Текст книги "Хождение по водам"

Глава двадцать первая

– Вот и вы, мистер Рекальдо, – приветствовала сержанта Мона Спиллейн. – А я вас ждала.

Природа сотворила ее по тому же шаблону, что и ее племянника Финбара, однако тетка казалась моложе. Опрятная миниатюрная женщина сидела, или, скорее, гнездилась, в инвалидном кресле у окна большой светлой гостиной. Комната занимала все пространство от фасада до задней стены дома. Немногочисленная мебель отличалась хорошим качеством и была расставлена так, чтобы свободно проезжать на коляске. С одной стороны от камина располагалась полка с книгами, с другой – со сложной стереосистемой и тремя рядами компакт-дисков. Телевизора не было, зато из радиоприемника звучала мелодичная музыка. Мона Спиллейн заметила, что Рекальдо рассматривает пять черно-белых фотографий в рамках, на которых запечатлена юная балерина.

– Теперь вы знаете обо мне все, – сказала она. У нее оказался приятный голос и насмешливый взгляд. – Пожалуйста, присаживайтесь.

– Вы танцевали?

– Да, прежде чем оказалась вот в этом. – Она похлопала по подлокотникам инвалидного кресла и улыбнулась. – В кордебалете. В звезды не выбилась. – И, рассмеявшись, гордо добавила: – Моя основная работа заключалась в другом. Я преподавала в Королевской балетной школе в Лондоне. Вместе со знаменитой Нинет [31]31
  Нинет де Валуа (настоящее имя Идрис Станнус) (1898 – 2001) – английский балетмейстер. Родилась в Ирландии.


[Закрыть]. – Моне польстило, что ее «верительные грамоты» произвели впечатление.

Рекальдо опустился на плетеный стул, удобно расположенный рядом с окном, и вежливо спросил:

– Когда вы закончили работать?

– Восемнадцать лет назад. Но мне кажется, вы явились не затем, чтобы обсуждать мою блистательную карьеру.

Сержант посмотрел в окно и удивился, насколько хорош вид. И не только потому, что дом стоял прямо у дамбы. Он немного возвышался над окружающим пространством, так что перед глазами открывалась прекрасная панорама. Идеальная точка наблюдения за всеми, кто проезжает по дамбе. Он повернулся к мисс Спиллейн – ему не приходило в голову называть ее по имени. Женщина с интересом присматривалась к нему.

– Любуйтесь, не спешите, – учтиво сказала она.

– Вы хотите мне что-то сообщить?

– Это зависит от того, что вы желаете знать. – Мона явно наслаждалась ситуацией и добивалась, чтобы полицейский вытягивал из нее информацию.

– Вы проводите здесь много времени?

Она грациозно пожала плечами:

– И дни, и ночи. Сплю на диване-кровати, если это можно назвать сном. – И добавила с мученическими нотками в голосе: – Редко дольше двух-трех часов.

Рекальдо нахмурился:.

– Это ужасно, мисс Спиллейн. Надеюсь, вам удается вздремнуть днем?

– Иногда, – милостиво признала Мона и хихикнула.

– А в какое же время вы отдыхаете по вечерам?

– Около одиннадцати или двенадцати. – Она выхватила из-под прикрывающего колени одеяла большой полевой бинокль и показала сержанту. – Но и с кровати я тоже неплохо вижу. Полагаю, вы интересуетесь тем, что происходило вечером во вторник. Если Рекальдо и был удивлен ее проницательностью, то вида не подал.

– Да. Можете сказать, много ли машин ехало в тот вечер в Трианак и обратно? Скажем, начиная с семи часов.

– Что-то мне подсказывает, что вы спрашиваете не об обычных поездках жителей, а о чем-то из ряда вон выходящем. – Мона вопросительно изогнула брови. – Я угадала?

– В самую точку.

– Дайте-ка подумать. После обеда Ханна Фол ей свозила нас в Трабуи проветриться. Оттуда мы проехали в Дейнгигн, вернулись не раньше начала седьмого. Вскоре я увидела «рейнджровер» Крессиды Суини. А спустя четверть часа показался катафалк О'Дауда с юной особой на переднем сиденье.

Девушка, девушка, девушка… Появляется и исчезает словно блуждающий огонек.

