Текст книги "Не вижу зла"

Глава тридцать первая

В конце дня Джек попрощался со своей клиенткой в зале суда, передал ее на руки федеральным судебным исполнителям и сказал ей, чтобы она не теряла присутствия духа, возвращаясь в тюрьму.

Такова была реальность судебного разбирательства дела о совершении особо тяжкого преступления, не предусматривающего освобождения обвиняемого под залог.

Джек понимал, что все подобные процедуры, являясь, в общем-то, обычными, деморализующе действуют на Линдси. Она сменила свой деловой костюм на тюремную робу, а наручные часы – на кандалы. Вместо того чтобы забраться в свою постель и поцеловать сына, пожелав ему доброй ночи, она вновь оказалась на тюремной койке. Лежа без сна, она будет проигрывать в уме завтрашнее заседание или снова анализировать сегодняшние показания свидетеля. Тюремные осведомители будут стараться подружиться с ней, заставить разговориться о ее деле, надеясь узнать какой-нибудь маленький секрет, который позволит им подлизаться к прокурору и выторговать у него сокращение срока содержания под стражей или вообще досрочное освобождение. Она замкнется в себе и будет пытаться отвлечься и не думать о том, что, возможно, ей лучше умереть, чем провести остаток дней в заключении, или размышлять над тем, действительно ли смерть от летальной инъекции является легкой. Ее мысли останутся ее личным делом, и ей не с кем будет ими поделиться, даже со своими адвокатами.

Так что сегодня поздно вечером Джеку и Софии оставалось самим разрабатывать дальнейшую стратегию поведения на суде.

– Как, по-вашему, мы выглядели сегодня? – спросил Джек. Он сидел за столом у себя в столовой, напротив Софии. После долгих вечеров в адвокатской конторе они с Софией договорились, что свои ночные бдения будут устраивать попеременно то у него дома, то у нее.

– Вы наверняка потеряли присяжных заседателей номер три и номер шесть. Может быть, еще и номер два. Но ведь мы с вами знали об этом еще до начала заседания. Любой из них вполне подходит на роль вероятного кандидата в президенты клуба поклонников Алехандро Пинтадо.

Джек глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух из легких.

– У меня такое чувство, будто я настраиваю против себя все американское население кубинского происхождения.

– В этом и заключается ирония, не правда ли? И это после всего, через что вам пришлось пройти, чтобы узнать правду о своей матери и о своих кубинских корнях.

– Когда этот процесс закончится, нам с вами, наверное, придется переехать в Айову.

– Зато моя мать наконец-то будет счастлива. Я выйду замуж, сменю фамилию, стану своей среди жителей предместья.

– Вы уже ведете речь о замужестве, а? Должно быть, прошлой ночью у вас было грандиозное свидание.

– Я рассуждаю чисто теоретически.

– Получается, он оказался никчемным субъектом?

– Я этого не говорила.

– Определенно так оно и было. В этом я разбираюсь, можете мне поверить.

– Должно быть, вы считаете себя очень умным?

– Еще бы. Ведь я – адвокат, выступающий в суде первой инстанции. У меня хорошее чутье.

– Ну, хорошо, – заметила она с улыбкой. – Итак, если не считать обугленного «мустанга» перед вашим домом, сколько раз это ваше пресловутое чутье подводило вас?

– У-у. Это нечестно, София. Но… я был прав, не так ли? Он и в самом деле никчемный субъект?

– Хорошо-хорошо, вы были правы. Но кто вы такой, чтобы осуждать меня? Ваш приятель Тео рассказал мне о вашей далекой подруге в Африке. Как там ее зовут – Рамапитек или еще как-то?

– Рене.

– Да, Рене. Та самая, которая наведывается к вам в гости раз в два-три месяца.

– Она – педиатр. И там она работает в благотворительной организации. Рене приезжает в Майами тогда, когда может.

– Это не совсем то, что рассказал мне Тео. Он говорит, что она прилетает, ломает вашу кровать, потом улетает.

– Тео так сказал?

