

– Разумеется, Филипп Георгиевич, я в состоянии держать себя в руках. Я совершенно спокойна.

– Ой ли, Елизавета Дмитриевна? – Он шагнул к своему столу и вытащил пузырек, из которого накапал в стакан десяток капель и залил водой. – Пейте. Это моя рекомендация как целителя.

– Это что? – подозрительно уточнила я.

Владимир Викентьевич поднял флакон, вчитался в этикетку и одобрительно кивнул.

– Прекрасное средство, – пояснил он. – С одной стороны, успокаивает, с другой – дает ясность мышления. Единственный минус – нельзя часто принимать, возникает привыкание, и капли перестают действовать.

– Но у вас привыкания возникнуть не должно, – заметил Тимофеев. – Сегодня только в порядке исключения. В вашем возрасте, Елизавета Дмитриевна, организм должен справляться сам, исключительно на внутренних ресурсах и самоконтроле.

– Я все же попытаюсь на самоконтроле.

– На самоконтроле у вас не получается: глаза опять начинают краснеть, – фыркнул Тимофеев. – Я, право, впервые сталкиваюсь с таким проявлением второй ипостаси. Честно говоря, не хотел бы встретиться с вами, когда вы в образе рыси: наверняка устрашающее зрелище.

Владимир Викентьевич довольно задумчиво на меня посмотрел, но рассказывать про мою рысь ничего не стал. То ли не доверял в такой степени новому соклановцу, то ли решил сначала узнать у меня, почему скрываю еще одного зверя. В любом случае я ему благодарно улыбнулась за молчание.

– А Хомякова мы вытащим, – уверенно сказал Тимофеев. – Его еще на проходной университета должны были отметить: и когда пришел, и когда ушел. Так что свидетелей хватит. Вот прямо сейчас по дороге запасемся документом. Так что не переживайте зря, выпейте, и пойдем.

Он нетерпеливо протягивал мне стакан, явно собираясь как можно скорее закончить с неприятной процедурой. Пить непонятные капли, пусть одобренные Звягинцевым, не хотелось.

– Там нет валерианы? – подозрительно уточнила я.

Конечно, раньше на меня запах не действовал, но мало ли что изменилось в физиологии после появления второго зверя. У лис свои слабости, даже если они ярко сияют глазами на окружающих.

– Разумеется, нет, Елизавета Дмитриевна. За кого вы меня принимаете? – оскорбился Тимофеев. – Я прекрасно помню, какие вещества противопоказаны кошачьим. Впрочем, вы сейчас все равно в человеческом облике.

– Елизавета Дмитриевна, если я правильно понял, с чем вам помогал Хомяков, – прошептал Владимир Викентьевич, – то я настоятельно рекомендую вам выпить капли Филиппа Георгиевича. Сами вы сейчас не справитесь с контролем.

Капли чуть отдавали мятой и магией. Я понюхала еще раз и решительно выпила. В конце концов, предписания целителей стоит выполнять хотя бы иногда. Не сказать, чтобы я сразу успокоилась, но желание метаться пропало. Появилась уверенность, что выручить Николая непременно удастся, как только доберусь до следователя. А доберусь я до него совсем скоро.

– Может, стоит сразу взять вещи? – предложила Анна, кивнув на мой чемодан. – Мама вам уже комнаты приготовила.

Тимофеев удовлетворенно хмыкнул, подхватил чемодан и, как мощный крейсер, двинулся к выходу. Я лишь успела забрать заветную шкатулку.

– Кстати, о комнатах, – оживленно сказал Владимир Викентьевич, пока Тимофеев запирал лабораторию. – Купили мы тот дом, Елизавета Дмитриевна. Первый этаж требует доработки, но на второй можно заселяться. Там даже мебель осталась. Потом мы ее, конечно, поменяем, но пока можно использовать. Не придется беспокоить Филиппа Георгиевича и, главным образом, его дражайшую супругу.

– Так и знал, что вы это предложите! – с досадой бросил Тимофеев. – Еще когда вы с этой особой беседовали, что за домом присматривала.

– Женщина аккуратная, сразу видно. И ни с кем из кланов не связанная. Так почему бы ее не нанять? – возразил Владимир Викентьевич. – Она пообещала подготовить две комнаты. Потом подберем мебель на ваш вкус, Елизавета Дмитриевна.

– Тогда мы можем отнести туда вещи по дороге, – решила я, прижимая к себе шкатулку с Мефодием Всеславовичем.

