Текст книги "История церкви, рассказанная просто и понятно"

14. Петр – «великий понтифик»
Начало папства

«Ты – бич Божий!» – воскликнул отшельник, когда Аттила, вождь гуннов, повел свою кавалерию и прекрасно вооруженную пехоту с бескрайних пастбищ Центральной Азии на вторжение в западную половину Римской империи. В V столетии гунны прошли вверх по Дунаю, и те, кто жил по берегам, бежали прочь – пока Аттила не встретился с римскими легионами и их союзниками-готами в Центральной Европе. «Да, ты бич Божий! – прокричал ему, по преданию, один отшельник. – Но Бог сломает орудие мести своей! Знай, ты потерпишь поражение!»

В июне 452 года Бич Божий двинулся на Рим, перешел Альпы и вторгся в Северную Италию, где ему почти не противились. Ослабленная римская армия избегала схваток, народ бежал, и Аттила, несмотря на мор и мятежи, гнал вперед лошадей и солдат.

У брода через реку По он встретился с посольством из Рима, пришедшим просить мира, и уже хотел отослать их прочь, как вдруг услышал, что посланником от римского императора был епископ Лев.

Льву поручили переговоры с одним из самых могущественных людей в паникующем мире. Может, хоть так получится избегнуть хаоса – и спасти то, что еще можно было спасти. Римский император забыл о древней столице. Он не уберег ее окрестности от разорения. И теперь наместник апостола Петра, ныне действующий от имени императора, сидел лицом к лицу с Аттилой.

Казалось, силы противников несравнимы. Закон войны сходился с законом веры; торжество над ранеными, ограбленными и умирающими – с покорностью божественным тайнам Церкви; иноземный властелин – с правящим папой.

Задолго до прибытия посольства из Рима Аттила, вероятно, уже принял решение о том, куда нанесет удар. Эпидемии в армии и всеобщий голод вынуждали прекратить наступление. Но об этом никто не знал. И Аттила охотно даровал аудиенцию имперскому посланнику – и внял мольбам пощадить столицу. Он даже пообещал уйти из Италии и сдержал свое слово. А епископ Римский принял новую роль и новые притязания.

Папство – очень противоречивый предмет. Ни один другой институт не обладал такой любовью и такой ненавистью. Одни христиане чтили папу как «викария Христова»; иные отвергали его как «Антихриста».

Впрочем, все едины в одном: фигура Льва знаменует важный этап в истории этого уникального института. Лев ясно показал, что папы способны действовать в самой разной обстановке – и папство не раз проявляло эту способность во всей своей долгой истории: оно адаптировалось к Римской империи, к германским королевствам Средних веков, к национальным государствам нынешних времен, и в наши дни – к развивающимся мирам Азии и Африки. Но в чем основа папского служения, и как она была заложена?

Притязания римских католиков

Согласно официальному учению Римско-Католической Церкви, определенному на Первом Ватиканском Соборе (1870), папство основал Иисус Христос, первым папой был апостол Петр, а епископ Римский, как преемник Петра, обладает верховным авторитетом (приматом) над всей Церковью. И Восточная Православная Церковь, и протестантские конфессии отрицают оба этих притязания. И потому, изучая историю папства, вы опускаете руку в осиное гнездо.

Впрочем, мы не стремимся поддержать или отвергнуть притязания Римско-Католической Церкви. Мы исследуем историю христианства. Какими бы ни были абсолютные притязания церковных властей, история свидетельствует: идея, согласно которой папа правит над всей Церковью, устанавливалась поэтапно, медленно и с большими усилиями. Лев I сыграл в этом особую роль, впервые представив библейскую и богословскую основу папских притязаний. И именно поэтому неверно говорить о папстве до времени Льва.