– Да. Причем в тоне его явно сквозила зависть, должна заметить. Но для всего остального мира на роль достойной подружки она не тянет.

Джек не знал, как ему реагировать. Она была права. Рене не слишком годилась на роль подруги.

– По крайней мере, она не водит автомобиль «эль камино». Нет, в самом деле: кто мог решить, что это – классический вариант?

Она не знала, смеяться ей или плакать.

– Отчего вы думаете, что тот человек, с кем у меня было свидание, водит…

Громкий шум на улице едва не заставил их подпрыгнуть от неожиданности. Казалось, кто-то изо всех сил колотит в кастрюли и сковородки на подъездной дорожке Джека.

– Что там происходит? – воскликнула София.

– Это Тео. С того самого момента, как полиция уехала с места преступления, он там возится и пытается что-то починить.

– Он ведь не думает, что ее и в самом деле можно отремонтировать? Ваша машина сгорела дотла.

– Я не знаю, что он там делает. Иногда у Тео лучше ничего не спрашивать, чтобы не чувствовать себя идиотом.

Джек убрал со стола остатки пиццы и салатов в пакетиках. Они перешли в гостиную, где София хотела просмотреть записи, сделанные во время судебного заседания, и ознакомить Джека со своими выводами. Свидетельские показания Пинтадо заняли все утро, а вторая часть дня ушла на судебно-медицинского эксперта. Прокурор изрядно потрудился, для того чтобы заставить эксперта показать, что смерть наступила до того, как Линдси ушла на работу. Джеку, в свою очередь, пришлось приложить все усилия, чтобы тот признал, что время смерти установлено предположительно и что здесь возможны расхождения.

Лязг и грохот на подъездной дорожке продолжался, став еще громче. Разозлившись, Джек оторвался от своих записей.

– Какого черта он там делает? Строит круизный лайнер?

– Это ваш друг. Вот вы мне и скажите.

– Сейчас я ему покажу. – Джек вскочил и направился к входной двери. Почерневший остов его «мустанга» лежал в самом конце подъездной дорожки, на том самом месте, где его застигло пламя. Оно больше не являлось местом преступления, но Тео не позволил Джеку вызвать тягач, чтобы увезти обломки. Он был одет в грязный комбинезон и держал в руке гаечный ключ.

– Тео! – окликнул его Джек, стараясь перекричать лязг и грохот. – Мы пытаемся работать.

Тот перестал стучать, отошел на шаг от машины и вытер пот со лба.

– Я тоже, приятель. Посмотри, что они сделали с моей машиной.

– Мне очень не хочется возражать тебе, но это не твоя машина.

У Тео отвисла челюсть, словно он вознамерился изречь: «И ты, Брут?»

– Не моя? Я мыл эту малышку собственными руками. Когда она мурлыкала, я улыбался. Когда она стонала, я чинил ее. А что делал ты? Заливал бензин и платил страховку? Ты даже не пожелал купить для нее гараж. Все, на что ты сподобился, это дать ей проклятые porta cochere, несчастные ворота. Я думаю, что по-французски это значит: «Можешь поставить свой дерьмовый «шевроле Вега» прямо здесь».

– Ты думаешь, я не любил эту машину? Это ведь я…

– Мальчики! – вмешалась София.

Джек и Тео обернулись и увидели, что она стоит с другой стороны обугленного «мустанга». Она обошла его, провела пальцем по металлу, покрытому слоем сажи, и сказала:

– Неужели вы, двое взрослых мужчин, спорите из-за того, кто сильнее любил эту машину? Очнитесь! Это всего лишь автомобиль, парни. Насколько он важен в мировом масштабе, а?

Воцарилась тишина. Наконец Тео взглянул на Джека с непроницаемым выражением лица.

– Она что, укололась?

– Наверное.

София закатила глаза и вернулась обратно в дом.

Они немного посмеялись, но потом Джек посерьезнел.

– В самом деле, Тео. Это живо напоминает мне музыкальное сопровождение к пьеске «Стомп».[10]10
  Стомп – топанье.


