Текст книги "Поиски в темноте"

Не сразу, но его слова как будто дошли до Моубрея. Он с усилием, нахмурившись, посмотрел на снимок. У жены Эндрюса волосы оказались темнее, гораздо темнее, чем у женщины на снимке, хранившемся у Моубрея. И весила она гораздо больше – заметно больше.

– Это же не Мэри! – удивленно воскликнул Моубрей. – Она совсем не похожа на Мэри! – Он перевел взгляд на Джонстона и Хильдебранда и обвиняюще спросил: – Где Мэри? – Как будто она по-прежнему ассоциировалась у него с детьми.

Хильдебранд открыл рот, но Ратлидж его опередил.

– Взгляните сюда. – Он протянул Моубрею снимок, который дала ему Элизабет Нейпир. – Мистер Моубрей, вы видите среди этих женщин вашу жену? Посмотрите внимательно на всех и ответьте.

Он разглядывал снимок, обезумевший от горя, плачущий.

– Ее здесь нет, – сказал он. Надежда снова умирала. – Ее здесь нет. – Он вскинул глаза на Ратлиджа и произнес с таким надрывом, что остальные невольно замолчали: – Значит, я убил мою Мэри?

Ратлидж смотрел на испуганное, безумное лицо. Вопреки всему, чему его учили, он тихо сказал:

– Нет. Вы ее не убивали. Три года назад ее убили немецкие бомбы. Она больше не страдает. И не может к вам вернуться. Как и дети.

Но о Маргарет Тарлтон он не заикнулся.

* * *

После того как рассерженный врач увел Моубрея назад в камеру и дал ему успокоительное, Джонстон вышел из полицейского участка, сказав лишь:

– Не знаю, чего вы добились своими дурацкими опытами. Сам не понимаю, чему мне теперь верить!

Констебль у входа возвращал детей родителям и благодарил тех за помощь. Эндрюс направился к гостинице. Очень сонный мальчик сидел у него на плече, а девочка шла рядом с отцом, еле волоча ноги и зевая.

– Что случилось? – спросил констебль у Хильдебранда, но, заметив выражение его лица, поспешил вернуться в участок, к своим делам.

– Джонстон прав, – сказал Хильдебранд. – Чего вы добились? Если это те самые дети, которых мы все время разыскивали… а чисто теоретически такое можно допустить… остается еще убитая женщина. Допустим, она – та самая Маргарет Тарлтон. В таком случае Моубрей убил ее по ошибке, приняв за свою жену! Вот что у нас получается. Все очень логично. Все остается по-старому: есть жертва и есть убийца.

– По-старому? Моубрей не узнал Маргарет Тарлтон на фотографии! Как он ее встретил? И где ее чемодан? Где ее шляпка? Мы вернулись к тому же затруднительному положению, с которым столкнулись вначале. Если Моубрей убил ту женщину, а потом заснул под деревом, где его и арестовали после того, как нашли труп, когда он успел смыть с себя кровь, избавиться от орудия убийства и спрятать ее чемодан? И, главное, зачем он все это сделал?! Не проще ли было бросить ее вещи там же, рядом с ней?

– Кто знает, что творится в голове у безумца!

– Даже у безумцев есть своя логика!

– Нет, Ратлидж, не смейте задирать нос! Мы хоть и не в Лондоне, но тоже кое-что читали. Никакой логики у безумцев нет и быть не может!

– В таком случае шляпу Маргарет Тарлтон, ее чемодан и орудие убийства забрал убийца.

– Да ну? И пошел дальше по дороге?

– Нет. Он… убийца… подвозил Маргарет Тарлтон на машине до станции в Синглтон-Магна. И именно в машину он положил шляпку, орудие и пропавший чемодан, чтобы позже от них избавиться!

– Да ну? – повторил Хильдебранд. – А потом явился к себе домой, весь в крови, и сказал: «Не обращайте внимания, я приму ванну перед чаем!»

– Да, кровь надо было смыть, – согласился Ратлидж. – Мы не знаем, где Моубрей или кто-то другой мог смыть с себя кровь.

На самом деле одно такое место он знал и уже чувствовал: мысли жгут ему подсознание, как раскаленные угли.

