Текст книги "Избранные эссе"

Ибо все наши фантазии и ожидания нужно было по меньшей мере превзойти.

Но когда дело доходит до сервиса, «Селебрити крузес», кажется, готовы ко всему.

Яркое солнце, теплый безветренный воздух, бриллиантовое сине-зеленое Карибское море под просторным ляпис-лазурным куполом неба…

Подготовка наверняка очень строгая, потому что сервис действительно безупречен, и безупречен во всех отношениях – от стюарда кают до сомелье, от официанта на палубе до менеджера Обслуживания гостей, от обычного матроса, который бросит все дела, чтобы добыть вам шезлонг, до третьего помощника, который покажет дорогу в библиотеку. Трудно представить себе более профессиональное и отточенное предприятие, и я сомневаюсь, что в мире многое может с этим потягаться.

Скорее важный момент реальной ужасности эссе обнаруживается в том, как оно заново разоблачает желание мегалинии заниматься микроменеджментом не только восприятия люксового круиза 7НК, но и даже интерпретации и формулировки этого восприятия. Другими словами, пиарщики «Селебрити» попросили одного из самых уважаемых писателей США предсформулировать и заранее одобрить круиз 7НК, причем с профессиональным красноречием и авторитетом, каких могут надеяться достичь редкие мирские наблюдатели и формулировщики[187]187
  Например, каждый раз, когда на борту я смотрел на небо, после прочтения эссе Конроя я видел не небо, а «просторный ляпис-лазурный купол неба».


[Закрыть].

Но реально главная ужасность в том, что задумка и размещение «Моего круиза с „Селебрити“» – коварны, сомнительны и просто за всеми полустертыми гранями приличий, что еще остались в литературной этике. «Эссе» Конроя выглядит вставкой – на более тонкой бумаге, с другими полями, словно это цитата из какой-то более крупной и объективной вещи Конроя. Но нет. По правде «Селебрити Крузес» заплатили Фрэнку Конрою гонорар[188]188
  Пирс 21 закалил меня в восприятии объяснительных/оправдательных нарративов, и я смог провести по телефону серьезное журналистское расследование о том, как появилось на свет рекламное эссе профессора Конроя, получив два различных нарратива:
  (1) От пиар-представителя «Селебрити крузес» мисс Виссен (после двухдневного молчания, которое я понял как пиар-эквивалент прикрывания рукой микрофона, чтобы наклониться и ответить чистосердечно): «„Селебрити“ прочитали статью, которую он опубликовал в журнале „Трэвел энд Лейджер“, и их впечатлило его умение создавать подобные мысленные открытки, так что его попросили написать об опыте в круизе для тех, кто никогда не был в круизе, и заплатили за статью, и при этом действительно рискнули, потому что он сам еще никогда не был на круизах, а платить пришлось бы в любом случае, понравится ему или нет и понравится им или нет, но… [сухой смешок] очевидно, статья им понравилась, и он хорошо поработал, так что это текст мистера Конроя с его точкой зрения на путешествие».
  (2) От Фрэнка Конроя (с тихим вздохом, обычно предшествующим некой усталой искренности): «Я продался».


[Закрыть], хотя ни в эссе, ни где-то рядом не упоминается, что это оплаченный отзыв, нет даже такого мелкого «Такому-то компенсировали его услуги», мелькающего на телеэкране внизу справа во время рекламы с участием знаменитостей. Напротив, на первой странице этого странного рекламного эссе помещен снимок в авторском стиле с глубокомысленным Конроем в черной водолазке, а под снимком – авторская биография со списком книг Конроя, включая классику 1967 года «Stop-Time» – возможно, лучшие литературные мемуары XX века и одна из книг, из-за которых ваш бедный покорный слуга когда-то по-настоящему захотел стать писателем.

Другими словами, «Селебрити крузес» представляет рецензию Конроя на круиз 7НК в виде эссе, а не коммерческого текста. Это просто ужасно. И вот мой аргумент почему. Соблюдает оно их или нет, но фундаментальными обязательствами эссе должны быть обязательства перед читателем. Читатель – пусть даже на подсознательном уровне – это понимает и потому склонен относиться к эссе с довольно высоким уровнем открытости и доверия. Но коммерческий текст – совсем другое дело. У рекламы есть некоторые формальные, легальные обязательства перед истиной, но они достаточно широки, чтобы оставлять большое пространство для риторических маневров во исполнение первичного обязательства рекламы – служения финансовым интересам спонсора. В сухом остатке все попытки рекламы заинтересовать и увлечь читателя – не во благо читателя. И читатель рекламы это все тоже знает – что привлекательность рекламы по самой своей природе просчитанная, – и отчасти поэтому, когда мы читаем рекламу, наше состояние восприимчивости другое, более защищенное[189]189
  Вот почему даже великолепная, гениальная и мощная реклама (а ее немало) никогда не станет настоящим искусством: у рекламы нет статуса подарка, т. е. она никогда не предназначена для человека, на которого направлена.


[Закрыть].

В случае «эссе» Фрэнка Конроя «Селебрити крузес»[190]190
  (боюсь, при активном попустительстве профессора Конроя).


