Текст книги "Ледяной клинок"

Часть 3. Память.

И открылось отверстие, подобное зраку огненному, прямо в стене. И все, кто находился в зале тронном, пришли в смущение и ужас, ибо жуток был вид Камня. Но император бесстрашно шагнул к нему и обхватил руками. Жуткий крик потряс своды замка…

Тарин Линдер «Коронация императора Сариона Второго»

1183 г. от Переселения

Глава 11. Великий город.

Дни сменяли друг друга, точно волны на реке, одинаковые и монотонные. По много часов путешественники проводили в седлах. Проезжали через леса и поля, мимо городов, деревень и замков. Ночевали на постоялых дворах, иногда просто в лесу, если вечер заставал далеко от жилья.

Первый месяц лета сменился вторым, жара усилилась, и редкие дожди не могли с ней бороться. Ветер носил пыль, на обочинах цвели красноголовики, и от их резкого запаха хотелось чихать.

На привалах Саттия продолжала учить Олена обращению с мечом. Кое-что стало получаться осмысленно, хотя при реальной угрозе тело, как и раньше, начинало действовать самостоятельно, и тогда силе и точности ударов мог бы позавидовать даже опытный воин. Странные сны приходили к Рендаллу дважды, один раз он видел свою гибель в бою с гномами, а другой – плыл на корабле к мрачному, утыканному черными скалами острову.

Погибший в огне дом и родных воспоминал все реже, хотя печаль по погибшим родителям и невесте сохранялась. Иногда сердце сжимало от тоски так, что хотелось выть.

Бенеш по вечерам листал книги, шептал непонятные слова, щурился при свете костра или свечей. Зато днем сидел в седле мрачный, как сова, моргал, и время от времени задремывал.

Один раз чуть не свалился прямо под ноги коню.

Рыжий по обыкновению то исчезал, то появлялся снова. Шерсть его блестела, кот выглядел потолстевшим. Всякий раз ластился к Олену, давал себя чесать и гладить, но есть не просил.

Темный корпус не давал о себе знать, как и побежденные в лесу гномы. Обозы горного народа встречались часто, но никто из смуглых бородачей не обращал особого внимания на троих всадников. Чем дальше к югу, тем более оживленным становился тракт. В него, точно ручейки в реку, впадали другие дороги. Глотали пыль бродячие сказители и служители богов, груженые телеги едва не цеплялись бортами. Мчались гонцы и таристеры со свитами.

На пятый день путешественники пересекли границу Золотого государства. Завидев небольшую крепость и флаг над ней, на котором красовалась половинка солнечного диска, Олен занервничал. Снова ухватился за меч, как утопающий за ветку, и на душу снизошло ледяное спокойствие.

Не повернув головы, он вслед за Саттией и Бенешем проехал мимо крепости, под взглядами с ее стен. Трое конных путников не вызвали особого интереса у стражи, больше озабоченной тем, чтобы вытрясти лишний цехин у богатого купца или украсть что-нибудь с телеги.

В ближайшем к границе городе Саттия отыскала менялу и поменяла около сотни серебряных грошей на безарионские деньги. Олен взвесил на ладони тяжелую квадратную монету, рассмотрел рисунок – на одной стороне все та же половинка солнца, на другой – крепостная башня с зубцами.

Земли, подвластные Харуготу из Лексгольма, отличались от северных графств. Тут было куда меньше замков – вотчин таристеров, не встречались дикие леса и протяженные болота. Зато попадались тянущиеся на много миль сады, а дороги патрулировали разъезды.

О разбойниках в этих местах никто давно ничего не слышал.

Дважды натыкались на отряды Чернокрылых. Оба раза Олен отворачивался, делая вид, что рассматривает что-то в стороне. Воины в черных плащах и с крыльями на шлемах проносились мимо, поднимая облако пыли. Внимание обращали больше на Саттию, на ее светлые волосы и лишенное загара лицо.

Еще через шесть дней, когда дорога вывела на вершину большого холма, впереди блеснули воды Дейна.

Река была такой ширины, что до ее середины не долетела бы и стрела, выпущенная из самого мощного лука. Огромная масса серой воды двигалась неспешно, посверкивали волны. В небе носились чайки, слышались их пронзительные крики, дальний берег смутно чернел сквозь дымку.