– Вы знаете, кто она такая? – И хоть у Рекальдо екнуло сердце, он сумел сохранить невозмутимый тон.

– Нет. Но Финбар считает, что это та самая девушка, которая стояла на палубе с миссис Уолтер. – Сержант перебил Мону, и в ее голосе слышалось легкое раздражение. – Они повернули в сторону Данкреа. А через несколько минут за ними проследовала миссис Суини с маленьким сыном. И тоже свернула на дорогу по направлению к Данкреа, но Весельчак к этому времени был уже далеко впереди. Примерно через полчаса, то есть около семи, показался старик Джон Спейн на своей колымаге и поехал в том же направлении. Затем из Пэссидж-Саут прибыли вы, но на острове задержались недолго. Хотели повидаться со Спейном? – лукаво спросила она, но не стала дожидаться ответа. – После этого мы выпили чаю, и Финбар помог мне устроиться чуть-чуть соснуть. После прогулки я немного устала – подействовал, как бы выразилась моя мама, «крепкий» морской воздух. – Мона рассмеялась.

– И потом вы ничего не видели?

– Вот в этом вы ошибаетесь. В половине десятого или в десять возвратилась миссис Суини. К этому времени успело совершенно стемнеть. Она неслась так, что машину чуть не занесло на повороте. Я не успела разглядеть, был ли с ней сын. И очень удивилась – никогда не видела, чтобы она ездила здесь так поздно. Подумала, уж не заболел ли старик Спейн.

Сердце Рекальдо подпрыгнуло к самому горлу. Он с трудов подавил растущий страх, а Мона неожиданно взорвалась.

– Ну что за глупая девчонка! Зачем она общается с этим типом? Себя ни во что ни ставит, подумала бы хоть о ребенке! Я слышала такие страсти… Вы же понимаете, дыма без огня не бывает.

– Совершенно не в курсе… – начал было сержант, но Moна не стала его слушать.

– Должно быть, я пропустила, когда она ехала обратно. Рано легла, – игриво сообщила Мона. – И это принесло мне много пользы.

– И больше не видели, кто куда ездил?

– Я этого не сказала. – Женщина похлопала сержанта по руке. – Не спешите, имейте терпение. Около полуночи меня что-то разбудило – видимо, скрип покрышек. Я выглянула и увидела как по дамбе движется машина мистера Суини. Наверное, он поехал искать жену. Стал накрапывать дождь. Я не разглядела, был ли он один, но почти уверена, что рядом никто не сидел.

– Как вы догадались, что это был мистер Суини? – Рекальдо едва контролировал собственный голос.

– Вы сомневаетесь, что я способна узнать машину? – усмехнулась Мона. – Очень хочется иметь хороший автомобиль, но я не могу себе этого позволить. Вот я и выбираю, какой купить, как только выиграю в лотерею. У мистера Суини шикарный серебристый «лексус». Моя любимая марка после «БМВ» – такого, как у миссис Уолтер. – Она улыбнулась, заметив удивление сержанта. – А вы думали, только мужчины интересуются машинами? Нет, и в старушке еще теплится жизнь. Я потеряла способность владеть ногами после того, как грузовик раздавил мой «триумф-геральд». Тогда я очень неплохо гоняла. Нуда ладно. Будем уповать на лотерею.

– Попрошусь к вам в шоферы, – предложил Рекальдо.

– Занимайте очередь, – с нескрываемым удовольствием рассмеялась мисс Спиллейн. – Я бракую их одного за другим.

– Как долго там пробыл мистер Суини? – как бы между делом поинтересовался сержант.

– Не могу сказать. Обычно если Вэл приезжает поздно вечером, то остается до утра. Но я давно его не видела, поэтому и удивилась.

– Он и на этот раз задержался до утра?

– Нет. Только я отключилась, как потолок осветил свет фар его машины. «Лексус» снова ехал по дамбе, однако время я не заметила. Дремала. А в шесть меня разбудили вы. Должна сказать, ваша таратайка гремит почище развалюхи Джона Спейна.

– Это было позднее, – мягко поправил ее Рекальдо.

– Не намного, – не согласилась Мона. – Без четверти шесть прозвенел будильник Финбара. Он спит в комнате, которая находится как раз над моей. Я слышала, как он встал. А в пятнадцать минут седьмого каждое утро он приносит мне чашку чаю. Мой племянник очень пунктуальный человек.

