Текст книги "Урусут"

II

На подземной парковке бизнес-центра, поставив свой «мерседес» на выделенное ему место рядом с выпендрежным «порше» коллеги Сумуновского, у лифта встретил давно ожидаемого из командировки Пашку. Пожали друг другу руки, приобнялись.

– Сволочь, ты еще на прошлой неделе обещал прилететь! – возмущенно сказал Олег.

– Ай, – отмахнулся Ширко, – убалтывал-убалтывал, убалтывал-убалтывал…

– Результат – есть?

Вошли в распахнувший дверь лифт, Павел скосил глаза на незаметную постороннему видеокамеру, и вместо устного ответа поднял вверх большой палец.

Товарищ кивнул, но не выдержал и хлопнул Ширко по плечу.

– Больно! – крикнул тот и потер якобы ушибленное место. – Качок хренов.

– Алкаш.

– Спортсмен безмозглый.

– Пьяница безмозглый.

– Слушай! – Пашка скорчил мину. – Сегодня же – юбилей! Вот я прибыл, так прибыл, с корабля на бал!

– Ты что, – удивился Олег, – прямо из аэропорта что ли?

– Рехнулся? Вчера в десять вечера самолет сел.

– Ну и позвонил бы.

– Нет, – покачал друг головой, – я напился в зюзю. Сегодня встал в полшестого, литр кефира, пол-литра куриного бульону, кофе, контрастный душ, парилка…

– Да, – ткнул в него пальцем коллега. – У тебя ведь в квартире баня.

– Не баня, а маленькая сауна.

– Выглядишь свежо.

– Да. Но если бы ты знал, как хочется пива…

Легкий звон оповестил о прибытии на нужный этаж. Едва они шагнули в зал, как к друзьям подбежала секретарь Олега по имени-отчеству Любовь Леонидовна, она же «Эл-Эл», она же «Любовь-Морковь», с округлившимися от ужаса глазами и громким шепотом запричитала:

– Олег Иванович, Олег Иванович, у нас тут такое, такое, такое…

– Любаша, глубоко вдохни и начни заново.

– Сергей Сергеевич Машу увольняет! Два года беспрерывного труда! Ежедневная подготовка документов, отчеты, составление графиков, визы, все безупречно, а какой специалист, а тут из-за чашки кофе, ну это же… Это же…

– Я сначала в кабинет свой пройду, о’кей?

– Ой, извините, но он так кричит! Он же кричит! Я ведь…

Олег бесцеремонно отодвинул сконфуженную даму плечом и направился к себе. Перед его кабинетом, за столом Любы, сидела Маша и сдавленно рыдала. На поверхности стола были разбросаны бумажные салфетки, которые она доставала из стоящей перед ней коробки, аккуратно складывала втрое-вчетверо и получившимся уголком промокала веки, очень осторожно, чтобы не размазать тушь. Выглядела она, как секретарша – мечта десятиклассника, или секретарша – новая роль известной порноактрисы: черный приталенный пиджак, юбка, не достающая до колен, глубокое декольте, очки в черной роговой оправе, пухлые губы и фигура под названием «сейчас лопнет через грудь или зад». Любаша в своем предпенсионном возрасте являлась полной противоположностью, но они дружили – немудрено, что старшая бросилась искать покровительства для младшей.

– Мария Алексеевна, – строго произнес Олег. – Вы не на своем месте.

– Угу, – пробормотала та, поднялась и ушла, вероятно, в дамскую комнату.

– Я потом зайду, – крикнул из коридора Пашка.

– Хорошо! – крикнул Олег в ответ, прошел к себе, кинул портфель на стоявший у стены кожаный диван, включил компьютер, ввел пароль и направился к начальнику управления корпоративных финансов Сергею Сергеевичу Безуглову.

– Здоров, Серый! – сказал он, перешагнув порог.

– Ты представляешь? – оторвался тот от монитора и посмотрел на вошедшего. Лицо его пламенело от злости. – Приносит, сука, мне кофе, я выпиваю, а на дне – лимонная косточка. То есть, мало того, что для чаю – одни чашки, блин, а для кофе – другие, блин, так кто-то там выдул из моей личной чашки чай, а она, сука, даже не помыла! Не помыла! Взяла не глядя и поставила под кофеварку! Ну это же… Это же…

– Безразличие, – подсказал гость хотевшему грязно выругаться хозяину кабинета.