[Закрыть] Ты не мог бы сделать то, что ты делаешь, в какое-нибудь другое время?

– Ты хочешь найти того, кто сжег твой «мустанг», или нет?

– Да, хочу. Но для этого есть полиция.

– Полиция. П-о-о-л-и-ц-и-я. Лучше скажи, чтобы они отошли в сторону и не мешали мне делать свою работу.

– Ты полагаешь, что сможешь вычислить того, кто сжег мою машину, так?

– Угу. Всего лишь прослежу за ее частями.

– О чем ты говоришь?

Тео сунул ключ в карман и прислонился к автомобилю, скрестив руки на груди.

– Дело вот в чем. Вот уже три дня я задаю себе вопрос: как может кто-то просто подойти к такой потрясающей машине, взять и поджечь ее? Это же чистой воды расточительство.

– Некоторым людям нравится смотреть, как огонь уничтожает вещи.

– Согласен. Но намного большему числу людей нравится по-быстрому заработать доллар-другой.

– Что ты имеешь в виду?

– Запасные части, Джеки. Вот почему я вожусь тут. Машина обгорела очень сильно, но я уже сейчас могу тебе сказать, что кто-то унес с собой кое-какие части, прежде чем поднести к машине спичку. Этот человек совершенно определенно забрал твои игрушечные ковшеобразные сиденья. Скорее всего, прихватил и деревянное рулевое колесо, и переключатель коробки передач вместе с консолью, и комплект для проверки развала и схождения. Я уже вижу, что он унес четырехцилиндровый карбюратор и коллектор из моторного отсека, а ведь я только начал ревизию.

– И что он будет с ними делать, продаст?

– Угу. Мы ведь говорим о коллекционном «мустанге» с откидным верхом. На запасных частях к нему запросто можно сколотить состояние.

– Хорошо, малый украл части машины. И что это тебе дает?

– Как я уже говорил: следи за тем, куда попадут запасные части. Пройдусь по мастерским, которые занимаются ремонтом и сборкой коллекционных автомобилей. Посмотрю, не приносил ли им кто-нибудь запчасти от «мустанга» в последние дни.

Джек кивнул, соглашаясь с его рассуждениями.

– Собственно говоря, их не так много. Во всяком случае, хороших. В этом я имел возможность убедиться на собственном опыте.

– Именно. Так что все, что мне остается, это походить вокруг, делая вид, что хочу прикупить нужные запчасти. Когда я найду парня, у которого они есть, мне придется заставить его сказать мне, кто их ему продал.

– На бумаге все выглядит просто прекрасно. Но ни один механик не признается тебе, откуда он взял запасные части.

– И снова неправильный ответ, Джеки. Это тебе ни один механик не скажет, откуда у него запчасти. – Вынув из кармана гаечный ключ, Тео принялся похлопывать им по ладони в такт словам. – Но мне скажет. Можешь не сомневаться. Он будет умолять меня, чтобы я его выслушал.

– Я этого не слышал, – заявил Джек.

– А я ничего и не говорил, – ответил Тео.

Глава тридцать вторая

Наутро Джек ожидал, что речь пойдет о крови – изучении фотографий с места преступления, анализе разлета капель крови и тому подобном. Как выяснилось, на уме у прокурора было нечто совсем другое.

– Доктор Вандермеер, пожалуйста, представьтесь присяжным, – попросил Торрес.

Невысокого роста мужчина с усами и аккуратно подстриженной бородкой наклонился к микрофону. На месте для свидетельских показаний он казался совсем карликом, и Джек подумал, что ему не мешало бы подложить под себя телефонный справочник или что-нибудь в этом роде. Он наклонился к Линдси и прошептал:

– Вы знаете этого малого?

– Никогда не видела, – ответила та.

Свидетель прочистил горло.

– Меня зовут Тимоти Вандермеер, – заявил он. – У меня степень доктора психологии, и я доктор медицины. Моя специализация – лечение пациентов, страдающих бесплодием.

– Вы являетесь дипломированным специалистом в этой области?

