Текст книги "История церкви, рассказанная просто и понятно"

Davidson, Ivor J. The Birth of the Church: From Jesus to Constantine, AD 30–312, Baker History of the Church. Vol. 1. Grand Rapids: Baker, 2004.

Hall, Christopher A. Learning Theology with the Church Fathers. Downers Grove, IL: InterVarsity, 2002.

Hurtado, Larry W. Lord Jesus Christ: Devotion to Jesus in Earliest Christianity. Grand Rapids: Eerdmans, 2003.

^*Litfin, Bryan M. Getting to Know the Future: An Evangelical Introduction. Grand Rapids: Brazos Press, 2007.

Kelly, J. N. D. Early Christian Doctrine, 5^th ed. New York: Harper, 1978; London: Continuum, 2000.

Martin, Ralph P. Worship in the Early Church. Grand Rapids: Eerdmans, 1964.

Wand, J. W. C. The Four Great Heresies. London: A. R. Mowbray, 1955.

6. Владычество книг
Как создавалась Библия

В начале IV столетия, в дни последнего великого гонения на христиан, устроенного в Римской империи, одного верующего на Сицилии обвинили в том, что он владел копией Евангелий, и привели к наместнику на суд.

«Откуда они? – спросил судья, указывая на книги. – Ты принес их из дома?»

«У меня нет дома, – ответил пленник, – о чем ведает Господь мой Иисус».

Вновь указав на книги, судья сказал: «Прочти их!»

Христианин открыл Евангелия и прочел: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное».

Он перешел к другому отрывку: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною».

Хватит! Это слишком! И судья велел увести пленника – на смертную казнь.

Римские чиновники начали понимать: чтобы подавить христианство, нужно уничтожить священные христианские книги. И в последнем великом гонении на христиан Священное Писание стали сжигать.

Даже в наши дни христианская вера немыслима без Библии. Библия – основа христианского благовестия и учения, христианского богопочитания, христианской нравственности. И если мы, даже окинув взглядом всю историю христианства, посмотрим, как формировалась Библия, самыми фундаментальными решениями окажутся те, что принимались в первые три века нашей эры. Священное Писание не только вдохновляло верующих, идущих на мученическую смерть. Оно было высшим стандартом для церквей, которым угрожала ересь. Если кафолическое христианство было ортодоксальным, то таковым его делала Библия, ведь любое учение непрестанно проверялось одним: что о нем сказано в Писании?

Тогда стоит спросить: а откуда у нас Библия?

Основы Библии

Само по себе имя – Библия – предполагает, что христиане считали эти писания особенными. Иероним, переводчик из IV столетия, назвал их «Божественной библиотекой», особо подчеркивая то, что множество книг, по сути, были единой книгой. Верующие, говорящие на греческом языке, поступили так же, когда перешли от принятой прежде формы множественного числа (biblion, «книги») к форме единственного – Библия.

Иудеи уже давно столкнулись с той же проблемой, говоря о священных книгах и о Священном Писании. Это объяснит, почему в то далекое время слова Библия и Священное Писание начали обозначать для христиан одно и то же – шестьдесят шесть книг, которые, по мыслям христиан, были написанным словом Бога.

Сегодня священные книги распределены в Ветхий Завет и Новый Завет. В античном мире слово завет обозначало особые отношения двух сторон. Вспомните, как порой мы говорим о брачном завете – узах, связавших мужа и жену.

В Библии этот термин обозначает особые отношения между Богом и человеком, начатые и поддерживаемые милостью Господа Бога. Ветхий завет был заключен между Господом и Авраамом, потом – между Господом и потомками Авраама, детьми Израиля. Впоследствии мир узнал их под именем иудеев. И книги Ветхого Завета повествуют об иудеях и о том, как те почитали Бога в древности.

Ранние христиане верили, что Иисус из Назарета, обетованный Мессия, посланник Бога, заключил новый завет со своими людьми – Церковью. Новый Завет – это книги, в которых рассказано об Иисусе Христе и рождении Церкви.

В Библии две части: Ветхий Завет, который изначальные христиане наравне с иудеями считали своим, и Новый Завет, созданный первыми христианами вопреки иудеям. Ветхий Завет давал обещание; Новый Завет был его исполнением.

