Текст книги "История церкви, рассказанная просто и понятно"

15. Где-то между небом и землей
Восточное православие

Шло лето 1054 года. В Константинополе близился полдень, и вскоре в просторном соборе Святой Софии должна была начаться служба. Кардинал Гумберт и двое легатов папы Льва IX вошли в здание и направились к алтарю. Они пришли не молиться, а положили на алтарь папскую буллу о низложении и отлучении от Церкви и двинулись к выходу. Переступая порог западных врат, кардинал отряхнул прах с ног своих со словами: «Да видит и судит Бог!» Диакон бросился за ним в великом смятении и умолял забрать буллу. Гумберт отказался, и ее просто выбросили.

На протяжении веков христиане считали это происшествие началом великого раскола между восточным православием и римским католичеством. В XIV веке у него был аналог – когда Мартин Лютер прибил «95 Тезисов» на дверь церкви в немецком Виттенберге, ускорив схизму между протестантизмом и Римско-Католической Церковью. Но столкновение в Константинополе лишь стало завершением долгого и сложного процесса.

Из трех крупных отраслей в современном христианстве – римского католичества, восточного православия и протестантизма – на Западе меньше всего знают о восточном православии. И для большей части христиан в Европе и Северной Америке православие, скорее всего – это некий вид римского католичества, только без папы.

Причины такой неосведомленности вполне понятны. Христиане на Западе, и протестанты, и католики, обычно начинают с одних и тех же вопросов: как человеку спастись? Что есть Церковь? На чем основана религиозная власть? Протестанты и католики просто расходятся в ответах. Однако в православии иные не только ответы. В нем отличаются и вопросы; история его своеобразна, а культура – уникальна.

Важные события в раннем православии

1. В этой конфессии почитаются греческие традиции ранней Церкви. Православные верующие напоминают нам о том, что и Новый Завет, и Ветхий Завет, который обычно использовали в Древней Церкви (Септуагинта – перевод на греческий древнееврейских священных книг), и ранние церковные постановления о вере написаны на греческом. Западная Церковь, напротив, пребывает под огромным воздействием латинского языка и латинских влияний.

2. Православная Церковь обратила в христианство славянские племена. Князь Владимир, принявший крещение в 988 году, ревностно содействовал Церкви, и более чем тысячу лет православие формировало образ мыслей этих великих народов.

3. В 1054 году главы католической и православной конфессий официально разорвали литургическое общение.

4. Православные сильнее столкнулись с военной экспансией мусульман. Запад воспользовался слабостью братьев по вере в минуту их несчастий; крестовые походы не столько помогли верующим на Востоке, сколько навредили им. В 1453 году Константинополь пал под натиском турок. Мусульманские правители в какой-то мере терпели православие, хотя и считали православных верующих людьми низшего сорта.

Ключ к православию

Что такое восточное православие? Сегодня это примерно пятнадцать различных Церквей, по большей части расположенных в Восточной Европе. Их скрепляют узы общей веры и истории. Впрочем, лучше всего начать постижение православия не с основных доктрин, а со святых образов, называемых иконами. Многие на Западе, возможно, вспомнят эти характерные изображения святых с золотыми нимбами. Православные, посещая церковь и службы, сперва подходят к иконостасу – стене с изображениями, отделяющей алтарь от нефа. Там они целуют иконы и лишь потом занимают свое место среди собравшихся. Гость, переступивший порог православного дома, может увидеть иконы в восточном углу гостиной и спальни. И если он сам – православный, то, войдя в комнату, осеняет себя крестным знамением и кланяется иконам и лишь после этого приветствует хозяина.

Православные считают эти изображения Иисуса и святых не творениями людей, а олицетворением божественного, священного идеала. Они – своего рода окно между земным и небесным мирами. Через иконы небесные сущности проявляют себя людям, собравшимся для их почитания, и объединяются с собранием верных. И без икон просто невозможно понять православное богослужение.

