Текст книги "Марчеканская вспышка (сборник)"

– Убедительно глаголишь, сыне!

* * *

Зима заканчивалась на высокой ноте. А тут ещё необычное пиво подвезли в «Чайник». По ободку этикетки надпись: «Золотое кольцо» – местное лагерное пиво, малые партии, эксклюзивное качество». Что касается до качества, то тут сомневаться не приходится – всё самое лучшее у нас в лагерях обычно. Во всяком случае, так уверяет либеральная пресса. Ну, сами вспомните. В лагерях раньше томились в основном блестящие умы уголовного и философского склада мысли. Рукавицы и космические корабли невыразимого качества – это всё оттуда.

А вы сами-то пивали лагерный beer эксклюзивного качества малыми партиями? Ну, вот видите, а спорите со мной. Я же только о собственной реинкарнации пытаюсь вам рассказать. Что, не тот термин опять употребил? Обычно я что попало не употребляю. Только из спирта «Люкс»… Точно, вспомнил. Не реинкарнацию ваш покорный слуга имел в виду, а реабилитацию – велика ли разница по вселенским-то меркам?

Инсталлировать себя на программном подсознательном уровне оказалось немного сложнее, чем я мог себе представить, но перезагрузка уже была в штатном режиме и, как говорят в ЦУПе, все системы функционируют нормально. В международной космической станции тоже, кажется, началось. Там пробуют нарушить ориентацию. В том числе и сексуальную? Да быть того не может. Чур меня, чур меня, чур!

И вам не хворать!

А на небе вечернем кто-то могучий и великолепный наносил небрежной морозной кистью сполохи северного сияния, которое никак не хотело набирать цвет и белело, будто развешенное после стирки бельё, слегка поигрывая швами на еле слышном ветру.

И жизнь покатилась дальше под горочку, изредка вздрагивая на ухабах, которые не удалось обогнуть заветным и залихватским противолодочным зигзагом…

…а жизнь покатилась дальше и завертела хвостом-трубой, отгоняя нерасторопных прохожих с унылыми, как у манекенов, лицами, следующих параллельным курсом.

* * *

Не ищите аналогий, ибо они валяются на поверхности. Какой смысл искать что-то под диваном, когда оно лежит посреди стола?

Кто празднику рад или Фондю на палочке
(ненормативная попытка употребить нормативную лексику в бессистемных записках с мужского застолья)

«Реальность – это иллюзия, вызываемая отсутствием алкоголя».

Н.Ф.Симпсон

В принципе, довольно-таки действующие… лица:

Димыч – он же автор;

Слава Салеев – старинный друг автора;

Виталий – сослуживец и недавний друг автора;

Роман – юный сослуживец и засекреченный дружественный критик автора с хорошим кровавым прикусом;

Исполнители: те же самые… по мере возможности.

Записки исполняются в ритме натруженной синкопы…

Русская народная пословица, готовая стать поговоркой в любую секунду, гласит: «Кто празднику рад, тот пьян накануне». А как же тогда быть в период между 23 Февраля и 8 Марта? Двухнедельная готовность лиц мужеского пола, так или иначе, связанных с воинской службой (кто погонами, кто дембельским альбомом, с гордостью демонстрируемым друзьям и родственникам при всяком удобном случаем, а, кто и детективными играми с военными комиссариатами не всегда отзывчивой Родины) вопиёт! О чём вопиёт? К чему взывает? Да, собственно, как обычно – к радости предстоящего праздника единения с женским составом Вселенной – и в дальний путь на долгие года, как говорится. А тут и масленица подоспеет. И я ещё, между прочим, Санту-Валентина не поминал с его милыми «валентинками» в виде плоских сердечек по хорошо обработанному картону. Восточная Европа привыкла кланяться в сторону вечно ущемлённого по части беспричинных торжеств Запада. Что поделать – приходится соответствовать и этой нарядной показушно-картонной ментальности.

О предстоящем праздновании дня Парижской Коммуны я хотел, было, упомянуть, но не отважился. Причина, знаете ли, уважительная. Не хотели мы со Славкой Салеевым делать себе рекламу на пустом месте, ибо родились оба именно в этот праздник: Славик накануне, а я ровнёхонько «в яблочко» угодил.