Приехав на ферму и полечив больную телочку, Аврора Уайет могла без труда войти в дом, умыться, выбросить окровавленную блузку или сжечь ее в очаге на кухне. Кто обратил бы внимание на то, чем она занимается? На ферме работал только глухой старик… Домой Аврора могла вернуться в безупречном виде…

Греясь в лучах вечернего солнца и слыша жужжание пилы вдали, Ратлидж вдруг понял, как чувствовал себя Иуда. Предатель… он предал того, кто ему доверял…

Или ту, которая верила в свою власть над ним?

Глава 22

Когда все было кончено, когда Хильдебранд ушел к себе в кабинет, а толпа местных жителей, изголодавшихся по новостям, постепенно рассосалась, Ратлидж глубоко, судорожно вдохнул и вернулся в «Лебедь». От усталости его шатало. Испытание в кабинете Хильдебранда по-прежнему тяжким грузом лежало у него на душе.

Был ли у него выбор?

Какую цену пришлось заплатить Моубрею ради короткой передышки, на время которой его перестали преследовать кошмары? А может, страшные картины лишь спрятались, забились в угол его воспаленного сознания? Убийца ли он? И кого похоронили в могиле для неимущих на местном кладбище?

Хэмиш, убежденный кальвинист, не одобрял методов Ратлиджа.

«Когда перестанешь жалеть себя, вспомни о женщине, у которой нет ни имени, ни лица, – посоветовал он. – Что с ней будет?»

«Да ничего, – ответил Ратлидж. – Моубрей не мог ее убить, он не разъезжал по всей стране на поездах и не убивал всех женщин, хотя бы отдаленно похожих на его покойную жену! К тому же она была шатенкой, а не блондинкой! – Он все больше раздражался. – Скажи на милость, что у нее общего с Маргарет Тарлтон?»

«Да в том-то и дело. Но всякая невинная жертва заслуживает справедливости, пусть даже ее судьбой не интересуются политики и члены парламента!»

Уставший донельзя Ратлидж ответил:

«Раз мы доказали, что Моубрей не убивал детей, а первая жертва, скорее всего, Маргарет Тарлтон… если мисс Нейпир сказала правду и в самом деле узнала ее платье… значит, придется еще раз допросить тех, кто хорошо ее знал. То есть Нейпиров, Шоу и Уайетов».

«Да. Прежде всего найди ее шляпу, и ты узнаешь, кто ее убил».

«То же самое ты говорил и о детях, – устало напомнил Ратлидж. – Но оказалось, что все не так».

Он пришел в себя у двери своего номера. Он не помнил, как вошел в гостиницу, поднимался по лестнице… Закрыв за собой дверь, он снял плащ и бросился ничком на постель.

Через две минуты, вопреки жалобам Хэмиша, Ратлидж крепко заснул, провалился туда, где его не могли достать даже сны. Голова на подушке пошевелилась один раз, когда часы на колокольне пробили час; одна рука накрыла голову, словно защищая ее, кулак на другой руке разжался.

* * *

За поздним ужином Ратлидж внушал себе: если он хочет остаться хорошим сыщиком, он не имеет права быть необъективным. Придется дистанцироваться от чужой боли, задавать вопросы, способные разрушить семью, настраивать брата против брата или отца против сына. Докапываться до истины всеми возможными способами.

Но что такое истина? У нее много сторон, столько же, сколько людей замешано в деле, и она изменчива, как сама человеческая натура.

Взять, например, Маргарет Тарлтон. Если суммировать все, что о ней говорят, она была подругой и наперсницей Элизабет Нейпир, любовницей Томаса Нейпира, она разбила сердце Дэниелу Шоу и напоминала Саймону Уайету о его славном прошлом, о том времени, когда он считал, что ему уготована высокая судьба. Авроре Уайет она давала понять, что лесть Нейпиров по-прежнему действует на ее мужа. Большинство убийц знакомы со своими жертвами. Возможно, Маргарет Тарлтон убил кто-то из ближнего круга – или человек, следивший за ней от самого Лондона.

Может статься, что Моубрей случайно наткнулся на нее и убил – как все и решили с самого начала.