– Да. У меня есть диплом Американского общества акушеров и гинекологов. Также я считаюсь дипломированным специалистом в области репродуктивной эндокринологии.

– Какое образование и опыт имеются у вас в этой области?

Доктор все рассказывал и рассказывал. Он начал со своей преддипломной специализации в биологии и психологии, не забыв упомянуть о многочисленных научных статьях, которые он написал для разных медицинских журналов. Джек прекратил делать заметки, когда Вандермеер упомянул об одном своем исследовании, озаглавленном «Мальчик/Девочка – Радость Круговорота Спермы».

Прокурор бросил взгляд на присяжных, словно хотел убедиться, что они по-прежнему слушают. Он казался вполне довольным.

– Доктор, ранее вы упомянули, что получили докторскую степень по психологии. Вам приходилось когда-нибудь учитывать психологические факторы при лечении пациентов, страдающих бесплодием?

– О да, конечно. Необязательно обладать докторской степенью по психологии, чтобы понимать, как эмоциональные факторы, например стресс, могут негативно влиять на способность иметь детей.

– Это утверждение справедливо как для мужчин, так и для женщин?

– Конечно. Оно применимо и к тем, и к другим. Однако мужчины, как правило, изъявляют значительно меньше желания говорить об этих психологических факторах. Но это не значит, что их не существует на самом деле.

И снова прокурор обвел взглядом присяжных, на этот раз дабы удостовериться, что поднятая тема никого не смущает. Потом он переключился на другое.

– Доктор, не входила ли в число ваших пациентов и обвиняемая Линдси Харт?

– Нет, она не была моей пациенткой.

– А ее муж, Оскар Пинтадо, был вашим пациентом?

– Да, был.

По залу суда прокатился негромкий гул возбужденных голосов, и даже судья слегка оживился. Джеку удалось сохранить непроницаемое выражение лица, он ограничился тем, что искоса взглянул на свою клиентку. По ее глазам он понял, что она не имела об этом ни малейшего представления.

– Расскажите нам, пожалуйста, об этом поподробнее, с самого начала, – попросил прокурор.

– Капитан Пинтадо впервые пришел ко мне на прием в Майами около года назад. Он как раз находился в отпуске вместе с женой и сыном. Но он явился один. Собственно говоря, я должен подчеркнуть, что капитан Пинтадо обратился ко мне с настоятельной просьбой ни в коем случае не говорить его супруге о том, что он консультируется у меня.

– Какова была цель его визита?

– Как он сам объяснил, они с женой уже много лет пытались зачать ребенка. Они усыновили мальчика, но не отказались от надежды иметь собственного ребенка. Он сообщил мне, что они с супругой были на приеме у специалиста по бесплодию. К несчастью, этот врач не сумел им помочь.

– Он сказал, почему пришел именно к вам?

– Да. Его отец рекомендовал меня. Алехандро Пинтадо – или, возможно, миссис Пинтадо – случайно видели, как я принимал участие в телевизионном шоу и рассказывал о своих последних исследованиях, касающихся бесплодия.

– Доктор, не могли бы вы вкратце описать суть и основные результаты этих исследований?

Лицо врача просветлело, похоже, большего он и желать не мог.

– С удовольствием. В самом общем смысле целью моего исследования был анализ спермы. Я сравнивал две группы мужчин. В первой группе я анализировал сперматозоиды мужчин, которые поддерживали моногамные отношения с женщиной, то есть были женаты или состояли в длительной связи со своей партнершей. Вторую группу составляли мужчины, признавшиеся, что занимались сексом с женщинами, у которых было много сексуальных партнеров.

– Позвольте мне удостовериться, что я правильно понимаю состав этой второй группы. Многочисленные сексуальные партнеры были не у мужчины. У женщины.

– Правильно. Я искал, если можно так выразиться, мужчину одной женщины, когда женщина не обязывалась хранить верность исключительно этому самому мужчине. Откровенно говоря, большинство мужчин данной категории были холостяками, вступившими в связь с замужними женщинами.

– Понятно. Я полагаю, вы взяли образцы спермы у мужчин в обеих группах.