Вот и будет ему обещанный дом. Можно сказать, в личное пользование – никаких конкурентов. Правда, с университетскими домовыми он успел сдружиться, так, наверное, сможет в гости ходить, если дом недалеко. Или без присмотра постоянное жилище оставлять нельзя? Тогда пусть в гости приглашает. С моей стороны никаких возражений на оба варианта.

– У нас лучше было бы, – вздохнула Анна. – Со всех сторон удобнее. Глава клана должен жить в комфорте.

Но была она разочарована, скорее всего, не тем, что у них не остановится глава клана, а тем, что под боком не будет кого-то, с кем можно поболтать и похихикать чисто по-девичьи. Признаться, меня тоже это привлекало, Анна мне нравилась, и у нас с ней вполне могли сложиться дружеские отношения. Но для этого необязательно жить в одном доме, иной раз такое даже вредит. А сейчас мне было вовсе не до праздной болтовни.

– Глава клана должен жить в собственном доме. Иначе что это за глава клана? – парировал Владимир Викентьевич.

– Но позвольте, дом покупали вы, – ехидно напомнил Тимофеев.

– Я предлагал Елизавете Дмитриевне ее удочерить еще в Ильинске. Мои средства, считайте, – ее средства, – твердо ответил Звягинцев. – Разве зазорно жить в доме отца?

Возможно, Тимофеев еще поспорил бы, но тут мы подошли к проходной, и он начал выяснять, когда приходил и уходил Николай. А Владимир Викентьевич, пользуясь тем, что и Анна подошла к отцу, тихо спросил:

– Неужели вы второго зверя получили, Елизавета Дмитриевна?

– Да, – так же тихо ответила я. – Но это пока секрет.

– Не ожидал. Фаина Алексеевна взбесится, когда узнает, кого потеряла.

– Она и без того взбешенная постоянно, – не удержалась я. – А уж когда узнает, что к нам просился Александр Николаевич Рысьин…

– Елизавета Дмитриевна, такое важное событие, а вы молчите!

– Разве важное? – удивилась я. – Александр Николаевич непременно хотел сначала договор подписать, а потом затребовать ценности у Рысьиных.

– Даже так? Впрочем, Александр Николаевич тот еще… – Владимир Викентьевич покрутил головой, не желая заканчивать фразу рвущимся для определения словом. Наверное, оно было из тех, что неприлично произносить при дамах. – И что он хотел за присоединение?

– Власти, разумеется. Но договор я так и не увидела: когда он выяснил, что я собираюсь сначала прочитать, а потом решать, подписывать или нет, забрал все документы и сказал, что придет позже.

– То есть вы его не приняли?

– Нет. А надо было? – удивилась я.

– Решать вам, Елизавета Дмитриевна. Но я бы вам не советовал. Александр Николаевич уже настолько привык интриговать, что это сделалось целью его жизни, – усмехнулся Владимир Викентьевич. – Впрочем, если вы хотите что-то забрать у Рысьиных, то он идеальная кандидатура.

– Если его идеальность распространяется только на сутяжничество, то, пожалуй, я обойдусь без его услуг.

Владимир Викентьевич одобрительно кивнул, но разговор продолжать не стал, поскольку Тимофеев уже укладывал подписанный лист с печатью в портфель.

В новый дом мы зашли, только чтобы оставить чемодан. Выглядело здание совершенно нежилым, хотя было чистым и протопленным. Владимир Викентьевич сильно преувеличил, говоря о мебели: то, что оставили предыдущие владельцы, можно было смело отправлять на свалку. Разумеется, после того, как купим новую, ибо я была согласна со Звягинцевым: нужно заселяться сразу к себе. Кровать не развалится? Замечательно. Развалится? Ну что ж, поспать одну ночь можно и на полу. В конце концов, у меня целых две звериных формы, для них вообще кровати не нужны.

– Елизавета Дмитриевна, вы уверены, что хотите здесь ночевать? – скептически спросил Тимофеев.

Он выразительно пошатал стул в комнате, которую было решено отдать мне. Сдается, этот стул притащили со свалки, чтобы в помещении было не так пусто. Во всяком случае, сесть на него я бы не решилась. Но сложить вещи – почему бы и нет, если их мало и легкие?

– Разумеется, уверена, – твердо ответила я. – Не беспокойтесь, дом мы быстро приведем в порядок.

– А говорили: с мебелью, – отметила Аня. – Здесь из мебели только то, что продать не удалось. Не хотите к нам – что ж, выбор ваш, но постельное белье мы вам непременно дадим.