Вторая жертва явно принадлежала к рабочему классу. Кто-то убил ее и зарыл на заброшенном поле. На первый взгляд она не имеет к Моубрею никакого отношения – и, скорее всего, она никак не связана с Маргарет Тарлтон. Может быть, убийца совершил отвлекающий маневр? Или она стала первой жертвой того же убийцы? И как найти имя и адрес представительницы рабочего класса, которую никто не объявлял в розыск и у которой, судя по всему, не было никаких знакомых в Чарлбери? Она могла приехать откуда угодно – из Лондона, Портсмута, Ливерпуля. Или свалиться с Луны.

Но Ратлидж решил, что один человек может ему все рассказать.

* * *

На следующее утро, пока Хильдебранд допрашивал Элизабет Нейпир – как выразился один констебль, Хильдебранд «ходил перед ней на цыпочках», – Ратлидж снова поехал в Чарлбери.

По опыту он знал, что в каждой деревне имеется человек, хорошо знающий всех прихожан с их слабостями и недостатками. Обычно такой человек – жена приходского священника. В более крупном поселении, городке например, с нравами местных жителей гораздо лучше знаком констебль.

Ратлидж поехал к миссис Долтон. Дверь ему открыл Генри.

– Мама на заднем дворе, – сказал он. – По-моему, сейчас она такая грязная, что не войдет в дом. Сам я не очень люблю копаться в саду, – пояснил он, словно извиняясь. – Я всегда все делаю неправильно.

– Я ее найду. Спасибо, мистер Долтон.

Джоанна Долтон надела поверх блузки и юбки старый рабочий халат, голову повязала косынкой. Ратлидж решил, что на ногах у нее старые мужнины сапоги. Судя по их виду, она ходила по колено в грязи. Сейчас она подрезала побеги плетистой розы, которая в этом году пошла в рост. Волосы выбились из-под косынки; на ее лице он заметил несколько царапин. Вид у нее был необычайно счастливый.

– Инспектор! – воскликнула она, подняв голову и увидев, как он выходит из-за угла. – Как мило, что вы зашли! Как видите, мы здесь сами себе садовники. – Выпрямившись и поморщившись – видимо, схватило поясницу, – она продолжала: – Я еще помню времена, когда здесь работали два садовника и помощник! Конечно, я и тогда от них не отставала. – Она сняла перчатки и протянула ему руку. – Чем я могу вам помочь?

Ратлидж с улыбкой пожал ей руку и ответил:

– Мне нужны ваши знания. О людях… в особенности об одном человеке.

Миссис Долтон посмотрела ему прямо в глаза:

– Я не помогу вам посадить Саймона Уайета в тюрьму за преступление, которого он не совершал!

– Ни о чем подобном я вас и не попрошу, – обещал Ратлидж. – Нет, меня интересует горничная, которая пропала какое-то время назад.

– Труп в поле! – Она кивнула. – Сомневаюсь, что это Бетти Купер, но, с другой стороны, ничего нельзя предугадать, верно? – Она положила перчатки рядом с лопаткой и садовыми ножницами в тележку сбоку от себя. – Пойдемте, там можно посидеть.

Она указала на старинную скамью, стоящую под раскидистой старой яблоней; ее ветки ломились от зеленых плодов. Перед ними раскинулись веером грядки и клумбы. Вид был красивый, мирный и тихий. Ратлидж сел рядом с ней. Миссис Долтон вздохнула, как будто ей не хотелось отвлекаться от своих розовых кустов. Она заранее готовилась к испытанию.

– Многого я вам о ней не расскажу. Но, наверное, для ваших целей этого будет достаточно. Бетти приехала в Дорсет во время войны. Она из бедной семьи; ее родные жили в окрестностях Плимута. Во время войны многие девушки пошли работать – кондукторами в омнибусы и тому подобное. У миссис Дарли большая молочная ферма; ей нужны были рабочие руки. Бетти направили к ней, потому что она умела ходить за скотиной и работа пришлась ей по душе. Во всяком случае, так мне говорили. Она прилежно трудилась до конца войны, а потом попросила миссис Дарли обучить ее на горничную. Как мне передавали, Бетти не хотелось быть ни конторской служащей, ни продавщицей; ей хотелось открывать двери гостям и подавать чай. Довольно глупо, ведь горничным приходится выполнять и другую работу! Видите ли, у Бетти была мечта. Она хотела хорошо одеваться и грамотно говорить. Она была довольно хорошенькая; не сомневаюсь, что скоро она захотела бы большего. Миссис Дарли, – сухо продолжала миссис Долтон, – редко принимает у себя выдающихся гостей. Она жена фермера, а не хозяйка модного салона!