Особое место, которое эти книги занимают в христианстве, определяется словом канон. Слово это греческое. Изначально оно обозначало измерительный стержень или, как сказали бы мы, линейку. В конце концов это слово применили к Священному Писанию: к книгам, или перечню книг, которые Церковь выделила как авторитетные или вдохновленные Богом. Поскольку все первые христиане были иудеями, христианство всегда обладало каноном, или Священным Писанием. Сам Иисус ясно признавал Ветхий Завет как слово Божье, обращенное к человеку. «Не может нарушиться Писание, – говорил он. – Надлежит исполниться всему, написанному о Мне в законе Моисеевом и в пророках и псалмах» (Ин 10:35; Лк 24:44).

Иисус верил в то, что было сказано в Священном Писании; одобрял и поддерживал учение, выраженное в нем; подчинялся его заповедям и стремился воплотить в жизнь пример искупления, о котором говорилось в книгах Писания. Ранние христиане просто унаследовали то же самое отношение. Разве надежды и планы Ветхого Завета не осуществились в Иисусе? Разве в нем не воссияла заря новой мессианской эры?

Христиане, почти без исключения, приняли Ветхий Завет как свой собственный. Ранние христиане, как евреи, так и неевреи, верили в то, что в Иисусе исполнились обетования, красной нитью проходившие через Ветхий Завет. Подход к толкованию книг христиане тоже приняли в наследство от Иисуса. Александрийские иудеи читали большую часть Библии как аллегорию, стремясь найти более глубокое духовное или интеллектуальное послание под буквальным смыслом. Иные применили типологию: метод узнавания шаблонных соответствий двух образов или историй. Так, историю Иисуса можно прочесть, зная о том, что она схожа с ветхозаветным жертвоприношением – или с ветхозаветным освободителем, тем же Моисеем.

К III столетию в Церкви были мудрецы и ученые, способные защитить в аллегориях притязания христиан на Ветхий Завет. Влиятельнейшим из них был Ориген Александрийский, говоривший о разных уровнях Священного Писания:

Писания написаны Святым Духом и имеют не только открытый смысл, но и некоторый другой, скрытый от большинства… Духовный смысл закона известен не всем, а только тем, кому подается благодать Святого Духа в слове премудрости и знания.

Стоило христианам заговорить об аллегории, и язычники, нападавшие на веру, приходили в бешенство, ведь их доказательства зависели от принятия Ветхого Завета за чистую монету. Впрочем, этот подход оставался популярным и позволил Оригену и другим верующим найти под оболочкой Ветхого Завета христианскую весть.

Вопрос об апокрифах

Сохранив для себя Ветхий Завет, христиане еще не до конца решили, какие книги в него включат. До наших дней они расходятся в вопросе о том, вносить ли в перечень книг Ветхого Завета так называемые апокрифы – или изъять их. Этот термин относится к двенадцати или пятнадцати книгам – в зависимости от того, как их группировать. Они приняты Римско-Католической и Восточной Православной Церковью и отвергнуты большинством протестантов.

Некоторые иудеи принимают перечень, в который входит типичный протестантский канон из 39 книг. Ученые часто приводят этот пример как более типичный для палестинских иудеев. Они свели эти книги в группы и распределили их по трем категориям: Закон, Пророки и Писания. Тройная структура этого развивающегося канона может объяснить, почему Иисус ссылался на закон Моисея, на пророков и на Псалтирь (первая книга Ктувим, Лк 24:44). Большинство ученых считает, что Иисус цитировал только книги этого малого канона, который часто, но, вероятно, ошибочно именуют «Палестинским».

Греческие переводы Ветхого Завета включают и книги древнееврейского канона, в число которых входят и дополнительные. Протестанты по традиции именуют эти книги апокрифами, или, в более общем плане, второканоническими книгами. Эти переводы, и прежде всего Септуагинта, весьма повлияли на то, что апокрифы распространились очень широко. На греческий язык Ветхий Завет переводили в Александрии, и большой канон, состоящий из древнееврейского канона и апокрифов, был назван «Александрийским».

