Текст книги "Марчеканская вспышка (сборник)"

Поскольку вода тяжелее спирта, то вскоре наш водно-резиновый шар оказывается на дне бочки. Если недостача слишком велика, то перчаток следует использовать ровно столько, чтобы суммарно перекрыть её, не заставив при этом резину работать на пределе своей прочности.

Теперь можно взвешивать бочку, производить замер плотности алкогольного содержания. Всё будет в полном порядке. Вот в тот раз мы со старшиной «зарядили» примерно 16 килограммов воды. Что ты говоришь, почему не двадцать? Ай-ай-ай… даже старшина с неполным средним образованием знал плотность спирта, а ты забыл… И не стыдно? Что ещё? Ах, пломба? Так это совсем просто. Пломбирование элементарное. Обжимаешь пассатижами сорванную пломбу через мягкую резину – вот и вся недолга.

«Вот теперь я тебе по самое основание флагштока обязан буду, брат!» – сказал я старшине с воодушевлением после проведения мастер-класса на складском полупленэре. Но мужик оказался нормальным, пальцы гнуть не стал, а просто попросил отлить ему граммов двести продукта для осуществления каких-то неотложных профилактических работ в области желудка.

Салеев кокетливо улыбнулся сквозь диоптрическую прелесть своих складных очков и закончил такой фразой:

– И тогда я понял нехитрую заповедь советского прапорщика. Вот она: когда ты имеешь, то, что имеешь, лучше не иметь больше этого, чтобы тебя потом после этого не имели.

 
Мы тоже люди,
Мы водку любим!
Хоть кожа черна,
Но кровь чиста!
 

Ты взял мои папиросы!

Пятница отшелушивала рабочий день античным застольем… в духе Сенеки… и чуточку в стиле Нерона. Императорский подход с философским уклоном. Окончание рабочей недели праздновали в гараже – территории, свободной от производственных предрассудков.

Где-то отстранённо…

…в по экрану DVD-проигрывателя ползали и плакали под заунывную мелодию печальные, уже уставшие от жизни в свои-то неполные пятнадцать лет мальчико-девочки из японского отеля, выстроенного где-то в Саксонии, проще сказать, на Магдебургщине.

– Эй, Виталий, ты не в ту сторону винт закрутил. Знаешь же, что есть такое выражение «вилами по воде…» Если уж не мусульманин, как я, например, то должен писать… то есть крутить слева направо. Хм… Вилкою по спирту писано. Как это судьбоносно! – Славка наметал на импровизированный стол из двух табуретов стопарей, как опытный крупье мечет карты при игре в «афроамериканского Джека».

– Вы что, воду пьёте, что ли? – спросил появившийся на горизонте Робертино (мастеровой на все руки из РЭМа).

– Нет, сапоги моем. До Индийского океана далеко, вот и приходится прямо здесь мыть… как завещал нам Владимир, который отнюдь не Ильич… а, наоборот, сын мифического юриста с сугубо либеральным именем Вольф.

Чуть позднее Салеев присел на любимого конька и принялся наслаждать атмосферу гаражного кооператива флюидами воспоминаний. Сегодня он всё никак не выходил из роли вновь обращённого прапорщика, и в глазах его мутнели странные воспоминания… Или это произошло уже после того, как Славка оставил ряды нашей армии без подсвечивания своей яркой аурой… обыденной серости жизни трудящихся масс…

Впрочем, оставим наши предположения. Будем считать, что Салеев тогда ещё служил прапорщиком. Тогда – это когда? Когда приболел нешуточно и угодил на больничную койку.