Неожиданно Ратлидж вспомнил жену и дочь фермера, которых он навещал несколько дней назад. Они ехали тем же поездом, что и Моубрей. Да, служба у фермерши вряд ли подошла бы честолюбивой молодой женщине, которая стремилась выбиться из низов!

– Когда Саймон вернулся из Франции и привез с собой Аврору, я предложила ему взять Бетти второй горничной. Он пригласил Бетти к себе и побеседовал с ней, но денег на вторую горничную у них не было. А Эдит служила еще у отца Саймона. Она, видите ли, племянница кухарки и хотела оставаться у них и дальше.

– После его отказа Бетти исчезла?

– Да. Не прошло и месяца, как она ушла. Сбежала ночью, забрав свои пожитки и не оставив даже записки. А ведь миссис Дарли охотно дала бы ей рекомендации!

– Может, сбежала с мужчиной? – предположил Ратлидж.

– Нет, – ответила миссис Долтон, подумав. – По-моему, нет. Бетти была… тщеславная. Она флиртовала со всеми местными мужчинами, в том числе с нашим констеблем Трутом, но в целом вела себя вполне безобидно. Она рассчитывала найти себе мужа получше, чем какой-то фермерский сын. Во всяком случае, больше никто ничего о Бетти Купер не слышал. – Она криво улыбнулась. – Я считаю Бетти одной из своих ошибок. Мы с вами прекрасно понимаем, что случается с большинством девушек, полных надежд, которые приезжают в Лондон без связей и рекомендаций. Все их радужные планы разбиваются вдребезги…

– В Лондоне ее уже не найти; там много таких, как она. Если она в самом деле уехала в Лондон.

– Я не знаю ни о каких ее родственниках в Плимуте. У нее не было причин возвращаться туда. – Миссис Долтон отряхнула грязь с ладони. – Во время войны у молодых девушек появилось столько новых возможностей! Но я по-прежнему не знаю, хорошо ли манить их новой легкой жизнью и тут же отнимать надежду после того, как с войны вернулись мужчины. Чем они займутся – эти девушки, получившие вкус к независимости?

– Другой профессии у Бетти не было?

– Послушать миссис Дарли, Бетти была чем-то средним между Матой Хари и вавилонской блудницей! Нет, никаких других навыков у нее не было. Для Дорсета она была достаточно хорошенькой, но сомневаюсь, что она пользовалась такой же популярностью в Лондоне. И все же… кто знает? Возможно, сейчас она вышла замуж и успокоилась!

– Пожалуйста, опишите ее внешность.

Миссис Долтон ненадолго задумалась.

– Очень темные волосы, очень белая кожа – как вы, наверное, понимаете, это интересное сочетание. Не помню, какого цвета у нее были глаза. Кажется, голубые. Стройная, но роста среднего. У меня сложилось впечатление, что с возрастом она могла пополнеть.

Что ж, по приметам все более-менее совпадало со второй жертвой. Но Бетти покинула Дорсет за много месяцев до того, как кто-то убил в поле неизвестную женщину.

– Она не возвращалась? Вы уверены?

Миссис Долтон улыбнулась:

– Если бы Бетти вернулась сюда, как побитая собака, миссис Дарли раструбила бы об этом на весь свет! Тогда вышло бы, что ее мрачные предсказания сбылись.

Ратлидж медленно произнес:

– Придется попросить миссис Дарли взглянуть на труп.

Миссис Долтон перестала улыбаться.

– Нет. Я ведь знаю, какого она мнения о Бетти. Ей приятно будет сознавать, что Бетти получила по заслугам. Опознание не будет объективным. Миссис Дарли не мстительна по натуре, но очень обиделась на Бетти за ее черствость. Бетти ведь в самом деле повела себя не очень хорошо, правда? Миссис Дарли предложила Бетти лучшее, что у нее было, но оказалось, что для нее все недостаточно хорошо. По крайней мере, так миссис Дарли уверяет знакомых.

– Кто-то должен подтвердить, что покойница – Бетти Купер. Или нет.

Миссис Долтон глубоко вздохнула и встала:

– Это сделаю я. Дайте мне несколько минут; я переоденусь во что-нибудь почище.