[Закрыть] пытаются позиционировать рекламу так, что мы садимся за нее с пониженной защитой и открытым сердцем, обычно припасенными для эссе, для какого-нибудь искусства (или для того, что хотя бы пытается быть искусством). Реклама, которая притворяется искусством, в самом лучшем случае похожа на человека, который тепло тебе улыбается только потому, что чего-то от тебя хочет. Это нечестно – но еще коварнее кумулятивный эффект подобной нечестности: раз она представляет идеальное факсимиле или симулякр доброжелательности без настоящего чувства доброжелательности, это влияет на наш мозг и в итоге вынуждает повышать защиту даже в случаях неподдельных улыбок, настоящего искусства и истинной доброжелательности. Она вызывает смятение, одиночество, бессилие, озлобленность и испуг. Она вызывает отчаяние[191]191
  Это связано с феноменом Профессиональной Улыбки – национальной пандемии в сфере услуг; и нигде за всю свою жизнь я не был под прицелом такого количества Профессиональных Улыбок, как на «Надире»: метрдотель, старшие стюарды, миньоны управляющих отеля, директор круиза – их ПУ при моем приближении загорались, как от выключателя. Но это относится и к суше с ее банками, ресторанами, билетными стойками авиалиний и т. д. Вы знаете эту улыбку: напряженное сокращение околоротовых фасций с неполным участием зигоматики, улыбка, не доходящая до глаз улыбающегося и потому означающая не более чем просчитанную попытку действовать к выгоде улыбающегося, который лишь притворяется, что ему нравится улыбкополучатель. Почему работодатели и начальники заставляют профессионалов в сфере услуг транслировать Профессиональную Улыбку? Я что, единственный потребитель, у которого высокая доза такой улыбки вызывает отчаяние? Я что, единственный человек, который уверен, что растущее число случаев, когда совершенно среднестатистические люди внезапно открывают огонь из автоматического оружия в торговых центрах, страховых конторах, медицинских комплексах и «Макдональдсах», имеет какую-то причинно-следственную связь с тем фактом, что все эти места – общеизвестные центры распространения Профессиональных Улыбок?
  Кого они своей Профессиональной Улыбкой обманывают?
  И все же отсутствие Профессиональной Улыбки теперь тоже пробуждает отчаяние. Любой, кто покупал жвачку в манхэттенском табачном магазине, или просил на чикагской почте проставить на посылке «Хрупкий груз», или пытался добыть стакан воды у официантки в южном Бостоне, отлично знает сокрушительный эффект хмурости работника услуг – т. е. унижение и обиду из-за лишения Профессиональной Улыбки. И Профессиональная Улыбка к этому времени поразила даже мою обиду к ужасающей Профессиональной Хмурости: я ухожу от манхэттенского табачника, обижаясь не на характер или отсутствие доброжелательности кассира, но на отсутствие профессионализма при лишении меня Улыбки. Охренеть, как все запутано.


[Закрыть].

Так или иначе, этот конкретный потребитель 7НК неожиданно находит вряд ли задуманную правдивость в конроевской рекламе в обличье эссе. К исходу недели на «Надире» я начал видеть в эссе идеальное ироничное отражение самого опыта масс-маркетового круиза. Эссе отполированное, мощное, впечатляющее – явно самое лучшее, что можно купить за деньги. Оно делает вид, что написано для моей пользы. Оно управляет моим опытом и интерпретацией этого опыта и готовит их заранее. Оно как будто заботится обо мне. Но на самом деле нет, потому что в первую и последнюю очередь оно чего-то от меня хочет. Так и круиз. Прелестное окружение, блестящий корабль, бравая команда, усердное обслуживание и внимательные распорядители развлечения – все чего-то от меня хотят, и не только денег за билет – их-то они уже получили. Чего конкретно они хотят, понять не так просто, но я это чувствую уже в начале недели, и ощущение нарастает: кружит у корабля, как плавник.

9

Впрочем, вероломная брошюра «Селебрити» не врет и не преувеличивает в отношении люкса. Теперь я сталкиваюсь с той журналистской проблемой, когда не знаю, сколько именно примеров нужно привести, чтобы донести атмосферу почти сводящего с ума балующего сибаритства на борту «MV Надир».

Возьмем в качестве примера субботу, 11 марта, сразу после отплытия, но до появления погоды Северного моря, когда я хочу выйти на левый борт Палубы 10 для ознакомительного любования и посему решаю, что моему склонному к шелушению носу понадобятся цинковые белила. Мои белила все еще в большой сумке, которая на данный момент свалена с остальным багажом Палубы 10 в маленькой зоне между носовыми лифтом и лестницей Палубы 10, где маленькие люди в серо-синих комбинезонах «Селебрити» – носильщики, причем этот отряд как будто исключительно ливанский, – сверяют бирки на багаже с № пассажирских Лотов «Надира», организуют багаж и относят наверх, по каютам в коридорах левого и правого бортов.

И но, в общем, выхожу я и вижу свою сумку среди багажа и начинаю ее вытягивать из высящейся груды кожи и нейлона с мыслью, что могу отнести сумку в 1009-ю, покопаться и найти свой старый добрый ZnO[192]192
  (Насчет которого, кстати, поверьте мне на слово – я на полставки работал спасателем – на хрен этот бред про солнцезащитные фильтры: со старым добрым ZnO ваш нос будет как у младенца.)


[Закрыть]; и один из носильщиков видит, как я схватил сумку, бросает все четыре увесистых предмета багажа, под которыми плетется, и мчится мне наперехват. Сперва я боюсь, что он принял меня за багажного ворюгу и хочет видеть какую-нибудь квитанцию. Но оказывается, что хочет он от меня сумку: хочет донести ее до 1009-й за меня. И я, повторюсь, вдвое выше этого несчастного надорвавшегося человечка (как и сама сумка), вежливо протестую в демонстрации человеколюбия, говоря: «Не Беспокойтесь, Ничего Страшного, я Только За Своим Старым Добрым ZnO». Я объясняю носильщику, что заметил их какую-то невероятно организованную порядковую систему распределения багажа и что не хочу ей мешать или заставлять его относить сумку из Лота № 7 раньше сумки из Лота № 2 и, нет, я просто сам заберу свою старую тяжелую выцветшую хреновину и значительно упрощу жизнь этому человечку.

И вот тут следует действительно странный спор «я против ливанского носильщика», потому что оказывается, что я поставил этого парня, который два слова на английском связать не может, в ужасно безвыходное положение усердного работника – перед парадоксом балования: а именно Пассажир-Всегда-Прав против Пассажир-Не-Должен-Сам-Носить-Свою-Сумку. Не представляя на тот момент, через что проходит несчастный маленький ливанец, я отмахиваюсь от его протестующего фальцета и измученного выражения, принимая их не более чем за сервильную вежливость, извлекаю сумку и пру по коридору в 1009-ю, и смазываю шнобель своим ZnO, и выхожу наружу наблюдать а-ля Ф. Конрой, как кинематографически удаляется флоридское побережье.