…больница… номер восемь… северной железной дороги. На второй день лечащий врач предложил Салееву переехать в палату для СОВ-ВИПЕННЫХ персон. Палата двухместная, всё путём. Только там лежит один тяжёлый. Тяжёлый, но тихий. На Славкин вопрос, насколько тяжёл больной, которого прочат ему в соседи, доктор ответил, чтоб пациент не гнал лошадей – утром, де, всё расскажет после обхода. А теперь – передислокация, пока тёплое местечко не занял какой-нибудь «особый гость» главного врача. Правда медик немного засомневался, стоит ли на ночь глядя этот перевод устраивать, как бы тяжёлый не занервничал. Но его размышления вслух прервал звонок на пост из приёмного отделения. Привезли кого-то с ножевым ранением, и доктор умчался туда. Салеева же после ужина перевели в палату к тяжёлому пациенту.

Ночь. Славка лёг спать, ничуть не сомневаясь в том, что мнительность врача не имеет ничего общего с реальной действительностью. Сосед мирно похрапывал, и по характеру этих мастерски выводимых жизнерадостных рулад никак нельзя было заключить, что больной невыразимо тяжёл.

Заснул Салеев быстро… а пробудился оттого, что почувствовал ярко выраженное негативное движение в свою сторону. Славка сначала интуитивно подался назад и вправо и только потом открыл глаза.

Рука, худая, будто у жуткого вида ведьмы, страдающей отсутствием мониторинга ороговевших участков на кончиках конечностей, тех самых участков, которые мы с вами называем ногтями, маячила у него перед носом. Лица не было видно, но голос, этот жуткий голос: «Д-а-а-ай з-з-закурииииить!» Салеев включил бра. Перед ним обозначилась безумная гримаса абсолютно голого соседа, в руке которого блестели ножницы. Два конца из известной загадки кровожадно двигались через гвоздик, ввергаемые в хаотическое движение двумя кольцами. И хоть бы малейший намёк на приведение в порядок ногтей! Нимало. Больной был больше похож на усталого путника, притомившегося от долгой дороги и предполагающего ножницами проложить себе путь к долгожданному отдыху… даже через чей-то труп. А что тут говорить: лес рубят – шпалы летят.

В данной ситуации и невозмутимый Рэмбо мог бы запросто испортить своё жутко стильное милитаристское бельё. Но Салеев только спросил, видно, спросонья, высоко неся марку советских прапорщиков:

– Приснилось что-то? Кошмар? Бери сигареты… сколько хочешь. Вот ещё и печенье есть… Будешь?

– Я курю только папиросы. Настоящие! «Казбек», твою мать! Звезданулся, долбанный стос! Иди к дежурной сестре – пусть у таксистов купит… Стоять, сука! Ты тоже с ними заодно!? Тебя спецом ко мне подложили?

Славка буквально прилип к стене мгновенно вспотевшей спиной. А сосед повернул голову в противоположную сторону, где его собственная тень тоже изменила позу. Показывая на неё пальцем, больной сказал:

– Ой, а ты что там сидишь? Верни папиросы. Нехорошо без спросу-то… Он сейчас вернёт. Вернёт-вернёт, ха-ха! Вот и в карман полез… Правда, Толичка?

Тяжёлый больной метнулся в угол, прикрыв наготу байковым одеялом, и уже с ужасом показывал на свою тень, летающую по недавно сделанной побелке, принимая её за какого-то Толичку. Салееву даже показалось, что этот Толичка и в самом деле реальный персонаж, представляющий собой второе я неспокойного пациента. Раздвоение личности или, как там у психиатров называется этот феномен?

Славка тихонько бочком-бочком стал перемещаться к двери в палату, но безумный сосед вдруг оказался на его пути, размахивая подставкой для капельницы, будто бы эпатажный Элис Купер[26]26
  Элис-Купер – американский музыкант, основоположник жанра шок-рок


[Закрыть] микрофонной стойкой где-нибудь на стадионе в окрестностях Эдинбурга.

– Ты взя-а-ал мои папиросы?! Отдай, а не то Толичка накажет!

– Твой «Казбек» в тумбочке. И оденься… член застудишь!