– Подумайте хорошенько, – предупредил Ратлидж. – Это… не очень приятное зрелище и для вас. Ее изби…

– Нет! – резко ответила миссис Долтон, перебивая его. – Ничего не говорите. Я все перенесу легче, если не буду знать, как она страдала. – Она обернулась и посмотрела ему в лицо. – Инспектор, вы хватаетесь за соломинки? Я слышала… уверяю вас, из разных источников, и ни один из них не является доброжелательным… о том, что произошло вчера. Очень рада, что дети оказались живыми. Но мне кажется, что методы, которые вы применили, были… откровенно говоря, довольно жестокими.

– Было бы куда более жестоко, если бы повесили невинного человека.

– И тем не менее это не оправдание, – ответила она.

* * *

В приемную врача они пришли через полчаса. Ратлидж заранее позвонил в полицейский участок Синглтон-Магна и попросил Хильдебранда все подготовить. Хильдебранд оставил ему записку: «Я расследую убийство. С остальным постарайтесь справиться сами».

Доктор Фэрфилд держался откровенно холодно, но сделал все, что от него требовалось.

Генри Долтон настоял, что он тоже пойдет с ними.

– Потом я буду нужен маме, – простодушно сказал он. – Я видел мертвецов на войне. Ей это не понравится.

Тем не менее его попросили подождать снаружи.

В пустой, чисто вымытой комнате миссис Долтон вначале показали одежду покойницы. Она посмотрела на вещи и покачала головой. Она была очень бледная и плотно сжала губы. Потом сдавленным голосом проговорила:

– Нет. Я не помню, чтобы Бетти носила что-то такое, пока работала у Дарли. Правда, я не знаю ее личных вещей. Может быть, эти она купила позже… Извините. Похоже, я не очень вам помогла!

Когда одежду сложили и убрали, комнатку заполнил заплесневелый запах земли и смерти.

– Хотите чаю, миссис Долтон? – заботливо спросил доктор. – Прежде чем мы продолжим… Моя жена будет очень рада вас принять.

Миссис Долтон не сводила взгляда с белой ширмы в углу комнаты.

– Я лучше… – Она с трудом откашлялась. – Лучше покончить с делом поскорее… если вы не возражаете.

После того как ее отвели в угол и убрали ширму, она встревоженно посмотрела на Ратлиджа:

– Я говорю себе, что это не хуже, чем утешать умирающего… Или помогать обмывать покойника.

Тело обмыли и подготовили к осмотру; правда, это почти ничего не меняло. Даже простыня, накрывавшая его, казалась заскорузлой и ужасно непристойной.

Когда простыню откинули, Джоанна Долтон ахнула и, казалось, съежилась. Потом она пришла в себя, набравшись сил из какого-то неведомого Ратлиджу внутреннего источника. Он не мог не восхититься ею. Она посмотрела на обезображенное лицо, на пожелтевшие кости, на которых держались куски гниющей плоти, на сломанный нос. Она не отводила взгляда, смотрела внимательно… хотя и боязливо.

Потом она закрыла глаза, отвернулась от стола и протянула Ратлиджу руку. Ратлидж крепко сжал ее ледяные, дрожащие пальцы.

– Я… не уверена, что это Бетти, – дрожащим голосом произнесла миссис Долтон. – Какое-то сходство… безусловно есть. И все же… пожалуйста, пойдемте отсюда!

Поддерживая ее под локоть, Ратлидж вывел ее в приемную, а доктор молча закрыл простыней лицо убитой. Миссис Долтон села на стул, который предложил ей Ратлидж, так быстро, что он понял: она близка к обмороку.

Он подал ей заботливо приготовленный стакан холодной воды и бодро произнес, словно утешал новобранца после первого боя:

– Вы просто молодец. Вы держались очень храбро; все кончено.

– Ничего подобного, – тихо ответила миссис Долтон, выпив воду и немного помолчав. – Теперь это лицо будет являться мне в страшных снах. Очень жаль, что я не смогла вам помочь… Извините.

К его изумлению, она закрыла лицо руками и заплакала.

* * *

Ратлидж отвез подавленную миссис Долтон с сыном в дом священника в Чарлбери, а потом, заехав еще в два места, вернулся пообедать в Синглтон-Магна. Он устал от смерти, трупов и расспросов.