В православии пути Божьи по отношению к человеку понимаются через идею образа. Она – ключевая. Человек создан «по образу Бога»; он несет в себе икону Бога.

И здесь восточное христианство (православие) резко расходится с западным (римским католичеством и протестантизмом). Западные христиане представляют фундамент отношений Бога с людьми в терминах закона. Спасение обращено к тому, как человек может обрести праведность или справедливость Божью. Более позднее расхождение по этому вопросу предоставит повод для важного богословского диспута между католиками и протестантами.

То же самое римское чувство «закона и порядка» отражено в том, как Римско-Католическая Церковь воспринимает папство. Согласно ее учению, Иисус Христос даровал Петру законодательное верховенство над всей Церковью. Как мы увидим, в своем апогее эта теория сделала папу верховным правителем мира!

А православие являет любопытный контраст. Великая тема православного богословия – это воплощение Бога и воссоздание человека. Согласно православию, человек, совершая грех, не нарушает законные отношения с Богом, установленные божественной волей (католичество и протестантизм учат как раз обратному). Но он уходит от божественного подобия и наносит рану изначальному образу Бога.

А спасение в том, чтобы достичь идеала, совершенного образа. Христос, Бог во плоти, пришел на землю, стремясь восстановить в человеке икону Бога. И потому главные темы православия – это возрождение, воссоздание и преображение человека. Церковь – не формализованный институт, это мистическое Тело Христово, постоянно обновляемое жизнью Святого Духа, протекающей сквозь него. И именно внутри этого сообщества любви человек готовится присоединиться к общности Отца, Сына и Святого Духа, существовавшей «прежде всех век». Это, как говорят православные, и есть теозис, «обожение». Слово, в котором присутствует отзвук «становления богами», тревожит верующих Запада. Но православные пастыри не уверяют, будто верующие становятся Отцом, Сыном или Святым Духом – нет, этим словом они хотят изобразить преображение верующих, стремящихся стать подходящими спутниками для вечного общения с триединым Богом в Нем самом. По словам Афанасия, одного из лучших греческих богословов, Иисус в полной мере разделил с нами бытие в испорченном мире людей, чтобы мы могли в полной мере разделить общность Бога, не подверженную порче; Иисус стал человеком, чтобы люди могли стать богами. И западные богословы порой изображали наше неизбежное и необходимое преображение, которому предстояло свершиться прежде, чем мы разделим вечность с Богом; недавно и от протестантов донеслись голоса, сравнившие теозис с союзом Христа и верующих.

Эти основополагающие различия присутствовали в Церкви с тех самых пор, как Евангелие достигло Рима и Коринфа. Но если говорить именно о восточной христианской вере с ее отличительными чертами, то она впервые появилась в правление Константина.

Обращение Константина в христианство было жизненно важным для развития православия, поскольку он, впервые в истории, создал союз государства и Церкви и сделал безупречность христианской доктрины главной заботой империи. Мало какие события в истории Церкви повлекли столь великие перемены.

Некоторые независимо мыслящие христиане считают, что с этих перемен началось порабощение Церкви государством или даже падение Церкви с высот первозданной христианской свободы. Впрочем, для восточных христиан Константин остается святым основоположником «христианского мира» и героем победы света над тьмой – победы, увенчавшей отважную борьбу мучеников.

В православии правление Константина считают вершиной эволюции Римской империи. Рим постепенно стал религиозной монархией. Император связывал Бога и мир, а государство было земным отражением божественного закона. Культ Непобедимого Солнца, ставший имперской религией в середине III века по воле императора Аврелиана, в дни Константина тесно соединился с новым религиозным взглядом на монархию. Император в мире был как солнце в небе – соучастником славы солнца и его представителем на земле. А потом Константин победил всех своих противников, обратившись за помощью к христианскому Богу! Значит, сам Бог поместил императора под защиту креста – в прямую зависимость от Христа!