Ранние христиане расходились во мнениях по вопросу апокрифов. На Западе Августин, влиятельный и прославленный епископ Гиппона, принял апокрифы как часть канона Священного Писания. В XVI столетии, в дни Реформации, большинство протестантов их отвергли и изъяли, а Римско-Католическая Церковь, вслед за Августином, их приняла, – и это различие сохранилось по сей день.

Впрочем, изначально христианами в вопросах веры правил не только Ветхий Завет. Во время земной жизни Иисуса с ними было Слово, ставшее плотью, а после земной смерти Иисуса христиан наставляли апостолы. Апостольскую весть, и переданную из уст в уста, и записанную, почитали и принимали как волю Господа Иисуса, несомненно достойную доверия, и это отражено во всей раннехристианской литературе.

В апостольский век на собраниях часто читали послания от спутников Господа. Некоторые из этих посланий явно намеренно предназначались для чтения в то время, когда богослужение совершалось публично, – и, возможно, их читали наряду с какой-либо частью Ветхого Завета или же с некоей проповедью.

Церкви полагались и на рассказы о жизни Господа Иисуса. Первые Евангелия были написаны только в 60–70 годах нашей эры, но их содержание и прежде было отчасти доступно в письменной форме. Лука говорит, что многие пытались оставить послания и рассказать о событиях в жизни Иисуса.

И теперь вопрос: как из этого непрестанно возрастающего корпуса христианской литературы были выделены – как Священное Писание – те двадцать семь книг, что известны нам под именем Нового Завета? Как и когда они перешли границу – и из книг, считавшихся просто важными и пусть даже авторитетными, стали восприниматься как священные и даже как слово Божье? Если выразить это проще, как они стали каноническими?

Тому способствовал ряд причин – и внутренние черты образа жизни развивающихся церквей, и внешние угрозы Евангелию, вызванные историческими событиями и влиянием язычников.

Во-первых, книги, которые являются Священным Писанием и истинным словом Божьим, свидетельствуют о себе самой своей сутью. Их уникальность отражена уже в самом их облике, и они преображали и до сих пор преображают нашу жизнь.

Тот же Иустин Мученик еще с юности ревностно искал истину во многих философских школах: он был стоиком, пифагорейцем, платоником… Но ни одно учение не могло утолить жажду его души. В один из дней, размышляя в одиночестве на берегу моря – возможно, в Эфесе, – он встретил старика, и в их беседе незнакомец, указав на недостатки в рассуждениях Иустина, побудил того обратиться к иудейским пророкам. Иустин прочел Священное Писание и стал христианином. И в ранние дни Церкви тем же путем прошли многие: Татиан, Феофил, Иларий, Викторин, Августин…

Итак, одна из главных причин, стоявших за принятием книг Нового Завета в качестве Священного Писания, заключалась в том, что суть этих книг свидетельствовала сама за себя.

Во-вторых, определенные христианские книги были добавлены в Священное Писание, поскольку их использовали на христианских богослужениях. Даже в Новом Завете есть отсылки, свидетельствующие о том, что чтение Священного Писания во многом было частью жизни христианских общин. Апостол Павел побуждал Колоссян: «Когда это послание прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы» (Кол 4:16).

Иустин Мученик, творивший в середине II века, оставил нам первое описание христианской службы:

В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и воссылаем молитвы.

И мы видим: ко времени Иустина Воспоминания апостолов – такое название он дал Евангелиям – были главной частью христианского богослужения.

Но простое прочтение книги на христианском богослужении не обеспечивало написанному тексту окончательного места в каноне. Например, мы знаем, что Климент, епископ Римский, написал послание церквям Коринфа примерно в 96 году нашей эры – и восемьдесят лет спустя в Коринфе все еще хранили обычай читать послание Климента на общих богослужениях. Но тем не менее послание Климента никогда не добавляли в канон. Книги, читаемые на церковных богослужениях, обладали особым положением, и это стало началом их пути в канон Священного Писания, – но некоторым этот путь преодолеть не удалось.

Третьим и, видимо, основополагающим фактором, стоявшим за принятием христианской книги в Новый Завет, была ее связь с апостолом. Это было проверкой надежности книги. Написал ли ее апостол – или по крайней мере человек, напрямую связанный с апостольским кругом?