– Ну! И что я теперь должен делать?

– Тебе не «теперь» надо «делать», а «раньше» «думать». Помощницу нужно брать такую, как моя Любовь Леонидовна, которая делопроизводством еще в советское время занималась, а не самую юную из пришедших на собеседование кандидаток с округлыми формами и торчащими сиськами. Успел к ней под юбку залезть?

– Ну… Это…

– Так скажи спасибо, что это только косточка, а не мышьяк или цианистый калий. Ну, или полоний, а то мышьяк – не тренд.

– И что мне делать? – Сергей Сергеевич нервно взъерошил себе волосы.

– Увольнять на фиг. У нас тех, кто не справляется со своими обязанностями, увольняют. Не буду я справляться – уволят и меня.

– Тебя уволишь, – буркнул Серый. – Ты у нас самый хитрожопый.

– Ну, кто на что учился. А хотел и дальше юные прелести щупать, не надо было скандалить. Теперь уж все про чай-кофе слышали. Поздно.

– Утешил.

– Извини.

Олег покинул кабинет мрачного Безуглова, на выходе его ожидала дрожащая от нетерпения Любовь-Морковь.

– Что, – спросила она, – уговорили?

– Люба, – прямо посмотрел ей в глаза начальник, – почему у меня на столе нет утренней распечатки?

– Я вам на почтовый ящик сбросила… – жалобно сказала Эл-Эл.

– Правильно. Я смотрю в монитор, и если нахожу что-то интересное, сразу делаю пометки маркером… На чем делаю, Люба?

– На распечатке…

– Потому что потом я могу взять ее в руки и обсудить некоторые позиции с коллегами. Или им по цепочке отправлять замечания на «мыло»?

– У Маши стресс, все так завертелось, а Сергей Сергеевич кричит, нет, вы не слышали, как он кричит, а ведь он так громко кричит!..

– Люба.

– Иду. Уже-уже…

Олег развернулся и пошел к Ширко.

Пашка говорил по телефону, кружась в кресле. Увидев товарища, сделал ему знак рукой, тот присел напротив.

– Ничего не писал, Николай Владимирович. Все в устной форме. С шумами буду докладывать. В звуконепроницаемой комнате. Белолобов здесь, да, видел. Предупрежу, обязательно. Так точно. Есть. Ага. По любому. Первые, да. Понял. Понял.

Положив трубку, Широкий улыбнулся от уха до уха и хлопнул в ладоши.

– Пошла руда, Олежка, пошла! Главный будет через двадцать минут.

– Сургут пал?

– Пал, Олежка, пал! Прилетаем – дубак такой, что думаю, быстрей бы в отель. А мужики, что нас встречали, без шапок! «Сегодня потеплело, – говорят, – минус восемнадцать всего». Минус восемнадцать! Времени – двадцать три десять. Я думаю – в гостиницу и спать, а они везут меня в какой-то кабак, ну шикарный, ну для провинции – просто не то слово. И давай меня строганиной кормить и прочей медвежатиной. Я строганину первый раз в жизни ел, ей-богу! Ну, сырая рыба, а в чем прикол? И водку-то давно не пил, все виски да виски… Да! – Павел вскочил и открыл шкафчик. – Ты не будешь, знаю, а мне шмякнуть надо…

– С Колей потрешь и после шмякнешь.

– Эх, – почесал за ухом Ширко и захлопнул дверцу, – твоя правда. Короче, напоили меня в жопито и сообщили: нам, мол, два процента, и мы вам блокирующий пакет отдаем, а через год о сорока девяти процентах разговор заводим, сейчас, мол, акционеры на это не пойдут, то да се… А я им: да, да! Два, два! Ага, ага! Отвезли они меня, довольные, в постельку, я выспался и – у кого самый большой опыт общения с еще не вымершими до конца «красными директорами» и им подобными?

– У тебя.

– То-то! – расхохотался Паша. – Главный мазал-мазал, мазал-мазал, никаких СМИ, никаких грязных компаний, только простенькое постановление суда об аресте Приходько. И там никто об этом не знает, сам Приходько во Франции, а его супердруг Немыкин сдает своего боевого товарища «и Крым, и Рым» за пять процентов отката. Вуаля!