Воля Божья в обществе людей

Впрочем, это означало, что Константин обратился не как человек, но как император. Сам Христос разрешил ему обрести власть и сделал его божественным представителем. Через личность Константина Бог небесный особыми узами привязал империю к себе. Вот так, судя по всему, видели это восточные христиане.

Христианский разум был очарован обращением Константина. Подобное расположение духа не только не позволило Церкви изменить имперское самодержавие, применив к нему слова Евангелия – напротив, сама по себе неограниченная монархия стала неотделимой частью христианского мировоззрения. Константин верил, что государство – носитель религии, ведь оно напрямую отражало и выражало в обществе людей волю Бога о мире. Еще долго со времен Константина это убеждение оставалось отличительной чертой восточного христианства. И этот взгляд – очень далек от современного акцента на индивидуальности и нации-государстве, власть которой ограничена неприкосновенными правами личности.

Символом новой эры для Церкви в обществе был Константинополь – новая столица империи, Новый Рим. За время своей долгой и яркой истории Константинополь, центр процветающей цивилизации, средоточие экономической и политической власти, был домом восточной христианской традиции и ключевым узлом новой византийской цивилизации. В книге истории мира он оставил главу длиной в тысячу лет.

На протяжении веков мистическое видение Константинополя как святого города ширилось и углублялось, но, несомненно, его истоком был первый правивший здесь император. Город изначально должен был стать христианским центром империи. В церкви Двенадцати апостолов, которую возвел Константин, он подготовил среди двенадцати апостольских гробниц тринадцатую – для себя. Разве обращение империи не стало исполнением пророчества апостолов? Тринадцатая гробница дала повод добавить к титулу императора слово «равноапостольный».

Спустя полвека с основания города религиозное значение Константинополя было ясно всем. Отцы Второго Вселенского Собора провозгласили: епископ Константинопольский имеет преимущество чести по Римском епископе, поскольку Константинополь есть Новый Рим, город императора и Сената.

Впрочем, Константин увидел, что христиане разделены и непрестанно спорят о традициях обрядов и доктрин. Император суеверно тревожился: а что, если Бог спросит за эти раздоры христиан лично с него, Константина? Если христианству не хватало сплоченности и единства, как ему быть истинной религией для империи? И потому и Константин, и те императоры, что последовали за ним, всеми силами стремились обеспечить согласие в христианской вере.

Константин перенял процедуру, уже развитую христианами для решения проблем на уровне провинций. Он призвал всех глав Церкви прийти к согласию и определить верную традицию – и сам присутствовал на Соборе. Такая мера стала частью восточно-христианской традиции. С Первого Вселенского Собора в Никее (325) до Седьмого, проведенного там же, в Никее, в 787 году, именно император созывал Соборы и председательствовал на них, лично или через посланника. Сегодня восточные христиане уделяют этим семи Вселенским Соборам огромное внимание – и иногда даже называют себя «Церковью семи Соборов».

История Вселенских Соборов, что растянулась на пять веков, дала нам возвышенные писания святых отцов и всеми принятые символы веры. Но эта борьба за истину возвысила и роль государственной власти. Поиск истины перестал быть делом одной лишь Церкви и обрел новое, политическое измерение. Так восточное православное христианство на протяжении этих противоречивых веков получало и радость, и горе.

Символом разрыва Востока и Запада стал раздел империи. В 395 году император Феодосий Великий на смертном одре разделил ее между двумя сыновьями: Гонорий получил Запад, Аркадий – Восток. В теории империя, как и прежде, была одним государством с двумя императорами, но на деле с этого момента дороги Востока и Запада разошлись, и это было неизбежно.

Юстиниан и устранение границ

Суть восточного христианства была византийской. Это явно появилось в дни второго могущественного императора, Юстиниана, взошедшего на престол в 527 году. При Юстиниане (527–565) уникальный византийский сплав римского закона, христианской веры и греческой (эллинистической) философии достиг совершенства. В византийском искусстве, которое император в высшей степени поощрял, христианство выражало свой отличительно восточный стиль. Знакомый людям мир материальных впечатлений был подчинен сверхъестественному, трансцендентному миру. И ни одно деяние не позволило приблизить землю к небесам в столь же великой мере, как возведение великой церкви в самом сердце империи.