– Будем чрезвычайно признательны, – опередила я Владимира Викентьевича, который точно собирался отказаться. Но не стоит расстраивать Тимофеевых еще больше.

Шкатулку я поставила на кровать и открыла, прошептав домовому, чтобы осваивался и присмотрелся к прислуге, которую я пока не видела: Владимир Викентьевич пояснил, что та пообещала привести кухарку, наверное, там и задержалась.

А мы наконец отправились к Тимофеевым, чей дом оказался совсем рядом. Хозяйка его, высокая статная дама, встретила нас настороженно. Конечно, она наверняка сама выступила за смену клана, узнав о возможностях для дочери, но что еще ожидать от столь юной главы клана, не представляла. Говорила она любезно, лишь несколько отстраненно, но мне было не до бесед. Я постоянно прислушивалась, боясь пропустить звонок.

Но мы отобедали, перешли в гостиную, где продолжился пустой разговор, который поддерживали только Владимир Викентьевич и Филипп Георгиевич, а телефон все не звонил и не звонил.

– Может, этому господину напомнить о нашей просьбе? – не выдержала я, чувствуя, что еще немного – и волшебные тимофеевские капли перестанут действовать.

Звонок раздался, словно ждал именно моего возмущения. Тимофеев ушел и говорил довольно долго, точнее, отвечал на неслышные мне даже с привлечением нужного плетения вопросы собеседника и изредка задавал вопросы сам, но короткие и малоинформативные для меня. Правда, вернулся он вполне удовлетворенный разговором.

– Хомякова привезут, если уже не привезли, в Царсколевск, – сообщил он. – Дело его будут вести здесь. Следователь примет нас завтра утром.

– Завтра? – огорченно переспросила я. – А сегодня никак нельзя? Мне невыносима мысль, что Николай находится под стражей, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе.

Если он есть, разумеется. Ольгу Александровну я все так же подозревала в оговоре.

– Сегодня никак нельзя. Да и зря вы рассчитываете, что его отпустят сразу, как переговорят с вами. Возможно, потребуется помощь адвоката. Елизавета Дмитриевна, учитесь терпению. Все должно идти своим чередом, – твердо ответил Тимофеев. – Так, как должно. У вас наверняка есть куча других дел. Вот и займитесь ими. Хомякову от ваших страданий легче не будет.

Глава 32

На вечер Филипп Георгиевич меня отпустил с работы, не преминув отметить, как забавно получается: он имеет влияние на главу собственного клана и в случае чего может уволить. Шутки шутками, но пренебрегать работой я не собиралась. Дело не в деньгах, которые платил университет, а в нарабатывании определенных навыков.

В лабораторию мы зашли, но только для того, чтобы забрать архив Седых. Тимофеев проводил саквояж тоскливым взглядом, но лишь сказал:

– У меня же будет возможность ознакомиться с этими бумагами?

– Разумеется, – чуть удивленно ответил Владимир Викентьевич. – Мы же планировали открыть лечебницу. Это будет нашей уникальной клановой особенностью.

– На Елизавету Дмитриевну рассчитываете? – понимающе улыбнулся Тимофеев. – Но ей еще учиться и учиться.

– Создавать место под артефакты Елизавете Дмитриевне будет не столь сложно, как вам кажется, а ставить и налаживать мы сможем и без нее.

– Хм… – протянул Тимофеев чуть скептически. – Конечно, я пристально не изучал бумаги, прошелся только по верхам, но плетение там не из простых.

– Елизавета Дмитриевна талантливая, – гордо бросил Звягинцев, словно он был моим любящим папочкой. Хотя… В некотором роде так оно и получилось: именно ему я обязана своим появлением в этом мире. – Кроме того, Филипп Георгиевич, не забывайте, что приступим к работе мы не завтра и даже не послезавтра.

– Положим, разрешение удастся получить быстро. – Неожиданно Тимофеев улыбнулся и чуть смущенно сказал: – Я узнавал, но Соболевы не дали разрешения заниматься частной практикой. Работа при университете – пожалуйста, исследования идут на базе чужих ресурсов, а результат получает клан. А вот практика должна идти только у них, больные должны благодарить клан, а не конкретного целителя. Не говоря уже об оплате.

На словах об оплате он особенно гневно фыркнул. Наверное, распределение шло отнюдь не в пользу того, кто занимался делом. Впрочем, Соболевы умели устраиваться за чужой счет, это я успела заметить.