Но отдохнуть ему не дали. Когда он обедал, ему позвонили из Лондона.

Он ожидал, что его спрашивает Боулс, который начнет жаловаться и требовать. Однако оказалось, что звонит сержант Гибсон.

– Инспектор Ратлидж, сэр! Я тут навел кое-какие справки в Глостершире, пока искал мисс Тарлтон. К сожалению, ее саму я так и не нашел, зато кое-что узнал. Возможно, вам интересно будет услышать. Родственники, которые там живут, среднего возраста; по-моему, им ближе к сорока, чем к тридцати. У них есть маленький мальчик, лет трех или около того. Они им ужасно гордятся. Но одна старая сплетница, которая живет через дорогу, сказала, что миссис Тарлтон – жена ее двоюродного брата – не могла иметь детей, очень горевала по этому поводу, и мальчик стал настоящим чудом.

Ратлидж заволновался.

– Вы говорили с врачом миссис Тарлтон?

– Да, говорил, и он сказал… учтите, ему это нисколько не понравилось… что миссис Тарлтон специально ездила рожать в Йоркшир. Он даже не знал, что она ждет ребенка. Вернулась с мальчиком и выглядела довольной, как кошка, которая наелась сливок. У него нет выписки от врача, принимавшего роды. По-моему, он вообще ничего не знал! Поэтому я и решил поискать свидетельство о рождении ребенка. Оно оказалось очень любопытным. Матерью значится Сара Ролстон Тарлтон, отцом – Фредерик С. Тарлтон. Все как и должно быть, если мальчик в самом деле их. Потом я поехал к врачу в Йорк, и он сообщил, что миссис Тарлтон жила в съемном доме вместе со своей невесткой, женщиной постарше. Несколько раз ее навещал муж.

Сержант замолчал.

– Он его описал? – спросил Ратлидж.

– Смутно. По приметам вроде бы это Фредди. Врач сказал, что они пробыли в Йорке несколько месяцев, до тех пор, пока миссис Тарлтон и, конечно, младенец не окрепли настолько, что могли отправиться в дорогу. У него сложилось впечатление, что они собрались эмигрировать в Канаду. А мне кажется, что на самом деле ребенка родила мисс Тарлтон, а потом отдала невестке! Она не первая молодая женщина в Лондоне, которая рожает вне брака от какого-нибудь симпатичного военного.

В самом ли деле отцом ребенка был «симпатичный военный»? Или его отец – Томас Нейпир? Если все было продумано с самого начала, концов уже не найти. У Нейпира много врагов; если они почуют хотя бы намек на скандал, с радостью раздуют его.

– Молодец, сержант! Вас сильно недооценивают. Вам кто-нибудь это говорил? Когда вернусь в Лондон, с меня пиво.

– Кстати, сэр, ходят слухи, что вы собираетесь пустить корни в Дорсете. – Сержант на том конце линии хихикнул и нажал отбой.

«Насчет ребенка все, конечно, любопытно, – сказал Хэмиш, – но какое это имеет отношение к делу?»

«Какое угодно – или никакое, – ответил Ратлидж, вешая трубку. – Зато у Элизабет Нейпир появляется отличный мотив для убийства».

«Или у Дэниела Шоу. Если он узнал, что произошло».

Или даже у Томаса Нейпира, если ему надоел моральный шантаж…

И все это никак не было связано со вторым телом.

* * *

Ратлидж никак не мог успокоиться, мысли разбегались во все стороны. Стоило ему добиться хоть крошечного успеха, он как будто скатывался в пропасть вопросов, на которые не мог найти ответы. Он дошел до самого кладбища, затем повернул в тенистый переулок, который вел мимо садов за домами, а затем, извиваясь, снова выводил на главную улицу.

Источник его теперешнего беспокойства нашелся без труда. Бетти Купер. На обратном пути в Синглтон-Магна он заехал на ферму Дарли и долго беседовал с миссис Дарли. Она, как и предсказывала Джоанна Долтон, отвечала ему с горечью.