Таким образом, из всего вышесказанного следует: никак нельзя пускать процесс ожидания на самотёк и предоставить право радоваться предстоящему «холидею» лицам, с которыми мы (наш небольшой и в меру творческий коллектив ИТР от аэронавигации), в общем-то, совсем не знакомы. Мы и сами с усами, как говорится.

Ах, да, читатели тоже с нами не знакомы. Так и что с того? Не знать героев в лицо – не самая главная беда! Познакомимся в процессе представленья, как говорят дрессировщики, входя в клетку с голодными хищниками. Благо сюжетом я вам обещаю голову не загружать. Не рассказ, а сплошная стенограмма карнавального застолья. То есть – вместо фабулы эмоциональный фон и только. Любителям реализма автор советует расслабиться и не требовать от этой истории глубокомысленных философизмов. В жизни всё проще, хотя и не так ценно для формирования воззрений на окружающий мир.

* * *

День выдался распогожий и солнечный. За окном лёгкий мартовский морозец, прибитое за зиму светило встряхнуло термоядерными аномалиями, расправило корону и палит теперь изо всей своей северной дури. Народ по улицам снуёт в солнцезащитных очках и шубах, как, наверное, принято в каком-нибудь Куршавеле перед чашкой вечернего «Hennessy». Синицы суетятся на рябиновых плантациях, воробьи игриво изучают крышки оттаявших канализационных люков, нет ли там какой-нибудь органики. Чем не повод заняться делом? Вот и занялись.

Связываюсь с Салеевым методом А. Гр. Белла, реализованным в техническом конструктиве мини-АТС от замечательной компании «Infinity».

– Привет, дядяка! Дозреваешь?

– Как это?

– Через недельку-другую тебе вылупляться, а ты ещё ни с чем пирожок?

– Сам такой! У меня уже скорлупа твердеет, а ты, похоже, совсем сырой?

Славка родился на день раньше. Имеет право.

– Слушай, у тебя в загашнике есть не заправленные картриджи? Может, сподобимся на пару-тройку, пока время свободное, так сказать, в наличии?

– Один сотовый… – говорит Славка, совершая небольшую ошибку. Вместо «сотый», сказал «сотовый». «Сотыми» и «двухсотыми» мы называем картриджи от принтеров HP для моделей LJ 1100 и LJ 1200. Мне ничего не остаётся, как подхватить нечаянную инициативу.

– Один сотовый, а второй двухсотовый? – интересуется автор этих строк, изобразив самый невинный из всех возможных взглядов, коими располагает в своём арсенале, на, как уже все догадались, лице. Хотя, на кой чёрт, изображал, не совсем ясно. По телефону всё равно не видать. Это вам не какой-нибудь легкомысленный Skype, здесь люди серьёзные по вопросам производства общаются.

– Вот Рабинович! – имитирует возмущение Славик, тихонько побулькивая в микрофон, будто кастрюля с пельменями, когда их под самую крышку. – А что, ёрничаешь, как кабан тростниковый-то? Есть уже телефоны «двухсотовые». Сам видел на каком-то сайте. Начали выпускать мобильники с приблудой на несколько SIMM-ок. Да что там видел – даже лично в руках держал с глубоким почтением этот самый «двухсотовый» телефон с разрешения хозяина, разумеется. Есть тут один Кирилл, который хапнул новинку на выставке товаров от «Самсунга».

– Знаешь, Славка. Лет через несколько твои «двухсотовые» станут настолько обычными гаджетами, что и говорить о них будет неприлично.

– Точно-точно. Прогресс, однако, египетская сила!

Уж про египетскую-то силу кому, как ни Салееву знать. Он на этом не одну собаку съел, не при представителях выше помянутого батыра «Самсунга» будет сказано.