– Какой он огромный, – сказал Олен, – в Танненге куда уже…

– Еще бы, – хмыкнула Саттия, – отсюда до Танненга сотни миль. Насколько я помню, ехать осталось недолго…

Дорога спустилась к реке, окунулась в зеленые, сочные луга и уткнулась в другой тракт, идущий с запада на восток, вдоль Дейна. Он оказался забит телегами, точно улей – пчелами. Путешественники с некоторым трудом втиснулись в их поток, а через пару часов показался Лиден. Солнце к этому времени укатилось к горизонту, а ветер от реки принес прохладу.

Маленький аккуратный городок был лишен стен. Зато мог похвастаться пристанью, около которой толпились округлые речные суда, с высунутыми «лапками» весел похожие на толстых жуков.

– Тут они разгружаются… – пояснил Бенеш, – чтобы не плыть до Безариона. Там стоянка слишком дорогая…

С тракта повернули на одну из боковых улочек. Поехали между одинаковыми, крашеными в желтый и зеленый цвет домиками под красными черепичными крышами. Один за другим миновали три постоялых двора, маленьких, но очень чистых. Лишь у четвертого Саттия остановила коня.

– Приехали, – сказала она, глядя на вывеску с искусно выгравированным и окрашенным в голубой цвет водопадом. – Вы ждите здесь, а я пойду, поговорю.

– Если начнут пороть – кричи, – улыбнулся Олен, – мы тебя спасем.

Но девушка в ответ на шутку не улыбнулась. Она спрыгнула с Чайки, сунула повод в руки Бенеша и пошла через двор. Хлопнула дверь, чуть заметно качнулся висящий над ней водопад.

– Мурррм? – усевшийся наземь Рыжий поднял морду и вопросительно глянул на Олена.

– Она вернется, – твердо ответил тот. – Надо только подождать.

Кот огляделся, ничего интересного не увидел и, повалившись на спину, принялся вылизывать заднюю лапу.

Некоторое время не происходило ничего. Жужжали кружащиеся над отхожим местом мухи, какой-то грохот долетал от далекого порта, а Олен все вслушивался, надеясь уловить доносящиеся из дома голоса. Но не слышал ничего, будто на постоялом дворе все умерли.

Дверь открылась, через нее прошел эльф, высокий и чернокудрый, с узким лицом и длинным носом. Сверкнуло золотое шитье на его коротком торлаке, заскрипели высокие, под колени сапоги с цепочками у голенищ.

– Нехорошо гостям стоять на пороге, – проговорил эльф почти без акцента, – прошу вас, заходите.

– Э… благодарю, – несколько растерянно сказал Олен, ждавший совсем другого приема.

– Мяу, – кот поднялся и неспешной трусцой направился к эльфу. Понюхал его сапоги, а затем потерся о них, задравши хвост.

– Одобрил, – хмыкнул альтаро, и тонкие губы его тронула улыбка. – Знает, кто его будет кормить. Мое имя – Мллиран.

Олен представился, за ним назвался ученик мага. Эльф проводил их к конюшне, стоящей в стороне от основного здания. Внутри нее оказалось сухо и просторно, в пробивающихся через щели в стене лучах закатного солнца танцевали пылинки.

– Тут вашим коням понравится, – сказал Мллиран, – водой и овсом я их обеспечу, и не беспокойтесь об оплате. Для малышки я сделаю все, что угодно.

Олен не сразу догадался, что «малышкой» хозяин постоялого двора, наверняка разменявший не первую сотню лет, именует Саттию. Они с Бенешем расседлали коней, забрали вещи и вслед за эльфом покинули конюшню. Прошли под вывеской с водопадом, и оказались в маленьком зальчике, где едва умещались четыре стола.

За одним из них сидела Саттия, за другим – двое молодых альтаро в серых, вышитых чернью рубахах.

– Обычно у меня останавливаются только соплеменники, – сообщил Мллиран, – но для вас я сделаю исключение. Садитесь, ужин сейчас будет подан.

Двое эльфов проводили людей взглядами, но отвернулись, стоило новым гостям сесть.