Сам по себе термин папа не слишком важен в доктрине папского примата. Этот титул – папа – изначально выражал отеческую заботу обо всех и каждом епископе из паствы. Исключительно к епископу Римскому его начали применять в VI веке, спустя много лет со времени первых папских притязаний. И нужно отделить почтение к Римской Церкви от власти ее предстоятеля. Первые века христианской истории свидетельствуют о выдающемся положении, которое занимала Римская Церковь среди церквей в западных областях империи. И ее имя не просто так было овеяно почетом. Рим был имперской столицей, Вечным городом, а Римская Церковь – самой большой и богатой Церковью. Ее учение принимали, ее милосердие признавали, и на Западе у нее не было соперников.

Во-вторых, даже в гонениях римская паства быстро возрастала и в численности, и во влиянии. К середине III века она насчитывала примерно 30 тысяч человек, 150 служителей и 1500 вдов и нищих. В те времена, как и сегодня, размер имел значение.

В-третьих, ранние христианские писатели, начиная с Иринея во II веке, ссылались на апостолов Петра и Павла как на основателей Церкви в Риме, а последующих епископов называли преемниками апостолов. Эти корни, уходящие в апостольский век, были важны в те дни, когда учителя-гностики притязали на обладание тайной традицией, берущей начало от Христа. Многим приверженцам кафолического христианства казалось, что перечень епископов, восходящий к апостолам Петру и Павлу, позволял надежно уберечь апостольскую весть.

Впрочем, уважение к традициям Рима не запретило талантливым людям, тем же Иринею и Киприану, расходиться в воззрениях с Римской Церковью, когда они считали, что сама Церковь или ее епископ неправы. До эпохи Константина история не дает убедительных свидетельств того, что епископ Римский обладал властью за пределами Рима. Честью – да, но не властью.

В какой-то мере вслед за возрастанием влияния Рима в III и IV веках усложнилось и устроение Церкви. Организация развивалась в двух важных направлениях: предстояло установить авторитет церковных Соборов и приоритет одних епископов над другими.

Соборы устраивались тогда, когда церкви, расположенные в разных областях, отправляли своих пастырей (или епископов) на встречи, желая обсудить распространенные проблемы. Сперва их проводили нерегулярно, но в III веке Поместные Соборы начали созывать каждый год. В теории все епископы были равны, но на деле это редко оказывалось правдой. Пастыри церквей, устроенных апостолами, обладали неформальным духовным авторитетом, а епископы из больших городов – властью над пастырями из меньших, по крайней мере в некоторых делах.

Церковь росла и, что вполне естественно, принимала устройство империи. Главный город имперской провинции становился епископским городом Церкви. Над провинциями в империи стояла метрополия, и вскоре епископы в этих больших городах стали осуществлять надзор за епископами в провинциях округи. И, наконец, империя была разделена на несколько крупных областей, а потому и в Церкви стали считать, что Римская Церковь властвует над Италией, Карфагенская – в Северной Африке, Александрийская – в Египте, Антиохийская – в Сирии…

По мере того как церкви в провинциях вышвыривались в глубинку – обычно после того, как по округе проезжал епископ с проповедями, – на их прежнем месте устраивались другие церкви, для нужд обратившихся, с присланным из города духовенством. Впрочем, служители в этих церквях не были епископами. Они назывались пресвитерами – от греческого слова со значением «старейшина»; от латинского слова presbyter пошло и английское слово priest, обозначавшее священника. Пресвитеров, служивших на сельских приходах, рукополагал епископ города. Он же ими и повелевал. Но они могли совершать таинства.

Итак, к началу IV века кафолические церкви определяли общую политику, созывали Поместные епископские Соборы и решали повседневные проблемы под надзором епископов в каждой области.

Всеобщие церковные Соборы начались только после обращения Константина в христианство. Стремясь разрешить главные вопросы, волнующие Церковь, император созвал епископов со всех окраин. В 314 году в Арле состоялся Всеобщий Собор церквей Запада, а в 325 году – Первый Вселенский Собор. Решения этих и последующих Соборов стали законом Церкви.

Авторитет епископа Римского вознесся до небес. Никейский Собор признал, что епископы Александрии, Антиохии и Рима превосходят других в своих областях. Иерусалимской Церкви даровали почетное первенство. И к 325 году политику патриархатов – иными словами, управление делами Церкви через епископов в нескольких крупных городах – подтвердили соборно.