Расшифрую. Славка на тот момент, о котором речь, уже несколько раз сумел провернуть операцию по оживлению покойников. Нет, не настоящих, разумеется. Убитые мобильники в виду имею. Салеев давал сотню «зелёных денег» друзьям, отбывающим на отдых в Египет, а те привозили ему гору неисправных мобильных телефонов – по два доллара за кучку – с какого-нибудь восточного развала. Восстановить из привезённого хлама Славке удавалось не менее трёх четвертей объёма и всего за каких-нибудь три недели. А потом? А потом – сдать товар оптом по смешной цене десять-пятнадцать «баксов» за штуку какому-нибудь не слишком законопослушному продавцу мобильным опиумом для электоральных масс. Хороший приварок к заработной плате, превышающий её двойной номинал, не так ли. Египетская сила и никакого мошенничества!

Всё это знание отражается у меня в голове и немедленно теряется в нервных окончаниях мозга. А вслух я говорю следующее:

– Хватит уже умничать. Приходи ко мне, моншер. Заправляться будем.

– А закусить имеется?

– Голимо в холодильнике. Масло новогоднее только цветёт почём зря. И больше никаких признаков цивилизации. А тебе зачем?

– Ну, мало ли… Так просто спросил. – Салеев замолкает, а потом присовокупляет к уже сказанному загадочную фразу: – Где мы, а где Новый год, ёлки-иголки.

Если вы не знаете Салеева, то вам не понять мою тревогу. Когда Славка спрашивает о наличии закуски, обязательно должно приключиться нечто такое, о чём начальство любит напоминать при всяком удобном случае. Распитие на рабочем месте в рабочее, а ОСОБЕННО – в нерабочее время! Дальше, надеюсь, объяснять нет необходимости?

Уже несколько лет мучаюсь вопросом, чем отцам-командирам не угодило НЕРАБОЧЕЕ время? Что в нём такого ущербного, если в момент его наступления НЕЛЬЗЯ как-то по-особенному?

Да, но отчего я сам встревожился-то? Салеев никогда про закуску попусту не спрашивает. Есть у него связь с той частью Мирового Разума, которая ведает банкетами, «проставами» и спонтанной выпивкой без видимых причин. Видать, сегодня где-то перемкнуло в высших сферах. Нужно быть начеку. До 8 Марта ещё далеко, а до дня Парижской Коммуны – так и подавно. А силы явно уже не богатырские, да и годы совсем не студенческие. Впрочем, вопрос пока вставал во всей красе лишь о работе. Но это не должно вводить в заблуждение, ибо!

Итак, заправляемся. Процесс проистекает. Руки помнят. Пружинки пружинят, защёлки открываются, валы и валики обретают независимость, тонер пересыпается в надлежащие бункера. А головы наши норовят выглянуть в окно, где северная весна сияет начищенным, как для демонстрации всем мыслимым комиссиям на свете, снегом. Но что происходит?

Славик перестаёт шерудить пальцами умудрённого опытом «пианиста по классу картриджей», призадумывается на секунду и говорит глубокомысленно: «Всё говно течёт по склону!», имея в виду наши чёрные рожи (опять он дунул в мою сторону, поросёнок такой, а я не удержался и ответил). Два несказанно взрослых обалдуя с акриловой пылью на челе.

Собираемся идти к умывальнику, а тут уже Судьба, её Величество, распахивает двери руками Виталика. Вот оно. На картах Таро выпало неизбежное. Руны, руны… какие там руны, когда мы их читать не приучены. Нам бы что-нибудь из Донцовой. Про княжну Тараканову, рекламирующую сыр «Viola», и её потомство, что ли… Или, может быть, из жизни люминесцентных Ламп.

– Опа-чки! Оба два соколика на месте! – говорит нам Судьба знакомым мужским голосом. – Что желают господа на предмет выпить-закусить нонеча вечерочком?

Как я мог забыть? Виталик же в отпуск «намылился». Ведь и не вспомнил, а вот Славику Мировой Разум намекнул. Против Мирового Разума идти мы с Салеевым не рискуем и делаем предварительный заказ.

И вот уже моемся, плескаясь и дурачась, наподобие «безбашенных» тинэйджеров. Инженерно-технический состав, понимаете ли. Да таких не то, что в космонавты, в ассистенты пионервожатых не взяли бы. Когда вытираемся одним полотенцем на двоих, Салеев внезапно впадает в символизм, что с ним всегда случается в преддверии, сами знаете, чего. Предвестник предстоящего действа, я бы сказал. А Славик говорит:

– Почему серп и молот снова в моде, знаешь? Нет? Так это проще пареной авокады. Конфуцианство пополам с «якшицизмом». Забей и коси! Улавливаешь ажурность монументалистики?