Это был отменный словесный выпад, как оказалось. Безумный взгляд больного, по всей видимости, никак не желающего выздоравливать, немедленно обратился в сторону собственных гениталий. Он бросил «микрофонную» стойку и, ощупывая своё хозяйство нервной десницей с неухоженными ногтями, завопил:

– Это Толичка, гад… хотел меня в евнуха превратить! Кот учёный… всё по цепи кругом… а туда же! Хрен моржовый! Сначала папиросы отобрали, а теперь… вона как! Не подходи! Буду драться! Задушу! Сволочь! Зачем ты взял мои папиросы?!

Славка, заметив, что его визави деморализован в связи с вновь открывшимися виртуальными обстоятельствами, более подходящими для буден гаремов знатных османидов, нежели для небольшой больницы, выскочил в коридор.

Через несколько минут силами ходячих больных жертва таинственного Толички была привязана к кровати во избежание членовредительства. Она орала о том, что не позволит, что время сатрапов прошло, что ей, жертве врачей-убийц, срочно нужно закурить. Крик поднял на ноги весь этаж стационара, но кляп в рот больного вставить никто не решился – вдруг задохнётся в лежачем положении. Скоро, впрочем, бедолага успокоился и захрапел как ни в чём не бывало.

А назавтра Славкиного соседа перевели совершенно в другое отделение, полное знаменитых полководцев и генеральных секретарей коммунистических партий различных стран. Там же готовилось к очередному чемпионату мира первое звено хоккейной сборной, притаившееся в поджелудочной железе одного из пациентов.

Остаток ночи Салееву пришлось проводить по соседству с постом, где сидела дежурная медсестра. Но это ему очень понравилось. Давно он не пил такого ароматного обжигающего кофе в изумительном сопровождении миловидной девицы с чуть раскосыми глазами лисы с медицинским образованием.

Наутро, когда объявился лечащий врач, ситуация прояснилось. Оказывается, Славкин сосед по палате служил начальником одной железнодорожной организации, в которой обнаружилось жуткое хищение средств, предназначенных для закупки шпал. Рыльце начальника, по всей видимости, оказалось не без пуха, он занервничал. В результате: запой, отсутствие аппетита, отсутствие интереса к жизни. Диагноз конспективно… Похудел… Бэлочка… Горячая… Только что из паровозного котла…

Желая ускользнуть от ответственности, хититель народного добра воспользовался моментом и отправился, как говорят в кругу не слишком законопослушных граждан «на больничку», где «задолбил кумор».

Попадать в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий – так в советские времена назывались специализированные медицинские учреждения, где о методах Якова Маршака ещё и слыхом не слыхивали по причине малолетства рекламного светила психиатрии) растратчику было никак нельзя. Нельзя, поскольку можно запросто партбилета лишиться, а железнодорожный начальник ещё, видно, надеялся уйти от ответственности. Вот потому он через знакомых вышел на главврача и устроился в обычную терапию, где ему, тогда ещё тихому и печальному, начали проводить специальный курс лечения от алкоголизма. Но излишняя впечатлительность, комплекс дичи, за которой охотятся, вкупе с медицинскими препаратами сделали из человека обычного homo insanus-а[27]27
  Homo insanus – (лат.) человек безумный.


[Закрыть] со всеми втекающими и вытекающими.

Вот такие дела. А Салеев чуть не пострадал. Из-за каких-то так и не купленных шпал… И ведь мы тогда бы уже с ним не встретились…

Ты взял мои папиросы? Ты взял мои папиросы! Тьфу, привязалось.