Только позже я понял, что наделал. Только позже я узнал, что этому маленькому ливанскому носильщику с Палубы 10 чуть ли голову не оторвал (тоже ливанский) старший носильщик Палубы 10, которому чуть голову не оторвал австрийский старший стюард, который получил подтвержденный рапорт, что пассажира Палубы 10 заметили за тем, что он сам нес свой багаж по коридору левого борта Палубы 10, и который (австрийский старший стюард) из-за этого явного свидетельства халатности требовал теперь катящихся ливанских голов и отрапортовал об инциденте (видимо, по стандартной процедуре) офицеру из отдела обслуживания гостей – греческому офицеру с очками «Рево», уоки-токи и такими запутанными офицерскими эполетами, что я так и не понял, какого он ранга, и этот высокопоставленный грек даже пришел в 1009-ю после субботнего ужина, чтобы извиниться практически от лица всей судоходной линии «Хандрис» и заверить, что головы с рваными лохмотьями шей и посейчас катятся по разным коридорам в искупительном возмещении за то, что мне пришлось нести собственную сумку. И хотя английский у этого грека был во многом лучше, чем у меня, мне понадобилось не меньше десяти минут, чтобы выразить ужас, взять всю ответственность на себя и подробно описать неудобное положение, в которое я поставил носильщика, – в релевантные моменты потрясая тем самим тюбиком ZnO, вызвавшим такой аврал, – больше десяти минут, прежде чем добился от греческого офицера обещания, что всевозможные оторванные головы будут водворены на место, а личные дела очищены от всяческих занесений, и смог отпустить его с чистой совестью[193]193
  Оглядываясь назад, думаю, единственное, в чем я действительно убедил греческого офицера, – что я очень странный и, возможно, нестабильный пассажир, и этим впечатлением наверняка не преминули поделиться с мистером Дерматитом, что вкупе с просьбой об au jus в качестве приманки для акул в первую же ночь подорвало всякий мой кредит доверия у Дерматита еще до того, как я его увидел вживую.


[Закрыть]; и весь этот инцидент был невероятно выматывающим и исполненным ангста, забил почти целый блокнот «Мид» и здесь приведен в самых общих психоскелетных очертаниях.

И так на «Надире» повсюду, куда ни глянь: свидетельства железной решимости потворствовать пассажиру так, чтобы превзойти ожидания даже не самого здорового головой пассажира[194]194
  Один из слоганов «Селебрити крузес» заявляет: «Стремимся Превзойти Ваши Ожидания» – они это говорят часто и совершенно искренне, хотя либо скрывают, либо не ведают о психических последствиях этого Превосхождения.


[Закрыть]. Некоторые примеры наобум: в ванной моей каюты полно толстых пушистых полотенец, но когда я иду полежать на солнце[195]195
  (либо к бассейнам Палубы 11, либо в «Храм Ра» Палубы 12).


[Закрыть], полотенца из каюты брать не надо, потому что в зонах для загара двух верхних палуб стоят большие тележки, загруженные еще более толстыми и пушистыми полотенцами. Эти тележки расположены через удобные интервалы вдоль бесконечных рядов гимнастически регулируемых шезлонгов, которые и сами по себе феноменально славные шезлонги – достаточно прочные даже для самых тучных комплекций, но при этом нарколептически удобные, с каркасами из тяжелого сплава, обтянутыми каким-то экзотичным материалом, сочетающим быстровысыхающую долговечность парусины со впитываемостью и комфортом хлопка, – конкретный состав материала остается покрыт мраком, но это приятный шаг вперед после кей-мартовской пластмассовой поверхности шезлонгов у общественных бассейнов, которая липнет и издает пердящие звуки каждый раз, когда ворочаешься потным телом, причем материал кресел «Надира» – без сеток или полосок какой-то паутинной основы, а просто плотный отрез, туго натянутый на раму, так что если полежать, то на тебе не остается странной розовой штриховки. А, и тележки на каждой верхней палубе – под присмотром особого отряда полотенщиков на полную ставку, так что когда будете «велл-дан» с обоих боков и решите легко соскочить с шезлонга, не надо забирать полотенце с собой или даже убирать в щель «Использованные полотенца» на тележке, потому что полотенщик материализуется в тот же миг, когда ваша пятая точка покидает шезлонг, уносит полотенце за вас и опускает в щель. (Вообще-то полотенщики настолько перегибают палку, что, даже если встаешь на секунду заново наложить ZnO или созерцательно выглянуть за релинг, часто, оглянувшись, обнаруживаешь, что полотенца уже нет, а шезлонг сложен под стандартным углом в 45° в положении простоя, и надо заново настраивать кресло и отправляться к тележке за свежим пушистым полотенцем – в которых, впрочем, недостатка нет.)

В пятизвездочном ресторане «Каравелла» официант[196]196
  Официанта Столика 64 зовут Тибор, он венгр и поистине исключительный человек, о котором, буде такова редакторская воля, вы еще много узнаете где-то ниже.


[Закрыть] не только принесет вам, например, омара – а также вторую и даже третью добавку омара[197]197
  Только в омаровый вечер вторника в 5⋆РК я со всей ясностью прочувствовал римский феномен вомиториума.


[Закрыть] – с метамфетаминовой скоростью, но еще и склонится через ваше плечо[198]198
  (без навязчивости, бесцеремонности или снисходительности).


[Закрыть] с поблескивающим щелкунчиком для клешней и хирургической вилкой и расчленит за вас этого омара, избавляя от зеленых склизких мучений – единственного отдаленно трудоемкого момента в поедании омара.

В кафе «Виндсёрф» на Палубе 11, у бассейнов, где постоянно проходит неформальный обед со шведским столом, никогда не придерживаются говяжьей линии, которая так разочаровывает в большинстве кафетериев, и можно найти около семидесяти трех разновидностей одной только закуски и невероятно хороший кофе; и если у вас с собой стопка блокнотов или даже просто много всего на подносе, в тот же миг, как вы сделаете шаг от шведского стола, материализуется официант и донесет поднос за вас – т. е. хоть это и кафетерий, вокруг все равно в ожидании стоят официанты, все в жакетах в стиле Неру и с белыми полотенцами на левой руке, всегда поднятой в позиции сломанной или усохшей руки, и наблюдают за тобой – официанты, – не то чтобы вступая в зрительный контакт, но сканируя на предмет мельчайшей необходимости в обслуживании, плюс вокруг прохаживаются сомелье в сливовых жакетах на случай, если понадобится возлияние не со шведского стола… плюс еще целая команда метрдотелей и менеджеров, надзирающих за официантами, сомелье и поварами за буфетной стойкой в высоких колпаках, чтобы тем даже в голову не пришло позволить вам сделать самостоятельно то, что они могут сделать за вас[199]199
  И снова – после еды в «Виндсёрфе» не надо относить поднос, потому что официанты аж подскачут, чтобы его забрать, – и снова их прыть может стать проблемой, потому что если встаешь только за чем-нибудь вроде еще одного персика, оставив напоследок чашку кофе и вкусные корочки от сэндвичей, то чаще всего по возвращении ни кофе, ни корочек уже нет, и лично я начал причислять эту чрезмерную услужливость эллинскому террору среди официантов.