Возвращаемся в кабинет (по-научному – офис). Там Виталик уже примостился возле компьютера и зверским образом насилует процессор, заставляя его просчитывать преферансные расклады. Геймер тихонько поёт:

– Распишу я, эх, да, распишу я… пулечку, пулечку…

На мотив «распаханной народной пашенки» поёт.

Замечает отмытых инженеров:

– Сейчас я мизерок сбацаю, и сразу же в лавку. Всё равно ещё до конца рабочего дня часа полтора осталось. Думаю, спешить не будем?

Я размышляю про себя, что в рабочее время, в общем-то, наверное, лучше… раз начальство так привыкло считать. Думаю, но ничего не говорю. Мало ли – поймут неправильно, начнут беспорядки нарушать, а мир-то не без добрых и не без хорошо прислушивающихся людей – всяко может обернуться.

Салеев куда-то спешит. Славик уже одет. Полчаса ищет по своей давней традиции перчатки (он их всегда теряет, как только подвернётся подходящая возможность), потом доводит до сведения:

– Пошёл в контору, у меня там дело одно зависло. Если к первому разливу не вернусь, считайте меня коммунистом.

– Я согласен считать тебя коммунистам прямо сейчас. Чтобы потом, Слава, это не стало для нас неприятным сюрпризом… – Виталику не откажешь в чувстве юмора и умении рационально распределить силы и средства, как сказал бы какой-нибудь военный муж со штабным прошлым.

Салеев уходит.

– Распишу я, эх, да, распишу я… распасы, распасы…

– Освободи матчасть, мне документ набить нужно. Да не рожу набить, не беспокойся! Кстати, тебя уже продавцы в сельпо заждались, устали водку в потных ладонях подогревать. Помнишь?

Виталик исчезает в заданном направлении, тихонько матеря объективные и субъективные обстоятельства, помешавшие ему отыграть бездарно слитые виртуальные активы.

* * *

Проходит какое-то время. Наша троица уже накрывает стол. По стартовому стопарю махаем без закуски – чтоб кураж появился, а ненужные вопросы о неподобающей широте и размахе мероприятия – применительно к рядовой «отпускной проставе» – развеялись в наступающих сумерках ранней весны.

– Эх, хорошо пошла! Сейчас бы женщину какую-нибудь, что ли зазвать в гости… А то не привык я колбасу самолично резать. Мне гетеру – да помоложе! – подавай. Господин Иванов, кем сегодня богат? – вопиёт Салеев голосом лукавого кади[41]41
  кaди (араб. قاضٍ – судья) – мусульманский судья-чиновник, назначаемый правителем и вершащий правосудие на основе шариата


[Закрыть].

– Не повезло тебе, дядяка! Где ж мы тебе женщину в разгар рабочего дня найдём? Это у ИТР вахта уже скончалась, а телеграфистки с радиооператорами будут до восьми вечера службу несть верноподданно, покуда их не сменят. А пока смена не закончилась, у нас женщин нет. Есть только сотрудницы, понял? Так что бери нож в руку и внедряйся в процесс приобщения к овеществлению сущности закусочной, будь добр, а?

Но Славка внезапно грустнеет. Не может скрыть слишком поздно проявляющиеся симптомы «после вчерашнего». Даже стартовая чарка не помогла, стало быть – дело серьёзное!

– Ну, что вы, обычное отравление. Я, что ли не отличу? Точно отравление… причём пищевыми продуктами. Самое что ни на есть ординарное. С цианида же меня обычно тошнит, – Славик говорит, будто бы оправдываясь, когда отказывается плотно закусить вместе с остальными участниками предпраздничной концессии перед началом действа.

Когда это случилось, до или после второго разлива? Сейчас уже и не вспомню точно. А вот то, что было ещё до первой, вижу отчётливо и ясно. Ясновидение – мой конёк.