Марча

– Ты же знаешь, что помимо нашего «Дарьяла»[28]28
  5Н79/90Н6 «Дарьял» (по классификации НАТО – Pechora) – второе поколение советских надгоризонтных радиолокационных станций системы раннего предупреждения о ракетном нападении (СПРН). Эскизный проект был разработан к 1971-ом году, в 1984-ом году первая станция сдана в эксплуатацию


[Закрыть] должны были поставить на боевое дежурство ещё несколько следящих станций. Но по нынешнее время, кроме Печорской, успешно эксплуатируют только ту, что в Габале. На смену старым, выработавшим свой ресурс РЛС, расположенным в Мукачево и Севастополе скоро запустят приёмо-передающую станцию нового поколения «Воронеж-ДМ»[29]29
  на начало 2015-го года действующих РЛС метрового диапазона класса «Воронеж» в России четыре. Кроме помянутой Салеевым в далёком уже 2006–ом станции в Армавире, пущены в эксплуатацию ещё по одной в Ленинградской, Калининградской, Иркутской областях. Ещё четыре РЛС строится (три в Сибири, одна в Воркуте), а одна находится в стадии проектирования


[Закрыть] под Армавиром.

В латвийской Скрунде после проведения испытаний в 1991-ом году начались великие гуманитарные преобразования. Станцию взорвали по указке заокеанских миролюбивых сил. Теперь они, хвалёные миротворцы, свои самые мирные станции в истории человечества по Европам размещают. В том числе и в той же Латвии.

А в Латвии что ж?

Там гражданские объекты, такие, как ВЭФ и РАФ, вагоностроительный завод разрушили уже сами латыши, воодушевлённые собственным правительством. Помнится, министр промышленности Латвии очень рьяно кричал по телевидению, что, уничтожая эти предприятия, латышский народ освобождается от оккупационного прошлого. Знаешь, это напоминает мне мрачную античность, когда рабы приводили в негодность предметы и орудия труда, считая их одними из основных условий своего бедственного положения. Те ещё луддиты[30]30
  Салеев имеет в виду восстание луддитов в 1779-ом году, случившееся в Манчестере и направленное против повсеместного использования ткацких станков


[Закрыть], ёлки-иголки!

Хорошо, согласен. Дядю Сэма лучше послушать, если сам ни черта не можешь, кроме как надуваться индюком от национального величия. Но ВЭФ и РАФ-то здесь причём? Отреставрируйте здания, оснастите новым оборудованием, перепрофилируйте, разделите, если нужно. Вот вам и возрождение промышленности. Зачем нужно было мощнейшую инфраструктуру рушить. Так ведь нет, необходимо всё до основанья, так сказать… А затем? В том-то и дело, что западные инвесторы вовсе не спешат делать это ЗАТЕМ, а у самих – просроченные шпроты в масле вместо финансов.

Вашингтонский обком лишь только изобразил желание сделать телодвижение в сторону Риги, а местные парламентарии уже вострепетали от счастья. Вот оно – идёт большой добрый инвестор, который поднимет с колен национальную индустрию и культуру так дико и неистово «разрушенные» подлыми восточными оккупантами.

А на деле что вышло?

Психология раба в латышском правительстве, возглавляемом заокеанскими засланцами, привела к тому, что собственная промышленность разрушена, если не считать ОБЕЩАНИЙ от вашингтонских запевал построить ЧТО-ТО гигантское, причём на таких замечательных условиях, что латыши ещё долго будут расплачиваться за то, что у них арендуют землю. Причём не только в переносном смысле.

Правда, американский чёрный бизнес по распространению в Европе афганских наркотиков успешно отмывает деньги через латвийские банки, потирая руки и заявляя, что если бы Латвии не было, её бы следовало придумать. Но толку для государства от этих наркотиков, сам понимаешь, афро-американец начхал, не при Обаме будет сказано.

Продукции латышской в Европу путь заказан, там своих ухарей-купцов хватает, курортом мирового значения Юрмала покуда не стала. Культуру латышскую никто в мире знать не хочет. Вот скажи мне, кто в Европе помнит Райниса или Аспазию? А думаешь, когда-нибудь захотят их вспомнить? Культура превратилась в придаток вечных и однообразных мюзиклов, народ побежал из страны.

Театры закрываются. В кино можно увидеть третьесортный Голливуд с вечными стрелялками и отсутствием души. Культурный уровень населения падает. И качественный и количественный состав его тоже.