– Как ты с ним сладила? – спросил Олен. – Он не производит впечатления сговорчивого типа…

– И не спрашивай, – девушка сделала глоток из серебряного бокала на высокой ножке, и Олен уловил незнакомый терпкий аромат. – Это стоило мне красивых слов и немного слез.

– Я чувствую… тут… необычно, да… – Бенеш завертел головой, ноздри его зашевелились, – запах… странный…

– Еще бы. Тут все сделано из дерева, выросшего в наших лесах. Каждый альтаро, едущий в Безарион или обратно, обязательно останавливается здесь.

Столешница на первый взгляд казалась вырезанной из светло-бежевого камня с темным паутинным узором. Только пощупав, удавалось понять, что это все-таки дерево. Лавки были выточены из красной древесины, а стены обшиты светлыми, почти белыми панелями с голубыми прожилками. Все вместе это источало аромат, напоминающий о березовом соке.

– Алый клен, сребротысячник, каменный тополь, – перечислила Саттия, – и погляди на Рыжего. Ему тут нравится!

Кот лежал на лавке, свесив все четыре лапы. Глаза его были прикрыты, морда выражала блаженство, а из брюха доносилось мощное урчание. От него чуть заметно подрагивали усы.

Около стола появился Мллиран с большой серебряной чашей на ножках в виде птичьих лап.

– Суп из сердец перепелки, – объявил он, – с тертым баклажаном и козьим сыром. Прошу отведать.

– Эльфийская кухня, – шепнула Саттия, когда хозяин отошел. – Очень вкусно, прямо слюни текут…

Олен осторожно погрузил ложку в темно-коричневую жидкость с плавающими в ней комочками мяса. Но, сделав первый глоток, понял, что ничего вкуснее в жизни не едал. За супом последовало жаркое из зайчатины, фаршированной орехами с медом и украшенное свежей зеленью. Ему на смену принесли пирог с лесными ягодами и кувшин с красноватой жидкостью.

– Вино, – сказал Мллиран, разливая напиток по таким же бокалам, как у Саттии, – много пить не советую, вкус только забьете…

– О боги… – простонал Бенеш, глядя на пирог, политый взбитыми сливками, – я больше есть не могу…

– Существует такое слово – «надо», – вздохнул Олен и ожесточенно дернул себя за ухо, – не съешь, так добрый хозяин тебя на кожаные ремни порежет. На красивые такие, узорчатые…

Саттия рассмеялась, а Бенеш мученически вздохнул и принялся за пирог, причем с таким рвением, словно голодал неделю. Олен проглотил свой кусок в мгновение, и запил вином, кисло-сладким, с легким привкусом черной рябины. Погладил себя по животу и понял, что больше не проглотит и крошки.

За окнами к этому времени окончательно стемнело, Мллиран зажег стоящую на стойке масляную лампу.

– Наелись? – спросил он. – И ваш рыжий друг тоже? Пойдемте, я приготовил комнаты.

Кот, обглодавший мясо с бараньей ноги, доброжелательно моргнул и спрыгнул с лавки. Прошел к входной двери, открыл ее мордой и исчез снаружи. Проследив за ним, Олен поднялся и бросил взгляд на отдувающегося Бенеша, у которого не имелось сил встать.

– Хочешь, мы принесем носилки? – предложила Саттия, поправляя волосы на лбу.

– Я сам, да… – ученик мага со стоном распрямился, – нельзя так кормить людей, да… и разве эльфы столько жрут? Они же тощие…

Вслед за хозяином прошли через дверь в дальней части зала. За ней обнаружился тесный коридор и четыре двери, украшенные большими, чуть ли не в локоть бронзовыми цифрами.

– Номер один – для тебя, Саттия, – Мллиран галантно поклонился и толкнул дверь, – номер три – для молодых людей.

– Спокойной ночи, – сказала девушка, – Олен, не забудь утром намазаться.

– Ладно, – буркнул он.

Комната оказалась крошечной, как большой сундук. За узким окном угадывались ветки кустарника, дальше поднимались силуэты домов. Длинные, под эльфийский рост кровати стояли у стен, а между ними приютился столик. На нем в подсвечнике из черного металла горела, потрескивая, свеча.