Сервировку стола завершена привнесением ложек и вилок, позаимствованных у женской половины коллектива объекта. «Фамильное серебро», – так называет принесённый посудный набор Виталий. Салеев тут же реагирует вполне адекватно:

– Жаль… у меня и карманов для него не предусмотрено. Серебро серебром, а гостеприимные хозяева еще должны бы предоставить фарфор эпохи династии Тан.

– А на кой оно тебе?

– Клептоман во мне просыпается, ребята. Ой, держите меня семеро, не то клапана сорвёт!

Одно оправдывает Славика – он отравлен неизвестными злоумышленниками недоброкачественной водкой буквально накануне. Но не хочет наш герой верить в самое очевидное объяснение и озвучивает другие версии, самая правдивая из которых – подсыпание цианида в растворимый кофе представителем иноземной цивилизации.

Эге, выходит, про отравление мы узнали значительно раньше, чем я подумал вначале. Память смеётся надо мной, путая показания и смущая читателей.

– Расставим приоритеты, – говорит Салеев после пробы сёмги, на неё воспоминания о яде, подсыпанном в кофе, не распространяются. Сёмгу он ест с видимым удовольствием, хотя на словах… Впрочем, послушаем.

– Это как же? – удивляюсь я.

– А как наш директор их расставляет…

– В приказе или в устном распоряжении?

– В душе, когда закусить желает. Мне вот, например, по старинному татарскому обычаю способней редькой с подсолнечным маслом заесть, чем рыбные деликатесы переводить под водку. Рыба, такая как сёмга, вдумчивого к себе отношения требует и полного адекватного понимания её жирной сущности.

Славка постепенно оживает, и это прекрасно: празднику ожидания календарного праздника быть непременно! Поднимается второй тост, веселье уже готово перерасти в стадию мажорного императива.

Так, кажется, припоминаю, именно после второй Славик снова обращает на себя внимание. После второй и затянувшаяся шутка не кажется неуместной.

– С цианида меня просто тошнит, а тут полоскало не на шутку, буквально весь организм наизнанку выворачивало. Выходит, серьёзно отравился… не какой-нибудь там мышьяк, – вещает бледный Салеев сквозь натренированную годами улыбку специалиста по всякого рода связям и связям всякого рода.

Собутыльники не решаются перебить очередной экскурс в Славкино вчера. Нужно же человеку выговориться, в конце концов.

Потом разговор от токсинов плавно переходит на кулинарию. Говорим о фондю с пресными профитролями.

– Что касаемо до этих самых лягушачьих лапок, то я не брезглив, – заводит лукоморскую песнь Салеев, двигаясь по часовой стрелке. – Мне и не такое на флотах едать доводилось.

Потом он, подумав немного, добавляет со значением:

– … в Южно-Китайском море… или Северо-Корейском ли? Не важно, в общем. Но второго «Потёмкина» у командования нашей флотилией не получилось. Как ни старались отцы-командиры. Экипаж у нас крепкий на желудок попался, что твои сибирские хаски – готовы юколу хоть каждый день грызть. Но, с другой стороны, до рагу из ножен офицерских кортиков дело не дошло. Они же не из натуральной кожи. Так, пластик. Не продукт, а срамота одна. Нормальному человеку даже и отравиться с подобного бульона будет стыдно.

Тут же у празднующего кануны коллектива возникают сомнения, а имеет ли, так называемое, фондю отношение к земноводным или, в крайнем случае, к слизнякам неполножаберным. Мнения разделяются, но большинство уверено, что это блюдо из разряда дурно пахнущих перетопленным сыром и скисшим вином. Сами же знаете, что у французов (да, и швейцарцев тоже) принято не выбрасывать сильно подгулявшие продукты. И не из экономии, а из принципа. Дескать, нам, таким продвинутым в области кулинарии, ничего не стоит приготовить деликатес из того, что в естественном виде употреблять всухомятку абсолютно невозможно.

На волне вскипающего любопытства тут же лезем в Интернет, где узнаём буквально всё об этом хвалёном фондю. Полегчало. Действительно – про лапки Салеев слегка преувеличил. Нет, я не имею в виду гигантских лягушек с размером ноги 10 в американской системе измерения. Отнюдь. Просто в рецептуре, которую нам сразу же удаётся обнаружить, нет ни слова о земноводных. Рассудите сами на основе предложенной ниже информации.