[Закрыть].

Любая публичная поверхность на «MV Надир», которая не из нержавейки, стекла, лакированного паркета или плотного и душистого дерева, как в сауне, – это пышный синий ковер, что никогда не сбивается и не успевает накопить даже катышек пыли, потому что комбинезонные ребята из третьего мира всегда обходят его с вакуумными пылесосами усиленного всасывания Siemens AG. Лифты – из евростекла, желтой стали, нержавейки и какого-то материала под дерево, слишком блестящего, чтобы быть настоящим деревом, но если по нему постучать, то звучит чертовски похоже на настоящее дерево[200]200
  Многое на «Надире», сделанное под дерево, но не из настоящего дерева, такая чудесная и скрупулезная имитация, что часто казалось, будто проще и дешевле было бы взять все-таки настоящее дерево.


[Закрыть]. Лифты и лестницы между палубами[201]201
  Две широкие лестницы – кормовая и носовая, у обеих на каждой площадке зигзагово меняется направление, а на самих площадках – зеркальные стены, и это офигительно, потому что посредством зеркал можно заценить женские попы в коктейльных платьях, поднимающиеся на пролет выше тебя, и при этом не показаться мерзким типом, который заценивает женские попы на лестнице.


[Закрыть] выглядят особым объектом дотошного внимания целой особой команды уборщиков лифтов и лестниц[202]202
  В первые два дня волнения, когда людей часто тошнило (особенно после ужина и, кажется, экстраособенно – в лифтах и на лестницах), лужицы рвоты сподвигали этот элитный спецназ от уборщиков на подлинную бурю из моющих пылесосов, пятновыводителей и химикатов для удаления даже следов запаха.


[Закрыть],[203]203
  Кстати, этнический характер команды «Надира» – плавильный котел с винегретом в духе рекламных роликов «Бенеттона», и прослеживать расогеографический характер различных иерархий работников – постоянное испытание. Все важные офицеры – греки, но это же греческий корабль, чего вы хотите. В остальном сперва кажется, что в деле какая-то простейшая европоцентрическая кастовая система: официанты, уборщики посуды, официантки с напитками, сомелье, крупье, аниматоры и стюарды в основном вроде арийцы, тогда как носильщики, слесари и мальчики на побегушках, как правило, смуглого типа: арабы и филиппинцы, кубинцы, черные из Западной Индии. Но все оказывается сложнее, потому что старшие стюарды, старшие сомелье и метрдотели, которые так пристально следят за арийскими слугами, сами смуглые неарийцы: например, наш метрдотель в 5⋆РК – португалец с бычьей шеей, тяжелыми веками и ухмылкой представителя «Тимстерс»(Профсоюз дальнобойщиков.)и производит такое впечатление, будто ему достаточно всего лишь заранее условленного малозаметного сигнала, чтобы доставить вам в каюту проститутку за десять тысяч долларов в час или невообразимые вещества; и весь наш С64 от души его ненавидит без каких-либо внятных причин, и мы заранее договорились по-королевски прокинуть его с чаевыми в конце недели.


[Закрыть].

И не будем забывать обслуживание номера, которое на люксовом круизе 7НК называется обслуживанием каюты. Обслуживание каюты – добавка к одиннадцати запланированным ежедневным публичным приемам пищи и доступна 24/7 и бесплатна: надо всего лишь набрать ×72 на прикроватном телефоне – и десять – пятнадцать минут спустя появится парень, у которого даже в мечтах нет клянчить чаевые, причем с этим… этим подносом: «Тонко Нарезанная Ветчина и Швейцарский Сыр с Дижонской Горчицей на Белом Хлебе», «Комбо: Цыпленок По-Каджунски, Салат с Макаронами и Острая Сальса» и т. д. – целая страница сэндвичей и закусочных тарелок в справочнике, и все это заслуживает больших букв, поверьте. Как давний полуагорафоб, который проводит большую часть времени в каюте, я построил поистине сложные отношения с обслуживанием каюты, замешанные на зависимости/стыде. С вечера понедельника, когда я впервые прочитал справочник и узнал о нем, я пользовался обслуживанием каюты каждый вечер – скорее, если честно, дважды в вечер, – хотя мне и было стыдно звонить по ×72, чтобы просить еще больше еды для богатых, когда в этот день и так уже состоялось одиннадцать приемов гурмэ-пищи[204]204
  Это считая Полуночный шведский стол – как правило, безумно роскошная штука с тематическим маскарадом и тематической едой – восточной, карибской, техасско-мексиканской, – которую я планирую в эссе в основном пропустить, кроме того факта, что техасско-мексиканская ночь у бассейнов выделяется чем-то вроде двухметровой ледяной скульптуры Панчо Вильи, всю вечеринку медленно капающей на исполинское сомбреро Тибора – возлюбленного и чрезвычайно крутого венгерского официанта Столика 64, обязанного по контракту носить на техасско-мексиканскую ночь серапе и соломенное сомбреро 43-сантиметрового радиуса (Он разрешил мне померить, пока не видел скользкий метрдотель.) и раздавать чили огнеопасной степени с мармита прямо под ледяной скульптурой, причем его розовое и птичье лицо в этих случаях выражало такую комбинацию стыда и достоинства, которая как будто подытоживала всю катастрофу послевоенной Восточной Европы.


[Закрыть]. Как я обычно поступаю: раскладываю по всей кровати блокноты, «Руководитель по мировым круизам Филдинга» 1995-го, ручки и различные материалы, чтобы парень из обслуживания кают, когда появится в дверях, увидел эти всякие беллетристские материалы и решил, что я очень тяжело работаю в каюте над чем-то беллетристским и, несомненно, слишком занят, чтобы выходить за едой куда-то еще, и потому имею законное право позволить себе роскошь обслуживания каюты[205]205
  (Знаю-знаю – будто ему вообще не наплевать.).