Перестроив церковь Софии – Премудрости Божьей, возведенную Константином, и освятив ее в 538 году, Юстиниан воскликнул, что превзошел Соломона. Купол ее, говорили современники, словно спускался на золотой цепи с самого неба – так выразилась иерархическая связь, что поднималась от смертного, имеющего конец, к бесконечному – и опускалась от Создателя к созданию. Этот купол казался неизмеримым, точно само небо. Мозаики под ним сияли ослепительным блеском. Они изображали Константина и Юстиниана: один подносил Матери Божьей Константинополь, Новый Рим, а второй – церковь Святой Софии – Премудрости Божьей.

Связь с Константином была своевременной и уместной: Юстиниан довел планы Константинополя до их логического завершения и, в свою очередь, определил будущий путь восточного православия.

Юстиниан никогда не отделял римскую государственную традицию от христианства. Он считал себя совершенно римским императором – и в той же мере совершенно христианским. Здесь и кроется исток всей его теории о единстве империи и христианской религии. И свою миссию благочестивого императора он определил как «поддержание христианской веры в ее чистоте и защиту святой, соборной и апостольской Церкви от любых волнений».

Юстиниан всегда считал себя слугой Бога и исполнителем Его воли, а империю – орудием плана Божьего в мире. Империя безвозвратно перешла под символ креста, и теперь стремилась охранять и распространять христианство. В сравнении с первыми днями веры перемены были поразительны.

Ранняя Церковь воспринимала себя как тело, как живой организм, как новых людей – совершенно несовместимых с любыми другими людьми любого естественно возникшего общества. В теории все люди в империи были призваны стать членами этого тела – и могли ими стать, – но даже тогда мир не мог стать Церковью, ведь в родственном соединении с Богом и благодаря ему люди становились сопричастниками иного мира и иной жизни, которой предстояло прийти во славе лишь по завершении этого века.

Впрочем, в официальной византийской доктрине государство сравнивалось с телом вовсе не в раннехристианском смысле – и не потому, будто все подданные империи стали истинными членами Церкви. Образ «тела империи» возник из языческого мышления. Само государство представлялось как сообщество, установленное Богом, и охватывало все сферы жизни. Зримым представителем Бога, исполнявшим волю Его и распространявшим Его блага, был император. Так прежние границы Церкви постепенно стирались, а христианское общество все сильнее сливалось с византийским.

В теории Юстиниана церковь практически растворялась в христианском обществе. Естественно, любая мысль о том, что Церковь радикально чужда миру и империи, раз и навсегда исчезла из государственного мышления.

Хрупкое равновесие этих главных элементов в восточном христианстве было очень легко поколебать. Власть христианского императора, озабоченность государства безупречностью доктрины, распространенное в народе верование в то, что иконы были окнами в незримый мир – все это пришло в хаос в печально знаменитом иконоборчестве.

Конфликт по поводу икон

На первый взгляд в этом споре, бушевавшем дольше века, решалось, для чего нужны иконы. Но в глубине крылось несогласие в том, какие вещи были в достаточной мере святыми или священными и заслуживали почитания. Одни говорили, что христианское духовенство наделено духовным саном, а значит, свято и отделено от других людей. Церковные здания посвящены Богу и отделены от других зданий, значит, они святы. Мученики и герои веры отделены от других своими деяниями – и их, как правило, называли святыми. Разве они не заслуживают такого же почтения, как духовенство?

С VI века и Церковь, и имперское правительство поощряли развитие и христианской иконописи, и почитания святых монахов. Они не понимали, что бесконтрольное умножение икон и святых заставит людей ограничить свое христианское почитание местными алтарями и образами. Обычные христиане не всегда могли провести различие между священным предметом или святым человеком и духовной реальностью, которую те воплощали, – и падали в идолопоклонство.