Привожу текст в том самом виде, в каком он светится на экране монитора с прожилками муаровой апертуры. Кстати, не знаете, что такое муаровая апертура? Я, например, уже забыл за давностью лет. Раньше помнил и даже другим рассказывал во время перекуров. Нынче совсем не то. Не то и не так. Но хочется по-прежнему. Непонятно только чего хочется, или кого. Ну, да не беда.

Лучше давайте поговорим о фондю. Вот один оригинальный рецепт, который нам легко удаётся уразуметь совместными усилиями и не без помощи «онлайн-переводчика».

Fondue

«I have a favorite fondue recipe for those very special occasions handed down through the family from my grandmother Suzanne de Plouge Carlan-Neufchatel from Chaux des Fonds. His Husband, Henri Plouge Carlan-Neufchatel from Chaux des Fonds made watches when the work was all hand-done in his shop in Chaux des Fonds.

Yes, the recipe. Take 2/3 kilo of Emmenthal (Our name for all genuine Swiss Cheese and divide the 1/3 left equally between Grayer and Appenzeller. For those not a restricted diet, the traditional Swiss cheeses are seasoned rather liberally with salt and a soupcon of pepper. Slow bake your own recipe for a French loaf a little longer than the book may call for in order to slightly harden the exterior and make it very crusty (also, naturellment, brush frequently with butter), and the inside will be firmer.

Use ONLY a recipe that promises a coarse dough. We do not want the bread to be able to be rolled up into little balls and inserted in the ears for sound suppressor, which is the use most American breads have. COARSE bread is the staff of life; it stands up, not the limp imitation we call bread. Grate the cheese coarsely in a fondue pot and add half a liter of GOOD white wine, preferably the fine Swiss wine from the canton of Neufchatel or, at least, from the Vaud or Valais.

The fondue concept and these wines were adapted to each other over hundreds of years. Mix continuously because the wine will never fully blend into the cheese, of course, on a low flame. If the plot threatens too much, add WHOLE milk just to keep the mix slightly looser than putty. It is definitely NOT a sauce, and if it is at that consistency you haven’t been following the recipe or you cheated somewhere. Did you buy “Swiss” cheese from Uzbekistan or say, “god the price of Appenzeller” is appalling!” You only need a small piece. The problem is that you will get hooked on it.

It is great with roast beef or ham and fruit. But that is not the fault of the recipe. When your guests arrive, cut up. No, this is serious business. Slice the bread into cubes and put them on skewers. Put a the pot on a portable burner and heat ONLY until it begins to bubble. Add wine liberally for color, flavoring and joie de vivre. Sprinkle some hand-ground pepper corns top of the fondue. Serve with a plate of fine meats and hard fruits. You can see why peaches would not do. Pears, Apples, etc. But it is part of the tradition to have fruits like strawberries, raspberries and peaches in season to pour the fondue OVER. It is definitely NOT DE RIGUER to dip such fruits into the common pot.

Serve with a dry rose, like a Tavel (not an Anjou – too sweet) or a Beaujolais either from the Burgundy region of France or, again, Neufchatel in Switzerland. OF course, American, Australian, Chilean, Argentinean or South African Vintage wines will substitute nicely as would a Gerwerztraiminer or a Moselle».

Так-так-так, кажется не все, присутствующие на уроке понимают, о чём речь. Вы же трезвы сегодня, верно? Отсюда и лингвистический барьер. Придётся перетолмачить на язык моих предков в литературной редакции. Что-что, вы хотите на язык своих предков? Извините, мы с ними не знакомы. Придётся потерпеть. Берите, что даю, а то потом и этого не останется.

Но перед рецептом разрешите пару слов о водке «ЯтЪ артельной»? Откуда она, вообще говоря, взялась. Наткнулся на сей замечательный продукт Виталий. Он рассказывает:

– Иду домой со смены, захожу в магазин за хлебом. А там стоит та самая водка «ЯтЪ артельная». Дальше всё, как в КВН-е. Стою и думаю: взять, не взять.