– О боги… – Бенеш еле дотащился до кровати и рухнул на нее. – Это изощренная пытка…

– Ты еще пыток не видел, клянусь Селитой, – Олен разделся, залез под одеяло и мгновенно провалился в сон.

Проснувшись, посмотрел на мирно храпящего Бенеша, на занимающееся за окном утро и решительно полез в одну из седельных сумок. Вынул из нее горшочек, закрытый сверху куском ткани и обмотанный вокруг устья веревкой. Когда открыл его, стала видна темно-коричневая, почти черная мазь с жирным блеском, по комнате пополз резкий запах.

Некоторое время потратил на то, чтобы найти кусок ткани, затем просто оторвал лоскут от запасной рубахи. Зачерпнул им немного мази и нанес на левую щеку. Закололо, кожу словно высушило. А затем начало жечь, точно к лицу приложили несколько горячих углей.

Поначалу Олен боролся с желанием почесаться, затем оно испарилось. На смену ему пришло другое – сунуть голову в бочку с ледяной водой. Жжение стало много сильнее.

– Ты чего зубами скрипишь? – спросил проснувшийся Бенеш.

– От радости… – просипел Олен и повернулся так, чтобы ученик мага видел его левую щеку.

Тот выпучил глаза, распахнул рот, а заговорить смог далеко не сразу. Но зато когда смог, обрушил на соседа по комнате целую кучу вопросов:

– Это та мазь, да? Та, что вам ведьма подарила? Можно на нее поглядеть?

– Можно. Только руками не трогай.

Бенеш взял горшочек с такой осторожностью, словно тот был из хрупкого льда. Повертел, понюхал, заглянул внутрь, на лице его отразилось благоговение.

– Это же птичья гречиха… но как оказывает такой эффект? Почему? Учитель никогда об этом не упоминал…

– Вряд ли он был травник, – жжение уменьшилось, осталась слабая боль, так что Олен смог разговаривать нормально. – А бабка упоминала что-то про толчение со свиным жиром.

– О, да! – Бенеш поколебался и вернул горшочек Олену. – Наверное, надо вставать. Саттия не будет рада, если ей придется ждать.

Молодые люди оделись и вышли из комнаты в зал. Девушка обнаружилась за тем же столом, где они вчера ужинали. Глядя на ученика мага, она улыбнулась довольно проказливо:

– Ну что, теперь неделю есть не будешь? А я заказала завтрак.

– Буду, – сказал Бенеш мужественно, – не пропадать же еде.

Пока готовился завтрак, они успели умыться и привести себя в порядок. Затем умяли каждый по миске пшенной каши с изюмом и сметаной, а запили это вином. На багровый лишай, покрывший левую щеку Олена, хозяин постоялого двора глянул равнодушно.

– Что еще я могу для вас сделать? – спросил он, когда посуда оказалась убрана со стола, и путешественники начали собираться.

– Ничего. Спасибо огромное, – Саттия добавила что-то по-эльфийски и поцеловала Мллирана в щеку. – Надеюсь, что мы через несколько дней вернемся сюда и заберем лошадей.

– И я надеюсь. Береги себя, малышка. Твой лук я поставил к своим, так что он будет в хорошей компании.

Олену и Бенешу на прощание достался очень строгий взгляд, таящий обещание сурового наказания, если с «малышкой» что-нибудь случится. Вышли наружу, утреннее солнце ударило по глазам, заставив сощуриться, скрылась за поворотом вывеска с водопадом. Потянулись улочки Лидена.

– Любой из обозов нас подвезет, – проговорила Саттия, когда они выбрались на тракт.

– Тебя – точно, а вот меня – вряд ли, – Олен погладил по щеке, ощутил шероховатую, пересеченную трещинами корку. – И зачем ты оставила лук?

– Слишком он приметный для города. С ним только внимание к себе привлеку, – девушка тряхнула головой. – Интересно, а где Рыжий?

– Он нас найдет, клянусь Селитой. Обычным нюхом или магическим чутьем, но найдет.

Несмотря на ранний час, дорога не выглядела пустынной. Правда, обозы тянулись в основном прочь от Безариона, в сторону восходящего солнца. Возницы поглядывали на стоящую у обочины троицу, зевали. Доносились хлопки бичей и монотонный скрип плохо смазанных колес.