– Не надо было мне об этом рассказывать, – нахмурился Олег. – Ненавижу ваше сраное рейдерство и сраные откаты.

– Ой, какой чистенький, – разобиделся Ширко. – Ну, да, помог ты нам из кризиса выскочить со всеми этими «Меррилл Линчами», «Голдмен Саксами» и «Лемон Бразерсами». Ну, да, заработали по твоему совету на временно падающем «Фольксвагене» восемнадцать процентов. Да, все это благодаря твоему американскому бизнес-образованию. Но ты с нами уже двенадцать лет. «Меррилл Линч» здесь теперь на хрен никому не нужен. Сулик Каримов прогулялся на Запад, обнулился – все, опять людей административным ресурсом обратно приехал давить. Только раньше он у Сбербанка деньги брал под залог его акций на покупку его же акций, а теперь ему ВТБ помогает. Это – Россия, так тут все и делается. Кризис, клиенты сидят в кэше и лишнюю копейку боятся потратить, что на голубые фишки, что на любые другие. Мы деньги сами должны зарабатывать. Поступил заказ – мы сделали. За продажу все бабки все равно к Приходько попадут, в каком бы он там федеральном розыске ни находился. А как сделку закроем, обвинение снимут. Переедет в Лондон, сейчас там до фига опальных, будет с ними на Кенсингтон-Хай-стрит под зонтиком прогуливаться, все равно и дети его уже там, и жена. Не все же на твою «чуйку» надеяться.

– Я ей, собственно, не козыряю.

– Но все про нее знают. А ну, как ошибешься? Хотя бы раз?

– Ладно, – поднялся Олег. – Разный фронт работ. С волками жить…

– Правильно, так что хватит стонать.

– А меня дочь час назад спросила, не даю ли я взятки.

– Ну, так ты и не даешь. Без тебя умельцев хватает. Хорош, хватит! Давай, пока время есть, к Сумуновскому на семинар – там новых трейдеров набрали.

– Куда их девать? – удивился Белый Лоб. – Это здесь простор, а этажом ниже яблоку упасть негде! Ор такой, что уши закладывает!

– Значит, из операционного зала самых нерадивых выкинут к чертям собачьим. Пошли, пошли. Сегодня юбилей, всех отпустят в четыре, чтобы к семи уже на банкете сидели, все равно работы не будет, тем более, как Николаша про Сургут услышит. Давай.

Делать нечего, выбрались в коридор, прошагали до последней двери. Паша приоткрыл ее, просунул в щель голову и подобострастным голосом произнес:

– Андрей Рудольфович, не помешаем?

Сума шутку оценил.

– Проходите, только быстро! – деланно проорал он, так что стажеры еще глубже вжали головы в плечи: теперь даже у самого недоверчивого не оставалось сомнений в том, что Андрюха – главный человек в этом здании.

– Прилежная учеба – хорошо! Теория – прекрасно! Но что заменит практический опыт? – кричал Сумуновский, пока гости, ссутулившись, пробирались на свободные места. – Ничто! Все, чему вас учили на гребаных экономических факультетах и в бизнес-школах – ерунда! В Америке за использование инсайдерской информации – срок, а у нас… – тут последовала долгая пауза.

– Что «у нас»? – не выдержал нескладный парень в очках и с длинной шеей.

– А у нас за инсайд – премия! Беспрерывный мониторинг. Друзья, родственники, соседи или, как поет Иван Алексеев, он же «Нойз МС», «друг подруги телки брата», любой, кто работает в крупной компании, должен сесть на крючок!

– У меня есть знакомый юрист в «Роснефти», – поднял руку кряжистый парнишка в последнем ряду.