– С тех пор вы не видели «лексус»?

– Нет. Со вторника я никуда не выходила. Этот автомобиль и сам Суини здесь больше не показывались. Но если хотите, мистер Рекальдо, я буду посматривать.

Сержант встал.

– Зовите меня Фрэнком. И пожалуйста, будьте внимательны, это мне очень поможет. Кстати, к вам больше никто не обращался?

– Вы имеете в виду других детективов? – тут же догадалась Мона. – Нет. – И, поколебавшись, добавила: – Присядьте еще на секунду, Фрэнк. У нас с Финбаром, помимо возраста, много общего. Мы всегда с ним были близки. Хотя он и племянник, но на пару лет старше меня. Я младшая из тринадцати детей, его отец был самым старшим из моих братьев. Но это так, к слову. Окно для меня как живой театр. Я сочиняю небольшие истории про чужаков, а Финбар обеспечивает меня необходимыми сведениями. Знаю, многие считают, что он не умеет держать язык за зубами, но они ошибаются. Племянник мне рассказывал, что вы относитесь к нему с уважением, следовательно, понимаете, что он знает чуть больше, чем позволяет себе говорить. Всем, кроме меня. – Мисс Спиллейн улыбнулась. – А я очень разборчива, с кем общаться и кому что передавать. А если сегодня что-то и сорвалось с языка о Джоне Спейне, то исключительно потому, что я тревожусь за Крессиду Суини. Мне не нравится, что о ней болтают. – Мона помолчала. – Так в какое время вы все-таки ехали? – Рекальдо так и ждал, что, задавая вопрос, она заговорщически тронет пальцем нос.

– Полагаю, это не имеет большого значения. К тому моменту миссис Уолтер была мертва уже несколько часов.

Сержант вышел от мисс Спиллейн в растрепанных чувствах и на обратном пути заскочил в участок. Значит, не он один связывал девушку с Весельчаком. Мона подтвердила его догадку. И дала ему первое настоящее свидетельство того, что во вторник Суини был на берегу устья со стороны Трианака. Более того, она наблюдала его машину примерно в ключевое время. Но не мог ли Суини попасть туда еще раньше? Скажем, на катере? И не он ли ликвидировал все бумаги и свидетельства личной жизни в доме миссис Уолтер? В то же время Мона видела, как Крессида ехала в Трианак, но не заметила, чтобы она оттуда уезжала. «Черт! Ладно, сперва разберемся с одним, затем займемся другим».

Он позвонил дежурным в полицейские участки в Данкрса и Дейнгине и, назвав регистрационный номер, попросил обратить внимание на машину Вэла Суини. На другом конце провода зашелестели бумагами.

– Постой, Фрэнк, у нас уже есть ориентировка на этот автомобиль.

Рекальдо устало закрыл глаза. Он снова оказался на шаг позади инспектора Макбрайда.

– Просто решил подстраховаться, – сказал он в трубку. – Знаешь, как бывает, когда трое занимаются одним и тем же делом…

– Не разберешь, кто начальник, а кто рабочая лошадка. Понимаю. Не беспокойся, все под контролем. Было общее указание. Порты и аэропорты.

– Отлично, – буркнул Рекальдо, ругнувшись про себя. И только начал писать подредактированный вариант рапорта о своих разговорах с О'Даудом и Моной Спиллейн, как в дверь постучали. Он осторожно приоткрыл створку. На пороге стояла незнакомка. Рекальдо загородил проем, не давая ей заглянуть внутрь.

– Слушаю вас?

– Полагаю, вы сержант Рекальдо? Я вас искала. – На ее лице светилась многообещающая улыбка.

– Вот как? – холодно переспросил он.

– Именно. – Она протянула ему руку. – Фиона Мур из «Санди индепендент». Я гостила несколько дней в Дейнгине когда все это произошло.