В ранней Церкви никто не мог занять место апостолов. Первые верующие всегда воспринимали их как людей, имевших уникальные отношения с Господом. И разве не сказал Иисус: «Кто принимает вас, принимает Меня?»

Климент, епископ Римский, отражает это отношение в строках: «Апостолы были посланы проповедовать Евангелие…» (Первое послание Климента, 42). И да, если можно было подтвердить, что Евангелие или послание создано апостолом, оно имело немалый шанс войти в канон.

Перечень христианских книг

Возможно, церкви, будь у них много времени, под влиянием этих и иных факторов создали бы перечень канонических христианских писаний. Но определенные события вынудили их принять решение.

Примерно в 140 году нашей эры в Рим прибыл богатый судовладелец из Синопа, города на Черном море. Его звали Маркион. Он был сыном епископа, но, несмотря на это, подпал под влияние гностика Кердона, верившего в то, что Бог Ветхого Завета отличался от Бога и Отца Господа Иисуса Христа. Бог Ветхого Завета, говорил он, был неведом – а христианский Бог открыл себя. Бог Ветхого Завета был абсолютной справедливостью; а Бог Нового Завета – любящим и милосердным.

Маркион развил отличие, сделанное Кердоном. Он считал, что Бог Ветхого Завета был гневным творцом зла. Этот Бог, говорил Маркион, заботился только о еврейском народе. Все иные народы он был готов уничтожить. Христианский Бог, напротив, был Богом милосердия и всеобщей любви – и открыл себя в Иисусе Христе, своем Сыне.

Маркион, убежденный в том, что ветхозаветный Бог любил одних только евреев, отверг и Ветхий Завет, и те писания Нового Завета, которые, как он считал, благоволили к читателям из иудеев – те же Евангелия от Матфея и Марка, Книгу Деяний и Послание к Евреям. Он отверг и другие христианские писания, бросавшие тень на его собственные воззрения, в том числе и пастырские послания апостола Павла (Первое и Второе послания к Тимофею и Послание к Титу). И у него остались только искалеченная версия Евангелия от Луки (как мы предполагаем, истории о рождении Христа он опустил) и десять посланий Павла. Видимо, только «апостол языков» не исказил благую весть Иисуса.

Искаженные христианские взгляды Маркиона Римская Церковь решительно отвергла, а сам Маркион в 144 году был отлучен. Впрочем, вскоре появились церкви маркионитов, созданные по модели ортодоксальных общин – со своими священнослужителями и обрядами. Например, они не причащались вином: их учение делало акцент на аскезе. Ряд верований маркионитов перетек в разнообразные гностические секты, да и сами маркиониты попали под влияние воззрений гностиков; однако их идеи распространились по Италии и далеко за ее пределы – на Аравийский полуостров, в Армению и в Египет. На востоке они сохраняли значительное влияние много десятилетий, и даже в IV столетии поселки маркионитов существовали в окрестностях Дамаска.

Впрочем, важнее то, что Маркион заставил ортодоксальные церкви столкнуться с двойной проблемой: во-первых, он создал свой перечень новозаветных книг с акцентом на образ апостола Павла, а во-вторых, он отвергал Ветхий Завет.

Апостола Павла Маркион обожал на грани культа личности, видя в нем великого врага иудейского закона и глашатая евангельской вести. Павел для него был высшей фигурой в Церкви. Маркион верил, что Христос спускался с небес дважды: первый раз – чтобы пострадать и умереть, а второй – чтобы призвать Павла и открыть ему истинное значение своей смерти. В Царствии Небесном, говорил Маркион, Христос сидит одесную Бога, а Павел – одесную Христа.

Как говорит об этом Тертуллиан, юрист из Северной Африки, Павел стал апостолом, которого с распростертыми объятьями приняли еретики. Конечно, Маркиону пришлось исказить смысл слов Павла, подогнав их под свои верования, но это никак не облегчало бремя, упавшее на Церковь: как им теперь было принять послания Павла в качестве слова Божьего – и при этом не поддержать учений Маркиона?