– Молодец! – похвалил Андрюха. Павел схватился за живот, беззвучно давясь от смеха. – Но самое главное – клиенты! – продолжил Сума. – Нет клиентов – не проводятся операции. Не проводятся операции – не зарабатываются деньги. Не зарабатываются деньги – откуда брать вам, ребята, зарплату? Из чего добывать средства на бонусы? Не из чего! Поэтому, «друг подруги телки брата», кто угодно, хочешь вложить денег, хочешь заработать, обеспечить старость, накопить на образование детей – к нам, к нам, никаких банков, никаких фондов, никаких страховых программ! К нам, к нам! Диверсифицированный портфель даже первокурсник составит. Но не клиент. А мы – куда лучше первокурсника. Купил клиент пакет – мы заработали. Продал клиент пакет – мы заработали. Любая операция – мы заработали. Конечно, лучше, если клиент ставит на рост, происходит рост, и он выходит в кэш. Клиент в плюсе – и нам копейка перепала. Тут же главный принцип, как и в казино, и в любой букмекерской конторе, дать человеку выиграть. Хоть чуть-чуть, но сразу. Человек сдохнет от удивления – надо же! Жопу не поднимал с дивана, а тут раз – десять процентов сверху! Ну ладно, пять. Но это же круто! И тут вы: обосрали банки с их депозитами, рассказали несколько историй про знакомых миллионеров, которые стали мультимиллионерами исключительно благодаря фондовому рынку и исключительно нашей компании – я всегда вам дам такую подборку, обращайтесь – и вперед! Вперед!

– Кризис не закончен, – кашлянув, заметил стажер в полосатой рубашке и с темным узким галстуком. – Шальные деньги, которые срочно хочется куда-то вложить, у людей появляются редко. Где брать клиентов?

– Самый тупой вопрос, пусть и самый популярный, – парировал Рудольфович. – Везде, где можно. Иначе зачем вы здесь? Что, вам кто-то отдаст своего клиента? Вам скорее глотку перегрызут. Ищите, работайте, поднимайте трубки, отвечайте на звонки. Больше убежденности, больше профессионализма и больше психологии. Прожженный старичок, услышав про «факторинг-мониторинг», засунет вам их в задницу. Какой-нибудь лох из провинции, поднявший бабла на автомойках или продуктовых рынках и решивший вдруг вложиться во что-то серьезное, расцелует за эти термины. И обязательно – безупречный внешний вид. Все поначалу заработанные деньги тратьте на одежду и обязательно – аксессуары. Рубашка, галстук, запонки, часы – клиент должен видеть: деньги здесь. В этом здании – деньги! Они здесь живут, деньги! Пример: давным-давно, заработав свой первый миллион…

– Ох… – кто-то приглушенно выдохнул в последних рядах.

– …я отправился в «Атон», так как корешился с одним из тамошних вице-президентов. Деньги были чистые, я хотел лишь продуманной консультации, как заплатить налоги, но сделать это красиво. То есть заплатить их как можно меньше. Консультацию я получил. Но мой друг говорит: «Время хорошее, не надо бежать как можно быстрее покупать “мерседес”. Вложи баблос в бумаги». Ребят, это очень ценный совет – только самые дебильные дебилы бегут покупать «мерседесы» на первые серьезные в жизни деньги.

Ширко с таким трудом сдерживал смех, что уже почти сполз с сиденья на пол.

– Вкладывать, – продолжал Сума. – Вкладывать! И с умом. Так вот, я в раздумьях, друг, сославшись на дела, прощается со мной и присылает ко мне трейдера. Тот садится напротив меня на стул – а мебель тогда в «Атоне» стояла финская, дешевенькая, – закидывает ногу за ногу, и важно так начинает: «Надо довериться специалистам… Бывают длинные деньги, бывают короткие… Маржа, спрэд, кэш, клиринг, глобальное депонирование, металлы, золото…». А у самого ботинки мало что дрянные, копеечные, так еще и нечищеные! И свитерок такой поганенький-поганенький! Е-мое, если ты себе на обувь заработать не можешь, как ты заработаешь мне на, допустим, дом?! Да ты просрешь мой кровный баблос за две-три недели! Да выглядел бы он как… ну, как, например, – и Андрэ показал рукой, – наш ведущий специалист по зарубежным рынкам Олег Иванович…

Все обернулись, Олег молодежи сдержанно кивнул.