[Закрыть].

Но ультимативный пример стресса от балования экстравагантного настолько, что влияет на голову, – это, наверное, мое столкновение с уборкой кают. Несмотря на всю страстную любовь, на самом деле мне редко доводилось даже видеть стюардессу кабины 1009 – воздушную и эпикантически волоокую Петру. Но у меня есть твердые основания полагать, что она видит меня. Потому что каждый раз, когда я покидаю 1009-ю больше чем на полчаса, по возвращении там уже снова совершенно чисто, всю пыль смели, полотенца сменили, а туалет сияет. Не поймите меня неправильно: по-своему это отлично. Вообще, я свинтус, и много времени торчу в каюте 1009, и часто ухожу и прихожу[206]206
  В первую очередь из-за полуагорафобии – мне приходится себя заводить, чтобы покинуть каюту в поисках нового опыта, а потом, среди человеческих масс, у меня очень быстро ломается воля, и я нахожу какое-нибудь оправдание сбежать обратно в 1009. Это происходило несколько раз на дню.


[Закрыть], и когда я здесь, в 1009-й, то сижу в кровати и пишу в кровати, пока ем фрукты, и всячески кровать верх дном переворачиваю. Но всякий раз, когда я выскакиваю, а потом возвращаюсь, кровать снова заправлена с подоткнутыми по-больничному уголками, а на подушке лежит очередная шоколадка[207]207
  (Вот эта сноска пишется почти спустя неделю после окончания круиза, а я все еще живу на эти накопленные шоколадки с мятной начинкой.)


[Закрыть].

Я открыто признаю, что эта таинственная невидимая уборка номера по-своему отличная – это фантазия каждого свинтуса, когда кто-то материализуется, десвинтусит комнату, а потом дематериализуется: как жить с мамой, но без угрызений совести. Но все-таки, мне кажется, здесь мало-помалу растут и угрызения совести – глубокая накипающая тревога, дискомфорт, который представляет собой, по крайней мере в моем случае, странную паранойю из-за балования.

Потому что через пару дней сказочной невидимой уборки номера я начинаю задаваться вопросом, откуда Петра знает, когда я в 1009-й, а когда нет. Только теперь мне приходит в голову, как редко я ее вижу. Какое-то время я экспериментирую: например, неожиданно врываюсь в коридор левого борта 10, чтобы застать Петру, которая затаилась в уголке и подсматривает, кто раскаючивается, и прочесываю всю зону коридора-и-потолка на предмет каких-нибудь камер или датчиков движения перед дверью каюты – ноль по обоим фронтам. Но потом я осознаю, что загадка еще более многодонная и пугающая, чем могло показаться, потому что каюту убирают тогда и только тогда, когда меня нет больше получаса. Если я ухожу, то откуда Петра или ее начальники могут знать, сколько я буду отсутствовать? Пару раз я пробую выйти из 1009-й, а потом бросаюсь назад через десять – пятнадцать минут, чтобы застать Петру in delicto[208]208
  In flagrante delicto (лат.) – с поличным.


[Закрыть], но ее там никогда нет. Я пытаюсь перевернуть 1009-ю вверх дном, а потом уйти, спрятаться на нижней палубе и ворваться назад ровно через двадцать девять минут – и снова, когда я распахиваю дверь, там нет ни Петры, ни уборки. Потом я ухожу из каюты ровно с такими же выражением лица и аксессуарами, в этот раз сижу в укрытии тридцать одну минуту и уже затем тащусь назад – и в этот раз тоже нет ни следа Петры, но 1009-я стерилизована, блестит, а на подушке, на свежей наволочке, лежит конфета. Знайте, что во время этих экспериментов я, пока кружил по палубе, скрупулезно исследовал каждый дюйм поверхности – ни камер, ни датчиков движений, ничего такого, что объяснило бы, откуда Они знают[209]209
  Почему я не спрошу саму Петру, как она это делает, – английский у Петры строго ограничен и примитивен, и, боюсь, как ни печально, все мое глубокое чувство увлечения и родства со Славянской Стюардессой Петрой воздвигнуто на зыбкой почве всего двух английских предложений, которые она вроде бы знает и которые попеременно употребляет в ответ на любое утверждение, вопрос, шутку или заверение в беззаветной преданности: «Не проблема» и «Вы смешной человек».


[Закрыть]. Так что на тот момент я предполагаю, что к каждому пассажиру каким-то образом приставлен особый матрос, который все время следит за ним, пользуясь умудренными техниками наблюдения, и докладывает в какой-нибудь там штаб стюардов о передвижениях, активности и прогнозируемом времени возвращения в каюту, – так что целый день я предпринимаю разные маневры уклонения: внезапно озираюсь, прячусь за углы, забегаю и выбегаю из сувенирных лавок через разные двери и т. д. – ни следа какой-нибудь наружки. Я так и не смог придумать достоверную теорию о том, как у Них это получается. Когда я бросаю попытки, я уже почти не в себе, а мои контрнаблюдательные маневры привлекают испуганные взгляды и даже вызывают покручивание пальцем у виска со стороны других гостей левого борта 10.

Я заявляю, что в сервисе и баловании класса «А» на «Надире» есть что-то проникновенно безумное и что маниакальная невидимая уборка каюты являет собой нагляднейший пример, что здесь жутко. Потому что на самом деле это не то же самое, что жить с мамой. Даже если не брать в расчет вину, угрызения и т. д.: мама убирает за тобой в основном потому, что любит тебя – ты какая-то цель, объект уборки. Но на «Надире», когда новизна и комфорт сошли на нет, я начал видеть, что на самом деле феноменальная уборка не имеет отношения ко мне. (Особенно травматичным было осознание, что Петра убирается в каюте 1009 так феноменально хорошо просто потому, что ей поставили задачу, и посему – очевидно – она это делает не ради меня, не оттого, что я ей нравлюсь или кажусь «Не проблемой» или «Смешным человеком», – в действительности она бы убиралась в каюте так же феноменально хорошо, даже будь я придурком – и, вполне возможно, улыбаясь мне в лицо, она и правда считает меня придурком, а если так, то вдруг я в действительности придурок и есть? – в смысле, если балование и радикальная доброта не кажутся мотивированными сильной приязнью и потому каким-то образом не подкрепляют или не помогают доказать, что человек, в конце концов, не придурок, то в чем тогда вообще конечная и значимая ценность всех этих потаканий и уборок?)