– Что же вас там держало? – удивилась я.

– Елизавета Дмитриевна, вы серьезно считаете, что можно просто взять и выйти из клана, если что-то не понравилось? – удивился Тимофеев.

Так, кажется, я опять сказала что-то не то, и Тимофеев не сделает скидки на то, что я в этом мире чужая, потому что этого не знает.

– Она имела в виду: неужели вам раньше не предоставлялся случай, – пришел мне на помощь Владимир Викентьевич.

– Менять одних Соболевых на других? Увольте.

Тимофеев зло выдохнул, а Владимир Викентьевич потащил меня на выход, пока я не сказала еще что-нибудь странное.

– Получается, что из клана просто так выйти нельзя? – удивленно спросила я целителя, когда мы уже вышли из здания и появилась уверенность, что Тимофеев не услышит моего глупого вопроса.

– После определенного рода клятв, если глава клана не согласится отпустить, то только переходом в другой. И то клятва продолжает действовать в отношении секретов старого клана. – Звягинцев вздохнул. – Почему, вы думаете, я оставался с Рысьиными?

– Долг перед моим дедушкой? – предположила я.

– Знаете? – удивился он. – Нет, помогать я вам мог, и не будучи в клане. Но, увы, раз перейдя к Рысьиным, я столь крепко связал себя клятвой, что ее мало что могло перебить. Подозреваю, что у Тимофеева подобные условия были в клане Соболевых. Целители, знаете ли, слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. А вы увели по целителю и у Рысьиных, и у Соболевых. Не самых последних целителей увели, между прочим. Рысьины, конечно, от вашего решения пострадали больше. Они потеряли потенциально очень сильного мага. Фаине Алексеевне бы смирить свою натуру – глядишь, вам не пришлось бы вот так с ней разбираться.

Я прикинула, сколько в результате моей деятельности понес убытков Соболев, начиная от испорченного реликтового артефакта и заканчивая утратой влияния на цесаревича, и пришла к выводу, что ему, пожалуй, досталось больше Рысьиной. Надеюсь, он этого никогда не узнает. Стрясти, что ли, с Песцова нужную клятву? Это и в его интересах…

– Владимир Викентьевич, а можно проверить, есть ли во мне артефакт, не доставая его?

– Почему не доставая? – удивился он. – Наоборот, вам нужно как можно скорее от него избавиться. Носить в себе – не лучшая идея. Я был уверен, что мы сегодня как раз этим и займемся, иначе настоял бы на том, чтобы остаться у Тимофеевых. В новом доме как раз есть подходящее помещение, там чуть подправить защиту – и можно вытаскивать. Думаю, за пару часов я справлюсь. Комната небольшая. По-хорошему, дом тоже неплохо было бы защитить. Жаль, что у нас в клане специалистов нет. Я, увы, не столь хорош в этом вопросе. Но тем не менее займусь сразу, как разберемся с артефактом.

Я вздохнула:

– Проблема в том, Владимир Викентьевич, что я связана договором. Как только артефакт окажется у меня в руках, меня перенесет к… – И тут я обнаружила, что имя с языка слетать не хочет. Подозреваю, что и написать его тоже не удалось бы. – А телепортация с артефактом может привести к неприятным последствиям. Поэтому сначала нужно, чтобы он приехал в Царсколевск.

– Он – это кто?

– Тот, с кем я связана договором.

– А с кем вы связаны?

– Владимир Викентьевич…

– Не хотите или не можете говорить?

– Не могу, – кивнула я. – Поэтому нужно сначала проверить, действительно ли артефакт во мне. Признаться, я до сих пор сомневаюсь. И уже потом вызывать этого очень занятого господина.

– Как же вы на такое подписались? – укоризненно цокнул языком Владимир Викентьевич. – Елизавета Дмитриевна, нужно десять раз подумать, прежде чем давать подобные клятвы.

– Я и подумала. Во-первых, он мне помог, и очень. А во-вторых, выбора у меня особого не было. Хорошо, что в живых осталась.

Я невольно вздрогнула, вспомнив, как Ли Си Цын засек нашу с Песцовым попытку удрать. И то, что у меня теперь такие же светящиеся глаза, не делает его лису менее опасной.

– Вот как? Н-да, Елизавета Дмитриевна, угораздило вас. Будем думать, как вас вытаскивать.

Мы вышли из университетской проходной и почему-то повернули совсем не в ту сторону, где находился дом.