– …я бы и про спрэд послушал бы, и про маржу. А так… Катись он к лешему. Но мысль вложиться мне понравилась. Так я и оказался здесь в две тысячи первом году: сначала в качестве клиента, а потом, когда вошел во вкус, меня и пригласили попробовать себя в качестве… м… сотрудника компании. И я очень доволен. Да, понятно, для старта сейчас время, может быть, и тяжелее. Но труд, труд, труд! Поймал клиента – держи, не отпускай. Рассказывай что угодно, но будь убедителен. Как говорит главный финансовый гуру Москвы Аркадий Мишаленко: «В чем заключается работа финансового аналитика, за которую он получает пятнадцать тысяч у.е. в месяц? Говорить! Например: “Нефть должна вырасти! Но может и упасть”». Понимаете? И всегда разговор строится так, что клиент обязан уходить, или класть трубку, если беседа состоялась по телефону, с убеждением – решение он принял сам! Правильное – да, мужик! Ошибочное – эх, сглупил, козел! Но сам! Сам! А куда идет рынок, знает только рынок. И господь Бог. Иначе все бы давно были миллиардерами и не разорялись в пух и прах, как те же «Лемон Бразерс» или «Вашингтон Мьючуал».

Зазвонил телефон на столе. В конференц-зале? Удивился даже Сумуновский. Но подошел, поднял трубку, коротко сказал «да» и положил ее обратно.

– Павел Борисович, Олег Иванович, – солидно произнес он, – вас просят к Николаю Владимировичу.

Друзья поднялись со своих мест и направились к выходу. Перед дверью Олег кивнул будущим трейдерам. Глаза стажеров горели. Через месяц, волоча ноги от усталости, они будут возвращаться домой к полуночи и падать замертво, мечтая о лишнем часе сна. Выдержат двое-трое. Остальные начнут поднимать старые связи и трясти родителей в поиске менее доходных, но более спокойных и полезных для здоровья мест.

Ширко в коридоре, наконец, расхохотался.

– Умора! Болтун! Вот жжет! «Мой первый миллион»! Да это был – миллион рублей! А мальчишки сидят, охреневают, думают – миллион долларов! Я сдохну! Да у него самого тогда башмаки выглядели, как только что с Черкизовского рынка! Рублей за восемьсот! Уах-ха-ха!

Мимо, стуча каблучками, гордо прошла Маша, прижимая к груди сумочку. Белолобова, как раскаленным железом, проткнула взглядом. Ну и пусть. Здесь работает отлаженный стальной механизм с немногочисленными элементами органики, не подошедшие детали выбрасываются, выплевываются, уничтожаются. Тут продаются души желтому дьяволу, нередко до скончания дней. И вдруг нарисовывается Сергей Сергеевич с игрушечками. Начальник отдела заводит себе на работе любовницу! На работе думай о работе. Развлечения – с внешней стороны этих стен.

Секретарь главного Лариса приподнялась, увидев парочку, и глазами показала – идите, ждут.

Огромный кабинет больше напоминал музейный склад: на полках были разложены, а на стенах развешены, если конфигурация это позволяла, подарки, иногда с указанием на медных табличках, когда, кем и при каких обстоятельствах они хозяину помещения преподносились. Ну и фотографии с первыми лицами государства, еще сохранившимися олигархами и высшими чиновниками города-столицы – куда ж без этого.

Николай Владимирович занимался любимым делом, которое, по его собственному признанию, являлось лучшим лекарством для расшатанных долгими годами борьбы за золотого тельца нервами, – маленьким ножиком точил карандаш. На столе перед ним уже высилась горка замечательно подготовленных к работе письменных принадлежностей. Увидев подчиненных, кивком головы пригласил сесть, и, только завершив заточку, спросил:

– Сургут?

– Взят! – вскочил Пашка.

– Николай Владимирович, – скривился Олег, – можно командировку Ширко обсудить без меня?

– А что такое? – удивленно поднял брови главный.

– Он у нас чистый, грязь не любит, – саркастически пояснил Павел.

– Олег, – президент откинулся на спинку кресла, – после того, как ты стал партнером, сколько у тебя образовалось акций нашей компании, ну, вместе с прикупленными ранее?

– Два процента.

– Ну! А дивиденды по итогам этого года будешь получать? Мы – ведущий, по секрету скажу – единственный оператор сделки по Сургуту. Барыш приличный.

– Откажется из принципа, – вставил северный командировочный.