И предеценты для такого идолопоклонства были. В Древнем Риме образ императора почитали так, словно на его месте присутствовал сам император. Даже когда правители стали христианами, образ императора все так же появлялся в военных лагерях, в зданиях суда, в важных местах главных городов. На монетах чеканили императорский профиль – как знак отличия.

В дни своего правления Юстиниан возвел огромную статую Христа над главными вратами имперского дворца в Константинополе – Бронзовыми вратами. К концу VI века иконы Христа или Девы Марии во многом заменили икону императора. Образ Христа даже появился на монете!

А вот в начале VIII столетия император Лев III (717–741) повел борьбу с иконами. Возможно, ему казалось, что империя идет неверной дорогой. Христианство ведь учило тому, что Бог покарал детей Израиля за идолопоклонство! Не к тому ли унизительные поражения и потери, понесенные в минувшем веке? И еще разрушительное землетрясение в самом начале правления Льва! Не пора ли привести «новый богоизбранный народ» в чувство? В любом случае еще до конца VII века воззрения иконоборцев распространились и развились.

Успешно отразив натиск мусульманских армий в их втором наступлении на Константинополь (717–718), Лев впервые открыто заявил, что не признает иконы. Разгневанная толпа убила чиновника, которого послали уничтожить икону Христа с крестом над Бронзовыми вратами. Целые области империи поднимали яростные восстания. Мозаики сдирали со стен, иконы заливали белилами. Лев добился отстранения патриарха Константинопольского – и рукоположения нового, разделявшего взгляды императора.

Иконоборцы (дословно «те, кто разбивает иконы») хотели заменить религиозные образы традиционными христианскими символами. Такими были крест, Книга (Библия) и элементы Тайной Вечери. Только эти предметы, настаивали они, могут считаться священными. А кроме них святостью обладают лишь люди духовного звания, принявшие сан, и здания, посвященные Богу!

Как объясняет этот кризис Харли Кей Галлатин, в поддержку икон выступали монахи, аскеты и непросвещенный народ. Впрочем, даже монахи не всегда выказывали эту поддержку, хотя некоторые монастыри и делали иконы на продажу. Достойная защита пришла издалека.

В далеком монастыре в Палестине, подвластной арабам, Иоанн Мансур (ок. 730–760) выразил те идеи, которые в конце концов и подтвердили справедливость использования в религии икон. Мансур, более известный как Иоанн Дамаскин (Иоанн из Дамаска), был величайшим богословом VIII столетия. Сегодня в православии его признают последним в плеяде великих учителей – отцов Церкви.

Иоанн объяснил: икона никогда не имела сути первообраза, но просто имитировала ее. Единственное значение иконы – быть копией первообраза, напоминать о нем. Его аргумент основан на идее Платона, согласно которой все, что мы ощущаем в этом мире – лишь имитация вечной изначальной «формы», которую можно познать только душой в нематериальном мире.

Если кто-то, подобно иконоборцам, отрицал то, что любая истинная икона могла изображать Христа – он, по сути, отрицал возможность Боговоплощения. Да, поклоняться иконе неверно. И все же само присутствие иконы Христа могло служить наставлением для верующего и содействовать в почитании истинного Христа. Иконы следует чтить и благоговеть перед ними так же, как перед Библией или перед символом Креста.

Так Иоанн подготовил почву для принятия икон Девы Марии, апостолов, святых и даже ангелов. Но сами образы были только напоминанием – и помогали верным оказывать правильное почтение и благоговеть.

И все же до конца раздора было еще далеко. С помощью патриарха Тарасия (784–806) в Никее в 787 году наконец собрался Седьмой Вселенский Собор из 350 епископов. Собор осудил иконоборчество в целом и защитил воззрения, представленные Иоанном Дамаскином.