– Как удачно. – Он знал ее колонку. Она специализировалась на разговорах по душам со знаменитостями, слегка сглаживая острые углы тем, что подпускала остроумные и самокритичные замечания по поводу собственной жизни и всеобщей распущенности. Фиона Мур была одаренной журналисткой и обладала подчас убийственным пером. Рекальдо никогда не мог понять, как ей удавалось заставлять свои жертвы обнажаться. Но теперь ему стало ясно: эта особа была на вид совершенно безобидна. Около сорока, чуть полноватая, она тем не менее производила приятное впечатление: подкупали превосходная кожа, по-детски ясные невинные голубые глаза, широкая дружеская улыбка. На ней были немыслимо облегающие серебристые кожаные брюки и светлосерый пушистый джемпер – опасно привлекательное сочетание.

Рекальдо знал, что она способна сочинить портрет, даже если жертва не произнесет ни единого слова.

– Как дела, Фрэнк? – спросила она с непринужденной фамильярностью и томной улыбкой. Выговор казался скорее среднеатлантическим, чем дублинским.

– Что вам угодно?

– О, всего несколько слов о работе.

– О моей работе? – Сержант удивленно изогнул брови.

– Нет, мистер Рекальдо, об убийстве. Вы самый неуловимый полицейский из всех, кого мне приходилось встречать.

– Выходит, не такой уж неуловимый, коль скоро вам удалось меня выследить. Так все-таки что вы здесь делаете? Вы же ведущая колонки – вот и ведите ее.

– Очень остроумно, – скривилась журналистка и, отбросив любезности, перешла к делу. – Почему не было никакого заявления для прессы? Когда вы намереваетесь произвести арест?

– Сказать по правде, – вкрадчиво начал Рекальдо, – понятия не имею. Я всего-навсего сельский полицейский, тяну здесь лямку. Расследование убийства не мое дело. Вам следует связаться с инспектором Макбрайдом и суперинтендантом Коффи, если, конечно, удастся их найти. А я, прошу прощения, завален бумажной работой. – Он изобразил подобие улыбки. Но зря надеялся, что так легко от нее отвязался, – святая простота. Мисс Мур видела его насквозь. И едва он вознамерился закрыть дверь, подставила ногу.

– Ой! Больно.

– В таком случае уберите ногу. Мне больше нечего сказать.

Фиона ошпарила сержанта взглядом, но после минутного противостояния убрала ногу. Рекальдо захлопнул дверь и запер, но это нисколько не помогло.

– От нечего делать придется черкануть о тебе в следующий воскресный номер, – прокричала из-за створки журналистка хрипловатым голосом. – Ох и забойный получится материал. У меня невесть с каких времен сохранилась твоя потрясающая фотография. – Все стихло, и на мгновение показалось, что Фиона ушла. Но она заговорила опять. – Интересно, какой заголовок поставит редактор? Уж я ему кое-что подскажу. Учитывая твою знойную внешность, я бы предложила «Секс». Слушай, какого черта такой парень, как ты, застрял в здешнем гнилом захолустье? – Она еще постояла и, не дождавшись ответа, крикнула: – До скорого, Фрэнки. Я сделаю из тебя звезду!

Рекальдо хотел разобрать почту и прослушать телефонные сообщения, но был не в состоянии сосредоточиться. Убедившись, что враг покинул прибрежные воды, он, захватив кипу бумаг, пулей вылетел к машине. И успел убраться как раз вовремя: мгновение спустя из-за угла появилась и взяла участок в осаду толпа журналистов и журналисток. Репортеры напоминали разгулявшихся футбольных фанатов с той лишь разницей, что все, как один, были затянуты в черную кожу. Рекальдо нажал на клаксон и пробился сквозь самую их гущу, а затем свернул к дому, ожидая, что у порога встретит такую же толпу. Но там никого не оказалось. Возможно, репортеров прогнала собака – пес заливался лаем, а на двери с внутренней стороны виднелись свежие царапины от когтей Сержант грустно посмотрел на животное.

– Как же, дружище, я плохо с тобой обращаюсь! – проговорил он и почесал мягкие болтающиеся уши. – Не смогу сегодня взять на прогулку. – «Ив обозримом будущем тоже», – добавил он про себя. И вдруг принял вполне очевидное решение, разозлившись на себя за то, что не додумался до этого раньше. Свободной рукой набрал справочную, спросил номер кишаунской псарни и договорился с миссис Рейли, что собаку возьмут на такой срок, чтобы успеть научить хорошим манерам.

– Когда вы ее привезете? – спросила хозяйка псарни.

– Сегодня, – пообещал сержант.