Империя отходит на Восток

В 330 году явился новый важный фактор. Константин перенес имперскую резиденцию в свой Новый Рим – на Босфор, в древний город Византий. Константинополь, «город Константина», сместил политический центр тяжести на Восток, и по мере того, как росла его власть, ослабевала политическая важность Старого Рима. Вскоре церкви уже ожидали, что епископ Константинопольский, наравне с епископами других больших городов, станет их предводителем в духовных делах и вопросах доктрин.

Когда в Константинополе воцарился император Феодосий, он своим указом сделал христианство государственной религией. Языческие жертвы были забыты, храмы закрывались, порой их даже уничтожали христианские фанатики.

В мае 381 года новый император созвал в Константинополе Вселенский Собор – и лично предстал на открытии, как и Константин шестьдесят лет тому назад. Император хотел навести порядок в своей христианской Церкви. Впрочем, он пригласил только епископов из восточной части империи. Итальянцев не было – Дамас, епископ Римский, даже не прислал представителя.

Чего хотел император? Подтвердить и обновить Никейский Символ веры. И Собор сделал это, а попутно решил: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим».

На Западе тут же поняли, что значит и противостояние Старого и Нового Рима, и выдвижение епископа Константинопольского. Политический маневр, призванный поддержать епископскую власть на Востоке! Так разве Рим должен был пройти свой путь один?

Дамас, епископ Римский, не принял решения Собора. Разве положение Церкви и ее епископов зависит от статуса какого-либо города в империи? Первенство Рима, настаивал он, основано не на историческом казусе, не на постановлениях церковного Собора!

На следующий год в Риме собрался Синод, и епископы Запада утвердили: «Святая Римская Церковь обретает главенство над другими церквями не на основе каких-либо соборных решений, но потому, что ей даровали первенство слова нашего Господа и Искупителя, сказавшего в Евангелии: “Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою”». Вот и первое упоминание «первенства Римской Церкви».

Две Церкви, Константинопольская и Римская, разошлись. Это стало понятно к концу IV века. Напряжение, которое в конечном итоге приведет к полному разрыву восточного и западного христианства, проявлялось уже тогда.

В Риме условия были заметно иными. Слабость Западной Римской империи привела к возрастанию независимости епископа Римского, патриарха Запада. У папы не было сильного соперника. Лишенные старого аргумента о первенстве, основанного на статусе Рима как имперского города, епископы Старого Рима доверились аргументу из Священного Писания и традиции – первенству Петра.

Епископ Дамас (366–384) знаменовал переход Старого Рима к новым дням. Он сумел объединить с христианством древнюю гражданскую и имперскую гордость Рима. Он мог указать на благородные базилики, посвященные апостолам Петру и Павлу. Построенные Константином, церкви покоились на алтарях, отмечавших, как считалось, места могил двух святых. «Пусть Восток и послал апостолов, – сказал папа Дамас, – но именно заслугой их мученической смерти Рим обрел высшее право притязать на них как на граждан». Такой была прелюдия к восшествию Льва на папский престол.

Лев I. Аргументы о первенстве

Перед избранием папы Льва, рожденного в знатной семье в области к северу от Рима, на папское служение император послал его в Галлию рассудить один спор. Когда умер епископ Римский, римское духовенство отправило к папе Льву делегацию – сообщить, что именно ему предстоит выбрать нового епископа.

В проповеди, которую папа Лев произнес по случаю начала служения, он восхвалил «славу благословенного апостола Петра… чей престол по-прежнему жив его силой и осиян его владычеством». Город, некогда обладавший покровительством как столица империи и сцена мученической смерти Петра и Павла, обрел нового могучего предводителя. Лев I вошел в мировую историю как верховный предводитель всего христианского мира. Сославшись на троекратное свидетельство в Евангелии (Мф 16:13–19; Лк 22:31–32; Ин 21:15–17), новый папа заложил теоретические основы папского примата: Христос обещал возвести свою Церковь на Петре, камне на все времена, и епископы Рима – его преемники в этой власти.