Из-за поворота вывернули с полдюжины больших телег, запряженных могучими черными волами, Саттия оживилась, замахала рукой. Когда телеги подъехали ближе, сидящий на передней седоусый дед в белой рубахе с косым воротом натянул поводья. Нахмурил густые брови и спросил:

– Чего тебе, девка?

– Подвезли бы. Все равно в Безарион едете.

– Это точно. Дрова для бань везем, – дед огладил усы, смерил взглядом Олена, хмыкнул при виде его меча. – А вот вы откуда такие взялись? По реке приплыли, что ли? Ладно, садитесь, от нас не убудет…

– Спасибо, – Саттия первой перелезла через борт, устроилась прямо на уложенных горками березовых кругляшах. Бенеш и Олен последовали за ней, старик цокнул языком, и волы потащили телегу дальше.

Шагали животные вроде бы неспешно, но Лиден быстро исчез за горизонтом. Слева потянулся Дейн, напоминающий опрокинутое серое небо с лиловыми облаками, справа поля, покрытые золотящейся пшеницей.

– Раз я вас везу, – старик оглянулся, сверкнули его хитрые глаза, – то вы меня развлекайте. Рассказывайте, кто такие да откуда. Я вот уже лет тридцать тут езжу. Звать меня дед Причих.

– А мы издалека, – медовым голоском отозвалась Саттия, – из города Виля, что в герцогстве Вителия…

Судя по дальнейшей истории, врать эльфийских детей учили так же прилежно, как стрелять и управляться с конем. Девушка болтала, не переставая, а Олен и Бенеш только переглядывались, узнавая о себе новое. Дед Причих хмыкал в усы да поддакивал, не забывая подстегивать волов.

Дейн расширился, сделал небольшую петлю, обтекая холм со сторожевой вышкой на верхушке. Впереди показался Безарион – черная зубчатая стена с «пеньками» башен, поднимающийся над ней Золотой замок, словно и в самом деле отлитый из драгоценного металла.

– Ого! – только и смог проговорить Олен.

– Да, красота, – согласился дед Причих, – помню, когда увидел первый раз, пацаненком, сердце так и захолонуло… Тогда еще императоры были…

Он резко замолчал, из-под кустистых бровей бросил настороженный взгляд на случайных попутчиков. Но никто из них на упоминание прежних властителей города не отреагировал.

– Невероятно, – сказал Олен, – нельзя представить, что это построили люди…

– Гномы, – поправил Бенеш, – и городскую стену, и замок из оборита. Император что-то намудрил с оплатой, и после этого началась война. О ней все давно забыли, а Безарион стоит.

Город приближался, башни вырастали. Становилось видно, насколько они толстые, как велики каменные блоки, из которых сложена стена. Они лежали плотно, без зазоров, и на гладкой темной поверхности не было ни трещин, ни ямок, словно Безарион никогда не осаждали.

Открылись ворота – огромные распахнутые створки, и между ними – текущая в две стороны река из телег, всадников и пешеходов.

– Там стража, – проговорила Саттия, показывая туда, где в серо-желтом облаке пыли мелькали искорки, – придется заплатить пошлину, по одной пятой цехина с человека, насколько я помню…

– Может, проедем другим путем? – предложил Олен.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся дед Причих, – ну ты сказанул, парень! Стража везде! Безарион называют Городом Двадцати Ворот, и это не преувеличение, но у каждых стоят алчные типы в кольчугах и с мечами.

– Двадцать, надо же… – прошептал Олег, вспоминая города, через которые они проезжали: в Гедене ворот было лишь трое, в Танненге – двое, и даже в Гюнхене – лишь шесть.

– Ага, – кивнул Причих. – Эти вот называются Северными. Те, что вон там, за рекой, – он махнул в сторону Дейна, – Южными. Потом за ними Парадные, Солдатские, Орочьи, все не упомнишь…

Он натянул поводья, и волы остановились, едва не уткнувшись в задник телеги, нагруженной мешками.

– Дальше пешком будет быстрее, – проговорила Саттия, спрыгивая наземь, – спасибо, что подвезли!