За полтора десятилетия свободы из страны, где проживает чуть больше двух миллионов, безвозвратно выехало свыше двухсот тридцати тысяч (10 % всего населения). Уезжает, кстати сказать, самая работоспособная часть коренного населения, чтобы украсить своим присутствием страны Европейского союза. В связи с последним обстоятельством доля неграждан повышается. Скоро она уже перешагнёт двадцатипроцентный рубеж. И где, в какой ещё стране мира правительство так усиленно игнорирует пятую часть своего населения? Ходить по граблям – старинная латышская забава? Зато – демократия до небес: хочешь называй Россию страной-агрессором, хочешь – уцелевшим во время войны фашистам славу воздавай!

И что же получается? А то, что сделали Латвию бананово-шпротной республикой на потеху Евросоюзу. И началось всё со Скрунды.

И в Мукачево чуть не случилась такая же история. Хорошо ещё у российского военного руководства ума хватило заключить межправительственное соглашение по совместному использованию тамошней РЛС – как Украиной, так и Россией. Только очень скоро центр слежения передали из министерства обороны Украины в Национальное космическое агентство. И попёр НАТОвский инвест в Мукачево. Нет-нет, не в финансовом смысле, а в лице любопытных военных. Милое дело.

А наРАДАвавшиеся незалэжности депутаты и повелели изгнать из РЛС всех оккупантов. Нет, не НАТОвских наблюдателей, а российские боевые расчёты. Господа же из НАТО – самые разлюбезные друзья. Они только присвистнули, и вот вам пошла нарезка летающих стратегических комплексов ТУ-160 на металлолом. 44 «белых лебедя» – как с куста. Не мы, как говорится, их строили – оттого и ломать несложно, поскольку сердце не ёкает.

А если подумать, украинцы сами себя в большей степени и оккупировали. Ещё их немного оккупировали грузины, латыши, русские, эстонцы, татары и много других народов, населяющих СССР.

Я всё жду, когда начнут говорить об оккупации Украины Польшей, Австро-Венгрией, но, видно не дождусь, поскольку психология раболепия прочно засела в подкорку многих украинских политиков. Им за счастье поставить памятник разгромленному под Полтавой завоевателю Карлу XII-му или объявить Никиту Сергеевича, подарившего Крым (вместе с этими несговорчивыми татарами!) Украине, пособником российских оккупантов.

Впрочем, не стану больше крыльями махать. Всё равно те, кому адресовано, слушать не станут, остальным же и без меня это понятно.

А в Мукачево, в центре ПРО и ПКО (противоракетной и противокосмической обороны) я бывал ещё в бытность свою прапорщиком. В отпуск ездил к другу. Мы с ним в Печоре два года отслужили, а потом его перевели в Закарпатье. Он меня каждое лето к себе приглашал. И однажды я взял да приехал.

Помню, поднялся с автобусной остановки в горочку, где часть стоит, и почти сразу узнал её. По одному проекту, видать, с нашим военным городком в Печоре возводили. Только природа здесь другая. Богатая и просто-таки упоительная. Да ещё вместо нашего монстра – «Дарьяла», узконаправленные антенны типа «шалаш».

Друг меня на КПП встретил, пропуск оформил, а потом говорит:

– Сейчас шмотки кинешь в гостинице (неженатые офицеры жили в общежитии гостиничного типа), а потом сходи в марчу за выпивкой, а то мне некогда, начальник штаба на правёж вызывает.

– А где я найду эту… как её… марчу?

– Выйдешь с КПП, налево свернёшь. Там тропинку среди деревьев приметишь. Вот по ней – прямиком под горку. Спустишься в деревню, там и марча.

– А марча – это что?

– Да любого спросишь, покажут.

Сказал и убежал за звездюлями в штаб. Прапорщик без звездюлей всё равно, что рыба без плавательного пузыря, незамедлительно грустнеет и на дно идёт. А сразу после накачки «куски» и выглядят свежо, и копытом бьют, будто породистые рысаки, и службу несут исправно.