– Именно так.

– Какого рода анализ вы делали?

– На первой стадии проводился стандартный анализ семени. Я хотел убедиться в том, что имею дело с образцами сперматозоидов, которые можно считать нормальными. Особенно в том, что касалось подвижности и способности двигаться вперед.

– Не могли бы вы объяснить значение этих терминов, пожалуйста?

– Подвижность – это степень действительного движения сперматозоидов. Как говорил старый мачо: «Мои мальчики умеют плавать». Если они не двигаются, то от них практически нет никакого толка. Плавание, однако, не самое важное. Если ваши сперматозоиды плывут, так сказать, на спине, то им, скорее всего, не удастся оплодотворить яйцеклетку.

По залу прокатился легкий смех. Даже судья улыбнулся.

– Получается, движение вперед – это отдельная составная часть подвижности? – уточнил прокурор.

– Правильно.

– Теперь понятно. И какова была следующая стадия вашего анализа?

Доктор заулыбался, он явно был чрезвычайно доволен собой.

– Не стану так уж хвалить себя, но именно в этом смысле проведенный мной анализ можно назвать новаторским. Я исследовал подвижность сперматозоидов в двух различных средах. Во-первых, я изучил сперму всех мужчин по отдельности, проводя необходимые измерения. После этого в образец спермы каждого мужчины добавил сперматозоиды других мужчин. И вот здесь я получил самые интересные результаты.

– Что же вы обнаружили, доктор?

– У мужчин в обеих группах некоторая часть подвижных сперматозоидов продолжала плыть вперед, словно бы направляясь прямо к яйцеклетке. Другие же подвижные сперматозоиды, напротив, плыли непосредственно к чужеродной сперме. Эти сперматозоиды атаковали пришельцев, жестоко избивали и уничтожали их.

– И о чем это говорит, доктор?

– Я пришел к заключению, что мужчины обладают двумя видами сперматозоидов. Для одних сперматозоидов главной задачей является оплодотворение. Другие выступают в роли солдат, которые должны сделать все, для того чтобы чужеродная сперма не добралась до яйцеклетки. Я назвал их сперматозоидами-убийцами.

– И вы говорите, что подобный вывод справедлив в отношении мужчин обеих групп?

– Да, в обеих группах имелись сперматозоиды-убийцы. Но именно здесь анализ полученных результатов оказался наиболее интересным. У мужчин, состоявших в моногамных отношениях, количество сперматозоидов-убийц было относительно невелико. Мужчины же, вступавшие в связь с женщинами, у которых было много сексуальных партнеров, имели намного больше сперматозоидов-убийц.

– И чем же объясняется подобная разница?

– Я считаю, что это сугубо психологический феномен – речь идет о состоянии души мужчины. Если он был уверен в том, что являлся единственным, то количество сперматозоидов-убийц у него было невелико. Но если он полагал, что ему придется выдержать конкуренцию с другим мужчиной, его тело вырабатывало дополнительные сперматозоиды-убийцы.

Прокурор сделал паузу, чтобы присяжные прониклись необыкновенной важностью этого вывода. Пока еще было неясно, понимали ли они, к чему все идет, но Джек ясно видел это – и разрабатывал меры противодействия.

– Давайте вернемся к вашему осмотру капитана Оскара Пинтадо. Вы провели анализ его спермы? – спросил Торрес.

– Да, провел.

– Какого рода был этот анализ?

– Тот же самый, о котором я только что говорил. Сначала я сделал стандартный тест, который показал, что его сперма находится в пределах нормы, включая и нормальную подвижность.

– Проводили ли вы последующие испытания его сперматозоидов… как бы точнее выразиться? Со сперматозоидами-интервентами?

– Да, проводил.

– Что вы обнаружили?

Джек вскочил.

– Заявляю протест. Приватное совещание, ваша честь.

Судья выпрямился в кресле, потом подозвал их взмахом руки. Они собрались вместе, так что их не могли услышать присяжные и свидетель.