Политика Константина, для которого христианство было лишь средством, изменилась до неузнаваемости. Константин оказал политическое и религиозное давление на епископов на Никейском Соборе, стремясь сохранить единство Церкви, которую считал «цементом» империи. Век спустя Лев раз и навсегда возвысил статус служения римских пап. Династия Петра, князя Церкви, была установлена торжественно и решительно.

Впрочем, папа Лев, желая поддержать идею первенства Петра, толковал Евангелие не без огрехов. Во-первых, Евангелия ясно говорят: среди последователей Христа первенство устанавливается не так, как среди князей мира сего, властвующих и повелевающих. Ученики Христа должны вести за собой, являя пример смиренного служения. Во-вторых, с апостолом Петром все далеко не так просто. Даже в Евангелии от Матфея, в 16-й главе, Христос в одной из сцен (Мф 16:23) попрекает Петра и называет его «сатаной» за мысли «не о том, что Божие». Позже Петр отверг своего Господа в решающий миг. Павел порицал его, считая ненадежным. В-третьих, конечно, можно предположить, что власть была дарована не лично Петру, а именно ему как епископу Римскому, но нигде в тексте нет явного отождествления власти с каким-либо конкретным учреждением.

Впрочем, аргумент Льва, как кажется, был вдохновлен Богом именно в тот час, когда Римская Церковь не знала, что будет с ней дальше. Варвары свирепствовали в Италии, и имперский двор в Равенне отчаянно искал поддержки любой власти, способной удержать Западную империю единой. Так, в 445 году император Валентиниан III издал декрет, в котором приказывал Аэцию, римскому военачальнику в Галлии, силой приводить к папскому двору любого епископа, который отказывался прийти добровольно. Имперский эдикт обратил притязания Льва в закон.

Имперский документ гласил:

Поскольку первенство Апостольского Престола основано на титуле благословенного Петра, князя епископского достоинства, а также на достоинстве города Рима и на решении Священного Синода, то не дозволяется предпринимать никаких незаконных шагов против Апостольского Престола с целью узурпировать его власть, ибо только лишь признание верховенства его по всей вселенной позволит повсеместно сохранить мир в церквях.

Титул Петра был ясен. Достоинство города подтверждалось историей. Неясно только одно: какой «Священный Синод» имел в виду император.

Воззрения Льва на папство, как кажется, обрели поддержку не только у императора, но и у святых отцов Халкидонского Собора. За год до встречи папы Льва с Аттилой, в октябре 451 года, в пригород Константинополя на азиатском берегу Босфора приехали 350 епископов, стремившихся защитить истинную веру от ложных попыток истолковать жизнь Иисуса Христа.

Да, император созвал Собор в Халкидоне и лично его посетил, но духовная власть папы Льва преобладала. Его письма и постановления цитировались так часто, а о его деяниях говорили столь много, что иногда стоило просто упомянуть его имя, и епископы в ликовании восклицали: «Такой была вера отцов! Такой была вера апостолов! Сам Петр изрек это устами Льва!»

Впрочем, на исторической сессии, прошедшей 30 октября 451 года тот же самый Собор наделил епископа Константинопольского, как епископа Нового Рима, одинаковой властью со Львом I. Константинополь стал для Востока тем, чем был Рим для Запада – и подтвердилось то, что патриарх Константинопольский теперь стал единственным и независимым предводителем Восточной Церкви.

Представители Льва I, присутствующие на Соборе, немедленно воспротивились, но отцы Собора не изменили своего решения. Это было явной проблемой для Льва. Теперь у христианства в Римской империи был не один предводитель, а два: Римская Церковь на Западе и Греческая Церковь на Востоке.

Среди руин

Западная Римская империя была тенью себя прежней. Спустя три года после успешных переговоров с Аттилой папе Льву снова пришлось проявить дипломатические таланты: Риму грозил новый враг.