– Ну, и что?

– Взял, не взял.

– И как она?

– Рекомендовано к застолью.

– Кем?

– Мною.

У Виталика нюх отменный. Уж, если говорит, что рекомендовано, то пить следует. Позднее мы об этом не пожалеем. Причём очень многократно.

А вот теперь приступаем к приготовлению фондю по старинному рецепту из Интернета.

Фондю

«У меня есть любимый фамильный фондю-рецепт для очень специальных и торжественных случаев; рецепт, доставшийся в наследство по женской линии семейства от моей бабушки Сюзанны, основательницы рода Поедателей Вонючих Сыров сорта Carlan-Neufchatel из земли Шо-де-Фондю. Её муж, Генрих (Анри) Поедатель Вонючих Сыров сорта Carlan-Neufchatel из земли Шо-де-Фондю любил самолично наблюдать, как блюдо фондю бывало приготовлено его собственными руками, а после продавать получившееся – посредством комиссионного магазина в местечке Шо-де-Фондю же.

Да, а что же, собственно, с рецептом? Возьмите 2/3 килограмма сыра Эмменталь (наша фамилия, кстати, образовалась в честь всего истинного Швейцарского Сыра) и разделите его пополам, на непосредственно сыр (желательно с серым оттенком) и окружающую его фактуру плесени (Appenzeller на старинном наречии швейцарских Сыроедов). Замечу, что не стану ограничивать ни себя, ни вас строгостями диеты, поскольку традиционные Швейцарские сыры приправляют довольно свободно солью и намеками перца (лучше бы просто перцем приправляли и не парились, где взять эти намёки, никто толком не знает, замечание автора).

Перво-наперво испеките Французскую булку по своему рецепту, размером не более длинную, чем книга академического издания. Впоследствии такие габариты хлеба могут вам пригодиться, когда булка зачерствеет и покроется толстым слоем пыли. Тогда её придётся отчищать щёткой с растительным маслом, плотно прижимая её к заколдобевшей поверхности.

Согласитесь, всегда приятней чистить небольшую поверхность, чем огромную. Рекомендую хлеб готовить из муки грубого помола. Всё равно продукт засохнет быстро, а вам удастся сэкономить на разнице цен. Мы вместе с покойной бабушкой Сюзанной, основательницей рода Поедателей Вонючих Сыров сорта Carlan-Neufchatel из земли Шо-де-Фондю, не хотим, чтобы приготовленный вами хлеб имел тенденцию к сворачиванию в небольшие шары или полоски, которые значительная часть американских телевизионных и радио комментаторов привычно развешивает на ваших ушах (на сленге тинэйджеров данный процесс называется «ездить по ушам»).

ГРУБЫЙ хлеб является персонифицированным посланником жизни; это вам не какая-то хромая имитация, которую мы называем ПРОСТО хлеб. Потрите сыр крупной стружкой в горшок для фондю и добавьте туда поллитру ХОРОШЕГО белого вина, предпочтительнее всего – тонкое Швейцарское вино из кантона Вонючих Сыров Neufchatel или, по крайней мере, из Vaud или Valais.

Понятие фондю и этих как раз вин были приспособлены друг к другу на протяжении сотен лет (странно, что приспосабливали понятия, а не сами продукты – затейники наши швейцарцы, что и говорить). Смешивание вина и сыра осуществляйте непрерывно, поскольку вино никогда полностью не сольётся с вонючим сыром в едином экстазе. Проделывайте данную процедуру, конечно же, на низком и не сильном пламени. Если получаемая плотность конечного продукта угрожает оказаться слишком малой, добавьте немного молока просто, чтобы удержать смешивание полученного фондю в консистенции немного пожиже, чем оконная замазка. Это – определенно НЕ соус, и если в процессе приготовления вы не следовали моему рецепту самым тщательным образом, то не получите того, что нужно в рамках мирового Швейцарского качества. Или же – если вы обманулись при подборе ингредиентов, также не получили превосходный продукт. Стоит вам только купить для приготовления фондю сыр «Швейцарский» из Uzbekistan, ужаснувшись цене натуральной сырной плесени Appenzeller, то ничего толкового не получится.