Церковь сохранила Ветхий Завет и выиграла в двух важных отношениях. Во-первых, она настаивала на том, что христианская вера отождествляла идею Бога Создателя с идеей Бога Искупителя. Послание Маркиона было слишком легковесным. Он не просто неверно прочел Ветхий Завет; он еще и разорвал единство, явленное во всех христианских священных книгах. А это единство говорило об одном: тот же самый Бог, который создал мир и избрал Израиль, намеревался вернуть себе свое творение через Иисуса, исполнившего судьбу Израиля. Во-вторых, Церковь, не отказавшись от Ветхого Завета, подчеркнула важность истории для христианской веры. Христианство – это историчная религия, причем не только в том смысле, что она происходит из прошлого или ассоциируется с исторической фигурой Иисуса. Она исторична, поскольку ее корни исходят из веры в то, что именно в истории, в определенном месте, в определенное время сам Бог вмешался в дела людей. А значит, христиане, живущие по вере, непрестанно сталкивались с загадкой человеческого бытия – все эти наши «Господи, ну почему все так?» – и при этом хранили уверенность в том, что Бог задумал нечто благое.

И если еретик Маркион подтолкнул церкви к тому, чтобы сформировать Новый Завет, то другой возмутитель спокойствия, Монтан, заставил их думать о том, как установить границы Нового Завета.

Новые голоса от Бога

Христианство всегда было религией Духа. Четвертое Евангелие гласит: Иисус обещал своим людям Утешителя, Духа Истины, чтобы наставлять их (Ин 16:13–15). Так как же тогда пришло такое время, когда Церковь объявила, что все боговдохновенные книги, которые могли возникнуть, уже написаны – и что больше к написанному слову Божьему добавить нечего? Как все дошло до того, что Дух Святой, как с горечью говорит об этом Тертуллиан, был изгнан в книгу?

Во второй половине II века в Церкви близились перемены. Дни восторженного энтузиазма проходили, наступали дни церковности. В Церкви уже не слышали пророческий Дух. В ней было все больше людей, но различие между Церковью и миром блекло. Церковь становилась светской, начинала идти на компромисс с мыслью, культурой и философией язычников. Путь креста уже не был тернист.

И где-то между 156 и 172 годами нашей эры явился Монтан – глас вопиющего в малоазийской пустыне. Он требовал повысить стандарты, ужесточить дисциплину, резко отделить Церковь от мира. Остановись он на этом, всем было бы только лучше, но он пошел гораздо дальше. Он и две его пророчицы, Приска и Максимилла, возглашали пророчества именем Духа Святого и предвозвещали скорое Второе Пришествие Христа. Само по себе это не было чем-то неординарным. Но эти новые пророчицы, в отличие от пророков библейских времен, говорили в состоянии экстаза, и их личности как будто исчезали, пока их устами вещал Утешитель. Монтан был убежден, что и он, и его пророчицы были богоданными орудиями откровения – лирами, чьи струны перебирал Дух Святой, играя новую песнь. И с этой своей сверхдуховностью Монтан зашел слишком далеко.

Было ясно: Церкви придется действовать. Одной из проблем был хаос. Монтан как глашатай новой духовной жизненной силы, зовущий к святости, – это было одно. Но когда монтанисты стали настаивать на том, что все, кто противится новому пророчеству, возводят хулу на Духа Святого, церкви разделились во взглядах.

Монтан утверждал, что новая эра Духа заменила прежние. Эра Ветхого Завета с ее десятью заповедями была превзойдена эрой Сына Божьего с более требовательной Нагорной проповедью. Теперь наступала эра Духа Святого, призывающая к еще более строгому послушанию и к еще более великим откровениям. И Монтан – именем Духа Святого – отрицал, что окончательное откровение Бога было явлено в Иисусе Христе.

И как теперь, перед лицом нового противостояния, Церковь могла оставить Евангелие во главе угла? Ей пришлось сделать так, чтобы все позднее христианское богослужение, учение и жизнь коренились во Христе и в свидетельстве апостолов. Свободные излияния Духа Святого не могли этого гарантировать, что ясно показал монтанизм. И как заложить изначальные апостольские писания в фундамент веры? Наделить их уникальным авторитетом, отвести им отдельное место – и судить обо всей вере и деяниях лишь в свете этого главного послания! Только так!