Отчаянно хотелось кофе. Сначала удивительные откровения Моны, затем наскок журналистки. Рекальдо сделалось не по себе, тем более что повел он себя не лучшим образом. Следовало сразу послать Фиону подальше и не произносить ни слова. Черт! Он налил себе кофе и устроился за кухонным столом, а счастливый Баркер положил морду ему на ноги. Рекальдо хотелось бы устроить себе долгую бодрую прогулку на скалах, привести в порядок чувства и подумать, как оградить от опасностей Крессиду и Гила. Необходимо было со всей энергией взяться за расследование убийства, раз на этом событии завязано все: Кресси, их будущее, его работа. Его репутация. В этом деле он поступал противно своей натуре, что вносило еще большую неразбериху. Когда Макбрайд обнаружит, что сержант похитил Крессиду – а он профессионал и непременно узнает об этом, если уже не узнал, – вот тогда придется расплатиться по полной. Дублинец вполне способен вспылить и вернуть Кресси обратно со скандалом. Диллоны тоже могут незаслуженно пострадать. А они были его лучшими друзьями – одна из причин, почему Рекальдо решил поселиться в здешних краях. Слишком ценил эту семью, чтобы долго злоупотреблять их великодушием. Но пока Кресси в безопасности у Диллонов, Коффи в Дублине или Корке, а Макбрайд идет по следу О'Дауда, у него есть по крайней мере несколько часов. Отныне он станет сначала думать и лишь потом действовать.

Произошедшее убийство не только изменило его жизнь и отношения с Кресси. Оно произошло в тот ключевой момент, когда появилась возможность предпринять первые робкие шаги, чтобы начать новую жизнь с ней: сначала договор на издание книги, затем письмо от бывшей жены с предложением, которое сулило финансовую независимость. Это письмо с самого вторника жгло его карман.

«Дорогой Фрэнк! Пишу тебе, потому что хочу, чтобы эту новость ты узнал от меня, прежде чем тебе об этом расскажут сыновья. Я несколько раз пыталась связаться с тобой по телефону, но не смогла дозвониться.

Я снова собираюсь замуж. Объявила мальчикам, и они как будто отнеслись спокойно – а то в последние дни только и делают, что брюзжат. Я их просила тебе не говорить, пока не расскажу сама. Его зовут Мартин Дойл. Мы давно знаем друг друга. Сразу после окончания колледжа он уехал жить в Штаты, провел там пятнадцать лет, однако лет шесть назад, после того как умерла его жена, возвратился обратно и обзавелся собственным бизнесом в Дублине.

Об этом нелегко писать. Мы сошлись вскоре после того, как он вернулся. Я могла бы сказать, что не собиралась влюбляться, что это произошло само собой, но ты сам помнишь, как становились все хуже и хуже наши отношения. Я решила уйти еще до того, как ты заболел. А потом посчитала себя обязанной остаться, чтобы ухаживать за тобой. Согласись, я приняла не лучшее решение. Теперь это абсолютно ясно. Но в то время слишком испугалась, расстроилась и, наверное, обиделась. Знаю, ты считаешь, что твоя болезнь послужила причиной нашего разрыва. Но это не так. Когда ты заболел, мы уже стали чужими. Просто мне следовало уйти раньше.

Я считаю, что в долгу перед тобой. Дела у Мартина идут хорошо, его бизнес процветает. Он имеет дом в Блэкроке где мы намереваемся жить. Энди и Фергал не против, поэтому наш старый дом мне не нужен. Если ты согласен, я предлагаю его продать, а выручку поделить между тобой и сыновьями: одну половину – тебе, другую – им на обучение в колледже. Сейчас стоимость домов в Дублине подскочила до астрономических высот. Наш оценивается в сумму свыше двухсот тысяч, но аукционист полагает, что, если будете хороший спрос, мы можем получить больше. Ты вправе посчитать меня недальновидной, но я все обдумала и не сомневаюсь в том, что делаю. Мы с Мартином счастливы вместе.

Только не подумай, что я пытаюсь откупиться. Когда мы расставались, ты был слишком щедр. Я слышала, что с тех пор ты живешь в стесненных обстоятельствах. Возможно финансовая поддержка поможет тебе подняться на ноги. Сыновья говорили, что через пару недель ты снова собираешься в Дублин. Давай встретимся и все обсудим. Надеюсь, у тебя все в порядке.