Это фондю можно будет предлагать к употреблению только незваным гостям с залежалым ростбифом или ветчиной от кабанчика, которого забили к позапрошлогоднему Рождеству. Ваше полученное таким образом неправильное фондю будет стоять колом и методично отвлекать гостей от нездорового волчьего аппетита. Когда же гости уйдут, не выбрасывайте приготовленное вами блюдо. Оно может ещё не раз пригодиться, когда в ваш дом снова нагрянут друзья. Разогрейте фондю на малом огне, пока продукт не собьётся в пузырь резиновой вязкости. Слегка подкрасьте его красным вином, и смело выносите к столу. Уверяю вас, гости засиживаться и надоедать вам дурацкими разговорами не станут. Ещё хорошо в такое фондю покрошить несозревшие плоды фруктов. Всё равно же никто этого есть не станет, а вы прослывёте знатоком национальных кулинарных рецептов – достояния Швейцарского местечка Шо-де-Фондю.

Фондю обычно запивают сухим вином из любой части света. И вообще говоря, лучше просто пить хорошее вино, скажем, Мозельское, Бургундское или другие, чем употреблять в пищу фондю. В этом секрет моей бабушки Сюзанны, основательницы рода Поедателей Вонючих Сыров сорта Carlan-Neufchatel из земли Шо-де-Фондю».

В общем, так, господа, я наконец понял, что подобную зияющую кулинарную дыру, как фондю, редко встретишь в мировой рецептуре. То ли дело – салат из тёртой редьки с морковью. Главное дело, что всего четыре компонента (редька, морковь, подсолнечное масло и соль). Зато как божественно! Это вам не хлеб несвежим сыром умазывать. Редкостной мерзостью питаются в швейцарских кантонах, доложу я вам по секрету. А ещё и абсентом всё запивают.

Да, а причём здесь абсент? Никто не подскажет?

* * *

Звук проворачиваемого в замке ключа.

– Эге, да это Роман! Чего вдруг притопал? Ты же, вроде бы не желал сегодня чествовать древнеримского Вакха со всеми вытекающими?

– Да, вот… Пришёл посмотреть, хорошо ли тут у вас без меня колосится?

Колосится, надобно заметить, преотменно. Консервированная икра сазана аккуратно намазывается поверх масла, колбаса играет в чехарду с маринованными огурцами, извлечёнными из фирменной банки с крышкой многоразового базирования. А колосится непосредственно лишь рожь на этикетке несравненной водки класса «люкс».

Между разливами Виталик порывается отомстить «неразумному железу» за поруганную на мизере честь.

– Распишу я, эх, да, распишу я… эх, без трёх, ой, да, без трёх…

– Ты опять про пашенку завёл свою шарманку? Странный у тебя, Виталик, репертуар нынче. Может, полбы объелся?

– Какая, в Катманду, пашенка! Не видишь, в преферанс с этими дигиморталами ботовыми играю. Типа, рентген со студенткой. Видали ль вы круче?

«Рентгеном» и «студенткой» величают в Сети электронных партнёров, коих Виталик пытается поставить на колени силою своего ума. Удаётся, нужно сказать, это не всегда. Ах, ну, да – вы и сами догадались, прослушав текст песни.

Вспоминаем уходящую зиму. Рановато в нынешнем году уходит. Правда, ещё есть время покуражиться. У нас и в апреле для школьников актированные дни случаются. Салеев аппетитно прорастает почти новыми (месяца полтора, как от протезиста) зубами внутрь ветчины, томно закатывает глаза и говорит:

– Морозы, морозы… Вот в 79-ом трещали морозы… Я тогда в Печору прапорить по Циолковскому[42]42
  прапорить по Циолковскому – служить прапорщиком в частях РВСН


[Закрыть] ехал. Под Москвой себя, будто со стороны вижу – на какой-то небольшой станции. Ага, вспомнил. В Можайске дело было. Мороз, блин, – 52… Да, ты чего, помню точно. Нет, не измерял я эту температуру. По радио говорили. Хотя, верно, для москвичей, что ниже тридцати – сразу пятьдесят.