Что-то подобное испытываешь, когда гостишь у человека, который проскальзывает к тебе рано утром, пока ты в душе, и без спроса заправляет кровать, складывает твою грязную одежду и даже стирает, или опустошает пепельницу после каждой твоей сигареты и т. д. Сперва в гостях у такого хозяина все хорошо и чувствуешь, что о тебе заботятся, тебя ценят, одобряют, уважают и т. д. Но через какое-то время начинаешь догадываться, что хозяин так себя ведет не столько из уважения или приязни к тебе, сколько просто подчиняясь императивам какого-то личного невроза, связанного с домашней чистотой и порядком… а значит, раз ультимативная цель и объект уборки не ты, а сами чистота и порядок, то хозяин вздохнет с облегчением, когда ты уедешь. Т. е. гигиеническое балование на самом деле свидетельствует, что ты хозяину не нужен. На «Надире» нет ламинированных ковров или мебели в чехлах, как у подобного истинно дотошного хозяина, но психическая аура та же, как и прогнозируемые мечты о спасении.

10

Не знаю, что скажут клаустрофобы, но для агорафоба люксовый мегалайнер 7НК представляет целый ассортимент привлекательных герметичных вариантов. Агорафоб может не покидать корабль[210]210
  (В море это агорацветочки, но в порту, когда распахиваются двери и опускается трап, это действительная возможность и посему несет агорафобскую ценность.).


[Закрыть], или ограничиться определенными палубами, или отказаться покидать конкретную палубу со своей каютой, или пренебречь видосозерцательными релингами на открытом воздухе по бокам этой палубы и придерживаться исключительно герметичного интерьера палубы. Или же просто не выходить из каюты.

Я – хотя меня не назвать настоящим агорафобом типа «не-могу-сходить-даже-в-супермаркет», но с полным правом можно назвать «полу-» или «пограничным агорафобом» – тем не менее всей душой полюбил внешнюю каюту 1009 левого борта[211]211
  «1009» означает, что каюта на Палубе 10, «левый борт» относится к стороне корабля, а «внешняя» говорит о том, что у меня есть окно. Понятно, есть и «внутренние» каюты по противоположной стороне коридора, но здесь я рекомендую любому будущему пассажиру 7НК с клаустрофобскими тенденциями при бронировании каюты уточнить насчет пункта «внешняя».


[Закрыть]. Она обшита каким-то эмалевоватым бежевым полимером, а стены очень толстые и прочные: я могу пять минут раздражающе барабанить по стене над кроватью, прежде чем в ответ раздраженно постучат (очень приглушенно) соседи со стороны кормы. Каюта – тринадцать кед одиннадцатого размера в длину и двенадцать кед в ширину, с маленьким полуостровным предбанником перед входной дверью, где на внутренней стороне прикручены запоры трех разных технологий и триязычные инструкции с маршрутом до спасательных шлюпок, а на ручке висит целая колода карточек «НЕ БЕСПОКОИТЬ»[212]212
  Неамериканскому агорафобу будет отрадно знать, что в колоду входят «BITTE NICHT STÖREN», «PRIÈRE DE NE PAS DÉRANGER», «SI PREGA NON DISTURBARE» и (мое любимое) «FAVOR DE NO MOLESTAR».


[Закрыть]. Предбанник в полтора раза шире меня. Ванная – сбоку от предбанника, а с другой стороны – шкаф вандерклозет: сложный улей из полок, ящиков, вешалок, гнезд и Личного Огнеупорного Сейфа. Вандерклозет такой изощренный в употреблении каждого доступного кубического см, что все, что я могу о нем сказать, – его разрабатывал явно очень организованный человек.

На противоположной стороне каюты вдоль бортовой стены идет широкая эмалевая полка – под окном, которое, наверно, можно назвать моим иллюминатором[213]213
  Если вы маленький ребенок или дистрофик, то, наверно, сможете сидеть на этой полке для мечтательного созерцательного любования морем, но для полноразмерного взрослого это непрактично из-за приподнятого и недружелюбного к ягодицам края внешней стороны полки.


[Закрыть]. Как и иллюминаторы на кораблях по телевизору, этот действительно круглый, но не маленький, а по значимости для настроения и смысла каюты напоминает окно-розетку в соборе. Сделан он из такого очень толстого стекла, за которым сидят банковские клерки в кассах для автомобилей. В углу стекла иллюминатора находится следующее:

Если по стеклу ударить кулаком, оно не поддается и не вибрирует. Очень хорошее стекло. Каждое утро ровно в 8:34 на шлюпку, которые рядами висят между Палубами 9 и 10, встает филиппинец в синем комбинезоне и поливает мой иллюминатор из шланга, чтобы смыть соль, на что забавно посмотреть.

Габариты каюты 1009 проходят по тонкой грани между «очень-очень уютно» и «тесно». В этот почти квадрат втиснуты большая хорошая кровать, два прикроватных столика с лампами и 18-дюймовый телевизор с пятью каналами «Морского кабельного», по двум из которых показывают бесконечные петли репортажей с суда над Симпсоном[214]214
  Еще бесконечно показывают десяток фильмов с помощью, как я сделал вывод, видеомагнитофона где-то на борту, потому что артефакты в трекинге отдельных фильмов повторяются раз за разом. Они идут 24/7, и некоторые я в итоге смотрел так часто, что могу воспроизвести диалоги дословно. Среди этих фильмов: «Счастливый случай» (как «Эта замечательная жизнь», но про лотерею), «Парк юрского периода» (которому повторы не идут на пользу: бессюжетность не всплывает до третьего пересмотра, но уже после этого полуагорофоб смотрит его как порно, ковыряя в носу до моментов с тираннозавром и велоцирапторами – которым повторы на пользу), «Волк» (тупняк), «Маленькие негодяи» (тошнотворно), «Андре» (как «Старый Брехун», но про морского котика), «Клиент» (с очередным невероятно хорошим актером-ребенком – и где они находят этих детей уровня Оливье?) и «Человек эпохи Возрождения» (с Дэнни Де Вито – фильм, который дергает вас за струны души, как собака за рукав, хотя сложно не полюбить любой фильм, где главный герой – академик).