Церковь вовсе не перестала верить в силу Духа Святого. Различие было в том, что в первые дни Дух Святой дал людям написать священные книги христианской веры, а в более поздние времена наделял их способностью понимать эти книги, толковать их и воплощать написанное в жизнь.

Одна из известных нам причин, по которой Церковь приняла это решение, кроется в появлении перечней книг Нового Завета. Одним из первых был документ, написанный примерно в 190 году нашей эры. Мы называем его «Мураториев канон», по имени человека, который его обнаружил и первым опубликовал в 1740 году – Людовико Антонио Муратори. Документ поврежден в начале и начинается с Евангелия от Луки, но в перечне книг следуют: Евангелие от Матфея, Евангелие от Марка, Евангелие от Луки, Евангелие от Иоанна, Деяния, Первое послание к Коринфянам, Второе послание к Коринфянам, Послание к Ефесянам, Послание к Филиппийцам, Послание к Колоссянам, Послание к Галатам, Первое послание к Фессалоникийцам, Второе послание к Фессалоникийцам, Послание к Римлянам, Послание к Филимону, Послание к Титу, Первое послание к Тимофею, Второе послание к Тимофею, Послание Иуды, Первое послание Иоанна, Второе послание Иоанна, Апокалипсис (Откровение Иоанна Богослова), Апокалипсис Петра и Книга Премудрости Соломона. Как нам известно, последние две книги не вошли в окончательно одобренный перечень. Но к 190 году нашей эры церкви явно приняли идею христианских священных книг наряду с иудейскими: в первых исполнялись обетования, данные в последних.

В ранние годы III века лишь малая горстка книг по-прежнему вызывала вопросы. Послание к Евреям столкнулось с небольшим сопротивлением в западных областях империи, а Книгу Откровения не слишком-то тепло приняли в восточных. В начале IV столетия Евсевий, историк Церкви, подвел итог и указал, что в числе книг, принятых лишь отчасти, остались: Послание Иакова, Второе послание Петра, Второе и Третье послания Иоанна и Послание Иуды. Некоторые их признавали, другие высказывались против. Впрочем, Книга Откровения по-прежнему приводила Евсевия в замешательство.

Первый завершенный перечень книг, оставшийся неизменным и сегодня, появился в пасхальном послании епископа Афанасия, написанном в Александрии в 367 году. Вскоре тот же самый перечень опубликовали на церковных Соборах в Северной Африке – в Гиппоне (393) и Карфагене (397).

Логика канона

Эверетт Фергюсон подробно изложил ход и развитие канонического мышления. Во-первых, верующие признали, что существуют книги, несущие в себе божественный авторитет. Стоило только принять идею «священных писаний», и каноническое мышление начало развиваться. Во-вторых, тут же появились мысли о границах канона. Священные писания отличаются от других. Так, может, их число ограничено? Значит, можно создать закрытый канон, полный перечень всех священных писаний? Так в вопросах, связанных с общим перечнем священных книг, рождается единодушное согласие.

В каком-то смысле христиане, конечно, создали канон. Их решения в отношении тех или иных книг были частью истории. Впрочем, в другом смысле они только признавали те писания, авторитет которых и так уже чувствовался в церквях. Облик Нового Завета показывает: главной целью ранних церквей было полное подчинение учению апостолов. Ради этого они сформировали характер христианства на все века. Вера оставалась вселенской именно потому, что была апостольской.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

Blackman E. C. Marcion and His Influence. London: S.P.C.K., 1948.

Bruce F. F. The Canon of Scripture. Downers Grove, IL.: InterVarsity, 1988.

Campenhausen, Hans von. The Formation of the Christian Bible. Philadelphia: Fortress Press, 1968.

Filson, Floyd Vivian. Which Books Belong in the Bible? A Study of the Canon. Philadelphia: Westminster, 1957.

Grant, Robert M. The Bible in the Church. New York: Macmillan, 1948.

Metzger, B. M. The Canon of the New Testament. Oxford: Oxford University Press, 1987.

^*McDonald, Lee Martin. Formation of the Bible: The Story of the Church’s Canon. Peabody, MA: Hendrickson, 2012.