Шейла».

Как ни странно, чтение письма заставило Рекальдо осознать, что в глубине души решение уже принято. Во всяком случае, в отношении работы. Он выпустил Баркера на задний двор, поднялся на второй этаж, написал ответ жене, а затем прошение об отставке. Рекальдо ссылался на слабое здоровье, делал уведомление за три месяца, однако просил, если представится возможность, заменить его раньше. Теперь он мог вести свою линию расследования, не беспокоясь о протоколе.

Не было никаких причин, ни одного довода в пользу того, чтобы связать с убийством Вэла Суини. Ничего, кроме сильного и постоянно растущего убеждения Рекальдо. Но откуда оно взялось? Не ослепляла ли его любовь? Некоторые вещи он знал почти доподлинно: Спейн и Кресси ездили вечером во вторник в Трианак, Но это еще не служило доказательством того, что они были в саду У Олд-Корн-Стор. Такова была его догадка. Плюс найденная гребенка. Но гребенка свидетельствовала только о том, что Крессида побывала в саду, однако не обязательно в то самое время. И то если быть уверенным, что гребенка принадлежала ей, а не одной из двух других женщин, у которых тоже были длинные волосы.

Суини тоже ездил в Трианак. Мона его засекла. Вэл, Крессида, Спейн, Эванджелин… Что связывало этих четверых? Что побудило к насилию? Что заставило одного или нескольких из них до смерти забить эту злобную стерву? Каков был мотив? Распространение слухов? (Тогда это Спейн.) Ревность? (Крессида.) Отвергнутые домогательства? (Суини.) Однако ни один из мотивов не казался достаточно весомым. И почему таинственная девушка постоянно будоражила его мысли? Гил? О'Дауд? Перечисляя имена, Рекальдо понимал, что перед ним все до единого участники действия. Осталось выяснить, что же все-таки спровоцировало насилие.

На это оставалось всего несколько часов. Только бы успеть вытащить из круга подозреваемых Спейна и Кресси, пока на них не насел Макбрайд. На них ц на него самого.

А что потом? Рекальдо понятия не имел, будут ли иметь коммерческий успех сочинения о путешествиях или его писательская карьера провалится. Но в таком случае всегда оставалась возможность заняться чем-нибудь иным. Он перечитал письмо бывшей жены, положил в конверт и, обдумывая план действий на день, откинулся на стуле. Сержант серьезно настроился сосредоточиться на расследовании, а все мысли о будущем до поры до времени выбросить из головы.

Он позвонил в больницу в Корк и попросил Мэрилин. Прождал пятнадцать минут – и напрасно. Ему ответили, что миссис Донован выписалась накануне вечером. Рекальдо набрал ее домашний номер и услышал испуганный голос.

– Мэрилин, это Фрэнк.

– Ох, слава Богу! Какая-то проклятая журналистка раздобыла мой номер и мотает душу. Я готова расшибить аппарат о стену. Нет-нет, я ей ничего не сказала. Ответила, что Мэрилин – моя дочь и сейчас в больнице. – Миссис Донован прыснула в трубку.

– Вот и хорошо. Продолжай в том же духе. А мне можешь ответить на пару вопросов?

– Господи, Фрэнк, я же вчера прямо язык отболтала – выложила все, что знала, вашему Макбрайду. Он ведь не только привез меня из больницы, но и угощал в «Арбутус-Лодж», вот как.

«Проклятие! – подумал Рекальдо. – Не удивительно, что утром инспектор показался ему таким довольным и оживленным».

– Это займет несколько минут, не больше.

– Ну ради тебя, Фрэнк, – кокетливо согласилась она. – Правду, и только правду. Давай, только по-быстрому. Честно говоря, я после вчерашней поездки из больницы абсолютно выжатая. Да еще Лайм, как всегда, поднял нас среди ночи.

– Когда ты в последний раз работала у миссис Уолтер?

– Как обычно, в понедельник, хотя делать почти ничего не пришлось. Прибралась в гостевой спальне и сменила белье на диване-кровати в гостиной. В последние несколько недель Эванджелин предпочитала спать внизу.

– Она тебе не сказала, кого ждет?

. – Каких-то американских родственников.