На сей раз это были вандалы. Готы оттеснили их от Дуная через Галлию и Испанию на юго-запад. Вандалы, на время изгнанные из Европы, поселились в самом слабо защищенном уголке Римской империи – в Северной Африке – и годами ждали подходящего момента, чтобы ударить по Риму.

В конце марта 455 года Гейзерих, король вандалов, вышел в море на сотне кораблей. Ими управляли моряки Карфагена. Армия вандалов высадилась к северу от Тибра, и в Риме началась паника. Витали слухи, что Гейзерих сожжет город. Многие пытались спастись бегством. Имперские солдаты восстали. Даже император, Петроний Максим, пытался сбежать, и его заколол один из телохранителей. Тело императора протащили по улицам, разорвали на куски и вышвырнули в реку. Ни один полководец не выступил на защиту Рима, никто не организовал войска, и 2 июня 455 года вандалы вошли в Рим, не встретив никакого сопротивления.

У врат города Гейзериха встретил папа Лев. Он вел за собой не солдат, но священников. Королю вандалов было где-то шестьдесят пять лет, Льву – примерно столько же. И они встретились: незаконный потомок древней германской семьи – и сын знатного тосканца. Гейзерих хромал – недавно он упал с лошади. Но он, хромой калека, покорил все Западное Средиземноморье.

Лев молил о пощаде. Он просил короля сдержать воинов, заклинал не сжигать город. Он предложил деньги. Гейзерих молча кивнул – и, пришпорив лошадь, крикнул папе: «Четырнадцать дней грабежа!»

Вандалы грабили город методично, дворец за дворцом. Эмблемы, золотая и серебряная утварь, все, что принадлежало императору, стало добычей. Разворовывали один храм за другим. С Капитолия сняли позолоченную крышу. Забрали священные сосуды из храма Соломона, некогда захваченные римлянами в Иерусалиме. Статуи всадников, мраморные и бронзовые колонны, изображения богов – вандалы уносили на корабли все!

Они уводили и рабов: сперва – политических пленных, ту же императрицу с дочерьми, потом – сенаторов и римскую знать, чтобы затребовать за них выкуп. На четырнадцать дней вандалы заполонили город – и только потом, с добычей, экспедиционные войска отправились в Карфаген.

После того как вандалы ушли, римляне провели торжественную благодарственную службу. Рим не сожгли дотла! Резни удалось избежать! И церкви почти не трогали – разграбили лишь несколько!

Все римляне знали, что сделал для них их епископ. Но на службе присутствовала лишь горсточка верных. Их терзал ужас при воспоминании об иноземных солдатах и непрестанном грабеже. Не пощадили ни единого дома. Восстанет ли Рим после такой катастрофы?

Лев напомнил собравшимся о «днях наказания и освобождения». И его голос разносился далеко – за стены церкви, на улицы, проникая в сердца тех, кому стоило бы прийти на эту службу.

Стыдно говорить такое, но невозможно осмелиться молчать. Вам бесы дороже апостолов! Кто вернул покой городу? Кто освободил его, сохранил от резни? Обратитесь к Господу, признайте чудеса, явленные им от нашего имени! И приписывайте наше освобождение не влиянию звезд, как делают то безбожники, – но невыразимому милосердию Всемогущего, утолившему гнев варваров!

Да, во второй раз он не спас Рим. Но Лев ни разу не сказал о себе. В этом и не было необходимости. Он принял древний языческий титул «Великого понтифика», стал верховным служителем религии в империи, и все это поняли. Не император, а папа Лев принял на свои плечи бремя ответственности за Вечный город. Апостол Петр обрел власть.

Рекомендации к дальнейшему прочтению

Barraclough, Geoffrey. The Medieval Papacy. New York: Harcourt, Brace & World, 1968.

Hollis, Christopher, ed., The Papacy. New York: Macmillan, 1964.

Jalland, T. G. The Church and the Papacy. London: S.P.C.K., 1944.

Kidd, B. J. The Roman Primary to AD 461. London: S.P.C.K., 1936.

Ullmann, Walter. A Short History of the Papacy in the Middle Ages. London: Methuen, 1972.