– Владимир Викентьевич, нам сюда. – Я ухватила задумавшегося целителя за рукав. – Наш дом – там.

– Да помню я, Елизавета Дмитриевна. Дом там, но пустой. Нам мебель нужна.

– Какая мебель, Владимир Викентьевич? – закатила я глаза. – Нам нужно решить хоть часть проблем, а уже потом тратить ваши деньги. Подозреваю, их не так уж много.

– Лиза, у вас должна быть хотя бы приличная гостиная, – неожиданно заупрямился Звягинцев. – Вы лицо клана. Что подумают о клане, если главе не на что будет усадить визитера? Вы просто не понимаете, как это важно. Не спорьте. Остальное может подождать, это – нет.

Но кроме мебели в гостиную и ковра туда же, большого и неприлично дорогого, Владимир Викентьевич заказал еще мебель для обеих спален, из-за чего мы чуть не разругались прямо в магазине. Уж свою спальню я посторонним показывать точно не собираюсь, поэтому моя честь как главы клана не будет задета, если я посплю на том, что там стоит. В конце концов, я даже на полу могу поспать, свернувшись клубком, если этого потребуют обстоятельства. Звягинцев на эти мои слова особенно разозлился и заявил, что он, как целитель, не рекомендует спать на полу, а как лицо более взрослое и ответственное, не может позволить, чтобы я спала на кровати, которая вот-вот превратится в груду обломков.

– В конце концов, – в сердцах бросил он, – если вы не хотите побеспокоиться о собственном удобстве, подумайте о том, какие сплетни пойдут, если кто-то увидит вашу спальню.

– Владимир Викентьевич, я не хочу вовлекать вас в лишние траты.

– Мои деньги – это мои деньги. – Он воинственно вздернул бородку. – И никто не будет мне указывать, на что их тратить. Из Ильинска мебель перевозить нерентабельно, я считал.

– Но вы выбрали очень дорогой магазин.

Это я предположила, исходя из местоположения. Цен на мебель я не знала, но, судя по проявившемуся смущению на лице целителя, попала в точку.

– Мне его рекомендовал Тимофеев. Елизавета Дмитриевна, я не пойму, о чем спор? Я заказал необходимый минимум.

В дом мы пришли надутые и обиженные друг на друга. Владимир Викентьевич сухо сказал, что он идет готовить помещение, а я пока могу заняться чем-нибудь по дому, но уйти не успел, потому что появилась служанка, о которой мы оба благополучно забыли, и сообщила, что привела кухарку, которая раньше работала в этом же доме. Звягинцев задерживаться не стал, быстро обговорил размер жалованья и сообщил, что она приступает к работе с завтрашнего утра. Лучше бы, конечно, с сегодняшнего вечера…

Но я поправлять Владимира Викентьевича не стала, ушла к себе. Мефодий Всеславович проявился, лишь только я закрыла за собой дверь.

– Хороший дом, – вынес он вердикт. – Только защиты нет. Та, что была, развеялась почти совсем. Озаботиться бы. – Он прокашлялся, чтобы придать словам убедительности.

– Владимир Викентьевич собирался заняться, как будет время.

– Сам? Он же целитель.

– Сам, – подтвердила я. – У нас в клане нет специалистов по защите, а приглашать посторонних, сами понимаете…

Я неопределенно повертела руками, как бы показывая, что приглашенный специалист из чужого клана может сделать что-то не то с защитой нашего. Или наделать там дыр для своего. Вариантов много, и все неприятные.

– Можно попытаться восстановить ту защиту, что была, – неуверенно предложил домовой. – Местами даже целые куски есть. Подлатать да свести временной связкой. Я знаю, маги практикуют.

– Только я не знаю, – огорченно ответила я. – Видите ли, Мефодий Всеславович, мои знания по магии слишком хаотичны.

И это я еще очень мягко сказала. Но когда нет системы, когда что увидишь – то и твое, всегда находятся пробелы в чем-то важном.

– За все хвататься – ничего хорошо знать не будете, – сурово припечатал домовой. – Но временную защиту восстановить сможете. Хоть посторонний неожиданно не нагрянет.

– Только если вы мне поможете.

– Да чем я помогу? – изумился домовой. – Выискиваете целые куски, напитываете магией, соединяете в одну сеть с другими целыми кусками. Там связочка простенькая, вы знать должны, только растягивать придется. Ну и выглядеть будет некрасиво. Так вы и не подряжались кружево плести.

– Почему кружево?