– Не откажусь, – пробормотал Белолобов. – Но подробности знать не желаю.

– Если тебе хочется человечество спасать от смертей и болезней, например, вакцину изобрести против какого-либо СПИДа, победить рак или совершать иные добрые дела, которые на века в памяти людской останутся, то ты немножко адресом ошибся, – назидательно поднял вверх указательный палец Николай Владимирович. – Мы тут деньги делаем, и что под статью не попадает, или попадает, но не слишком сильно, – разрешено, и точка. Деньги «СЕАЛа» без документов вместе с нами гонял? Гонял. Барыши делил? Делил. Когда «Русбизнесбанк» накрыли, и наличность в городе исчезла, к арабам летал договариваться, а потом упаковки долларов самолетами ввозил? Ввозил. Так в чем проблема?

– Когда наличность пропала, и образовался вакуум, то тот, кто первым мог отреагировать на требование рынка и этот вакуум заполнить, больше заработал. Я – финансист, и реагирую на рынок. Это – игра деньгами. А то, что происходит в Сургуте – некий укрупненный гоп-стоп: увидели на улице хорошо одетого гражданина, приставили нож к горлу и отобрали кошелек.

– Приходько свои активы тоже не по наследству получил и не в лотерею выиграл. «Недружественное поглощение» – термин, который твоими друзьями-буржуями выдуман. Недоволен – в суд. Что касается способа ведения дел, то вообще – мы в России живем. Как там в песне? «Родина, пусть кричат – уродина». Пока – так деньги зарабатываются. У тебя существовала возможность остаться в своих Чи-Чи-А – вот и жил бы сейчас по правилам.

– Вы плохо представляете себе жизнь в Америке…

– Конечно, я ведь «невъездной» после своего «кровавого афганского прошлого».

– Все то же самое, что и здесь. Только еще под более толстым слоем лицемерия. У меня есть там знакомый, к нему один и тот же вор, «афроамериканец», два раза залезал безнаказанно, а на третий его хозяин застал. И так был взбешен, что вынул из сейфа пистолет. Тот – наутек. Так знакомый два квартала за ним гнался, в третьем настиг и застрелил. И что? Восемь тысяч на взятку судье, и преднамеренное убийство за три улицы от дома становится самообороной при защите жилья в стенах этого самого дома.

– У нас за восемь тысяч по «мокрому» делу, – вставил коллега, – судья только в носу разрешит поковыряться.

– Понятно, являлось бы дело резонансным, взятку бы никто не взял, а так… Ладно, бытовуха – но давайте о нашей области. Вот Павел сегодня «Меррилл Линч» и «Голдмен Сакс» зачем-то вспомнил. «Банк оф Америка» купил первых во время кризиса за 50 миллиардов долларов, когда рыночная цена составляла 25. Зачем? Мол, выгодная, все равно, сделка. Я понимаю, десять, двадцать, тридцать процентов плюс к рыночной цене за покупку всего пакета, но сто! Кто на этом нагрелся? А «Голдмен Сакс» – и это доказано – навязывал клиентам сделки, прежде всего выгодные самому банку.

– Это по-нашему, – улыбнулся главный.

– А продажа дутых новых бумаг под обеспечение старыми обесценившимися кредитами? «Моральное банкротство, моральное банкротство»! Плюс пятьсот пятьдесят отданных миллионов по гражданскому иску – каково?

– Намного круче, чем у нас, – кивнул Владимирович, – у нас столько бы не присудили и столько бы не выплатили.

– Да. Только что Сумуновский объяснял стажерам: у буржуев «инсайд» страшное слово, а у нас – полезное. Я же вернулся, потому как домой хотелось. Первые двое суток я просто у телевизора сидел, слушая непрерывную русскую речь. Но из того, что на всей планете деньги означают грязь, обман и шествие по головам, не следует, что я непременно должен в эту грязь по макушку окунаться. У меня есть свой фронт работ, и я с ним пока справляюсь.

– «Пока», – главный вдруг покраснел и принялся грызть карандаш, – ну а как наконец ошибешься, гений, что тогда? Будешь стесняться недружественных поглощений?

– Не знаю, – спокойно ответил Олег. – Ошибусь, тогда и будет разговор.