Тропинка вывела меня непосредственно к жилью. Деревенька ухоженная, красивая. Кругом цветочки в клумбах, дорожки у домов цветным песком отсыпаны, на улице самый настоящий асфальт, а не как в части – плитуар. Как, ты не знаешь, что такое плитуар? Это когда дорога вымощена дорожными плитами, уложенными без подгонки, то есть, как попало и, к тому же, на неважно спланированную поверхность. Ага, точно: живём мы здесь в воинской части хорошо, так нам и надо!

И не только улицы внизу прекрасно выглядят, дома в деревне тоже как с пасхальной открытки, блистающей видами Нижней Саксонии. Крыши черепичные, стены белого кирпича, кое-где плиткой декоративной украшенные. Лепота.

Встретил я гражданскую старушку, следовавшую мне навстречу, и спросил, мол, где тут у вас марча, бабуля? Она мне рукой указала направление, а от себя добавила:

– Иди туда сынок, как увидишь деревянное здание, – значит, пришёл. Это и есть марча. Ни с чем её не спутаешь.

И точно – среди красивых, на загляденье, домов марча смотрелась чем-то инородным. Словно бельмо на глазу выглядела. Покосившееся деревянное здание, больше походившее на обычный сарай. На потемневшем от времени фасаде висела аляповатая табличка, исполненная быстровысыхающей краской через неаккуратно вырезанный трафарет. Она гласила, что здесь находится магазин.

Зашёл я внутрь. А там, кроме хлеба да кое-каких консервов, ничего не оказалось… из закуски. Зато ассортиментный перечень напитков потрясал воображение советского человека и заставлял трепетать священной дрожью странника в пустыне, вышедшего к долгожданному оазису. Одного только пива сортов сорок. Да и водки, наверное, не меньше. Так ведь было же ещё и вино. Даже сейчас, когда мы ко всему привыкли, посещение ТОЙ марчи не показалось бы рядовым событием. А тогда… для обычного прапорщика советской армии… Можешь себе представить?

Точно в сказку попал…

Навстречу мне маленький господин выскочил. Именно господин, а не товарищ, это я сразу понял. Ростом, пожалуй, меньше меня. Я-то, как ты можешь немедленно убедиться, далеко не великан, а этот так и вовсе лилипутом казался. Только невероятно ухоженным и интеллигентным. Белый верх, чёрный низ. На шее бабочка «кис-кис», во рту скромная золотая фикса, на голове роскошная седоватая шевелюра с начавшей расти тонзурой посередине. На маленьких, не больше 38-го размера, ножках продавца сияли лакированные концертные туфли, идеально натёртые бархоткой.

Господин буквально расстелился передо мной, своим единственным покупателем:

– Что пан желает?

– Пан желает водки, да побольше…

Когда я уже закрывал заполненную «огненной водой» сумку, спросил, отчего так странно называется заведение, где, собственно, состоялся акт закупки спиртного. И тогда продавец, тяжело вздохнув и смахнув невидимую миру слезу, рассказал мне удивительную историю:

– Пан знает, что эта деревня немецкая? Точно, пан, Вы очень наблюдательны. Появилась она здесь давно-давно, ещё во времена императрицы Марии Терезии и короля-воителя Фридриха Второго, прозванного за его деяния Великим.

Земля эта часто переходила из рук в руки, но в деревне всегда жили только немцы. И как думает пан, не хотели бы очередные завоеватели всякий раз спалить её, а жителей по миру пустить? Пан понимает правильно – хотели…

А почему они этого не делали, любезный пан? Я Вам скажу. Всё оттого, что в деревне жила Марча. На самом деле, конечно, никакая не Марча, а самая настоящая девушка Марта, просто на местном диалекте так звучит это замечательное немецкое имя. И была наша юная фройляйн настолько хороша собой и так нежна, что ни один мужчина не мог перед ней устоять.