Я спросила, уже прикидывая, откуда можно начинать. Домовому удалось меня зацепить. Остатки плетений были совсем слабыми, не уверена, что их увидел бы Тимофеев или Звягинцев.

– Так у умелых магов плетения иной раз как кружево, – степенно ответил Мефодий Всеславович. – Взглянешь – и замрешь в восхищении.

– Боюсь, с моими так не получится.

– Это пока, – оптимистично ответил домовой. – Беретесь?

Я уверенно кивнула. Все равно дел у меня особо важных не было, а когда нет важных дел – появляются ненужные мысли. Пусть помочь Николаю я не могла, но не думать о нем было выше моих сил.

Обновлять чужое плетение оказалось неприятно. Словно касалась старой липкой паутины, которая по мере наполнения становилась гладкой и едва ли не звенела от напряжения. Оборванные нити болтались, да и просто дыр в этой паутине хватало. Через такие пролезет не только хомяк или морская свинка, но и крупная кошка. Дыры удалось затянуть новыми плетениями, поскольку были они несложные и состояли из повторяющихся элементов, которые легко копировались. К появлению Владимира Викентьевича я стояла на лестнице между первым и вторым этажами и держала концы плетений, которые только и осталось замкнуть на управляющий блок, как сказал домовой. Смущенно так сказал, поскольку как раз от управляющего блока не осталось ровным счетом ничего, а как его создавать, Мефодий Всеславович не знал.

– Елизавета Дмитриевна, пойдемте, – сухо сказал целитель, чья обида явно не прошла. – Будем проверять.

Я даже испытала чувство вины. Не стоило нам ругаться из-за каких-то жалких кроватей. То есть они, конечно, были не жалкие, из-за чего мы и поругались. Но все равно не стоило.

– Подождите, Владимир Викентьевич. Мне требуется ваша помощь здесь.

– Да?

– Понимаете, Владимир Викентьевич, я попыталась восстановить защитную сеть этого дома…

– Да не стоило, Елизавета Дмитриевна, – чуть снисходительно сказал Звягинцев. – От нее ничего не осталось, я проверял.

– В том-то и проблема, что осталось все, кроме управляющего блока. Остальное я восстановила, но если вы не перехватите, работа точно будет впустую.

Послышался огорченный вздох домового, который на глаза мне теперь не показывался. Поскольку, как выяснилось, когда я злюсь, глаза тоже начинают краснеть. Более того, из них вырываются хорошо заметные лучи. Психика Мефодия Всеславовича оказалась очень ранимой, и он решил, что, когда я его не вижу, злюсь меньше. Собственно, к этому моменту я уже почти успокоилась.

– Восстановили? Вы, Елизавета Дмитриевна? Но как?

– Там совсем простая защита. Но я подумала: лучше простая, чем никакой.

Чувствовала я себя совершенно глупо, удерживая концы плетений, которые некуда было прицепить. Если просто замкнуть, пойдет разрушение и от моей работы ничего не останется.

Звягинцев недоверчиво кашлянул, вытащил из кармана какое-то приспособление и навел на мои руки. По всей видимости, это был артефакт, позволяющий разглядеть плетения, потому что целитель начал переводить устройство то на одну стену, то на другую.

– И вы это сделали сами? – удивленно уточнил он.

– Не сделала – восстановила. И не совсем сама. С подсказкой. Но, как видите, без вашей помощи не смогу закончить.

Владимир Викентьевич спохватился и начал выплетать нечто сложное, но настолько красивое, что сразу вспомнились слова домового о кружевах. Но на основной слой лег другой, уже наверняка не столь нужный, но призванный запутать случайного наблюдателя. А потом третий, сделавший из стройного красивого рисунка невнятную путаницу. Остались хорошо заметны лишь места, в которые надо было крепить сеть.

– Вот так, – удовлетворенно выдохнул целитель. – Видите, куда вплетать?

Вопрос удивил. Почему-то я думала, что целитель лишь покажет, а управляющий блок буду делать я. Правда, я не уверена, что смогла бы повторить сделанное Звягинцевым: и плетение было сложным, и выплетал он быстро.

– А так можно? Соединять плетения разных магов?

– Разумеется, можно, иначе бы я не предлагал. – Он нетерпеливо дернул руками, поскольку они теперь были заняты. – Так вы видите?

Я кивнула и старательно вплела сначала один конец, потом второй. Опасливо присмотрелась, прислушалась, но наша совместная работа не привела ни к каким разрушительным последствиям, что уже само по себе было хорошо.