– Да не за что, – старый возчик улыбнулся, морщины на его лице причудливо задвигались.

Олен и Бенеш слезли с повозки и вслед за девушкой двинулись к воротам. Пройти смогли только по обочине. Остановились, упершись в хвост длинной очереди из пеших странников. Отсюда стал виден выложенный стальными полосами на створках герб Золотой империи.

Очередь двигалась неспешно, примерно через час Олен и его спутники дошли до троих стражников, взимающих пошлину. Выглядели они мрачными и утомленными, круглые шлемы не блестели из-за осевшей пыли, на лицах застыла грязь, и капли пота пробивали в ней чуть более светлые дорожки.

– Трое? – шмыгнул носом самый толстый стражник. – С вас цехин.

Саттия молча протянула золотую монету с изображением крепостной башни, и они вступили в пределы Безариона. По ушам ударил многоголосый гам, состоящий из криков, смеха и плача, лошадиного ржания, какого-то стука, скрипа и собачьего лая. Олен растерялся, обнаружив, что дальше предстоит протискиваться через настоящее месиво из людей, повозок и прилавков.

– Не отставайте! – решительно проговорила Саттия и двинулась в толпу.

Их хватали за рукава, теребили за полы, заглядывали в лицо и толкали в спину. Предлагали что-то купить, съесть, выпить или продать. От шума звенело в ушах, внутри головы точно раскачивался большой маятник. От запахов пота, гари и пыли было душно, под ноги то и дело попались бугры и канавы.

Когда стало чуть потише, Олен сообразил, что они идут по улице, а по обе стороны – узкие дома в три этажа с кирпичными стенами, крышами из черепицы и лавчонками на первом этаже.

Около каждой стоял либо зазывала, либо хозяин, и драл глотку, нахваливая товар:

– Ковры из Мероэ! Самые настоящие! Сотканы руками эльфийских дев!

– Горшки, миски, кружки! Все из лучшей глины с берегов Ородрима! Отдам дешево!

– Напоим, накормим почти бесплатно!

Но народу тут все-таки было поменьше, чем у ворот, и поэтому гвалт не так оглушал. Вывески из дерева и жести соперничали в яркости, бегали собаки, тощие и поджарые, солнце играло на сваленных кучами необработанных самоцветах в лавке гнома. От харчевен плыли клубы дыма, нос и желудок дразнили ароматы пива, жареного хлеба и мяса.

– Боги, – прохрипел Олег, чувствуя, что голова у него сейчас лопнет. – Как можно жить при таком шуме?

– Роданы ко всему привыкают, – пожала плечами Саттия. – А вообще, это торговый квартал. Дальше будет потише. Бенеш, где, кстати, твоя Щитовая улица?

– На правом берегу – это я помню точно, да. А дальше… ну… – ученик мага растерянно заморгал.

– Ладно, перейдем по Императорскому мосту и там спросим.

Они шли и шли, а торговый квартал казался бесконечным. Одна улица сменялась другой, точно такой же. По ним бродили люди, эльфы, гномы, попадались орки, заметные благодаря мохнатым безрукавкам и татуировкам на плечах. Сновали гоблины, маленькие, лысые и краснокожие. Торчали на их головах костяные гребни, блестели хитрые черные глаза.

Справа время от времени проглядывал Дейн. За ним над домами поднимались стоящие тесной кучкой очень высокие башни. Часто встречались площади, квадратные и круглые, со статуями важных горожан в центре.

– Кто это такой? – спросил Олен, разглядывая круглолицего человека, высеченного из серого мрамора так, что можно было разглядеть кошелек на поясе и медальон на шее в виде кошачьей головы.

– Городские старосты, – пояснил Бенеш. – Те из них, кто сделал что-то нужное Безариону. За века их набралось немало.

Миновали роскошный храм Аркуда, огромный, словно крепость. Прошли святилище Слатебы, с крыши которого на город холодно смотрел огромный паук. Олена при его виде слегка перекосило, показалось, что восьминогий урод вот-вот шагнет вниз.

– Дальше Большой рынок, – проговорила Саттия, – но нам туда не надо. Повернем направо, к реке.