– Уж я ли ради нее не старалась! Дала ей крышу над головой, научила ее всему, что должна знать и уметь хорошая горничная. Потом я бы помогла ей устроиться на хорошее место. А она ушла ночью, даже не поблагодарив и не попрощавшись. Не знаю, в какую беду она угодила потом… меня ее дела уже не касаются. – Миссис Дарли оказалась пожилой женщиной с редеющими седыми волосами и постоянно затравленным выражением на лице, осунувшемся от многолетней тяжелой работы. – Очень жаль, если она дала себя убить. Зла я никому не желаю. Но если неопытная девчонка попадает в Лондон, она там находит неприятности на свою шею, верно?

– А не могла ли она вернуться к вам… если бы ей, скажем, понадобилась помощь? – спросил Ратлидж. – Представьте, что она в самом деле попала в беду. Что бы вы сделали?

Комната была залита солнечным светом, но лицо миссис Дарли потемнело.

– Влепила бы ей хорошую затрещину, вот что! Не хватает у меня зла на этих современных девушек, которые не знают своего места и не понимают своих обязанностей!

– Она с кем-нибудь из местных особенно дружила? С мужчиной или женщиной? Может, с горничной из какого-нибудь дома?

– Женщины ее не очень любили, она нос задирала. Много о себе понимала, вот что! Ну а мужчины, конечно, крутились вокруг нее, но она никого особенно не привечала. Надеялась найти кого-нибудь получше. Конечно, все это хорошо, да только она вбила себе в голову, что не следует. Когда Генри Долтон вернулся с войны, она говорила: если бы его так тяжело не ранили, она бы, может, его и полюбила. Потом она познакомилась с Саймоном Уайетом и прямо загорелась. Хочу, говорит, выйти за джентльмена! Однажды мистер Уайет согласился побеседовать с ней, чтобы сделать любезность миссис Долтон, да только Бетти-то ничего не поняла. Решила, что он беседовал с ней лично, потому что она ему понравилась.

– Так она вам и сказала? – спросил удивленный Ратлидж.

– Да что вы, нет! Я подслушала, как она разговаривает с дояром. Он ее поддразнивал, а она злилась. Говорила: мол, у джентльменов ногти не грязные, от них не пахнет потом, они не напиваются до бесчувствия по субботам и умеют угождать дамам. Очень ей понравился мистер Уайет. Бетти очень жалела, что он нашел себе жену-француженку, и предсказывала, что надолго она у него не останется. Теперь он дома, а не во Франции. Ну, тут уж я не выдержала. Вышла из-за угла, где стояла, а ей сказала, что не потерплю под моей крышей таких разговоров. Мой покойный муж не держал у себя выскочек, и я не стану! А дней через десять, а может, и раньше она сбежала. И с тех пор я ее не видела – да и не хочу. Зла я ей не желаю, нет, но некоторые учатся только на своих ошибках.

После миссис Дарли Ратлидж нашел констебля Трута. Если верить Джоанне Долтон, он в свое время тоже ухаживал за Бетти Купер.

Ратлидж начал его расспрашивать.

– Инспектор Хильдебранд просил меня взглянуть на труп, когда его только нашли. Никакого сходства с Бетти я не заметил… Мисс Купер была гибкая, как кошка, которая нежится на солнышке! А покойница худая, одета плохо. Бетти не так одевалась. – Констебль говорил серьезно и уверенно.

Интересно, подумал Ратлидж, говорит ли Трут от чистого сердца или видел только то, что хотел видеть? И все же его уверенный ответ вступал в противоречие с мнением миссис Долтон, которая вроде бы опознала Бетти.

Тупик. И все же… если покойница в самом деле Бетти Купер, она вернулась в Дорсет. И кто-то убил ее, чтобы заткнуть ей рот.

Точно так же, как кто-то убил Маргарет Тарлтон, когда она впервые после 1914 года вернулась в Чарлбери.

«Ты стреляешь наугад», – заметил Хэмиш.

Так ли?

Что связывает двух убитых женщин? Или… если посмотреть на дело с другой стороны… какую угрозу они могли представлять?

Общей нитью, если такая имелась, казался Саймон Уайет. Кроме того, обеих зверски били по лицу. Но связующая нить была тонкой, как паутина. Один рывок, чтобы проверить, куда она ведет, и ниточка порвется…

Если Элизабет Нейпир убила свою секретаршу потому, что Маргарет родила внебрачного ребенка от Томаса Нейпира, зачем ей за несколько месяцев до того убивать служанку?