– В понедельник миссис Уолтер работала на компьютере?

– Господи, Фрэнк, она к нему месяцами не прикасалась. Вообще не подходила с тех пор, как приобрела ноутбук. Он гораздо удобнее для кровати.

– Для кровати?

– Фрэнк, перестань валять дурака. Я тебе только что сказала ла, что она спала внизу на диване-кровати. А ноутбук и бумаги прятала в итальянском сундучке у окна. Счета и все такое. Не терпела, чтобы вещи были раскиданы по комнате. Миссис Уолтер требовала, чтобы все было чисто и аккуратно.

– В понедельник сундучок тоже там стоял?

– А где же еще? Я заметила, что она его открывала. Вставляла новые батарейки в маленький диктофон. И…

– Какой величины этот сундучок?

Прежде чем ответить, Мэрилин на мгновение задумалась.

– Мне кажется, он размером со старомодный дорожный сундук с плоской крышкой. Такие брали в морские путешествия. Вы могли его не заметить. На нем всегда лежат либо две вышитые подушки, либо одеяло.

– Миллион благодарностей, Мэрилин, – перебил ее Рекальдо. – Ты наверняка устала отвечать на одни и те же вопросы.

– Брось, Фрэнк. Ты так любезно обошелся с Эйслин. Я твоя должница. Слушай, миссис Уолтер была хорошей хозяйкой. Бедняга, как ужасно то, что с ней приключилось! Вчера вечером, когда я разговаривала с твоим коллегой, я этого еще как-то не осознала. Не иначе он решил, что я бесчувственная корова… Ты не возражаешь, если я повешу трубку? Ойф согласилась присмотреть часок за Лаймом. Я умру, если чуть-чуть не посплю.

– В таком случае тебе лучше не вешать трубку. Я очень удивлюсь, если другие журналисты тоже не пронюхали, что ты у нее работала.

Мэрилин рассмеялась.

Повесив трубку Рекальдо задумался. Емкость размером с дорожный сундук. Вещь таких габаритов должна легко входить багажник машины. Кстати, вместе с ноутбуком. Вопрос в том, зачем понадобилось увозить то и другое. Помешать работе полиции? Поразмыслив, Рекальдо пришел к выводу, что мо существовать две причины подобной тактики: связать руки следствию или предоставить заинтересованным лицам информацию и время. Однако с какой целью?

Фрэнк плутал по этому лабиринту вопросов, когда позвонила Кресси. Ее голос был не таким напряженным, как раньше. Она сообщила, что Гил и девятилетние близнецы Диллонов моментально подружились.

– И не понадобилось много слов, – хмыкнул Рекальдо. – Мэри говорила, что ее сыновья изобрели особый тайный язык.

– В том-то и дело, – подхватила Крессида. – Похоже, они прекрасно понимают Гила – на одной с ним волне. Все трое встали в семь и болтают, словно знакомы всю жизнь. – Ей явно сделалось легче. Они поговорили еще несколько минут, но ни словом не обмолвились ни о ее муже, ни об убийстве. В заключение Кресси пообещала оставаться на месте, пока он снова не свяжется с ней.

Закончив разговор, Рекальдо стал придумывать, как бы выбраться из дома, чтобы не попасться на глаза журналистам. И через несколько минут позвонил Лие Райан, которая согласилась одолжить ему на часок машину.

– Оставлю у церкви, а ключи положу на переднее колесо, – сказала она.

Рекальдо перевел домашний телефон на номер участка, где включался автоответчик, а на мобильном оставил сообщение, что он недоступен. И, выходя из дома, вынес на задний двор миску с водой для собаки.

– Грызи любого, кто к нам сунется, – наставлял он пса. – Лай что есть мочи, если увидишь, что кто-нибудь приблизился к дому на милю. Я ненадолго, приятель. – И сержант перескочил через ограждение к соседу. И так из сада в сад, пока не добрался до церкви, где нашел видавший виды, но ухоженный «ауди» Лии. И уже через десять минут шел по дорожке к дому Спейна.