[Закрыть]. Еще есть белый эмалевый столик – по совместительству туалетный – и круглый стеклянный столик, на котором стоит корзинка, заполненная свежими фруктами, которые через какое-то время сменяют шкурки и объедки оных. Не знаю, то ли это стандарт, то ли малоизвестное преимущество журналистов, но каждый раз, когда я покидаю каюту больше чем на обязательные полчаса, вернувшись, я нахожу на стеклянном столике новую корзину фруктов, плотно накрытую синеватым полиэтиленом. Хорошие свежие фрукты, и всегда на месте. В жизни не ел столько фруктов.

Ванная заслуживает экстравагантных дифирамбов. За жизнь я повидал немало ванных, и эта – офигительно хорошая. В ней пять с половиной кед до ступеньки душа и знака «Осторожно, ступенька». Отделано помещение белой эмалью и матово поблескивающей нержавеющей сталью. Потолочное освещение – люксовое, какая-то еврофлуоресценция с синим акцентом и рассеивающим фильтром, так что свет диагностически четкий, но не брутальный[215]215
  В общем, это освещение для обеспеченных и заботящихся о своей внешности взрослых, которые хотят четко видеть картину вероятных эстетических проблем на отдельно взятый день, но заодно убедиться, что общая эстетическая ситуация чертовски хороша.


[Закрыть]. Сразу у выключателя – фен бренда «Алиско сирокко», установленный прямо на стене и включающийся автоматически, когда снимаешь его с подставки; на максимальной настройке «Сирокко» чуть ли не сдувает голову. По соседству с феном – розетки на 115 В и 230 В плюс заземленная 110-вольтная для бритвы.

Раковина огромная, с глубокой пологой чашей. Всю стену над раковиной занимает хорошее зеркало от «Си Си Дженсен». Стальная подставка для мыла несплошная, чтобы стекала остаточная вода и минимизировалась противная слизистость нижней части мыла. Гениальное внимание к антислизистости мыла радует особенно.

Держите в уме, что 1009-я – каюта средней ценовой категории. Голова решительно идет кругом при мысли, какой тогда должна быть ванная каюты люксово-пентхаусного типа[216]216
  Попытки посмотреть на туалет в люксовой каюте неизменно превратно истолковывались обеспеченными надирцами пентхаусного типа и пресекались – есть свои недостатки в люксовом круизе в качестве штатского журналиста без опознаваемого удостоверения.


[Закрыть].

И но, в общем, просто войдите в ванную 1009-й, включите свет – и тут же заведется автоматическая вытяжка, чьи сила и аэродинамика не дадут пощады ни пару, ни самым оскорбительным для носа запахам[217]217
  В ванной 1009-го всегда пахнет странным, но не неприятным норвежским дезинфектантом, напоминающим результат лабораторного труда человека, который знает точный органохимический состав лимона, но сам никогда не нюхал лимон, но все-таки пытался синтезировать аромат лимона. Примерно такое же отношение с настоящим лимоном, как у детского аспирина от «Байер» – с настоящим апельсином.
  Сама же каюта, напротив, после уборки запаха не имеет. Никакого. Ни от ковра, ни от постельного белья, ни внутри ящиков столов, ни от дерева дверец вандерклозета – нигде. Одно из очень редких абсолютно непахнущих мест, где я бывал. От этого тоже в итоге бегали мурашки.


[Закрыть]. Сила всасывания у вентилятора такая, что, если встать прямо под жалюзийным отверстием, волосы на голове поднимаются дыбом, что в совокупности с оглушительным и изобильно зыбящим эффектом фена «Сирокко» подарит вам часы развлечений перед роскошно озаренным зеркалом.

Сам душ тоже не знает меры. Горячая вода – кипяток, сдирающий кожу, но требуется всего одна манипуляция ручки для включения предустановленной настройки, чтобы получить воду идеальной 37-градусной температуры. Такое давление воды должно быть у меня дома: мощь головки душа прибивает вас, беспомощного, к противоположной стороне кабинки, а от настройки «Массаж» при тридцати семи градусах закатываются глаза и готов сдать сфинктер[218]218
  Возможно, на этот случай пол душа и находится под десятиградусным уклоном к центральному стоку – размером с обеденную тарелку и со слышимо агрессивным всасыванием.


[Закрыть]. Головку душа можно снять на гибком стальном шланге, чтобы направлять беспощадный поток прямо, например, на вашу особенно грязную правую коленку или вообще куда захочется[219]219
  Эта снимаемая и оглушающая головка, судя по всему, вроде как может использоваться для негигиенических или даже половых целей. Я подслушал парней из маленького контингента студентов Техасского университета на весенних каникулах (единственной группы студенческого возраста на всем «Надире»), которые откровенничали между собой об остроумных применениях головки душа. Один парень особенно зафиксировался на идее, что душевую технологию можно как-то переоборудовать для осуществления феляции, если только ему попадутся «метрические трещоточные ключи» – здесь я понял не больше вашего.


[Закрыть].

В плане туалетных принадлежностей: зеркало над ванной обрамляют прикрученные стальные миникорзинки со всякими бесплатными штучками. Шампунь-кондиционер «Касвелл-мэсси» в удобном флаконе размера самолетного алкогольного миньона. Шелковая эмульсия для тела и рук с миндалем и алоэ «Касвелл-мэсси». Прочная пластмассовая ложка и замшевая перчатка для очков или легкой чистки обуви, причем оба предмета светло-голубого оттенка на ослепительно белом фоне, цветов «Селебрити»[220]220
  Цвет всего «Надира» – голубая отделка на белом поле, и у всех мегалиний есть собственные фирменные цветовые решения: лаймовый на белом, бирюзовый на белом, бледно-голубой на белом, амбарно-красный на белом (где белый, видимо, константа).


[Закрыть]. Все время здесь не одна, а две чистых шапочки для душа. Старое доброе непретенциозное и неутонченное мыло «Сейфгард». Тряпки без ворса и начеса и, конечно, такие полотенца, которым так и хочется сделать предложение.