– Ладно, – президент придвинулся к краю стола, положил на поверхность руки. – Давай про свой «фронт», а с Павлом я без тебя пообщаюсь.

– Никаких изменений по сравнению с нашей предыдущей встречей. Думаю, РТС вырастет к концу февраля по сравнению с январем процентов на семь-восемь.

– Смело-то как! А выборы?

– В их исходе кто-то сомневается?

– Никто. Но восемь?

– Я тоже хочу двенадцать, но будет семь-восемь. Основной оборот – акции «Сбербанка».

– На сколько?

– Три миллиарда двести – три пятьсот. Где-то так. «Башнефть» обещает выскочить процентов на двадцать, но там оборот – три с половиной «лимона» максимум.

– Забираем третью часть, двести тысяч маржи, – быстро прикинул президент, – хоть сегодняшний банкет отобью. И то не весь. А «Сбер» что-то ты круто посчитал. Не из-за своего друга Ширко? Он перед Новым годом все свои личные деньги на него потратил.

– Так падал же, – развел руки коллега. – И гений не ошибается.

– Восемь роста при обороте в три «арбуза», а его хотя б «лимон», да «плечо» – Пашка озолотится, – продолжил Владимирович. – Паш, а вдруг упадет? Не боишься?

– Я, – скривился Ширко, – полтора года работал в 21-м ремонтно-механическом цеху Белгородского витаминного комбината имени 50-летия СССР, затем два года служил в армии на уровне минус двести метров под землей на Главном узле связи Генерального штаба, затем четыре года был женат на Анастасии Арнольдовне Приль. Как меня может испугать какое-то там падение каких-то там акций?

– Паша, как всегда, в своем репертуаре, – довольно закряхтел босс. – А что в мире, Олег?

– «Гугл» на апрель прогнозируют 714 долларов за акцию.

– Ты прогнозируешь?

– Аналитики.

– Проехали. У меня этих аналитиков… «Чуйка» важнее. Что еще?

– «Фейсбук» на Ай-Пи-Оу к лету выйти грозится.

– И?..

– Понятия не имею. Сначала вырастет на ажиотаже, потом припадет, конечно… Ну, как обычно с любой новой компанией. Но если вперед лет на десять заглянуть, как на долгосрочную инвестицию, – за ним будущее. Нормальное вложение. Ну, для клиентов. Как совет.

– Нормальное вложение на десять лет – золото, – вставил Паша.

– Золото – всем пузырям пузырь, – немедленно отреагировал Белолобов. – Я могу идти?

– Иди, – кивнул Николай Владимирович, и когда Олег уже открывал дверь, крикнул ему вдогонку: – Так мы, это… прикупаем «Сбер»?

– Конечно, – повернулся ведущий специалист по зарубежным рынкам. – А на второй неделе марта сливаем потихоньку, чтоб никого не испугать.

– Упадет?

– Чуть-чуть, но тем не менее.

– Когда?

– Я что, и день знать должен? Примерно в марте.

– Если продать на пике, будет здорово! – замечтался Ширко.

– Это к гадалке. Свечи, хрустальный шар, ароматный дым…

– Ладно, – сказал президент, – спасибо. Нам сегодня двадцать лет, в семь часов жду.

– Двадцать лет исполнилось во вторник, и я вас поздравил.

– Нет, я еще пьянку буду во вторник устраивать! Сегодня – лучше, как раз к понедельнику все и опохмелятся, и отоспятся.

– Я пошел?

– Иди.

Олег захлопнул за собой дверь, поднял ладонь, проходя мимо цербера-Ларисы, и направился к себе.

Кивнул напрягшейся Эл-Эл, прошел в кабинет. На столе лежала свежая распечатка. Он уселся, подвигал мышкой, зажегся монитор. Постучал по клавиатуре, открыл нужный файл, взял в руки маркер и принялся на бумаге ставить одному ему понятные крестики, кружочки, галочки. На очередной странице отложил маркер в сторону, посмотрел на стоявшие в рамках на столе фотографии Нины четырехлетней, пятилетней, восьмилетней и двенадцатилетней, с папой, с мамой и в одиночестве, Париж-Рим-Лондон-Нью-Йорк. Нажал кнопку громкой связи и произнес:

– Люб, сделай чаю что ли…