Джек заявил:

– Судья, во-первых, я никогда не слышал ни о каком анализе наличия сперматозоидов-убийц. Сама идея о том, что сперматозоиды одного мужчины сражаются со сперматозоидами другого в стиле восточных единоборств, после чего обе стороны обмениваются приветствиями под микроскопом, представляется в некотором смысле абсурдной.

– Это признанные научные данные, – возразил Торрес.

– Может быть, и так, – согласился Джек. – Но в таком случае свидетельские показания доктора представляют собой не что иное, как грязную и трусливую попытку исподтишка доказать, что моя клиентка была неверна своему супругу.

– Здесь нет ничего тайного и скрытого. Мы говорим о научном анализе спермы ее мужа. У капитана Пинтадо было обнаружено большое количество сперматозоидов-убийц, показывающих, что он был женат на женщине, у которой был много сексуальных партнеров.

– Ничего это не показывает, – заявил Джек, – ни в малейшей степени. В лучшем случае это говорит о том, будто он верил в то, что у нее было много сексуальных партнеров. Я вижу, что вы намерены использовать версию о супружеской неверности, чтобы доказать наличие у жены погибшего мотива для убийства собственного мужа. Но один только факт, что жертва подозревала свою супругу в неверности, ничего не говорит о том, что у моей клиентки был мотив для совершения убийства.

– Рассуждения мистера Суайтека кажутся мне заслуживающими внимания, – изрек судья.

Торрес поморщился, явно разочарованный таким оборотом дела.

– Судья, я могу обменяться парой слов с мистером Суайтеком наедине? Полагаю, мы в состоянии решить этот вопрос как юрист с юристом.

– Очень хорошо. К тому же мой мочевой пузырь подает мне сигналы. – Судья ударил по столу молоточком и включил микрофон. – Объявляется перерыв, – провозгласил он. – Мы продолжим работу через пять минут.

Судья прямиком устремился в ванную. Толпа разбилась на небольшие группки, оживленно обсуждавшие услышанное. Джек сделал успокаивающий жест в сторону Линдси и Софии, показывая, что все будет в порядке. После чего они с прокурором поспешили выйти через боковую дверь в отдельный кабинет.

Не успела за ним закрыться дверь, как прокурор уставился на Джека.

– Я дам тебе возможность снять свой протест, – заявил он.

– И почему же я должен так поступить?

– Потому что так или иначе, но я намерен доказать, что твоя клиентка обманывала своего мужа, и это было одной из причин, почему она его убила.

Джек никак не отреагировал на его слова.

– Меня совершенно не интересует, что вы надеетесь доказать. В данный момент я заявляю, что не позволю вам сделать это именно таким способом.

– Тогда пострадает ее малыш.

– Что?

– Поначалу я намеревался использовать доктора Вандермеера для доказательства того, что Линдси была неверна мужу. Но раз ты не даешь мне сделать это, тогда я вызову мальчика для дачи свидетельских показаний. Я намерен спросить его, скольких мужчин он видел в их доме, пока отец находился на работе.

– Вы блефуете, – сказал Джек.

– Нет, не блефую. Итак, твой ход, Джек. У тебя есть возможность снять свой протест и дать доктору Вандермееру закончить давать показания. Или ты можешь стоять на своем, но тогда я заставлю мальчика дать показания в суде. Еще до окончания суда присяжные поймут, что это ты вынудил меня посадить десятилетнего ребенка на место свидетеля, чтобы он мог рассказать всему миру о том, что его мамочка была шлюхой.

Джек старался сохранить непроницаемое выражение лица. В голове у него все смешалось, он пытался думать одновременно в нескольких направлениях, и казалось, что вся эта противоречивая информация, как одеялом, укрыла его мозг, не давая мыслить здраво. Потом он сообразил, что мыслить связно ему мешает вовсе не это. Виной всему были эмоции, простые и понятные – его неясные чувства к биологическому сыну, которого он никогда не видел. А о том, что его первая встреча с Брайаном должна состояться при таких обстоятельствах, он не хотел даже и думать.

Он смог лишь выдавить:

– Мне надо поговорить с Линдси.