В вандерклозете предбанника – дополнительные замшевые пледы, гипоаллергенные подушки и целлофановые пакеты с надписью «СЕЛЕБРИТИ КРУЗЕС» всех размеров и конфигураций для стирки и опциональной химчистки и т. д.[221]221
  Оказывается, можно заказать «услуги дворецкого», химчистки и чистки обуви – по не самым заоблачным ценам, как мне сказали, – но для этого надо заполнить и вывесить на двери дико сложные бланки, и мне было страшно приводить в действие потенциально ошеломительный механизм сервиса.


[Закрыть]

Но это все цветочки по сравнению с завораживающим и потенциально зловещим туалетом каюты 1009. Гармоничная симфония элегантной формы и энергичного действия в обрамлении рулонов такой мягкой бумаги, что обычные перфорации для легкости отрывания не нужны, и с такой надписью над ансамблем:

ЭТОТ ТУАЛЕТ ПОДКЛЮЧЕН К ВАКУУМНОЙ КАНАЛИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМЕ. ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ВЫБРАСЫВАЙТЕ В УНИТАЗ НИЧЕГО, КРОМЕ ОБЫЧНЫХ ТУАЛЕТНЫХ ОТХОДОВ И ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ[222]222
  Здесь пропущено словечко «sic» – а то выглядит так, будто экскременты выбрасываются, – но ошибки почему-то даже греют душу, очеловечивают, а этому туалету не помешает любое очеловечивание.


[Закрыть].

Так-то – вакуумный туалет. И, как и вытяжка над головой, это не легковесный или неамбициозный вакуум. Смыв порождает короткий, но травмирующий звук, как бы затянутое полоскание в си второй октавы, будто какое-то несварение желудка космического масштаба. Этот звук сопровождается оглушительным всасыванием, внушающим такой трепет своим могуществом, что становится и страшно, и на удивление комфортно: отходы не столько убирают, сколько мчат от вас, и мчат с такой скоростью, что кажется, будто они окажутся где-то так далеко, что станут всего лишь абстракцией… Канализационное обслуживание на каком-то экзистенциальном уровне[223]223
  Трудно не увидеть связь между всасыванием вытяжки и туалета – т. е. уничтожением на уровне почти «окончательного решения» животных отходов и запаха (тех отходов и запахов, что есть всего лишь естественное следствие трапез в духе Генриха VIII и неограниченного бесплатного обслуживания каюты с его фруктовыми корзинами) – и фантазией об отрицании/превосхождении смерти, которую пытается укрепить люксовый мегакруиз 7НК.


[Закрыть],[224]224
  ВАКУУМНАЯ КАНАЛИЗАЦИОННАЯ СИСТЕМА «Надира» через какое-то время становится для меня таким ненормальным увлечением, что я понуро отправляюсь к управляющему мистеру Дерматиту, чтобы опять просить доступ к интимным зонам корабля, и опять даю с мистером Дерматитом промашку: я невинно говорю о своем особом увлечении ВАКУУМНОЙ КАНАЛИЗАЦИОННОЙ СИСТЕМОЙ корабля – а эта промашка связана с другой, предыдущей промашкой, потому что в предпосадочных изысканиях я не узнал, что всего за несколько месяцев до этого разразился огромный скандал, когда обнаружилось, что мегакорабль (кажется, «КЕ2»(«Королева Елизавета II».)) во время путешествия сбрасывал отходы за борт в нарушение ряда национальных и морских кодексов и был заснят в процессе парой пассажиров, которые впоследствии, оказывается, продали запись какой-то новостной телесети, так что вся индустрия мегакруизов находилась в состоянии почти никсоновской паранойи из-за невникающих журналистов, пытавшихся раздуть скандал из-за обращения с отходами на мегакораблях. Даже несмотря на его солнечные очки, я вижу, что мистер Дерматит чрезвычайно расстроен моими расспросами о канализации, и он отклоняет мое ходатайство лицезреть ВКС с таким сложным защитным поведением, какое я не могу и надеяться здесь описать. Только позже тем вечером (среда, 15 марта), во время ужина за старым добрым Столиком 64 в 5⋆РК, сведущие в круизах сотрапезники посвящают меня в скандал с отходами на «КЕ2» и кричат(буквально) от радости из-за порочной наивности, с которой я отправился к Дерматиту по поводу на самом деле невинного и даже ребяческого увлечения герметическим опорожнением отходов; и к этому времени мои стыд и ненависть к мистеру Дерматиту уже таковы, что мне начинает казаться, что если управляющий реально думает, будто я веду какое-то журналистское расследование с пристрастием к опасностям из-за акул и канализационным скандалам, то он может решить, что стоит рискнуть и причинить мне какой-либо вред; а после невротичного ассоциативного ряда, который я даже не собираюсь оправдывать, я в течение полутора дней опасаюсь, что весь греческий епископат «Надира» сговорится воспользоваться для убийства самим невероятно сильнодействующим и мощным туалетом каюты 1009 – не знаю, как-нибудь там смажут унитаз и повысят всасывание, чтобы всосало не только мои отходы, но и меня самого, умчав в какой-то абстрактный отстойник.


[Закрыть].

11

Первое в жизни морское путешествие – шанс осознать, что океан – это не один океан. Вода меняется. Атлантический океан, бурлящий у восточных США, – желто-зеленый, беспросветный и злобный. Но у Ямайки он скорее молочно-аквамариновый и прозрачный. У Каймановых островов – цвета электрик, а у Косумеля – почти лиловый. То же самое с пляжами. Сразу видно, что песок южной Флориды имеет скальное происхождение: от него больно босым ногам, в нем есть какой-то минеральный отблеск. Но пляж в Очо-Риос – скорее как грязный сахар, а на Косумеле – как чистый сахар, а местами вдоль побережья Большого Каймана текстура песка больше напоминает муку, силикат, а его белизна такая же мечтательная и невесомая, как белизна облаков. Единственная настоящая константа в морской топографии надировских Карибов – какая-то нереальная и почти ретушированная миловидность[225]225
  Не «красиво», а «мило». Тут есть разница.


[Закрыть]: ее невозможно нормально описать, но самое близкое, что мне приходит в голову, это что она выглядит дорого.