На первой развилке зашагали на север, пересекли еще одну площадь, и оказались у въезда на мост. Широкий и каменный, он нависал над серой водой, и по обеим сторонам торчали вырастающие из парапета статуи.

– Ух ты, – Олен в очередной раз открыл рот. – Это что?

– Честно говоря, я не знаю, – с вздохом призналась Саттия.

– Императорский мост построил Кетронил Второй Оркобойца в конце третьего столетия, – сказал Бенеш. – Скульптуры на нем изображают подвиги первых владык людей, победы над соседними народами, основание империи, строительство городов, храмов и открытие Истинного Алфавита.

– Все то ты знаешь, – с уважением проворчала Саттия. – А кто этот алфавит открыл?

– В сто третьем году от Переселения маг Акрисий узнал начертание двадцати четырех знаков, способных направлять силу этого мира.

– Хватит вопросов, – буркнул Олен, – а то мы тут до ночи простоим, про каждую статую слушая.

И они пошли дальше мимо скульптур, изъеденных временем, покрытых слоем птичьего помета. Взгляд Олена притянул могучий воин, поставивший ногу на голову поверженного гнома, потом женщина, опустившая руки на головы двум мальчикам-близнецам.

– Императрица Крения и ее дети, Овсол и Терит, – сказал Бенеш, – правили во время Четвертой Войны, когда эльфы, орки, гномы и гоблины пытались истребить людей Алиона.

Замыкали череду статуй два стоящих друг против друга служителя в высоких шапках триусов. Правый – с аистом Анхила, Владыки Неба на груди, а левый – с совой Адерга, повелителя ночи и смерти. Но по поводу этих изображений промолчал даже всезнающий ученик мага.

Едва ступили на берег, как спереди, с улицы, донесся стук копыт. Успели отойти на обочину, как к мосту вылетели всадники в черных плащах и круглых шлемах, увенчанных крылышками. Сердце Олена заледенело, он судорожно нашарил рукоять меча, готовясь выдернуть его из ножен. Но Чернокрылые промчались мимо, не удостоив девушку и двух парней даже взгляда.

– Фу-у… да, – сказал Бенеш, – я даже не успел испугаться…

– Боюсь представить, что бы случилось, если бы успел, – хмыкнула Саттия, – пришлось бы деньги на новые штаны тратить. А вообще, пора дорогу спрашивать. Или ты еще что-нибудь вспомнил?

Бенеш обидчиво засопел, но ничего не ответил. И они пошли дальше.

По сравнению с торговым кварталом правый берег выглядел пустынным. Дома тут были больше и куда богаче, на окнах виднелись кованые решетки, частенько встречались сады за высокими заборами. Место ссохшейся глины с грязными лужами заняла мостовая из камней. Лавки не попадались вовсе, а люди – редко, и все такие, что просто так не подойдешь – богатые купцы или надменные таристеры в расшитых бархатом колетах и шапочках с перьями.

Прошли два перекрестка, прежде чем наткнулись на тощего мастерового в кожаном переднике и с мешком за плечами.

– День добрый, – поприветствовала его Саттия. – Не скажешь, как пройти на Щитовую улицу?

– На Щитовую? – мастеровой сплюнул и задумчиво поскреб лысеющую макушку. – Это вам прямо надо. Все прямо и прямо, а потом, как пройдете мимо старого храма Скариты, так сразу направо.

– А что, есть еще новый? – удивился Олен.

– Конечно. У Морских ворот, – мастеровой сплюнул еще и побрел дальше, не дожидаясь благодарности.

– Вот так, прямо, – сказала Саттия. – Все очень просто.

Но просто все оказалось только на словах. Пришлось одолеть несколько миль, прежде чем показалось действительно очень древнее святилище, посвященное Хозяйке Ночи. Стоящие тесной группой башни к этому времени очутились точно на востоке. Путешественники миновали серые растрескавшиеся стены храма и свернули направо, на довольно широкую улицу, где над дверью каждого дома в стену был вделан овальный щит.

– Похоже, пришли, да, – заметил Бенеш, – осталось только вспомнить дом… там герб еще такой с этими… ну… двумя ключами…

Синий щит с перекрещенными ключами серебряного цвета стоял в самой середине улицы. Дом, на котором он висел, выглядел очень опрятно, видно было, что его недавно белили. Дверь блестела свежей краской, а дверная ручка, сделанная в виде головы волка с кольцом в пасти, сияла, как золотая.