Постучал в дверь. Не получив ответа, толкнул створку и ступил в просторную комнату, которая составляла большую часть коттеджа Джона. И нерешительно остановился, моргая в полумраке. Прошло немного времени, и сержант различил фигуру старика. Тот сидел за кухонным столом, перед ним стояла бутылка виски. Шторы на маленьких окнах были опущены, а тусклый свет давала коптящая напротив Спейна маленькая масляная лампа, однако за пределами небольшого желтого пятна и сам стол, и остальная комната оставались в тени. На другом конце стола был свален какой-то хлам, но Рекальдо не мог рассмотреть, что именно, – ясно видел лишь морщинистое лицо старика. Спейн толкнул по выскобленной доске пустой стакан и предложил неверным голосом:

– Глотни.

Пить сержант совершенно не хотел, тем не менее сел, плеснул немного в стакан и пригубил. Напиток показался чертовски вкусным, и он сделал новый глоток.

– Говори.

– Вчера вечером меня здорово взяли в оборот. Через час или два после того, как ты меня высадил.

– Макбрайд?

– Нет, другой, суперинтендант. Притащил в участок в Данкреа и продержал до полуночи.

– А Макбрайда не было?

– Нет. Был еще один тип – врач. Незнакомый, ни разу его не видел. Брал у меня анализы. – Спейн скривился. – Вот жду что с минуты на минуту придут арестовывать. – Старик поднял стакан и как завороженный стал гонять по кругу янтарную жидкость. – Ты ведь и сам подставился, когда увез ее отсюда, – продолжал он.

– Возможно. Но я так и так обрубаю концы – ухожу в отставку.

– Извини, Фрэнк. Боюсь, это я загнал тебя в угол.

– При чем тут ты? – проворчал сержант. – Я уже давно подумывал. Хочется все это бросить.

Возникла неловкая пауза, затем Спейн заговорил опять: – Вчера вечером ты спросил, кто был со мной в июне в ресторане Лии.

– Именно, – кивнул Рекальдо.

– Это была моя сестра, мы близнецы. Пока ты не упомянул о ней, я считал, что это совершенно не важно. – Сержант насторожился. – Я разговаривал с ней сегодня рано утром. Ты был абсолютно прав.

– Насчет чего?

– Видимо, ее присутствие вывело миссис Уолтер из себя.

– Как тебе такое пришло в голову?

– Долгая история. Моя сестра – монахиня. Много лет провела в миссии в Африке. Но около шести месяцев назад попросилась в монастырь в Гэлтийских горах. При монастыре действует приют для слабоумных – – взрослых слабоумных. Это несчастные, которые оказались бездомными после того, как скончались их престарелые родители. Когда-то это было огромное заведение, а теперь в нем работает совсем немного людей; обитель становится все меньше и по территории, и по числу больных. Так вот, в приюте проживает девушка примерно восемнадцати лет. И, как оказалось, она является дочерью миссис Уолтер.

– Ты знал об этом в июне? – едва сумел выговорить Рекальдо.

– Нет. Вот об этом-то я и толкую. Впервые услышал сегодня утром. И сестра в июне тоже ничего не знала. Тот случай очень нас расстроил. Понимаешь, во время моего позора Мэри находилась в Африке и впервые столкнулась с подобным ко мне отношением. Когда услышала, что сказала миссис Уолтер, не знала, что и подумать. Разумеется, она была в курсе, почему я оставил священнический сан – я ей писал. Всегда был с ней честен, никогда ничего не скрывал. Однако в тот вечер она услышала нечто совершенно для себя неожиданное, растерялась и начала во мне сомневаться. В собственном брате! Наверное, это стало самым суровым моим испытанием. С тех пор мы с ней почти не разговаривали. – Рука старика дрожала, когда он наливал себе новую порцию виски.

– Жизнь – неумолимая штука, – беспомощно пробормотал Рекальдо.

– Аминь, – отозвался Спейн и, помолчав, продолжил: – Самое странное, что сестра не имела никакого отношения ни к той девушке, ни к миссис Уолтер. Она жила в небольшой общине совершенно отдельно от приюта. И связала одну с другой совсем недавно – разговорилась с монахиней, которая двадцать лет работала в подобном заведении в Нью-Йорке. Когда я позвонил сегодня утром, сестра мне передала этот разговор. Американский приют закрылся, и миссис Уолтер договорилась, чтобы ее дочь перевели в Ирландию вместе с той монахиней, которая ухаживала за девочкой с самого детства. Девушка совершила переезд под ее присмотром.