Если Дэниел Шоу убил Маргарет из ревности, у него нет мотива к убийству кого-то другого.

Если связующим звеном служит Саймон Уайет, тогда он, Ратлидж, вынужден снова думать об Авроре.

«Не забудь и о самом Саймоне, – напомнил Хэмиш. – И о красивом домике, который можно выгодно продать».

Поблагодарив Трута, Ратлидж неожиданно с холодной ясностью подумал: Саймон может одним ударом победить на двух фронтах. Он получит деньги, которые ему так нужны, за дом Маргарет в Челси, и избавится от жены-француженки, которую повесят за убийство…

Выйдя из дома Трута, он столкнулся с миссис Прескотт, которая явно караулила его.

– Не понимаю, почему вы не переедете в «Герб Уайета», – без всякого вступления заявила она. – В Чарлбери вы бываете чаще, чем доктор или священник!

– Так получается, – улыбнулся он.

Миссис Прескотт презрительно фыркнула:

– Уж конечно! Вас сюда тянет хорошенькое личико!

Он почувствовал, как краснеет.

– Лицо Маргарет Тарлтон не было хорошеньким, когда с ней покончил убийца. Вот что тянет меня сюда. Вы хотели мне что-то сказать?

Миссис Прескотт кивнула:

– Мой брат – вот кто умеет хорошо слушать. Говорит, после свадьбы он все больше помалкивает; с тех пор его и не слышно. Зато за кружкой пива в «Гербе» он сплетничает не хуже прочих. Можно подумать, он разбирается в древесине лучше, чем все прочие.

– В древесине? – Ратлидж слушал ее невнимательно.

– Он плотник. Как сам Господь, только все никак не может докончить свои труды! Живет в Стоук-Ньютон, делает сундуки и кровати. Это он рассказал мне о трупе, который нашли возле Ли-Минстера.

– Вы хотите сказать, что знаете, кто покойница?

– Нет, ее я не знаю. Она не может быть мисс Тарлтон, ведь она уже разложилась. И не кто-то из Чарлбери, кого я могу вспомнить. Но невольно задумываешься, безопасно ли женщинам в наши дни ходить по дорогам. Когда я была молодой, можно было при желании дойти пешком хоть до Лайм-Риджис и нисколько не бояться. Как по-вашему, ее тоже убил тот человек, Моубрей?

– А вы как думаете?

Миссис Прескотт наклонила голову и прищурилась, глядя на него против солнца.

– По-моему, наши края – неподходящее место для того, чтобы убийцы сколачивали шайки и караулили одиноких прохожих! У нас они, скорее всего, перемрут от скуки!

Изо всех сил стараясь не улыбнуться, Ратлидж уточнил:

– Вы хотите сказать, что убийца – кто-то из местных?

– Кое-какие мысли у меня есть, – ответила миссис Прескотт, внезапно посерьезнев. – Учтите, я вовсе не уверяю, что так все и было! Только предполагаю, как оно все могло быть.

Удивленный, Ратлидж подумал, что местная сплетница действительно что-то знает.

– На вашем месте я бы рассуждал осторожно, – предупредил он. – Если убийца не Моубрей, который сидит за решеткой, вам грозит опасность!

Миссис Прескотт посмотрела ему прямо в глаза.

– Я не дура, – прямо заявила она. – Вы из Скотленд-Ярда, с вами можно говорить. Зато констебль Трут… – она обернулась через плечо, – точно дурак. Я слышала, что о нем говорят. А слушать я умею внимательно. Помните, я вам рассказывала про лоскутное одеяло? Кусочки нужного размера постепенно накапливаются… и получается одеяло.

– У вас набралось достаточно, чтобы сшить целую историю? Если да, рад буду послушать.

Она покачала головой:

– Еще нет. Сейчас пока рано! Я только хотела вам сообщить, что не сижу сложа руки. – Она лукаво улыбнулась. – Я питаю слабость к Саймону Уайету. И терпеть не могу Хейзел Диксон. Уж лучше бы она не совала свой нос в наши дела! Любит навредить другим просто так…

– На вашем месте, – повторил Ратлидж, – я бы воздержался от скороспелых выводов.

– Воздержусь, – обещала миссис Прескотт. – Просто буду прислушиваться, вот и все.