– Ну что, стучим? – проговорила Саттия, и Олен почувствовал, как ускоряет ход сердце, как оживают спавшие в последнее время сомнения: а вдруг живущий здесь человек не знает ничего или просто откажется разговаривать? Или еще хуже – он помогает консулу Безариона?

– Да, – решительно сказал Рендалл, побледневший Бенеш взялся за ручку и постучал.

Изнутри дома донеслись шаги, дверь приоткрылась, явив лицо, украшенное седыми бакенбардами.

– Что вам угодно? – осведомилось оно, и в глазах цвета стали появилось недоумение.

– Я… это… – забормотал ученик мага, – передайте… скажите хозяину, что я от Лерака Гюнхенского.

– А. Ну-ну, – сказало лицо без особой радости. – Подождите, я доложу.

Дверь закрылась, вновь прозвучали и стихли шаги. Затем вернулись, но уже другие, быстрые, легкие, и из дома просто выбежал крошечный старичок в темном халате и узких штанах.

– Где? Где он? – воскликнул старичок, и стоящие дыбом седые волосы, напоминающие одуванчик, затряслись.

– Я… вы помните? Я его ученик, да… А мой учитель, он пропал, – выдавил Бенеш, нервно захрустев пальцами.

– Пропал? То есть как? Ты должен мне все рассказать! – воскликнул старичок. – А тебя я помню, конечно. Вы же приезжали ко мне.

– Мессен, – лицо с бакенбардами вновь показалось в двери, и вид у него был суровый, – вы можете простыть. Не стойте долго на улице.

По мнению Олена, было довольно жарко, но хозяин дома смутился, засуетился и замахал руками.

– Пойдемте в дом, там вы мне все расскажете. Заходи, Бенеш, и вы тоже, молодые люди.

За дверью обнаружилась прихожая с большим зеркалом и вешалкой, украшенной лосиными рогами. Тут гостей заставили вытереть ноги о коврик и оставить на особой полке сумки. Из прихожей Бенеша с друзьями провели в большой зал, где имелся камин, кресла, круглый столик, а на стенах – невероятное множество досок с гербами.

Вставшие на задние лапы алые львы соседствовали тут с золотыми мечами, звездами и башнями. А рассеченные на множество клеточек щиты висели рядом с совершенно гладкими, украшенными единственной цветной полосой.

– Я геральдист, – сказал старичок, заметив удивленный взгляд Олена, – почетный старшина цеха геральдистов Безариона и империи Фрамин Макриго к вашим услугам. Астий, принеси нам вина.

Обладатель бакенбард, высокий и прямой, как копье, недовольно сморщился, но отправился выполнять приказ. А хозяин дома проводил гостей до кресел и продолжил рассказывать:

– Я составляю новые гербы, проверяю правильность начертания старых. По моим эскизам мастера делают щиты для таристеров, печати и гербовые знаки.

– Эскизам? – шепотом спросил Олен у Саттии.

– Рисункам, – пояснила та.

Фрамин Макриго этого обмена репликами не заметил.

– Известно ли вам, что гербы бывают местные, сообществ и фамильные? – он продолжал бегать от кресел к камину, махать руками и рассказывать. – Еще также выделяют гербы наследственные, брачные, гербы притязания, покровительства, должности и статуса…

Вошедший в комнату Астий поставил на стол широкий кувшин из серебра с чернью, четыре кубка и многозначительно кашлянул.

– Ах да, – геральдист улыбнулся мягкой, обезоруживающей улыбкой, – я совсем вас заболтал. Выпейте вина, оно освежит горло и поможет расслабиться. А затем я хочу услышать вашу историю.

О том, что в задней стене тронного зала имеется дверь, знали немногие. Отлично подогнанная, она была видна при внимательном разглядывании только с очень близкого расстояния. Открывалась дверь крайне редко, и всякий раз при этом вход в зал охраняло не меньше дюжины Чернокрылых. Ключ имелся только у нынешнего хозяина Золотого замка, Харугота из Лексгольма.