Ибо, как только новый завоеватель ступал в пределы нашей деревни, он сразу бывал очарован славной девицей Марчей. Жила она немного на отшибе, гнала шнапс и потому, наверное, никто не мог обойти стороной её дом. Никому не отказывала Марта ни в водке, ни в любовных утехах.

И пусть скажет мне пан, захочет ли самый воинственный завоеватель сжигать деревню, где живёт настолько прекрасная фройляйн? Вы верно мыслите пан, именно так оно и происходило. Все завоеватели немедленно сами оказывались захваченными в сладкий плен двух очаровательных рук, ещё более очаровательных ножек, рыжих, как пламя, волос и зелёных глаз размером с австрийскую монету достоинством в 1 флорин, отчеканенную в 1891-ом году на Венском монетном дворе, и глубоких, как Северное море у берегов Норвегии.

Шли годы, Марта старела, но у неё была дочь, которая по чудесному стечению обстоятельств также охотно откликалась на имя Марча. И опять Вы всё точно угадали, пан: дочь заняла место матери. Потом нашу Марту сменила ещё одна, потом ещё. Хотя… вполне возможно, кое-кого из красоток звали как-то иначе. Какое, в сущности это имеет значение, пан?

И так длилось до недавней поры. Только теперь уже новая Марта не сама готовила шнапс, а торговала в продуктовой лавке. Ой, пан, зачем Вы гневите Езуса Христа? Не называл я советских солдат завоевателями, Вы сами себе это придумали…

Но то, что последняя Марча продолжала жить с военными из той части, что стоит на горе и не отказывать им в шнапсе в любое время суток, так то верно, пан. О, Вы интересуетесь, что же стало с Мартой потом? В неё влюбился один порядочный офицер, из тех, что умеют играть на фортепьяно и читать Гёте в подлиннике, о, Матка Бозка! Да так крепко влюбился этот молодой человек, что взялся её ревновать ко всем ночным посетителям. А разве могла девушка нарушить вековую традицию, пан? Не нами установлено, не нам ломать, не так ли?!

И однажды офицер набрался храбрости, пришёл к ней ночью, попросил водки. Выпил, потом овладел Мартой, как самый смелый любовник. Затем одел чистое исподнее, гладко выбрил лицо… О, пан, у меня не хватает слёз, чтобы выплакать это горе! Да… да… он застрелил её из табельного оружия, а потом застрелился сам. Если пану любопытно, он может найти могилу последней Марчи на лютеранском кладбище… там, за кирхой (господин махнул в неопределённом направлении). А место, где жила и торговала Марта, стало называться марчей с той поры. И это единственная память о ней… Езус Мария…

– Это были Ваши отец и мать? – неожиданно ляпнул я несусветную глупость, прерывая господина с опухшим от слёз носом.

– Не зразумею, пане. Meine Ausgangssprache ist deutsche![31]31
  Meine Ausgangssprache ist deutsche! (нем.) – Мой родной язык немецкий!


[Закрыть]

Когда я выходил из марчи, господин слегка приободрился и внезапно вспомнил, что немного владеет русским:

– Спасибо пану за визит!

– И Вам не хворать, уважаемый….

* * *

Славка немного подумал, а потом закончил свою историю так:

– Что-то в последнее время начали америпиндосы вновь травить свой народ страшными сказками о русской угрозе. Испугались, что начнут люди интересоваться, кто же их убивал во Всемирном Торговом Центре без зазрения совести, прикрываясь мифической «Аль-Каидой», отвлечь ещё одним мнимым врагом захотели.

А тем, кто в анус с восхищением этим политическим простакам дышит, я бы поостеречься посоветовал, поскольку эпоха заокеанского масоно-фашизма уходит в прошлое, где благополучно покроется навозом саакашвилистых восторгов.

Была бы жива Марта и её марча из-под Мукачево, кто знает, так бы лезли туда НАТОвские бойцы или, наконец, проснулись в них живые люди, в этих бездушных простаках (простота хуже воровства, вы не забыли?), которых дёргают за ниточки неведомые силы мирового оболванивания…