Но одолеть иконоборцев оказалось не так легко. Стойкие иконоборческие тенденции сохранились в Малой Азии и в среде профессиональных военных. Но по мере того как шел IX век, ярость спора поутихла. Синод, созванный в начале 843 года, сместил Иоанна Грамматика, избрал патриархом Мефодия, осудил всех иконоборцев и подтвердил правила Седьмого Собора. И по сей день в православных церквях в первое воскресенье поста каждый год чтят триумф святых икон – этот праздник назван Торжеством православия.

Восток против Запада

Все эти долгие годы, от дней величия Юстиниана до конца иконоборчества, различия между Православной Церковью на Востоке и Католической Церковью на Западе становились все ярче. Пропасть ширилась. Доктрины и обряды двух половин христианской Церкви мало-помалу начинали различаться все сильнее. Менялись, вызывая распри, Символы веры; вносились перемены в проведение Великого поста; шли споры о том, какой хлеб пригоден для Евхаристии. Разные культуры, разная история… Требовались лишь два честолюбивых предводителя, чтобы раз и навсегда вбить клин между Церквями.

В 1054 году папа Лев IX отправил в Константинополь известного подстрекателя, кардинала Гумберта – предъявить условия, заведомо неприемлемые и оскорбительные. Император был не прочь вести дела с Западом, но патриарх Константинопольский, Михаил Керуларий, ответил Гумберту такой же нетерпимостью и унизил папских посланников. А Гумберт прямо во время богослужения положил папскую буллу об отлучении патриарха на алтарь в церкви Святой Софии!

В то время великую империю Константина и Юстиниана терзали и военные поражения, и ереси. За ордами варваров шествовал ислам. К концу Средневековья земли, на которых господствовало греческое православие, уменьшились до Западной Турции, Балкан и Кипра. В 1453 году даже Константинополь пал под натиском турок-мусульман. Спустя одиннадцать веков христианская империя была у последней черты. В ней правили турки, христиане стали меньшинством. У них не было императора, способного их возглавить, и за политическим руководством они обратились к патриарху. Мусульмане, вслед за христианами, были склонны поступить так же и сочли его представителем, выступавшим от лица всех христиан.

Сегодня из всей обширной империи, которую Константин обратил на путь христианства, в греческом православии остались лишь Греция и часть Кипра. Но православное христианство нашло новую область для экспансии. Несмотря на давление римско-католической Европы с запада и ислама с востока, оставался открытым узкий коридор на севере. Борис, князь Болгарии, обратился в христианство в IX веке, а Владимир, великий князь Киевский и всея Руси – в X столетии.

Величие Константинополя и восторг литургии завладели сердцами посланников, которых Владимир отослал в Новый Рим познать христианскую веру.

Побывав в великой церкви Святой Софии, послы сказали господину: «Не ведали, где мы есть – на небе или на земле, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказывать об этом. Знаем только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем в других странах. Не можем мы забыть красоты той».

Раскол Церкви в 1054 году

Со временем Русь переняла эстетическое великолепие православного христианства, а Москва начала видеть в себе предводителя православного мира. Возникла теория, согласно которой Первый Рим, бывший в Италии, пал под натиском варваров и римско-католической ереси. Потом был и Второй Рим, Константинополь. И когда его захватили турки, возник Третий Рим – Москва. Русский самодержец взял свой титул от Первого Рима (слово «царь» – то же, что «цезарь»), а религию – от Второго.

И по сей день Кремль напоминает о своей яркой и драматичной истории, а луковичные купола православных храмов возносятся к небесам.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

Benz, Ernst. The Eastern Orthodox Church: Its Thought and Life. Garden City, NY: Doubleday, 1957.

Clendenin, Daniel B. Eastern Orthodox Christianity: A Western Perspective. 2^nd ed. Grand Rapids: Baker, 2003.

Fairbairn, Donald. Eastern Orthodoxy through Western Eyes. Louisville: Westminster John Knox Press, 2002.

Pelikan, Yaroslav. The Spirit of Eastern Christendom (600–1700). Chicago: University of Chicago Press, 1974.

Ware, Timothy. The Orthodox Church. Baltimore: Penguin, 1963.